Текст книги "Пришельцы. Выпуск 1"

Автор книги: Юрий Васильев

Соавторы: Наталья Крупина,Вадим Невзоров,Александр Волынцев,Николай Бондарев,Анатолий Афонин,Любовь Климанова,Владимир Наумов,Валерий Тиглев,Вячеслав Мягких
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

После срочной службы угораздило меня поступить в военное училище. И я не вернулся в Челябинск к родителям, а поехал в славный город Киев. Там было совершенно не до фантастики. Однако в армии все делается по приказу: в один прекрасный день нас построили и привели в библиотеку, в которую мы и записались всем строем. Вначале я перечитал всего Виктора Гюго, который нашелся в библиотеке, а нашлось его там много, потом взялся за Диккенса и Стендаля (последний как-то мне не приглянулся). И вдруг я спохватился и в очередной мой поход за книгами попросил у библиотекарши Жюля Верна. В казарму вернулся с толстенным томом под мышкой.

В те времена существовала в Советской армии традиция – в 21.00 все рассаживались перед телевизором для просмотра программы «Время». Самое время для чтения! Теперь я ставил в положенное время свою табуретку перед телевизором, садился, раскрывал на коленях тяжеленную книгу в черном переплете и исчезал на полчаса на таинственном острове. Хватило мне этого чтения надолго. Потом я взялся за Станислава Лема: в библиотеке нашелся только один его роман – «Солярис». Кстати, у нас на территории училища был неплохой книжный магазин. В нем, конечно, продавалось много идеологической и политической литературы, но именно там я купил сборник с повестями братьев Стругацких – «Понедельник начинается в субботу», «Парень из преисподней» и «Жук в муравейнике». Книга предназначалась, как оповещала редакция, для детей старшего школьного возраста. Но это нисколько не помешало ее прочесть и даже перечитывать время от времени. Я бы мог купить еще много книг писателей-фантастов, того же Станислава Лема, например, но они были на украинском языке.

В очередном каникулярном отпуске гостил у знакомых. И там увидел книгу «Тайна двух океанов» Григория Адамова. Сразу вспомнился одноименный фильм, не раз виденный в детстве. Пока был в гостях, успел прочесть только половину романа.

Однажды кто-то из курсантов выписал для себя журнал «Техника – молодежи». И когда там стали печатать из номера в номер фантастическую повесть Онджея Нефа «Белая трость калибра 7,62», мы даже установили очередь – кто за кем читает.

Как-то в увольнении мы набрели на небольшой кинотеатр, где показывали фильм Тарковского «Сталкер». Копия была черно-белая, но мы на это не обращали внимания: фильм всем очень понравился. Книгу Стругацких «Пикник на обочине» я прочел позже. Несколько удивился тому, что фильм и повесть – совершенно разные произведения. Точно такое же впечатление вызвал фильм Сокурова «Дни затмения», снятый по мотивам повести «За миллиард лет до конца света».

После училища по распределению отправился я в солнечный Казахстан. Время было еще советское – 1989 год, – но уже происходили некие процессы, впоследствии перевернувшие все. Правда, тогда об этом как-то не думалось. Прибыв к новому месту службы в небольшой закрытый город на берегу озера Балхаш, я чуть ли не в первый день заглянул в местный книжный магазин. Там среди обычных прилавков и полок стоял небольшой шкаф, в котором лежали книги, продаваемые по так называемой договорной цене. Кто с кем там договаривался – неизвестно. Но я сходу купил томик Булгакова «Мастер и Маргарита» за 50 советских рублей, что по тем временам было не так уж и мало. Можно ли отнести эту книгу к фантастике – не знаю. Но то, что Булгаков – замечательный фантаст – это точно! Одно «Собачье сердце» чего стоит! Эту книгу я потом тоже купил и тоже по договорной цене. Еще мне попалась книга из серии «Мир приключений» с двумя романами: «День триффидов» Джона Уиндема и «Мутант-59» Кита Педлера и Джерри Дэвиса. Сюжет первого романа был мне хорошо известен еще из пересказов одноклассников. На землю каким-то образом попали семена плотоядных растений – триффидов, которые со временем захватили власть над людьми; здесь явно не обошлось без влияния «Войны миров» Герберта Уэллса. Но что такое пересказ и что такое – непосредственное прочтение! А вот второй роман оказался очередной неожиданной встречей. Еще будучи рядовым срочной службы я прочел книгу без каких-либо опознавательных знаков: не было обложки, первой тетрадки и последних страниц с выходными данными. Речь шла об искусственно выращенной бактерии, питавшейся исключительно пластмассой. Случайно бактерия попала из лаборатории в обычную канализацию Лондона и принялась усиленно размножаться, поедая абсолютно любую пластмассу. Начался настоящий апокалипсис… Про себя я называл этот роман «Бацилла Эйнсли», но оказалось, что это как раз и есть «Мутант-59».

