Текст книги "Штатский (СИ)"

Автор книги: Юрий Ра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Брошенный экипажем, если экипаж у него был, танк стоял на платформе-транспортере перед мостом. По всему выходило, что рачительный немецко-фашистские трофейщики подобрали эту машину с заводской маркировкой на башне и повезли в свои закрома. А по пути им попался мост, который только на карте мог выдержать пятьдесят тонн нагрузки. Парамонов уж на что не строитель-мостовик, а и он был согласен с гансами – нельзя этот танк затаскивать на мост – не выдержит. Судя по отсутствию при платформе тягача, вопрос решить быстро не смогли, так что платформа осталась бесхозная и даже без охраны.

– Жалко как, дядь Саш! А то бы мы сейчас и этих трофейщиков того.

– Экий ты кровожадный юноша, Геннадий. Но соглашусь, я бы тоже с удовольствием уменьшил численность вермахта. Давай посидим, вдруг охрана или техники проявятся.

Часовое ожидание не принесло плодов, так что Парамонов смело приготовился лезть в незапертую дверь башни, оставив Генку на страже.

– Смотри, парень, не мелькай только около танка.

– Да знаю, знаю. Находясь на охране, нужно занять такую позицию, которая позволяет контролировать пространство, оставаясь невидимым для возможного врага.

– Молодец, запомнил. Ни костров, ни курева, ни разговоров или прослушивания музыки.

– Какой музыки, дядь Саш? – И Парамонов понял, что в этой исторической эпохе плееры пока в каждом кармане не лежат. Но отвечать надо солидно.

– Кто знает, вдруг у тебя радио с собой, а то патефон. Или губная гармошка. Примешься со скуки наигрывать или патефон достанешь из вещмешка.

– Скажете, патефон! Патефон денег стоит!

– Короче, не дури мне мозги. Прячься. Если кого засечёшь, сигнал – карканье.

И Александр полез в башню танка. Он залез на моторно-трансмиссионное отделение и подошел к дверце в задней части башни. Встал и недоуменно замер – в мощной практически сейфовой двери с солидными петлями не было ни ручки, ни запора. А как открывать? «Сим-сим, откройся!» – не сработало. Визуально задняя дверца крепилась на болтах, чьи головки виднелись, утопленные в толщу дверцы. Так что пришлось лезть через незапертый верхний люк башни. Свет лился в башню открытый люк только тогда, когда Парамонов его не закрывал своими плечами. Он опустился вниз и привык к сумраку, теперь видно было всё. Особенно то, что для четверых тут слишком тесно. И что не с его плечами тут управляться. А еще было видно несколько снарядов в держателях на стенках башни. И много укупорок с порохом. «Значит, раздельное заряжание. Так и запишем, пихать сначала головку, потом укупорку. А лучше три» – сам себе приговаривал наш герой. Найденные с большим трудом взрыватели дали окончательный ответ на вопрос «Что делать?»

С помощью умелых рук и недюжинных когнитивных способностей взрыватель был вкручен в снаряд. Снаряд заложен в ствол ценой солидных усилий и кряхтенья. Вроде сорок кило не такой уж большой вес, но в тесноте да с непривычки попробуй сунь его так, чтоб не уронить и не втемяшить взрывателем куда-нибудь. Парамонов не был уверен, что удар взрывателем по затвору опасен, но решил не экспериментировать. Заряженное орудие как бы намекало – давай бабахнем! Александр даже попробовал покрутить маховик наводки, о чудо! Казенник орудия начал заметно склоняться к полу. То есть этим колесиком ствол задирается вверх. Пусть так и будет.

Осталось вылезти, закинуть внутрь гранату и бежать отсюда. Блин, а вдруг не успеют? Да, подумал он, а вдруг сила взрыва будет такая, что их самих зацепит ударной волной или осколками. А то еще и башней накроет – вот будет весело! Надо подрывать дистанционно. Или производить отложенный взрыв. Кое-какие мысли в голове крутились давно, но все они были из числа нереализуемых или неподходящих к ситуации. Не было у них такой задачи – взорвать что-то мирно лежащее, стоящее, спящее.

