Текст книги "Пришельцы. Выпуск 1"
Автор книги: Юрий Васильев
Соавторы: Наталья Крупина,Вадим Невзоров,Александр Волынцев,Николай Бондарев,Анатолий Афонин,Любовь Климанова,Владимир Наумов,Валерий Тиглев,Вячеслав Мягких
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– Эй, ты где? – потерял из виду новенького Василий Борисович.
– Да тут я, тут!
На солнышке было совсем хорошо. Зелененькая травка. Кустики. Ветерок. Чуть поскрипывают старые ворота. Свиристят пичуги. Какая-то мелодия в отдалении. Несколько полуобнаженных девушек возле ручья…
– Башка трещи-ит… – схватился за голову парень, – и в левом боку, словно огонь…
– Разве? – полуобернулся Запоздалов.
Кислое выражение исчезло с лица новенького.
– Что «разве»? – спросил он. – Тебе когда-нибудь железной балкой… Ой, в самом деле не «трещит». А не должно же…
– А что тут такого? Поболела-перестала.
– Ну да, ну да, – пробормотал парень и осмотрелся, словно увидел все в первый раз. – Ой, женщины…
– Это не женщины – Грации, – сказал Василий Борисович. – Эстетика по-ихнему. Достаточно на них смотреть, пение слушать…
– Тю-ю… – огорчился новенький, но почувствовал приятное от созерцания и тут же мнение переменил. – А вообще-то ниче-е… Пробирает.
– А то! – с видом знатока подмигнул Запоздалов. – Тут клево.
– Микрофон бы им помощней.
– Это излишне, – сказал Василий Борисович.
Помолчали.
– Эх кепарик бы на тыкву. Солнышко слепит.
– Держи, – протянул модную фуражку Василий Борисович.
– А себе-то?
– Не мой размер. Да и не люблю я головные уборы.
Новенький сорвал ромашку. Понюхал. Покивал головой.
– Да, в самом деле, хорошо тут у вас. Спокойно. И че? По утрянке будильник не зазвенит? И на работу не надо?
– Чудак-человек. Говорят же – санаторий.
– А с зарплатой тут у вас как? Своевременно?
– Смешной ты, право, – Запоздалов приобнял новичка за плечи. – Нет тут зарплаты.
– У-у… – скуксился травмированный.
– Ну, я не знаю… Если тебе очень надо…
– Надо! Двадцать тыщ!
Запоздалов заозирался.
– Ну, если… ну я не знаю… надо поглядеть где-нить под пеньком… или… О! А ну, глянь!
Новичок ошалел.
Небрежно сваленные в траве лежали пачки денег.
– Это че, мне?
– А кому ж! Мне они – даром не нужны. Просил – забирай. Только что ты с ними тут делать будешь?
– Я-то… – засуетился новенький, запихивая купюры за пазуху. – А ларек… ларек где? Нет, перво-наперво крыло правое у своей «ласточки» поменяю. И стартер. Новый. Импортный. Слушай, а авторынок тут у вас есть? Ну, или хоть магазин, там, барахолка?
– Здесь все есть. И частники. И автосервис с гарантией. И цены божеские.
– А-а где?
– Да вон – за бугром. Эй, ты… куда опять подевался?
Парень вышел из-за дерева.
– Да тут я, тут. Куда я денусь?
– Че все жмурки какие-т, да прятки. Не люблю я этого, – Запоздалов сурово поглядел на новенького и с нажимом повторил: – Не люблю.
– Да я-то че, – сказал парень. – Ну, а, допустим, «глушак» новый, только чтоб не кооперативный, по чем? На «классику».
– На «классику», говоришь? Ну, сто рублей, устроит?
– Сто?! – парень аж подпрыгнул на корточках, едва не растеряв своей добычи. – Серьезно?!
– А то!.. – Василий Борисович обиженно повернулся в пол-оборота. – Еще и поторговаться можно.
– Врешь!
– Вот те крест! Но… – в небе так стремительно носились стрижи, что Запоздалов невольно залюбовался и помолчал, – …но зачем тебе все это? Возьми уж нового «мерина». Ни забот – ни хлопот. Уж лет десять – точно. Знай – дави на газ.
