Текст книги "Осторожно - пума!"

Автор книги: Юрий Пармузин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

чивалась.

Ох эти комары! Они здесь крупные, впиваются в кожу

через две рубашки, хоть надевай штормовку в этакую-то жа-

ру. Заполярье, а термометр на зимовье показывает около

тридцати градусов. Солнце круглые сутки не сходит с неба.

Пекло! Кругом среди жесткого кустарника-ерника торчат

чахлые лиственницы. Их ветки с набухшими почками и

61

только кое-где пробивающейся весенней хвоей (хотя уже

начало июля) никак не хотели загораться. Сухих веток около

зимовья нет – давно пожгли. За ними надо идти далеко по

мокрому кочковатому склону. А в зимовье сухие дрова...

В общем не прошло и двух часов как костер начал разго-

раться. За это время начальница уже рассортировала груз,

разложила по местам инструменты и продукты.

Дальше выяснилось, что ни один из двух студентов ни-

когда самостоятельно ничего не готовил. У одного была

любящая мама, а у другого кроме этого еще и жена. И вооб-

ще они мужчины, а приготовление пищи – дело женское.

Пришлось начальнице кормить их ужином. А пока она пос-

ле ужина грела воду и мыла посуду, мальчики спасались

от комаров в зимовье. Оно было маленькое – максимум на

двух человек с одной бревенчатой кроватью-топчаном. По-

ка В. А. управилась с женским делом, оба ее рыцаря мирно

спали, умостившись вдвоем на кровати и милостиво пре-

доставив ей для ночного отдыха давно не метеный, тоже

бревенчатый, пол...

Для повествования о полевой практике этих студентов

требуется вполне самостоятельный рассказ, который не хо-

чется писать. Кратко, конспективно: эти юноши были со-

вершенно не приспособлены не только к таежно-заполяр-

ным, но и к общежитейским условиям, трусливые, избало-

ванные и самовлюбленные. Они совершенно серьезно пола-

гали, что о ландшафтах гор Путорана и о происхождении

озера Виви им все доподлинно известно. И вообще здесь в

Заполярье настолько все одинаково однообразно, что неза-

чем было и экспедицию снаряжать. Тем самым они еще раз

подтвердили известную истину, что «самый образованный

человек– это студент первого курса». Ведь только акаде-

мики вроде И. П. Павлова могут сомневаться в своих зна-

ниях – де, мол, «как я еще мало знаю!», студенты слушают

соответствующие курсы лекций...

Такое отношение опять-таки настораживало. Если че-

ловек, окончив теоретическую часть уже третьего курса,

уверен в безусловных своих знаниях, то, следовательно, он

не был заинтересован в дальнейшем своем просвещении и

остался на уровне первого курса.

В. А. после экспедиции очень огорчалась, что так и не

сумела разубедить своих практикантов в их «глубоких и

всесторонних» знаниях. Ее утешало только то, что, при-

менив максимум стараний, дипломатии и терпения, она уже

к середине полевого сезона научила их правильно завари-

62

вать чай, варить манную кашу и споласкивать хотя бы хо-

лодной водой из озера свои миски и кружки. Но искусства

ощипывать уток и куропаток они постичь не успели и ис-

кренне считали серьезным усовершенствованием большую

часть перьев на птице опаливать на костре. В. А. сетовала

на слишком непродолжительное время: если бы охоту разре-

шили не с двенадцатого августа, а с первого июля, то ей бы

удалось научить их и этому.

Заполярное лето стремительно пронеслось над Путора-

нами. Еще не успели полностью стаять снежинки в верхней

части склонов, обращенных к востоку, как уже в двадцатых

числах августа начались новые заморозки. Они напомнили

студентам о необходимости кончать производственную прак-

тику и возвращаться для пополнения теории в университете.

Наши друзья уже давно соскучились по мамам и по городу

и с нетерпением ждали прилета самолета, который бы при-

близил их к местам обетованным. Ни очарование нетронутой

природы, ни работа, ни тем более преодоление трудностей в

раскрытии многих заполярных тайн и загадок не пробудили

их интереса к будущей специальности. Не обращая внимания

на предельную лаконичность своих полевых дневников, они

валялись на спальных мешках в зимовье и подсчитывали,

какую сумму должны получить за свои летние труды.

