Текст книги "Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке"

Автор книги: Юрий Швец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

До 17.00 Валентин колесил по городу, проезжая один за другим множество заранее выбранных контрольных пунктов. В каждой точке он заезжал в тупик, выходил из машины, садился обратно и продолжал путь. Сторонний наблюдатель вряд ли смог бы разглядеть в этих блужданиях какую-то скрытую цель. Но для профессионала эти маневры явно свидетельствовали о контрнаблюдении. Контрнаблюдение было стандартной оперативной процедурой в любом месте, но в Вашингтоне оно было особенно изощренным; ФБР было слишком грозным противником, чтобы позволить себе расслабиться.

В 17.00 Валентин приезжал на парковку крупного торгового центра, где его ждал в машине оперативный водитель резидентуры.

Резидентура постоянно следила за этой машиной. Ни в коем случае нельзя было оставлять ее без присмотра, чтобы ФБР не ухватилось за возможность установить в ней пеленгатор. Каждый раз, когда предстояло ехать на важную встречу, оперативный автомобиль полностью разбирался на мельчайшие детали, осматривался, прослушивался, обнюхивался, чтобы убедиться в его чистоте, а затем собирался заново. Эта титаническая работа проводилась ночью в подземном гараже советского жилого комплекса, вдали от посторонних глаз и ушей. Одним словом, машину охраняли так, как патологически ревнивый муж охраняет свою распутную жену, не выпуская ее из виду. И это того стоило. Когда речь заходила о связи с агентами, эта машина была последним бастионом, за которым начиналась мертвая зона с пометкой "провал".

Так было до предательства двойного агента Моторина. Он любил пользоваться оперативной машиной и, естественно, рассказал ФБР о ее назначении. К счастью для Валентина, когда он руководил "Биллом", Моторин еще не был командирован в Вашингтон. Кто знает, как могли бы повернуться события, если бы Моторин прибыл в столицу США чуть раньше? Но в те времена, в начале 1980-х годов, все зависело от оперативного мастерства Валентина и находчивости агента. До этого момента в летописи Северо-Американского управления не было ни одного случая дезертирства.

Итак, Валентин садился в оперативную машину, и наступала решающая фаза процедуры контрнаблюдения. Но сейчас за рулем сидел водитель Саша.

Саша не говорил по-английски, был равнодушен к внешней политике США и, скорее всего, не знал ее.

Внешняя политика США ему была безразлична, и, скорее всего, он не знал имени предыдущего президента США. Но он был гением контрнаблюдения.

Всю свою взрослую жизнь Саша проработал в Москве, в службе наблюдения, и отточил свое мастерство до невероятной степени. А контрнаблюдение было для него предметом сопротивления. Он жаждал схватки с ФБР и был абсолютно уверен в своей победе.

Машина летела как на крыльях. Водитель и пассажиры молчали – на всякий случай. Несмотря на все меры предосторожности, ни Валентин, ни Саша не были уверены, что ФБР не удалось каким-то образом установить "жучок" в их машине. Саша смотрел во все стороны одновременно. Его феноменальная память выхватывала и запоминала номера и марки всех машин, которые по манере вождения можно было заподозрить в принадлежности к ФБР. Он без труда вспомнил, например, что "Крайслер", который ехал за его машиной последние десять минут, остановился рядом с ним два часа назад на красный свет в Тайсонс-Корнер. А за последние несколько часов он дважды видел этот "Шевроле".

Последний отрезок маршрута Саши был настоящим шоу-стоппером. Он въезжал в какой-то лесной массив, выключал фары и на бешеной скорости мчался по узким неосвещенным дорогам. Темно, как в могиле, ветер дико воет, ветки деревьев хлещут по машине. Как Саша видел дорогу в этой кромешной тьме, одному Богу известно.

А вот Валентин, сидевший рядом с водителем, чувствовал себя уверенно и спокойно. Если бы начальство крючковской разведки знало свое дело так же хорошо, как Саша, организация была бы непобедима.

Примерно в 20:30 наступило время процедуры, известной в медицине как "оперативное катапультирование из машины". Маневр, носящий столь устрашающее название, выполнялся следующим образом: Саша останавливал машину на красный свет, Валентин открывал дверь и бесшумно исчезал в наступающей темноте. Светофор менялся на зеленый, Саша с ревом уезжал, и Валентину оставалось тридцать минут, чтобы преодолеть этот отрезок пути пешком.