Ладно, сам себя танк не взорвет, а оставлять этот подарок немцам не хотелось категорически даже зная, что КВ-2 немцы в Белоруссии захватывали десятками. Другие пусть, а этот – хрена два! Парамонов взял найденный внутри люковый ключ и запер все люки, дабы никто без него не ломился в танк. Сам ключ он повертел в руках, а потом спрятал под корнями приметного дерева – с собой таскать такую железку глупо.

– Ну чего, дядя Саша, заведется⁈

– Чего?

– Танк заведется? Поедем?

– Сдурел ты, хлопец! На кой нам такая бандура, с кем ты воевать на нем собрался?

– А чего, немцы подойдут, а мы такие им ка-а-ак влупим из пушки!

– Нет, Генка, сейчас мы пойдем до поля, как собирались, всё высмотрим, а потом уже будем заниматься танком.

– Заведем?

– Взорвем. Чтоб фрицам не достался.

Вариантов подрыва танков Парамонов знал два. Зарядить пушку и сунуть в ствол гранату. Подложить гранату под снаряды в салоне танка. Или как называется то место, где совершают свой подвиг танкисты. Про третий способ – что-то такое нажать и дернуть, чтоб разорвало казенник, Александр читал в книжках. Он не был уверен, что в танковых пушках он реализуем.

Уже под вечер, когда разведчики вернулись на хутор, председатель взялся творить мину. Сидящий рядом с ним Генка не только наблюдал глазами, наставник пояснял все свои действия.

– Берем бумагу, вымачиваем в клейстере или киселе. Папье-маше знаешь?

– Знаю, из него игрушки делают всякие.

– Молодец. Вот видишь, у нас пропитанные клеем полосы бумаги получились. Обматываем ими гранату. – Генка хотел спросить, зачем такие сложности, но удержался.

– Бумага высохнет, мы вытащим чеку. Давай к печке положим, чтоб сохло лучше.

– А не взрвется?

– От печки? Нет. Или ты боишься, что чеку вынем, колпачок слетит? Не бойся, папье-маше удержит и рычаг, и колпачок. А если такой гостинец положить в воду, он через несколько минут размокнет и всё, ударник – щелк! Граната – бах!

– Здорово! Это вы сами придумали? А где мы в танке воду найдем?

– Это сам. А воду зальём в ствол вечером, когда на жатву поедем. Так что готовь канистру для воды, можно из-под бензина, нам её не пить.

– И что, одной гранаты хватит для такого большого танка? Там броня – во!

– В стволе уже снаряд, он сдетонирует от гранаты, за ним весь боекомплект – мало не покажется.

В ночь отряд истребителей хлеба и танков уходил сразу с несколькими задачами. Тихо прийти, сжать телегу хлеба, на обратном пути завернуть к танку и уничтожить имущество, бездарно брошенное Красной армией. Или трагически потерянное – выберите понравившееся.

Пункт первый плана выполнялся при свете луны с моральной поддержкой звезд, раскинувшихся по всему небу. Млечный путь не добавлял освещенности, зато создавал масштаб и отвечал за эпичность картины. Александр радовался, что для уборочной его силы оказались не нужны – он мог изредка любоваться ночным небом. Когда не таращился в темноту и не прислушивался к звукам.

А послушать было что. На той стороне поля, которая терялась во мгле, кто-то тоже явно занимался тем же процессом. Где-то вдалеке завыл волк, кто-то стрекотал, наплевав на ночную пору. Дуняша громко хрумкала пшеницу, периодически выдувая свои фирменные рулады из ноздрей. Короче, гробовой тишины не наблюдалось. Крестьяне тоже слышали возню вдалеке, так что сильно в хлеба не углублялись, срезая колосья ближе к своему краю поля.

Навалили, накинули брезент от росы и прихватили веревкой – можно ехать. Ехали снова по дороге, на телеге с грузом без дороги пройдешь. Даже на рассвете, когда вроде уже всё видно. Ближе к тому месту, где приметили танк возле моста, свернули сначала на обочину, а после разведали место, где можно было совсем спрятаться. С собой Парамонов взял Алексея, оба на всякий случай вооружились автоматами.