– Маловато платят полярникам в Академии – у геоло-

гов больше бы заработали!

– Да и много ли заработаешь за полтора заполярных

месяца?..

Когда гидросамолет, сделав круг над зимовьем, заходил

на приводнение, студенты со своими давно уложенными рюк-

заками стояли на галечном бечевнике.

С этим самолетом прилетели два рабочих ихтиологи-

ческого отряда, которые останутся на зимовку. Все сна-

ряжение и спецодежду отъезжающий отряд оставил ихти-

ологам, чтобы не возить лишний раз грузы на дорогостоя-

щих самолетах.

Виви волновалось. Холодный северный ветер срывал

с серых волн брызги. Подходить к крупногалечному берегу

без причала в такую погоду легкий самолет не мог– поплав-

ки разобьются. Летчик сказал, чтобы перегрузку самолета

сделать на лодке.

– Давай лодку! Самолет к берегу не подойдет! – зак-

ричали с борта водяной «Аннушки».

Вместо того чтобы погрузить в лодку рюкзаки, студенты

схватили их и побежали в зимовье.

63

– Вот охламоны,– ворчал летчик.– Чего они там за-

были? Ведь знали, что прилетим. Ведь видят, что погода

портится. Вместо того чтобы сидеть зря, давно могли бы при-

чал оборудовать.

– Давай скорей лодку, а то улетим без вас! – кричали

с самолета.

Действительно, задерживаться долго было небезопасно.

Волны били в поплавки, кантовали самолет, и он раскачи-

вал крыльями.

В. А. бросила в лодку свой рюкзак и сама стала грести

к ожидавшему самолету. Когда рабочие помогли ей прича-

лить и взобраться на борт самолета, а затем сами погрузи-

лись в лодку и приплыли к берегу, студенты еще не выходи-

ли из зимовья. Они появились только тогда, когда рабочие

почти выгнали их оттуда. Что бы все это значило? Наконец

лодка со студентами подошла к пляшущему на волнах гид-

росамолету. Несмотря на строгое внушение летчика за не-

объяснимую никакой необходимостью проволочку, студенты

были радостно возбуждены – наконец-то они покидали это

ветреное озеро и пустынные места.

При расчете в Игарке их для порядка спросили: оста-

вили ли они в зимовье спецодежду прибывшим рабочим?

Получив вполне внятный утвердительный ответ, им вы-

дали положенный заработок и авиабилет до места учебы.

Радиосвязи с зимовьем на Виви не было, и что там про-

исходило, мы узнали значительно позже.

Прибывшие рабочие не обнаружили ватных костюмов и

сапог в зимовье, а ведь их уверяли, что спецодежда будет.

Через несколько дней самолет доставил рыбаков—хозяев зи-

мовья. Рыбаки огорчились, не найдя заготовленных сухих

дров. Они рассердились, когда увидели, что из их ружей

стреляли, а потом повесили нечищенными, и ружья заржа-

вели. Наконец, они совсем возмутились, когда не нашли

своих прорезиненных курток, без которых трудно обходить-

ся во время непогоды на большом озере.

– На кой дьявол нам такие постояльцы! – закричали

они на неповинных рабочих.

– Но мы-то ничего не трогали. Нам самим не оста-

вили спецовки!

– Все вы тут друзья хорошие: студенты, научники! Ва-

лите отсюда подальше! – так и прогнали наших рабочих.

Они еле-еле выпросили разрешение поселиться до приезда

начальства во втором зимовье за двадцать километров от

первого.

64

Около двух недель рабочие мерзли без теплой одежды,

пока не прилетел их начальник и не привез купленную за

свой счет спецодежду. Потом отряду пришлось чуть ли

не целый месяц строить свое зимовье, оторвав время от не-

посредственной задачи изучения озера.

Узнав об этих событиях, мы, конечно, послали шустрым

студентам требование вернуть незаконно увезенные экспеди-

ционные и рыбачьи вещи. Довольно быстро (они еще не

стали бюрократами-волокитчиками) от них пришел вполне

мотивированный отказ: «Вы не можете доказать, что пе-

речисленные вещи взяли мы. На зимовьях не было зам-

ков, при выдаче спецодежды мы за нее не расписывались,

а при отлете от нас ее никто не принимал».

Так и написали, и были, конечно, правы. Они решили

возместить недостаток заработка натурой.

Крошки

Костер освещал ствол кедра метровой толщины и свесив-

шиеся с его сучков седые бороды лишайников. Мы, успевшие

отдохнуть от дневного перехода и приобрести благодушное

настроение насытившихся людей, валялись на животах.

Курящие курили, сосредоточенно переваривая ужин, а я

записывал впечатления дня.

Экспедиционный рабочий Федоров, парнишка лет пят-

надцати, бросив окурок в огонь, приподнялся на колени и

намеревался стряхнуть плащ, усеянный крошками хлеба,

успевшего засохнуть и сильно истолочься в мягких вьюках

за десятидневный таежный маршрут. В тайге все вещи при-

обретают универсальные качества. Кроме своего прямого

назначения плащ служил нам скатертью на столе обомшелой

земли, а сейчас должен был стать постелью Федорову.

– Кого делаешь? Не шевель! —приказал Петр Захаров.

Он был старше всех нас, работал проводником и старшим

рабочим, а в прошлом – красный партизан, бившийся за

Советскую власть в Забайкалье. Он отлично понимал тайгу,

знал приметы погоды и повадки зверей и, конечно, был самым

авторитетным, если дело касалось охоты, выбора места ла-

геря и всяких практических мероприятий.

– А чо, дядя Петро?

66

– А ничо. Ты чуешь, сколь еще дён кочевать будем?

Не чуешь и не могёшь. Тут те тайга – не Катангар. А если

еще месяц? Кого жрать будешь. Без хлеба никого не нара-

ботаешь.

– Да ведь крошки же!

– Ха, крошки! Ишшо мало ученай.

И бережно собрав с плаща все крошки, он ссыпал их в

мешочек для образцов и положил в тулун (кожаный мешок).

– Крошки! А крошки што – не хлеб? Ишшо до рево-

люции мой отец лесиной надорвался, тады мне, как те,

неполных пятнадцать было. А тут осень – белковье на-

ступает. Покряхтел, покряхтел отец и гутарит: «Однако,

паря Петька, мне мочи нет. Тебе одному итить белковать но-

не. Без пушнины пропадем».

Я-то самый старшой, а ить ишшо четверо ртов мене меня

в избе. Ты, гутарит, хотя парень бравый, а однако один в

хребтах не кочевал, много пушнины не приволокёшь. Ну

я не спрошу, сколь добудешь, то и ладно. Однако чего спро-

шу – гостинца из тайги. Во те торбочка, как будешь исть,

крошки от хлеба ли, от каши не бросай, собирай в торбочку

и мне приволоки. Гляди, штоб ни одной не пропало.

Отец наш сурьезный был. Скажет однова, не послуха-

ешь – выпорет.

Набрал я хлеба на месяц и пошел. Попервоначалу не

шла белка. И уж хлеб приедать почал, а она, язва, не идет

и не идет. Ужо к концу месяца напал на место – и белка,

и лиса, и соболь. Я уж почти одно мясо ел, хлеб економил.

Мало не два месяца в тайге, весь хлеб кончал, дня три без

хлеба, а крошек фунтов шесть берег – охоту бросать жалко —

больно зверь баско шел. Однако вижу не выдюжить, одно

мясо без хлеба шибко муторно жрать. Думаю, пущай выпо-

рет, зато пушнины принесу, семью обеспечу. Ишшо на крош-

ках дён десят жил, и тут зверь, ну прямо, сбесился: идет,

обдирать не успевал. Все до одной крошки кончал, огла-

дал, аж шатаюсь, а добыл больше, чем с батей вдвоем за

прошлый год. Всю пушнину не поднял – на лабазе больше

половины осталось. Иду домой, думаю: ну, порки не мино-

вать – крошки-то поел. Пришел, даю отцу соболей, гово-

рю: белку-то, мол, не поднял, на лабазе оставил, иттить

обратно надоть, а вот крошки-то, батя, не сберег, пожрал —

две недели на них жил, больно белка добро шла, вертаться

не хотел – ить спугнешь.

А отец и говорит: ладно. Был бы охотник да белка, а кро-

шек и в Катангаре достанем, а в тайге-то и крошек не найдешь.

67

Жизнь охотника научила бережно относиться к крошкам

в тайге, и он знал им истинную цену.

Наше положение было похоже на рассказанное. Работы

еще было много, а хлеб кончался. Идти за ним в село – зна-

чит, потерять несколько дорогих суток в то время как стояли

погожие дни. Захаров не только по привычке собирал крош-

ки, но и воспитывал бережливость и осмотрительность у

молодых рабочих.

К месту и к делу рассказанная притча о крошках запом-

нилась на всю жизнь, и, чего греха таить, не раз случалось

на практике убеждаться в охотничьей мудрости...

Вершины сопок юго-западной части хребта Турана —

это камни и густые заросли кедрового стланика, непреодо-

лимые для оленей и лошадей, да и для пешехода весьма труд-

ные. Нижние части склонов пологие и сплошь покрыты ма-

рями. Лошадь по марям не ходок. По крутым склонам спу-

скаются шлейфы курумов, тут уж ни лошадь, ни олень не

пройдет – нужно обходить. Плыть тоже нельзя ни на плоту,

ни на оморочке. Все речки только здесь и начинаются. Это

сплошные каменные глыбы, среди которых шумит, извиваясь,

ручей. Да и для оленей, и для лошадей не вдруг найдешь

корм в этих сырых и каменистых местах. Поэтому отряд геог-

рафа Нади Сеютовой, которой достался такой райончик в

четырехстах километрах от первого населенного пункта,

был не совсем обычный. Для транспортировки инструментов,

лагерного оборудования и минимума продуктов были наняты

рабочие-носильщики. Само собой, подобраны ребята самые

здоровые, рослые, мускулистые. И вот девушка среднего ро-

ста, не слишком сильная, только что со студенческой скамьи

оказалась начальником и повелителем одиннадцати молодых

людей гвардейского сложения и весьма по-разному воспи-

танных и настроенных. По крайней мере половина их были

судимы.

Принять такую команду и отправиться в богом забытый

район Надю не заставляли в порядке трудовой дисциплины.

Наоборот, начальник партии и даже начальник экспедиции

отговаривали ее от такого решения.

Экспедиция была большая и по тем временам богатая.

Больше полтысячи разных сотрудников работали в ее соста-

ве. Три с лишним десятка съемочных полевых отрядов, почти

десяток отрядов строителей геодезических знаков, геодезисты,

топографы, географы, целый флот катеров, лодок и омо-

68

рочек с соответствующими командами курсировали, обслу-

живая полевые отряды, по Зее, Селемдже и Бурее с их бес-

численными притоками. На трех аэродромах базировалась

летная группа с тяжелыми съемочными и легкими оператив-

ными самолетами, со штатом летчиков, аэрофотосъемщиков,

фотограмметристов, фотолаборантов. Наконец, масса про-

водников-оленеводов и коноводов, радистов, хозяйственни-

ков, начальников таежных баз с продовольствием, спецодеж-

дой, экспедиционным оборудованием и инструментами. Ко-

нечно, в такой экспедиции были возможности обеспечить

транспортом отряд девушки-инженера, тем более что инже-

неров в то время было далеко не густо, а девушек – началь-

ников отрядов только две.

Однако сама девушка носила комсомольский «билет не

в кармане – в себе», как сказал поэт Безыменский, к зва-

нию комсомольца относилась удивительно бережно и ответст-

венно. Она не привыкла отставать в работе от мужчин, и это

одно из проявлений женского достоинства было в ее жизни

не менее важным, чем комсомольская честь трудных времен

первых пятилеток. Считая студенческие производственные

практики, Надя уже четвертый летний сезон первой из ис-

следователей изучала труднодоступные таежные районы.

Естественно, что за этот срок работы и учебы у столь строгого

учителя, как сибирская тайга, вырабатывается не только

опыт, но и некоторым образом мировоззрение.

Предварительное изучение района работ по аэрофото-

снимкам и по расспросам показало полную непригодность

лошадей и лодок для передвижения, а олени за последние

годы ужасно надоели Наде. С ними производственное зада-

ние вовремя можно выполнить разве только случайно. Де-

сять – пятнадцать оленей, которых обычно выдавали геогра-

фическим отрядам, за ночь уходили куда хотели. Только

природные следопыты – эвенки со своей неисповедимой на-

блюдательностью и каким-то чутьем могли обнаружить их в

тайге. На поиски оленей тратилась масса времени, а осенью

бывало и целый день. После привода в лагерь их нужно вью-

чить по десять – пятнадцать минут каждого. Получалось ми-

нимум два с половиной – три часа. После такой работы

проводник, естественно, уставал. Ему нужен был обеденный

перерыв, и он пил чай, пока олени стояли навьюченные.

А уже после начиналось движение. Вечером, когда исследо-

ватель облюбовывал прекрасное место для изучения и ночле-

га, рассчитывая, что, пока ставят палатки, разводят костер

и готовят ужин, а утром завтрак, можно выбить шурф, опи-

69

сать почвы и скалистые обнажения, собрать гербарий и за-

мерить скорость течения ручья, оленевод вдруг говорил:

– Однако место шибко худой. Корм нету. Олень ходи,

ходи, его кусай нету, потеряйся. Как его ищи?

И вот нужно с тяжелым вздохом сожаления оставлять вы-

годное для раскрытия тайн природы место и уходить, под-

чиняясь требованию оленьего желудка, его психологии и

соображению. А что он там сообразит, не узнаешь же! Вы-

ходит, не человек, а олень руководит отрядом. Без оленя

раза в два быстрее работу можно выполнить. Не всегда же

желудку стоит руководить всеми поступками и действиями!

Начальство пошумело, пошумело в протестах против бес-

транспортной работы, но разве можно переспорить женщину,

раз она что-нибудь решила? Да и расчет, как дважды два,

показывал, что Сеютова права.

С рабочими в тех безлюдных местах было неважно. В тру-

днопроходимую тайгу шли либо люди, одержимые жаждой

приключений и поисков неизведанного, которых в то время,

кроме географов и топографов практически не было, либо

охотники, предпочитавшие появляться в тайге зимой, либо

те, которых никуда больше не принимали. Вот как раз те,

которым стало некуда податься, кроме крайне трудной та-

ежной экспедиции, и составляли большую часть сеютов-

ского отряда. Однако молодой инженер-географ расчетливо

составила план работы и сформировала свой отряд. Надя

рассчитала, что, кроме дождливых дней, не будет терять вре-

мени на длительные остановки и с утра до поздней ночи от-

ряд должен двигаться по исследовательскому маршруту.

При этом план съемки выполняется раньше срока, а зна-

чит, рабочие больше заработают и плюс премия. Кроме

того, при горно-таежных походах с полной выкладкой рабо-

чим будет не до эмоций, и Надя надеялась, таким образом,

оградить себя от случайных мужских порывов. Кроме того,

сверх восьми необходимых носильщиков Надя взяла двух

практикантов Новосибирского топографического техникума

не только для прохождения практики, но и в качестве созна-

тельного ядра отряда. Девятый же, зачисленный маршрут-

ным рабочим, был специально определен в качестве личного

телохранителя. Нет, это не был самый здоровый Голиаф.

Наоборот, сообразуясь с истиной, что сила женщины в сла-

бости, на эту должность был подобран несовершеннолетний,

неопытный и физически довольно слабый мальчонка. Надя,

в прошлом воспитанница детдома, специально потратила

несколько дней на поиски такого парнишки в детдоме на

70

должность морального телохранителя. Они все лето и хо-

дили вместе по сопкам и спали в одной палатке.

В центре площади съемки отряда еще зимой построили

лабаз и завезли большой ассортимент продуктов. По краям

района построили еще два лабаза с минимальным запасом

продуктов на всякий случай. От края района до центра су-

ток двое ходу, если идти с темна до темна, и от него до вспо-

могательных лабазов столько же. Но если идти с исследо-

ваниями, описанием геологического строения, почв, расти-

тельности, всех ручьев – словом, всем тем, чем занимались

географы того времени, да еще копать почвенные ямы, со-

бирать образцы и гербарий, рубить, промывать, дешифри-

ровать аэрофотоснимки и составлять разные определенные

инструкцией карты, то и за месяц не дойдешь.

Легко себе представить, как трудно прокормить семейку

в дюжину здоровых людей, в неограниченном количестве

и круглые сутки потребляющих чистейший таежный воздух,

ведущих здоровую физическую работу от сна до сна на лоне

располагающей к аппетиту природы и не менее двенадцати

часов в сутки теряющих изрядное количество пота. Ели,

конечно, все досыта – иначе и настроение, и работа не те.

При таких обстоятельствах через несколько дней исследо-

вательских маршрутов в продуктовых рюкзаках начало обо-

значаться дно. Тем не менее рюкзаки не пустели. Вместо про-

дуктов их заполняли образцы камней, почв, которые ока-

зались еще тяжелее продуктов. В данном случае мудрость

Эзопа, научившего человечество еще несколько тысячеле-

тий назад брать самую тяжелую корзину с продовольст-

вием и под конец пути идти налегке, в дальневосточной тай-

ге оказалась неприменимой.

До центрального лабаза было еще порядочно, а Наде

хотелось до муссонных дождей закончить съемку самого

трудного участка. Она начала принимать меры экономии.

Установила двухразовое суточное питание, норму суточного

потребления сухарей, крупы, сахара, чаще стала отпускать

двух-трех рабочих на охотничий промысел, пока остальные

били шурфы. Ни грибов, ни ягод еще не было. Правда, на

гольцах попадалась прошлогодняя заморенная брусника,

водянистая и терпкая.

В начале ребята шутили и посмеивались и над начальни-

цей, и над катастрофически тающими продуктами, и над своим

положением. Но через несколько дней началось постепенное

накопление усталости от недоедания, и наиболее сильные

рабочие начали мрачнеть.

71

Как, к сожалению, часто бывает в таких случаях, тайга

будто вымерла. Только изредка попадался какой-нибудь

зазевавшийся рябчик или дикуша, а все остальное, более

существенное, способное не только раздразнить, но и утолить

голод, исчезло напрочь. Что за еда – один рябчик на две-

надцать голодных душ? Только на ужин нужно минимум

двенадцать взрослых рябчиков, чтобы мало-мало почувст-

вовать, что в желудке что-то есть, а чтобы насытиться, необ-

ходимо по два рябчика на человека.

Однажды за скудным ужином начался уже откровенный

ропот. В довольно решительных тонах начальнице предло-

жили идти к лабазу без работы. Она же сказала, что утро

вечера мудренее, надеясь, что ночной отдых ослабит ка-

тегоричность требований рабочих. За завтраком были съеде-

ны все остатки съестного, кроме соли и чая, но Надя, при-

звав на помощь всю убедительность и логичность доводов,

уговорила рабочих при полном молчаливом нейтралитете

практикантов еще на день работы вместе с приближением

к лабазу. Мол, соль есть, а мясо в тайге найдется.

Проработали еще день. Мясо нашлось в количестве, до-

статочном для обоняния и дегустации бульона.

На другой день голодные люди тронулись к лабазу на-

прямик. День шли, часто присаживаясь для отдыха. Надя

пользовалась остановками, чтобы вести обычную работу.

Она записывала наблюдения, отсчеты анероида, продолжа-

ла дешифрировать аэрофотоснимки и только не стала требо-

вать земляных работ. Она не хотела больше возвращать-

ся сюда и делала все возможное для этого.

– Ну и девка упорная! – сказал кто-то.– Это надо же,

голодная, а все пишет и пишет.

По мере приближения к лабазу, несмотря на общую уста-

лость настроение начало подниматься. За несколько кило-

метров до него, с трудом преодолеваемых отощавшими людь-

ми, все разговоры сосредоточились вокруг пищи и отдыха.

В воздухе как будто уже разлился аромат консервиро-

ванной тушенки с бобами, и эти сладкие мечты вызывали

слюну.

– А уж завтра, Надежда Ивановна, давай выходной.

Камней накалим. В палатке баню сделаем, попаримся, ото-

спимся и уж наедимся за всю неделю.

Когда солнце подготовилось уже нырнуть за сопку, где

оно обычно коротало ночь, отряд спустился в ту долину, где

на аэрофотоснимке было обозначено место лабаза. Кило-

метровую полосу мари, отделявшей прибрежный лесок от

72

склона сопки, прошли быстро. Узкая полоска густого пой-

менного леса и вовсе не представляла никакого труда для

преодоления. Вот сейчас за поворотом, на излучине малень-

кой речушки должны открыться зеленая полянка и вели-

чественное сооружение на трех лиственничных стволах со

спиленными вершинами, до отказа набитое сухарями, мукой,

разными крупами и консервами, сахаром и махоркой. Об

этом лабазе как о самом богатом все много наслышались от

хозяйственников еще в Свободном.

Вот полянка. Вот они три очищенных от коры белых

лиственничных столба...

– Что такое? Тут, видать, снег шел.

Вся поляна была грязно-белая.

– Нет, братва, это не снег. Это мука!

– А где же лабаз?

– А вот он – одни бревнышки остались.

Вокруг столбов валялись бревна с вырубленными ячей-

ками для связи, но не связанные. Среди разрозненных бревен

серели щепки разломанных ящиков, клочья кулей, помятые

консервные банки.

– Какая же это подлюка наработала?

– Да медведь. Вот его следы.

– Но хоть консервы-то оставил?

Медведь с зимнего сна был настолько голоден и, наверное,

настолько обрадован лабазу, что повеселился здесь вволю.

Разрушив надстройку на столбах, он съел, что можно было

съесть. Двух кулей с сахаром как не бывало. Не осталось ни

одного сухаря от нескольких ящиков – только изодранные

куски фанеры валялись в самом хаотическом состоянии.

– Как только не подох, паразит, от обжорства?

– Тут, наверное, целое стадо медведей ужинало – ведь

всю крупу пожрали.

– А с кулями с мукой, наверное, в футбол играли.

Действительно, мучные изодранные кули валялись в раз-

ных местах поляны, а мука, превратившаяся в крошки за-

сохшего теста, покрывала почти всю поляну.

– Братцы, а консервы-то тю-тю, он их испоганил.

Несколько сотен банок различных консервов были по-

мяты и прокусаны медвежьими зубами.

– Ты, смотри, сгущенку высосал, а тушонка протухла!

– Вот ведь идиот, ну прокусил одну-две, видит – не

съесть, оставил бы остальные, так нет же – все перекусал!

Из целой груды банок ни одна не была пригодна к упо-

треблению после медвежьего пира.

73

Когда последняя надежда найти хоть что-нибудь съест-

ное на месте бывшего лабаза полностью испарилась и до

людей наконец дошло, что ни сытного ужина, ни завтрака,

ни долгожданного выходного дня не будет, они повели себя

по-разному.

Начальница сидела на пне, разложив аэрофотоснимки,

и рассчитывала расстояние до двух других лабазов и до

таежной базы партии. Она взвешивала все возможные слу-

чайности и варианты решения, наиболее выгодные для вы-

полнения задания, чтобы не делать пустых маршрутов.

Но нельзя было и рисковать людьми. Идти к вспомогатель-

ным лабазам ближе, чем к базе, но кто может поручиться,

что, приобретя опыт бандитизма, медведь не разгромил и

те, а они были в противоположном направлении от таежной

базы. А если и те лабазы разгромлены, то и работу сорвешь,

и людей можно потерять, да и самой не поздоровится.

Один из практикантов мрачно молчал. Другой прокли-

нал хозяйственников.

– Безмозглые дураки! Серая бездарность! Не догадались

вбить гвозди в столбы! Ведь и ребенку ясно, что в тайге

медведи умеют на лесины лазить.

Действительно, то ли от неопытности, то ли от безот-

ветственной беспечности, а возможно, и просто потому, что

забыли захватить с собой гвозди, устроители лабаза не сдела-

ли необходимого предохранительного приспособления от

медвежьих погромов. Впрочем, это сейчас, после колос-

сального опыта исследовательских работ в тайге и горах,

стало правилом при организации таежных лабазов забивать

в столбы гвозди и отпиливать их шляпки. Захочется медведю

пообедать на дармовщину, подойдет, уколет лапы и отойдет

не солоно хлебавши. А в те времена как-то не было такой

установки – надеялись, что медведь не сумеет преодолеть

лабазного карниза на гладких столбах, и более существен-

ных мер не предпринимали для охраны складов. И как по-

казал опыт, попадались особенно натренированные медведи,

преодолевавшие и очищенные от коры столбы, и карнизы,

и ухитрялись растаскивать казенные продукты, срывая

планы исследователей.

Большую часть сеютовского отряда в то время не волно-

вало состояние производственных планов. Настроения и

мироощущения диктовались требованием желудка. Несбыв-

шиеся мечты о сытой еде и отдыхе, мрачная перспектива го-

лодного, изнурительного похода, охватившее всех сомнение

в сохранности других лабазов вызвало бессильную злобу.

74

Злило все: и бандит-медведь, и безответственность хозяйст-

венников, и задержавшая поход к лабазу начальница, слиш-

ком тщательно выполнявшая порученную работу, и вообще

вся тайга с ее жестокими законами, и злодейка-судьба,

приведшая в тайгу. Особенно здоровые, организму которых

необходимо больше горючего, откровенно ругались громко

и изощренно, не стесняясь начальницы, а ее маленький

телохранитель плакал, всхлипывая и утирая нос рукавом

брезентовой спецовки. Комары пищали, выбирая удобное мес-

то, чтобы высосать остатки крови.

– Давайте собирать муку, хоть болтушку сварим!

Люди, сбросив тяжелые рюкзаки, стали ползать по тем-

неющей поляне и соскребать с травы и мха налет засохшего

теста. Крошек набрали две неполных миски. Очистить их от

плесени и сора не хватило терпения. Окончив далеко не

тщательную очистку, скипятили ведро воды и засыпали туда

крошки. Утолив немного голод болтушкой, заснули неспо-

койным сном.

Все проснувшиеся начали с того, что ползали по поляне

и собирали крошки теста на завтрак. Он прошел в молча-

нии – это было издевательство, а не завтрак. У многих

началось расстройство желудка с резкими болями. Не ос-

талось никаких сомнений – нужно было двигаться к таеж-

ной базе партии, где сидел радист в срубленном домике и

сторожил продовольствие, посылая в Свободный на базу

экспедиции сводки о выполнении плана исследований.

Небольшой запас салола был проглочен в два приема.

Разделились. Кто особенно часто отлучался в кусты, отде-

лены в группу под командой наиболее хорошо разбирающе-

гося в аэрофотоснимках практиканта и составили арьергард.

Трое наиболее здоровых во главе с начальницей отправи-

лись вперед в надежде организовать помощь с базы или выз-

вать самолет для сброса продуктов и медикаментов. В районе

посадочной площадки найти не удалось. Вертолетов тогда

еще не было. Разработали точный маршрут. Авангард тро-

нулся ускоренным шагом, а остальные двигались по силе

возможности.

Несмотря на ворчание мужчин, Надя заставила их идти

от темна до темна, не давая долго ни отдыхать, ни курить,

ни отвлекаться ни на какую охоту или другую добычу

пищи.

– Пошли дальше. Там же больные!

За два дня похода эти слова употреблялись чаще всего, и

они раздражали больше всего двух рабочих. Ну чего там

75

этим больным сделается, если часа два поискать рябчиков?

А тут только и слышишь – пошли да пошли.

Поздним вечером третьих суток похода измученный и

обозленный на весь свет авангард остановился на ночлег

около ручейка. Пока двое шарили на ощупь дрова для

костра, чтобы вскипятить чай без хлеба и сахара, двое дру-

гих также на ощупь ставили палатку. Это была ситцевая

палатка специально для пешего отряда. Она была легкая,

быстро сохла после дождей и не пропускала воды даже в

ливень, если сантиметров на десять выше ее крыши натянуть

такой же легонький тент.

– Опять без жратвы спать придется, черт бы ее взял,

эту Надежду Ивановну.

– Дать ей раза, а то шибко резвая. Гонит, как на пожар!