Позже я купил еще несколько книг: Артур Кларк («Свидание с Рамой»), Жюль Верн («Путешествие к центру Земли» и «Опыт доктора Окса»), Александр Беляев («Продавец воздуха»), Владимир Обручев («Плутония», «Земля Санникова»). Кстати, «Плутония» написана явно под влиянием жюльверновского «Путешествия к центру Земли», которое, может быть, в свое время также подвигло Конан Дойля написать «Затерянный мир».

А потом стали появляться в большом количестве книги иностранных авторов. Я уж не говорю о том, что в это время начался настоящий видеобум: видео-кафе, видео-бары и прочие видео-заведения появлялись на каждом шагу. Целое море фантастики хлынуло на экраны и страницы книг.

Со временем этот ажиотаж несколько приутих, а может, и совсем исчез: нет сейчас дефицита ни в книгах, ни в фильмах. Но мне кажется, в дефиците по-прежнему остается хорошая фантастика. Много книг, много авторов и много скучных, однообразных страниц. В этом потоке сложно найти что-то стоящее. И забываются имена авторов замечательных книг. Может, и не забываются, но тонут под серым слоем однообразной информации, которая заполняет сейчас собой все. И хочется этому противостоять, и можно этому противостоять, если не забывать и помнить. Что я и попытался сделать.

P. S. Когда статья была готова, вдруг в памяти всплыла обложка журнала «Юный техник», который я сначала разглядывал, а когда научился читать, и читал. Там был небольшой фантастический рассказ, который, скорее всего, и был тем самым первым литературным произведением, которое я прочел. Журнал долго путешествовал вместе с нами, пока не затерялся при очередном переезде. В Интернете я нашел знакомую обложку. Это был третий выпуск «Юного техника» за 1967 год. А рассказ назывался «Правда об Электрах» Анджея Чеховски. Вот только о самом авторе никакой информации не нашлось. А жаль!

Проза

Юрий Васильев

Гулиганда папасса [1]1
  Публикуется с сокращениями.


[Закрыть]

1.

– Стоп! – проводник поднял правую руку, и колонна остановилась. Все принялись напряженно озираться по сторонам. Лиана, что свисала впереди над тропой, качалось. Казалось, вот только что ее зацепил хвостом быстрый хищник с мягкими лапами. Игорь достал пистолет со снотворными капсулами.

– Тс-с… – прошептал инопланетянин, и огонек лазерного прицела запрыгал по густой растительности. – Она здесь. Я ее чувствую.

Глаза его сделались большими и желтоватыми, как у совы.

– Ч-чер-рт… Земляне… Тоже мне… – проворчал он сквозь зубы скорее по привычке. – Как же вы ее охраняли-т, что она умудрилась сбежать в джунгли? Горе-охранники…

В ветках раздался шорох, и большая неуклюжая птица перелетела подальше от новых соседей.

– Она же хищная… – не унимался проводник. – Любому вашему льву и тигру глотку перегрызет в минуту. У нее ж зубы в три ряда. Да острые, как скальпель… Одно слово – Гулиганда Папасса. Жестокая, как…

– Р-р-я-у-у!.. – словно пятнистая молния мелькнула в просвете между стволами.

– Тук-тук-тук… – беспорядочно захлопали выстрелы.

– А-ах! – клыки зверюги вцепились Игорю в правую голень. – А-а-а! – заорал он во всю глотку.

Боль пронзила все его тело. Пистолет выпал в траву и…

…Игорь проснулся.

Дыханье было частым. Глаза слезились. Руки дрожали. Сердце, как азартный боксер, бешено колотилось.

