Текст книги "Salvatio. В рассветной мгле"
Автор книги: Юрий Ильин
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
11 мая, 22:29. Квартира Антона
В дверном замке заворочался ключ. Дверь раскрылась, Наталия сперва свалила с плеч тяжелый походный рюкзак, а затем втащила в прихожую массивную раскладушку и резко опустила ее на пол. В дверях комнаты появилась Марианна.
– Добрый вечер, – кивнула ей Наталия. – Устроит такое спальное место?
Сиделка выпучила глаза.
– Ой, еще как! Сто лет на таких не дрыхла.
– Хорошо, – Наталия перенесла раскладушку на кухню, Марианна вернулась к пациенту. На кухне зашумел чайник, залязгала посуда. Через некоторое время Наталия вошла в комнату с двумя кружками с чаем.
– Держи.
– Спасибо, – ответила Марианна, принимая кружку. – Порадовать ничем не могу, все по-прежнему. Днем он заснул, полтора часа назад проснулся, но…
– Поняла. Остается только ждать.
– Я там приготовила ерунду какую-то, вроде съедобно. Аппарат для внутривенного я зарядила, все работает, так что…
– Хорошо. Ложись спать. Я там принесла белье и одеяло – возьми у меня в рюкзаке. До трех ночи дежурю я.
Марианна ушла. С кухни донесся лязг раскладушки, звуки застилаемого белья, потом застонали пружины.
Наталия склонилась над Антоном.
– И это всё? Неужели это всё? – прошептала она. – Ты так и будешь теперь лежать и бессмысленно глядеть в потолок? Где ты сейчас, на самом деле? Братец, где ты?..
Раздался короткий звонок в дверь. Господи, кто это? А, Виктор, наверное.
– Я открою, – сказала Наталия, выходя из комнаты.
– Добрый вечер, извините, что так поздно заявился, – вполголоса сказал Виктор, входя. – Только что узнал, что у меня ночью еще одна встреча, так что я ненадолго. Новости есть?
– Нет. Не реагирует ни на что.
– М-да…
– Кофе? У меня, правда, только самый дешевый растворимый.
– Самое то сейчас. Лимон найдется?
– Сейчас погляжу.
Разувшись, Виктор прошел в комнату.
– Привет… – сказал он, пристально глядя в лицо Антону.
Наталия вернулась, держа в руках еще одну кружку с кипятком и банки с кофе и лимонной кислотой.
– К сожалению, остался только экстракт.
– А вот и славно, пойдет, спасибо! – Виктор взял у Наталии банку с кофе, зачерпнул из нее ложкой бурый порошок и положил его на язык. Точно то же самое он повторил с лимонной кислотой. Наталия даже несколько растерялась.
– Химия… – крякнул он. – Тем лучше. От химии сильнее вштырит. А мне сейчас этого и надо… Знаете, мне тут довелось кое-что выяснить. Нечто, что может касаться и вас, и Антона напрямую.
– И это нечто?.. – Наталия напряглась.
– Я сейчас покажу, – сказал Виктор, доставая из кармана за пазухой папку с бумагами. – Но сначала хотел бы попросить… Не могли бы вы еще раз рассказать про ту ночь, когда случился пожар? Вы говорили, что это Антон был в нем виноват. Простите, я понимаю, что вам тяжело вспоминать, но все-таки. Это важно.
– Бабушка в тот вечер повезла весь клан в город на какой-то светский раут. Подобные выходы для нас были всегда суматохой и бедламом, все бегают, собираются, шумят… Ну, а брат… Он тогда постоянно возился с чем-то электрическим или электронным. Я не помню, что именно он там делал, помню, что оторвать его от его занятий удалось уже только в самый последний момент. Ну, а потом – он еще в гостях начал дергаться, потому что забыл что-то выключить. Паяльник, кажется.
– А где начался пожар?
– Ну, в его комнате, видимо! А… что?
– Гм. Просто вот здесь, – Виктор открыл папку на нужной странице и протянул Наталии, – говорится нечто совсем другое. Прочтите.
– Что это?
– Это уголовное дело. Уголовное дело по факту пожара. Того самого. Дело, которое почему-то не стали передавать в суд, но и не закрыли. Просто убрали подальше.
Наталия взяла папку, села на стул возле кровати и стала читать. На ее лице явственно отражалось растущее напряжение. Вдруг она резко перелистнула страницу туда-сюда, перечитала еще раз, затем медленно подняла глаза.
– Сна… сна… снаружи? – еле выдавила она.
– Понимаете, да? – тихо ответил Виктор.
– Снаружи?!! – почти выкрикнула Наталия, привстав.
– Около вашего дома никогда газом не воняло?
– Да, – Наталия обессиленно опустилась обратно.
– Так я и думал. А в деле про это не говорится: судя по номерам, странички не хватает. Потерялась, наверное, – с издевкой добавил Виктор. – Но я все думал, думал, что бы там могло «проходить около дома». А проходил там газопровод – старый и порядком изношенный. И в ту ночь его, видимо, прорвало. Кто-то мог проходить мимо вашего дома, бросить спичку или окурок – и улететь вместе с забором через полквартала. В любом случае взрыв, за которым последовал пожар, случился снаружи. А не внутри.
Взгляд Наталии был пустым и отсутствующим, почти как у ее брата. Виктор смотрел на нее, и понимал, что у него у самого в горле образуется ком.
Говорят, время лечит любые раны. Но иногда, пусть и очень редко, на месте рубцов образуются опухоли. И тогда время из врача превращается в убийцу. Сейчас Виктор видел перед собой двоих людей, больных саркомой судьбы. Можно ли их еще вылечить? Спасительный скальпель был в руках у Наталии.
– Дело замяли, видимо, потому, что влиятельному владельцу этого газопровода очень не хотелось выплачивать штрафы и страховку вашей семье. Тем более что Антон по сути сам взвалил вину на себя. Еще хуже то, что все пожары, пожирающие этот город уже пятнадцать лет, начались именно с той ночи. Возможно, вы не знаете, но город значительной своей частью стоит на осушенных болотах. Под нами огромное количество торфа, который может тлеть десятилетиями. Похоже, ваш брат, считал, что и сгоревший дом, и все последующие пожары, убивающие город, – на его совести. Пятнадцать лет он живет с этим, и – я даже не хочу пытаться представлять, каково ему.
Надеюсь, что он нас слышит. И все понимает. И вы тоже понимаете.
Виктор подошел к Наталии, слегка тронул ее за тонкое плечо, боясь, что от более чувствительного прикосновения она может рассыпаться.
– Мне надо идти. У меня еще одна непростая встреча сегодня. Пожелайте мне удачи.
Наталия только кивнула.
Когда звук его шагов затих окончательно, вокруг Наталии повисла звенящая тишина. Слабый гул улиц пробивался сквозь оконные рамы, в кухне различимо вздыхал холодильник, но их было едва слышно через звон в ушах. Наталии казалось, что все вокруг стало вдруг тусклым и бесцветным, как будто подернулось пеплом…
Она слышала слабое дыхание Антона. Только оно и свидетельствовало, что он еще жив. Возможно, сейчас он даже живее, чем она.
Пятнадцать лет вражды и презренья. Почему она только сейчас узнала правду? Почему так легко приняла все на веру? Почему так легко записала его в недруги и сочла его бегство предательством? Пятнадцать лет как застывший, выцветший сон: пусть время не повернуть назад, но и вперед оно не движется, а будто бы только бегает по кругу, покуда все вокруг увядает, рассыпается и горит…
…Наталия много лет приучала себя относиться ко всему безразлично, надеясь, что кошмары однажды оставят ее. Тщетно. Закрывая ночью глаза, она до сих пор видела, как беспощадное пламя пожирает их дом, и последовавшие вскоре за этим похороны. И если она так и не смогла справиться с этим, то, подумала она, каково ее брату, уверенному, что это он во всем виноват?
«Ты мой брат… Я твоя сестра… Больше у нас никого не осталось на свете, – чуть слышно прошептала Наталия. – Что, что мне сделать, чтобы ты вернулся? Чтобы ты простил меня – и перестал ненавидеть себя? Антон… Не оставляй меня…»
Марианна очнулась от пугающего звука, донесшегося до нее через дверь, – и не стон, и не крик, и не вой, а как будто всё сразу. Вскочив, она бросилась в комнату – и увидела, как Наталия, сидя на полу, судорожно хватается за виски, за лицо, будто от непереносимой боли. Наталия рыдала. Рыдала так, словно слезы, накопившиеся за эти полтора десятилетия, вот-вот грозили разорвать ее изнутри.
Марианна бросилась к своему пациенту. Жив. Это главное. Так, теперь срочно – воды его сестре. Пей, пей. Больно, да, знаю, больно. Плачь. Плачь, дай боли выход. Пей еще… Он жив, он придет в себя. Пей. Сейчас еще принесу…
…Сбоку раздался стон. Марианна резко обернулась. Больной на кровати выгнулся и упал обратно, тяжело дыша, моргая и пытаясь озираться по сторонам. Наталия, которая только что с трудом совладала со слезами, повернула голову и медленно-медленно стала подниматься с пола. Антон с диким трудом приподнялся на локтях. Марианна прижала стакан к его губам.
12 мая, 0:03. Квартира Сесиль Бержер
«…История Нортэмперии весьма неоднозначна. Сомневаюсь, впрочем, что остались хоть какие-то достоверные сведения о том, что происходило более века назад – и это в лучшем случае: сменяя друг друга, правители трусливо переписывали исторические книги.
Но потом случился конфуз под названием интернет. Нет, он не стал проводником истины и справедливости, скорее даже наоборот. Но очень многое из того, что и новые, и старые власти предпочитали скрывать, выплыло наружу.
На поверхность вынесло и немало мусора: гулял, например, по Сети загиб, что кратеры на Луне – это, дескать, следствие термоядерной войны между Атлантидой и Нортэмперией, которая, на самом деле, древнее неандертальцев. А потом бац! – и из этого вырос целый культ.
Но сейчас речь о том, что новые правители – наши нынешние – пришли к мысли, что переписывать в очередной раз учебники незачем. Гораздо проще оказалось заставить граждан Нортэмперии гордиться даже самыми неприглядными страницами официальной истории. Больше того, именно ими в первую очередь и предлагают, даже требуют гордиться – массовыми расправами, бессмысленными войнами, бесправием, полицейщиной и неизбывным насилием чиновной орды. Это раньше неприглядное пытались замалчивать и скрывать… А теперь… Можно пытаться отмыть добела какого-нибудь кобеля-тирана, доказывая, что он был, например, неплохим поэтом, а можно сказать, что это вообще некультурно и неприлично – спрашивать, зачем он истреблял людей сотнями тысяч; мол, время было такое. Можно замалчивать масштабы массовых казней, а можно объявить, что таким образом жертвы и палачи вместе работали на великое будущее. И вот именно второе мы сейчас и наблюдаем».
Послышался протяжный вой, Бержер даже вздрогнула от неожиданности. Нет, ничего. Просто канализационные трубы.
На столе перед ней стоял раскрытый ноутбук, который она забрала из сожженной библиотеки. В нем обнаружился основательный архив текстов, рассортированных по годам, – случайные записи случайных людей начала века. Сплошь недовольных жизнью. Видели бы они, что творится сегодня.
Бержер машинально повернулась к окну. Там нельзя было разглядеть ничего, кроме плотного смога, подсвеченного оранжевым: то ли фонари, то ли вновь где-то пожар.
…А впрочем, о родине – только с благоговением. Как учили. А эти записи… Сами по себе они вряд ли представляли собой что-то противозаконное. Тем не менее их следовало бы закрыть на замок. И доступ – только по предварительным заявкам и после всесторонней проверки личности…
Сесиль открыла еще один текст. На сей раз это была, по-видимому, чья-то переписка:
«… – Ну и что в итоге имеем? Нынешние юнцы каким-то волшебным образом умудряются сочетать несочетаемое. Например, непрошибаемый инфантилизм и столь же непрошибаемый цинизм, превратившийся из защитной реакции в наступательное ОМП. Знаешь, я давеча слегка охренел, когда мне шестнадцатилетние сопляки гордо начали „задвигать“, что, мол, порядок лучше свободы, а то когда свободы слишком много, это „много куда может завести“. Когда же я спросил, куда именно может завести свобода и с каких пор она и порядок – взаимоисключающие понятия, получил в ответ рыбьи глаза. Зато они всегда точно знают, „где враги окопались“ и кого надо запретить. Чем дальше, тем сильней убеждаюсь, что если нынешний nonvulwam[21]21
«Невнятный, ни то ни се» (неценз. нортэмп.)
[Закрыть]-строй свалится-таки в полноценную, мордастую диктатуру, именно они будут чеканить шаг в авангарде.– Честно, не понимаю твоего пафоса: такие водились всегда. Ничего нового».
Бержер откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. В такой поздний час чтение давалось уже с трудом. Да и содержание, тут, конечно… Голова кружилась постоянно, но наверняка ведь не от прочитанного… Травма, лекарства…
Несколько секунд она сидела с закрытыми глазами, прислушиваясь к тишине… Которую вдруг разорвали звук выбитой входной двери и громыхание, которое ни с чем не спутаешь. Вместо того чтобы вскочить и схватиться за оружие, Сесиль неторопливо повернулась в кресле ко входу.
Там стояла Элизе. По сторонам от нее – двое автоматчиков в масках.
– Капитан Бержер, – дребезжащим от волнения голосом произнесла Элизе, – сдайте оружие и удостоверение. Вы арестованы по подозрению в государственной измене, покрывательстве преступников и уничтожении улик.
– Всего лишь по подозрению? – спросила Бержер.
– Пока трибунал не признает вас виновной, – ответила ее заместительница.
– Что ж, Элизе, поздравляю, – не вставая, ответила Бержер. – Вы определенно получите теперь капитанские погоны – и, вероятно, мою должность в придачу. Горжусь вами. Собой тоже горжусь: я вырастила себе отличную смену.
– Тянуть время бесполезно, – холодно ответила Элизе.
– Да, вы правы. Помните Шекспира?
– Не иначе как хотите поцитировать мне «Цезаря» на прощание? – зазвеневшим язвительностью голосом спросила Элизе.
– Нет, не оттуда. «Прибавьте к сказанному: как-то раз в Алеппо»…
Она осеклась, увидев, как из-за спины Элизе вдруг высунулась круглая, налысо бритая голова. Монктон! Что он-то здесь делает?
Монктон, вывернув губы, раскрыл круглый рот, заполненный острыми зубами, как у миноги, и звонко зашипел.
Бержер, резко выдохнув, открыла глаза. Где-то стонала водопроводная труба. Все, затихла. Это просто сон.
Кошмары в последнее время стали сниться слишком часто. Этот, впрочем, был каким-то особенно выдающимся. Слишком достоверным, слишком подробным. Сесиль поднялась с кресла и пошла на всякий случай проверить замки на входной двери, понимая, что делает это лишь для поддержания иллюзии спокойствия.
…Элизе приставили к ней как раз в порядке надзора, никто этого особо и не скрывал. Но со временем их отношения изменились, и без прямого приказа сверху Элизе даже не подумала бы рыть под начальницу. Бержер неоднократно устраивала подчиненной проверки на преданность, и та ни разу ее не подвела. Даже когда могла и имела право.
Так что это просто глубоко укоренившийся страх. Разбуженный недавними событиями. Да, просто страх…
12 мая, 2:57. Пустошь
Ночь выдалась душной и на редкость холодной. Крупных пожаров в сводках не было, даже в Пустоши, при этом казалось, будто сама земля дымится. Сущая мистика.
Пробираясь с затененным фонарем сквозь завалы, Виктор чувствовал, как с каждым шагом растет нервное напряжение.
Прометей, неформальный координатор буклегеров Метрополиса, возжелал лицезреть Виктора. И попросил захватить «Astrum Coelestis» с собой.
До сих пор они виделись от силы раза два. Прометей предпочитал общаться SMS-сообщениями со скрытого номера, и обмениваться с Виктором книгами через третьи руки. В этот раз он почему-то настоял на личной встрече, и это было странно. Место он выбрал и того страннее: громадное полуразрушенное здание, некогда принадлежавшее крупному издательскому дому. Одиннадцать лет назад его разгромили.
…Пол был завален мусором. Там и сям валялись в обнимку с грязью куски поролона и монтажной пены, обломки бетонных блоков щетинились ржавыми шипами арматуры. Звонко и сочно хрустело под ногами битое стекло.
Длинный зал с прямоугольными колоннами – бывший цех? Огромное задымленное пространство. Арматура и ржавые трубы, свисающие с потолка, высокие окна – когда глаза привыкают, буро-оранжевое небо за этими трехметровыми бойницами кажется ярким.
Виктор вздрогнул, услышав, как где-то щелкнула зажигалка.
– Прометей? – спросил он.
– Я здесь, – отозвался с противоположного конца зала старческий голос. – Подходите.
Виктор огляделся по сторонам. Слишком много дыма. Впрочем, прежде чем входить внутрь, он обошел здание вокруг и теперь знал, где у него входы и выходы. Увы, только примерно.
А впрочем, что это он? Буклегеры не головорезы. Даже если его, в связи со столь поспешным освобождением, сочтут завербованным, то в худшем случае просто отлучат от дела… Правда, и отлучение для него будет означать катастрофу. Тогда и впрямь ничего не останется, кроме как просить у Арманна «коридор».
Виктор двинулся вперед. Через некоторое время впереди в дыму проступила худощавая фигура – невысокий пожилой человек, одетый в старомодное пальто, приветственно снял шляпу и слегка склонил голову. В левой руке у него тлела сигарета.
– Доброй ночи, – произнес он.
Они обменялись рукопожатием.
– Вы хотели меня видеть, – сказал Виктор.
– Да. И очень рад, что вы живы и на свободе.
– Благодарю. Признаться, странное место вы выбрали для встречи.
– М-м? А, ну да, мы же здесь с вами еще не встречались. Что ж, у меня многое связано с этим местом… Вдобавок, тут множество разных укромных мест и потайных ходов. Кстати, имейте в виду: вон за тем листом жести – лестница в подвал. Внизу за поворотом – длинный коридор, на другом его конце – лестница наверх во внутренний двор и на улицу. В коридоре несколько боковых дверей – все, какие открыты, закрываются изнутри на засов. Некоторые помечены – это значит, что там сквозной проход и можно выбраться наружу.
– Понял, спасибо.
– Но к делу. Для начала хочу сообщить, что на ближайшие три недели, возможно даже на месяц, я все свои операции сворачиваю, что и вам, и всем остальным рекомендую сделать. Еще до вашего ареста мне кто-то очень крепко сел на хвост, и я до сих пор не смог выяснить, кто именно.
– Понятно, – мрачно ответил Виктор. – Надеюсь, с моими злоключениями это не связано.
– Не знаю, не знаю, – ответил Прометей. – Вас, кстати, насчет меня не допрашивали?
– Допрашивать – не допрашивали. Но упоминали кого-то, кому три проститутки сделали алиби…
Прометей хихикнул.
– Да, это про меня. Но раз не допрашивали, так оно и к лучшему. Так, та книга у вас с собой?
– Да, конечно. Хотите забрать? – Виктор вытащил сверток из-за пазухи.
– Именно. Просто вчера я выяснил, что это фальшивка.
– Почему-то мне так и показалось, – ответил Виктор, передавая книгу в сухие руки старика. – Прежде мне доводилось слышать про эту книгу одно, а в этом экземпляре я прочитал нечто совсем другое.
– Увы, так и есть. Вместо оригинала мне передали так называемое «пятое издание», в котором стараниями секты почитателей от оригинала осталась едва ли пятая часть: предисловие и первые страниц сто оставили как было, а дальше всё вывернули наизнанку, – наступление «мировой тирании» автор в жизни бы прославлять не стал… И вот, представьте, мой связной только вчера признался, что перепутал издания. Кстати, помнится, вы говорили, вам книга нужна была для научных изысканий?
– В некотором смысле. Я пытался проверить одну теорию.
– Раз получилась эдакая свинья в мешке, то вот вам другая книга. Это очень редкое издание, с которым связана весьма мистическая история, – Прометей протянул Виктору небольшую книжку в оранжевой бумажной обложке.
– И что это? – спросил Виктор, открывая ее и подсвечивая страницы фонарем. – М-м, стихи…
– Да. Издание малоизвестного автора; мне это имя попадалось дважды, говорят, был молодой, многообещающий писатель-прозаик, но тут – сами видите, не проза. Выяснить, кто это и что с ним потом стало, я так и не сумел.
– А в чем заключается мистическая история?.. – спросил Виктор, пробегая глазами строфы… Что-то в них зацепило его взгляд. Ом начал вчитываться. Один стих, другой… Перелистиув несколько страниц, он буквально впился взглядом в очередное стихотворение. Дочитав его до конца, он вернулся к титульному листу, посмотреть имя автора. Та-а-ак. Все это время Прометей молчал, как будто ждал чего-то.
– Когда это было издано? – спросил Виктор.
– Вот тут-то и начинается самое интересное. Издано это четырнадцать лет назад. Там в выходных данных указан год.
– Вы… уверены?
– Мы сейчас находимся в бывшем цеху типографии, где эту книгу отпечатали. У вас в руках – ее сигнальный экземпляр, который я хранил все эти годы дома. Так что можете мне поверить, это – не подделка и не мистификация.
– В таком случае, это действительно… мистика.
– Несколько дней назад эта книжка снова попала мне в руки. Я перечитал ее, подивился точности описаний, а потом вспомнил, что вы плотно интересуетесь историей. Так что теперь мы в расчё… – он осекся и прислушался.
Снаружи донесся звук, от которого у Виктора похолодело внутри: так звучат двигатели полицейских броневиков. Взвизгнули тормоза.
– Так, вы налево, я направо, – шепнул Прометей и стремглав, с отнюдь не старческой прытью, скрылся в темноте. Виктор поднырнул под жестяной лист, указанный стариком, и рванул по лестнице вниз.
Уже когда он спустился, сверху донесся топот, затем резкий выкрик и звук автоматной очереди.
