Текст книги "Штатский (СИ)"

Автор книги: Юрий Ра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Ты ж немецкого не знаешь!

– Слово «минен» и ты бы понял. Думаю, вдарить можно, если разом и с разных сторон приползти. Они по сторонам головами не крутят, только на дорогу пялятся, как мне показалось.

– А если ты ошибся?

– Тогда из пулемета причешут, прижмут и хана. Домой ползем?

– Не, получится, что мы зазря весь день на пузе ползаем. Я не согласный! – Высказал общее мнение Алексей.

– Раз так, ты туда, вы двое обползаете с той стороны, а я напрямки полезу.

– Хитрый москвич, меньше всех ползти тебе.

– А ничего, что пока вы лежали я уже туда-сюда слазил?

Пока они так пререкались, их план дал трещину. На перекресток въехал какой-то невзрачный грузовичок с кабиной как газетный киоск и встал рядом с жандармами. Спустя пару минут, мотоцикл завелся и поехал в сторону воронок, а за ним грузовик. Оба транспортных средства зарулили к взорванным машинам, среди которых и встали, заглушив двигатели.

– Ну что ты будешь делать! Теперь нам что, снова ползти за гансами?

– А ты предложи что-нибудь иное, Василий. Раз домой неохота вертаться.

– Да чего там, пошли. Тем более, там место удобное, накроем разом всех.

От перекрестка было видно, что ту сторону, на которой сейчас находился отряд вооруженных гражданских лиц, от немцев прикрывает остов грузовика. Шансы подобраться незамеченными были.

– Вот и ладно, заодно гранату испытаю.

– Нас самих с твоими изобретениями не зацепит?

– А посмотрим.

Дело в том, что в один из дней, когда общество занималось чисто хозяйственными делами, то есть запасало продовольствие, стирало и училось пользоваться оружием, Парамонов затеял обучение немецкой гранате-толкушке. Оказалось, что самые удобные в переноске, которые с крючками на корпусе и одновременно самые старые, они не взрываются. Горошинка выпадает штатно, терочный запал срабатывает, а сама граната взрываться отказывается. Те, что поновее – те срабатывают штатно, даже жалко стало потраченную просто так толкушку. А старые – фиг.

Принятое решение было гениально по своей «простоте». Александр срезал у оставшихся трех гранат «не той системы» крышки, словно это были консервные банки, и выскреб всю начинку. Кстати, отсыревшую. А потом залил пустую в консервную банку от тушенки расплавленный тротил. И еще до его застывания сунул в банку пустую гранату. Когда тол застыл, в руках у Парамонова оказалась заметно потяжелевшая перекормленная граната «М24-Магнум» с примерно тремястами граммами взрывчатки. И была надежда, что теперь она взорвется. Всего в вещмешке у Парамонова таких гранат было две. Плюс одна классическая М24. Плюс по одной у его товарищей.

Чем хороши кусты, они не падают при взрыве с такой же готовностью, как деревья. Худеют, теряют часть листвы, становятся полупрозрачными, но не падают напрочь. Вот и эти, отделяющие дорогу от поля, честно выполняли свою функцию. Они прикрывали поле от ветра и общество любителей природы от взоров чужаков. Полчаса упорного поползновения с мыслью «Лишь бы эти не уехали обратно», и отряд уже на позиции. СВТ-40 у Генки, один автомат в руках у Алексея, второй за спиной у Александра, мосинка в мозолистых дланях Василия. Остальные винтовки отложены в сторону. Генка сильно справа, впереди по дороге, Василь слева, и тоже в готовности простреливать полотно повдоль. Автоматчики прямо перед грудой машин.

– Смотрите, только нас не подстрелите по запарке! – Это была последняя инструкция, выданная Василию и Генке, когда они уползали на свои позиции.

