Текст книги "Осторожно - пума!"

Автор книги: Юрий Пармузин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

На нашем же насесте высоко над днищем долины было отно-

сительно теплее, а деревья защищали от пронизывающего

ветра. Мы отлично выспались, не в пример оставшимся внизу.

Но вот как сойти к ним? Просто непостижимо, как нам уда-

лось забраться сюда?

91

Днем нам бы и в голову не пришло карабкаться на отвес-

ную скалу в поисках ночлега. Так и продрожали бы всю ночь

на каменном бечевнике. Ночью же мы преодолели скалу

только потому, что не видели трудностей и опасностей – дей-

ствовали на ощупь. Долго искали мы обратный путь, и все

же пришлось спускаться там, где поднялись, другого пути

не было.

Начался новый трудный день. Правда, шуга шла немного

меньше, но вода не стала от этого теплее, а мели и перекаты—

реже. Они все так же заставляли с содроганием сердца ждать

скрежета гальки о днище, вылезать в ледяную воду, тол-

кать судно, перегружать его. Совершенно определенно —

катер ехал на нас значительно большее время, чем мы на

нем. Сколько лошадиных сил мы потратили на его транспор-

тировку – уму непостижимо. Мотор тоже работал вовсю.

По крайней мере половина нас охрипла от надсадных криков

«раз-два»...

Наконец, благополучно преодолев бурный перекат возле

двуглавой скалы Собор, к вечеру добрались мы до поселка

Усть-Тырма. Следующий день обещал отдых от этих несвой-

ственных нашей квалификации трудов. Отсюда начинался

глубокий плес Буреи.

Хорошо выспавшись, попили коровьего молока, которого

не видели все лето, в благодушном настроении погрузились

в катер, предвкушая, что уж во всяком случае этим вечером

увидим железную дорогу. Завернувшись до носов в полу-

шубки, поудобнее уселись, уверенные в том, что уже не

встанем с мест, пока не достигнем магистрали. В буксируе-

мой лодке, как и прежде, остались Юнох и два техни-

ка с бочкой горючего, изрядно полегчавшей за этот долгий

путь.

Катер пошел бойко. Река расширилась. Берега пони-

зились. Скал почти не было. На борту журчали мирные,

веселые разговоры – человечество быстро забывает всякие

трудности. Время летело, и кое-кто уже начал агитацию за

обеденный перерыв. Моторист согласился с первого намека.

– Вот только вон тот порог перескочим, а за ним удобное

местечко есть. Порожек-то шумный, но не опасный – глу-

бина порядочная.

Показался порог. В большую воду его незаметно. Сей-

час же почти во всю ширину русла несколько камней выста-

вили свои отполированные лысины. Вокруг шумела и суе-

тилась вода, гневаясь на бесстрастное спокойствие гранита.

Она плевалась брызгами и пеной, волны изо всей силы

92

пытались устранить со своего пути этот редкий частокол.

Вода просверливала и те камни, которые еще не поднялись

над ее поверхностью. Водные вихри крутились над невиди-

мыми глыбами. Ускорив свой бег, катер втягивался в эту

чертову мельницу. Каждое неверное движение рулевого

грозило гибелью экспедиционным материалам, собранным

с таким трудом. Да и выплыть отсюда в наших полушубках

и ватниках без спасательных средств вряд ли кто надеялся.

Поэтому все затаив дыхание пожирали глазами летящую на-

встречу полосу бурунов. Судно пролетело мимо самой вы-

сокой глыбы, и, так как уже ни одного камня впереди не

было, у нас готов был вырваться вздох облегчения. Но вдруг

резкий толчок опрокинул всех на дно катера. Громко за-

стучал, работая вхолостую мотор. В следующее мгновение

с курьерской скоростью мимо нас пронеслась лодка. Она

была готова скрыться под висящий над стремниной нос ка-

тера. Один из техников резким движением молниеносно от-

рубил буксирный канат. Не сделай он этого, лодка могла

бы перевернуться.

И как только приходят людям в опасные моменты так

быстро правильные решения. Не успели мы опомниться,

как лодка оказалась чуть ли не в километре ниже по течению,

а катер сидел на невидимом камне, дрожа от напряжения

воды и мотора. Моторист внимательно осматривал днище.

