Текст книги "Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке"

Автор книги: Юрий Швец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Накануне саммита Крючков дал Горбачеву подробный брифинг. Среди прочего, глава разведки сообщил советскому лидеру, что ЦРУ поддерживает связи с Медельинским картелем и что некоторые вашингтонские чиновники присвоили доходы от продажи оружия Ирану, чтобы вить собственные гнезда. Мне сказали, что начальник разведки представил изобличающие сведения как бесспорные, неопровержимые факты.

Информация, переданная Горбачеву службой активных мероприятий, очень походила на попытку шантажа президента США добиться компромисса: наше молчание в обмен на прекращение Стратегической оборонной инициативы. Предполагалось, что, имея в рукаве компрометирующую информацию, Горбачев попытается надавить на Рейгана – по крайней мере, именно так поступил бы любой из его предшественников, и Крючков осторожно пытался внушить эту идею генеральному секретарю. Идея начальника разведки заключалась в том, что если Горбачева удастся убедить последовать его примеру, президенту США придется занять вызывающую позу: саммит в Рейкьявике провалится; Добрынин и советский внешнеполитический истеблишмент, обещавший Горбачеву триумф, будут серьезно скомпрометированы; и КГБ сможет восстановить свое влияние на генсека.

Так вот, что на самом деле было на кону: не исход титанической борьбы двух сверхдержав, не национальные интересы Советского Союза, а, скорее, тщедушное межведомственное соперничество, жалкая схватка бюрократических распрей внутри недра системы, уже умирающей, хотя еще не подозревающей о своей надвигающейся гибели.

Активная мера не увенчалась успехом, как планировалось. Разведка надеялась, что американская пресса подхватит тему незаконной помощи контрас, но никто не ожидал, что разорвется бомба с таким грохотом. Всего за шесть дней, между крушением самолета Хазенфуса в Никарагуа и встречей на высшем уровне Горбачев-Рейган, американские СМИ так много рассказали об этом деле, что Горбачеву почти не оставалось ничего добавить в Рейкьявике, кроме как поднять чрезвычайно деликатный вопрос о коррупцией, связанной с продажей американского оружия Ирану.

К счастью, в данном случае Горбачев оказался хитрее своего "главного ведьмака". Как сообщается, он раскрыл эту информацию Рейгану во время их продолжительной встречи за закрытыми дверями, но представил ее как жест доброй воли, проявление своей озабоченности политической судьбой президента США.

Генсек также пообещал, что КГБ воздержится от раздувания скандала "Иран-контрас". Служба активных мероприятий получила соответствующий приказ сразу после Рейкьявика, когда уже была в разгаре операции по использованию коррупционной информации, предоставленной Сократом. Благодаря Горбачеву КГБ тихо сдержался.

12 октября СМИ США заявили, что саммит США-СССР провалился. Победа! Высшее руководство КГБ радостно потирало руки. Но всего через два дня высокопоставленные официальные лица США единодушно объявили Рейкьявик крупным успехом, хотя это не привело к заключению какого-либо соглашения о контроле над вооружениями; его подлинное достижение состояло в том, что у американских и советских руководителей возникло взаимное доверие.

Крючкову удалось найти выход из затруднительного положения, выдав себя за одного из главных архитекторов успеха Рейкьявика. Ведь не он ли передал Горбачеву информацию, которая легла в основу взаимного доверия? Некоторое время спустя ему было присвоено звание четырехзвездного генерала. Впервые в истории КГБ его отдел внешней разведки возглавлял чиновник столь высокого ранга.

Прихвостни Крючкова, пришедшие поздравить, заметили несколько странное поведение своего начальника. Он сидел в глубоком кресле, как фараон, и рассеянно смотрел в потолок. Это был взгляд человека, который сошел с ума от радости.

Всю свою жизнь Крючков был усердным слугой, исполняющим чужие приказы. Но в тот момент он пришел к выводу, что может возглавить не только разведку, но и всю страну. Кажется, именно в этот день он встал на путь, который привел к августовскому перевороту 1991 года и его тюремному заключению в качестве лидера переворота.

Но если оставить в стороне события вокруг Рейкьявика и озабоченность разведывательного начальства накануне советско-американской встречи на высшем уровне, то надо признать, что с чисто профессиональной точки зрения разведка провела поистине смелую операцию. С удивлением узнал, что советская разведка еще жива. Мир еще может увидеть, что в КГБ есть офицеры среднего звена, уверенные в своих навыках и стремящиеся посвятить себя достойному делу. Для успеха им многого не требовалось: только доброе распоряжение и никакого дальнейшего вмешательства со стороны коммунистической бюрократии наверху.