Сигнал к атаке должен подать председатель путем заброса гранаты между машинами, туда, где сейчас что-то изучали или пересчитывали фашисты. Трое на мотоцикле, трое вылезли из грузовика – все сейчас примерно в одном месте. Единственное, чего не хватало Парамонову для начала операции – еще одного Генки на березе, желательно с рацией. Он вынужден был тянуть шею вверх с риском быть замеченным, чтоб его мероприятие не оказалось в поле зрения лишних людей, которые могли в это время ехать через перекресток. Эта вечеринка назначена для шестерых клиентов, еще десяток его бригада не обслужит – силенок не хватит!

«Да чего там! Или пан, или пропан!» – решил для себя Александр, в очередной раз вытянув голову и никого не узревший на перекрестке. Он привстал, почувствовал вес гранаты в отставленной руке, покачал ею пару раз… и снова сел. Страшно. И начинать вообще, и страшно будет, если граната полетит не туда, а скатится обратно к ним, к примеру. Или не взорвется. Он вытащил все свои гранаты из мешка, выкрутил колпачки и освободил шарики на веревках. «Не рванет эта, кину следующую. А потом третью. А если и эти не рванут? Да ну нафиг, не могут все три не сработать!» – благословил он сам себя и дернул шарик терочного запала.

Граната полетела так, как и задумывалось, а потом скрылась между машин. Оба, Александр и Алексей, тут же упали на землю. Вслед за ними среагировали два других мужчины. А потом между грузовиками опять рвануло. Опять – если иметь в виду вчерашнюю феерию взрывов. Для фельджандармов это было не опять, а фаталити.

Двое из них успели среагировать на упавшее неподалеку недоразумение. Классическая консервная банка с приделанной к ней рукояткой от немецкой гранаты вызвала недоумение и фразу: «Вас ис дас? Шайзе…» Кто бы спорил, триста грамм – это триста грамм. Если сто пятьдесят способны вызвать у регулярно пьющего человека здоровый оптимизм, то резко опрокинутые триста грамм водки – это уже грогги! А тут тринитротолуол, да без закуски, да в двух метрах от твоих ног. И уже неважно, что кустарная расфасовка, а ручка была выточена аж в семнадцатом году. Выскочившие на дорогу, на то, что от неё осталось мужики с автоматами первым делом осознали, что рановато выскочили.

Проморгались, дождались, когда улеглись пыль и дым, а потом произвели контроль. МП-40 это ультимативное оружие, особенно против контуженного противника. Александр с Алексеем лазили по обломкам и делали контроль короткими очередями, пока не проштемпелевали всех шестерых. А потом полазили еще, чтоб убедиться, что никаких дополнительных немцев тут нет.

– Председатель, честно говоря, не верил в твою самоделку! Зря.

– Нормально всё, Лёха. Я сам не верил. Вон на обочине все гранаты разложил на всякий случай. А ведь хорошо бабахнуло. Василий! – Парамонов вышел туда, где его мог увидеть крестьянин. – Оставайся там, смотри за подходами! Мы пока пошмонаем немного. Как свистну, сразу к лесу возвращайся!

У Парамонова не было лишних рук, чтоб тащить трофеи, но и оставаться без наблюдения за перекрестком не хотелось. «Жадность фраера сгубила» – напомнил он сам себе. По-хорошему, надо было и Генку оставлять на той стороне, но по опыту они знали, оттуда обычно никто не едет. Так что парень был вызван на место короткого боя для навьючивания всего того, что могло найтись. Хотелось хабара, хотелось, чтоб его было много, причем полезного. Но сначала Парамонов решил, что надо навести порядок во вверенном судьбой бардаке. А именно: поставить на своё место табличку «Минин» рядом с памятником Пожарскому. Фашисты аккуратные люди, они если видят подорванные на дороги машины, тут же начинают предполагать наличие мин. А когда они подозревают мины, то обязательно ставят ту самую табличку на палке, которая сейчас валяется в пыли, опрокинутая взрывом гранаты. «Видимо, осколок прилетел неудачно» – подумал Парамонов, поднимая её и втыкая на своё место. Пробоина в металле намекала именно на осколок.

Найденное не могло не радовать. Впрочем, оно могло бы сделать это и с большим старанием. Например, пулемет МГ-34 не смог остаться исправным. Внешне он выглядел так, что тащить его не захотелось. Мотоцикла было не жаль, супротив Дуняши он вообще ничто в данных условиях. А вот еще один МП-40 и запасные магазины к нему были в кассу, что называется. Пистолетные люгеровские патроны тоже к месту, их пистолет-пулемет кушает весьма охотно. Целый ящик тушенки в кузове уродливого грузовика? Спасибо фашистам, что не с пустыми руками на вечеринку подъехали. Да мало ли всякого нужного для лесного человека может найтись в люльке покорёженного мотоцикла или в бесхозном грузовике.

Собирая зольдбухи, Парамонов впервые обратил внимание на жетоны, висящие на груди у мертвецов. О как! И что тут есть? Какие-то буквы и цифры, причем продублированные на двух половинках алюминиевой овальной пластины с поперечной просечкой. Смертные жетоны, получается? Идея Парамонова жечь солдатские книжки, дабы превращать трупы в неопознаваемые, накрылась медным тазом. Ну и ладно, зато будет время на более тщательный…

Более тщательный шмон не случился, прерванный свистом с того места, где стоял среди зарослей Василий. Вот он вылез, чтоб его было видно, и начал энергично махать руками, передавая сообщение. Какое? А такое, к перекрестку подкатывает очередная колонна. И ни пулемета, ни вкопанных заранее мин, ни каких иных козырей у общества. И непонятно, что лучше: бежать через поле, залечь близ дороги во ржи или спрятаться между взорванных грузовиков.

– А может они и не поедут сюда. Чего им тут делать-то? Понятно же, что непроезжая дорога. – Высказал самый правильный вариант поведения фашистов Алексей.

Парамонов категорически был согласен с этой мыслью – нефиг им сюда лезть! Вряд ли они слышали взрыв, а дымок? Так он со вчерашнего дня потихоньку струится. И отсутствие ГАИшников немецкого разлива для нормальных фашистских военных не повод для расстройства, ведь так?

Так или нет, но ползать по ржаному полю было поздновато, так что весь отряд залег под машинами, приготовив к бою свои винтовки. Потому что колонна свернула в их сторону. Еще спустя минуту вся колонна остановилась, вперед проехал только первый автомобиль, легковой Опель.

Опель, значит офицеры, размышлял Парамонов. Самые смелые, раз первыми прутся? Или просто пыль за всеми глотать не хотят? Расстрелять офицеров хотелось. А еще хотелось вытащить из портфеля секретные документы, стратегические планы какие-нибудь, а потом со всем этим добром полететь к товарищу Сталину под крылышко. Как делают все попаданцы. Вот только умирать не хотелось. И сон под руку вспомнился, в котором усатый генералиссимус так и не дождался попадана. Так что маленький отряд молча лежал, не лязгая затворами. Оружие приведено к бою заранее, тупо щелкать под носом у неприятеля дураков нет.

Автомобиль остановился недалеко от первой воронки. С этого расстояния из-под моста грузовика Парамонову было видно характерную решетку радиатора и немного лобового стекла, а фашистам – табличку «Минен». Очень красноречивую табличку с очень характерным пейзажем за ней. Причем, между машин даже наблюдался достаточно свежий труп немецкого фельджандарма. Выглядело это так, словно немецкий унтер-офицер не поверил надписи на немецком языке и нашел свою мину. Германские военные даже не стали выходить из машины, автомобиль сдал задом, кое-как развернулся на плохом покрытии и поехал обратно. А потом начала разворачиваться и вся колонна. Наверняка где-то есть объезд, на котором их не ждет Парамонов со своими безумными самоделками и мужиками, взявшими в свои натруженные руки «дубину народной войны».

Фляжка шнапса, полная фляжка неразбавленного шнапса – тут должен стоять восклицательный знак. Увы, знака нет, потому что её захапала в свои загребущие руки бесполезнейшая Ольга Ивановна. Злая и нудная, она долго выговаривала по поводу того, что слава богу и председателю – в ней нет нужды как в хирурге. А если случится беда, то только она самоё и эта фляга дезинфицирующего раствора будет стоять между тупыми мужиками, которым лишь бы нажраться и их смертушкой. Мужики посмотрели на Парамонова, Парамонов покрутил головой в том смысле, что злая баба где-то права, на том и обломались.

Не разводя споров и скандалов, он позвал мужиков на добычу дров, где все трое употребили по колпачку шнапса из второй фляги. Москвичи, они ушлые. Когда мужчины вернулись, не забыв заготовленные дрова, их ждал праздничный стол. Ради разнообразия поводом для праздника стала не смерть, а жизнь, вернее рождение.

– Чего⁈ Геннадий, как это тебе исполнилось пятнадцать лет? Было же! Вы с Мишкой к нам прибились, ты сказал, тебе пятнадцать! – Возмутился Парамонов. – Наврал?

– Да чего это наврал, было пятнадцать лет без одного месяца. Всего один месячишко, самый захудалый приписал!

– Так понятно, что один не считается! – Гудел Василий. – Чего там, поздравляем!

– Ладно, Геныч. Раз такое дело, тебе от меня презент, – Александр увидел непонимание на лицах мужчин и поправился, – подарок, значит. Держи, владей, не потеряй!

Отстегнутый от пояса футлярчик с американской безотказной зажигалкой в полной тишине был передан юноше.

– Это мне⁈ Да как же! Это ж такая дорогущая вещь! Это ж такой подарок! – Генка бледнел и краснел, не в силах поверить в своё счастье. – Я не могу!

– Не дороже жизни, товарищ Петров! Можешь. А что у нас в меню праздничного банкета?

– Картофельный пирог на лопате, ягодный кисель, каша с тушенкой, – отрапортовала врачиха.

– Гуляем, мужики! Кисель овсяный, каша тоже. Зато пирог из муки! – Алексей искренне радовался застолью, организованному Ольгой Ивановной. Их всех немного задолбало овсяное меню, но роптать было не на кого. Что похопали, то и полопали. Хочешь разносолов – добудь их.

Глава 20

Хутор

На новом месте расположились с комфортом, учитывая опыт прошлых стоянок. Тем не менее, все понимали – начался август, за ним осень. И даже не надо ждать зиму для понимания временности такого житья. Парамонов вспоминал рассказы и повести, прочитанные в детстве про партизан, и не мог припомнить подробностей зимнего быта лесных воинов. Добыча тротила из снарядов была описана подробно, а вот обустройство лагерей и способы добычи продуктов как-то авторы обходили стороной. Зато про схроны бандеровцев было рассказано подробно со схемами и чуть ли не инструкциями. Но уже в другое время и не в книжках.

Не их вариант, вернее, не для этой местности. Землянку выкопать можно, даже вполне навороченную, но продукты крестьяне таскать будут только родственникам. Или если их сильно запугать. Второй вариант называется бандитизм, не их метод. А первый вариант может сработать, если добраться до родной деревни Василия. Так что их временный лагерь – он буквально еще на пару дней. Надо до осени переезжать поближе к конечной точке маршрута.

Вот только уж очень медленно это получается, если двигаться по лесам. А по дороге ехать боязно. Так что лучший вариант, одобренный всеми членами общества – ночные броски по дорогам, предваряемые дневной разведкой по-пешему. Из одной такой разведки Алексей с Генкой вернулись возбужденные, сразу было видно, что они нашли что-то интересное. Оказалось – да. В стороне от наезженной дороги и в нужном, то есть восточном направлении им попался заброшенный хутор.

– Нормально всё там! – Ярился Генка, – всяко лучше, чем в лесу-то!

– Постройки брошены года два назад, видать ушли хозяева или их забрали. Утварь соседи приличную подрастащили, но не всё. И что дюже здорово, нет следов, не наведывается туда никто. – «Дополнил» рассказ Генки-торопыги Алексей.

– Да там даже колодец действующий, дядь Саш!

– Ну раз даже колодец, то надо брать.

– Чего?

– Говорю, надо заселяться на пару дней, а там видно будет, – уточнил Парамонов. Не всегда его шутки понимали товарищи, не на тех мультиках они выросли.

– Дорогу мы запомнили с Генкой, за ночь пройти можно будет, только в конце всё заросло. Надо было подчистить…

– Ни в коем случае. Увидит кто, тоже захочет навестить то место. Пролезем, раз вы говорите, что проскочим.

Что брать из старого лагеря? Кроме пулемета и посуды всё имущество и так на телеге. Ах да, личное оружие и одежду, сушащуюся на ветках, не забыть. И кое-какие продукты. Короче говоря, навалили целую телегу, так что ехать не получится даже их единственной женщине. И неудобно сидеть, и лошадку жалко. Пословица «Баба с воза, кобыле легче» витала в воздухе, никем не произнесенная.

Переброска подразделения через местность, занятую противником, по всем статьям проходит как боевая операция. Собрали имущество, поспали немного, накормили скотину, сами поели. Пулемет с заправленной лентой был установлен на корме, то бишь на задке телеги чисто на всякий случай. Его накрыли брезентом и закидали сеном так, чтобы по первой команде можно было привести к бою. Пользуясь ночным временем, личное оружие прятать не стали. Немцы в потемках сейчас не ходят по дорогам, а мирное население вряд ли начнет сильно возмущаться, увидев пятерых путников с винтовками за спинами или автоматами на груди. Курс обучения стрельбе и обращению с немецким пистолетом-пулеметом прошли все. Парамонов вдолбил им, что стрекотать МП-40 будет и от пуза, но, если охота попадать в цель, пользователь должен откинуть приклад и упереть его в плечо. А потом еще и прицелиться. И короткими очередями! И не держаться за магазин, дабы не случилось затыка при стрельбе. И чаще менять позицию, а не стоять столбом. Лучше вообще стрелять не стоя, а с колена или лёжа, если позволяет обстановка.

Хутор Парамонову понравился, он оценил его утром, когда проснулся. Шли почти всю ночь, учитывая, что ночи в августе не такие уже и короткие – устали. Не стали ничего обустраивать, только распрягли Дуняшу, стреножили и пустили пастись рядом с двором. А сами сняли с телеги большой пук сена, украденного по дороге из стога, и заснули вповалку в хате.

А уже утром во время осмотра доставшегося по праву самосельцев дома и подворья определили – а ведь ничего так база. В таком можно и перезимовать, если запасы заготовить. И если никто не придёт с недобрыми намерениями. И стойло есть, и сарай для запасов, кстати, с подвалом. В самом доме тоже подпол имеется. Короче говоря, сделан хутор по уму и для себя. Из такого жилья по своей воле не уходят.

Новое место обитания сразу подняло вопрос планов. Василий один был кровно заинтересован в продолжении путешествия, но и он не готов был идти один через зону боевых действий. То есть в тылу врага, но по которому то и дело проходят разрозненные группы окруженцев, дезертиров и народных мстителей типа самого Василия.

Если честно, он и сам не понял, как оказался втянут в эту войну. То есть сначала его призвали, потом разбомбили, а потом уже какое-то необъяснимое желание поквитаться с теми, кто расстреливал из пулеметов их колонну на бреющем полете. И обида, что снова кто-то хочет творит с ним и его земляками всякое непотребство. Советская власть не сахар, но мужика всегда и все обижали, так что вроде не привыкать. А эти, народная власть и в самом деле не только хапала, а еще и что-то делала. Если верить старшим, то при помещиках жилось гораздо хуже. Не в плане пожрать, а за людей крестьян никто не считал. А еще, если верить тем же старикам, то немцы тоже за людей не считают, но уже не мужиков, а всех славян. Один дедок, вернувшийся из плена, много рассказал про условия содержания русских солдат в немецкой неволе. Если даже половина тех рассказов правда, то нет, не надо Василю этой новой оккупационной власти.

Единственный выживший его сын подался на учение аж в Тулу, вот тоже чудо – бесплатно учат ремеслу, кормят-поят-одевают. Жена давно обрыдла, да и поговаривают про неё в деревне разное. Братья, сваты, кумовья небось и без него как-то под немцев проживут. Во всяком случае, он им не помощник в том бедовании, какое всех ждет впереди. Если верить москвичу, а чего ему не верить-то, война ждет страну долгая, и оккупация продлится не один год. Может и в самом деле есть смысл остаться на хуторе с обществом любителей природы.

На том и порешили: с местными не якшаться, но и показательно не строить из себя ничего эдакого. Просто беженцы, просто заняли брошенный хутор, просто живут себе, никого не трогают. А все конфликты было решено гасить в зародыше. Потому как претензия у тутошних крестьян к обществу может быть только одна – у пришлых есть лошадь. Лошадь вполне достойный повод для насилия. Не станешь же объяснять, что народ на хуторе собрался не то чтобы злой, но вооруженный и под обстрелом побывавший.

– Что, просто жить будем, дядь Саш?

– Просто не получится, Геныч. Будет немножко сложно. Ходить придётся много и далеко.

– Куда?

– За скальпами. Фенимора Купера книжки читал?

– Ага! Там индейцы с убитых врагов волосы срезали и хвастались друг перед дружкой.

– Вот же гадость! – Скривился Алексей. – Наверняка жид какой-нибудь написал.

– Да нет, англичанин. Он уже помер давно. А книжка про американских индейцев и их войну с европейцами. Индейцы – это вроде как татары, только совсем дикие, которые еще сеять не научились. – Как мог объяснил ситуацию Парамонов. – Выражение «ходить за скальпами» означает охоту на врага.

– Только я не понял, почему далеко ходить будем. Фашистов кругом полно, куда не сунься – едут ироды.

– Так понятно, почему! Дураков нет под своими окнами гадить. – Пояснил товарищу политику Парамонова Василь.

– Именно так! Одни дома на хозяйстве сидят, другие идут в рейд. Кто спросит – за солью пошли, на курево выменивать.

И снова никаких постов, секретов вокруг базы или караульных вышек. Не располагает гражданский коллектив к таким строгостям. А еще людей нет, чтобы как следует сторожиться. Василий, походив по хате, по прочим постройкам, сказал, что чего-то не хватает, чувствует он. Парамонов не отмахнулся от странного поведения товарища, а наоборот начал его «качать» наводящими вопросами, мол чего тебе мил человек не хватает? Оказалось, что не хватило крестьянину разоренной ухоронки. Не должно такого быть, чтобы хуторяне ничего не спрятали.

– Погоди, Василь! Ерунду говоришь, что одни спрятали, то другие нашли и уже давно утащили.

– И где это?

– Что это? Сказал же, унесли давно.

– Дзе ухоронка была? Дзе яе сляды? – От волнения мужик опять сбился на белорусский язык. – Ци скажаце, што прыйшли назад тай усё акуратна захавали? Пусты схованку?

– Э-э-э, погодь, я в голове переведу на нормальный язык. Ага, понял. То есть тебя понял, а ситуацию нет. – Парамонов наконец просёк, что не нравилось Василию. – Значит, буем искать.

Ползали все, охваченные кладоискательской лихорадкой. Кто-то просто пинал носком сапога что– попало, другие прямо буквально ползали на карачках, вынюхивая признаки тайника. Удача улыбнулась Ольге Ивановне.

– Люди, а это нормально, что в подполе пол из досок? У нас земляной был. Как выкопали, так и утоптали. Доски еще на него тратить. С другой стороны удобно, слазил за заготовками и грязь в избу не потянул.

– Доски, говоришь?

Со стороны сцена смотрелась неоднозначно. В подполе стояла единственная в отряде женщина, а над ней сгрудились мужчины, бросающие вниз плотоядные взгляды.

– А вот сейчас мы и посмотрим, чего там под низом! Вылазь давай! – И Алексей протянул руку женщине.

Выдернули немелкую докторшу как пушинку и чуть было не нырнули туда всем кагалом. Председатель вовремя крикнул: «Стоять! Пусть Лексей один лезет». За неимением фомки, он воспользовался универсальным мужицким инструментом топором. Тот ко всему хорош, и в кашу вместо приварка, и в драку вместо кастета. А уж по хозяйству вообще не перечесть всех полезных свойств топора. Под досками оказалась земля, а под ней вполне не гнилой брезент. Стало понятно, почему простукивание досок настила не дало характерного звука ни обществу, ни тем, кто обыскивал хутор до них. А вот уже под брезентом и вторым слоем досок открылся тайник.