Задача перед унтер-офицером со смешной фамилией Штро, командиром отделения трофейной команды стояла простая только на первый взгляд. Ему было поручено перевезти целенький советский тяжелый танк невообразимого калибра сто пятьдесят два мм с непробиваемой броней на временный склад трофейного бронетанкового и артиллерийского вооружения. Первая попытка была провалена. На приписанном тягаче танк начали перевозить на платформе по утвержденному маршруту, пока не уперлись в мост. По карте капитальный мост грузоподъемностью двадцать тонн. С учетом стандартного пятикратного запаса прочности должно хватить за глаза. Оказалось, что еврейско-комиссарские строители никакого запаса прочности не заложили. Весь жизненный опыт подсказывал командиру отделения, что при попытке протащить по этому мосту трофей, он потеряет трофей и обвалит мост.

Два дня простоял брошенный танк на берегу, пока до него дошли руки. Всё это время команда решала другие задачи, не забывая про стоящего монстра. А когда вернулись за ним, начались проблемы. Сначала танк оказался заперт, при этом никто не признавался, куда дели ключ. Стандартные места, то есть на решетке МТО, под гусеницей, в коробке для инструментов – перерыли всё, а потом плюнули. И вообще, даже непонятно, зачем нужно открывать люки? На складе разберутся, откроют советским типовым ключом, оприходуют, разгрузят боеприпасы…

Второй проблемой, куда более серьезной, стало то, что трофейный тягач, реквизированный в механизированной колонне, по сути, просто сельскохозяйственный трактор, заглох и категорически отказывался заводиться. Командиру не к лицу самому решать проблемы подчинённых, но и он до полуночи при свете костров помогал этим бездарям вернуть у жизни уродливое советское железо, по идейным соображениям противодействующее планам Германского командования. Когда «свинособачий» трактор в конце концов завелся, командир отделения не решился ехать в ночи, учитывая, что у тягача не было даже фар. Решено было переночевать и ехать утром, когда развиднеется.

Утро разбудило не пением птиц, не криком дневального, а очередями немецких пистолетов-пулеметов, которых в отделении не было. А еще криками и руганью на немецком языке. Впрочем, быстро прекратившимися. Подскочивший со своей лежанки унтер-офицер успел увидеть двух варваров, окруживших их стоянку со всех сторон. Как такое может быть, он не успел понять, потому что безотказный в умелых руках машинен-пистолет расцвел оранжевым бутоном и для господина Штро, примерного семьянина и отца двух сыновей всё кончилось.

– Генка, походи еще, не расслабляйся пока. Вдруг еще кто-то прячется. Потом обшмонаешь. А я пока воду в дуло залью.

Парамонов достал из вещмешка складное ведро из прорезиненной холстины и пошел к речке за водой. Когда он заливал воду, поймал себя на мысли, что что-то упускает. Что? Снаряды? Да ну, они тяжеленные, к тому же устанешь греть, чтоб тротил выплавить. Порох из укупорок? Да не нужен ни на что, разве что печку растапливать. Вопреки обыденному мнению, порох не взрывается, а быстро сгорает. Инструмент? Пулемет? Пулемет! В ЗИПе должен или может лежать запасной пулемет ДП, Дегтярева-Танковый! Блиииин! Чуть своими руками не взорвал, а ведь там и короба могут быть с патронами, а патроны те же, винтовочные! Что я творю!

– Генка! Генка, туды тебя и сюды!

– Чего, я туточки!

– Дуй к мужикам, пусть подгоняют транспорт под погрузку.

– Это как? Телегу сюда гнать? Это мы сейчас. Только того, дядь Саш, не взрывай пока, охота посмотреть. И я этих всё – показал Генка пальцем на трупы. Вот мешок, всё в него сложил.

– Не вешай мешок на спину, налегке беги, потом положим на подводу.

Оставшись один, Парамонов поискал глазами то самое дерево, под корнем которого прячется так нужный ему ключ, не золотой, но вроде того. «Тупые фашисты, без ключа даже люк открыть не смогли!» – сквозь зубы прошептал Александр, пытаясь понять, где может храниться пулемет.