Обычно он проходил через небольшой пустынный парк, лишенный асфальтированных дорог. Даже если хвост каким-то чудом все еще следовал за Валентином, ему пришлось бы ползти за своей добычей по пустынным тропам. Миссия невыполнима! Это не кино – это реальная жизнь.

Билл ждал в своем фургоне GM на другом конце парка. В их распоряжении было три часа. Они удобно расположились в фургоне, просмотрели свежий "улов", выбрали наиболее интересные бумаги. Валентин слушал рассказы агента о своей жизни, пытался определить, не был ли он подослан ФБР, обсуждал перспективы дальнейшего сотрудничества.

Значительное время уделялось разговору по душам. Валентин считал, что контролер должен установить с агентом близкие личные отношения, а еще лучше – настоящую дружбу. Но в разговорах с начальством он никогда не настаивал на этом – его могли не понять.

В спецслужбах существует стандартная модель отношений "контролер-агент", разработанная в годы "холодной войны": контролер должен относиться к своему агенту так, как сержант относится к рядовому. В конце концов, офицер служит самой прогрессивной стране в мире. У него нет времени на светские любезности, он должен все контролировать! А агент, в свою очередь, должен быть на седьмом небе от счастья, что его выбрали исполнять приказы представителя великого государства. Немало агентов было потеряно только потому, что оперативники КГБ старательно следовали этой заповеди. К счастью, Валентин по натуре был склонен к скептицизму и держал свои карты при себе.

После полуночи Билл на своем микроавтобусе подъехал к заранее оговоренному месту, где его ждал Саша. Коробка с документами помещалась в оперативную машину, Саша уезжал в советский жилой комплекс, а Билл отвозил Валентина к месту стоянки его "Малибу". Валентин обычно возвращался домой около двух-трех часов ночи.

Иногда, правда, не все получалось. Однажды в полночь Саша не пришла на место встречи. Валентин решил, что тот просто опаздывает, отправил Билла домой и стал ждать. Проходил час за часом, а Саши все не было. Случилось немыслимое: Саша перепутала и искала Валентина в другом месте.

В тот вечер Билл принес огромную партию документов. На всякий случай Валентин оттащил огромный, лопающийся по швам мусорный пакет с уловом подальше от обочины и прислонил его к стене "Макдоналдса". Время от времени он нервно поглядывал на часы. В его голове все отчетливее вырисовывалась катастрофа. Какой нормальный человек станет шататься ночью по американской улице рядом с мусорным мешком? А если бы мимо проезжала полицейская машина…

Через пару часов он решил, что нет смысла терять время, поймал такси и вернулся домой, войдя в дом через заднюю дверь и волоча за собой мусорный пакет с бумагами. Испуганная жена впустила его в дом.

В ту ночь ординатору Якушкину тоже не спалось.

"Что случилось?" – спросил он наутро.

"Произошла какая-то путаница", – ответил Валентин. Он не стал перекладывать вину на Сашу, просто не мог. В конце концов, они еще не закончили работать вместе.

Якушкин без труда разобрался в ситуации и отреагировал положительно.

"Все хорошо, что хорошо кончается", – заявил он и больше не вспоминал об этом инциденте.

Какая великолепная позиция! Ни один начальник уровня Крючкова так бы не поступил. Он бы начал копать и докопался до истины, кто виноват. Он бы строго наказал Сашу и с гордостью доложил обо всем в центр. И, как следствие, операция бы пострадала.

Якушкин пошел другим путем. Не то чтобы он был добрым, наоборот, он был жестким, иногда даже жестоким человеком. Но долг был для него превыше всего, и он стойко переносил ответственность.

В другой раз Валентин стал жертвой невезения. Когда Билл выпустил его из микроавтобуса возле стоянки, где он оставил свой "Малибу", то обнаружил, что машина заглохла. Но не успел Валентин открыть багажник, чтобы достать домкрат, как услышал громкие звуки торопливых шагов. С другого конца парковки к нему бежали двое мускулистых парней. Между ним и катастрофой оставалось всего несколько секунд.