По сути, второй ярус подпола был заполнен кувшинами с разными крупами, кухонной посудой, кое-каким сельскохозяйственным инвентарем без деревянных ручек и инструментом. Кроме того там хранились несколько фотокарточек в рамках, двухстволка, запас пороха и дроби. Даже машинка для закрутки для снаряжения патронов нашлась.

– Да, братцы, так жить можно.

– Муки не хватает.

– Мука могла и не сохраниться, в ней быстро всякая гадость заводится, с пониманием люди запас составляли. Муку, небось, с собой взяли, когда тикали.

– Думаешь, ушли?

– А то! Не ушли бы, так их про тайник непременно бы выпытали и вскрыли.

– Кто?

– Те, от кого они убегали. Власти тутошние или НКВД.

– Ну и ладно. Пусть у тех, кто нам всё это добро приготовил, всё будет хорошо. Земля им ковром под ноги, – с легким поклоном сказала Ольга Ивановна.

– Ты на фотокарточки погляди! Белогвардейцы ж недобитые тут ховались! А ты им добра желаешь.

– А и пусть. Чай, тоже люди. Вон нам сколько от них полезного перепало. Жалко тебе добрых слов для людей, Василий?

На том и порешили. Что пусть прошлые хозяева нормально живут там, где они обретаются, а соседи чтоб не лезли на хутор. Вытащенная из подпола четверть самогона была проверена на предмет состояния содержимого и признана негодной в качестве дезинфицирующего средства. Большинством голосов «три против одной» при одном воздержавшемся, у которого нос не дорос во взрослые дела лезть. Приняли по чуть-чуть за новоселье все, кроме Генки. Что характерно, голосовавшая «против» тоже подтянулась с кружкой: «Наливайте, пьянчуги! Повод законный!» И чего тогда ерепенилась?

– Хорошо, конечно, но надо в уборочную впрягаться. – Весьма неожиданно выдал Алексей, допив свою порцию самогона. – А чего так уставились-то? Если тут зимовать, то запасы нужны. И нам чего-то в рот класть надо, и лошадке тоже. Война войной, а если жрать нечего, то и без немца помрем, от лени своей.

Крыть такое было нечем. Одно смущало, они здесь как бы на птичьих правах, прилетели-улетели. Как посмотрят местные, когда увидят на «своих» полях каких-то незнакомых пришлых? И пойди потом доказывай, что пришлые такие же советские люди, имеют на колхозный урожай ровно столько же прав, что и те, кто его сажал. «Ты пшеницу сеял? А я тебе плуг ковал! Смычка города с деревней» Ага, аргумент шикарный, особенно с учетом того, что эту смычку производили с винтовками в руках по принципу: у кого пулеметы, тот и власть.

– Так чего, может тогда по ночам жать будем? – Предложил Парамонов.

– Ну… так тоже можно. Серпы у нас теперь есть, если луна будет, то можно и ночью. – Алексей был готов хоть сегодня.

– Да чего вы этих куркулей боитесь! У нас винтовки, у нас автоматы! Мы сами сила! – Генка выкрикнул и еле увернулся от подзатыльника.

– Сила? Когда они немецкой администрации нас сдадут, да приплетут сорок бочек арестантов, будешь потом думать. Мужикам силу покажем, а от немецкого взвода с пулеметом не отобьёмся.

– Это что, они на нас фашистам жаловаться станут? Советские люди же!

– Советские. Дома под одеялом ночью. И то не все. Прекращай, Геннадий, мыслить статьями из газет. Суровая реальность кругом. И мы в ней не самая большая рыба.

– Так понятно, что не самая. А этот, – Василий показал пальцем на Генку, – этот вообще пескарик. Силой нельзя против мужика. Надо с умом. Я согласен, ночью поедем, и подальше отсюда. Небось уже всю округу разведали. И с оружием.

– Про оружие и так понятно, без него никуда. А кстати, порядок отправки естественных надобностей при оружии предлагаю отменить. А то кто нас тут увидит по двору шляющихся с винтарями, неправильно поймут. Оружие держим всегда под рукой, но не на виду.

– Это как?

– А надо думать. Может, стоит винтовки приготовить в сарае да на конюшне. Чтоб стояли чем-то прикрытые всегда заряженные. Случись что, а ты знаешь, куда бежать за оружием. Опять же чужим будет невмочь подумать такое: зашел человек в сарай без оружия, значит его у него нет при себе. Попробует кто напасть – нарвется на неожиданность.

– Думаешь, кто-то нагрянет с худом?

– Не сегодня, не завтра, но увидят движение, придут посмотреть. Да и ты бы пришел узнать, кто у тебя под боком поселился, Василий, так ведь? Вдруг польза от новосельца или вред какой. – Согласился с председателем Алексей.

Врачиха и подросток больше помалкивали, стараясь не встревать в разговор взрослых мужчин. Те уже доказали своё умение выживать в непростых условиях и планировать действия наперед. Особенно велик был авторитет председателя, который вроде никогда ничего не приказывал, а только предлагал. Но так, что пойди откажись. Всегда дело, всегда с пояснениями. Так что никого принуждать не было нужды. Тем более с его присказками про добровольность их организации. Мол, не нравится – свободен! Словно кто-то свободен по своей воле покинуть корабль в бушующем море. Дураков нет, какие были, все утопли уже.

Посовещавшись на не очень трезвые головы, общество решило не пороть горячку с жатвой. Сначала на разведку вдвоем идут Александр с Генкой, если всё путём, то в ночь на уборочную идут уже трое: Василий, Алексей и Дуняша. Кобыле винтовку не давать, остальные при оружии. Вряд ли сейчас вызовет подозрение подвода с двумя вооруженными мужиками. А кто плохое удумает супротив, на некотором отдалении спереди и сзади сопроводят те же Александр и Геннадий. Не те времена, чтоб без охраны оставлять важный ресурс в виде лошади.

– Что жать будем? Куда пойдем?

– Пшеницу. Белого хлеба хочется. Хоть какого, но белого прямо совсем! – За всех решил Василий. И все согласились, что значит демократия.

– А молоть на чём?

– Смелем. У нас теперь ручная мельница есть, чай не нищеброды стали. – Улыбку Алексея можно было мазать на хлеб вместо мёда, только хлеба не было. Пока не было.

Глава 21

Самый лучший танк

– Ага, хлебушка им. А где закваску брать станете? – Сломал идиллию Парамонов. – Куда не кинь, всюду клин. Не обойдемся мы без контактов с местными. Короче, проведем разведку уже местных деревень, а потом или будем контакты налаживать, или они сами наладятся.

– А хлеб убирать не пойдем?

– Решили же, что пойдем. Одно другого не отменяет. Только не на ближние поля. Пусть на нас обижаются не соседи, а кто-то другой.

В соответствии с откорректированным планом стали действовать. На хуторе постоянно дежурили не меньше двух мужчин, держа оружие под боком. А Ольга Ивановна изображала из себя хлопотливую хозяйку подворья, как умела. Впрочем, она была не настолько городская, чтоб решетом воду носить. Из простых оказалась, не из господ, не из интеллигентов происхождением.

Из плюсов разведки, произведенной Александром и Генкой, было то, что пшеничное поле осталось на своём месте. Никто его не убрал. Из минусов – на дороге они наткнулись на танк. Самый обычный танк, хотелось сказать, не нет – это была самая грозная и величественная боевая машина из тех, что в этот период истории создавал человеческий гений по мнению Парамонова. Французских монстров он в расчет не принимал, советского пятибашенного уродца тоже. А вот КВ-2 успел повоевать, насколько Александр знал историю. Но не этот. Величесвтенной и грозной боевой машиной он этот танк назвал тоже просто из уважения. Потому что этот явно не повоевал – два товарища смотрели на него из кустов и видели – не похож он на подбитую машину, которая до последнего снаряда громила врага.