Пулемет нашелся в корме башни, опять же если морское слово «корма» тут уместно. Новенький, практически «ненадёванный» пулемет порадовал наличием раскладных сошек и набитых патронами коробов. Вот это подгон, дорогая редакция! «Я что, хотел взорвать своими руками такую красоту⁉» – спросил он себя и успокоил себя же. Самое страшное не произошло. Вопрос морали и душевные терзания от убийства спящих просвещенных жителей цивилизованной Европы перед ним не стоял. Привыкли уже, чего там.

Подводу встречал счастливый человек, добравшийся в своем приключении до условно нормального ручного пулемета весом всего в десяток килограммов, со складным прикладом и откидными сошками под винтовочный мощный патрон. Мечта поэта! Дуняша ничего не сказала по поводу того, что на её телегу опять что-то кладут. Не поморщилась она и от запаха смазки, топлива и крови. Лошади, они вообще ограничены в мимике. Поржать, оскалиться, состроить грустные глаза – их максимум. А вот этот сарказм, осуждение или напряженная работа мысли, эти эмоции остаются невысказанными мимикой. Изобразить осуждение она может копытом, а сарказм – уже нет.

Две канистры солярки не побрезговал забрать Василий, чего-то вытащил из трактора Алексей. Дуняша, она кобыла, она всё утащит. Винтовки было решено не брать, их покидали в открытый люк башни танка. А вот пистолет, Вальтер, который легендарный Парабеллум, был отобран у Генки вместе с кобурой. Это вам не игрушка, заявил Парамонов и повесил на себя трофейный ремень вместе с кобурой.

Когда крестьяне увели телегу подальше, а потом еще дальше, Парамонов взялся пояснять свои действия насупленному Генке.

– Смотри, в ствол я залил воду, сейчас мы избавим нашу Эфку от чеки и закатим в него. Как я уже говорил, бумага разойдется, граната рванёт, за ней снаряд и вообще всё.

– Да понял я уже, понял.

– А раз понял, отходи подальше, как засуну гранату, бежим нафиг как можно дальше! Тут такой тарарам будет, я даже не представляю!

С земли дотянуться до ствола не получалось, пришлось залезть на покрытую росой скользкую броню. Ухватившись за обрез дула, Парамонов примерился засунуть гранату, но успел себя одернуть – чеку не вынул! Выпрямился, аккуратно вынул чеку с готовностью тут же отбросить гранату, если хлопнет капсюль. Но нет, самоделка повела себя штатно. «Ты еще в стволе сделай всё, как я тебя учил, лапуша. Я про тебя хорошую потом рассказывать буду, какая ты умница» – приговаривая так, он осторожно положил лимонку на край ствола и толкнул её пальцами внутрь. Вроде покатилась вниз. А теперь ходу!

И они с Генкой побежали. Не изо всех сил, а ходко и одновременно экономно. Чтоб успеть за пару минут пробежать подальше.

– И чего, – на ходу шипел Генка под ритмичные удары автомата по груди.

– Ждём! – отвечал Парамонов, стараясь не наорать на третий раз задавшего этот вопрос парня.

Он сам не мог даже предположить, сколько времени требуется на срабатывание такого «замедлителя», изобретение не испытывалось ни разу. Взрыв, раздавшийся за деревьями, прошелся по ним ветром, сбил кучу сухих веток и окрасил рассветный пейзаж яркой вспышкой. А потом снова что-то бумкнуло, уже значительно тише. Почти догнав телегу, Александр с Генкой остановились, пытаясь продышаться и найти подходящие слова. Слов не было.

– Я это… схожу… А вы домой… Погляжу…

– Я с тобой… Один не надо… – Генка стоял рядом, выдавая порции звуков.

