355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Валин » Выйти из боя. Гексалогия (СИ) » Текст книги (страница 27)
Выйти из боя. Гексалогия (СИ)
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 06:12

Текст книги "Выйти из боя. Гексалогия (СИ)"


Автор книги: Юрий Валин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 100 страниц) [доступный отрывок для чтения: 36 страниц]

– Витюш, если ты мне сейчас хлеба с колбасой не выдашь, я в окно вылезу и этому несчастному городу прямо сейчас голодомор устрою. Я дура несознательная, мне на политические коллизии наплевать, я систематически кушать привыкла. И вообще, стоило меня одевать, чтобы я потом с голоду околела?

– И мысли такой не имел. Только я чай заказал. Ждать кипяточек не будем? Да и руки было бы неплохо помыть…

Пока принесли чай, Катя успела слопать полкруга колбасы с хлебом и огурцами. Чай оказался жиденьким и попахивающим веником, зато стаканы были в шикарных серебряных подстаканниках. Витюшу в «Национальной» успели зауважать.

– Покушали, можно и отдохнуть, – майор извлек из саквояжа бутылку коньяка. – Уверяли, что настоящий шустовский продукт. Всегда мечтал попробовать. Тот, что современный, – откровенная гадость.

– Современный – выдержанный. Его из тех самых клопов гонят, которых отсюда горсанком геройски изгнал, – высказала предположение подобревшая после трапезы Катя.

– Чисто символически, в качестве дегустации, – Виктор Михайлович взболтнул бутылку и действительно плеснул в стаканы на самое донышко. – Катенька, ничего, если я закурю?

– Вы же вроде не курите? – удивилась Катя.

– Изредка сигарами балуюсь, – майор вытащил сигару и принялся с видом знатока принюхиваться.

– Курите, товарищ сибарит, – разрешила Катя. – Хотя можно было денежки и сэкономить.

– Чего их экономить? – Виктор Михайлович повозился с сигарой и с наслаждением выпустил облако дыма. – Деньги мы с собой в XXI век не заберем. Операция завтра‑послезавтра завершится. Так что можно и гульнуть. К тому же сигара – лишний штришок нашей благонадежности.

– Витюш, ты потрясающе хваткий тип. Ты в этом перевернутом городе шелковые чулочки на лету достаешь, деньги из чайников вытрясаешь, свежий хлеб приносишь. Я в восхищении.

– Мерси. Я по миру поездил. Если присмотреться, все города похожи. Особенно с изнанки. Но, думаю, ты бы и без меня вполне выжила. Ты неплохо держишься. Впрочем, хватит комплиментов. Ты их все равно совершенно не ценишь. Перейдем к делу. Поезд идет завтра, и возможно, даже в соответствии с расписанием. Белая гвардия желает подтянуть дисциплину и указать пролетариату его рачье‑собачье место. Обещают за саботаж расстреливать в течение суток.

– Само собой. Чего тянуть резину в долгий ящик. Значит, мы куда‑то едем? Позволено мне будет узнать, куда именно?

– Неверно поставленный вопрос. Главное, не куда, а с кем. Мы садимся в поезд, там нас ждет незабываемая встреча. Дальше действуем по обстоятельствам.

– Что‑то я отупела. Встречаемся с агентом. Ты с ним беседуешь, выясняешь что там тебе нужно. Но дальнейшее разве не мы программируем?

Майор пыхнул сигарой:

– Сейчас сформулирую…

Катя подождала, потом хмыкнула:

– М‑да, картина маслом – «Господа вернулись», – сигары, коньяк, философские раздумья. Дипломатические тайны.

– Тайн почти не осталось. Насчет коньяка и сигар – разве современное общество не пришло к мысли, что так и должно быть? Пусть и у кочегара, и у учителя появится возможность посидеть и расслабиться с хорошим напитком. Будешь возражать?

– В общем, не буду. Выглядит шибко идеалистично, но мне нравится.

– Мне тоже.

Катя сообразила, почему майор косится с таким странным выражением – забылась девушка, чересчур свободно ногу на ногу положила. Обтянувшаяся юбка линию ноги излишне подчеркивает.

Катя поставила ноги поприличнее. Виктор Михайлович вздохнул и продолжил:

– Дело в том, что сформулировать нашу задачу не так просто. Творческий подход нужен. Значит, встречаемся мы с человеком. Он передает сведения исключительной ценности. Воспользоваться информацией можно только там, у нас. Так что основная задача – убедиться в подлинности сведений и возвращаться.

