Текст книги "Осторожно - пума!"

Автор книги: Юрий Пармузин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Больные, больные! А мы здоровые? Тоже еле ноги

волочим.

И быть бы в этот вечер начальнице битой, но тут случи-

лось хоть и не чудо, но что-то около этого.

На белевшую в темноте крышу палатки что-то с силой

шлепнулось. Палатка затряслась и перекосилась, но устоя-

ла, и девушка, только что нагнувшаяся, чтобы войти в па-

латку, увидела, как по тенту, хлопая крыльями, съезжает

утка. Как тигрица, бросилась Надя на свалившийся с неба

дар природы и вцепилась в него мертвой хваткой.

– Давайте сварим утку на два котелка. Пол-утки и

бульон съедим сегодня, а пол-утки завтра утром, – ска-

зала она, подходя к сгрудившимся около только что разож-

женного костра рабочим и протягивая им жирного селезня.

Ребята от удивления разинули рты, и именно это пре-

секло их совещание по выработке плана экзекуции началь-

ницы.

– Ты смотри, вот так Надежда Ивановна! Ей и ружья

не надо – уток на лету ловит.

– Селезень! Да какой здоровый. Он, наверное, бедняк,

думал сверху-то, что озерко блестит, и решил на ночь сесть.

– Наверняка так, ведь сроду здесь палаток не было —

откуда ему догадаться.

Термометр настроения, показания которого приближа-

лись к нулевой черте, быстро показал потепление в отно-

шениях начальницы и рабочих. Один селезень на четверых —

это по сути дела тоже крошка, но уже достаточная для суще-

ствования.

На пятые сутки, шатаясь от усталости, Надин авангард

достиг базы. А еще через двое подошли и все остальные

76

вместе с вышедшим им навстречу караваном оленей. Вто-

рой группе отряда повезло больше. На вторые сутки их

движения к базе с ними совершенно случайно встретился

отряд строителей геодезических знаков, переходящий на

другую сопку. Они поделились продуктами и салолом.

Несмотря на потерю времени после медвежьего погрома,

Надин отряд закончил работу по съемке своего участка

первым. Расчет на экономии за счет упразднения поисков и

вьючки оленей оправдался.

Когда осенью в торжественной обстановке отряд преми-

ровали за перевыполнение плана, ребята искренне жали руку

начальнице.

– Спасибо тебе, Надежда Ивановна! А мы ведь побить

тебя хотели – больно ты нас гоняла.

– А как же вы думали? Не поработаешь как следует,

на совесть, так всю жизнь на крошках жить будешь.

И не столько премия, сколько гордость, что они стали

первыми, они, которых отказывались брать на работу многие

организации, посеяла крохи веры в себя, в свои способности.

„Тони, брат, не мучайся"

– Никто же не предполагал, что так получится. Как-

то все случилось уж очень неожиданно... Если бы мы знали...

– растерянно объяснил следователю Федор Прохоренко.

– Да, никто не предполагал... Но нужно было неуко-

снительно выполнять правила выбора места для лагеря...

Накануне все шло необычно ладно. Прекрасный солнеч-

ный день и отличная видимость помогли в два раза перевы-

полнить дневную норму. Закончив съемку надоевшего боло-

тистого участка, отряд свернул палатки, завьючил отдох-

нувших за неделю лошадей и перебазировался в горное

верховье реки Туюн. Рабочие работали быстро и слаженно,

с подъемом и шутками. По пути не было больших марей,

лошади не вязли, не падали, их не приходилось тащить за

хвосты, и переход напоминал прогулку. Настроение еще

больше улучшилось, когда по пути подстрелили двух глу-

харей.

Федор Прохоренко, практикант-топограф из Новоси-

бирского топографического техникума, вторую неделю вел

самостоятельную съемку. Как настоящему топографу ему

выдали аэрофотоснимки района работы, кипрегель, план-

шет, подсобные инструменты, пять лошадей и рабочих. С ра-

бочими у него установились хорошие, деловые отношения.

78

Как-никак он уже отслужил срочную службу в армии, по-

видал людей и умел с ними обращаться. В отряде устано-

вились так помогающие работе взаимопонимание и хорошая

дисциплина, основанная не на окрике, а на сознании необ-

ходимости выполнить точно и в срок важное дело.