Оно уцелело. Течи не было. Злополучные пассажиры обле-

пили борта, оценивая создавшуюся ситуацию. Когда до нас

дошло, что мы пока не потонем, но сам катер с места не

сдвинется, все загалдели, стали давать разные советы,

строить планы спасения.

Впрочем, выбор средств и способов высвобождения из

этого оригинального капкана оказался весьма ограничен-

ным. Река в этом месте была широкой около полукилометра.

Катер, как жук на булавке, сидел на ее середине, и четверть

его длины висела в воздухе над перекатом. В такую позднюю

осень на всей Бурее не было никакого судна и подплыть к

нам, конечно, никто не мог. На борту остался только один

шест. Он еле доставал до дна и не мог служить ни сущест-

венным упором, ни рычагом, который мог бы придать хоть

какое-нибудь поступательное движение нашей посудине.

Свинцово-серая ледяная вода крутилась в воронках. Она

шумела, предупреждая о бесполезности попыток пуститься

вплавь.

Лодка, прекратив свой стремительный бег, пристала к

берегу. Там развели костер. Около него энергично жестику-

93

лировали трое, видно обсуждали план спасения нас. Но что

они могли придумать существенное?

– Ну что ж, будем ждать, когда станет Бурея,– по-

пытался кто-то шуткой поднять настроение.

– Только дождутся этого, видимо, наши скелеты. Ви-

дишь, потеплело и шуги нет.

– Будь это на море, сейчас бы ЭПРОН вызвали. А ведь

в этой чертовой речонке ни один водолаз костей не соберет.

– У нас одно средство спасения – шест. Будем тол-

кать, может быть хоть раскачаем.

Но за шест с трудом могли взяться только два человека,

а это слишком мизерная сила для придания плавучести столь

объемистой массе.

Из каждого положения есть два выхода. Один – ждать

ледостава, а другой – просить Юноха рубить шесты и пу-

скать по течению. Хоть пару-то поймаем, а уж тогда столк-

немся.

– Бесполезное занятие,– пробурчал Чернявский.

– Однако не сидеть в самом деле здесь до ледостава.

Что-то делать надо.

Я стал подавать сигналы Юноху. Кричать было беспо-

лезно. Все звуки тонули в шуме порога. Очень жаль, что

на географических, биологических и геологических факуль-

тетах не обучают сигнализации по азбуке Морзе, как на

флоте. Яростно жестикулируя, я шептал необходимый при-

каз, стараясь внушить им наши мысли и решение. Идите,

мол, вверх, рубите слеги и пускайте по течению, мы будем

ловить.

На берегу нашу сигнализацию поняли совсем не так,

как мы предполагали. Они выгрузили бочку, привязали к

лодке веревку и потянули ее через перекат. Мы поняли,

что они хотят сами доставить нам шесты.

– Они же идут на гибель! – закричал Чернявский и

стал отчаянно давать запрещающие знаки. Он был еще под

сильным впечатлением летних аварий, в одной из которых

сам чуть не потонул в Нимане. Однако на берегу то ли не

поняли, то ли не захотели выполнять последнюю сигнализа-

цию.

Затащив лодку приблизительно на километр выше пере-

ката, техники нарубили шесты, нагрузили ими лодку и

пустились в рискованный путь. Лодка быстро росла, при-

ближаясь к нам. Недалеко от водоската ее стало сбивать те-

чением дальше, в следующие от нас ворота между камнями,

несмотря на отчаянные усилия гребцов и рулевого. Дальней-

94

шее произошло в несколько секунд. Стукнувшись о камень

боком носовой части, лодка накренилась, зачерпнула воду,

все шесты нырнули в водоскат и сразу же оказались далеко

впереди.

– Все! – вырвалось у многих.

Мы были уверены, что люди последуют за шестами.

Но тут произошло нечто невероятное. Падая в воду спиной

вперед, Юнох вдруг сделал конвульсивное движение, как

кошка, сброшенная с высоты, перевернулся в воздухе и

выпрыгнул на камень среди буруна. От его резкого толчка

лодка замедлила стремительный бег, выровнялась. Течение

прижало ее к камню. Повернувшись вокруг него, никем не

управляемая, лодка нырнула в бурун вниз носом.