– Да по нашим-то дорогам…
– Ты все как не родной, – пожал плечами Василий Борисович, сорвал стебелек и закинул руки за голову. – Дороги здесь что надо. Классные дороги. Да и следит начальство за состоянием. О-он, вишь? Опять латают.
Действительно, сразу непримеченный, где-то возле горизонта, гладил плоскость каток. Возле чистой, словно утюг, техники орудовали лопатами несколько человек в оранжевых жилетах. Рабочие перешучивались и рассказывали анекдоты.
Парень пожал плечами и вернулся к теме.
– А вот ты говоришь, «мерина»… ну, допустим. А трехгодовалый с круглыми фарами, примерно, по чем? Ну, пятигодовалый?
– Да бери уж новье. Че тебе эти объедки?
– В кредит? А какой процент?
– Ну, хочешь в кредит – бери в кредит. Полпроцента в сто лет, устроит? Хотя-я… – Запоздалов пощурился на яркое солнышко, вынул из кармана грушу и принялся аппетитно ее поедать. – …Хотя я лично, предпочитаю сразу. Техника-то вот она. Эй, ты где?
Чудик снова исчез и Василий Борисович опять в недоумении смотрел то направо, то налево, механически пережевывая сочный плод.
– Э-эй! Ты уж определяйся как-то… Э-эй! Ты где-е?!
– Да тут я! Тут! За елками!
В самом деле, красивая черная машина стояла за группкой низкорослых елок. Рядом находился покупатель. Глаза его горели.
– Ишь, сразу… – шмыгнул носом парень. – А много ли просят за нее? И кто хозяин?
Видно было, что новичок любит автомобили. Ценит их. Любуется. Он робко подошел к дверце и осторожно коснулся обеими ладошками полировки.
– Дык, кто хозяин – кто хозяин? А хоть бы и я. А цена – двадцать тыщ. Берешь?
– Беру! – заорал парень и принялся швырять под ноги Василию Борисовичу давешние деньги. Его слегка лихорадило. Он путался, шарясь за пазухой, вылавливал пачки, провалившиеся в штаны.
– Ну-ну. Ну-ну, – похлопывал по плечу покупателя Запоздалов, – не спеши. Торопиться не надо. Некуда.
– Да-да… – сказал парень и задумался. – А перерегистрация? Все оформить же надо у нотариуса и в ГАИ на учет поставить.
– Э-эх, чудак-человек. Ну, так едем. Садись за руль – тут недалеко. Номерной знак менять не станем. А в конторе нас без очереди пропустят – дядька у меня там – свой человек.
– Бли-ин! – парень заглушил мотор. – У меня ж ни прав, ни паспорта…
– Утерял? Ну, какой ты… А это что?
В нагрудном кармане рубашки лежали все документы. Они, правда, были слегка пожульканные, в каких-то пятнах, потеках, но все фотографии и печати остались разборчивы и находились где полагается.
– Ни фига себе! – сказал новенький. – А я думал…
***
Вышли. Сели на лавочку. Помолчали.
– Сбрызнуть бы надо, – сказал Запоздалов.
– Само собой. А ларек? Ларек где тут у вас?
– Чудак-человек. У меня же собой…
«Амброзия» – было написано на картонном глянцевом пакете. 100%-натуральная. ТУ-161894. Срок годности…
Новичок недоверчиво побултыхал содержимое возле самого уха.
– А что? Это как-то?.. Вместо?..
– Наливай, – сказал Василий Борисович, – друзьям рекомендую. Или ты предпочитаешь нектар? Цветочную пыльцу?
– Пыльцу? – поморщился парень и сделал движение языком. – Не, давай лучше эту. А где стаканы возьмем?
– Дак вот же.
На низеньком столике поодаль уже была сервирована селедочка с розоватым лучком. Крупная порезанная пополам картошечка парила, только что вынутая из кастрюльки. Толстые ломти черного пупырчатого хлеба с солью находились отдельно.
– Ну, сначала «за здоровье»? – предложил Запоздалов.
– Угу, – согласился «стукнутый», – злободневно. Давай.