Было и другое. В отряде подобрались отчаянные парни,

которые считали ниже своего достоинства ныть и жаловаться

на усталость, холодную воду рек, тяжесть похода по марям.

Они презирали слабых, издевались над неловкими или не-

умелыми, смеялись над опасностями, хотя опытных таеж-

ников в отряде не было. Установилось шутливо-пренебрежи-

тельное отношение к трудностям дальневосточной горной

тайги и превратностям экспедиционных работ.

Вот и сейчас. Федор слышал говор и смех идущих впе-

реди рабочих, обсуждавших вчерашнее приключение.

– Он прет, как паровоз, по кочкам с баяном на горбу.

(Баяном прозвали деревянный ящик – футляр кипрегеля.)

Я пустой за ним не поспеваю, а Мишка и вовсе далеко от-

стал с планшетом-то. Кричит: «Погодите, черти, не бегите,

я же упаду, планшет-то помочу». Ну я ему отвечаю: «Падай,

брат, полежи, не мучайся...» Идущие сзади и вовсе на анек-

доты перешли. Слышу, он кричит: «Алешка, давай сюда ско-

рей, Мишка в мари утоп, один не вытащу!»

– А глубоко провалился?

– Да по щиколотку!

– Чего же сам он не выходит?

– Да он кверху ногами.

Взрыв хохота...

Вечерело. Выбрали место для нового лагеря на песчаной

террасе речки. Федор еще в техникуме усвоил, что место

для экспедиционного лагеря должно отвечать пяти основ-

ным условиям: оно должно быть сухое и ровное, безопасное

(подальше от скал, падающих деревьев, обвалившихся бе-

регов), близко к питьевой воде, обеспеченное дровами и кор-

мом для транспортных животных. Лучшего места не при-

думаешь. Кругом редкий лиственничный лес. Место высо-

кое, незатопляемое, сухое и ровное. Земля оленьим мохом

покрыта и сухие листвянки кое-где торчат – отличные дро-

ва. В речушке вода как слеза чистая. Для оленей, если бы

они тут были, корма сколько хочешь, а вот для лошадей?

А ничего, вот за речушкой, которую немудро вброд перейти,

пойменный лес – там травы полно.

Так же как собирались из того лагеря, дружно разбили

этот. В момент скинуты вьюки и привязаны к лесинам ло-

79

шади, чтобы остыли и на воду сразу не набрасывались.

Трое ставят палатки, двое валят сушняк на костер. И вот он

уже весело трещит на берегу ласково булькающей речушки.

Коновод Костя теребит глухарей. Отвесив нижние губы,

дремлют стоя кони. Никто не обеспокоился тем, что помер-

кла прозрачность воздуха. Красный шар солнца, затяну-

тый влажным маревом, закатывался в тучу. Да и что тут

страшного? Ну может пойти дождь, это не новость. Про-

дукты есть, палатки крепкие, место высокое, настроение

отличное.

Вот и обильный ужин готов. Отвязанные лошади не

спеша, помахивая хвостами, спустились к воде, попили и

побрели на ту сторону к траве.

– Ишь ведь скотина, а сразу понимает где что. Издали

корм чуют.

– Небось на сопку-то не поперли.

Заснули под мерный стук дождя. А в горах бушевал ли-

вень. К утру ливень спустился в долину. Дождь гремел и

прогибал полотняные крыши. Речушка помутнела. От ее

ласкового бульканья не было помина. Она зло ворчала и

стукала галькой в водоворотах.

В такую погоду все равно не пойдешь на сопку, не станешь

рубить просеки. Все лежали в палатках, покуривая и лениво

перекидываясь словами. Прохоренко рассматривал аэрофо-

томатериал, намечая план действия в новом районе.

Как-то никто не обратил внимания, что коновод Костя

накинул плащ и вышел из палатки. Видимо, увидев на-

чавшую вздуваться реку, он решил перегнать лошадей с

той стороны к лагерю. О своем намерении он никому не ска-

зал, а просто перебрел через реку. Подумаешь, ведь не глу-

боко! Не глубоко-то не глубоко, а уже по колено. Пока он

ходил по мокрым кустам, пока собирал лошадей, прошло

часа полтора. За это время в реку влилась новая порция

воды с гор, казавшаяся малой речушка просто взбесилась.

Вода залила уже все западинки на пойме, где паслись ло-

шади.

Как дальше развивались события, никто не видел. Только

вдруг сквозь шум дождя в палатки с реки донеслось:

– Помогите, тону!

В голосе не было ничего уж очень трагического. Никто не

подумал, что человек в самом деле нуждается в помощи.

В отряде привыкли к шуткам. Из крайней палатки разда-

лось:

– Тони, брат, не мучайся!

80

Но Костя и не думал никого разыгрывать. Видимо, его

сбило течением. В горной реке, когда в нее заходишь выше

колен, устоять трудно. Без палки нипочем не удержишься—

нужны три точки опоры.

Федор выскочил из палатки тогда, когда еще раз, но

уже далеко, снизу реки донеслось: «...ону-у!»

Выползли один за другим и другие из спальных мешков.

Кони выходили из воды, отряхивались и равнодушно оста-

навливались около палаток. Они собрались тут все пять,

но Кости нигде не было. Река расширилась раза в три. Она

ревела, бурлила со злой радостью.

Не сразу дошло до людей, что они лишились товарища.

Он утонул прямо вот сейчас, почти на глазах. Когда оторо-

певшие рабочие поняли происшедшее, то бегом, некоторые

как были босиком, бросились вниз по берегу реки. Но ни

в этот, ни на другой день, ни до сих пор тела Кости не нашли.

Его измолотило по камням и, конечно, унесло в Бурею,

а в ней разве найдешь? Тайга жестоким уроком требовала

к себе уважения и напоминала, что перед лицом ее величест-

ва презрительная формула «подумаешь» неуместна. Она не

терпит нарушения своих законов даже в мелочах!

Коварная Бурея

– Сегодня нужно все кончить. Завтра уходит последняя

лодка. Если мы не успеем выбраться отсюда с ней, то при-

дется ждать зимы,– сказал, входя в барак, начальник то-

пографической партии Чернявский.

На крутом берегу Буреи, в конце якутского поселка

Усть-Ниман, в экспедиционном бараке царил неописуемый

хаос. Длинные столы, когда-то задуманные как обеденные

для рабочих артелей, были завалены картами, кальками,

аэрофотоснимками, полевыми дневниками и другим бла-

городным материалом экспедиции, требующим самого де-

ликатного обращения. Зарывшись во все это, Лида Лебедева

склонилась над стереоскопом, лихорадочно пытаясь успеть

доделать геологическую карту. Инструкция требовала по-

кидать полевую работу, имея полную документацию. Мне,

старшему географу экспедиции, приехавшему в эту партию

для приемки полевых материалов, при такой ситуации

уже некогда было выполнять свои инструкторские обязан-

ности. Вместо того чтобы стоять над девичьей душой с по-

нуканиями, я засучив рукава взял на себя часть ее работы

и доводил карту до кондиционного вида.

82

Пол в наименее доступных для хождения углах помеще-

ния устилали перенумерованные мешочки, свертки, па-

кетики с образцами горных пород и почв, листы гербария.

В середине помещения высилась гора подсобного ма-

териала: ящики, доски, вьючные сумы, гвозди, сено, бре-

зентовые чехлы от топографических планшетов и приборов

вперемежку с книгами, валенками. На топчанах спальные

мешки, плащи, полушубки. Анероиды, бинокли, карабины

и охотничьи ножи висели на вбитых между бревнами щеп-

ках, заменявших крючки.

Надя Сеютова, сдавшая уже свой полевой материал,

укладывала образцы в ящики, экономя место и переклады-

вая пакетики сеном. Топограф Коля Юнох заколачивал го-

товые ящики и утрамбовывал одежду во вьючные сумы.

Партия запаздывала с окончанием экспедиционных ра-

бот. Чтобы не потерпеть финансового краха, начальник рас-

считал рабочих, и они давно уже уплыли вниз по Бурее по

домам, а инженерно-технический персонал работал с двой-

ной нагрузкой.

Лето 1938 года для этой партии было трагическим и тя-

желым. Медвежьи погромы продовольственных лабазов,

бурные и внезапные паводки, унесшие несколько жизней,

и следующие за этим следствия выбили партию из графика

работы. А тут еще рация принесла категорический приказ

прекратить работы и весь персонал партии переключить на

поиски приземлившегося где-то в тайге самолета «Родина»,

пилотируемого летчицей Гризодубовой. Героический жен-

ский экипаж совершил вынужденную посадку почти в пол-

тысяче километрах восточнее верховьев Буреи, но ведь тогда

этого не знали. Все могущие двигаться жители недели две

обшаривали болота и сопки в бесплодных поисках самолета.

Одиннадцатое октября в этих высоких местах число кри-

тическое. Обычно в первой половине октября здесь начи-

наются снегопады и замерзают не только мари и мелкие

речушки, но становится и Бурея. Однако хоть и поздно,

но «под занавес» партии повезло. Осень стояла небывалая.

Над хребтами Турана и Буреинским висел антициклон,

как в Забайкалье. Около месяца на небе ни облачка. Ночью

ртуть термометра падала до минус семи – минус десяти

градусов, а днем подползала к пятнадцати выше нуля.

Солнышко щедро отдавало остатки тепла, недоданного ле-

том. Воздух, потеряв свою дальневосточную сырую муть,

непривычно прозрачен. На многие километры на фоне голу-

бого неба отчетливо вырисовывались сопки, сменившие свой

S3

рабочий зеленый костюм на празднично-торжественное золо-

то лиственниц, и только кое-где виднелись синевато-зеле-

ные елово-пихтовые шапки.

Бурея же совсем похудела. Это летом от каждого дождя

всякий ручеек и падь давали ей щедрую дань. Дождевые

потоки быстро сбегали по крутым склонам и вечномерзлым

грунтам. Тогда она буйствовала, налитая силой. Сейчас же

застыли мари, пересохли ручейки, обмелели речки и к Усть-

Ниману приближались галечные косы противоположного

берега. Далеко к середине русла выступили ребра перекатов.

По утрам не спеша, как усталая кляча, тащила Бурея серые

комья шуги. Шурша, цеплялись они за галечные ребра и

забереги на плесах. С каждым днем все дальше уходили

от берега и дольше – до середины дня держались ледяные

забереги. Если бы не было днем солнца, застыла бы эта гор-

дая красавица.

Лодка пришла в Усть-Ниман с товаром для «интеграла»—

это так на Дальнем Востоке назывались охотничьи магазины,

торговавшие всем: от свечей и капканов до шоколада и

бостоновых костюмов. Она задержалась на несколько дней

в ожидании пассажиров вниз. Но так как, кроме нас, никто

сплавляться не собирался, а мы не были готовы, то лоцман,

отдыхая после трудного подъема, выжидал, когда прижмет

нас время. Однако шуга увеличивалась с каждым днем и ло-

дочники не хотели больше рисковать, твердо решив отпра-

виться завтра, будут пассажиры или нет.

Вверх по обмелевшей реке да еще по шуге никто теперь

подниматься не станет. В то время лодочные моторы были

редкостью, а подвесных не было вообще и на сотни километ-

ров приходилось вести лодки на веслах или шестах.

Я послал за лоцманом.

Вскоре среди нашего базара возникла крепкая фигура

загорелого, уже седеющего человека. Резкие черты лица

производили впечатление решительности и твердости харак-

тера. Серые глаза светились умом.

– Вот, хозяин, нас с этими вещами надо доставить на

станцию Бурею. Сколько будет стоить?

Не спеша осмотрев всю нашу свалку, он ответил:

– Шесть тысяч.

Мы про себя ахнули. За все четыре месяца невероятных

трудов по исследованию тайги каждый из нас получит не-

много больше этой суммы, а тут шесть тысяч за три-четыре

дня. По тем временам это были деньги огромные.

– Это же грабеж!

84

– Нет, начальник, лишнего мы не берем. Шмуток у вас

много. Лодка будет тяжелая, осадка большая, а вода ма-

ленькая. Шуга идет, вода холодная. На каждом перекате

лодку придется за уши тянуть, а ведь до Буреи-то пятьсот

километров. Зато вы не ознобитесь и не замочитесь.

Выбора у нас не было. Оставаться здесь до ледостава,

когда можно будет спуститься к железнодорожной магист-

рали на оленях, обойдется дороже. Торговаться было беспо-

лезно.

Именно в тот год разрабатывался проект одного из

«усов» трансибирской железной дороги до горнодобывающих

предприятий Ургала. Проектировщики нуждались в на-

ших картах. Пока же лодка была самым надежным средством

транспорта, связывавшего магистраль с этим отдаленным

горнодобывающим и охотничьим районом, и нам ничего не

оставалось делать, как погрузиться в нее.

Занимался хмурый день. Все узкое, стиснутое заберегами

водное пространство Буреи двигало угрожающе шипящее

сало.

Лодка стояла в коридоре, прорубленном уже в плотном

ледяном забереге, и ее было удобно грузить с обеих бортов.

Погода, как будто увидев, что работа топографов окон-

чена, насупилась. Низко спустились холодные облака. Они

слегка шевелились, надуваясь чем-то твердым, и, как бы не

выдержав натуги, изредка сорили снегом.

Кроме груза в лодку легко поместилось восемь человек.

На носу два гребца. В средней части пятеро исследователей,

одетых в валенки и полушубки: холодно сидеть без движе-

ния среди леденеющей воды. Лоцман стоял на корме и,

напряженно высматривая впереди камни, мели и перекаты,

ворочал длинным, тяжелым веслом, укрепленным в желез-

ном гнезде.

Несмотря на осеннюю усталость, Бурея довольно быстро

несла нас вниз по течению. В особенно узких или тихих

местах, которые всегда кончались мелким перекатом, лоцман

покрикивал на гребцов.

– Сильнее, левой! Левой! А ну оба нажмите! А, черт вас

дери, прозевали! В воду!!

Вспотевшие от натуги лодочники быстро сбросили ва-

ленки и, расталкивая шугу босыми ногами, выскочили в воду.

В начале переката лодка двухтонной массой врезалась

в заскрипевшую гальку. На кормовом весле, там, где оно

85

то входило в воду, то показывалось над ней, образовался хо-

мут ледяного ожерелья. Река злорадно шипела и ворчала.

О борта остановившейся лодки и голые ноги лодочников

терлось холодное сало и стукались льдинки шуги. Стоя по

колено в месиве льда, лодочники изо всех сил тянули с обеих

сторон лодку за уключины. Несмотря на нашу теплую одеж-

ду, нам стало холодно, глядя на их покрасневшие ноги.

– Сильнее! Кантует!

Нос лодки, остановленный мелью, не мог удержать всю ее

махину, и судно стало потихоньку разворачиваться боком

к течению. Если лодка сядет на мель всем корпусом, вода

станет заносить ее галькой, делая остров. Тогда не миновать

нам всем выходить в воду и вытаскивать свое судно. Камни

уже скрежетали, стукаясь о нижнюю часть борта.

Как был в валенках и ватных брюках, лоцман спрыгнул

со своего руководящего места в воду и стал толкать лодку

вперед, не давая разворачиваться корме.

Упираясь багром и веслами в дно реки, мы тоже стара-

лись хоть частично освободить лодку от собственного веса

и помочь сдвинуть ее с мели. Наконец соединенными усили-

ями реки, лодочников и географов лодка стала носом по те-

чению, проскрежетала днищем по булыжникам переката и

закачалась на волнах плеса.

Лодочники сели на весла, сунув мокрые ноги в валенки.

Лоцман вскочил на свое место. На их лицах ровно ничего не

отражалось – ни озноба, ни досады, ни раздражения: они

выполняли свою обычную работу.

Не прошло и пятнадцати минут, как по дну лодки опять

заскрежетали булыжники, и мы остановились среди крутого

перепада воды, к тому же круто поворачивавшего вправо от

высоко торчащего камня. Выскочившие из лодки в студеную

воду лодочники работали с особой поспешностью. Незна-

чительное промедление на этом сложном перекате грозило

аварией и купанием всех пассажиров вместе с грузом.

Следующий перекат показался минут через восемь – де-

сять. Мы затаили дыхание, ожидая скрежета. К счастью, толь-

ко один валун легонько чиркнул по дну лодки и мы с курь-

ерской скоростью пронеслись над зарябившей в глазах галь-

кой. Пересекая плесы в лодке, как и в самолете, не ощущаешь

быстроты движения. Исчезает мерило быстроты – удаля-

ются берег и дно.

Но вот в поле зрения появляется перекат. Сначала во-

зникают светлые пятна крупных камней, затем более мелких.

Дно как бы стремительно летит на тебя. Валуны и галька

86

мелькают мимо, сливаются в общее, недифференцированное

на составляющие элементы как бы полосатое дно. Только

тут возникает чувство «относительности», и тогда замечаешь

колоссальную скорость собственного движения, неразрыв-

ного с лодкой. Ощущая быстроту, начинаешь оценивать ог-

ромную трудность работы лоцмана. Знание фарватера на

Бурее – дело невозможное. Пока неделю-две протянули на

бечеве лодку вверх по течению, к обратному пути фарватер

на перекатах уже изменился. Там, где был канал стока,

бешеное течение подкатило валун, и он зло оскаливает свой

зуб при малой воде, загородив бывший фарватер, а где-то

сбоку, на месте только что подмытой и отброшенной в сторону

груды гальки образовалась ложбина. Дело памятью здесь

не исправишь; нужна быстрая реакция, способность момен-

тально оценивать обстановку и мгновенно, а главное, пра-

вильно на нее реагировать. Нужны и силы, чтобы, ворочая

тяжелым веслом, в бешеном течении придать летящей стрелой

тяжелой лодке нужное направление. Малейшая растерян-

ность, нетвердое или неуверенное движение – и двухтонная

лодка, нагруженная ценнейшим материалом экспедиции —

плодами титанического и небезопасного труда целого лета,

может оказаться вверх дном, отдав на волю волн все содер-

жимое.

Наконец и плес!

Лодка плавно закачалась на волнах широкого плеса.

Дно быстро погрузилось в невидимость буроватой воды и

шуршащего сала. Гребцы закурили. Невольно и уже с боль-

шим вниманием я посмотрел на лоцмана. Он все так же стоял

на корме, прижав конец кормового весла засунутой в кар-

ман рукой.

– Ну и работка у вас. Ведь недолго и ревматизм схва-

тить или, чего доброго, о камень расшибиться. Давно ра-

ботаете? – обратился я к лоцману.

– Ревматизм у меня был, когда учительствовал, а те-

перь вылечился.

– Вы были учителем? – удивился я еще больше.

– Да, преподавал литературу в средней школе в Челя-

бинске. Да что-то надоело. Каждый год одно и то же, да ре-

бята, что ни год, то баловней. Решил попытать счастья на

Дальнем Востоке. К тому же действительно ревматизмом

болел, а под Владивостоком, рассказывали, лечебные грязи

есть. Вот и поехал.

Под Читой меня обворовали. Только и оставили в чем

был. Доехал до Свободного. В поезде слышу, угольная экспе-

87

диция на Чекунду идет и платят хорошо. Решил сойти.

Сошел в Бурее. Опоздал – экспедиции уже не было. Есть

нечего. Спасибо, лодка с грузом вверх шла – гребцов не

хватало. Не пропадать же, думаю. Нанялся в гребцы. Вверх

со станции Бурея груз в Чекунду отправляли. Без малого

все триста километров бечевой тянули. Только на больших

плесах и плыли. А ведь сами видите, где они – большие-то

плесы. Бурея с характером. Перекат на перекате. В первый

рейс небо с овчинку показалось: дожди, вода холодная, кам-

ни, комары, сопки. Хотел в Чекунде уйти, да некуда. По-

плыл обратно с пустой лодкой. Денег за рейс получил по-

рядочно, и все же пришлось опять лодку вверх тянуть.

Смотрю, не так-то уж и трудно и даже интересно с этой взбал-

мошной рекой поспорить. Заработки хорошие – три рейса

в год. Как начал в ледяную-то воду лазить – лучше всяких

грязей помогло. Вот уже шестой год плаваю и не то что сердце

или ноги, гриппом ни разу не заболел. Теперь всю Бурею,

как жену, знаю, каждый камушек – как сына...

– На весла! Сильнее! – вдруг крикнул он, ворочая

веслом.

Впереди Бурею пересекла белая полоска бурунов.

– Ну, если этот проскочим, то нам повезет,– заметил

один из лодочников.

Опять зарябила в глазах галька дна. Стукнувшись бор-

том о валун, лодка скользнула в узкую протоку между кам-

ней. Не успели мы, что называется, «мама» выговорить,

как она уже потеряла скорость, выскочив на плес.

– Нет, это не пример,– продолжая разговор, сказал

лоцман.– Тут только разве слепой на камень наткнется,

а так тут глубоко.

Срывавшийся из нависших туч снег вдруг повалил круп-

ными хлопьями, затянув белой кисеей берега. Еще несколько

раз днище лодки врезалось в гальку и лодочники в снежных

эполетах и шапках слезали босиком в воду, мы только тол-

кали дрожащую от напряжения лодку веслами и шестами.

Смеркалось, когда на расчищенной от леса полянке по-

казалось зимовье. Очень кстати срубили эту лесную гости-

ницу. Вытащив спальные мешки и продукты, мы покрыли

лодку брезентом и длинной веревкой привязали ее к колышку

на берегу.

В просторной избе, разливая жар, гудела приспособ-

ленная теперь в качестве печки бочка из-под спирта. Пахло

жареным глухарем. На нарах дымили самокрутками два

старателя, державшие путь на прииск Первомайский.

88

Подметал ли кто-нибудь и когда-нибудь пол с основания

зимовья или нет, этого определить было нельзя, но что окна

никогда не мылись – это точно. Грязь и мусор устилали зе-

мляной пол в несколько напластований, так же как и грязь

на стеклах, которая не позволяла что-либо видеть в окна.

Тем не менее мы с удовольствием расположились в теплом

помещении для просушки одежды и отдыха.

Следующие два дня пути до Чекунды были сырые и хо-

лодные. Мелкие перекаты постоянно грозили перевернуть

лодку, лодочники слишком часто выходили в воду. У двух

из них шуга расцарапала икры ног. Лодочники уже громче

высказывали недовольство своей судьбой. Лоцман чаще кри-

чал на них, заставляя лодку тянуть на перекатах. Он спешил,

так как слишком хорошо знал Бурею, которая могла встать

каждую ночь. Нас спасло только пасмурное небо, не да-

вавшее сильно переохладиться и смерзнуться шуге но-

чью.

К полудню третьего дня из-за поворота появился центр

Буреинского угольного басссейна —последний пункт па-

роходства по Бурее и перевалочная база– поселок Чекунда.

Неожиданно мы застали здесь катер нашей экспедиции,

который отходил вниз по течению на следующий день и уже

к вечеру должен был быть у железнодорожного моста через

Бурею.

Общеизвестно преимущество техники над мускульным

трудом и над силами природы. Технические средства тран-

спорта облегчают нам жизнь, ускоряют движение, а в дан-

ном случае и намного удешевляют его. Конечно, недолго

думая, мы рассчитались с лоцманом за половину пути,

к великому его недовольству.

Первые же десятки метров по реке ясно доказали нам,

как мы жестоко просчитались, надеясь к вечеру достичь же-

лезной дороги, пользуясь соединенными усилиями автомо-

бильного мотора, установленного на катере, и течения.

Мы слишком мало знали коварный характер Буреи! А уве-

рения лоцмана, что на лодке мы доедем быстрее катера, при-

няли за обычное набивание себе цены. Если летом пароходы

легко преодолевают перекаты по большой воде, то сейчас

не только пароходам, но и лодкам тяжело проходить через

них. Катер же, нагруженный оборудованием нескольких

топографических партий и двумя десятками людей, сидел

глубоко, как и пароход.

Катер сел на мель сразу же, как только отошел от при-

стани. Теперь уже не лодочникам, а нам всем предстояло лезть

89

в ледяную воду и с криками «раз-два, взяли» стараться под-

нять неподъемное судно. Браться за борта было совсем не

так удобно, как за лодочные уши, и, уж конечно, наше меха-

ническое усовершенствованное средство транспорта было

намного тяжелее лодки. Ноги коченели в ледяной воде,

скользили по голышам, устилающим дно реки. Днище ка-

тера скрипело, вдавливая гальку, протиравшую его. Про-

возившись в невероятном напряжении минут пятнадцать,

мы все-таки протянули наше судно через мель. Мокрые,

с окоченевшими конечностями и потными спинами, но обра-

дованные, взобрались мы на борт, отпуская шутки и остроты

по поводу наших успехов.

Шутки мгновенно смолкли, как только раздался скрежет

днища о гальку. Некоторые из нас еще не успели обуть ва-

ленки, как судно задрожало, подергалось в судорогах и

плотно укрепилось на следующем перекате.

– Много тут еще таких перекатов? – спросил у мото-

риста один из топографов.

– Много. Через каждый километр. До Тырмы частенько

садиться придется. А уж ниже хорошо – катись вовсю!

Высадка в воду происходила без особого энтузиазма,

но что поделаешь – необходимость. Впрочем, транспортная

сеть зейско-буреинского бассейна того времени отличалась

примитивностью. Все экспедиционные работники и тем более

местные жители давно привыкли собственными мускулами

оказывать существенную помощь автомашинам на плохо

проходимых дорогах, лодкам и катерам на реках. Только

разница и была в сухопутном и водном передвижении, что

дороги размокали в дожди и почти теряли свое значение

в снегопады, а реки выходили из строя в качестве путей

сообщения, как только на несколько дней переставали идти

дожди. Тот, кто работал в то время на Дальнем Востоке,

всегда был готов перетаскивать плавсредства через перекаты,

вытаскивать вагами автомашины из грязи разбитых трактов,

сутками протаптывать колеи для них в снегу перевалов.

Хорошо еще, что с нами была лодка. Для восстановления

плавучести катера в лодку были высажены все женщины

и часть мужчин. Снова река задрожала от криков «взяли».

Днище катера и дно Буреи никак не хотели расстаться.

Однако в конце концов человек всегда выходит победителем,

чего бы это ему ни стоило.

Поскольку следующий перекат был не так далеко, лодка

не стала подходить к катеру. Наоборот, она пошла к берегу,

высадила людей и, пока мы пыжились, пытаясь разъединить

90

два сцепившихся между собой дна, забрала часть груза с

катера. В промежутках между несколькими следующими

перекатами часть людей шла по берегу, а мы уже не обува-

лись. Завернув чем попало ноги, с засученными выше колен

штанами, мы с замиранием сердца ждали следующего скре-

жета о гальку, готовые выскочить в месиво шуги с водой

для восстановления быстроходности судна. Скрежет и скрип

дна не заставляли себя долго ждать. Пока мы возились с

высадкой, натужным толканием катера, обратной посадкой

на борт, люди на берегу далеко опередили наше механизи-

рованное сооружение.

Именно с дорог Дальнего Востока по нашей стране пошел

вполне реальный анекдот. Шофер на автомашине, догнав-

ший пешехода, предлагает: «Садись, подвезу!» – «Спасибо,

мне некогда на машинах ездить, пойду пешком».

Трудный десятичасовой рабочий день подходил к концу.

Скалистая долина Буреи закуталась в густые сумерки. Ныли

все суставы и мускулы. Ноги почти ничего не чувствовали

от озноба, и только саднила поцарапанная шугой кожа.

Мы не достигли не только станции Бурея, но и поселка

Усть-Тырма, от которого моторист обещал нам «легкую

жизнь», ссылаясь на пополнение буреинского русла водой

притока Тырмы. Пройдено вряд ли четверть пути.

Пристав к каменистому бечевнику – узкой полоске ров-

ного каменистого берега, мы на ощупь взялись за заготовку

дров. Вскоре чахленький костер осветил узенькую наклон-

ную площадку и почти отвесные скалы над ней. Где-то вверху

угадывался лес. Здесь же крепчал верховик, разбрасывая

по голым камням искры от костра. От усталости не хотелось

есть. Попив наскоро чая, я стал искать место для ночлега.

Бечевник не был пригоден для этой цели – холодно, вет-

рено. Увидев расселину в скале, я на ощупь добрался по ней

до леса и позвал своих товарищей-географов, там мы устро-

ились на ночлег. Постелив и накрывшись полушубками,

спали, прижавшись друг к другу. Хмурым утром мы поняли,

что место для ночлега выбрали далеко не блестящее. Я про-

сто пришел в ужас, увидев себя на самом краю отвесной

скалы. Внизу, окружив плотным кольцом костер, дрожали

пассажиры. Ветер тянул вдоль реки холодный воздух.