Увидев, что лодка цела и уже готова ускользнуть от него,

Юнох, не успевший еще укрепиться и приобрести равновесие

на ничтожной поверхности камня, сделал прыжок, которому

позавидовал бы сам Тер-Ованесян. Началось состязание

лодки и человека. Оба они описывали красивую дугу. Чело-

век почти настиг лодку. Но... его тело в ватнике и валенках

скрыл от нас бурун. Все искали глазами, где покажется тело

Юноха. Однако он успел схватиться рукой за корму. В сле-

дующее мгновение корма резко дернулась вниз, и как бы со

дна реки, как шарик, привязанный на резинку, человек

одним толчком очутился в лодке. Он сразу же схватился за

руль, как будто и не выпускал его из рук. Никто не ожидал

такой оперативности от обычно медлительного эстонца, ко-

торого многие считали тугодумом.

Через несколько секунд лодка причалила к своей ис-

ходной позиции около выгруженной бочки. Пассажиры

катера, в безмолвии наблюдавшие эту беспримерно динамич-

ную картину борьбы за жизнь, в полной безнадежности

начали усаживаться, укутываясь и прижимаясь друг к дру-

гу. Никто не предполагал, что лодочники отважатся вторич-

но подойти к нам. Видно было, как Юнох выжал ватник и

снова оделся. По жестам можно было понять, что он излагает

новый план действия. Потом на берегу закурили и... Что

это? Опять садятся в лодку и переправляются на противо-

положный берег. Там, впрягшись в лямку, они потянули лод-

ку через порог. Видимо, решили подойти к катеру по дру-

гой струе водослива.

– Не надо, не надо! – закричал Чернявский, отчаянно

делая запрещающие знаки руками.

Но Юнох сделал выразительный жест – мол, не ваше

дело, сидите себе спокойно.

95

Прошел томительный час, пока лодка достигла удобного

для сплава места. Затем еще час, пока топографы нарубили

шесты, погрузили их, покурили и снова пустились в риско-

ванный путь. Видно, как Юнох широко раскрывает рот,

командуя гребцами, но голоса его не слышно.

Лодка проносится метрах в трех от нас. Бросили канат.

Его бухта зацепилась за ящик, и конец упал в воду. Но на

носу стоял запасной человек с другим концом, который и

схватили на лодке. Шесты наконец перетянули на катер.

– Четыре шеста на левый, четыре на правый борт.

Качаем!

Беспорядочная суматоха, поиски метода инженерно-

спасательных работ. Получасовые титанические усилия мало

что меняют в нашем положении, если не считать того, что все

согрелись до испарины. И вот когда мы уже начали снова

терять надежду на успех, катер, казалось бы без нашего вме-

шательства, вдруг опустил нос и перепрыгнул через бурун.

Просидев более пяти часов в плену Буреи, катер пошел даль-

ше как ни в чем не бывало.

Бурея превратилась в солидную реку. Масса воды шла со

спокойным достоинством, без прежних «младенческих» прыж-

ков и шалостей. До самой станции нам уже не угрожали ни

мели, ни пороги. Мерно стучал мотор. Катер шел полным

ходом. Вечерело. Все погрузились в собственные думы.

Кое-кто уже начал клевать носом. Наступила разрядка

нервного напряжения и умиротворение. Не помню, о чем

думал я, наверное о каких-то пустяках. Мой взгляд сосре-

доточился на досках дна катера. И вдруг именно там, куда

я смотрел, с легким треском поднялись две доски, как будто

мой взгляд просверлил их, и через образовавшееся довольно

большое отверстие в катер хлынул мощный фонтан воды.

Основательно протертое на перекатах днище сумело выдер-

жать посадку на камень, но держалось на пределе и вот не

выдержало давления воды спокойного русла.

Нет, меня ничуть не испугал этот фонтан. Я так далек

был от мысли об опасности, что не сообразил, чем могло это

завершиться. Просто я крайне удивился. Удивление пара-

лизовало мои действия. Совершенно не догадавшись, что

можно предпринять, я на всякий случай вскочил на ноги,

не имея представления, чем могу быть полезен. Между тем

на катере началась паника.

– Тонем! – заорал один из топографов.

