Текст книги "От амфоры до тетрапака"

Автор книги: Юрий Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Доильные установки с переносными ведрами в свое время казались прямо-таки чудом механизации. И в самом деле, их значение для развития молочного дела трудно переоценить. Но все же при такой технологии оставалось еще немало тяжелых ручных операций: переноска ведер и аппаратов, фляг с молоком и т. д. Поэтому производительность труда здесь не так уж высока: доярка может обслужить группу не больше 25– 30 коров. Да и санитарно-гигиеническим требованиям этот способ отвечает не вполне.

Конструкторы доильных установок задумались над тем, как еще более облегчить труд животноводов, повысить его результаты, улучшить гигиенические условия получения молока. И вот в начале 50-х годов для сбора надоя на фермах стали широко применять молокопровод, смонтированный рядом с вакуум-проводом. Теперь доярке не надо было переносить ведра и фляги, поскольку стеклянный молокопровод соединил доильные стаканы и специальное молочное отделение фермы (рис. 11,6). К тому же в ряде случаев был добавлен еще один трубопровод – с горячей водой, для обеспечения гигиены животных. Применение моло-копровода, по которому молоко от всего дойного стада поступает на вакуумный охладитель, а затем в молочный танк, значительно улучшило технологический процесс на ферме.

Однако промывка молокопроводных путей оказалась весьма затруднительной: линии недостаточно очищались от молочной и жировой пленок, в результате чего увеличивалась обсемененность молока, снижалось его качество. Чтобы снять эти наслоения, требовалось еженедельно разбирать молокопроводы, промывать их горячей водой, обрабатывать ершами, а затем снова промывать. Это были очень трудоемкие операции. Ученым и конструкторам пришлось искать меры улучшения системы промывки молокопроводов и доильной аппаратуры. Эту задачу успешно решили во Всесоюзном научно-исследовательском институте электрификации сельского хозяйства и Рижском специализированном конструкторском бюро по машинам для крупного рогатого скота, где к началу 60-х годов была разработана система безразборной циркуляционной промывки доильных установок с молокопроводом, которой сейчас оснащены все такие отечественные установки. Мало того, она оказалась настолько эффективной, что запатентована и принята к использованию в ряде зарубежных стран с развитым молочным животноводством.

Ближе к концу 60-х гг. и установки с переносными ведрами стали комплектоваться специальными устройствами для циркуляционной промывки и дезинфекции доильных аппаратов, благодаря чему их до месяца можно эксплуатировать без разборки.

Широкое практическое внедрение стойлового содержания показало и недостатки этого способа. Например, выяснилось, что корова – существо весьма общительное, именно стадное и очень нуждается в моционе, в свободном движении. Жизнь в стойлах представляется ей томительно однообразной, что в определенной мере сказывается на темпах увеличения удоев. Так же выявилось и другое обстоятельство. Механизация производственных процессов на фермах со стойловым содержанием скота, существенно облегчив работу животноводов, все-таки недостаточно повлияла на снижение затрат труда в пересчете на центнер молока, поскольку хотя количество коров, обслуживаемых одной дояркой, и увеличилось, но зато у нее добавилось хлопот по обслуживанию оборудований и аппаратуры.

Со всей очевидностью встал острый вопрос: каким образом ощутимо снизить затраты труда на производство животноводческой продукции? И тогда специалисты, казалось бы, ударились в другую крайность. Они решили... отвязать коров, дать им свободу. Так появилось беспривязное содержание крупного рогатого скота.

Теперь проектировщики отнеслись к нуждам животных с большим вниманием: они выделили на ферме просторное помещение, где коровы могут гулять, кормиться или отдыхать, когда им заблагорассудится.

Этот зал просторный, светлый, чистый, хорошо вентилируется, в нем поддерживается необходимая температура. Полы здесь сделали решетчатыми, сквозь которые навоз проваливается и поступает на удаление.

Помимо, если можно так выразиться, «жилого» помещения для коров, рядом расположено и «рабочее» – доильный зал или доильно-молочный блок, где размещено все необходимое для дела специальное оборудование.