Валентин захлопнул багажник, бросился в машину, повернул ключ в замке зажигания, и "Малибу", визжа шинами, одна из которых все еще была спущена, скрылся вдали. Он так и не узнал, кто были эти двое. ФБР? Хулиганы? Это не имело значения. Это была чрезвычайная ситуация, как ни крути.

Якушкин разделял эту точку зрения. На следующий день он в мрачном молчании выслушал доклад Валентина и лаконично подытожил ситуацию.

"Мы не будем сообщать об этом в Москву. Там обязательно прикажут прекратить операцию".

Если бы Андросов был на месте Якушкина, он бы обо всем доложил. А почему бы и нет? Москва приказала бы бросить агента. Валентин был бы наказан на всякий случай. А резидент счастливо примирился бы с жизнью на легкой улице, читая "Вашингтон пост" и ничего не делая. Сбылась мечта настоящего коммунистического босса.

Досадные казусы заставили Валентина пересмотреть тактику контрнаблюдения. С этой целью он переехал в советский жилой комплекс на Висконсин-авеню.

В день запланированной встречи с Биллом Валентин по подземным коммуникациям пробирался в гараж и прятался в багажнике оперативной машины. Затем жена Саши собирала нескольких подруг для похода по магазинам. Весело хихикая и болтая, дамы усаживались в машину, и Саша торжественно вез их в крупный торговый центр. Его пассажирки, естественно, не догадывались о грузе в багажнике.

В начале поездки Валентин чувствовал себя в багажнике вполне уютно. Там было просторно, и он лежал на чистых простынях, заботливо предоставленных Сашей. Проблемы начались несколько позже.

Саша высаживал дам у торгового центра со строгим приказом выйти к 11 часам вечера, затем проводил сложный маневр контрнаблюдения, находил укромное место, выпускал Валентина и долго катался по пригородам Вашингтона.

Ближе к вечеру Билл отвозил Валентина на заранее оговоренное место встречи, где его ждала Саша. Они перекладывали улов в багажник оперативной машины, и Валентин втискивался в багажник, который, мягко говоря, уже не был таким вместительным.

Саша забирал женщин из торгового центра, приезжая, как правило, намного позже назначенного времени. Но дамы никогда не жаловались. Поход по магазинам был для них почти праздником. По дороге домой они оживленно обсуждали свои покупки и вообще веселились, а Валентин, свернувшись калачиком на куче грязных бумаг, предавался глубоким размышлениям.

Иногда ему казалось, что он застрял в каком-то сюрреалистическом мире. Там, в машине, все было нормально, так, как и должно было быть: обыденные заботы, светские разговоры о покупках – словом, маленькие, но реальные радости жизни. А здесь, в багажнике, – груда грязных бумаг с графиками и диаграммами, пахнущая пролитым кофе и сигаретами. Два мира разделяла тонкая перегородка, но на самом деле между ними лежала огромная пропасть – с одной стороны обычная жизнь, с другой – тайная война двух сверхдержав, двух враждебных систем.

На следующее утро Саша подъезжал к советскому посольству на 16-й улице и открыто разгружал коробки, в которых якобы находились продукты питания и прохладительные напитки. Коробки заносили в резидентуру, доставали документы Билла и подвергали их первичной обработке.

Билл обычно доставлял такой объем документов, что все их никак не удавалось переправить в Москву. Валентин отобрал наиболее интересные бумаги, но большую часть партии пришлось уничтожить на месте, сжечь в старой печи в подвале посольства, которой поочередно пользовались шифровальщики резидентур КГБ и ГРУ (военной разведки). Когда печь не использовалась, доступ к ней получали даже обычные сотрудники посольства.

В мрачном подвале Валентин, примостившийся на своем насесте у ярко горящей печи, погрузился в философские размышления. Видимо, какая-то таинственная сила направляла его размышления о быстротечности и преходящести жизни, потому что через некоторое время шифровальщик резидентуры КГБ повесился возле этой печи. У него случился нервный срыв, и он решил, что по сравнению с жизнью смерть – меньшее зло.

Просматривая материалы Билла, Валентин не переставал удивляться тому, насколько беспечна американская система ведения секретной документации. Если бы они подчинялись советским законам, многие сотрудники компаний, чьи офисы убирал Билл, наверняка попали бы в тюрьму за преступную халатность. Не задумываясь, они выбрасывали в мусорные корзины документы, подобные которым в Советском Союзе хранились за семью печатями. Либеральная позиция американцев выявила разницу в представлениях о секретности между двумя странами и, шире, между двумя системами. Демократия стремится к максимальной открытости, тоталитаризм – к засекречиванию всего, что только можно.

Среди документов, предоставленных Биллом, не было ни одного засекреченного, но благодаря его усилиям КГБ получил огромный объем информации по следующим проектам Пентагона:

– Ракета MX – от стадии проектирования до заводских чертежей; советский ВПК был особенно рад узнать подробности предлагаемой системы базирования MX, а чертежи грузовика для перевозки ракеты вызвали приступы восторга у советских конструкторов;

– крылатые ракеты воздушного, морского и наземного базирования, в частности "Томагавк";

– ракета последнего поколения с одной боеголовкой "Миджетмен";

– БРПЛ "Трайдент", предназначенная для нового поколения американских подводных лодок;

– новейший стратегический бомбардировщик, первоначально обозначавшийся как "проникающий бомбардировщик", но впоследствии переименованный в бомбардировщик "Стелс";

– системы AWACS (Airborne Warning and Control System) и NAVSTAR;

– зенитно-ракетные комплексы;

– аналитические отчеты о военных играх и штабных учениях Вооруженных Сил США.

Аналитики разведки были поражены объемом и качеством материалов, доставленных Биллом. Они просто не могли понять, как документы такого рода оказались в мусорной корзине. Складывалось впечатление, что для некоторых подрядчиков Пентагона секретность относилась исключительно к их собственной служебной информации, и они не задумываясь выбрасывали секреты других организаций и ведомств.

Биллу не удалось получить ни одного секретного документа Совета национальной безопасности, но они обильно цитировались в бумагах, которые он выкапывал в мусорных корзинах. По этим ссылкам советским аналитикам не раз удавалось полностью воспроизвести оригиналы.

Он никогда не приносил стенографические отчеты о закрытых слушаниях в комитетах по вооруженным силам Сената и Палаты представителей, но довольно часто находил проекты документов, которые использовались на конфиденциальных брифингах членов комитетов.

Достаточно часто Билл приносил материалы, подготовленные DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency) – одним из важнейших подразделений Министерства обороны, отмеченным КГБ как один из наиболее важных объектов для проникновения.

Валентин и Билл испытывали особое волнение в преддверии каждого крупного государственного праздника, особенно Дня независимости. Они знали, что в канун праздника в офисах подрядчиков Пентагона устраиваются шумные вечеринки, и за каждым торжеством следует рекордный улов. Кто будет беспокоиться о том, есть ли секретная информация в бумагах на его столе, когда бутылки уже открыты и шипучка льется в бокалы? На каждой праздничной вечеринке КГБ облизывался, готовясь собрать особенно обильный урожай информации.

Однажды Билла чуть не сожгли накануне праздника. Он шел к выходу, спрятав свой улов в свернутой газете Washington Post, когда случилось непредвиденное.

"Эй, Билл, можно мне взять твою газету?" – спросил его один из сотрудников Boeing.

Его руки стали липкими, а колени превратились в желе. Но ему не потребовалось много времени, чтобы взять себя в руки.

"Конечно", – сказал он. "Только дайте мне вырезать нужное объявление".

Он вышел в соседнюю комнату, бросил бумаги в корзину для мусора, вырезал объявление, которое ему, естественно, не было нужно, и вернулся с улыбкой на губах. То, что он блестяще прошел тест на IQ, не было случайностью: он умел быстро думать.

В то время на КГБ возлагалась задача обрабатывать всю военно-стратегическую информацию, касающуюся США, и докладывать о своих выводах в ЦК КПСС и генсеку. Все подразделения КГБ, Управление военной разведки СССР (ГРУ) и спецслужбы социалистических стран должны были предоставлять полученную военно-стратегическую информацию в службу внешней разведки КГБ, то есть в Первое главное управление, где она анализировалась, обобщалась и готовилась к передаче кремлевским лидерам и руководителям военно-промышленного комплекса.

Разумеется, в разведку КГБ передавалась только самая важная информация, пригодная для донесения до кремлевского руководства. Аналитики КГБ с определенной периодичностью готовили дайджесты военно-стратегической информации о США и НАТО, полученной разведкой Варшавского договора.

В 1982 году документы Билла составляли более 50 % от общего объема информации этой категории. Он в одиночку добыл больше военно-стратегической информации о США, чем все братские спецслужбы вместе взятые. Этот факт вызывал не только удовлетворение, но и настороженность. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Может быть, Билл все-таки подставное лицо? Этот вопрос продолжал преследовать и Валентина. Не то чтобы он сомневался в подлинности документов, доставленных его агентом. Валентин не мог понять невероятного самообладания Билла. Ему нравился его агент, и он беспокоился о его безопасности. Но иногда ему казалось, что Билл не разделяет этого беспокойства, что наводило на мысль о том, что он – подсадной, ведь подсадному, естественно, нечего бояться ни ФБР, ни ЦРУ.

Но мучения Валентина над этим вопросом оказались напрасными, поскольку, как ни странно, он не имел права решать этот вопрос. Этот вопрос находился в компетенции центра, который представлял собой коллективный разум всех сотрудников и сторонних экспертов, в той или иной степени разбирающихся в агентурном бизнесе.

Что касается Билла, то ответ был однозначным – нет. Самый громкий вотум доверия агенту был получен от руководителей советских оружейных конструкторских бюро, которые были основными получателями информации, передаваемой Биллом. Их вердикт был таков: завод никогда не выдаст ничего подобного материалам, предоставленным агентом "Валентина". То, что документы не были засекречены, их нисколько не смущало. "Мы видели более чем достаточно секретных документов, чтобы отличить настоящий материал от фальшивки", – утверждали они.

Тем не менее, центр не был полностью удовлетворен. По правилам спецслужбы, любой, даже самый надежный агент, должен был регулярно проверяться. Было решено проверить правдивость Билла, воспользовавшись добрыми услугами братской разведки Восточной Германии.

В то время у "наших немецких друзей" был ценный и надежный агент, работавший в Западной Германии в аэрокосмическом центре "Бохум". Его попросили оценить материал Билла о новейших технологиях, используемых в бомбардировщике "Стелс", которые в сознании советских военных граничили с фантастикой.

Последовала долгая пауза, стоившая Валентину изрядно потрепанных нервов, но затем последовал удовлетворительный ответ: немецкий агент подтвердил подлинность информации Билла. Бюрократы от разведки успокоились и перевели Билла в разряд ценных агентов. Они еще не знали, что только что произошло событие, которое могло легко положить конец их эйфории.

Однажды Билл принес документ с описанием характеристик одной из новейших американских крылатых ракет. В нем было много цифр, за исключением одной. Там, где должна была находиться точность ракеты, в документе была аккуратная дырочка. Кто-то старательно выцарапал эту цифру, а затем выбросил документ, видимо, посчитав, что без этой детали документ уже не является секретным.

"Поздравляю с разоблачением подсадной", – мрачно сказал ординарец Якушкин, просмотрев документ. "Ничего не может быть более показательным, чем это: документ вроде бы секретный, но в нем нет самого главного. Он достаточно заманчив для того, чтобы мы попали в ловушку и при этом не нанесли ущерба национальной безопасности США".

"Обратите внимание, что выцарапана только одна цифра", – мягко заметил Валентин. "Какое самое большое однозначное число?"

"Девять", – неуверенно ответил Якушкин, не понимая, что имеет в виду его подчиненный.

"Ну да. Значит, максимальное число, которое могло быть в этом месте, – девять, то есть девять футов или почти три метра. А это значит, что максимальное отклонение ракеты от цели не превышает трех метров. И какая разница, что точность еще больше? Учитывая мощность боеголовки, трехметровое отклонение – это, по большому счету, мертвая точка".

"Вы правы", – восхищенно сказал Якушкин. "Так и напишем в телеграмме: три метра".

Так советские военные узнали о точности американских крылатых ракет и были глубоко благодарны разведке. Но, наверное, и по сей день они понятия не имеют, откуда взялась эта цифра и как Биллу удалось в очередной раз развеять все подозрения в его адрес.

Многие советские проектные институты, работающие на Министерство обороны, с нетерпением ждали каждую партию документов, доставленных Биллом. Благодаря его усилиям американцы, сами того не подозревая, протягивали руку помощи советским конструкторам оружия. Они рылись в мусорных корзинах пентагоновских подрядчиков, проверяя их планы, проекты и расчеты. Некоторые бумаги, скомканные и дурно пахнущие, были ценнее кипы самых секретных документов.

Вообще-то Билл имел возможность получить информацию, которую в США относят к разряду секретной, но он держался от таких документов подальше, уважая пожелания Валентина. Но то, что агент доставлял то, что официально обозначалось как "мякоть", постоянно находясь в зоне доступа к невероятным секретам, вызывало недовольство в штабе. Самые горячие головы предлагали пойти дальше. Для начала было решено установить жучок в конференц-зале "Боинга".

Билл принес образец гипсокартона конференц-зала, и центр оснастил его миниатюрным подслушивающим устройством. Предполагалось, что Билл, будучи мастером-плотником, без труда установит подслушивающее устройство так, что никто не узнает, что позволит КГБ подслушивать стратегические разработки "Боинга" и, соответственно, Пентагона.

Валентину эта идея не понравилась. Он считал, что пока советский военно-промышленный комплекс вполне устраивает мякотка Билла, нет смысла искать дополнительные поводы для волнения, подвергая агента ненужному риску. Он делал все возможное, чтобы оттянуть выполнение операции по "техническому проникновению". И тут произошло событие, которое еще больше разожгло аппетит центра.

Билл принес от одного из охранников компании черновик служебной записки на имя руководства "Кетрона". В нем говорилось, что накануне праздника уборщик "Кетрона" (слава богу, не Билл) убирал помещение компании и увидел, что сейф стоит открытым. Уборщик сообщил о своей находке дежурному охраннику, который установил, что сейф принадлежит одному из сотрудников Ketron, который забыл закрыть его, уходя из офиса.

Охранник позвонил чиновнику домой, но смог дозвониться до него только около полуночи, когда тот вернулся с затянувшейся вечеринки. Чиновник встретил новость потоком ругательств и лег спать. Только на следующий день он нашел в себе силы прийти в офис, чтобы закрыть сейф.

Когда Билл передавал Валентину служебную записку, в его глазах появился явный лукавый блеск. Этот случай наводил на мысль, что люди из Ketron относятся к требованиям секретности весьма халатно. Если проявить немного фантазии, то это открывало широкие перспективы для разведки.

Но Валентин был другого мнения. Вникнув в содержание памятки, он сказал Биллу: "Никогда, ни при каких обстоятельствах не прикасайся к секретным документам, даже если они лежат у тебя перед глазами. Того, что ты нам приносишь, более чем достаточно. Давайте не будем играть с огнем, если в этом нет необходимости".

Валентин попытался оградить своего агента от опасности, и, к его удивлению, на его сторону встали руководители советских военных конструкторских институтов. Эти могущественные союзники до сих пор были настолько удовлетворены тем, что получали от Билла, что готовы были платить ему любые деньги за его так называемую "мякоть". Столь мощное лобби оказалось слишком серьезным препятствием для центра, и смелые планы были отложены.

На самом деле капитаны военной промышленности стремились выразить свою признательность не только Биллу, но и его управлению, и всячески лоббировали их награждение.

Валентин получил орден Красной Звезды. Многие сотрудники спецслужб тоже были награждены, хотя не имели ни малейшего представления о том, кто такой Билл и чем он занимается. В то время Крючков еще не вмешивался в оперативные дела, но уже наложил свою печать на процесс распределения наград, который стал до крайности циничным.

Неписаное правило гласило, что офицер разведки мог быть награжден только после того, как это сделал его начальник. Согласно другому правилу, офицеры разведки могли быть награждены за оперативные достижения только один раз в пять лет или дольше. А если пятилетний минимум не соблюден, то ни о какой награде не может быть и речи, даже если ты украл личный сейф директора ЦРУ. Так что спецслужба награждала либо не тех, кого надо, либо тех, кого надо, по неправильной причине, либо тех, кого надо, по неправильной причине, как шутили между собой оперативники.

Валентин не ожидал, что его наградят. Видимо, бюрократическая машина дала сбой в каком-то звене. Но когда дело дошло до Владимира, преемника Валентина на посту управляющего Билла, система вернулась к форме. Его забросали самыми мелкими наградами, а самые ценные награды достались людям, которых лично ценил Крючков.