Он выхватил свой планшет с еще недочерченной топо-

картой, обернутой в брезентовый чехол, прижал его к груди

96

Географы в маршруте. Фото В. В. Масленниковой

Солнопек. В экстраконтинентальном Забайкалье, там, где ощущается недостаток влаги, по таким

склонам степи проникают в тайгу далеко севернее зоны своего сплошного распространения. Фото

Л. Н. Тюлиной

Кедрач. Кедровые леса – «жемчужина тайги» гор Южной Сибири и Дальнего Востока, аспространены в предпоследнем высотном лесном поясе. Фото Л. Н. Тюлиной

Гольцы. Так в Сибири и на Дальнем Востоке называют безлесные горы или высотный пояс горных

тундр и холодных пустынь. Восточнее Байкала гольцы, как правило, снизу обрамляются поясом

кедрового стланика. Фото Л. Н. Тюлиной

Лагерь исследователей в горной лесотундре. Фото автора

В долинах Верхоянского хребта и других горах Северо-Востока широко распространены наледи, иногда не успевающие растаять за короткое лето. Фото автора

Глубокие реки приходилось форсировать на саликах. Это наскоро сделанные плотики в три-четыре

бревна. Салики из лиственницы – «железного дерева тайги» – тяжелы и глубоко сидят в воде.

Фото автора

Скалы, подмываемые рекой, часто дают крупноглыбовые обвалы. Фото автора

В разрывах облаков появлялись неясные очертания сопок. Фото Л. Н. Тюлиной

Расселины в скалах – наиболее удобный путь для подъема к вершинам гор. фото И. Ю. Пармузина

Отряд Ю. П. Пармузина на Огадже: Юрий Пармузин, Николай Соловьев. Иосиф Матюков На

путорансиих озерах. После Байкала это самые длинные и глубокие озера Сибири. Фото Е. Н.

Покровского

Высадка с «водной Аннушки». Фото Е. Н. Покровского

Останцы особенно часты в резко континентальных областях. Фото И. Ю. Пармузина

Отряд Нади Сеютовой в голодном походе. Фото автора

, расталкивая всех, ринулся на нос катера. От его толчка

упала мать одного из топографов и, охваченная страхом,

схватила своего внука, тоже прижала к груди, бросилась на

нос.

Кто-то вопил: «К берегу! К берегу!» Подавляющее боль-

шинство пассажиров шарахнулось к бортам – подальше от

пробоины. Мое зрение фиксировало чье-то искаженное стра-

хом лицо, напряженные руки моториста, мгновенно повер-

нувшие катер к берегу, желтоватую воду, хлеставшую по

ногам бегущих, мечущегося и причитающего о своих дорогих

трудах топографа. Но раньше всего этого сидевшая со мной

рядом Надя Сеютова сорвала с плеч полушубок. Почти одно-

временно с ней то же сделала Лида Лебедева. Только одни

эти девушки, которые и раньше ни в чем не уступали муж-

чинам – таежным исследователям, не только не поддались

панике, но мгновенно нашли реальный путь к спасению.

Недаром в течение многих лет спустя начальник нашей эк-

спедиции Александр Дмитриевич Запруднов отказывал в ра-

боте на Дальнем Востоке всем женщинам, говоря: «Взял бы

только Лебедеву и Сеютову».

Мое пассивное удивление уступило место подражанию.

Мы трое почти одновременно принялись затыкать пробоину

полушубками. Фонтан ликвидировали, но вода прибывала

все же довольно быстро. Мотор стоял на днище и, постепенно

погружаясь в воду, мог заглохнуть. Если бы это случилось

сразу, нам бы не видать больше катера. Но, залитый водой,

он пока медленно тащился к берегу. Мотор заглох метрах в

четырех от галечной косы. Катер лег на дно, выставив толь-

ко нос, на котором столпились почти все пассажиры, дер-

жа в руках все, что могли поднять из самого им дорогого

имущества. Аэрофотоснимки, которые в то время были не

только дороги для нас, но и представляли государственную

ценность, полевые дневники, образцы, геодезические ин-

струменты и другое дорогостоящее имущество было упако-

вано во вьючные ящики и находилось на самом дне кормовой

пристройки, наиболее глубоко сидящей под водой. В воде

были спальные мешки, остатки продуктов – почти весь

скарб.

Между берегом и носом поставили лодку, по которой бла-

гополучно высадились наполовину мокрые люди.

Ночь прошла в обсушке того, что всплыло или оказалось

доступным для извлечения сверху. Утром мы по необходимо-

сти, а не по доброй воле стали «моржами». Сейчас пропаган-

дируется этот вид спорта, говорят, что он приятно освежает.

97

Однако известно, что, когда даже приятное делается не-

обходимым, оно перестает быть приятным. Я до сих пор не

понимаю, что может быть приятного в спорте «моржей».

Мне не раз приходилось бывать в ледяной воде, и всякий

раз в скованной холодом груди перехватывает дыхание, я

никогда не был уверен, что смогу вынырнуть.

Ныряли мы по двое, вытаскивая ящики из кормовой

пристройки. Полуголые бежали отогреваться к костру, а

женщины и хлипкие здоровьем сушили извлеченное.

Не прошло и полдня, как сверху показалась та самая

лодка, которая вывезла нас из Усть-Нимана. Это последнее

судно в этом сезоне на Бурее шло налегке и уж как-то очень

бодро. К тому же лодочники основательно отдохнули. Они

даже не удостоили нас приветствием и не желали знаться с

неверными компаньонами. Наши хриплые вопли огласили до-

лину. Некоторые даже побежали по берегу вслед лодке.

Можно было догадываться, какие чувства боролись в ду-

шах лодочников: обида на наше вероломство, желание

скорее достичь домашнего очага, моральная обязанность

помочь терпящим бедствие, получить с потерпевших деньги...

Не знаю, какие были сказаны слова, но лодка все же при-

стала почти в километре ниже по течению.

– Ладно уж, садитесь, но только скорее. Таскайте

шмутки сюда, возвращаться не буду,– сказал лоцман.

Нас не огорчила такая мелочная месть. Погрузили все

наиболее ценные материалы, женщин и простуженного

Юноха.

– Бурея – женщина коварная, она моторы не уважает.

Вперед не будете прыгать туда-сюда,– поучал лоцман.—

Теперь бы давно в Бурее были.

С трудом вытащенный и кое-как залатанный катер при-

шел через трое суток.

Скоро стали все притоки Буреи, и одному из дальних от-

рядов пришлось несколько десятков километров тащить

лодку по льду.

Один

– Стоп, мальчики! Скидай вьюки. Ставь палатки на

этом мысу. Вот он треклятый голец с лабазом! – прокри-

чал Веня Лунев, на ходу окончив изучение аэрофотоснимка.

Лошади остановились. Вьюки, постепенно освобождаясь

от продуктов, сильно полегчали. В ожидании, когда их

снимут, лошади глубоко вздохнули и опустили головы. Они

умели выкраивать каждую минуту на рациональный отдых.

Топографический отряд Лунева переходил на промежу-

точную базу. Ему вообще-то не стоило здесь останавливаться,

но уже три дня назад был съеден последний сахар, конча-

лась крупа, вчера искурили последние крохи махорки, в

которую и так несколько дней подмешивали листья. При-

шлось сделать небольшой крюк специально к этому гольцу,

чтобы пополнить запасы продовольствия.

Ни на самом гольце, ни около него никто раньше из

этого отряда не был. Но на аэрофотоснимке чуть в стороне

от голой вершины горы, там, где проходила темная полоса

кедрового стланика, четко обозначался белый кружок.

Его выложили из камня хозяйственники, заезжавшие сюда

зимой. Они построили лабаз, сложили туда продукты и

слегка расчистили вокруг заросли кедрового стланика.

Полянку обложили камнями, чтобы при аэросъемочных за-

летах она хорошо была видна на снимке. Топографы и геог-

99

рафы без карт и проводников видели теперь, где находятся

продуктовые лабазы. Третий год шла аэрогеодезическая съем-

ка зейско-буреинского бассейна. Хозяйственники приобрели

опыт в снабжении экспедиций. Они заранее создавали не

только сеть продуктовых лабазов, но и предусматривали

легкие их поиски в горной тайге.

Лунев не рассчитал. В этот год слишком много было про-

стоев из-за дождей и продукты уменьшались быстрее за-

снятой площади. Пришлось терять день, чтобы подойти к

этому лабазу. Впрочем, низкие облака закрывали многие

вершины – все равно нельзя вести наблюдения.