– А агента ликвидировать? Чтобы лишнего больше никому не болтал?

Витюша внимательно осмотрел кончик сигары:

– Вот здесь, Катюша, я не уверен. Агент сам вышел к нам на связь. Довольно экзотическим методом. Сведения, которые он желает передать, настолько ценны, что нас с тобой поспешно сунули в самый, извиняюсь, анус. Если наш партнер достаточно умен, вряд ли он не потрудился просчитать риск. Так что посмотрим. Я почему‑то уверен, что наш неизвестный партнер весьма предусмотрителен. Тут, собственно, вопросительные интонации неуместны. Умен, гад, это уж точно.

– Майор, если ты думаешь, что мне что‑то стало понятнее, то фига с два. Не темни.

– Пять дней назад пришло к нам одно частное письмецо. Из швейцарской конторы, которая ведет финансово‑юридические делишки еще с ветхозаветных времен. Датировано 6 марта 1953 года. Знаменательный тогда годик выдался, припоминаешь? Адресовано сие послание на имя нашего общего знакомого – Игоря Николаевича. Без указания должности, этак по‑семейному, но на адрес канцелярии ведомства. Должность И. Н. и всякие интересные подробности в тексте наличествовали.

– Поняла. Не уточняю.

– А вот я не понял. Я содержание письма полностью не знаю. Мне сообщена дата рандеву и общее положение дел. Наш корреспондент предлагает встретиться, и тогда он сообщит тайну золотого ключика.

– Фигня какая‑то. Как он мог назначить встречу? Девяносто лет тому назад? Он из наших?

– Эта версия была основной. Я в вашей мудреной «кальке» мало что смыслю, но, судя по всему, версия не подтвердилась.

– Естественно. Кому из наших придет в голову заманивать оперативную группу в эту р‑р‑революционную эпоху, будь она неладна. Не знаю как тебя, товарищ майор, а меня можно с удобством и в Москве ухлопать.

– Ну, мимоходом, ни тебя, ни меня не прихлопнешь. Мы скользкие. Ну, если, конечно, задаться целью… Но насчет заманивания я с тобой согласен. Не стоим мы такой длинной комбинации. Посему наверху решили, что здесь что‑то иное.

– Угу, там умные. Так что с золотым ключиком и этим загадочным типом? Он назвался?

– Нет. Сказал, он нас сам узнает и подойдет. А золотой ключик – обычный, немудреный. Клад.

– Фу! – Катя поморщилась.

– Не «фу», а настоящий, полноценный клад. 16 июня здешнего 1919 года из города были эвакуированы ценности госбанка. Вывозились в Полтаву. До места назначения добрались только ящики с ценными бумагами и часть сопроводительной документации. Золотишко, камешки и прочие банальности рассосались в пути. Происшествие имело место, подтверждено данными из архивов.

– Сперли, значит. Обычное дело при эвакуации. Нам‑то что? Что‑то не верится, чтобы наша контора, да и ваша тоже, за презренным металлом по «калькам» гонялась. На стол, под мудрые очи начальства, золота можно разве что горсточку перебросить. На вставную челюсть едва ли хватит. Если учесть затраты на подготовку операции, получается нерентабельно. Это даже такая далекая от бухучета дура, как я, способна осознать. Были ведь попытки прямолинейно обогатиться, используя Прыжки.

– Вот за что я тебя, Катюшечка, уважаю, так это за уровень осведомленности. Понятно, полтонны стандартным способом, как вы выражаетесь, Прыжками, перемещать – дело занудное. И опасное. Это если проторенными путями идти.

– Вы, товарищ майор, на что это намекаете? Если у меня что‑то с Перемещением разок не по классической схеме проскочило, так то при форс‑мажорных обстоятельствах. Лично я такой фокус повторить не берусь. И вам не советую.

– Катенька, я ни на что такое не намекаю. Разве что выражаю робкую надежду, что вы мою толстую задницу непременно домой вернете. Я, знаешь ли, привык по вечерам у телевизора на диване полеживать. А здесь какие телевизоры?

Катя молча смотрела на командира. «Что ты мне здесь мозги пудришь, чекист сраный? Чем прижать собираешься? Какой идиот вообразил, что клады можно Прыжком перемещать? Или у девушки репутация абсолютной идиотки сложилась? Блин, должно быть, заслуженная».