Довольно скоро выяснилось, что коровам пришелся по нраву такой порядок, они даже занимают очередь перед залом, чтобы попасть туда ко времени. Выделение отдельного доильного зала позволило весьма существенно увеличить производительность труда. Теперь уже не доярка с ведрами и аппаратами подходила к корове, само животное шло к станку в доильном зале. Здесь на небольшой площадке можно было разместить сразу несколько коров. Это увеличило производительность операций за счет разделения труда: один оператор мыл вымя и делал массаж, другой – надевал и снимал доильные аппараты. В течение двух часов (общая продолжительность дойки) оператор обслуживал в среднем от 60 до 100 коров в зависимости от типа установки.

Кроме того, заметно улучшились и санитарно-гигиенические условия процесса получения молока, которое напрямую по короткому молокопроводу поступает на охлаждение и в резервуары для кратковременного хранения.

Рис 12. Доильные установки с параллельными проходными станками:

а – размещение установки в доильном зале, б – схематический план установки

В мировой практике первые доильные установки со станками проходного типа (рис. 12) появились в 10-х годах нашего века. Поначалу тут на каждую пару станков полагался общий доильный аппарат, чтобы, пока доят в одном станке, в другом можно было подготовить вторую корову. Но потом, когда практика показала, что простой станка обходится дороже, чем доильного аппарата, стали оснащать доильным аппаратом каждый станок. В 1953 году в подмосковном колхозе «Путь Ленина» был введен в строй доильный зал с проходными станками. Опыт эксплуатации оказался настолько удачным и притягательным, что многие хозяйства в различных районах страны стали изготовлять подобные установки своими силами. Вскоре отечественная промышленность наладила серийное производство доильных установок с проходными станками.

Параллельные, стационарно используемые доильные станки постепенно совершенствовались. Так, их полы стали делать немного приподнятыми, что в определенной мере облегчило работу персонала, поскольку позволило меньше нагибаться, приседать, надевая и снимая доильные стаканы. Чтобы вовсе избавиться от этого большого недостатка, присущего и доильным установкам с проходными станками, необходимы были планировочные решения рабочих мест в двух уровнях с перепадом по высоте около 80—90 сантиметров: тогда дояркам не придется нагибаться к аппаратам. Конструкторы обратились к последовательному расположению доильных станков, получившему название «Тандем» (то есть «друг за другом»). На доильных установках типа «Тандем» (рис. 13) существенно улучшились условия работы персонала, но производительность труда осталась практически той же, что на установках с проходными станками. Тем не менее они получили широкое распространение на фермах с высокопродуктивным и племенным стадом, поскольку возможность доения каждой коровы отдельно, независимо от других, хорошая их фиксация и в целом удобство работы создают благоприятные условия для обслуживания поголовья, не выравненного по массе, размерам и времени выдаивания.

Дальнейшее усовершенствование установок типа «Тандем» связано уже с расположением станков под углом 30—45 градусов по отношению к оси траншеи. Причем они стали не индивидуальными, рассчитанными на одно животное, а групповыми – на 6– 8 коров. Надо заметить, что сама идея подобных групповых станков данного типа высказана в специальном журнале еще в 1916 году. Такие установки применялись на некоторых фермах Австралии и были оснащены аппаратами с регулируемыми пульсаторами для доения в молокопровод. В статье утверждалось, что станки данного типа весьма перспективны, так как позволяют снизить затраты труда, легко поддаются чистке и дезинфекции.

Рис 13. Доильные установки типа «Тандем»:

а, б – схематические планы с проходными станками и со станками для бокового захода коров; в – общий вид установки с боковым заходом коров

Доильные установки, имеющие «косое» расположение групповых станков, получили широкое распространение во всех странах мира с развитым молочным скотоводством, но прежде всего – в Новой Зеландии. Поэтому их сначала называли новозеландскими, а также – по форме – не слишком благозвучно: «рыбья кость», «рыбий скелет». У нас в стране привилось название «Елочка» (рис. 14). В 1957 году в совхозе «Звенигородский» Московской области и колхозе «Советский Туркменистан» Ашхабадской области Туркменской ССР были построены доильные залы со станками типа «Елочка».

Рис. 14. Схематический план доильной установки типа «Елочка».

В короткие сроки отечественная промышленность освоила их серийное производство. И сегодня установки этого типа эксплуатируются весьма широко.