Еще через некоторое время он добавил:
– Ни фига себе!
– А то… – улыбнулся Василий Борисович.
– Но это ж не водка… И не коньяк. Как бы полусухое, а, понимаешь, приятно, вроде как крепленое, хорошей выдержки. Типа сок такой… особенный. Нет, пожалуй, что и не сок. Как ликер что ль…
– Угу, – согласился Запоздалов, – одно слово – амброзия.
После третьей речь зашла за недвижимость и ипотеку. И транзитом четвертая – за них же.
– Ты, вот, скажем, где проживаешь?
– Да нигде, – пожал плечами Василий Борисович. – Хожу. Отдыхаю. Бабочками любуюсь.
Парень снова исчез.
– Эй! – уже рявкнул со злости Запоздалов. – Ты где?! Кормить тебя через кочерыжку!
– Да тут я! Тут! – Парень, оказывается спрятался под лавкой. – Не. Ясно-понятно. Цветочки. Стебелечки. А, скажем, дождик. А, хуже того, снег?
– Дык, нет здесь снега. Климат-то южный. Сам посуди. А дождик – так я в шалашик залезу. Мне много-т не надо.
– Ну, ладно, тебе не надо. А другие? Короче, народ где швартуется? Скажем, двушка в панельной десятиэтажке у вас как, реально?
– А что ж нереально? Тут, э-э, – Василий Борисович почесал в затылке и указал на запад, – как раз на прошлой неделе строители два блока сдали. Километра полтора отседа.
– Близко к центру?
– А то… Тут везде близко к центру.
– Дорого, небось, за квадратный метр?
– Тю-ю!.. – Запоздалов вынул из заднего кармана джинсов потертую топографическую карту. – Копейки. Тут все недорого.
– А почем? Почем? Какие этажи не забиты? И это… ипотеку-то у вас практикуют? Ну, это, чтобы в рассрочку надолго… Справки там всякие…
– Да практикуют, А че ж… Можно и без справок. Все на доверии. Куда ты отсюда ее, квартиру-то уволокешь? Чать, не улитка?
Запоздалов улыбнулся, довольный собственной шутке. Но лицо новенького оставалось озабоченным.
– И… и где контора? К кому это самое…
– Дык, ко мне. Я тут местный риэлтер, – Василий Борисович достал другую бумагу. Это был план дома с квартирами. Он расправил «синьку» на колене. – Тэк-тэк-тэ-эк. Вот есть двушка на пятом. Есть две полуторки на восьмом. Трешка на четвертом.
– Беру! – заорал парень и опрокинул стакан.
– Токо… – медленно произнес Запоздалов.
– Что? – парень побледнел.
– Токо, лично на мой скус, в отдельном доме получче будет. В коттедже, по-вашему.
– В отдельном, говоришь? – яркость снова вернулась на лицо и новенький задумался. – Так где ж его…
– А пойдем-ка…
Запоздалов скомкал оба чертежа и выбросил в урну. Туда же отправились селедочьи кости, стаканы, недопитый пакет, укушенный картофель.
– А как же ж?! Амброзия ж! – изумился парень. – И не допита…
– Еще возьмем, – коротко бросил Василий Борисович, – душновато чтой-то. Айда, скупнемся.
Налетели белоснежные голуби и, не удобряя почвы, склевали все крошки.
***
– Эй, ты где? – уже спокойно спросил Василий Борисович.
Чудик вынырнул из воды.
– Да тут я, тут! Уф! Хороша водичка! Нравится мне у вас!
– А то!.. – усмехнулся Запоздалов. – Тут многим нравится…
Он подтянул крапчатые сатиновые трусы и, поеживаясь, стал заходить в реку.
– Бр-бр-бр…
***
Выходить не хотелось. Но так интересно пропалывала грядку перед крыльцом молодка в цветастой косынке. Так заманчиво стояла на столике веранды запотевшая трехлитровка домашнего кваса. Так явно из-под косынки поблескивало любопытство к купальщикам, стоило хозяйке обернуться.
– Слышь? – новичок пихнулся локтем. – Грация, Борисыч? Для эстетики?