– Ах, Катенька, до чего ж у вас взгляд выразительный. Ради бога, не нужно меня напалмом поливать. У руководства с головой все нормально. Клад здесь останется, от нас требуется только точные координаты золотишка указать. Там, у нас, разберутся, что дальше делать.

– Фигня какая‑то. Сериал «Искатели», 286‑я серия. Врете, товарищ майор.

– Ну, вот почему так грубо? – Виктор Михайлович обиженно взял стакан, понюхал содержимое. – Я излагаю одну из наших основных задач. Имеет место быть, честное слово. В кладе, кроме скучных царских монеток и реквизированных у загнившей буржуазии ювелирных цацек, имеются и иные ценные вещи. Можно сказать, реликвии. По крайней мере одна. Возможно, нам удастся ее прихватить. Она, должно быть, не тяжелая. Кило или полтора. Справимся?

– Что это за артефакт?

– Чудотворный крест.

– Чё?!

– Ну, чудотворная такая штука. Огромной исцеляющей силы. Реквизированная большевиками в каком‑то местном монастыре. Уникальнейший предмет культа.

– Майор, вы в своем уме?

Виктор Михайлович развел руками:

– Последнюю медкомиссию прошел без проблем. Посоветовали с холестерином быть поосторожнее. Остальное – в норме. Вы, Катенька, в чудеса не верите?

– В реквизированные и хранящиеся в банке – определенно нет. Чудеса, Витюш, они сами себя защитить могут. Их реквизировать, закапывать и отбивать с боем нет смысла.

Майор задумчиво пожевал губами:

– А знаете, я готов согласиться. Хотя сфера моей обычной деятельности лежит далеко от чудотворства и иных оккультных мероприятий, но идея выслеживать спертое чудо у меня тоже вызвала некоторую оторопь. Какая вы талантливая, Катенька, сразу все сформулировали. Вот что значит гуманитарное образование.

– Виктор Михайлович, вы не издевайтесь, – Катя подвинула стакан. – Еще по пять капель, и продолжаем по сути. Не нужно всех этих наворотов. Цель задания?

Майор набулькал в стаканы на палец пахучей, но, честно говоря, не слишком приятной на вкус жидкости.

– Цель, Катюша, в беседе с нашим таинственным другом. Хочешь верь, а хочешь нет. Этот человек интереснее всех артефактов и червонцев. Мне так сказали. И убедительно обосновали. Детали, уж извини, опущу. Заманчивый человек. Поэтому, полагаю, убивать его никак нельзя. Да и вообще, ситуация несколько шокирующая. Он нас из 53‑го года на крючок подцепил. Такого даже в вашей дурной «кальке» еще не бывало. А нашу контору и подавно подобные эксперименты обходили. До сих пор мы и ваша «калька» никак не пересекались.

– Угу, до сих пор существовали параллельно. Значит, мы вылетели на Перекресток?

– Ну, тебе виднее. Я в ваших хронопопрыгушках ни бум‑бум.

– Мы все «ни бум‑бум». Общество слепоглухонемых с ограниченной ответственностью. Значит, появились люди, которые Прыгают стихийно и без мудрого надзора соответствующих органов? Удивительно. – Катя замолчала.

Дело, оказывается, касалось и ее лично. Были у Екатерины Георгиевны Мезиной собственные секреты. Чуть свободнее она была в Прыжках, чем отражали многочисленные официальные документы. Только никого это не касалось. В отделе «К» смутно подозревали о неординарных возможностях девушки, да еще в одной зарубежной «конторке» о подобном догадывались. Вот и Витюша сейчас осторожно намекнул. Только давить на агента «кальки» бессмысленно. Более подготовленного к дезертирству человека найти трудно. Любой ушедший в Прыжок агент свободен как ветер. Вот только самому агенту эта свобода обычно счастья не прибавляет.

– О чем задумалась? – осторожно поинтересовался Виктор Михайлович, разглядывая сигару.

– О кладе. Не пойму, каким он боком к нашим делишкам причастен.

– Ты проще смотри. Возможно, наш человечек просто пытается обеспечить себе в будущем кусок хлеба с маслом. Вполне естественно, времена беспокойные. Заимел информацию о похищенном золоте, сам справиться не может, свистнул нас на помощь. Намеревается получить свою долю пиастров и отбыть на заслуженный отдых. На Канары. Или в Канаду. Хорошо в Канаде?

