Текст книги "Salvatio. В рассветной мгле"
Автор книги: Юрий Ильин
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
30 апреля, 7:02. Подвал техцентра
– Ну, что, выбрались? – прохрипел Оберон, задыхаясь. Он привалился к стене и, казалось, вот-вот упадет. Виктор с Альвой помогли ему сесть на пол и стащили с него панцирь. Альва достала из рюкзака кислородный баллон и приложила его маску к лицу мужа.
– Сейчас узнаем, – ответил Белиал. – Пойду осмотрюсь.
– Я с вами, – ответил Кернун.
Они находились в каком-то обширном и гулком помещении, – по-видимому, в подвале того самого техцентра.
Лучи фонарей выхватывали облицованные облезлой синей плиткой колонны, бетонный пол в лужах, разломанные ящики по углам, кабели и трубы на потолке. Пахло сыростью и дымом. На противоположном конце зала обнаружился выход, а за ним лестница наверх. Белиал и Кернун поднялись по ней и пропали из виду.
– Я так и не понял, была ли погоня, – пробормотал Сарацин. – Вообще как-то многовато на сегодня приключений.
– Бени, – тихо сказала Альва. – Бени, не надо…
Все фонари вперились в покрытое потом лицо Оберона: глаза закрыты, челюсть отвисла. Казалось, он не дышит.
– Беньямин! – Альва разорвала на муже ворот рубахи. – Помогите мне, его надо положить на спину!
Его уложили на пол, подсунув куртку под затылок, и Альва снова прижала ему кислородную маску ко рту. Навсикая прощупала сонную артерию: живой. Через несколько секунд все с облегчением увидели, как он делает глубокий вдох и закашливается.
– Дыши, дыши, милый, – бормотала Альва.
– М-м-м, что случилось? Я отключился? – слабым голосом спросил Оберон.
– Сердце не болит? – спросила Альва.
– Н-нет… Просто в глазах потемнело и… Помогите встать, пожалуйста. Ох, ну и ночка выдалась.
Альва снова протянула ему маску с кислородом.
– Путь свободен, – донесся с лестницы голос Велиала.
– Сейчас, пять минут, – ответила Альва.
– Меньше, – ответил Оберон. – Две-три. Главное, что выбрались.
– Тихо! – сказал Виктор. – Слышите?
Откуда-то сбоку, как будто из-за нескольких стен, донесся едва различимый гудящий звук непонятной природы.
– Это еще что такое? – пробормотал Золтан.
– Вода… – неуверенно ответил Виктор.
Из труб под потолком начало капать, с каждой секундой все сильнее. Виктор и Золтан подхватили под руки Оберона и бросились через зал к Велиалу. За ними следом бежали Сарацин с панцирем Оберона в руках, Альва и Навсикая. Они были уже на лестнице, когда на пол хлынула горячая вода.
– Живей, живей, – подгонял их Белиал. Они взбежали по ступеням, где на верхней площадке их ждал Кернун, и через длинный тамбур попали в обширный, заставленный разнородной машинерией зал. Сквозь пыльные высокие окна едва-едва пробивался серый утренний свет.
– Оставьте, дальше я сам, спасибо, – произнес Оберон, как только они оказались снаружи.
– Все здесь? – спросил Виктор, оборачиваясь.
– Да, – ответила Навсикая. – Или нет? Белиал?
– Где он? – испуганно спросил Кернун. – Он же бежал сразу за мной!
Белиал лежал ничком на полу, в трех метрах от входа. Почти прямо над ним с потолка свисал, игриво посверкивая, голый оторвавшийся провод.
Схватив товарища под мышки и за ноги, Виктор и Сарацин вытащили его на улицу и положили на асфальт. Несколько долгих минут, показавшихся остальным бесконечностью, Навсикая и Альва делали Белиалу искусственное дыхание и массаж сердца.
Наконец, он широко раскрыл глаза и судорожно втянул воздух.
– Я же… гребаный… демон, – проговорил он.
Навсикая обхватила ладонями его голову и прижалась губами ко лбу.
30 апреля, 20:39. Антон М
– Новый номер?