– Какая, на фиг, Грация – баба с коттеджем! Для совместного проживания! Я че тебя сюда тащил-то, думашь, купаться? У меня мож, ревматизм? Был… А тут, человек тебя обозрел. Представление о мускулатуре имеется. О возможностях. Тебе и карты в руки.
– Надеюсь, не замужем? Как звать-то?
Запоздалов щелкнул новенького по лбу.
– Здесь никто не замужем. А кличут Галиной.
– А по отчеству-то, по отчеству?
– А я почем знаю? Недавно она у нас. Да и зачем тебе отчество-т?
Парень даже не надел штаны. Скомкал все пожитки в охапку и подошел к низенькому заборчику.
– Галина… э-э, не знаю, как вас по батюшке… Не хотите покататься на «Мерседесе»?
– На «Мерседесе»?! Всю жизнь мечтала, – улыбнулась женщина и зарделась. – А вы пока проходите – кваску испейте.
Василий Борисович подмигнул приятелю. Дело, кажется, слаживалось.
– Я щас, только руки вымою, – донеслось уже из открытой двери.
Она выбежала через минуту. В коротком топике, шортах и сланцах на босу ногу.
– Ой! А где же ваш друг?
– Эй, ты где?! – снова растерялся Запоздалов. Перед калиткой стоял, низко урча, автомобиль с распахнутыми дверцами. В недалеких кущах разливался соловей. Новенького нигде не было.
– Тьфу! – Василий Борисович с досадой плюнул. – Не везет тебе девка! Опять эти реаниматоры хреновы! И неймется же им. Снова спасли человека…
***
Старший врач реанимационной бригады сидел в дежурке и улыбался.
На тумбочке остывал чай. Надкушенный бутерброд без масла черствел. Но человек, гордый своей работой, только сжимал кулаки от сознания, что совершил сегодня почти невозможное.
– Мы сделали это… Мы сделали. Мы спасли человека.
Скрипнула белая дверь. Вошла медсестра.
– Ну что там? – усталый врач поднял голову.
– Я отключила искусственную вентиляцию легких. Он дышит уже вполне самостоятельно. Состояние стабильное. Сердцебиение ритмичное. Жить будет.
1 мая 2005
ПанацеяУ Владимира Александровича даже немного затряслись руки. Он капнул буроватой жидкостью из пипетки прямо на рану. Прошептал несколько заклинаний и сделал магические пассы. Пациентка зажмурилась и стиснула зубы.
– Ничего-ничего… – сказал врач, – сейчас станет легче.
Он убрал инструменты на низенький, аккуратный столик и отступил на два шага. В самом деле, результаты не заставили себя ждать. Гражданочка приоткрыла сначала один глаз. Потом другой… Улыбнулась.
– Ой, не болит!.. Не болит!
– Ну вот… – благостно расцвел Владимир Александрович, – я ж говорил.
На самом деле, он сам до сих пор не мог поверить. Однако успех был несомненным. Жуткое рассечение кожных покровов на глазах затянулось. Даже розового рубца, который предполагался, не осталось.
– Не за что, – сказал он вослед. Как бы небрежно. – Следующий.
Игорь Андреевич жутко хромал. Припадая на правую, добрался до смотровой кушетки. Сел. С готовностью закатал штанину. Доктор аж присвистнул:
– Ни…чего себе! Сколько живу, такого еще не видывал.
Коленный сустав пациента выпирал вбок, выворачивая голень и скручивая икроножную мышцу (ЛАТИНИЦА!). Владимир Александрович печально вздохнул. Присел рядом и задумчиво сказал:
– Н-дэ-э… Так больно? – врач попытался прощупать подколенный нерв, осторожно надавливая указательным пальцем. Больной даже взвился и закричал. – Н-дэ-э… – снова сказал он, теперь уже словно раздумчиво, – и давно это у вас?
– Да! У-у-у… больше года, – невысокий Игорь Андреевич словно стал еще меньше, втянув голову в плечи. – Я шел… шел. Гололед. А потом упал… Вывих. Больно…
– Это у вас, батенька, не вывих. Это (ЛАТИНИЦА!). Но-о… Давайте попробуем. Ну-т-ка, прилягте. На этот раз он налил бурой жидкости в кювету, сложил вместе три ватных тампона и начал протирать место деформации.