Василий молча махнул рукой, и процессия продолжила путь к хутору. А Парамонов и Генка пошли обратно. Причин спешить не было, если только чтоб успеть нагнать телегу. Причин идти на место взрыва не было тоже, если не считать чисто пацанское любопытство. Это надо, целый танк взорвали, да как! Как взорвали, стало понятно, когда не доходя до стоянки, они наткнулись на башню. Она лежала сама по себе, обгоревшая и без люка. Да что «без люка», у неё не было верхнего броневого листа, то есть крыши! Зато задняя дверца, прикрученная на болты, стояла на своем месте. Ствол пушки превратился в какое-то растение, состоящее их одной ботвы, так его разорвало.

– Я не пойду дальше, возвращаемся! – Скомандовал Александр и повернулся на месте. Подумаешь, наш танк взорвали. Если бы целый полк, да немецких…

Глава 22

Ячейка общества

Хорошо сходили, по итогу. И в обмолот было что положить, и с оружием стало богаче. Станковый пулемет хорош в обороне, когда ты заранее знаешь свой огневой рубеж и никуда бежать не собираешься. А когда у тебя лес кругом, самого тебя несколько человек, а врага несметные полчища, тогда и вылезает на первое место правило «укусил – убежал». И ручник в этом плане незаменим.

Еще и Генка фантиков каких-то набрал. Сидели разбирались всем обществом, оказалось, что это оккупационные германские марки. Не те, что на конверты клеят, а немецкие деньги. Но не совсем настоящие, а действующие на оккупированной территории. Вот же твари продуманные, единодушно заключило общество, они даже деньги отдельные напечатали для захваченных стран. Думай теперь, кто собирался воевать на чужой территории, а кто только лозунгами кидался.

Следующей целью в плане заготовки припасов было решено назначить картошку. Белоруссия, она в этом плане вполне благодатная, тут есть, где покопаться. Парамонов помнил, что да – у этой республики из полезных ископаемых только соль и картофель. Нефть, металлы, уголь – это не про Белоруссию. Соль! Соль тоже надо закупать где-то. Или еще как добывать. Протокол собрания не писался, все и так запомнили: одежда, соль, картошка, скальпы, дрова. Скальпы в переносном смысле, понятное дело.

Из неприятного – Парабеллум оказался Вальтером. Хотелось кричать: «Царь ненастоящий!» Потом Парамонов сам себе растолковал, во-первых, с самого начала никто не говорил, что в кобуре тот самый легендарный «Люгер», он же Парабеллум. Во-вторых, откуда у задрипанного унтера будет такой дорогой пистолет ушедших годов. То есть у трофейщика мог прилипнуть к рукам в какой-нибудь богатенькой Франции, но он быстро был бы выменян на что-то полезное или почти добровольно подарен начальнику. «Вальтер П-38» честно соответствовал набитой на рамке маркировке и тоже был достойной машинкой для убиения человеков накоротке. В магазине оказалось восемь патронов, второй магазин прятался в кобуре и хранил столько же жёлтеньких фиговинок. Вот что-то, а нехватка патронов к пистолету не прогнозировалась, учитывая унификацию боеприпасов с пистолетом-пулеметом.

На том же собрании председатель предложил Вальтер как штатное оружие их врача, повара и просто самой красивой женщины в обществе. Спорить с этим никто не стал, даже Генка перестал дуться. Для Ольги Ивановны было не жалко. Она сдержанно поблагодарила, словно чувствовала, что этот «подарок» немецкого производства попьёт ей немало крови. Потому как мало иметь оружие под рукой, надо уметь им пользоваться не хуже, чем скальпелем (если ты хирург).

Носить пистолет Парамонов предложил на немецкий манер, то есть слева на животе, прикрывая душегрейкой. А не на правой ягодице, как было принято у красных командиров. Неправильная это привычка – хвататься в сложной ситуации за жопу, а не за голову. И по времени дольше чуть ли не на секунду. А тренироваться председатель разрешил прямо на хуторе, всё равно тут никого поблизости нет, а выстрел негромкий. Только с условием: если кого из своих подстрелит, пулю сама вынимать будет. Ольга Ивановна согласилась, остальные тоже, а куда им деваться-то!

По летнему времени спали на хуторе, кто где хотел. Василию показалось привычнее, а главное, приятнее в сене возле Дуняши, Генка утаскивал сено куда-то под яблони в сад, за что был приговорен к его заготовке. Парамонов и Алексей на лавках в доме, самое козырное место на печке отдали даме. Половой вопрос не вставал, не то настроение было, да и врач вела себя как боевой товарищ, а не профурсетка. Вроде пока всё всех устраивало, но на зиму, если до неё удастся дожить в этом доме, постановили приготовить нормальное лежбище в отапливаемом доме на всех. А еще надо готовить легенду.

– Какую такую легенду? – Не понял Генка. И никто не понял, как оказалось.

– Друзья мои, если однажды кто-нибудь доберется до нашего уютного гнездышка, то первым делом он спросит, что за птицы в нем сидят. Согласитесь, это будет немного странно выглядеть, если они выяснят, что на хуторе проживает группа взрослых ничем друг с другом не связанных. Сразу начнут подозревать в чем-то нехорошем.

– Например? – Ольга Ивановна не поняла, что её скребануло по душе, но на всякий случай уточнила.

– Верно москвич толкует, как всегда верно сказал. Подумают, что мы какие-то разведчики или эти, диверсанты подосланные. – ответил за Парамонова Алексей.

– Правильно мыслишь, Алексей. Так вот. – Председатель общества сделал паузу. – Легендой разведчики называют историю, придуманную, чтоб объяснить своё нахождение где-то. То есть непринято всем и каждому выкладывать, какой объект ты собираешься взорвать или у кого украсть важные документы. Так что предлагаю вместе выдумать нашу с вами легенду и рассказывать складно, если спросят местные.

– Да нечего тут выдумывать, – Василь встал как на колхозном собрании, – беженцы мы. Семья беженцев, остались без крова, поселились тут.

– Гы, семья! А ты тогда в ней кем будешь? – Заржал Алексей.

– Братом еёйным, – и Василь ткнул пальцем в докторицу, – двоюродным. А ты тогда ей родной брат. А Александр нам зять, а я ему шурин, ну и ты, получается.

– Это чего, я тоже брат? – Подал голос Генка, с удивлением вытаращившийся на творящееся действо.

– А ты как раз сын вот им будешь, племянничек. – И Василий победоносно повторил свой жест указующим перстом. Правда в этот раз показал не строго на Ольгу Ивановну, а куда-то между ней и Парамоновым.

– А что, сходится история. И тогда нас к себе как бы позвал в гости Иван Аполлинариевич. Вот они мы, приехали!

– Какой Иван Аполлинарьевич? Откуда?

– Карточки видели в тайнике? А я еще и подписи сзади смотрел. Если я угадал, то так зовут прошлого хозяина хутора.

– Белогвардеец недобитый? Боязно как-то с таким связываться.

– Это раньше было боязно. А в оккупации всё наоборот. Что было плохо, стало в самый раз. вот посмотрите, та алкашня и тунеядцы, какие по стеночке ходили при Советской власти, сейчас в первые люди выбьются.

– Как это, за что?

– За то, что были гонимы властью, боролись против неё.

– Это как боролись? Водку жрали и от работы отлынивали?

– Именно, – подтвердил председатель. – Скажут, вот помяните моё слово, эти уроды скажут, что были идейными борцами против Советов. Всё говно сейчас всплывёт.

– А и может быть. Как в гражданскую было, мне мать рассказывала. Да и сама многое помню, чего там. – Согласилась обычно молчаливая Ольга Ивановна.

– Токма надо фамилии всем придумать. Народу фамилии потребны будут.

– А чего думать? У нас Генка Петров, вот и мы с Ольгой будем Петровы. Чем больше правды в легенде, тем она крепче. А вы тогда Кутьины.

– Это почему?

– Василий у нас из Кут родом, значит Кутьин. Не собьется. Остаётся тебе, Алексей запомнить.

– А верно! – Василий просиял, я же кутьинский буду!

– Товарищи новые родственники, на сём заседание общества объявляю закрытым.

И череда важных дел закрутила героев дальше. Кое-кого она привела прямо нос к носу с очередной находкой. То есть сначала Парамонов с Василием наткнулись на просеку. Даже не просеку, а след он чего-то большого, что неслось, ломая подлесок недели две назад, а то и больше. Трава стояла в рост, только ветки кустов напоминали, что нечто ломилось в глубь леса, бросив дорогу, идущую по краю поля.

– Чего, сходим посмотреть?

– А пошли!

След привел их к разбитому и явно расстрелянному с самолета грузовику. Это была полуторка с фургоном, уткнувшаяся в дерево своим радиатором. Причем так уткнувшаяся, что было видно, без хорошего ремонта она уже не поедет.

– Суки с самолета обстреляли, из пулеметов. Водитель по газам дал и в лес. – Читал историю по видимым признакам Василий. – Как нас тогда. Водитель сколько мог гнал между деревьев, а потом сомлел от ран. Или умер.

Дверцы кабины открывать не решились, через побитые стекла было видно и так. В кабине сидели, навалившись вперед, два полуразложившихся мертвеца. Один из них в милицейской форме обнимал брезентовую сумку.

– Да уж. – Только и сказал Парамонов. – А ведь у него может быть оружие. Придется беспокоить.

– А так бы не стали? Похоронить надо бы.

– Это им как-то поможет? Да и лопаты у нас нет. Не знаю. Разве что потом вернемся. Так-то ты прав, да.

Александр аккуратно открыл дверцу и начал расстегивать на убитом пояс с кобурой, стараясь не дышать. Сумку, которая сильно при этом мешала, он выдернул из рук и бросил себе за спину. На удивление на одежде и сумке крови почти не было. Видимо, пуля, доставшаяся этому мужчине, оборвала его жизнь моментально. В отличие от водителя, с которого натекло много, весь пол был залит почерневшей застывшей кровью.

Портупея мешала стянуть пояс, так что пришлось повозиться, вытягивая его из петелек. А потом кобура с револьвером просто выпала на траву.

– Ага, знакомый инструмент. Еще бы патроны были к нему.

Патронов оказалось мало: семь штук в барабане и столько же в кармашке кобуры. Надеясь найти что-то полезное в сумке, Парамонов полез её открывать. Сумка была странная, только сейчас он понял, на что она походит – блин, в таких возят выручку в банки! Пломб не имелось, так что он открыл замочки-зажимы со спокойной душой: не опечатано, не прошнуровано, не пересчитано, как бы. Поверх пачек с деньгами в сумке лежало главное сокровище – пачки с патронами к «Нагану».

– Видел, Василий, чего у нас! Патроны к револьверу, не зря мучился.

– А деньги, это неважно?

– Какой с них толк, с денег? Сейчас всё решают патроны.

– Ну не знаю, меня жизнь учила, что деньги всегда деньги. И давай в будке посмотрим, вдруг и там что-то полезное есть.

Полезное в будке было. Более всего Парамонов боялся отыскать нам мертвую кладовщицу или бухгалтершу – пронесло. Там оказалась, как говорили в Гражданскую войну, мануфактура. А если выражаться нормальным человеческим языком, то готовая одежда вполне человеческого ассортимента. Содержимое какого-то магазина гражданской одежды. Причем тут мёртвый милиционер, с какого боку банковский саквояж? Спросить было не у кого, нести было не в чем. То есть у каждого за спиной нормальный (по меркам того времени) вещмешок под трофеи. Парамонов с тоской вспоминал настоящие рюкзаки своей эпохи, в которые может поместиться столько добра, сколько не унести. Но чего нет, того нет, народ в сороковые неизбалованный, он представить не может такого объема вещей в одни руки. Луковица, шмат сала, полкаравая хлеба, смена белья – и ты готов идти куда угодно столько, сколько надо. Сейчашний народ даже запасом воды зачастую не озабочен, пьют из любых источников.

– Не унесём.

– Точно! Надо Дуняшу гнать.

– Не пройдет. Или увидит кто. Сами потащим вторым рейсом вчетвером. Вечером попозже.

Деньги взяли сразу, так настоял рачительный Василий. Из одежды в этот раз взяли только то, что оказалось им впору. А то на Парамонове его вечные армейские галифе уже начали расползаться, штопаные и перештопанные. Да и пиджак потерял тот лоск, который якобы имелся, виденный только хроноаборигенами. Пихать в мешки одежду не пытались, некуда было – там сейчас деньги, так их и растак. Просто сделали небольшие тючки и связали их веревкой на манер баулов. В таком виде и понесли.

Хабар общество порадовал. Как бы не больше, чем оружие. Износились все. Если пробираться по лесам в такой рванине было еще незазорно, то изображать хуторян откровенно стыдно. В ночь уходили все мужчины, клятвенно обещая Ольге Ивановне, что не просто наберут женской одежды, а притащат вообще всё, что там имеется. Человек существо выносливое, особенно, когда найдет ничейное.

Топая с грузом за своими товарищами по темной тропинке, Парамонов ушел в свой любимый режим размышлений, когда одна часть его механически исполняет нужные операции, а вторая часть размышляет о смысле жизни и тщете всего сущего. Ну или о том, как прекрасен этот мир – по настроению. В этот раз он думал, что не подписывался на такое существование. Вторым пунктом размышлений пошел спич о нереальности происходящего. Но шло всё как в романе Булгакова, когда магические фокусы с последующим их разоблачением никак не могли дойти до желаемой стадии. То есть, никакого разоблачения не происходило, Александр все глубже опускался в эту нехорошую реальность. В третьей части беседы с самим собой его осенило: друг, ты зачем в Белоруссию ехал, чего хотел? Бронетранспортер приобрести? Так получил же! Как это, нет? Целый танк КВ-2 с боекомплектом тебе попался в исправном состоянии. Чего лучше? И что ты сделал? «Взорвал» – под нос себе пробурчал пристыженный Парамонов. До него дошло, что злодейка-судьба снова прикололась с человечка, дав ему гораздо больше желаемого так, чтоб он не смог откусить.

А теперь всё, бронетранспортера не жди, дорогой друг. Плати и смейся, если с тебя возьмут деньгами. Такое счастье бывает нечасто. Теперь Александр понимал, что никакой бронетранспортер ему не был нужен, а была ему в прошлой потерянной жизни нужна достойная цель. Цель взамен достигнутой, которая состояла в доме, доходе, приличном обиходе. Глядя на прожитую жизнь из того места, в которое он провалился, Парамонов не видел ничего такого, что могло бы оправдать его существование. Всего одно достижение в активе, то есть два. Два подросших сына хоть как-то оправдывали его житие и помогали бороться с накатившей рефлексией. А потом он споткнулся и упал, больно ударившись локтем о что-то твердое. Рефлексия прошла, тем более что его новая жизнь весьма и даже ощутимо была наполнена борьбой, справедливой борьбой против всего очень и очень плохого за что-то настоящее. Пусть не такое хорошее, как можно нафантазировать, но просто за жизнь.

Идея свалить все шмотки в сарае не нашла отклика в народе. Здесь одежда это не просто тряпки, здесь это имущество, ценность. По одёжке встречают, в ней в гроб кладут, так что не надо, москвич путать тряпки с одеждой. А и тряпки не мусор. В крестьянском хозяйстве всякой тряпке найдется своё предназначение, и цена у тряпочки есть тоже. Постирай и повесь сушиться на плетень. Ничего, что ветхая, молоко цедить в самый раз будет. Не даром старьёвщики катаются по деревням и не собирают, а покупают или выменивают тряпки на что-то полезное в хозяйстве.

Чуть ли не неделя прошла в небоевых действиях и обыденных хлопотах, если похороны водителя и милиционера в лесу подходят под определение обыденности. А потом произошло то, о чем заранее всех предупреждал председатель – к ним пожаловали местные. Вернее, всего один, зато какой! Не шнырь-разведчик, а целый деревенский староста. Форсу было бы больше, если бы он прикатил на телеге, но нет, пришел пешком как простой смертный. Зато застал практически врасплох, когда хутор жил своей скромной незаметной жизнью. Очень удачно члены общества в тот день не практиковали стрельбу из пистолета, не варили тротил, не чистили свой внушительный арсенал. Просто гоношились по хозяйству, тихо и мирно, как это принято у людей.