Протерев глаза и немного придя в себя, Игорь отшвырнул жаркое одеяло, опустил ноги с дивана и на всякий случай ощупал правую:

– Папасса, черт возьми! – сквозь зубы проговорил он. – Бред какой-то…

2.

Писатель-фантаст Игорь Чудовищев мучился уже которую неделю. Его преследовала неведомая Гулиганда Папасса. Он выдумал ее с месяц назад. Точнее, ему казалось, что она всегда была в подсознании и лишь недавно по неведомой причине вдруг обнаружилась, чтобы доставлять страдания и лишать сна.

Игорь с ненавистью поглядывал на сплющенную затылком подушку. Время перевалило за полночь. Зевки встали в длиннющую очередь, нагло обгоняя друг друга в неумолимом стремлении первым сделать вывих нижней челюсти. Веки слипались. Лохматая голова тяжелела. Мысли уже слабо ворочались в усталом сознании.

Хотелось спать, но он упрямо подпирал ладонью острый подбородок да обалдело таращился в пестрящий экран. Перед ним лежала раскрытая тетрадь с заголовком будущего произведения. «Гулиганда Папасса» – было выведено крупными буквами еще пару недель назад. С тех пор автор сумел обвести буквы красным. Дважды подчеркнул. И нарисовал цветочек на полях. Дальше рассказ не шел.

Название, божьей искрою осенившее его во время игры в футбол, не привело к добротному сюжету, а только подарило тяжелые раздумья, да перебор вариантов и героев. Бессонница еженощно лихо отплясывала на костях жутких сновидений, бессвязных обрывков неведомых перипетий, сцен, которые не имели ни начал, ни продолжений.

Он тогда аж остановился посреди спортзала, саданув мяч со всей силы «куда бог пошлет».

«Вот! Вот оно, название! Вот он рассказ! Повесть! Нет, роман! Вот оно – произведение всей жизни! Пра-ав! Тысячу раз прав был Ленька Доброхворов: название определяет форму рассказа. Его фабулу. Его суть. Нужно только понять, что хочет «вылепиться» из того или иного заголовка. Остальное – дело техники. Сиди да записывай. По сути, процесс творчества – выдумывание названий. Все остальное – механический перенос на бумагу, воплощение в жизнь уже сочиненного, логически вытекающего из двух-трех слов…».

К нему подбегали. Что-то спрашивали. Хлопали по плечу. А он только щурил глаза и скороговоркой тараторил:

– М-минуточку… Сейчас-сейчас… Стой-стой-стой… Да-да-да… В порядке… Все в порядке…

Соперники скрытно радовались. Свои – явно ворчали.

В игру он все-таки включился, но отбегал оставшиеся полчаса как-то машинально. Не отдавал пас, когда следовало, запорол два голевых момента, наступил на мяч, едва не разбив носа. Версии – зародыши сюжетов – захватили разум, и футбол шел уже параллельно литературе. Ни то, ни другое не приносило успеха.

…Олимпиада была в самом разгаре. Республика Гулиганда прислала мощную команду. Они выигрывали все подряд. Рекорды сыпались, как из рога изобилия. И никакого допинга.

– Что уж говорить, – шептались журналюги. – Если даже в прыжках с шестом они «золото» и «серебро» взяли. Причем раньше про этих парней никто и слыхом не слыхивал. Ни про Симона Гуля, который стал чемпионом. Ни про Кассата Гали, занявшего второе место.

Главный претендент на первенство, абсолютный чемпион и рекордсмен, испанец Картоньес взял лишь «бронзу». Причем третье место отстало от второго аж на 6 сантиметров – пропасть!

Медики в лабораториях только разводили руками, губя в исследованиях литры темной африканской крови. Ничего запрещенного. Количество гемоглобина и то не повышено.

– Как они побеждают? – недоумевали все. – Что у них за чудо-тренеры? Каковы методики? Никогда бывшая колония в спорте не блистала. А тут – на тебе! И только один человек – бегун на 1500 метров из России – Игорь Чудовищев «раскусил» их.

«Папасса»! – магическое слово колдунов «гули» – вот в чем заключался секрет таинственной команды. Это слово, этот шелест, это дыхание сорвалось с губ соперника – темнокожего Магмы Абули, когда они бежали «плечо в плечо», незаметно подталкивая и оттирая друг друга, стремясь занять более выгодную позицию у самой бровки.

Шел второй круг. Борьба была нешуточной. Никто не хотел уступать. И хоть россиянин бежал уже «скрипя зубами», оторваться темнокожий атлет не мог. Тогда-то и прошелестел прямо в ухо Игорю тяжелый выдох:

– Папасса!

Словно дополнительный моторчик включили у африканца.

– Топ-топ-топ… – стала чаще шлепать рядом левая нога соперника. Полметра… метр… полтора… Он стал удаляться. И хоть наш стайер выкладывался изо всех сил, отставание росло.

Разрыв был уже метров десять. Казалось, борьба проиграна. И тут в мозгу словно щелкнуло:

– Папасса!!!

Колдовской пароль – вот что!

– Папасса… – едва слышно буркнул себе под нос Чудовищев. И вдруг новые силы влились в мышцы. Легкие расправились. Бег ускорился. Словно второе дыхание открылось. Он настиг Магму Абули у последнего поворота на финишную прямую. И снова плечо – в плечо. Снова незаметные толчки и оттирания.

– Гу-ли-ган-да! – ритмично орал сектор с барабанами.

– Рос-си-я! Рос-си-я!!! – скандировали наши. – И-горь! И-горь! – звенели тонкие женские голоса.

– Папасса! – рявкнул ошеломленный соперник и, оглянувшись, толканул русского посильнее.

– Ах так! – возмутился отечественный стайер. – Я те покажу «папассу»!

– Па-па-па-папасса-а! – он выбрал момент и со всех сил корпусом так саданул гада, что… свалился с дивана. Прямо на локоть. От грохота в 5 часов утра проснулась и обиженно замявкала соседская кошка снизу. Сна как не бывало.

3.

Ленька Доброхворов бросил последнюю лопату раствора в опалубку и принялся разглаживать дощечкой поверхность будущего перекрытия над погребом.

– Значит, говоришь… название уже есть… то есть, говоришь… надо сюжет. Запомните, Ватсон, – он улыбнулся в свои пшеничные усы. – Так же, как бытие определяет сознание, так и название определяет сюжет. Как, говоришь, ну…?

Чудовищев снял драные рукавицы. Вытер грязной ладонью грязный лоб.

– Ну… в общем… «Гулиганда Папасса»…

– Оп-паньки! – оторопел хозяин погреба.

Распрямился, вопросительно глядя на Игоря, и осторожно переспросил:

– Как-как?

– Гулиганда… ну, Папасса… Я, понимаешь, Лень, спать перестал. Кошмары мучают. То эта надпись такая таинственная в пирамиде древних ацтеков. Весь сон мучаюсь – перевожу. Как попугай. Читать-то читаю, а смысл понять не могу. То это бриллиант, и меня за него убивают. То планета такая вновь открытая, а на ней монстры. И опять, понимаешь, сплошное членовредительство… Ты-то сам… Вот что ты видишь за Гулигандой этой?

– Я? Гм… – Ленька задумался. – Гу-ли-ган-да Па-пас-са… Гу-лиган-да Папас-са… Гу-лига-н-н-да-а Па-а-апасса… Н-да… Если б «Возвращение на Сатурн» – то в два счета… А тут… Гул и Ган, да еще и Папа-сса… тьфу!

Он еще несколько раз проговорил название по слогам, поиграл бровями и вновь взялся ровнять бетон дощечкой.

– А-а, – наконец махнул он рукой. – Собирайся. Темнеет. Назавтра все схватится. А на следующие выходные смонтируем тут мой железный гаражик. Будет, как надо. Подсобишь болты закручивать?

– О чем речь… А как же «Папасса»-то?

– А-а, чепуха. Это так называемый многовалентный вариант озаглавливания материала. Классификация профессора Репейникова, – он скорчил гримасу. – …Н-ну, я в теорию углубляться не буду. Даю пример сюжета. Чему бы, скажем, ни противоречила твоя закавыка. Значит так: молодой талантливый ученый – непризнанный гений изобрел так называемую «папассу». Представь металлический бункер, кубов эдак на-а… – Доброхворов постучал лопатой по обломку кирпича, – …на двести. Из него выходят два лотка. В бункер подает сыпучую смесь желобчатый конвейер… Да! – вскрик испугал случайного прохожего, который кинулся сломя голову к освещенной трамвайной остановке.

– Да… – уже потише сказал теоретик. Сложил для наглядности ладони лодочкой. – Между ними, конечно, смеситель ротационного типа. Сверху поставим обогатитель первичной суспензии.

– А на хрена?

– В смысле?

– Н-ну зачем все это? Папасса эта к чему?

– Оп-паньки!.. Н-да… – задумался Леонид, – а действительно, к чему? О! – он поднял вверх указательный палец. – Точно! Все его пытают, мол что за Папассу ты такую склепал? Ведь цемент с песком, плюс воду по вкусу можно смешивать в обычной бетономешалке. А он им, мол не дуркуйте! Шали-ишь… Настоящую гулиганду вы ни в какой бетономешалке не получите. Только моя Папасса способна…

– Погоди-погоди… Что за Гулиганда-то?

– А-а… Также и они ему, мол че за хреновина-т? С чем ее едят? А он им: «Не-ет, господа хорошие. Это мое ноу-хау. И вот так за здорово живешь, бесплатно то есть, никому ничего не скажу…».

– А они?

– А они… ну, козни всякие начинают строить. Вроде жили как-то до сих пор без «настоящей гулиганды». Дай бог и дальше… Но любопытно… Ну и… э-э… – Доброхворов пожал плечами. – Погляди там за блоками, ничего не забыли?

– Ну, а козни-то, что за козни? – не унимался Чудовищев.

– Ми-илый мой! – высоченный Леонид педагогически сверкнул очками в густеющих сумерках, и Игорь понял, какой ужас будет мучить его нынешней ночью.

А Леонид отечески похлопал искателя сюжета по плечу:

– Кто автор? Ты или я? Нет, уж, уволь… Думай. Фантазируй. Пробуй.

– Так это… Совместное можно. Ну, соавторство, допустим…

– О-хо-хо… – тяжело вздохнул Доброхворов. – И рад бы в рай, да грехи не пускают. Сам видишь, место под гараж выбил. Пока снега нет, надо мою железку поставить. А то весной погреб подтопит – пиши пропало. Да к тому ж у меня «Повелитель материка-19» созрел, – он постучал по лысеющему черепу. – Здесь пока… Допишу – там поглядим.

– Значит, говоришь, бункер, да желобчатый конвейер?..

– Ну… возьми для начала какую-нибудь техническую книгу. С чертежами. А еще лучше…

4.

Друг, товарищ по перу, он же постоянный советчик и критик «чудовищного» творчества, был человеком легковесным во всех отношениях. Звали его редким славянским именем Корней. Корней Зотов. Комплекция юнги. Быстрая речь. Тонкие черты лица.

Для него совершенно не существовало проблем. А которые существовали – он не замечал. Во всех трудных случаях он мог предложить как минимум три выхода из ситуации. И все, что бы ни случилось, суть закономерности судьбы – вот его кредо.

…Продолжая одной рукой сдерживать напор шалуна-сынишки, второй, хозяин квартиры распечатал печенье, заварил чай, порезал булку, открыл варенье и достал масло из холодильника.

– Слышь, Корней, я к тебе с месяц назад приходил, помнишь? Мы еще спорили про названия и сюжеты. Ну, Ленька Доброхворов говорит, что, мол, название рассказу дал, остальное – дело техники. Мол, сюжет как бы автоматом прилагается…

– Н-ну… Митька, кыш! (Сын ухватил папу за нос.) Ох, р-разбойник!

– …Что свой рассказ, например: «Ее интересуют только черепахи», да и «15 миллиардов, помноженные на пот», не говоря уж о «Повелителе материка» (всей серии), он написал исключительно из названия. Раздул строчку до размера двух авторских листов – и готово.

– Н-ну… Понимаешь, братан, – хозяин раздул ноздри. – Не все так просто… Ой! Митька, злодей, сейчас поймаю!

Ребенок хохотал, прячась за косяком двери, и готовил к броску второй кубик.

– Представляешь, меня осенило! Название такое смачное! – Чудовищев отхлебнул густю-щий, как гудрон, чай. Поморщился. – «Гулиганда Папасса»! Звучит?!

– М-м… – задумался Корней. – …Звучит. Только что-то такое я, кажется, уже слышал… Не помню где… А про что рассказ?

– То-то и оно – думаю, про что. Может, ты чего посоветуешь? Ведь я уже сон потерял. Кошмары снятся.

– Так это и хорошо! Записывай свои кошмары: давно что-то я ужастиков не читал, – обрадовался Корней.

– Это кошмары. А мне нужен сюжет.

– Сю-же-ет… Как говорит наш общий друг Леонид, название – это конспект сюжета.

– Э-ой! Это п-понятно, – гость с трудом вынул цепкую детскую ручонку из своей шевелюры. – Ты-то… Ты что видишь за названием?

– Я? Гм-гм… Ай, схвачу-схвачу-схвачу… Ой, съем-съем-съем… – игривый отпрыск с визгом кинулся наутек от отца. – Я… э-э… вижу-у… – задумчиво сказал Корней. – Это растение такое. И вовсе не обязательно на отдаленной планете. Здесь. У нас. На Урале. В окрестностях озера Щучье. Ну, геолог, или, допустим, ботаник, находит неизвестный науке цветок, – начал он развивать идею. – А-а-а… корень похож, ну, допустим, на жень-шень… И обнаружилось свойство – пожуешь корень – начинаешь мысли окружающих читать. Недолго, правда. Минут двадцать. Потом действие заканчивается, но-о за это время…

– Ня, – принес ребенок пластмассовую машину. – Игай.

– Ж-ж-ж, – послушно зажужжал папаша. – Ж-ж-ж… но корень этот имел побочный эффект… ж-ж-ж… скажем, зрение…

– Папа, игай!

– Игаю-игаю… ж-ж-ж… или память… или слух…

– Да-да-да-да… постой-постой… Точно… Точно… А образец цветка и корня во время доклада один нехороший человек… – Чудовищев, почти не жуя, проглотил бутерброд. – Того-этого…

– Дядя, игай! – малыш протянул Игорю другую машину. – Игай.

– Угу, – сказал тот. – Э-э… ж-ж-ж…

– Стой! – прекратил жужжание Корней. – А почему, собственно, «Гулиганда Папасса»?

– Почему? Ж-ж-ж… – пожарное авто заехало под стол, и двигатель смолк. – А-а… когда он, ну, ботаник, уходил «в поля», то говорил: «Пошел в пампассы». А «Гулиганда»?! Ну, жену у него Гуля звали. В честь нее.

– Гм-м… – почесал переносицу хозяин. – Логично. Ж-ж-ж… но все как-то очень уж… притянуто… А ты запомни, ничего, в том числе и название, не бывает… ж-ж-ж… случайным.

– Это я… ж-ж-ж… – кивнул головой водитель «пожарки».

5.

Уже на следующую ночь он проснулся от кошмара. Ему приснилось, что он – дипломат. Представитель Земли. Посол нашей цивилизации на отдаленной планете. Отношения между расами натянутые. Очень сложно разделить сферы влияния в некотором уголке Вселенной. А соперник ищет лишь повод для конфликта.

Отравление – как раз то, что нужно. Однако и наша разведка не дремлет. Незадолго до консульского ужина агенты спецслужбы заставляют Игоря проглотить пилюлю-противоядие от всех известных отравляющих веществ.

– …Только вот что, – говорит человек в кителе и со шрамом через всю щеку. – Наша пилюля все же от одного яда не спасает. От сока Гулиганды Папассы трехгодичной выдержки…

– Что?!

– Но я уверен, у них его нет… Настолько редкая штука… Кроме того, вы же знаете, шеф-повар – наш человек. Все, что происходит на кухне…

– Они могут подсыпать… м-м, подлить уже непосредственно… так сказать…

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь… Кушайте все, что вам подадут. Есть камеры слежения. Наблюдатели в штатском. На самый крайний случай запомните: если во рту у вас возникнет вкус, похожий на смесь лимона и зеленой сосновой шишки – это именно то вещество, о котором мы говорим. Глотать его не нужно. Сделайте вид, что вас тошнит, и покиньте церемонию. В любом случае у вас будет секунд 15—20. Вкус резкий. Вы его ни с чем не спутаете.

…Блестел хрусталь. Сверкали золотом канделябры. «Услаждала» слух раздражающая музыка, похожая на весеннюю лягушачью распевку.

Чудовищев не стремился к разнообразию блюд. Все больше нажимал на свеженаструганную терцинею, похожую на нашу капусту. Похрустывал, вежливо улыбался и делал вид, что нашел, наконец, ту пищу, о которой мечтал всю жизнь. Однако от рагу с почками «летучего квиртула», предложенного женой консула, отказываться было неудобно.

– Попробуйте, – сказала четырехглазка и интимно улыбнулась самым правым ртом, – У нас это блюдо – мечта гурманов.

Человек со шрамом в униформе лакея скосил глаза на салатницу и, шмыгнув носом, подал сигнал: «Не дрейфь, Игореха, все под контролем».

Посол Земли долго держал яство на языке, ожидая соснового и лимонного привкуса, но… (он проглотил первую порцию) кажется опасности… (Он попробовал побольше. Действительно, вкусно. Проглотил.) не было. Попросил еще…

И тут пришел вкус. ВКУС!!! Тот самый!!! Почки квиртула забивали своей неповторимостью поначалу все другое. Но стоило как следует…

Игорь вскочил, схватившись за скатерть и опрокидывая бокалы с дорогим вином на атлас инопланетного платья.

– А-а-а!!! – заорал он голосом ошпаренного оперного тенора, одновременно отплевываясь и заталкивая два пальца себе в рот. – Э-э-э! У-э-э!!! О-а-а!!! Бу-у-у!!!

Резкий шум ударил в голову. Глаза стали закатываться, а голос срываться на стоны и хрипы. Мгновенно подскочила температура. Испарина, похожая на утреннюю росу, выступила между бровей. Губы побелели и затряслись мелким тиком.

– Га-ады-ы!!! Отрави-и-ли!!! – не унимался землянин, понимая, что уже не спастись. Он схватил со стола вилку и с ненавистью зыркнув на меченого лакея, со всей яростью вонзил столовый прибор прямо в грудь радостно хохочущей жене посла.

– А-а-а!!! – давление подскочило так, что заложило уши и потемнело в глазах.

– А-га-а! Гулиганда Папасса! Бей Землян! – закричал неожиданно проворный консул и, выхватив миниатюрный бластер, вспрыгнул на стол…

Глаза открылись сами, чуть ли не со щелчком. Писатель-фантаст охнул и проснулся. Скрученное жгутом одеяло, которое он душил во сне, поворачивалось, словно живое. На подушке виднелись следы укусов. Шариковая ручка острым концом была воткнута в ложе.

6.

Изможденный, уставший, с темными полукружьями под глазами, Игорь Чудовищев шел по осеннему городу и мучился очередным сюжетом о «Папассе». Эротическая драма с графиней Гулигандой фон Папасс никак не клеилась. По последней версии, аристократка была психически неадекватной нимфоманкой с припадками клептомании и лунатизма. Ее любовник был инопланетным шпионом, но… вся эта галиматья вертелась в мозгу пестрым клубком, никак не укладываясь в рамки более-менее приемлемого сюжета.

«Мухи творчества» буквально одолели писателя, и он решил после работы не ехать, как обычно, на трамвае, а пройтись три остановки пешком, подышать свежим воздухом в надежде хоть на эту ночь забыться и посетить страну Морфея без изображения и звуков.

Он просто мечтал отключиться вечером, как выключатель, и включиться снова уже утром, перед работой, отдохнувшим и бодрым. Провести период темноты и забытья без нервов. Но не тут-то было. Интуиция подсказывала, что Гулиганда Папасса в различных ипостасях будет преследовать, пока он не напишет этот чертов рассказ.

– О, господи! – думал Игорь. – И откуда взялась эта тварь на мою голову? Вот возьму да напишу миниатюру:

«Военные конструкторы острова Гулиганда изобрели идеальное оружие – позитронную Папассу. Первые испытания прошли 15 тысяч лет назад. До нас легенды донесли лишь искаженное название острова – Атлантида».

– Чем не произведение? Разослать литературным критикам, да выбросить из головы. Пусть слюной брызжут.

Поблескивало из-за холодных облачков тусклое октябрьское солнышко. Нестройные шеренги пестрой листвы муштровал настойчивый ветер. На проспекте соревновались в скорости извозюканные до одноцветья машины.

Чудовищев сел на скамью, обхватил голову, как баскетбольный мяч, руками и стал раскачиваться, бубня одно и то же:

– Гулиганда Папасса… Папасса Гулиганда… Гулиганда Папасса…

– Привет! – неожиданно раздалось над самым ухом.

– Пивет! – эхом повторил детский голосок.

Игорь поднял усталый взгляд.

– А-а, гуляете…

Перед ним, держа отпрыска на руках, стоял Зотов. – Привет-привет…

Фантаст пожал руку Корнею, потряс пухленькую детскую ладошку. Порылся в карманах в поисках конфетки. Но там были только ключи.

– А вам что ж дома не сидится?

– Сидися, – быстро отозвался малыш. – Мама туа… ам-ам…

Отец перевел:

– Маринка борщ варит. Отправила нас гулять. Пока погода. Пока солнышко… Иди-ка… – он опустил Митьку на землю. – Бегай…

– Егай, – тут же захохотал карапуз и проковылял за скамейку.

– Ну, как твоя «Маракунда-прибамбасса»? Написал?

– «Гулиганда Папасса», – поправил автор. – Обдумываю. Сны замучили. Ужастики всякие.

– Сны… (Ой, схвачу-схвачу!) Сны – это знак. Если пришло к тебе название – это не случайно, – Корней приложил руку к сердцу. – Промысел божий. (Ой, поймаю Митьку, поймаю!) Ведь и Менделееву его таблица приснилась. И Лев Толстой «Войну и мир» того-этого… не за один присест… сколько уж ему-то всякого снилось за 20 лет… Ты-ы, знаешь, не думай, что все так… само собой. Сны – это подсказки тебе… (Митька, бандит! Куда драпанул?! Игорь, извини…)

Ребенок бегал, хохоча, вокруг лавки и дразнился:

– Папка-мардапка! Папка-мардапка!

Игорь, словно репетируя звук «о», зевнул. Глаза уставились в одну точку. Ему хотелось улечься прямо здесь на тротуарной лавочке, забыть обо всем и отключиться.

– Стой! Стой, хулиган! – притворно семеня, догонял шумного карапуза отец.

– Той! Той! – радовался наследник.

– А-га-а! – перепрыгнул через лавочку Зотов. – Хулиган-то попался-а!

И тут Чудовищев аж подпрыгнул!

Сидя! Он открыл рот и округлил глаза! Мальчишка повторил вслед за папой:

– Гулиган-да-папасса!!! – и засмеялся заливисто, как могут только дети.

Он смеялся так здорово, что подхватил и его родитель, а вслед за ними и оторопевший вначале искатель сюжета.

– Гулиганда Папасса!!! Гулиганда Папасса!!! – радостно прыгал по асфальту Игорь. – Вот она, Гулиганда Папасса!!! Это ж я у вас… Это ж я… ха-ха-ха… в гостях… месяц назад… а-ха-ха…!!!

– Гулиганда-папасса!!! – хохотал Митька, вцепившись руками в папино ухо.

И только Корней начал постепенно хмуриться, с опаской поглядывая на друга, да пытаться освободить красное ухо от сынулькиного захвата.

7.

Наконец Игорь выспался. Как младенец. Как медведь. Как сурок. Отключился, как выключатель. Упал, как бревно. Казалось дыхание и то замерло. Ему впервые за последний месяц ничего не приснилось, и утром он встал свежий, будто салфетка. Жаль только, что рассказ с экзотическим названием – «почил в бозе». Так и не увидели литературные критики сюжетных изощрений. Ну и бог с ним.

Зато уже через неделю был «набит» в компьютер другой – «Бегство с Юпитера».

– Так и есть! – сказал довольный Доброхворов, услышав название. – Я ж говорю – конспект сюжета!

Он закручивал очередную гайку на крыше своего сборного автохранилища.

– Ты, Игорь, можешь даже мне ничего не рассказывать. Я и так знаю, о чем речь.

– Угу, – согласился автор. Он закручивал другую гайку. Было холодно, и та выпала из окоченевших пальцев. Чудовищев неслышно ругнулся, слезая с лестницы:

– Тьфу! Гулиганда Папасса!

P. S. Забытый эпиграф – «Переводы с детского».

4—19 марта 2002