Больной кричал, даже орал. Бил руками по кушетке. Порывался встать и даже укусить доктора. Но мужественно придавив пациента локтем, лекарь довел начатое до конца. Пошептал магические заклинания, сделал пассы, пару раз дунул… Чуть ли не с хрустом, прямо на глазах сустав встал на место.
Радость обуяла хромого. Едва не сбив следующую посетительницу, он БЕГОМ! вылетел из процедурной.
– Ура! – кричал он. – Ура-а! Я вылечился!
***
– Что у вас? – спросил врач Марину Егоровну. – М-м?
– Хы…-хы-хы… – она закатила глаза. – А что, не заметно? Задыхаюсь. Хы… Хы… Видите? Асма…
– Астма, – поправил врач. – А ну, дышите… Да-с… Не дышите… Кстати, где ваша карточка? Давление мерили давно? Дышите…
– Утром 180/250.
– Однако! Не дышите… Похоже, что жить-то вам осталось…
Посетительница стала заламывать руки и расплакалась.
– Доктор, ну сделайте же что-нибудь… Доктор, я еще так молода…
– Хорошо. Правда, мое средство на этой группе заболеваний еще не апробировано…
– Я согласна! Я согласна! – защебетала красотка.
– Закройте глаза. Я сделаю ингаляцию.
Доктор вылил жидкость в блюдечко. Накинул на голову пациентке марлю.
– Дышите глубже. Еще. Еще… – он стал ходить вокруг, шептать и делать пассы руками.
Удивительно! Прерывистое и хриплое дыхание стало выравниваться, сделалось плавным и ровным.
– Помогает! – обрадовалась больная. – Честное слово, помогает! Доктор, вы чудо!
– М-молчите! Дышать! Только дышать! На-абирайте воздуха полной грудью! Выдыхайте ме-едленно…
***
Потом зашел больной с воспалением среднего уха.
Потом две девочки с ветрянкой.
Затем был пациент с косоглазием, которое поначалу совсем не поддавалось.
Потом – заика.
Потом было несколько легких – головная боль, энурез, перелом и выпадение зубов.
Потом еще, еще, еще…
– Уф, – сказал умаянный Владимир Александрович медсестре, – много там еще… в очереди?
– А все… – улыбнулась та. – Никого нет. Вы всех вылечили.
– Здорово, – Владимир Александрович тоже улыбнулся. – А что на завтра?
– На завтра снова больные и снова та же очередь – двадцать восемь человек. Народ болеет. Куда ж деваться?
– Н-н-да, – грустно констатировал довольный своей работой терапевт. – Народ болеет… И ничего с этим поделать нельзя. Лечи их, лечи… Слушай, Кать, приготовь-ка назавтра побольше микстуры. И сама начинай… Учись… Учись… Перенимай.
Помощница сполоснула в умывальнике граненый стакан, налила свежей воды из-под крана, и стала разводить акварельные краски.
– Может побольше зеленой?
– Дава-ай… меша-ай. Можно и зеленой. Без разницы. Только погуще-погуще… Ну, и заклинание давай заучивай. Не маленькая же. Ну, повторяй за мной: «У сороки заболи… У вороны заболи… А у маленькой Наташи все пройди-пройди-пройди…».
В средней группе детского сада приближался полдник. Дети складывали игрушки. Вовчик вздохнул грустно, когда нянечка сказала, что «панацея» до утра прокиснет и выплеснула микстуру в раковину. Снял белый халатик.
– От чего бы их всех вылечить завтра? – задумался он.
21 ноября 2007
ПробуждениеОн проснулся. Некоторое время полежал не двигаясь и не открывая глаз. Затем открыл один в полуприщур. Потом – другой. Вчерашний ужин, кажется, пересолили. Хотелось пить. Слегка мутило. Подниматься не хотелось.
Широко-о-о, аж со звуком зевнул, не прикрывая рта. Облизнул языком сухие губы. Вставать и идти пить было лень. Но ясно было, что утро уже настало.