– В Канаде неплохо, – пробормотала Катя. – Приличная страна. Только ты мне можешь сказать, – этот таинственный корыстолюбивый человечек, он в Канаду из 19‑го года собрался? Или из 53‑го? Или он уже в нашем отчетном году квартирует, в котором мы жалованье получаем?

– Понятия не имею. Ты, Катенька, не путайся и меня не путай. Линейно время или нет, циклично, двоично или спирально, моему уму то вовсе недоступно. Я не по этой части. Поговорим с человечком и все выясним. Главное, не упустить нашего друга.

– Поговорим? Ну‑ну. Вы, Виктор Михайлович, его как узнать собираетесь? По компьютеру и электронному хронометру с координационными хронопоправками? Приметы у него имеются или нет? Закрытая информация, да?

– Катенька, я ж открылся душой настежь как пустыня Гоби. Не имеется у нашего друга примет. Пока не имеется. Но я его вычислю.

– Как? В поезде? На ходу? А если он вообще не «он», а «она»? Или «они»?

– Во‑первых, не в поезде, а в вагоне. Номер нам подсказали не зря. Письмо, по выводам наших специалистов, сочинял один человек. В смысле, письмо – плод индивидуального творчества. Текст отпечатан на машинке выпуска 40‑х годов, английского производства. Еще разные мелочи имеются… Ну, они, конечно, не доказывают, что человечек будет на рандеву в одиночестве. С другой стороны, вряд ли против нас действует крупная организация. Катюша, мы в крайнем случае сможем активировать «маячки» и выскочить экстренно?

– Из перестрелки можем уйти. Вы, товарищ майор, инструктаж помните? Возвращаться всегда проще. Сможете и один уйти. Главное, будьте в трезвой памяти и сосредоточьтесь. Остальное датчик сделает. Но, естественно, будут приличные наводки. В контакте и синхронно со мной Прыгать надежнее. У меня способности выше средних.

– Ах, Катенька, способности ваши меня просто околдовывают, – вздохнул майор. – Насчет трезвой памяти понял, коньяк закупориваю. Будем готовиться к отбою?

– Да, пожалуй, лучше выспаться. В поезде может и не получиться. Только давайте комнату проветрим. А то сигарка ваша… отнюдь не кубинская.

– Виноват! – Виктор Михайлович поспешно затушил сигару. – Потом додымлю. Может, еще чаю, Катенька?

– Нет уж. Чай тоже не цейлонский, да и «удобства» в коридоре. Вы у окошка подышите, я быстренько умоюсь.

Катя умывалась в тазу, обвязав вокруг талии блузку. Виктор Михайлович стоял у открытого окна. В сгущающихся сумерках слышались отзвуки далекого духового оркестра, смех и веселые голоса.

– Гуляют, господа. Ишь ты, два дня прошло после пролетарской диктатуры, а уже старый режим вовсю цветет. Ужасы черезвычайки, ужасы черезвычайки… Да, небрежно коллеги работали, – пробурчал майор.

– Те, что сейчас пришли, не лучше, – пробурчала Катя, вытираясь пахнущим скипидаром полотенцем. – Вечно на этой земле бардак. Пьянки, гулянки. Вроде бы комендантский час должен быть. Не дадут нам выспаться, буржуины.

– Ликуют по поводу счастливого освобождения от хамской пяты революционной толпы.

– Вы, гражданин Не‑Маяковский, идите, умойтесь, – сказала Катя. – Ляжете на кроватке, я в кресле устроюсь. И без неуместных дискуссий. Я раздобреть на украинских колбасах не успела, в кресле вполне умещусь.

– В кресле так в кресле. Как скажете, Катенька. Я человек покладистый, в быту нетребовательный. Сейчас ополоснусь хорошенечко…

– Витюш, если появились мысли насчет непринужденного товарищеского минетика и прочих шалостей, то отставь их подальше. Не прокатит. До Москвы отложи. Или прогуляйся, сними барышню какую‑нибудь, сочувствующую Белому движению. Ты у нас сейчас господин импозантный, девицы живо купятся.

– А что, идея интересная, – пробормотал Виктор Михайлович. – Где еще неподдельную русскую дворяночку в койку заполучишь? Жаль, завтра вставать рано.