Что касается самого Билла, то он работал самоотверженно и почти никогда не брал денег, предлагаемых Валентином. Ради своих идеалов он шел на риск. Он не знал, что во многих случаях риск был неоправданным, так как некоторые советские конструкторские бюро использовали информацию, полученную от агента, для удовлетворения корыстных личных интересов своих руководителей.

Часть материалов Билла была похоронена в аналитическом отделе и никуда не попала. Так, разведывательное начальство замяло исследование Пентагона о последствиях извержения вулкана Сент-Хеленс, которое оказалось очень похожим на ядерный взрыв. Умные умы в Пентагоне воспользовались редкой возможностью, провели исследования и пришли к выводу, что мощнейшие электромагнитные импульсы, возникающие при ядерном взрыве, парализуют все действующие средства связи, управления и контроля и практически сводят к нулю возможность нанесения контрудара с использованием стратегических бомбардировщиков.

Исследование Пентагона порадовало аналитиков, но вызвало недовольство руководства службы. В то время в Советском Союзе полным ходом шла разработка стратегических бомбардировщиков нового поколения. Уже были выделены гигантские ассигнования, размещены выгодные заказы, розданы премии и награды… И все впустую, только потому, что ничтожное исследование поставило под сомнение целесообразность проекта. Кому нужна такая разведка? И вот, чтобы избавиться от этого проклятого вопроса, отчет был отложен на полку и забыт. Нет доклада – нет проблемы.

Не был доведен до сведения Политбюро и документ Совета национальной безопасности, определяющий условия, при которых США могут быть спровоцированы на крупномасштабный военный ответ (помимо прямого нападения СССР на Америку), а именно:

– нападение СССР на Западную Германию;

– потеря Западом ближневосточных источников нефти

– коммунистический переворот в Мексике;

– присоединение Южной Африки к коммунистическому лагерю.

Руководители спецслужб были потрясены фактами самоограничения Америки. КГБ неустанно, изо дня в день, из года в год, кричал с крыш о зловеще растущих экспансионистских устремлениях Вашингтона, предупреждая, что "империалисты хотят и готовы играть с огнем, с предлогом или без него". И вот документ СНБ, в котором излагалась, по сути, оборонительная доктрина. Так чем же занималась все эти годы внешняя разведка КГБ? Может быть, это правда, что оно снабжало советское руководство дезинформацией? А может быть, это был еще один пример его вопиющей некомпетентности? Какой же занозой сидел этот документ!

Также замалчивались все факты, свидетельствующие о попытках Пентагона рационализировать свои расходы и добиться большей отдачи. С другой стороны, вся информация о новом крупном финансировании проектов Пентагона получала "зеленый свет" и использовалась Министерством обороны СССР в качестве рычага в борьбе за дополнительные средства. Иными словами, если бы Пентагона не существовало, советскому ВПК пришлось бы его придумать. Главной опорой советской тоталитарной системы был миф о растущей агрессивности "американского империализма", который легко поддерживался в стране, отделенной от остального мира железным занавесом.

Парадоксально, но руководство страны стало жертвой собственной пропаганды. Многие люди в Советском Союзе, да и на Западе, полагали, что кремлевские затворники прекрасно осведомлены о том, что происходит в мире. Ничто не могло быть дальше от истины.

Ежедневный объем только секретной информации, направляемой каждому члену Политбюро, помимо других его обязанностей, составлял не менее ста страниц. Эти восьмидесятилетние люди никак не могли прочесть, а тем более понять такой объем информации. Даже газеты они читали отрывочно, сосредоточившись на освещении собственных выступлений и поездок. Но если с докладом выступал председатель КГБ или начальник разведки, то это было совсем другое дело. Это было очень таинственно и, следовательно, достоверно.

Так объем информации, поступающей к советским руководителям, а значит, и их мыслительные процессы стали контролироваться КГБ, который нагло пользовался своими полномочиями.

Валентин уже тогда догадывался об истинном положении дел, которое впоследствии стало общеизвестным. По мере работы над материалами Билла его выводы стали подкрепляться неопровержимыми доказательствами. В результате он начал сомневаться в своей причастности к разворачивающимся событиям, – сомнения упорно грызли его. Билл поставлял информацию все большим и большим потоком, и Валентин не мог не задаваться вопросом, кому выгоден этот рог изобилия. Его размышления, которые он, естественно, держал при себе, привели его к неожиданным выводам.