Повертел шеей. Уже полностью бодрствуя, повернулся на другой бок. Потягу-ушки. Сел на краю ложа. Свесил одну ногу.
– Что же мне снилось? – он попытался припомнить обрывки видений, всю ночь преследовавших его. Тщетно. Мелькнула жена… Дети… Гости… или как их назвать?.. Ничего конкретного. – Кстати, гости… – подумал он, – сегодня снова придут гости, а я такой лохматый… Расчесаться что ли…
Он шмыгнул носом, еще раз зевнул и тяжело, по-пенсионерски, слез на пол. Потяну-улся, разминая затекшие мышцы спины. Глаза его метнулись в сторону кухни, откуда всегда доносились аппетитные запахи.
– Неплохо бы перекусить… – подумал он. Но было только семь утра. Солнышко еще невысоко поднялось над горизонтом. – Для завтрака пока не время. А жа-а-ль…
Неожиданно, даже для самого себя, рявкнул что-то раздраженное, ни к кому особенно не адресуясь. Да никого и не было поблизости. Что-то типа:
– А!!! Вот я вас!!!
Пугаться было некому и он тихонько улыбнулся собственной дурости. Вдалеке стал «ширкать» своей метелкой сонный дворник.
До открытия зоопарка оставалось целых два часа. Лев еще раз прорычал, теперь уже тише, и медленно направился к поилке.
17 ноября 2002 – 9 июня 2004
Николай Бондарев
Я вас не забуду!Получив положенный в таких случаях девятидневный отпуск, я слоняюсь по родным, друзьям знакомых и знакомым друзей. Услыхал о себе много нового: и лестного, и не очень, и совсем нелестного.
Но, где и с кем бы ни был, все время, как сверхмощным магнитом, тянуло домой. А приходил, выслушивал трогательные и дежурные соболезнования, как мог, сам утешал близких и опять уходил куда-нибудь.
Самое трогательное и забавное произошло на третий день, на кладбище. После эпитафии со стандартным в конце «спи спокойно» одного из родственников, надгробное слово вдруг взял взволнованный и слегка «под шафе» мой друг Коля. Одет он был необычно представительно, даже изысканно: черная «тройка», светло-голубая сорочка с синим галстуком, лакированные туфли. И сверх всего – дорогая прическа с зафиксированным пробором. Так же солидно, несмотря на волнение, начал и свою речь:
– Сегодня от нас уходит не просто, как здесь было сказано, добросовестный труженик и заботливый отец семейства. Сегодня мы прощаемся, не побоюсь сказать это слово с большой буквы, с Поэтом. Да! Именно с поэтом! – он окинул нас вызывающим взглядом, но никто с ним, естественно, в таком месте спорить не собирался. Коля успокоился и продолжил:
– Я глубоко убежден, что величина вклада в поэзию определяется не количеством написанного, а наличием в этом написанном Поэзии – опять же с большой буквы. Судите сами: кто более достоин звания Поэта? Написавший сотни, даже тысячи стихов, от которых ни тепло, ни холодно – ни уму, ни сердцу, или написавший одно, но Стихотворение!? – в последнем слове большую букву на этот раз Коля выделил голосом. Вопрос был риторическим, и желающих возразить тем более не нашлось. Мы все лишь дружно поражались этому неожиданно прорезавшемуся ораторскому таланту.
– А у него их не одно, а целых два! А может, даже и три. И это был дар масштаба Есенина или даже Высоцкого! – нас опять опалил грозно вопрошающий взгляд, но и на этот раз все предпочли промолчать. Только кое-кто низко опустил голову.
– Да! Та же лиричность, проникновенность и предельная искренность. Кто-то спросит: что же он так мало написал? А мало ли, спрошу и я, если взвешивать на Тех неподкупных весах? Я считаю, что немало. Так что спи спокойно, Поэт! Ты достойно спел свою, именно свою, песню. И не забывай нас!
И Коля, нарушая традицию, первым подошел и поцеловал в лоб то, что еще три дня назад было мною. А я крепко пожал ему руку, но мой друг, увы, этого не почувствовал…