– А ну, Миша, ты помоложе всех,– обратился топо-

граф к одному рабочему.– Слетай-ка, друг, на эту сопочку,

приволоки сахару килограмма два да махорочки рюкзачок.

А уж завтра сходим за остальными продуктами. Тут всего

километра два с гаком. Чтобы к ужину здесь был – слад-

кого чайку пошвыркаем.

Идти не хотелось – устал. Но приказ есть приказ —

с начальством не поспоришь.

Михаил Кучерявый в тайге первое лето. Только весной

его родители покинули хлебную Украину и переехали сюда

на сурьмяный рудник. Ему, как он считал, повезло. Еще

и восемнадцати лет нет, а вот работает в экспедиции.

Все здесь ему в новинку – сумасшедшие реки, бескрай-

няя тайга. Внизу на горах она густая, но вдруг сразу пре-

рывается полянами, заваленными глыбами камней, курумы

называются. Многие вершины тоже завалены камнями и

совсем голые. Почти везде их лысины окружены густыми

зарослями кедрового стланика – самое паскудное растение!

Хуже нет продираться через него, особенно с треногой или

планшетом. Но как влезешь на голец – красота! Венька

говорил, что тут на площади больше чем в пол-Франции ни

души нет. На гольцах не надо рубить просеки для наблюде-

ний, и, пока Венька наблюдает в свою трубу, можно поси-

деть и полюбоваться. Михаил очень любил смотреть на

вздыбившиеся до горизонта сопки. Все они разные, то ост-

рые наподобие сахарных голов, то ребристые, а то как гроб-

ницы в Киевской лавре – с ровным верхом и крутыми скло-

нами. И нигде ни дороги, ни дымка, ни человека.

Шустрый этот Венька. Сам, поди, тайги боится. Даже

палатку не велит ставить близко к реке или к сухим лесинам.

Один никуда не ходит, всегда за собой ребят тянет. А каких

рабочих подобрал: все один одного здоровее, чтобы в случае

чего вьюк каждый на горбу унести мог.

100

Большой чудак этот Венька – с утра до ночи все чего-

нибудь рассказывает. Откуда он столько знает? И все с при-

баутками. А без дела ни разу никого не обругал. Но попро-

буй проспи, покури больше, чем нужно для передыха, или

сделай что неладно, так обсмеет, что в другой раз не захо-

чешь. Или вот совсем выдохнешься – свет немил, а он как

завернет анекдотик – все смеются, и жить как будто легче

становится. Хитрый начальник! Все на сознательность

бьет: мальчики, давайте-ка рубанем просеку в этом направ-

лении. Часа полтора вам за глаза хватит. Нажимайте! Вас

ждут премия и доска почета!

И Кучерявый, поднимаясь по багульниковой листвен-

ничной тайге, с улыбкой вспоминал недавний случай.

В паре с Луневым площадь одного топографического план-

шета снимал его закадычный друг Коля Юнох. В то время за

сезон вычерчивали один планшет два топографа. Для этого

они должны были поставить несколько триангуляционных

пунктов пятого класса и особенно на границах съемки своего

района. Пункты представляли собой деревянные пирамидки

не более трех-четырех метров высотой. Их ставили на на-

иболее высоких сопках, чтобы со всех других было видно.

Поставив пирамидку вблизи границы съемочного района,

Юнох ушел дальше. В это время Лунев должен был засечь

и нанести на планшет эту вершину. Ему немного мешала

промежуточная залесенная сопка. Нужно было идти к ней

и терять время на расчистку леса. Однако предприимчи-

вый топограф пришел к другому решению.

– Мальчики, видите вон ту сопку с пирамидкой? Так вот

кройте туда и переставьте пирамидку метров на сто пятьде-

сят вправо. Нет, не разбирайте ее, а возьмите за ноги и пере-

двиньте. Да смотрите не на склон, а на плоскотинку, чтобы

на вершине осталась.

Рабочие с удовольствием выполнили это задание. Они

предвкушали смешное удивление Юноха. Да и топоры

тупить на рубке не придется.

Через несколько дней Юнох, беря обратные засечки,

никак не мог обнаружить своей пирамидки. Сопка та самая

и просека есть, а пирамидку как корова языком слизала.

После долгих раздумий и предположений пришлось отпра-

виться обратно на ту сопку. Целый день на переход потра-

тили. Пришли, и все стало понятно: от Лунева пункт хо-

рошо видно! Значит, Венька перетащил пирамидку и уже

наверняка теперь засек ее – обратно не перенесешь, и

пришлось рабочим Юноха рубить вторую просеку.

101

И почему это Венька, такой быстрый и хитрый, подру-

жился с этим медлительным эстонцем?

Михаил еще не знал правила единства противополож-

ностей и мудрости тяготения различных характеров. Ра-

ботавшие в паре много лет Лунев и Юнох в точности отве-

чали метким стихам А. С. Пушкина:

Они сошлись. Вода и камень,

Стихи и проза, лед и пламень

Не так различны меж собой.

Именно столь различны были эти два топографа. Один —

спокойный, флегматик, другой – холерик, подвижный, как

ртуть. Один – коренастый, рыжий, другой – поджарый,

брюнет. Один говорил только тогда, когда уж очень сильно

понадобится, когда уж нельзя совсем обойтись без звукового

выражения своих мыслей, другой, соперничая с пулеметом

в быстроте, извергал каскад остроумия и не мог минуты по-

сидеть спокойно без того, чтобы кого-нибудь не задеть ост-

рым словом, рассказать смешной случай или анекдот.

Вспоминая выходки Лунева, Кучерявый не заметил,

как по довольно крутому склону пересек светлый листвен-

ничный лес и вошел в сумрачный елово-пихтовый. Он уже

знал, что в этих местах всегда лиственничный лес вверх по

склону сменяется темнохвойным, а еще выше в нем пропа-

дает пихта, а вместо нее появляется береза. А уж когда этот

лес поредеет, начнутся кусты кедрового стланика и скоро

после него гольцы.

Хотелось есть. Михаил прибавил шагу, хотя ноги уже

успели устать – дневной переход был довольно большим.

Сейчас бы сидеть у костра и пить чай, а тут вот тащись на

голец! Вниз-то скорее добежишь, а вверх эти два километра

за пять кажутся.

Наконец среди елей забелели стволы березок, гуще стал

ольховник. Кедровый стланик встретил посланца густой

стеной. Это был живой плетень из упругих смолистых ве-

ток почти в два метра высотой. Спустился туман. Чем дальше

пробирался рабочий внутрь зарослей, тем гуще они стано-

вились. Ветви торчали в разные стороны, накладываясь одна

на другую. Когда на них наступала нога, они вырывались как

живые. Хвоя била по лицу, пальцы липли от смолы. Охва-

тила злость. Она оттеснила усталость. Появилось второе ды-

хание, после которого часто наступает упадок сил. Но Ми-

хаил об этом не знал и с остервенением лез вверх по склону.

Он был совершенно мокрым от пота.

102

В одном месте стланиковый плетень пересекла каменная

осыпь. Неизвестно, где лучше идти. Камни качались. Нога

то и дело скользила по набухшему влагой лишайнику, ко-

торый покрывал камни. Кучерявый часто падал. Но склон

был крутой, падал он вперед и поэтому не ушибался.

Скоро камни стали устойчивее, а потом как будто по-

гружались в землю – склон выполаживался. Кедрового

стланика на вершине нет. Зимой там ветер сдувает снег,

а без снеговой шубы стланик жить не может. Где кончалась

эта выпуклая вершина, видно не было. Туман лег на нее

плотным слоем, заодно скрыв и лабаз.

Михаил решил обойти голец вдоль стланиковой опушки.

Лунев сказал, что лабаз недалеко от вершины в стланике.

Его, наверное, можно и в тумане рассмотреть. Но напрасно

Кучерявый напрягал зрение. Кроме изредка торчащих за-

сохших лиственничных стволов, ничего нельзя рассмотреть

в стланике. Он, наверное, уже раза два обошел лысину голь-

ца, а лабаза так и не увидел. Начало смеркаться. Несколько

раз рабочий предпринимал попытки проникнуть в заросли

стланика, но из него и вовсе ничего видно не было, даже

и без тумана ничего не рассмотришь. Начался моросящий

дождик. Налетел порыв ветра.

«Нет, надо возвращаться, пока от холода не околел»,—

подумал Михаил и ринулся вниз по каменной осыпи, а

потом по стланику. В лес он вошел, когда совсем стемнело.