– Не мой, – ответил Антон. – Перенаправил шифрованный звонок через одну сволочь, начнут доискиваться, холку надерут ему.
– Так себе место ты выбрал для встречи.
– Через десять минут начнется погрузка второй очереди по автобусам. В толпе проще затеряться.
– Верно, но только я бы предпочел не только передать тебе посылку, но и переговорить с глазу на глаз. Там есть предмет для разговора.
– Давай минут через пятнадцать у поворота на Южный проспект. Мне как раз тут сейчас бумаги подпишут.
– Идет.
– До скорой встречи.
– До скорой.
Трубку на виду не покуришь, сразу привлечешь внимание. Поэтому сигарета. Площадь Паноптикум огромна, и на ней всегда много людей – торговые центры тянутся по всему периметру. Хотя треть пустует.
Противоположная сторона едва видна. Виктор, по-видимому, где-то там. И у него, вероятно, книга с ответами на некоторые вопросы.
Антон взглянул вверх. Даже сквозь мглу вращающаяся алая эмблема видна отчетливее некуда. Уж сколько лет… А у Антона от этого зрелища по-прежнему мурашки по коже.
Со вчерашнего дня похолодало. Похолодало настолько, что изо рта валил пар, и порывы сырого ветра, как остервенелые гарпии, хватали его и как будто хотели утащить ввысь, к неприступному бастиону облачной тверди. Сегодня там неспокойно.
Случайные прохожие… Пустые лица, выгоревшие глаза. Люди, похожие на сухие прошлогодние листья, шуршащие по асфальту. И кажется, будто им только и надо, что забиться по щелям или сгрудиться у стены, смешавшись с другим сором, и чтобы ветер наконец оставил их в покое…
…Метрах в двадцати стоит сотрудник Службы общего контроля. На нем громоздкий шлем, придающий ему вид пришельца из старых фильмов. Автомат в руках. Готов стрелять в любого, кто побежит?..
– Мужчина, зайдите. Документы готовы, – раздается сзади. Антон возвращается в магазин.
30 апреля, 20:48. Виктор В
После утренних событий Виктор проспал полдня. А проснувшись и утолив голод, сел дочитывать «Astrum Coelestis». Для вдумчивого чтения двух неполных дней не хватило, но в том, что он успел прочесть, чуялся какой-то подвох. Возникало подозрение, что разные части книги писали совершенно разные люди. Стилистика оставалась более-менее неизменной, а вот оценки одних и тех же явлений в начале и в середине друг другу противоречили. Возможно, за годы, проведенные за решеткой, автор полностью пересмотрел свои убеждения – на радость тюремщикам… Однако то, что Виктору когда-то доводилось слышать про это произведение, и то, что он только что прочел, различалось принципиально.
И все же слишком многие описания из «Astrum Coelestis» отчетливо перекликались с тем, что видел или о чем, по крайней мере, рассказывал Антон. Можно, конечно, допустить, что он шизофреник, и все это – галлюцинации. Антон и сам себя в этом подозревает. Но когда одно и то же видят уже два человека, не знакомых друг с другом по причине того, что их даты рождения разделены ровно столетием, это уже повод задуматься…
…В том числе и о том, а не доводилось ли Антону когда-либо читать эту книгу. И потом, быть может, будет нелишним поговорить с Прометеем или даже лучше с Маркизом. Тот вообще ходячая энциклопедия во всем, что касается эзотерики, хотя, кажется, склонен воспринимать Либенарца всерьез…
Как бы там ни было, сейчас нужно добраться до места встречи с Антоном.
На Паноптикуме много камер. Скорее всего, большинство из них не работают, но тем не менее надо смотреть в оба и быть готовым скрыться из виду при малейших признаках интереса со стороны «соколов». Воздух «пропитан» тревогой… Что-то происходит. Или еще нет?
30 апреля, 20:57. Антон М
Ветер. Очень сильный ветер. Низкие, торопливые тучи, в которых утонул шпиль башни Паноптикум. Эмблему на его вершине видно отовсюду, вопреки всем законам физики и оптики. Неважно, что гласят эти законы. Каждый должен видеть эту эмблему. Каждый. Всегда.
Вавилон, самый высокий твой зиккурат достиг – таки зенита, и теперь это ты – Град Небесный. Место хрустальных дворцов заняли стеклянные небоскребы, неприступная стена твоя – дым, и не имеешь ты нужды ни в солнце, ни в луне для света своего, на то есть зарево пожаров и уличные фонари. Lepaca Babilim![14]14
Радуйся, Вавилон (аккад.)
[Закрыть]
Огромная дымная фигура с антропоморфными очертаниями вздымается над Башней, застилая полнеба. Торжествующе выкидывает вперед левую руку и совершает ею широкое круговое движение, как будто повелевая самому времени бежать по кругу…
– Вот ты где! Эй, что с тобой?.. Ты меня слышишь?
– А? А, да, привет. Извини, засмотрелся. Посмотри на небо.
– Да, похоже, буря собирается… Слушай, я только что был около выхода на Южный. Автобусов, про которые ты говорил, нигде на площади нет. Выход перекрыт, и там толпа «соколов». И, кажется, их все больше становится, – сказал Виктор.
– Та-ак, – пробормотал Антон, оглядываясь по сторонам. – И вон там их тоже с десяток. К чему бы это?
– Понятия не имею. Ничего не слышал. Но если что, у нас будут проблемы. Отсюда особо некуда деваться.
– Нет, подожди, – звенящим от напряжения голосом ответил Антон. – Вон там в ста метрах – арка, сквозной проход. Если через заборы перемахнем, сможем уйти во дворы.
– Хорошо, пошли… – Виктор бросил короткий взгляд в сторону. – А точнее, бежим. Быстро и молча!
Все сотрудники Службы общего контроля на площади разом вдруг повыхватывали резиновые дубинки и бросились избивать всех, кто попадался им на пути.
30 апреля, 21:00. Саранча
Давно уже Дормин не испытывал такого кайфа. Нанося беспорядочные удары налево и направо, он ревел и хохотал, тем громче, чем слышнее были крики его жертв.
Шум и крики прорезал громкий треск из множества громкоговорителей, развешанных по всей площади. Затем отовсюду разом послышался властный баритон:
– Внимание! В связи с повышенной угрозой общественных беспорядков Служба общего контроля проводит профилактические мероприятия. Если вы находитесь в зоне профилактики, неукоснительно выполняйте распоряжения офицеров Службы. Не пытайтесь сопротивляться. Не пытайтесь скрыться. Повторяю! В связи с повышенной угрозой общественных беспорядков Служба общего контроля проводит профилактические мероприятия…
Около стены лежали несколько человек – с ними профилактическая работа была, похоже, проведена основательно. Один приподнял окровавленную голову и слабым голосом произнес:
– Всё… правильно… С нами… иначе нельзя…
– Козел, – тихо и внятно ответил ему Виктор. Сам он уже схлопотал по ребрам – не сильно и без последствий: вовремя упал на землю и сгруппировался.
Где Антон? Они почти преодолели те спасительные сто метров, когда их буквально смело стадо перепуганных клерков, за которыми с веселым гоготом неслась туча черной саранчи…
…Вон он. Увернулся от одной дубинки, перепрыгнул через другую, бежит к злосчастной арке. Быстрее, парень, быстрее. Там уже скрылись двое или трое. Похоже, двое «соколов» заметили брешь… Виктор поднимается и тоже бросается бегом. Саранча летит наперерез.
…Какой-то щуплик красиво навернулся через вовремя подставленную Дормином ногу и шикарно шлепнулся на мостовую всем телом. Сержант отвернулся было, но вдруг понял, что уже где-то видел сбитого с ног. Тот самый, который толкался! Расплывшись в кривой улыбке, Дормин подошел ближе. Лягушонок без особого успеха попытался подняться. А вот тебе пинка: лежать! Э, да это же один из тех троих… стоп, их велено брать всех четверых разом. Троих он видел, а кто четвертый? А, какая разница. Дормин понял, что не может отказать себе в удовольствии, и ухватил дубинку сразу двумя руками.
Виктор добежал до арки первым. Черные с палками должны были быть еще далеко, а Антон – совсем рядом, но когда он обернулся, оказалось, что все наоборот. Перед тем, как его самого сбили с ног, Виктор успел увидеть, как над пытающимся подняться Антоном навис верзила в форме, как с деловитой обстоятельностью палача поднял над собой дубинку и в следующий миг обрушил ее на голову лежащей жертве.
* * *
И страж у врат искал меня
и все, кто был одной с ним тайны причащён,
глумились надо мной.
Лишь на тебя мне уповать, о Горний Свет,
явись и в милосердии своем спаси меня!
Чтобы не стал я частью этой Тьмы;
даруй мне силу видеть и сквозь дым,
сквозь ненависть, и бедствия, и гнет…
услышь меня…
II. Exodus
Father see that I have tried
To build a world with only me inside
Millions of flowers surround my bed
Now I still grab for stars and I can reach them all
Ветер будто старый искусный знахарь бродит по древним лесам и бескрайним лугам… Собирает бесчисленные запахи трав, и каждый из них – как бальзам на едва зарубцевавшиеся раны. И дышишь, дышишь, и не можешь надышаться вдосталь, и чувствуешь, как отпускает тяжесть, давившая на плечи столько лет.
Косые лучи солнца пробиваются сквозь зеленую вязь и согревают поросшие мхом стволы сонных деревьев. Лес наполнен звуками срывающейся с листьев дождевой воды, и гомон бесчисленных птиц уносится в поднебесье. Только что отшумела гроза, и где-то издалека нет-нет да и доносятся еще глухие раскаты грома. Но прямо над головой – бездонная синева… И вода, разлитая по всей долине, отражает ее: двойная бесконечность и ввысь, и вглубь. Бескрайние, залитые предзакатным солнцем просторы. Пройдет час, другой, и поднимется над мокрой травой туман, и засверкают в чернеющем небе созвездия – вспомню ли я их названия?
На востоке воцарилась огромная, похожая на сказочную горную цитадель, туча; совсем еще недавно она, иссиня-черная, обрушивала на землю свой неистовый гнев, теперь же, словно успокоившись, величественно сверкает в вечерних лучах, обвитая прозрачными рукавами случайных перистых облаков. Кажется, вечно можно рассматривать эти полупризрачные уступы, хребты и за́мки. Мешают лишь счастливые слезы на глазах.
Радость… Почему ты всегда приходишь в слезах?
По небу плывет крошечное облачко. Оно будто бы темнее остальных и движется странно…
…против ветра. Против ветра летит оно, стремительно разрастаясь, расплываясь черным пятном. Несколько мгновений, и оно разъедает полнеба, и вот уже из черного провала в лицо несется сухой, душный ветер с запахом бетонной пыли, и ржавчины, и вездесущего едкого дыма. Прямо на глазах, как из-под земли, стремительно прорастают темные прямоугольные здания, и их бессчетные глазницы пусты, и все равно я знаю: они видят меня.
Оглушительный скрежет, свирепый, пронзительный вой заполняют голову; оскорбленный Гемармен требует, чтобы я вернулся, немедленно, покорно, и в этой какофонии слышатся проклятья и обвинения… и мне нечего им возразить.
Счастливый сон прерван, последние невесомые тени иллюзий унеслись вместе с пылью; беспомощный и обезволенный, я стою среди случайных нагромождений стали и бетона и чувствую, как внутри и вокруг меня закручивается вихрь из бессвязных слов, понятий, имен, случайных чисел, и как вихрь этот, становясь все плотнее, обращается в чуждую сущность, в антропоморфную дымную фигуру – воплощение чьей-то воли, невыразимо могуществен ной и жестокой. И я лишь горстка праха перед этим застывшим на месте ураганом. Я глухой, немой, пустой внутри человечишка, и куда мне бежать от этого? Куда бежать от самого себя?.. Куда бежать от сознания, что любое счастье, любая радость – грех, куда бежать от собственной жажды страдания?..
10 мая,8:54. Библиотека Анзиха
Из выбитой двери доносились грохот и ругань. Наконец, как ошпаренный, наружу вылетел Анзих и тотчас же угодил в железные объятья бравого сотрудника Службы общего контроля. Тот моментально выкрутил библиотекарю руки и поставил его на колени лицом к капитану. Щелкнули наручники.
По-военному заложив руки за спину и расставив ноги, Сесиль стояла у стены и смотрела в открытую дверь. На этот раз на ней была серая камуфляжная форма с капитанскими погонами и кепка с кокардой и длинным козырьком. Сегодня Бержер надвинула ее на глаза куда ниже, чем полагалось по уставу.
Возле ее ног на полу белели две канистры с бензином.
Из двери вывалился очень довольный Дормин.
– Больше никого? – спросила Бержер.
– Нет, капитан. Но там…
– Я знаю, – перебила его Бержер и кивнула на канистры. – Займитесь.
Дормин с видимым удовольствием козырнул, поднял канистры и утопал обратно. Бержер подошла к Анзиху и, наклонившись прямо к его уху, тихо спросила:
– Давно он тут был в последний раз?
– Кто?! – окрысился Анзих.
– Ты знаешь, о ком я, – ответила Бержер и тут увидела, что подручный Дормина отводит руку для удара. – Не сметь!!! – рявкнула она так свирепо, что оторопевший «сокол» даже отступил на шаг. – Идите проверьте два этажа под нами, там могут быть сообщники.
«Сокол» нехотя отправился вниз.
– Так давно он тут был? – полушепотом спросила Бержер.
– Давно! Сволочь, это так ты благодаришь его за спасение?! – прошипел Анзих.
– Да. Так. Он спас меня, а теперь я спасаю его. Прости, что не тебя, – тихо ответила Бержер, проверяя наручники на арестованном.
– Никого, капитан, – доложил вернувшийся «сокол».
– Уведите. Оформите за тунеядство. Узнаю, что били, лично пристрелю, ясно? – Бержер так посмотрела на рядового, что он только мелко закивал.
Анзиха увели. Из библиотеки снова вышел Дормин.
– Готово, – сказал он. – А кстати, о ком это вы его тут расспрашивали?
– Не ваше дело, Дормин, – отмахнулась Бержер.
– А с чего это не мое-то? – неожиданно нагло спросил сержант.
Бержер повернулась и с нарастающей ненавистью во взгляде двинулась к подчиненному.
– Не ваше. Собачье. Дело. Где насильник? Где убийца, которого вы «ловите» третью неделю, таская мне всяких оборвышей? Почему эта тварь до сих пор не за решеткой? Потому что это был кто-то из ваших, так?!
И вдруг она поняла, что Дормин ее не боится. Не то что не выказывает никакого страха, а и в самом деле не испытывает его.
– Своих конторских куриц пугай, а меня не надо, – насмешливо проскрипел он.
– Как ты сме… – тихо начала Бержер. У любого живого человека от ее взгляда мгновенно выгорело бы нутро. Но только не у Дормина.
– Да уж смею. Или ты всерьез решила, что Служба общего контроля будет перед тобой трястись? А?! Ха-ха-ха-ха! Детка, это мы здесь власть! А ты, – тут он начал сам наступать на Бержер, медленно разводя руки, как будто намереваясь ее схватить, – а ты вообще не пойми кто, нянька ясельная…
Вдруг из его рации донесся истошный крик: «Командир, он сбежал!!!»
– Дебил! – рявкнул Дормин и бросился к лестнице мимо Бержер. Спустившись на полмарша он тем не менее обернулся, многообещающе погрозил ей пальцем и лишь затем забарабанил ботинками по ступеням.
Анзих все-таки воспользовался ключом от наручников, который Бержер всунула ему в руку. Ищите теперь ветра в поле, подонки.
Сесиль достала телефон.
– Полковник? Добрый день, капитан Бержер беспокоит. Я аннулирую мандат унтер-офицера Дормина. Не оправдал доверия… Да, результаты нулевые, чтобы не сказать отрицательные… Пытался мне угрожать… Да, я понимаю, вам это неприятно слышать, но на вашем месте я бы проверила именно его… Да, на причастность. И его людей тоже… Но это – как вы решите. Всего доброго.
Убрав телефон, Бержер щелкнула стальной зажигалкой, но вдруг захлопнула ее крышку и решительными шагами вошла в квартиру.
На кухне и в жилой комнате хозяина все тоже было разгромлено. Казалось, Дормин не столько ловил Анзиха, сколько пытался разнести здесь все, что попалось ему на пути.
Бержер осмотрела кладовку, шкафы и антресоли, простучала на всякий случай стены, и лишь окончательно убедившись, что никаких признаков Марты в квартире нет, вышла обратно на лестничную клетку.
Пару секунд она стояла и смотрела на блеклый огонек.
– Прости меня, – устало прошептала она и швырнула зажигалку в дверной проем.
10 мая, 17:23. Полковник Арманн
Кабинет полковника Службы общего контроля Арманна был обставлен не то чтобы по-спартански, но без излишеств, коими лица начальствующие во все времена любили разнообразить свой рабочий быт: никаких конфискованных вазонов династии Цзынь, никаких картин Рембрансо или безголовых мраморных статуй, изъятых из закрытых музеев.
Предметом роскоши можно было счесть разве что письменный стол, изготовленный, судя по истертому металлическому клейму, где-то в конце XVIII века. Преклонных лет мастер полностью отреставрировал его, за что ему досрочно сняли административное взыскание. Родное зеленое сукно – безнадежно изорванное обрушившимся куском потолка в доме прежних владельцев – пришлось заменить. Новодельную ткань пропитали лавандовым маслом, да так щедро, что личинки моли подыхали, едва успев вылупиться.
На столе аккуратной стопкой лежали несколько папок с делами, на подставке стоял терминал связи, а на дальнем от Арманна краю красовалась табличка-уголок: «П-к С. Арманн, Служба общего контроля».
Обитые пробкой стены украшали несколько грамот и орденов под стеклом; большая их часть, как и звание полковника, были получены лет восемь-десять назад. После этого карьера Арманна забуксовала – новому начальству не нравился его излишне щепетильный подход к своим обязанностям.
Сегодня у Арманна официально был выходной, но он все равно приехал на работу – по двум неотложным делам. Одно из них должно было разрешиться в ближайшие полчаса, с ним все просто.
А вот по второму придется повозиться. Арманн сидел и читал донесения, поступившие за последние три дня. Любопытная складывалась история, очень любопытная. И очень неприятная.
Раздался стук в дверь.
– Войдите!
В дверь втолкнули долговязого бородатого человека в разбитых очках и рваном пальто. Он заметно припадал на левую ногу. Выражение лица у него было обреченным. Дополнял картину прескверный запах.
Молодцеватый, мордастый конвоир бодро отрапортовал:
– Господин полковник, задержанный доставлен.
Арманн поднял глаза, кивнул и снова погрузился в чтение.
– Разрешите идти? – после короткой паузы спросил конвоир.
– Разрешаю… – конвоир, бодро развернувшись на каблуках, сделал шаг к двери, но тут снова раздался голос Арманна: – Стой!
Солдат повернулся.
– Наручники с задержанного сними. Все, теперь свободен.
– Есть! – козырнул конвоир, освободил новоприбывшего от браслетов и бодро удалился прочь.
Арманн, ухмыльнувшись, посмотрел на задержанного.
– Шуточки у тебя, полковник… – пробормотал Виктор, растирая запястья.
– Что, страшно?
– Не без этого…
Оба усмехнулись. Арманн указал на стул.
– Садись давай. Чаю, кофе?
– Кофе лучше, – ответил Виктор, присаживаясь и протягивая руку.
Полковник протянул свою. Двое бывших однокашников скрепили руки в пожатии-замке. Армани хлопнул по кнопке электрочайника.
Виктор и Арманн учились в Гренхеймском университете, некогда лучшем учебном заведении Нортэмперии. Виктор изучал историю и культуру, Арманн же учился на кафедре медицины катастроф и собирался работать спасателем. Пять лет прожили они в одной комнате общежития, периодически разбивая друг другу физиономии из-за девчонок. Но это не мешало им оставаться близкими друзьями.
После окончания университета Арманна вместо Службы спасения отправили служить в пожарники, да так и не дали перевестись – слишком ценный оказался кадр. Через несколько лет Противопожарную службу, Службу спасения, а также полицию, общеуголовную и политическую, зачем-то слили воедино – так образовалась пресловутая Служба общего контроля. Согласие Арманна продолжать работать в новой структуре Виктор, мягко говоря, не одобрил, и с тех пор общались они все реже. Лет десять назад Арманна перевели в Метрополис. А шесть лет назад Виктор в очередной раз приехал в столицу по делам, да так в ней и застрял: город «закрыли», так же, как и границы Нортэмперии.
А в позапрошлом году оба снова случайно встретились на улице. Точнее, на пожаре, который Виктор и еще несколько гражданских помогали тушить. С тех пор Арманн неявно, но внимательно приглядывал за своим непутевым товарищем…
– Что ж, поздравляю: подозрения с тебя сняты, – сказал Арманн, раскрывая одну из папок. – Но на твоем месте я бы на ближайшее время залег под корягу. Хоть дворником где-нибудь, да устройся.
– Я должен повиниться перед тобой, полковник. Я явно недооценивал твое могущество.
– Оно, конечно, спасибо, да только тут не в моем могуществе дело, а в том, что пронесло тебя, засранца… уж прости за каламбур. Свезло тебе. Ой, как свезло. Основной фигурант дела, по которому тебя мариновали, – дядька ушлый: три проститутки нарисовали ему жирное алиби. В Осохране в тот же день, когда тебя задержали, грохнулась база данных, второй раз за месяц. Грохнулась так ловко, что теперь ни один сканер в городе вынесенные оттуда книги не распознаёт. Ну, а в норке твоей, книжный ты мой червячок, случился 451 градус по Фаренгейту, да.
Виктор молча уставился на Арманна.
– Не понял?
– Сгорела твоя «библио́тека», – Арманн специально сделал ударение на третий слог. – K tra…matiri.
Резкий треск интеркома заглушил ругательство.
– Занят! – рявкнул Арманн, нажав кнопку. – Так вот, сегодня с утра там был пожар. Уж не знаю, что случилось. Но только, если бы там успели побывать, например, сотрудники Стабикома, да и нашли бы там твои шмотки и утащенные книги… Навинтили бы тебя на дрын правосудия, как ты в юные годы выражался, по самый си-диез.
– Си-бемоль, – мрачно поправил Виктор.
– Да хоть ля-бекар, babunamast[16]16
Нортэмперийский эвфемизм.
[Закрыть]! – воскликнул Арманн. – Никакого моего могущества не хватило бы, чтобы тебя отмазать, понимаешь?
– Слушай, – заговорил полковник вполголоса, – ты же умный человек, а? Вот какого черта ты так рискуешь? Без нашивок по ночам по улицам рассекаешь, да еще и с книжками. Заняться больше нечем, а?
– А тебе что в этом всем? – спросил Виктор, обводя взглядом кабинет. В ответ Арманн резко поставил перед ним табличку-треугольник со своими регалиями.
– Это – моя служба. И моя жизнь. Еще вопросы есть?
– Еще вопросов нет. Ну, а на свой ты и сам ответил, – отозвался Виктор, взяв со стола табличку и крутя ее так и этак. – У тебя твоя жизнь тут, а там, в «библио́теке», сгорел здоровый шмат моей. А быть может, и один из друзей. А у меня их и так негусто.
– Поставь мой понт на место… Нет, человеческих останков там не было. Можешь мне поверить, мы всё прошарили.
– Хорошо, коли так.
– Слушай… Давай я тебе коридор на кордонах выделю, а? Поедешь ты к себе домой. Писательская лицензия у тебя есть, сиди спокойно да кропай себе романы про освоение Юпитера, а?
– Юпитера, ага… Знаешь, полковник, для формы с погонами ты неуместно порядочный человек. С другой стороны, именно поэтому я думаю, что ты меня поймешь. Две недели назад еще один из моих немногочисленных друзей попал под профилактику на Паноптикуме. И лежит в коме. Мне тогда тоже досталось. Но мне по ноге прилетело, а ему по кумполу. Я нашел толкового, вроде, врача, но сам знаешь… Так что пока я отсюда не ходок.
– Понятно, – Арманн откинулся на спинку и повернул голову к стене. – Меня в тот день отправили на тушение пожаров в северных кварталах, а ответственным назначили этого… как его… Он еще потом доложил, что серьезно пострадавших не было.
– Угу, всего лишь лужи крови по всей площади, стрельба, разбитые головы. Доблестная победа соколов Нортэмперии над…
– Приказы о месте и времени профилактики приходят сверху, – перебил Арманн. – Причем с такого верху, что его к ночи лучше не поминать. Я тут повлиять на что-то бессилен.
– Это я уже понял, полковник. Спасибо, что спасаешь мою шкуру.
– Да. И еще. Под профилактику железно попадают те, кто и в самом деле в чем-то провинился, – добавил Арманн. – Кто что-то натворил или не сделал вовремя, по мелочи или по-крупному. В ста случаях из ста. Так что вы там оба оказались тоже, видать, неслучайно. Ну, с тобой все понятно, буклегер. Про приятеля твоего я ничего не знаю, но он, видно, тоже где-то набедокурил.
– А кстати… Я понимаю, это наглость с моей стороны, но – можешь посмотреть, есть на него что-нибудь?
Арманн взял в руки планшет.
– Как зовут?
– Антон М., работает в техотделе Kordo Konduktria, номер не помню.
– Так, смотрим, – сказал Армани. – Да, вижу его. Тридцать три года, холост, из семьи только сестра. У-y, близняшка даже… «Потенциально неблагонадежен» – мама, мне уже страшно… Так… Комнрав подозревает, что якшался с экзилитами и чуть ли не основатель движения.
– Прости, что? – переспросил Виктор.
– «Предположительный основатель и идеолог запрещенного движения „Экзилиты“, основной автор их манифеста», – прочитал с экрана Арманн. – Про экзилитов знаю, про манифест ничего не слышал.
– Вот так номер… – пробормотал Виктор.
– Ладно, проехали с этим. В принципе, кроме этого только административная мелочь, уголовного ничего… Так, или стоп, а это что такое? Хм. Фигурант по какому-то уголовному делу, очень давнему.
– Насколько давнему? – спросил Виктор.
– М-м… Пятнадцать лет назад. Дело в архивах, и доступа через сеть к нему нет, оч-странно. Я смотрю, тут еще и индекс «X», то есть дело замяли по-тихому. М-да, любопытно.
– Можно попросить тебя поднять дело? Это может быть очень важно.
Арманн молча уставился на собеседника.
– Небезвозмездно, конечно, – сказал Виктор.
– Небезвозмездно, говоришь? Ты на себя посмотри, бомж ароматный! Тебе идти-то есть куда?
– Есть, есть. И деньги у меня пока тоже водятся.
– Хм. Ладно. Мне уже и самому интересно стало. Сообщу, если что-то выясню. Ничего не обещаю, естественно. Кофе допил?
– Да, спасибо, дружище. И за кофе, и за все остальное. И за то, что не бросил в беде…
– Ладно-ладно, – усмехнувшись, прервал его Арманн. – Пожалуйста. Кстати, вот тебе, – он вытащил из ящика стола комплект нашивок работника корпорации Mithrez Manufakture и выложил их перед Виктором. – Забирай. Увижу без них, самолично по морде надаю, как на первом курсе.
Виктор взял со стола нашивки и спрятал их в карман. Придется пришить.
– Штюрм! – скомандовал Арманн, нажав кнопку внутренней связи. – Из моего кабинета выходит задержанный. Он свободен, верните ему его личные вещи и проводите до КПП. Трость отдать не забудьте.
– Есть! – хрипнул интерком.
– Будь здоров, – поднимаясь, сказал Арманн.
– Береги себя, – ответил Виктор и, пожав протянутую широкую длань, уковылял из кабинета.
Арманн уселся обратно в кресло. С этим все. Теперь предстоит, правда, заняться еще одной проблемой…