Утром 21 октября, всего через восемь дней после Рейкьявика, я вошел в бюро ТАСС и с удивлением увидел, что мои коллеги нехарактерно приклеены к экрану телевизора.

"Как дела?" Я спросил.

– Ш-ш-ш, – прошипел Олег Поляковский и указал на экран. "Слушай внимательно."

Представитель Госдепартамента Чарльз Редман, слегка заикаясь от волнения, читал заявление о высылке из Вашингтона большой группы советских дипломатов, подозреваемых в шпионаже КГБ. Он назвал только четыре фамилии и сказал, что список остальных будет передан в советское посольство.

Тогда все кончено, подумал я. Что произойдет сейчас?

Воздух в резиденции был густой от мрака. Особенно возмущался товарищ Запах из отдела внешней контрразведки, громивший бесхарактерного Горбачева с его склонностью к бесконечному умиротворению американцев, чья наглость не знает границ.

Увидев меня, товарищ Запах сузил глаза и злобно блеснул.

«Интересно, какие услуги вы оказали американцам?» – злобно прошипел он.

«Отойди от моего дела». Я отмахнулся от него.

– Нет, я серьезно, – настаивал Запах. «Скажи мне правду. Почему ты один из горстки людей, которых они пощадили?»

Я настороженно посмотрел на него и вдруг, к своему ужасу, понял, что он не шутит. Остались только трое других офицеров разведки; остальные собирались. Более ужасной ситуации трудно было себе представить. Оставаясь в Вашингтоне, я автоматически становился бы подозреваемым в глазах генерала Андросова. Его воспаленное воображение непременно вызывало бы самые апокалиптические видения, подобные тем, которые озвучивал товарищ Запах.

Единственным доступным мне вариантом было ничего не делать. При любых обстоятельствах. Вообще ничего. Всегда.

На самом деле все можно было объяснить достаточно просто. После громкого дела Данилова США, видимо, решили оставить российских корреспондентов в покое в надежде, что советские власти отплатят за любезность и пощадят американских журналистов в Москве. Поскольку я был корреспондентом ТАСС, а также офицером КГБ, мне разрешили остаться в США.

1 ноября практически всю вашингтонскую резидентуру выслали в Москву, а я впал в депрессию, но ненадолго. 25 ноября президент Рейган объявил на пресс-конференции, что он «не был полностью информирован о характере деятельности, предпринятой в связи с этой [иранской] инициативой», и что его советник по национальной безопасности адмирал Джон Пойндекстер и Совет национальной безопасности помощник Оливер Норт был уволен.

Тогда президент уступил генеральному прокурору Эду Мису, который ошеломил Америку признанием того, что доходы от продажи оружия Ирану были направлены, вероятно, нелегально, никарагуанским контрас.

Эти два заявления ознаменовали начало острого политического кризиса, получившего название «Иран-контрас».

А всего через три дня CBS Evening News сообщила об интересном сюжете: 27 ноября, в День благодарения, в офисе Международного центра политики развития был произведен обыск. Ничего не пропало, но неизвестные вандалы разбили компьютеры и уничтожили некоторые файлы.

Я был потрясен этой новостью. Большинство американцев не стали бы задумываться об этом, но я знал лучше. Всего через два дня после того, как администрация публично признала связь контрас, произошел таинственный взлом организации, откуда я узнал подробности той операции! Причем ничего не украли, просто уничтожили какие-то файлы – именно те файлы, из которых я узнал о той самой связи контрас! Инцидент может быть расценен как совпадение кем-то, но не мной.

Я распознал акт запоздалой мести. Очевидно, несмотря на все контрразведывательные уловки, мой визит в Международный центр политики развития был зарегистрирован. Саммит в Рейкьявике показал результаты визита, и в День благодарения один из виновников «утечки информации» был наказан. Я был следующим. Что же касается Сократа, то, как долго и упорно я ни задавал себе вопрос, не сгорел ли он, однозначного ответа не было. Ясно было одно: в сложившихся обстоятельствах все контакты с ним должны были быть прекращены.

В ту ночь я дежурил в бюро ТАСС и должен был написать репортаж о программе CBS Evening News. Я не знал, стоит ли упоминать о взломе в Международном центре политики развития, хотя на самом деле у меня не было выбора. На следующий день эта новость могла попасть в газеты, и в этом случае мне пришлось бы отвечать за попытку утаить информацию. Я написал полный отчет, прекрасно зная, что генерал Андросов, как новый начальник Североамериканского отдела в Москве, начал свои утренние дела с просмотра сводок ТАСС в новостных программах американских сетей.

На следующий день в резиденцию пришла срочная телеграмма. Андросов чуть ли не в истерике приказал прекратить все контакты с Сократом и Спутником. На этот раз мы сошлись во взглядах на оперативный вопрос, дав одинаковые оценки значения взлома и его возможных последствий.

В Вашингтон приехал новый резидент, генерал Иван Громаков, но его приезд мало повлиял на жизнь нашего, теперь уже небольшого, поселения. Пришлось доказывать центру, что, несмотря на разруху резиденции, мы были заняты как никогда. Докажите это на бумаге, т. е. Громаков был в высшей степени подходящим кандидатом для выполнения этой задачи. Русский педагог по образованию, он был мастером эпистолярного стиля. Под его руководством бумажная работа разрослась до невиданных размеров. В конце концов показуха мне надоела, и я почти полностью сосредоточил свое внимание на журналистских занятиях.

Но вскоре судьба снова свела меня с Сократом.

В январе 1987 года США потряс еще один эпизод эскалации насилия. Всего за один месяц девять жителей Запада, в том числе трое американцев, были взяты в заложники в Бейруте, в результате чего общее число заложников, удерживаемых в Ливане шиитскими радикальными группировками, достигло тридцати, из которых восемь были американцами. В южной части Средиземного моря была развернута мощная оперативная группировка военно-морских сил США: двадцать кораблей во главе с двумя крупнейшими в мире авианосцами – американскими авианосцами. Джон Ф. Кеннеди и США Нимиц. И снова военные действия были на ветер.

Резиденция столкнулась с закономерным вопросом: каковы были цели американской армады? Готовился ли он к встречному мотодельтаплану? Если да, то когда и против кого?

В апреле 1986 года при очень похожих обстоятельствах США нанесли удар по Ливии, чтобы наказать Каддафи за его поддержку международного терроризма. Но на этот раз безумный полковник, похоже, не был замешан. В Ливане разразился кризис с заложниками, и американская оперативная группа строилась у ливанских берегов.

Администрации Рейгана крайне необходимо было продемонстрировать свою решимость – по возможности быстро и без жертв. Бейрут был плохим кандидатом; вооруженная акция со стороны США может легко спровоцировать террористов на убийство своих заложников. Но огромная военно-морская оперативная группа уже была переброшена в Средиземное море. Москва была серьезно обеспокоена тем, что в сложившихся обстоятельствах Ливия снова будет использована в качестве козла отпущения для демонстрации американской решимости.

В середине февраля меня вызвал Громаков.

«У нас есть три часа, чтобы однозначно сказать, будет ли Ливия объектом еще одного удара. Приказ Крючкова. Вы можете что-нибудь придумать?» <

«Как вы думаете, у Белого дома есть однозначный ответ на этот вопрос?» – саркастически спросил я.

– Ничего, – ответил Громаков. «Нам приказали дать ответ, и мы должны подчиниться».

Резидент, видимо, увидел тень сомнения на моем лице и усилил давление: «У нас есть договор о взаимопомощи с Ливией. Ладно, я знаю, что прошлой весной мы проглотили нападение на Каддафи – ведь нас поймали сюрприз. Но на этот раз напряжение нарастает постепенно, и мы должны придумать какой-то ответ. Наш флот дислоцируется в Средиземном море рядом с Шестым флотом США. Обычно они играют друг с другом в кошки-мышки., а что теперь делать? Допустим, американцы запустят кучу ракет, а наши корабли сделают какую-нибудь глупость… Ведь по доктрине НАТО нападение на один из их кораблей должно восприниматься как акт войны».

Я все же промолчал, и Громаков решил помассировать мое самолюбие.

«Это первое важное задание, которое мы получили после разгрома резидентуры. В Москве прекрасно знают, в каком плачевном состоянии мы находимся, и если к нам обращаются за информацией, значит, она остро нужна стране. собственного бессилия?»

Я ненавидел слово "импотенция".

– Единственный человек, к которому я мог бы обратиться за помощью в данном случае, – это Сократ, – сказал я.

– Он именно тот, кого я имел в виду, – оживленно сказал Громаков. «К сожалению, у нас нет другого выхода».

"Но ведь вы знаете, что центр запретил мне видеться с ним!" – воскликнул я.

– У нас есть альтернатива? житель сказал с жестом покорности. «Помните, это чрезвычайная ситуация».

«Хорошо, я сделаю это», – сказал я, ненавидя себя за то, что следовал велениям эмоций, а не разума.

«Не забудьте, телеграмму в центр нужно отправить в течение трех часов», – напомнил мне резидент, когда я шел к двери.

Я ехал на встречу с Сократом, чувствуя себя пилотом-камикадзе, забирающимся в кабину, зная, что это будет последняя миссия в его жизни, и все же решив выполнить ее, несмотря ни на что. Альтернативы нет, подумал я. Наш флот стоит в Средиземном море, и моему правительству предстоит принять важное решение. Не случайно Крючков дал нам всего три часа на подготовку информации. Прошло много времени с тех пор, как задание из центра было таким трудным и требовательным.

С другой стороны, я знал, что вне зависимости от того, преуспею я или потерплю неудачу, моя карьера будет жесткой. В любом случае меня очень скоро должны были отозвать в Москву. Отправляясь к Сократу, я нарушал директиву центра. Андросов никогда бы не упустил такую прекрасную возможность убить двух зайцев – меня и Сократа – одним выстрелом.

Я бы сделал это не ради карьеры, а ради души, как говорится в русской поговорке.

Я оставил машину примерно в миле от дома Сократа и позвонил ему по телефону. Как назло, он был дома.

«Мартин, я должен увидеть тебя по очень срочному делу».

"Когда?" Его голос выдал некоторое удивление. Раньше мы договаривались о наших встречах заранее.

– Сегодня, – сказал я.

"Где?"

– Если можно, у вас дома. Я получил срочное задание из хоум-офиса и весь день провел в разъездах по городу. Поэтому я боюсь назначать встречу в ресторане, потому что не знаю, когда приеду. буть свободен."

– Хорошо, – согласился Сократ. – Ты можешь приходить в любое время, когда захочешь.

Что будет довольно скоро, подумал я и быстрым шагом направился к его дому. Я должен был прибыть как можно скорее. Как бы глубоко ни доверял разведчик своему агенту, в каком-то отдаленном уголке его сознания всегда таится неистребимое подозрение: а вдруг агент – растение? В таком случае он должен позвонить в ФБР и сообщить о моем звонке, думал я. Пока они обдумывают ситуацию и обсуждают ее, я появлюсь. Самое главное не дать им времени схватить меня вместо него в разгар попытки получить информацию.

Когда он открыл дверь, рот Сократа тоже распахнулся от удивления. Не прошло и получаса после моего звонка.

"Так быстро?" он спросил меня.

– Вы не поверите, на каких сумасшедших американских горках я катаюсь. Ситуация меняется с головокружительной скоростью, – пробормотал я, стараясь выглядеть человеком, потерявшим голову в суете и суете. "Мне нужна ваша помощь."

– Буду рад услужить, – сказал Сократ. «Входите и располагайтесь поудобнее».

«Что будешь пить – чай, кофе или пепси?» – спросила улыбающаяся Спутника, вышедшая поприветствовать меня.

«Не имеет значения, если это быстро», – сказал я. «Я умираю от жажды».

"Ну, что случилось?" – спросил меня Сократ, садясь в довольно потрепанное кресло.

«Я получил запрос информации из центрального аппарата ТАСС, – сказал я. «Они хотят знать, будет ли снова нанесен удар по Ливии. Ситуация выглядит довольно серьезной».

«Вы думаете, что на этот раз ваша сторона готова что-то сделать, чтобы сдержать американцев?» – с сомнением спросил Сократ.

«Судя по тону полученной телеграммы, да, знаю».

– Было бы здорово, – задумчиво сказал он. «Администрация стала настолько наглой, что пришло время отомстить».

"Вы можете помочь?" Я спросил.

Сократ на мгновение задумался, затем вскочил на ноги.

«Позвольте мне позвонить другу из Пентагона. Подождите здесь».

Он ушел в другую комнату, и вскоре я услышал, как он разговаривает по телефону. Я мог разобрать только обрывки фраз и слов: «авианосец», «Томагавк», «ситуационная комната», «советский авианосец», «спецгруппа ведет непрерывный сеанс…»

Если он растение, то сейчас самое время схватить меня, подумал я. Мысленным взором я увидел двух неуклюжих парней с холодными глазами и стальными бицепсами, спускающихся по лестнице и направляющихся ко мне.

Я ни в коем случае не был параноиком. Несколько лет назад двое моих коллег были задержаны – один в Нью-Йорке, другой в Вашингтоне, округ Колумбия, – при схожих обстоятельствах. Тяжелый опыт моих предшественников мало успокаивал мои нервы.

Наконец Сократ снова появился, его глаза выдавали уже знакомый блеск игрока.

– Достань свой блокнот, – сказал он по-деловому. «Решение о том, бастовать или нет, и если да, то по кому бастовать, еще не принято. В ситуационном зале идет постоянное совещание специальной группы высших должностных лиц администрации. В целом складывается консенсус. в пользу демонстрации силы а не ее применения. Ливия в шорт-листе потенциальных мишеней, но пока не нашли подходящего предлога для нападения на нее. Короче, многое зависит от Каддафи, а точнее от того будет ли он сможет держать язык за зубами, и в отношении вашей страны тоже».

"Куда мы входим?" – спросил я, делая пометки в своем блокноте.

«Киевская авианосная группа направляется к Шестому флоту США», – сказал Сократ. «Чрезвычайно важно, чтобы советские корабли воздерживались от каких-либо действий, которые могут быть истолкованы ВМС США как провокационные. Вы знаете, как такие вещи случаются: какой-нибудь горячий человек проделывает дерзкий трюк, просто чтобы покрасоваться, американцы считают, что они должны соответствовать Русские шаг за шагом… Словом, военно-морское начальство должно быть лишено предлога идти в Белый дом за разрешением встретить провокацию во всеоружии».

«Подводя итог, забастовки не будет, если Каддафи и Советский Союз проявят сдержанность, верно?» Центр ожидал четкого и окончательного ответа, а я стремился расставить все точки над i и перечеркнуть все t.

– Верно, – твердо ответил Сократ.

«Насколько достоверна информация?»

«Прямо из первых уст: военно-морское министерство».

Я едва ли мог придумать лучший источник в данных обстоятельствах. Сократ определенно говорил правду. У него просто было слишком мало времени, чтобы состряпать правдоподобную ложь. Все произошло слишком быстро. Кроме того, если у центра и возникали сомнения, в его распоряжении были и другие ресурсы.

Придя к такому выводу, я сменил тему.

«Мартин, скорее всего, я скоро покину США. Вероятно, навсегда».

"Почему так скоро?" – спросил он с удивлением. – Вы в Вашингтоне меньше двух лет.

«У меня есть отличная работа в Москве, но я больше ничего не могу вам сказать, опасаясь сглазить чудесную возможность. В любом случае, если вы хотите посетить Москву, давайте договоримся прямо сейчас».

У меня было ощущение, что приказ об отзыве придет со дня на день. Но я хотел продолжать работать с Сократом. Генерал Андросов боялся завербовать Сократа в Америке? Отлично. Потом я привезу его в Москву. ФБР там нет, и ЦРУ тоже не помеха. Пусть он расхаживает по своим делам.

«Ну, на самом деле, Филлис и я очень хотели бы посетить Советский Союз», – сказал Сократ.

«Хорошо. Я могу организовать для вас официальное приглашение от какого-нибудь подразделения Академии наук», – пообещал я.

«Я бы предпочел, чтобы вы устроили Филлис журналистское приглашение. Я бы предпочел держаться подальше от всеобщего внимания», – заметил он.

– Достаточно ли будет приглашения от Агентства новостей «Советские новости»?

"Звучит здорово."

– Тогда увидимся в Москве.

Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы подготовить телеграмму о намерениях американцев в отношении Ливии. Другой информации по этому поводу в резидентуре не было.

– Спасибо, – с чувством сказал резидент. «Сократ оказал нам большую услугу».

Обрадовавшись Сократу, я пошел в свою кабинку и за один присест написал пространный анализ своих отношений с ним. Вывод был однозначным: нужно было попытаться его завербовать. В позиции Андросова не могло быть никаких сомнений, но я хотел официально заявить о своем собственном мнении. Я все еще надеялся, что кому-то в моей стране нужны разведданные.

Через несколько дней меня отозвали в Москву.