Пожалел, что не взял спичек. Он не курил и не привык носить

спички.

Идти по еловому лесу в темноте еще труднее, чем по стла-

нику. Густой, сильно колющийся подрост перемежался с

валежником. «Что-то, когда вверх шел, лес был реже»,—

подумал парень. Наверное, чуть в сторону взял. У него и

намека не было на сомнение, что шел в противоположную от

лагеря сторону. Запнувшись о сук, он упал и расцарапал ще-

ку. «А, сгори все ясным пламенем, надо ночевать, а то без

глаз останешься». На всякий случай он остановился и, набрав

полные легкие воздуха, закричал по направлению вниз по

склону: «Ого-го-о-о!» Прислушался. Тайга молчала. Только

вершины слегка шуршали от ветра и дождя. Еще раз крик-

нул, но только шорох дождя ответил ему.

Нащупав толстую пихту, ветки которой спускались чуть

не до земли, он уселся под нее и блаженно вытянул ноги.

Здесь – сухо. Заснул он, видимо, сразу...

– Кучерявого только за смертью посылать. Опять без

курева ложиться придется,– ворчали поужинавшие рабочие.

103

– Подкинь дров в костер и давай спать укладываться.

Небось огонь увидит.

Но Лунев уже начал беспокоиться и жалеть, что послал

именно Кучерявого.

– А ну, мальчики, давайте хором шумнем.

Тишину тайги прорезал мощный рев: «Ми-и-и-шка-аа!

Ого-го-о-о!»

В ответ они услышали только шум дождя.

Раза два выстрелили, еще несколько раз кричали почти

до часу. Дождь усилился. За палатками темень. Ну кто

в такую погоду пойдет по тайге?

– Ладно, мальчики, утро вечера мудренее. Отбой!

Хмурое утро лагерь встретил без Кучерявого.

– Братва, а Мишка-то блудонул!

– Поздно пошел. Наверное, на лабазе заночевал.

Подождали. Вот уже и полдень, а посланца нет. Дождь

прошел, но облака по-прежнему висели низко, закрывая вер-

шины сопок. Пошли на голец всем отрядом. Лабаз нашли сразу.

– Братва, а Мишка до лабаза-то не дошел. Забит крепко,

и продукты все целы.

Голец имел несколько вершин, окруженных стлаником.

Он стоял на самом водоразделе. Его бороздили масса лож-

бинок, сливавшихся в неглубокие распадки. Одни из них

шли на юг, к Бурее, другие – на север и восток, к Селемдже.

Пройди десяток шагов – и вместо селемджицского попадешь

на буреинский склон. Но никто не подумал, что именно так

и случилось с их товарищем.

Люди обошли все вершины горного массива, все истоки

речек, но ни следов, ни самого Михаила не обнаружили.

К вечеру их встретили лишь насытившиеся лошади в лагере.

И второй день прошел в бесплодных поисках. Всех охватила

досада и беспокойство.

– Не надо было посылать пацана на ночь глядя. Он же

тайги сроду не видел.

– Уже скоро белые мухи полетят. Сентябрь ведь.

– Еще дня два поищем, и план полетит.

На базу партии поскакал верховой.

Через два дня к гольцу подошли еще два отряда, а воздух

начали утюжить два самолета.

Несмотря на всю свою невозмутимость, Юнох обругал

Лунева.

– Через тебя четыре дня пропало. Спер, видишь ли,

пирамидку. А теперь еще и человека умудрился потерять!

За твой счет простой отряду запишем.

104

В инструкции по технике безопасности, которую прошту-

дировали все перед выходом в поле, заблудившемуся пола-

галось останавливаться и быстро разводить дымный костер,

как только увидит над собой самолет. Пилоты зорко всмат-

ривались в тайгу, на бреющих полетах проносились над

гольцами, но ни дымка, ни других сигналов не заметили.

Они облетели все прилегающие к массиву долины, система-

тическими параллельными курсами обошли все окрестно-

сти – тот же результат.

На шестой день поисков к хребту Турана подошел циклон.

Пронзительный ветер гнал крупные хлопья снега. Вместе с

листьями сыпалась пожелтевшая хвоя лиственниц. Зеленые

пихты посинели и вместе с елями превратились в снежные