Интенсификация и индустриализация молочного дела потребовали создания новой высокопроизводительной техники. Советские ученые и конструкторы разработали целую гамму доильных установок, отвечающих требованиям различных технологий содержания молочного скота. Например, для крупных ферм, или, как их теперь называют, молочных комплексов с очень большим поголовьем, где потребовалось бы иметь по нескольку доильных установок «Елочка», что, несомненно, усложнило бы организацию процесса доения, созданы разнообразные виды конвейерных доильных установок высокой производительности.

Первая доильная установка конвейерно-кольцевого (роторного) типа, получившая название «Ротолактор» (рис. 15), была построена еще в 1928 году в США. Доильные станки с аппаратами располагались на круговой, медленно вращающейся платформе, куда по очереди заходили коровы. Полный цикл доения осуществлялся за один оборот платформы (6—8 минут), после чего животные покидали станки, как бы побывав на конвейере. Но вскоре обнаружилось, что подобная система оказалась неудобной, поскольку коров по окончании дойки надо было выгонять из движущихся стойл. Кроме того, в то время еще не получила распространения наиболее целесообразная технология содержания молочного стада – беспривязная. Выяснилось также, что затраты на строительство доильного зала с «Ротолактором» чрезвычайно высоки. В результате от этой системы тогда отказались.

Рис. 15. Конвейерно-кольцевая доильная установка «Ротолактор»

Рис. 16. Доильная установка М-691-40 на 40 мест.

О конвейерно-кольцевых доильных установках вспомнили в 50-х годах в связи с широким внедрением беспривязного содержания коров и концентрацией на фермах значительного молочного поголовья. В 1957 году на ферме в Гундорфе (ГДР) была смонтирована и испытана в хозяйственных условиях небольшая (на 8 станков) установка этого типа. Вскоре и у нас в стране построили и пустили в эксплуатацию доильный зал с установкой конвейерно-кольцевого типа, которая потом получила название «Карусель». В 60-х годах в СССР было разработано несколько конструкций подобных установок, отличающихся в основном числом и расположением станков, смонтированных на одной круговой платформе. Отечественная промышленность стала серийно изготавливать установку КДУЕ-16 «Омичка» с 16 доильными станками. В настоящее время в соответствии со специализацией и кооперацией между странами – членами СЭВ производство установок конвейерно-кольцевого типа М-691 «40 (рис. 16) на 40 доильных мест осуществляется в ГДР.

Шведской фирмой «Альфа-Лаваль» в 70-х годах создана конвейерная установка «Юнилактор» (рис. 17, а), движущаяся платформа которой выполнена в виде вытянутого прямоугольника. Это позволяет значительно экономить площадь помещения, размещать установку в зданиях с неширокими пролетами между опорными колоннами.

В ФРГ разработана доильная установка «Рихольм» (рис. 17, б), предназначенная для применения в коровниках привязного содержания и позволяющая сочетать преимущества этого способа с возможностью группового доения. Здесь стойло одновременно выполняет и функции доильного станка. При доении коровы остаются на своих местах, но сами площадки со стойлами поворачиваются и занимают положение, как в установке «Елочка», а решетчатый пол в проходе опускается, образуя траншею, которая дает возможность оператору более удобно вести дойку.

Рис. 17. Доильные установки с изменяющими положение станками а – система «Юнилактор»: 1 – вход, 2 – пункт обработки доильных аппаратов; 3 – электропривод, 4 – выход, 5 – молокосборники, 6 – пунк1 слива молока, б – система «Рихольм»

Сейчас обширные исследовательские и конструкторские работы во многом посвящены совершенствованию отдельных сборочных единиц и агрегатов выпускаемых серийно доильных установок, в частности по автоматизации операций надевания доильных аппаратов на соски вымени и снятия их после доения. Уже упомянутая фирма «Альфа-Лаваль» предлагает устройство, которое автоматически снимает аппараты по окончании дойки.

У нас в стране разработан манипулятор с пневмоуправлением для снятия доильных аппаратов, который исключает необходимость участия персонала в заключительных операциях доения, автоматически обеспечивает машинное додаивание оттягиванием вниз доильного аппарата при уменьшении молокоотдачи, снятие доильного аппарата сразу же после прекращения поступления молока из вымени животного, а также отключение вакуума, если доильные стаканы спадают с сосков. Этими доильными аппаратами с 1981 года оснащаются доильные установки типа «Елочка», «Тандем», «Карусель».

В Бельгии и Нидерландах уже имеется несколько животноводческих ферм, где процесс машинного доения коров полностью автоматизирован. В доильных залах этих ферм коровы сами идут в станки доильных установок, а манипуляторы, управляемые электронными устройствами, автоматически надевают на вымя животных доильные аппараты и снимают их по завершении молокоотдачи. Электронная аппаратура для этих автоматизированных ферм разработана при участии фирмы «Филлипс», которая производит широко известные магнитофоны и другую теле– и радиоаппаратуру.

Но молоко получают, как мы знаем, не только от коров. Значит, нужна и соответствующая доильная техника. И она успешно создается. Например, в ГДР, Болгарии и Чехословакии освоено производство установок для доения овец и коз. Оборудование того же назначения выпускают и предприятия фирмы «Альфа-Лаваль». В нашей стране на Резекненском машиностроительном заводе доильных установок (Латвийская ССР) в 1988 году налажено серийное производство легких, малогабаритных и очень эффективных аппаратов АИД-01-К, предназначенных для доения коз в личном подсобном хозяйстве. Ведутся у нас и конструкторские разработки установок для доения буйволиц, кобылиц, верблюдиц. А на лосиных фермах Костромской, Ярославской и Ивановской областей проводятся хозяйственные опыты по машинному доению этих животных.

Иногда создателям доильного оборудования приходится решать весьма и весьма необычные задачи. Так, специалистам в области фармацевтики для изготовления ряда сложных лекарств понадобилось мышиное молоко, которое, как оказалось, обладает рядом ценных лечебных свойств. И тут возник вопрос: как подоить этих грызунов? Естественно, вручную вряд ли удастся, а техническими средствами... Но какой же должна быть соответствующая аппаратура? И все же разработчики доильного оборудования не уронили свою марку и вышли из сложного положения не хуже знаменитого лесковского Левши, подковавшего блоху. Конструкторами и машиностроителями была создана очень миниатюрная аппаратура для доения мышей. С помощью этой тонкой и деликатной техники и получают теперь мышиное молоко для нужд медицины.

...Доение как технологический процесс прошло длительный путь развития: от первых робких попыток использовать простейшие приспособления до массового применения современных высокопроизводительных автоматизированных установок. Доильная техника становится все эффективнее, проще, надежнее, удобнее в обращении и обслуживании. Однако человеческая мысль никогда не останавливается на достигнутом, и в таком важном деле, как совершенствование методов и средств машинного доения, предстоит сделать еще очень многое.

IV. ОТ ФЕРМЫ ДО ГОРОДА

То молоко... что потемну иль на закате

Выдоят, в город пастух уносит в плетеных корзинах.

Вергилий. «Георгики»

Судя по строчкам, взятым в эпиграф, уже в античную эпоху существовало товарное производство молока, то есть производство его не только для собственного потребления, но и на продажу. А поскольку молоко – продукт скоропортящийся, уже это одно предопределяет, как мы говорим теперь, ряд непростых организационно-хозяйственных задач по его получению, транспортировке и реализации.

Такие задачи приходилось решать в глубокой древности и в сравнительно недавнем прошлом, актуальны они и сейчас, найдется, над чем поломать голову, и в будущем. Словом, если молоко – незаменимая, насущная, можно сказать, всегдашняя пища человечества, то и сопутствующие вопросы доставки этого продукта к нашему столу относятся к категории так называемых вечных. Но, оставаясь вечными, они, разумеется, и проявлялись, и решались по-разному...

В доантичные времена, в период освоения человеком первоначальных приемов ручного доения, путь молока от вымени животного до кухонного стола был очень коротким. Это связано с тем, что домашние животные содержались в непосредственной близости от жилищ людей, а иногда даже и в самих жилищах.

Причем подобная картина наблюдалась еще долгое время и после появления на земле больших людских поселений. Домашний скот чувствовал себя полноправным городским обитателем.

Вот как в знаменитом романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» великого французского писателя Франсуа Рабле (1494—1553) описана ситуация, возникшая в связи с рождением младенца-гиганта Гаргантюа: «Между тем из Понтия и Бреемона было доставлено семнадцать тысяч девятьсот тринадцать коров, каковые должны были поить его молоком, ибо во всей стране не нашлось ни одной подходящей кормилицы – так много молока требовалось для его кормления». Конечно, автор чудесного романа сгущает краски, показывая своего героя таким великаном и прожорой, но сама идея – приблизить поставщика продукции непосредственно к потребителю, а то и совместить места ее производства и использования – абсолютно верна и реальна.

Не случайно горожане довольно долго предпочитали употреблять молоко, полученное от коров, которых держали во дворах, в черте города. Например, вплоть до XVIII века в Риге любой домовладелец имел собственное хозяйство с крупным и мелким скотом и необходимым для его содержания хозяйственными постройками. А в Москве середины прошлого столетия числилось более 6 тысяч коров и на каждого ее жителя в среднем за год приходилось 20 литров молока, полученного на «городских фермах». Любопытный факт: особенно преуспевали в животноводстве здешние многочисленные пожарные команды. Трудно сказать, насколько удачно удавалось им сочетать это хозяйственное пристрастие со своими основными обязанностями, однако доподлинно известно, что скот они имели отменный и даже соревновались между собой в выращивании высокоудойных коров.

Еще в конце 1880-х годов арбатские переулки (ныне это самый центр столицы, от них рукой подать до Кремля) были свидетелями идиллических деревенских сцен. «Многие держали у себя во дворах коров, –  вспоминал современник. – Я помню одно раннее весеннее утро. Всего лишь четыре часа; просыпаюсь и слышу непривычный для себя звук. Что такое? Оказывается, идет пастух по Плотникову переулку и играет на рожке. Коровы выходят из ворот, и пастух гонит их на Девичье поле».

Казалось бы, содержание молочных коров в больших городах – дело далекого прошлого. Но вот пример столицы Мексики – суперсовременного города Мехико. Здесь чрезвычайно остры экологические проблемы, и решение одной из них требует вывода за городские пределы многочисленных частных молочных ферм. Мехико – истинный мегалополис, наиболее бурно растущий город мира. В 1988 году в нем проживало 18 миллионов человек, а к концу нашего тысячелетия, по прогнозам демографов, численность населения достигнет 31—32 миллионов.

Однако в черте этого сверхгорода еще в 1976 году располагалось свыше 180 частных молочных ферм, с которых ежедневно приходилось вывозить до 2 тысяч тонн(!) навоза. Сейчас почти все эти «городские коровники» переведены за 40 километров от Мехико и размещены в специально построенных по типовым проектам фермах. Так был создан первый в Латинской Америке аграрно-промышленный комплекс, работающий по принципу семейного подряда. Ныне отсюда ежедневно поставляется в столицу более 300 тонн молока, обеспечивая десятую часть ее потребностей в этом важнейшем продукте.

Собственно говоря, то, к чему пришли мексиканцы, поневоле избрав метод снабжения городских жителей с сельских молочных ферм, хорошо известно с очень давних времен. Уже из строчек поэмы «Георгики» древнеримского поэта Вергилия Марона Публия (70—19 годы до нашей эры), приведенных в эпиграфе к настоящей главе, можно предположить, что крестьянин с оплетенным глиняным кувшином за плечами был привычной фигурой на дороге, ведущей в город. Таким-то весьма нехитрым способом решались вопросы сбыта молока горожанам.

Однако города росли, а значит, увеличивалась потребность в сельскохозяйственных продуктах. Перенесемся мысленно в Европу XVI—XVII веков. В это время здесь, прежде всего во Фландрии, Франции, Швеции, бурно развивается молочное хозяйство и, как следствие, существенно расширяются поставки молока из села. Его доставляли в кувшинах или бидонах с помощью гужевого или вьючного транспорта.

Наверное, многие помнят картину «Семейство молочницы» из собрания Государственного Эрмитажа. Она написана известным французским художником Луи Лененом в 1640-х годах. Луи Ленен хорошо знал сельский быт родной Пикардии, уважал людей труда и посвятил им свое творчество. На этом жанровом реалистическом полотне художник изобразил крестьянскую семью – жену, мужа, двоих ребятишек – перед поездкой в город для продажи молока. Уже взнуздан ослик, за спину хозяйки закинут тяжелый кувшин, невдалеке видны деревянная кадка, мешалка, иной примитивный молочный «инвентарь». Написанная три с лишним столетия назад картина может немало рассказать внимательному зрителю о трудной и скудной жизни тогдашних крестьян...

Но так или иначе молоко в города доставляли, поскольку и тогда спрос рождал предложение. В XVI—XIX веках жители Москвы употребляли молоко не только от коров, содержащихся в городских усадьбах, но и поступающее на городские рынки из окрестных сел и деревень, правда, расположенных от города не более чем в 25 верстах, из дальних везли только сливки и сметану. К царскому столу в XVII веке все эти ценные продукты доставляли со скотного двора в подмосковном селе Измайлово (ныне Первомайский район столицы, рядом с метро «Измайловская») .

Петербург тоже снабжался молоком из ближайших окрестных сел и деревень, причем большей частью из поселений, расположенных вдоль реки Охты, впадающей в Неву (в нынешних пределах города). Жительницы охтенской слободы (охтенки, как тогда их называли) ранним утром доставляли свежее молоко на рынки. И тут кстати вспомнить сцены рассветной столицы, показанные А. С. Пушкиным в первой главе «Евгения Онегина»:

А Петербург неугомонный

Уж барабаном пробужден.

Встает купец, идет разносчик,

На биржу тянется извозчик,

С кувшином охтенка спешит,

Под ней снег утренний хрустит.

...Вергилиев пастух, бредущий в город, пикардийская крестьянка с картины Луи Ленена, пушкинская охтенка – как отделены они друг от друга временем и пространством! Но дело у них одно и то же, и потому не случайна общая примета – кувшин, многие века служивший основной тарой для доставки молока. Кстати, у молочной посуды весьма интересная история. Давайте же коснемся и этой важной темы.

Все сосуды для жидкостей ведут свою родословную от камня с естественно образовавшейся выемкой, где собиралась вода. В начале эпохи неолита человек стал мало-помалу совершенствовать эту природную емкость, выдалбливая из камня посудину, отдаленно похожую на грубо вылепленный развалистый горшок. Примерно за 6 тысяч лет до нашей эры появляются рукотворные глиняные сосуды в виде незамысловатой корчаги (рис. 18).

В верхнем Египте в период раннего неолита поселились первые земледельцы – люди так называемой бадарийской культуры. Археологические раскопки показали, что бадарийцы имели уже сравнительно развитое керамическое производство. Они делали глиняные сосуды различного вида: частью довольно примитивные, в массу которых замешивались трава и толченые раковины, но частью совершенно иного типа – тонкостенные, своеобразного изящества. Таковы, например, широкие низкие чаши с выпуклым или плоским дном, горшки полусферической и полуяйцевидной формы, резко сужающиеся вверху, цилиндрические сосуды, большие корчаги, узкогорлые фляги, напоминающие бутылки, баклаги с боковыми ушками. Изготавливались также емкости из слоновой кости, из камня, в том числе твердого базальта.

Рис. 18. Древние сосуды для жидкостей:

а – глиняный сосуд из Скандинавии (культура Эртебёлле); б – сосуды из Минусинской котловины (Афанасьевская культура).

Появление в Европе техники изготовления глиняной посуды относят к VI тысячелетию до нашей эры. Обнаруженные в остатках неолитического поселения на острове Крит образцы посуды довольно высокого качества, видимо, следует причислить к стадии среднего неолита. Сосуды делали уже более искусно, поверхность их тонких стенок тщательно полировали, сверху покрывали узорами в виде волнистых линий, зигзагов, заштрихованных треугольников и т.п.

По мере совершенствования мастерства гончаров глиняные сосуды стали обретать рациональную форму толстостенных пифос и грациозных амфор. Пифосы – более емкие сосуды, изнутри обработанные смесью смолы с воском, – зарывали в ямы или устанавливали в углублениях погребов. Амфоры вместимостью 15—20 литров, снабженные с двух сторон ручками, служили для транспортировки жидкостей. Длинная тонкая горловина амфоры переходила в округлые «бедра», которые сужались книзу, образуя заостренное дно. Подобная форма диктовалась прежде всего практическими соображениями. Сосуд с остроконечным дном легко было поглубже воткнуть в песок или прикопать землей, чтобы молоко подольше не нагревалось. Узкая горловина, закрытая пробкой, позволяла ограничить поверхность контакта жидкости с воздухом и предохраняла ее от окисления и порчи.

Большое развитие гончарное ремесло получило и в Древнем Риме. Особенно процветало керамическое производство Арреция (современный Ареццо). Находки многочисленных черепков с клеймами арретинских мастеров позволяют заключить, что посуду здесь делали в крупных мастерских, насчитывающих порой до сотни рабов. Известны даже своеобразные филиалы этих мастерских в других местах, например в Малой Азии.

С незапамятных времен кувшины разнообразной формы использовались для хранения жидкостей в Грузии (чапи, чури, квеври, кубари), Армении (карасы), а также в Малой и Средней Азии (хумы или кумы) и в степных районах Сибири.

Широкое применение глины для изготовления посуды объяснялось не только тем, что она очень распространенный в природе, дешевый, простой в обращении, или, говоря современным языком, технологичный, материал. Когда речь идет о хранении скоропортящихся продуктов, к которым относится и молоко, важное значение приобретает и такое ее свойство, как низкая теплопроводность, хорошие теплоизоляционные качества. Поэтому холодное молоко, налитое в глиняную посуду, довольно долго сохраняет свою первоначальную температуру и не портится, не скисает. К тому же древние гончары знали секреты улучшения теплоизолирующей способности этого материала. Например, они замешивали в глину камышовый пух. Во время обжига пух выгорал и в стенках образовывались пустые полости, благодаря чему кувшин еще лучше «держал» температуру. Так-то вот и получался своеобразный сосуд-термос.

Кочевые скотоводческие племена еще в глубокой древности применяли для хранения жидкостей кожаные мешки (бурдюки, торсыки, козьи меха). Для их изготовления использовали обработанные шкуры овец, телят, коз и даже коров, быков, буйволов. Выделывали их следующим образом: шкуру выворачивали шерстью внутрь и пропитывали пригорелым дегтем, а снаружи кожу протирали солью. Очень часто кожаные бурдюки использовали при изготовлении сыров. Таким образом, можно сказать, что домашние животные давали человеку не только пищу, но даже и материалы для ее сбора и хранения.

Однако развитие молочного скотоводства и молочного дела требовало нововведений и в производстве соответствующей специальной тары. На смену глиняному кувшину и кожаному бурдюку пришел металлический бидон.

Применяемые для его изготовления материалы и собственно конструкция со временем совершенствовались. Сначала это были красная медь или черная углеродистая жесть, внутренние поверхности которых тщательно покрывали тонким и гладким слоем олова. Сейчас наибольшее распространение получили такие металлы, как алюминий и нержавеющая сталь. По форме первые бидоны как бы копировали глиняные кувшины, затем их габариты и внешний облик стали меняться. К середине XIX века с появлением в городах молочных заводов вместимость молочных бидонов постепенно увеличивалась и достигла 30—40 литров. Их снабдили ручками и оборудовали специальными герметизированными крышками с резиновыми уплотнениями и фиксирующими замками (карабинами). В таком виде бидоны и получили название молочных фляг (рис. 19).

Конечно, устройство фляги не бог весть какое сложное. Тем не менее она должна отвечать по форме и содержанию целому ряду жестких эксплуатационных требований. А условия ее эксплуатации известны: ручная погрузка-разгрузка, наполнение-опорожнение, дорожная тряска и пр. Понятно, что она должна быть надежной, прочной, удобной, гигиеничной, но не слишком громоздкой и тяжелой. Скажем, от появившихся в конце XIX века в Германии и Дании четырехугольных фляг пришлось впоследствии отказаться: они были нетехнологичны в изготовлении, их нельзя было, как цилиндрические, перекатывать по нижней кромке, а главное – сложнее промыть по угловым стыкам.

Рис. 19. Молочная фляга и ее «пизанский аналог»: 1 – резервуар, 2 – замок, 3 – крышка: 4 – уплотнительное кольцо, 5 – ручка; 6 – кольцо; 7 – обруч.

Молочная фляга предназначена для ручной работы, а значит, должна быть удобной в обращении. При этом особое значение имеет размещение центра тяжести заполненной фляги в различных ее положениях. Полные фляги перемещают, перекатывая в нижней кольцевой кромке. Поэтому угол равновесия должен быть не слишком большим, иначе передвижение затруднено, но и не слишком малым, чтобы фляга не опрокидывалась, а молоко не выплескивалось. Словом, получается нечто похожее на случай знаменитой падающей Пизанской башни, которая уже шесть веков понемногу клонится долу, но, к счастью, не падает, потому что вертикальная проекция ее центра тяжести пока не выходит за пределы основания. При всей очевидной несопоставимости с башней молочный бидон тоже должен быть устойчив при наклонах, когда его передвигают или когда из него сливают молоко.