Катя, укрывшись пыльником, устроилась в старом кресле. По ногам, обтянутым чулками, гулял сквознячок, но это было даже приятно. За окном небо затянуло тучами, где‑то над городом собиралась гроза. В переулке заливисто и бессмысленно хохотала женщина. Внизу, на первом этаже, завели граммофон.

«Что б они сдохли, – раздраженно подумала Катя, – попробуй теперь засни. Везде попса».

Виктор Михайлович лежал на постели неподвижно, потом повернулся на бок, взбил плоскую подушку.

– Катюша, иди сюда, а? Рано еще спать.

– Вы, Виктор Михайлович, расслабьтесь. Просчитайте наши завтрашние действия, поразмышляйте над теорией хроноперемещений, и баиньки. А от сексуальных мыслей в вашем возрасте давление поднимается.

Майор печально вздохнул, сел:

– Ну, чего так, а? Мы люди свободные, взрослые. Я же вижу, что ты на меня без отвращения посматриваешь. Ты из девушек самостоятельных, не комплексующих, следовательно, нежность опытного мужчины вполне способна оценить. Честное слово, я как твои изумрудные глаза увидел…

– Тьфу, блин! Еще и на лирику потянуло? Отстань, говорю. Не дам.

– Грубая ты. Зато уж такая красивая, что даже… Давай поэкспериментируем, не пожалеешь, обещаю.

– Майор, ты русский язык понимаешь? Отцепись. В моем досье как мои сексуальные наклонности отражены? «Фригидность – 100 %. В половых связях не замечена». Вот и прими к сведению.

– Там не совсем так написано. И потом, я больше своим суждениям доверяю. Холодностью у тебя и не пахнет. Такого темперамента еще поискать. К тому же ты замужем была. И еще…

– Заткнись! Я служу, а моя личная жизнь никого не касается. Сунешься, мозги вышибу. И вообще, спи. Ерзать будешь, мошонку отвинчу и верну в пакетике по возвращении на базу.

– Так бы и сказала, – майор помолчал. – Тебе бы самой с яйцами родиться. Амазонка фигова. Ладно, не вздумай стрелять, я воды попью, у окна подышу и лягу. Уж очень ты возбуждающее предложение насчет моей мошонки сделала.

Виктор Михайлович встал, по‑домашнему подтянул кальсоны, налил водички и пошел к окну любоваться ночным небом.

Катя слегка расслабилась. Вот всегда все одинаково, разговариваешь с мужиком нормально, и он в половине случаев такое общение истолковывает как готовность к соитию. Вроде же разумный человек. Еще намеки на свою особую осведомленность делает, гад.

Досье на старшего сержанта Мезину, какие бы специалисты его ни собирали, все равно содержало массу пробелов. Полную правду знала только сама Катя. Ну, был и еще один человек. Собственно, ради него Катя и лежала сейчас в неудобном гостиничном кресле. А до этого четырежды выполняла боевые задания в командировках.

Глаза вдруг повлажнели. Сколько можно прыгать, бегать, стрелять, выполнять приказы? Не девчонка ведь уже. Будет собственная жизнь или нет?

Виктор Михайлович бесшумно, чтобы не разбудить, прошел к столу, налил себе еще водички. Отправился обратно к окну. Баб высматривает или на звезды любуется? Внизу все еще скрипел граммофон, неразборчиво бубнили голоса.

Большие горячие руки вдруг легли на плечи, прижали к креслу.

– Катюша, ты не злобствуй, – пошептал Виктор Михайлович. – Я, честное слово, человек чуткий. Не Ален Делон, конечно. Внешность подкачала, но удовольствие доставить умею. Ты хорошую постель ценишь, я же вижу.

– Да ты ох… совсем?! – изумилась Катя. – Ты чего делаешь? Ты меня за капризную секретутку держишь?

– Ну что ты, – майор быстро нашарил «Клеман» под боком у Кати, откинул подальше – на свою постель, – ты девушка боевая.

– Ты, дебил, думал, что я стрельнуть могу? – Катя поморщилась, не делая, впрочем, попыток вырваться из объятий. – Я на службе.

– Вот и хорошо. Закрепим боевое слаживание. Катюша, я тебя не обижу. Но не будет мне прощения, если счастливый вечер с такой красавицей упущу. Тебе понравится, вот увидишь.

Руки у Витюши были мягкие, и в то же время точные и быстрые, как у профессионального массажиста. Катя знала, как такому «массажу» обучают. Вроде и не отпускал ее майор, а сам оказался в кресле, держал на коленях, поглаживал.

– Вот и согрелась, кисонька, – прошептал майор, лаская упругие груди, блаженно погружая нос о светлые локоны, – ох, с пол‑оборота заводишься. Сосочки у нас какие чуткие. Только не шуми, моя ты нимфа. Капризуля, сладенькая…

– Валяй, товарищ майор, – прошептала Катя. – Я, может, даже и кончу. Ты не стесняйся, приказывай. Чулочки могу подтянуть, рачком встать, в рот приму, – я дисциплину знаю. В спину не выстрелю, по горлу не чикну. Приказы только грамотно формулируй, и будет тебе кайф великий. Пока в Москву не вернемся. Там я тебе, суке лысой, устрою.

– Отсроченная угроза не является действенной, – тихо засмеялся Виктор Михайлович, оглаживая стройные девичьи бедра, наполовину скрытые темным шелком чулок. – Ты, моя маленькая, совсем другое будешь в Москве вспоминать. А открученными яйцами мальчишкам грози.

– Мошонка раздавленная – дело житейское, – прошептала Катя, невольно вздрагивая от прикосновений, – обращаться с женским телом опытный Витюша умел. – Тебя, урода, такими штучками не возьмешь. Я на тебя рапорт накатаю. Пространный, подробный и красочный. Ты отмажешся, конечно. Но в вашей конторе отмазаться только наполовину можно. Вторую половину у вас всегда в уме держат. Я‑то уже в отставке буду. Через годик‑другой вспомню о ценителе женской красоты. Нет, убивать я тебя не буду. Разве можно товарищей по оружию грохать? Ты, урод, со сломанным позвоночником вдоволь наваляешься. Тебя в вашем замечательном госпитале даже вытянут, на ноги поставят. Ты даже еще ходить сможешь. В парке, с палочкой. Будешь эту ночь вспоминать, слюни пускать, маньяк трахнутый.

– Кать, а ужасы‑то зачем живописать? – Виктор Михайлович нашептывал в ушко, в перерывах между нежными поцелуями в шею. – Ты же течешь, моя сладкая. Проснись, маленькая, и не стесняйся. Ты же как огнемет. Или тебя угрозы заводят? То‑то я погляжу, эко тебя садокомплекс выгибает.

– Еще бы, я твое фото парализованно‑слюнявое над постелью повешу. Для визуальной стимуляции.

– Упорная какая. Ведь хорошо, признайся?

– Пошел ты в жопу, – пробормотала Катя, кусая губы. – Давай, натягивай. Переживу как‑нибудь. Не впервой.

– Вот черт, как ты сравниваешь? Я же не насильно.

– Само собой. Просто обстоятельствами пользуешься. Каждый на твоем месте обязательно бабу в позу бы нагнул. И тогда тоже обстоятельства были. Соответствующие. Ты же человек всезнающий, досье читал.

Руки Виктора Михайловича замерли. Он все еще дышал в пахнущие солнцем светлые пряди, но без былого жара:

– Кать, а ты действительно тогда его ножницами?

– Половинкой ножниц. Да ты не переживай, на месте твоя бритва. Я по карманам напарника не шарю.

Виктор Михайлович горестно вздохнул:

– Да, первый раз мне такой кайф обламывают. Старею. Что ж ты такая злая, а, Кать?

– Я вялая. Два года назад я бы тебе уже горло перегрызла. Точно, стареем мы, товарищ майор. Можно я встану?

Виктор Михайлович разжал объятия, и девушка встала. Майор остался лежать, укоризненно глядя на боевую подругу.

Катя кивнула на его кальсоны:

– Удобная одежка, да? Расстегивать не нужно.

Витюша без тени смущения привел белье в порядок:

– Ты хоть глянула бы от чего отказалась. Зря, между прочим. Я не эгоист, постарался бы ублажить на все двести процентов, слово офицера.

– Не гони, какой ты офицер? Сука ты, а не чекист. Романтики возжелал на боевом задании? Приятное с полезным совмещаешь, да? Да, я тебе в морду харкнуть и уйти никак не могу. Я вообще с тобой сейчас ничего поделать не могу. Мне задание выполнить нужно, понял, майор? Я же не за карьеру работаю и не за срамное жалованье. Урод, бля, – Катя сплюнула в угол и принялась натягивать узкие полусапожки.

– Ладно, разматерилась она, – пробормотал майор и почесал округлое брюшко. – Куда собралась? Ложись, не трону. Все настроение испоганила, монашка идейная.

– В сортир схожу. После тебя, майор, хочется чего‑то чистого, свежего.

Посещение уборной с ржавым умывальником и устоявшимся духом революционной свободы Катиного настроения ничуть не улучшило. Постояла перед мутным зеркалом. Печально. Попадаешь на сто лет назад, а вокруг все те же мужики‑козлы, та же вонь и вопиющая бессмысленность бытия. Ничто не меняется в этом мире. Да и иные «кальки» не лучше. Хотя там иной раз дышать полегче.

Снизу, очевидно из сортира первого этажа, доносились неприличные звуки. Ритмично охала женщина. Звякало ведро и хрипел мужик. Где‑то подальше вздорно хохотали и чокались под гнусавый голос граммофона. Катя покачала головой: пойти, что ли, расстрелять это музыкальное чудище?

До номера Катя добраться не успела. На лестнице загромыхало, и в узкий коридор ввалились двое добровольцев. Френч одного был расстегнут, виднелась несвежая нижняя рубашка, портупею с шашкой и кобурой револьвера освободитель нес в руке. Второй, низенький и вертлявый, был отягощен тремя новенькими фуражками, не считая своей, криво надетой на голову.

– Отстал наш Андре, – расстегнутый воин звучно рыгнул, наполнив коридор густым ароматом свекольного самогона. – Я говорил, нельзя его одного отпускать.

– Он по ба… ба‑бам, – выговорил чернявенький, обессиленно опираясь о стену.

Представители доблестной Добрармии пребывали в критической стадии опьянения. Катя попятилась к спасительному туалету. Но было поздно, блуждающие взгляды поручиков сфокусировались на женской фигуре.

– Мадмуазель, почему вы не с нами? – изумился рассупоненный офицер.

– Действительно?! – чернявенький уронил фуражки, попытался за ними нагнуться, но махнул рукой. – Мадмуазель, милости пр‑просим в наш скромный приют, – он рывком выдернул из кармана ключи от номера.

– Господа, ночь на дворе, – пробормотала Катя, норовя прошмыгнуть между мужчинами. – У меня муж плохо себя чувствует. Утром я вас представлю, выпьем чаю с плюшками.

Фокус не удался, высокий поручик с пьяной решительностью преградил девушке путь.

– Мадмуазель, утро может застать нашу роту в походе. Вчера мы вышли из боя, завтра, кто знает… Не откажите в любезности… – он замолк, вглядываясь в лицо Кати. – Мадмуазель, я в‑восхищен, вы самая красивая уроженка этого благословенного края.

– Я не местная, – сказала Катя, начиная злиться. – Пропустите, господа. У меня жутко ревнивый муж.

– Николя, она непременно из Петербурга, – заметил чернявый. – Только там у барышень принято щеголять в пальто и чулках. Эстетствуют‑с…

Катя запахнула полу пыльника. Вообще‑то под легким пальто действительно были в основном чулки.

– Мадмуазель, нам необходимо познакомиться ближе, – высокий поручик уцепился за рукав пыльника. – Вам говорили, что у вас чудные малахитовые глаза?

– Изумрудные у меня глаза, – зло сказала Катя. – Знаете, сейчас выйдет мой муж и набьет вам морды. А меня приревнует и тоже бланш поставит. Пустите пальто, господин дроздовец.

– Так вы нас знаете? – восхитился доброволец, не отрывая взгляда от гладкой шеи девушки. – Мадмуазель, вашему мужу, если он, конечно, ваш муж, лучше не просыпаться. Ибо мы… ибо мы настроены решительнеее‑шиии. И не родился еще шпак, который осмелится поднять руку на воина славного дроздовского полка. Вы не верите слову русского офицера?

– Верю, – процедила Катя. – Вы знаете, мне сегодня решительно не хватает благородных, страстных и романтически настроенных офицеров. Просто злой рок какой‑то. Давайте я к вам загляну на пару минут. Как‑то вы меня сразу очаровали и покорили, бл…

– Мадам, денег за любовь мы не платим прин‑принци‑ально, – гордо предупредил чернявый шкет, возясь с ключами.

– Боже, неужели у истинно русской дамы хватит цинизма требовать деньги с героев Белого движения? Да за кого вы меня принимаете? – Катя отобрала ключи, удостоверилась, что господа офицеры рвутся действительно в свой номер, и быстро отперла дверь. – Только быстро, господа, быстро!

– Я первый, господа, поскольку я практически готов, – заявил высокий, вваливаясь в душный номер и на ходу расстегивая брюки. – Ма‑адмуазель, признайтесь, вы все‑таки из столицы? Ах, судьба, как она нами играет! Как давно я не был на Невском…

– Я из Москвы, – пробурчала Катя, хватая чернявого за шиворот. – Тамошние барышни отличаются бесчувствием и полным отсутствием моральных устоев. Так что я рассчитываю на ménage à trois. Портки спускай, недоросток блудливый!

– Что?! – изумился поручик.

Терпение Кати окончательно лопнуло. Звякнула упавшая на пол шашка, в дальнейшем особого шума не последовало. Била Катя жестоко, но благоразумно. Высокий, получив в пах и горло, отключился сразу. Чернявый еще корчился на затоптанном ковре, пытаясь хватануть воздуху, острые носы полусапожек втыкались под ребра, жестоко выбивая дух.

– Убьешь, – сказал возникший в дверях Виктор Михайлович. – Да перестань в меня целиться. Пистолетик симпатичный, но ты меня сегодня уже и без ствола обломала.

– Очень нажать на спуск хочется, – прошипела девушка, наконец опуская направленный в лоб напарнику «Клеман». Еще раз пнула потерявшего сознание поручика под дых. – Бля, как вы меня сегодня достали!

– Я раскаиваюсь, – сказал Виктор Михайлович, пряча «кольт» за пояс брюк. – Честно. Послушал, как ты с ними разговариваешь, и стыдно стало.

– Да пошел ты со своими извинениями! – Катя с яростью двинула одного поручика по почкам, вспрыгнула на грудь другому и коротким движением каблука сломала офицеру нос.

Виктор Михайлович приглушенно кашлянул:

– Мне выйти?

– Не обязательно, – Катя несколько раз глубоко вдохнула и попыталась расслабить сжатые челюсти. – Я закончила.

– Уже? Полагаю нам нужно съезжать с квартиры?

– Не обязательно. До утра их вряд ли хватятся. В коридоре тихо?

– Никто не высовывался. Внизу орут, граммофон хрипит, думаю, никто не слышал.

Катя посмотрела на кровь, которая текла из носа поручика, скривилась:

– Это я зря. Ладно, сойдет.

Она скинула пальто, чтобы не испачкать, ухватила высокого поручика за плечи и потащила к кровати.

– Спортивная ты девушка. А ноги просто супер, – прокомментировал Виктор Михайлович. – Хорошее бельишко я подобрал.

– Не насмотрелся еще? – мрачно поинтересовалась Катя, взваливая на постель тяжелое тело и сдирая с офицера сапоги и галифе.

– Ты не злись. Смотреть на тебя весьма приятно. Даже на бешеную. Особенно в таких чулках. Все, молчу! – майор без всякого труда подхватил вторую жертву, уложил на постель и умело раздел до белья.

Чернявый поручик застонал, но Катя моментально врезала ему основанием ладони в подбородок. Доброволец коротко всхрапнул и затих.

– Чуть шею не сломала, – поцокал языком Виктор Михайлович.

– Пусть дышат, засранцы. До утра не прочухаются.

– Они после тебя и через месяц не прочухаются. Роковая ты дама, Екатерина, – майор сплел руки бесчувственных офицеров, удобнее устроил голову чернявого на груди товарища.

Катя тем временем яростными рывками содрала с поручиков кальсоны и с отвращением закинула на шифоньер.

– Все? – поинтересовался Виктор Михайлович. – Удовлетворена? Тогда пошли. Пыльник не забудь.

– Сейчас, – Катя выудила из глубокого кармана пыльника помаду и жирно намазала губы мелкому офицерику. Нос и рот его товарища были в крови, и обнявшаяся парочка производила жутковатое впечатление.

В своем номере Катя швырнула пыльник на кресло, надела блузку и плюхнулась на кровать. Ярость отступала медленно, но все‑таки полегчало. Не зря злобу ногами вымещала.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю