355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Пармузин » Осторожно - пума! » Текст книги (страница 4)
Осторожно - пума!
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 03:23

Текст книги "Осторожно - пума!"


Автор книги: Юрий Пармузин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

рее ползущей улитки. Усталость, голод, бессонная ночь, а

главное противный холод мокрой одежды быстро съедали

остатки физических сил. Багульник, на который в обычное

время не обращалось большого внимания, сделался почти

непреодолимым препятствием. Он схватывал ноги и цепко

держал их. Особенно было плохо Иосифу – его раненая

нога распухла. Нас передвигала уже не физическая сила

и даже не воля, а, очевидно, привычка к ходьбе. Мы просто

механически переставляли ноги, останавливаясь в изнемо-

жении через пятьдесят – шестьдесят шагов. Но ни стоять,

ни тем более сидеть долго мы не могли из-за цепенящего хо-

лода. Одна минута – и мы начинали переставлять ноги

дальше. Казалось, что поход никогда не кончится. Мысли

тащились в темпе ходьбы и только в одном направлении.

Настанет ли момент, когда мы переступим порог избушки

и можно будет стянуть с себя все мокрое? Придется ли

когда-нибудь сесть, хотя бы у костра, и съесть миску горя-

чего супа?

Именно тогда я узнал, какова высочайшая цена хотя бы

пусть рваной, но сухой одежды и одной-единственной та-

релки горячего супа или кружки чая. Все, что было пережито

до этого, отодвинулось в невероятную даль, потускнело и

утратило всякий смысл, казалось мелким и ничтожным.

Тем временем на дальневосточную тайгу спускалась тем-

нота. Если в прошлую ночь было нас четверо, то теперь два

человека имели в несколько раз меньше запасов тепловой

энергии, даже нет топора, унесенного Грязновым. Снова на-

чался мелкий дождь. Снова в глазах поплыла серая муть,

а силуэты деревьев начали сливаться в общую черную массу.

Появилась апатия. Мозг был занят только руководством

перестановки ног.

И вот когда сознание готово было потемнеть точно так же,

как потемнела тайга, что-то блеснуло.

– Ты видел? – закричал я.

– Огонь!

Где-то далеко-далеко, еле-еле пробившись сквозь качаю-

щиеся кусты, мелькнул и померк огонек. Через несколько

шагов он робко проник в таежную темень.

– Огонь! Угольный Стан!

Человек может долго прожить, много пережить всяких

встрясок и все же вряд ли до конца познает и исчерпает свои

47

возможности. В этом, наверное, заключена сила жизни. За

минуту до вспышки огонька еле волочившие разбитые ноги

и падавшие от усталости люди, не мечтавшие о возможности

пройти еще хотя бы один километр, вдруг сорвались и по-

бежали, как малые ребятишки. Мы перепрыгивали через

упавшие деревья, делали скачки из багульника, из которого

только что не могли вытянуть ногу. Кусты мелькали по бо-

кам и никак не могли затормозить бега, они лишь, каза-

лось, ласково ударяли по ногам и совсем незлобно царапали

лицо.

Вот и поселок.

– Иосиф, растопляй печку, а я на склад за продуктами.

На складе начальник партии, радист, завхоз надевали

чуни и плащи, делали носилки, зажигали «летучие мыши».

– Добрый вечер! – жизнерадостно приветствовал их я.

– Здравствуйте,– удивленно произнес начальник.—

Вы? Один? Оставили Матюкова?

– Нет, зачем же, мы пришли вместе.

У меня и мысли не появлялось, что можно было оставить

Иосифа одного в тайге, и вопрос начальника немного обидел.

– А Вершинин сказал, что вы остались на берегу и про-

сили его скорее идти на базу. Они только что пришли, и

вот мы собираемся за вами.

– Ерунда! Мы здесь. Это он не понял из-за шума воды.

Давайте хлеба, консервов, чаю и спирту.

– Да все уже приготовлено у Соловьева и Вершинина.

Сходите сначала в баню. Соловьев ее с утра топит. Вершинин

уже пошел.

Наверняка нет ничего приятнее, чем после двух таких

прохладных дней попасть в хорошо вытопленную баню с

раскаленными камнями вместо печки. Мы хлестали друг дру-

га березовыми вениками и чувствовали, как все суставы,

даже пальцы приобретают гибкость.

После бани Соловьев увел Матюкова к себе в натоплен-

ную избушку, а я пошел в семейный дом к Вершинину.

И опять показалось, что нет ничего приятнее, чем сидеть

в бревенчатой, низенькой хижине, пусть с протекающей

крышей, но зато с весело гудящей железной печуркой, щедро

разливающей тепло. Нет ничего приятнее съесть котелок

горячего супа с тушенкой. На столе стоит свеча, в теле тепло,

в голове приятный шумок, и весь наш поход начинает пред-

ставляться в юмористическом духе.

– А помнишь, как ты крикнул: «Садись!»? Я подумал,

что ты убьешь меня, если не сяду,—смеется Вершинин.

43

– Да. А я сегодня в Москве побывал. Там намного теп-

лее, чем здесь.

Я смеялся, раскачиваясь на самодельном стуле, опер-

шись на его спинку. На стуле висела совершенно мокрая

гимнастерка Вершинина, и что-то в ее кармане неудобно

упиралось мне в спину.

– Что это там у тебя? Вынь-ка.

Вершинин полез в карман и вытащил тоненькую желез-

ную коробочку, в которых обычно продают патефонные

иголки. Когда коробочка оказалась в его руках, лицо его

выразило крайнюю растерянность и покрылось испариной.

Он попытался быстро переложить коробочку в брючный

карман.

Это меня навело на мысль, что топограф нашел алмазы

и не хочет поделиться своим открытием с товарищами.

– Нет, стой, дай-ка сюда.

Я почти вырвал у него коробочку и, открыв искусно при-

гнанную крышку, увидел десяток спичек и выломанную из

спичечной коробки терку. Машинально чиркнул спичку о

терку. Она без труда загорелась. Спички были абсолютно

сухие...

– Это НЗ... я забыл... еще в Новосибирске мать в кар-

ман положила, – бормотал Вершинин.

Последовала немая сцена, во время которой я наливал-

ся яростью.

Медленно я закрыл крышку и положил коробочку на

стол.

– Благодари свою жену, что она здесь,– сказал я виб-

рирующим голосом.– За такую сверхрассеянность в хо-

рошем обществе канделябрами бьют.

Это последнее потрясение окончательно доконало меня.

И в сильном расстройстве, кое-как добравшись до своей из-

бушки, я уснул мертвецким сном.

Прошло много лет. Участвуя в обороне блокированного

Ленинграда, я много раз мечтал о миске супа и корке хлеба,

но ни разу не было столь острых переживаний, такого ощу-

щения, как там, на Огодже. В Ленинград я попал уже умуд-

ренным опытом и переносил блокаду, наверное, легче мно-

гих.

Отгремела Отечественная война. Много воды и валу-

нов унесла с тех пор Огоджа. От Угольного Стана оста-

лось одно название на нашей сильно постаревшей карте.

Нет теперь Стана! Нет того продовольственного склада, ко-

49

торый спасал нас от гибели. Нет и дымной бани, топившейся

по-черному, но сохранившей нам здоровье. Растащили ку-

да-то бревенчатые избушки. Не позволила Огоджа вывозить

ее уголь – свою собственность...

Как будто сузилась с тех пор широкая падь. Вместо

худых, беспорядочно разбросанных избушек над тайгой

возвышается корпус мощной тепловой электростанции, а на

склонах пади прочно осели аккуратные домики рабочего по-

селка Огоджа. Не нужно теперь спичек, чтобы разжигать

железные печурки или топить баню: повернул выключатель—

и квартира наполняется теплом электрических печек, пово-

рот крана – и ванна наполняется горячей водой.

Вместо робко намеченной тропки тайгу уверенно разре-

зала просека с линией высокого напряжения. И никакие

муссонные дожди не в состоянии помешать непрерывному

потоку энергии огоджинского угля на прииски и рудники,

густо покрывшие туранские кручи.

Просеки с линиями электропередач проектировали по

нашей уточненной карте, а не по той, составленной

по расспросным данным, которой трудно было пользоваться

даже для простой ориентировки в тайге.

Шапка крупы

Июнь застал нас на дальнем краю Родины.

Дальневосточная весна была в зените. Экспедиционный

катер с полевым оборудованием и четырьмя географами,

дрожа от напряжения, еле преодолевал своими девятью де-

сятками лошадиных сил встречное течение Зеи. А когда по-

вернули в ее приток Селемджу, пошли и вовсе медленно. В

низовье этой немаленькой реки снег уже сошел с лугов,

болот и полей, но дикие хребты, вздымавшиеся за сотни ки-

лометров в ее верховье, еще были покрыты снежными

шапками, и, постепенно тая там, снег не позволял быстро

спадать полой воде. Разгулявшееся половодье уносило кучи

прошлогодних листьев и хвои, куски торфа с бурой травой,

обломки льда разрушенных водой наледей, иногда плыли и

вывороченные с корнем деревья. Река весело смывала остат-

ки отмершего и неустойчивого, освобождая место новой

жизни, но нас она не очень-то хотела допускать в свое вер-

ховье. Выбирая в русле наиболее тихие места, старшина при-

жимал катер к тому месту, где была затоплена бровка поймы.

Вода залила огромные пространства Зейско-Буреинской

низменности, но из воды над пойменной бровкой белыми

барьерами поднимались верхушки цветущих кустов чере-

51

мухи. Вся километровая ширина реки была наполнена че-

ремуховым благоуханием. Когда мы приставали к этому

барьеру на ночь, то аромат черемухи выгонял с катера бен-

зиновый запах.

Через несколько дней измученный катер достиг поселка

Селемджинск, где расположилась база топографической

партии, в которой мы работали. Выше по реке начинались

горы, мелкие перекаты, течение убыстрялось, и катер даль-

ше идти не мог. Кроме того, два географа – Сергей Воскре-

сенский и Лида Лебедева уже приехали и именно отсюда

должны были начать свои исследования. До района работ

отряда Нади Сеютовой оставалось около сотни, а до моего

около двухсот километров.

От Селемджинска до Стойбы было восемьдесят три кило-

метра. Там мы должны взять оленей и проводников и ра-

зойтись в разные стороны горной и болотистой тайги.

Под вечер следующего дня трехтонный ЗИС, нагружен-

ный экспедиционным оборудованием, материалами и про-

дуктами не только для наших, но и для топографических

отрядов, базировавшихся в Стойбе, остановился на ее ок-

раине.

Стойба по здешним местам поселок громадный. Он слу-

жил перевалочной базой с воды на колеса тресту «Амурзо-

лото». По берегу Селемджи вытянулись продовольственные

и товарные склады. В центре поселка автобаза чуть не на

сотню грузовиков, авторемонтные мастерские, магазины,

столовая, почта, клуб. На окраине кирпичный завод. В трех

километрах вблизи автотракта наша аэрогеодезическая эк-

спедиция расчистила место для посадочной площадки своих

«королей» воздуха, и сюда в этот год стали впервые садиться

двухместные У-2. Впоследствии размеры посадочной пло-

щадки постепенно росли и в конце концов получился нор-

мальный аэродром, что еще больше повысило значение Стой-

бы в округе.

Со всех концов Советского Союза собрались в Стойбу рус-

ские и украинцы – они в основном работали на автотранс-

порте.

На противоположной стороне Селемджи, как бы вытряхну-

тые из дремучей тайги, белели новенькие домики таежных

охотников и оленеводов – эвенков и якутов. Этот поселок

и был собственно Стойбой, возводимой на месте прежнего

зимнего становища кочевавших эвенков. Когда в тайгу про-

никли автомашины, возникла Новая Стойба и обогнала в

своем развитии старую, которую стали называть Стойбой

52

Якутской. Именно туда лежал наш путь. Там были олени

и оленеводы – знатоки тайги. Однако уже вечерело и пе-

реправляться с грузом на другую сторону бурной реки было

поздно. Кроме того, наш шофер спешил в обратный путь.

Якутская же Стойба была еще поселком неблагоустроен-

ным. Эвенки переживали первый год перехода от кочевого

образа жизни на оседлый – шла революция в быту. Про-

цесс этот протекал не всегда гладко. Всю жизнь провед-

шие в чумах и палатках охотники понятия не имели, как

строятся дома. Их рубили жители Новой Стойбы.

Чистенькие, с затейливыми балкончиками, русскими печа-

ми, лавками и стульями домики отдавались безвозмездно та-

ежным жителям, но были совершенно непривычны и совер-

шенно неудобны для них. В самом деле, каждый раз, входя

и выходя, нужно было закрывать дверь. Вместо того чтобы

садиться прямо на землю, требовалось сидеть на стульях,

нельзя было разводить костер в доме. В первое время вла-

дельцы домов складывали в них шкуры, а сами жили рядом

в чумах и палатках. Но приехал председатель наслега и ска-

зал, что надо жить в деревянных домах, что их для этого и

строили. Пришлось переселяться. Переселение каждый по-

нимал по-своему. Один охотник вошел в дом вместе со своим

чумом и поставил его среди комнаты. Это тоже было неудоб-

но. Шесты нельзя было воткнуть в пол: они разъезжались

на его гладкой поверхности; их необходимо связывать не

только вверху, но и за нижние концы. Пришлось также тас-

кать плоские камни для очага – без них загорелся бы пол.

Вне чума оставались углы комнаты. Они были использованы

под отбросы. Подобные анекдотические случаи сплошь и

рядом сопровождали переход кочевников к оседлости.

Наша машина стояла около крайнего домика Новой

Стойбы. По его облику видно, что он совсем недавно отвоевал

строительную площадку у тайги. Ограда из поставленных

вертикально ольховых прутьев отделяла участок от дороги,

а тыловая часть участка упиралась в уже поредевшую, но

все же настоящую тайгу. Часть участка использовали под

огород – картофель, капусту, огурцы. Среди огорода кое-

где сохранились невыкорчеванные пни. Перед фасадом к

цветущему таежному кустарнику, даурскому рододендрону,

посадили мальву и пионы, и это отгораживало окна от пыль-

ного тракта. В небольшом сарайчике хрюкала свинья, а

вокруг бродили куры, заходили в таежные густые кусты,

из которых торчали останцы гранитных скал в виде причуд-

ливых столбов. Дальше по улице было еще несколько та-

53

ких же новеньких домиков, вклинившихся в тайгу. Стойба

росла.

В доме три небольших комнатки и словоохотливая хо-

зяйка.

– Здравствуйте. Мы экспедиция. Не поместите ли нас

у себя на два-три дня?

– Да живите хоть все время, мне веселее будет. Недав-

но дочь замуж выдали – на прииске Лукачек теперь жи-

вет. Сын меньше года как из армии вернулся. Сейчас в

рейсе – шофером работает. А муж – слесарь на автобазе.

Лето – время горячее, все машины по тайге гоняют, людей

не хватает, вот он по две смены работает. Да ведь и деньги

нужны, поизносились, пока дом-то строили, да еще свадьбу

недавно сыграли.

Своим имуществом мы завалили одну комнату и, отпус-

тив шофера, пошли в центр поселка в столовую. Идти до нее

больше километра. Столовая с небольшими перерывами ра-

ботала круглые сутки. Она обслуживала шоферов, проез-

жих и поселковых жителей, главным образом служащих.

Вернувшись уже затемно, мы улеглись и вскоре уснули

безмятежным сном, не обратив внимания на то, что в доме

никого не было.

Утро застало нас тоже совершенно одних. Хозяев не

было ни на огороде, ни в сарайчике, ни у соседей, и те ни-

чего не могли сообщить о местонахождении хозяйки, а хо-

зяин, известно, на работе. Хозяйка, видимо, в магазин

пошла.

Ждем час, ждем два, ее нет, а есть хочется. Стали искать

замок..

– Вот запрем и уйдем, пусть-ка нас тогда подождут,—

в сердцах говорю я.

Но, сделав подробный обыск всего немудреного имущест-

ва и не обнаружив замка, мы решили изменить тактику.

– Давай обедать по очереди. Не бросать же имущество

без присмотра.

Сначала в столовую идет Надя, я охраняю дом. Потом

иду завтрако-обедать я, она становится сторожем.

– Ну, это уже ерунда получается. Выходит, вместо ра-

боты в тайге мы в сторожа стойбинские попали.

– Сторожа-то сторожа, это бы еще полбеды, а вдруг кто

хозяйку убил или задавили да в кусты выбросили.

Становилось жутковато. Мы даже не пошли ужинать и

сидели на пороге, дожидаясь хоть кого-нибудь.

Часов в одиннадцать вечера к калитке подошел человек.

54

По его уверенным действиям мы почувствовали хозяина.

Его мы еще не видели.

– С вашей женой что-то случилось. Целый день дома

нет.

– Ничего не случилось. Вчера вечером шофер с Лукача

передал, что дочь просила приехать, по хозяйству помочь.

Вот она в ночь и уехала. Вас дома не было.

– Как же это вы уходите, уезжаете за тридевять земель,

дома оставляете незнакомых людей. А вдруг они уйдут и

дом без присмотра оставят. Ни замка, ни записки не оставили.

– А-а,– засмеялся хозяин.– Я ведь забыл, что вы,

москвичи, народ подозрительный. Замков-то у нас и нет.

Четвертый год здесь живем, их ни разу в кооперацию не

привозили. Во всей Стойбе, наверное, всего два замка – на

складе да на магазине, и то специально откуда-то привез-

ли. Да и не нужны они здесь. Никто не балует. Не заведено

у нас воровство. Вы не беспокойтесь, езжайте куда надо,

все будет цело.

– Как же так? Ведь дорога под окнами. Мало кто тут

уезжает, приезжает.

– Что из этого? Ну возьмет он у меня сундук, а куда он

денется? В тайгу не пойдет – с голоду подохнет, а дорога

здесь одна, всем видно, да и шоферы всех знают. У нас тут

прошлый год лодку угнали. Сразу позвонили в Селемджинск.

Пока они туда доплыли, их уже встречали. Задержали, а

лодку велели обратно самим отогнать. Так они неделю вверх-

то по реке ее гнали. С тех пор ничего брать чужого не будут.

А попробуй у якута украсть, так тот очень обыкновенно

убить может – у них воровство самым большим грехом счи-

тается.

В общем вы не опасайтесь. Куда нужно – идите, езжай-

те, я за ваши вещи отвечаю, раз вы у меня остановились. Мо-

жет, чего надо постирать, помыть, так хозяйка завтра при-

едет – отдайте ей, хозяйство у нас небольшое, дел-то особых

нет. Это вот когда ягоды да грибы пойдут, ну тогда она все

по тайге. Любительница даровое собирать.

Как ни убедительно и логично говорил хозяин, но мы

все же на следующий день решили проверить его и справить-

ся у официальных лиц. Скрепя сердце оставив свое времен-

ное жилище и завязав проволокой щеколду двери, чтобы не

вдруг открыть ее можно было, пошли в центр по разным

делам.

– Точно,– ответил нам завмаг на наш вопрос о зам-

ках,– замков в магазине ни разу не было, никто не покупа-

55

ет. Вот только на складах, на магазинах замки и есть, да и

то для формальности – так уж повелось. Не воруют у нас.

Все прилично живут.

– Ну уж если завмаг говорит, что никто не ворует, зна-

чит, правда.

Поехали в Якутскую Стойбу. Нашу лодку вышли встре-

чать несколько человек. Не успели мы выйти из лодки, как

один подошел и обратился ко мне. Говорил по-русски он

плохо, выговаривая вместо Ш – С, а вместо Ч – Т.

– Твоя натяльник эспедиции?

– Да.

– Мне твоя должна сапка крупы, два плитка чай, два

комок сахара.

– Почему же это я тебе должен? – удивился я.

– Не. Твоя должна нет, мине должна!

– Ты мне, насколько помнится тоже ничего не должен.

Я же первый раз вижу тебя,– недоумевал я.

–Не, мине должна,– стукнул он кулаком себя в грудь.—

Мине тайга три луна ходи, продукта нету, один мясо кусай.

Мине твоя лабаз версына Бысю ходи. Сапка крупа, два плит-

ка чай, два комок сахар возьми, исе соболь бей. Как мине

отдавай? Ситяс бери.

Наконец я понял, в чем дело. В эти труднодоступные

места можно проникнуть только на оленях или по рекам

на легких лодках-оморочках. Лошади ни зимой, ни летом

не могут пройти по снегу или каменистым осыпям,

тем более по топям бесконечных морей. В район нашего об-

следования нельзя добраться на оморочке. Единственная про-

ходимая для них речка Бысса лишь входила в район своим

узким и порожистым истоком (вершиной), непригодным для

плавания. Летом вьюком на слабосильных оленях тоже

много не довезешь: тридцать два килограмма – оленья

норма. А вот зимой на нартах олень поднимает раз в шесть-

семь больше. Поэтому наши хозяйственники завезли пот-

ребное количество продуктов зимой на нартах. Они сде-

лали лабаз на высоко спиленных деревьях, чтобы ни росо-

махи, ни медведи не достали, и, оставив там продукты, от-

метили место лабаза на аэрофотоснимках. У встретившего

меня эвенка охота, видимо, шла удачно, и ему не хоте-

лось возвращаться с Стойбу за продуктами, теряя сезон.

Легко найдя лабаз приезжавших, он взял из него незначи-

тельное количество продуктов. И кто бы мог заметить не-

достачу двух-трех килограммов из тонны крупы или двух

кусков пиленого сахара из двух мешков?

56

– Зачем ты мне сказал? – спросил я.– Продуктов там

много...

– Как его можно возьми? – возмутился он.– Тайга

сибко плохой стука! Твоя тайга ходи, работай тайга ходи,

кусай многа нада. Кусай нету – твоя пропадай, работа про-

падай. Мине слысал, твоя Селемджинск ходи, сразу продукта

покупай. Бери, позалста.

– Да зачем мне? Мне и так хватит продуктов. Спасибо,

что сказал.

– Зачем твоя спасиба? – удивился эвенк.– Мине спа-

сиба говори. Иди бери продукта.

– Сейчас не возьму. Некуда мне их девать, и шапки

нету.

– Тада мине твоя работай ходи. Мине тайга сипко ха-

расо знай. Мине олень крепкий, твоя манатка таскай.

– Это пойдет. Как раз мне хороший проводник нужен.

А как ты узнал, что мы в Селемджинск приехали?

– Как его не знай? Софер езди; разный люди ходи, все

его говори.

– А почему думал, что мы сюда придем? Зачем продук-

ты покупал?

– Где твоя ходи? Проводник тут, олень тут, твоя лабаз

версына Бысю ходи. Сибко далеко. Как твоя манатка тас-

кай? Другой место ходи не могу.

Действительно, в тайге не спрячешься, подумал я.

О тебе за неделю до приезда все знают, и знают, где пойдешь

и что делать будешь, и даже знают, что думаешь,– где тут

воровать?

Никак не предполагал, что Дерсу Узала не единствен-

ный в нашем отечестве. Красота природы сочеталась с кра-

сотой человека, вселяла радость жизни, уверенность и

в себе, и в благополучном исходе тяжелых таежных похо-

дов, работалось с подъемом. Таежники Дальнего Востока

и Восточной Сибири исключительно честны. Суровой тайге

противна нечестность. Каждый просчет или обман нередко

приводит к гибели, и это хорошо усвоили все таежники.

Люди здесь честны не из-за страха перед наказанием или

местью, а потому, что уж очень легко каждому попасть здесь

в трудное положение, и поэтому не отягощают судьбу дру-

гого, чтобы не ждать от него того же. Люди честны от при-

роды и установившихся веками правил.

А веками ли? Это понятно для аборигенов. А как быть

с Новой Стойбой, где только четыре-пять лет образовалось

разнообразное общество? И наверняка некоторые приехали

57

сюда «за длинным рублем». Ведь легенда о «бешеных день-

гах» Дальнего Востока в то время распространилась очень

широко. Сюда попадали и любители легкой наживы. Но

видимо, и на новую Стойбу, и на многих таких готовых по-

живиться за чужой счет действовала окружающая среда,

точно так же вытесняя дурные привычки, как аромат чере-

мухи вытеснял запах бензина с нашего катера...

Впрочем, не только окружающая среда, но и половодье

того нового, что сметает старое для новой жизни, имеет

не последнее значение. Обеспеченность приисковых и руд-

ничных рабочих, рыбаков, таежных охотников и оленево-

дов стала у нас повсеместной, а бесполезность всего лишне-

го, большего, чем нужно для непосредственного потребле-

ния и запасаемого на черный день, уже все очевиднее от-

ходит в область прошлого.

Со времени эпизода с шапкой крупы минуло тридцать

пять лет. Многие неизведанные тогда места Сибири и Даль-

него Востока, где мы, студенты, были первыми исследова-

телями, на моих глазах превратились в крупнейшие инду-

стриальные районы: золотая Колыма, полиметаллический

западный край гор Путорана, алмазная Западная Якутия,

бокситово-железорудное Приангарье, угольная Зырянка и

Южная Якутия, нефтяной тюменский север вписали слав-

ные страницы в историю нашей Родины. Глухомань тайги,

гор и болот располосовали тысячекилометровые автотрассы

и железные дороги. Поднялись красавцы города – Магадан,

Норильск, Мирный, Ангарск, Братск, Билибин, Черны-

шевск... Невиданные плотины преградили, казалось, неук-

ротимые потоки огромных рек, заставив их нессякаемую

энергию служить освоению щедрой сибирской земли: Анга-

ра, Мама, Енисей, Вилюй, Хантайка, Зея... Только город-

ское население, пришлое с запада страны, превысило населе-

ние азиатских аборигенов эвенков, ненцев, долган, юкаги-

ров. И только таежный закон взаимовыручки, честности и

неприкосновенности того, что положено не тобой, остался

незыблемым среди гор и тайги.

За двадцать три своих экспедиции в эти края мы не боя-

лись оставлять без замков и охраны продукты, одежду, ору-

жие, снаряжение не только в безлюдных местах, но и там,

где кочевали с оленьими стадами якуты, охотились эвенки,

рыбачили на реках и озерах русские, где геодезисты стро-

или свои триангуляционные вышки, а геологи оконтури-

58

вали клады недр. До двадцать четвертой экспедиции 1971

года я ни разу не обманывался в своей уверенности, что все

оставленное в таежных горах Сибири будет в целости и сох-

ранности. Но...

Из одного старейшего вуза страны в наш институт на

Байкале прислали на производственную практику двух сту-

дентов. В первый же день они продемонстрировали свою

силу и ловкость. Вечером, когда молодежь сформировала

две футбольные команды, эти двое выделялись в них не толь-

ко своим высоким ростом и неутомимостью, но и скверно-

словным хвастовством.

– Эх ты, мазила! Вот как надо!

– Разве тут можно увидеть хороших футболистов? Вот

наш факультет!..

– Мы вам покажем класс!..

Но ведь это игра, а в работе, может быть, они и не так

плохи? – думали некоторые.

На следующее утро они обратились с просьбой послать

их в один отряд. Полевые отряды у нас были небольшие, и

по нескольку студентов их специальности вместе, как пра-

вило, не посылались. Им сделали исключение – трогатель-

ная дружба всегда вселяет надежду на успех в работе.

Когда им объявили, что они направляются вместе в Пу-

торанскую экспедицию, их лица недовольно вытянулись.

– А нельзя ли остаться на Байкале?

– Нет, в байкальские экспедиции мы стараемся посы-

лать девушек. Здесь легко, много населенных пунктов, пре-

красно оборудованный флот. Да вы не беспокойтесь. Ваш

отряд возглавляет опытнейшая начальница В. А», и вы по-

лучите всестороннюю практику. Кроме того, из географов

в центральных частях Путорана вы будете почти первыми,

а ведь лестно быть первоисследователями.

Про себя же я подумал: эх, если бы мне предложили по-

ехать на первую практику в горы Путорана! Наверное, под-

прыгнул бы от радости и считал себя на седьмом небе. Но

тридцать пять лет назад никто и не знал таких слов: «горы

Путорана». На всех картах этот район выделялся белым

пятном вплоть до 1951 года. Только на самый малый запад-

ный их краешек проникли в то время геолог Н. Н. Урванцев,

открывший норильское полиметаллическое месторождение,

географ С. П. Суслов, изыскивавший трассу дороги к этому

будущему городу, да ботаник Л. В. Шумилова, проводив-

шая съемку оленьих пастбищ.

Плохой признак, если географы, да тем более такие хваст-

59

ливые, не рады попасть в малоисследованные места. Ше-

вельнулась мысль – а не отослать ли их обратно. Однако

до этого никогда еще не приходилось встречать географов,

которым бы не понравились экзотические места Заполярья

с природой, почти не тронутой цивилизацией. Да и тот

вуз, который послал их, славился отлично подготовленными

и трудолюбивыми студентами. Авось (ох, это авось!) на

месте воспитаются, тем более что начальница В. А.– воспи-

тательница отличная. В свое время она прошла Карелию и

Зею, Памир и Камчатку и справлялась не с такими.

В вихре предотъездных хлопот растворился неприятный

осадок эпизодов с футболом и неудовлетворенностью этих

парней местом практики. Экспедиция была относительно

большая. Некоторые отряды ехали на круглогодичные ис-

следования. Нужно было брать все – от иголки до мотор-

ных лодок и от геологического молотка до микроскопов и

химических лабораторий, чтобы обеспечить жизнь и работу

не только на короткое полярное лето, но и на длинную тем-

ную зиму. Нужно много достать, доделать, упаковать, от-

грузить.

Каждый из отрядов снаряжался сообразно своей специ-

альности: гидрологи, гидрохимики, гидробиологи, геомор-

фологи, геоботаники, диатомисты-донники, ихтиологи. Вез-

де нужны и организаторские способности, и рабочие руки.

В смысле организаторских способностей оба этих парня

были не промахи. Они быстро доставали упаковочный матери-

ал – прямо из-под рук у других вырывали. Им почему-то

удавалось раньше других изготовить в мастерских и при-

способления под приборы, и ящики нужных габаритов.

Многие из начальников отрядов завидовали – будете, В. А.,

как за каменной стеной с этими шустрыми мальчиками!

Однако «каменная стена» на поверку оказалась не очень

прочной. Уже при первой погрузке экспедиционного обору-

дования этих студентов не оказалось среди работающих.

Какой-то, по их мнению, благовидный предлог они нашли и

в Игарке, чтобы избежать «черной» работы: ведь они будущие

инженеры или даже научные работники. Таскать ящики, да

еще в гору – это ниже их квалификации. А что тюки и лод-

ки таскают все другие члены экспедиции – от рабочих до

начальника, то это их личное дело.

На озере Виви в центральной части Путорана водится

деликатесная рыба – голец, сиг, ряпушка. Виви – озеро

длинное, около девяноста километров с севера на юг. Рыба-

ки, которые заезжают сюда осенью почти на всю зиму, по-

60

строили четыре зимовья, чтобы ездить от одного к другому

и добывать рыбу. Ее время от времени вывозят на самолетах

в Игарку. Отряд В. А. тоже ориентировался на эти зи-

мовья – летом они не заняты. Зимой же здесь будет рабо-

тать наш отряд ихтиологов, на это получено разрешение

игарского рыбзавода.

Отряд высаживался около одного из зимовий на гидроса-

молете. Известно, что полярные летчики всегда спешат. Спе-

шат воспользоваться полярным днем, хорошей погодой, вы-

полнить планы перевозок. В Заполярье, да тем более в горах,

где нет ни людей, ни радиостанции с радиомаяками, для

малой авиации часто создаются рискованцые ситуации. Сей-

час тихо и ясно, а через час налетит вихрь, лягут облака

на горы, долины забьет туман, а то еще и снегопад начнется—

застряла «Аннушка» на каком-нибудь озере, а летчикам стро-

го запрещается ночевать с самолетом вне аэропорта. Наши

друзья, видимо, оценили это положение по-своему. Выско-

чили первыми из самолета и методично и обстоятельно на-

чали исследовать пустынный берег и зимовье – они же

впервые на этой земле. А в это время летчики и началь-

ница вытаскивали из самолета продукты, лодку, спальные

мешки. Когда все было выгружено и самолет приготовился

взлетать, они вышли из зимовья и радостно сообщили, что

в нем, оказывается, все есть: и продукты, и одежда, и печка,

и дрова, и ружья, и даже транзисторный приемник. Зачем

было столько везти своих вещей? Они искренне удивились,

что это радостное сообщение отнюдь не обрадовало их на-

чальницу.

– Продукты и оружие не трогать совсем. Если будете

брать снасти, то тщательно очищать, сушить и класть на

место. Дрова заготовить свои, а если возьмете в зимовье, то,

уходя, положить больше, чем взяли. А сейчас свалите не-

сколько лиственниц под вещи, чтобы тюки и ящики не ле-

жали на сырой земле. Костер разожгите.

Слушать все это студентам было ужасно скучно. Они

потряхивали ногами и отмахивались руками то ли от этих

распоряжений, то ли от комаров, масса которых все увели-


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю