Текст книги "Антитеррор 2020"

Автор книги: Юрий Бурносов

Соавторы: Кирилл Бенедиктов,Леонид Каганов,Михаил Кликин,Антон Первушин,Сергей Чекмаев,Мила Коротич,Елена Долгова,Наталья Егорова,Максим Черепанов,Сергей Байтеряков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

4

Завтрак им принесли, как обычно, двое террористов: старый знакомый Ковальского, Штирнер, и тщедушного вида типчик, именуемый Махно. Махно выдал каждому по контейнеру, а Штирнер наблюдал за процессом.

– Что там с переговорами у Ландстрейчер? – добродушно спросил его третий сержант. – Правительство уже запрыгало?

– О, еще как! – заулыбался в ответ бородач. – Мы пригрозили расстрелять десяток пассажиров, если они не исполнят требования. Те сразу оживились: «Какие требования? Давайте скорее!» А Ландстрейчер им: «Да никаких!» Тут они и сели. Завтра пришлем им запись казни, если не получится с трансляцией. Расстрел вечером.

– Вы, я смотрю, слов на ветер не бросаете, – заметил Ковальский.

– Верно говоришь. Кстати, я замолвлю за тебя словечко перед Ландстрейчер, – со значительным видом сказал Штирнер, поглаживая бороду. – Я уже говорил ей, что если эти слизняки посадили Человека под замок, значит, он чего-нибудь стоит. Так что не волнуйся.

– Да я и не волнуюсь, – пожал плечами третий сержант. – Кстати, у тебя что-то упало.

– Где?! – бородач нагнулся, и в тот же момент Ковальский ударил его по затылку сложенными в замок руками. Штирнер пал на колени, потом ничком вытянулся на полу каюты. Кок в тот же момент всем своим жирным телом навалился на тщедушного Махно, прижав его к переборке. Махно придавленно заверещал.

При помощи Сноу и молчаливого техника-ассенизатора они связали руки террористам их же ремнями и забросили обоих на верхние полки.

– Лежите тихо, – наказал Ковальский и повернулся к пассажирам: – А вы за ними присматривайте!

– Это же насилие над личностью! – пискнул было тот, что утверждал, что их «непременно освободят», но тут же сник под тяжелым взглядом кока.

– Если рыпнутся – бейте по голове чем-нибудь тяжелым. Ботинком, например, – велел напоследок третий сержант. Когда члены экипажа, вооруженные трофейным оружием, покинули каюту, он на всякий случай ее запер.

У Ковальского и кока теперь имелись штурмовые винтовки, у Сноу и техника – пистолеты. Чарли быстро продемонстрировал, как с ними обращаться, потом так же быстро объяснил третьему сержанту, как пользоваться винтовкой. Оказалось несложно – хотя, конечно, до автоматических лазерных пушек этому оружию было далековато.

– Что будем делать дальше? – поинтересовался Сноу, который явно вошел в азарт и, наверное, уже не жалел, что не пошел в историки.

– То, чего они не ожидают, – мрачно произнес третий сержант.

Естественно, никаких постов нигде выставлено не было. Заложники смирно сидели по каютам, вкушая очередную порцию аварийного НЗ, а террористы отдыхали в VIP-баре. По пути туда попался только один, валявшийся в луже собственной блевотины и ничего вокруг не замечавший.

Возле автоматических дверей бара Ковальский сделал спутникам знак остановиться.

– Входим и стреляем, – сказал он вполголоса.

– То есть?! – не выдержал Гудвин. – Там же люди!

– Они перебили медиков, которые шли к ним на помощь.

– Тем более нельзя им уподобляться…

Неизвестно, как далеко зашел бы диспут, если бы из женского туалета не вышла Ландстрейчер. Вытаращив на них свои бесцветные глазки, предводительница анархистов промямлила:

– А что вы тут…

Больше ничего она сказать не успела, потому что третий сержант поднял винтовку так, чтобы ствол оказался у виска Ландстрейчер и сказал:

– А теперь, кобыла, ты войдешь внутрь.

– Хорошо… – упавшим голосом согласилась террористка.

Появления столь странной компании вначале никто не заметил – хозяева «Дюрренматта» пили и гуляли. Кок, не дожидаясь чьих-либо советов, выстрелил в потолок, откуда посыпалось крошево фальшивой лепнины. Тут же наступила тишина, нарушаемая лишь бульканьем арманьяка, вытекавшего из оброненной бутылки.

– Чарли, возьми вон того, – Ковальский кивнул на ближайшего к коку террориста, которым оказался почти такой же толстый, как сам кок, команданте Фридман, исполнявший обязанности заместителя Ландстрейчер. Чарли схватил Фридмана за плечо и сунул ему в ухо ствол своей винтовки.

– Сейчас вы исполните наши требования, – внушительно сказал третий сержант, обводя глазами напряженные лица анархистов. – Прежде всего – бросьте оружие.

– Не слушайте его! – храбро крикнула Ландстрейчер. – Вы же знаете, эти ублюдки не способны к активному сопротивлению!

– А давай поспорим?! – спросил Ковальский и выстрелил в голову атаманши. Ее тело еще падало, когда третий сержант направил винтовку в живот другому террористу. Тот, шокированный зрелищем, тут же выронил под ноги свой лазерный метатель и поднял заметно дрожащие руки вверх. Его примеру последовали товарищи, тогда как майор-кок зловеще ухмылялся, щекоча ухо побелевшего команданте Фридмана стволом винтовки.

– Молодцы, – одобрил действия террористов Ковальский, смахнув со щеки прилипший кусочек мозга. – Все в угол. Сноу, Гудвин, соберите оружие и вынесите вон.

Террористы послушным стадом собрались в дальнем углу. Ковальский дождался, пока техник с помощником навигатора вынесут трофеи, и попятился к двери, не опуская оружия. Кок, оттолкнув Фридмана, последовал за ним. В коридоре Ковальский врезал кулаком по защитному стеклу кнопки экстренного закрытия двери, и та с грохотом заблокировалась.

– Вот пусть и сидят там, пока мы не прибудем на Ганимед, – злорадно сказал он.

– Это же две недели! – воскликнул Гудвин. – Что они будут есть? Там ведь одна выпивка… А перегрузки при посадке?

– А это уже не мои проблемы, – покачал головой третий сержант. – Но предупреждаю, каждого, кто попытается открыть эту дверь до посадки на Ганимеде, я лично отделаю так, что мало не покажется, пусть это даже будет первый помощник капитана.

– А я помогу, – присоединился к нему кок, снова произвел неясные манипуляции со своей нашивкой, и она опять засветилась.

– Да, сэр! – хором отозвались Сноу и техник.

– Вольно, – махнул рукой бывший кок. – Идите выпускайте пленников, и начните с первого помощника.

5

«Фридрих Дюрренматт» стоял на посадочной площадке ганимедского космопорта, а местная полиция – суровые люди с угрожающего вида промышленными лазерами в руках – выводили из него членов «Черного креста». Террористы выглядели жалко: в баре не было даже туалета, да и разлагающийся труп Ландстрейчер воздуха не озонировал, плюс диета из спиртного, плюс не слишком приятная посадка с усиленной перегрузкой… Кое-кто до этой посадки вообще не дотянул, судя по укрытым серой тканью носилкам.

– Вы не планируете сменить службу, сержант? – спросил майор Чарли, который стоял рядом с Ковальским и тоже наблюдал за плачевным шествием побежденных врагов.

– Хотите переманить меня к себе в безопасность?

– Почему бы и нет? Вы нестандартно мыслите, хотя и излишне агрессивны. Нам такие люди нужны. Я боюсь, что пример «Черного креста» вдохновит кого-нибудь еще, а Единая Компания Межпланетных Перевозок к такому пока не готова, как и правительство, впрочем…

– А можно мне подумать, майор?

– Можно. Кстати, я уже полковник.

– Поздравляю, сэр, – учтиво поклонился третий сержант.

– Сноу уже согласился. Нам нужны историки с базовыми знаниями по проблеме, которым не придется вникать во все сначала.

– «Хочешь мира – готовься к войне», – задумчиво произнес Ковальский.

– Именно. И, сержант, раз уж вы все равно собирались подумать, я вынужден вам напомнить, что почти целые сутки своей гауптвахты вы не досидели. А ведь приказ покойного капитана Линна согласно Уставу не утратил силы.

– С дисциплины, по сути, все и начинается, – беззлобно согласился с бывшим коком третий сержант. – Разрешите следовать на гарнизонную гауптвахту, чтобы отбыть оставшееся наказание, сэр?

– Отправляйтесь, сержант.

– Есть, сэр, – Ковальский улыбнулся и добавил: – К тому же гарнизонная гауптвахта куда лучше гауптвахты на космическом корабле!

Наталья Егорова и Сергей Байтеряков
ПАНИКЕРША

Пули выбили в бетоне неровные кратеры. Цементная пыль липла к стеклу маски, скрипела на зубах. И запах… Обугленная плоть и сгоревший порох.

Трупы террористов свалили у стены.

– Плотно засели… и коридор длинный. – Боец-наблюдатель почти не шевелился, устроившись со своей аппаратурой на останках боевого робота.

– Да что вы копаетесь!

Проигнорировав реплику штатского, капитан скомандовал:

– Подствольник!

Не высовываясь, спецназовец выдвинул автомат. Глухой хлопок вышибного заряда и… тишина. Взрыва не было.

– Мавр?

– Сеть поперек коридора. Мне не видно. – Пальцы спецназовца плясали по планшету. – Сейчас подгоню «паука» ближе…

Короткая очередь.

– Дьявольщина! – Боец повернул безглазое лицо в сторону командира. Прибор наблюдения казался монстром, присосавшимся к лицу человека. – Третьего «паука» сбили.

– На рывок возьмем?

Наблюдатель покачал головой:

– Пена.

– Что вы медлите? – Человек в мятом костюме сунулся к военным. Проскрипели гильзы под подошвами. – Капитан! Назар Олегович!

– Клещ! – Спецназовец, удерживающий штатского на месте, обозначил внимание поворотом головы. – Держи спеца за щитами, понял?

Солдат кивнул и взял рвущегося человека под локоть. Тот взвыл:

– Вы не понимаете… Даже если успели включить защиту реактора… С пульта управления они его выведут на закритический режим за…

Сопротивление здоровенному спецназовцу было протестом левретки, что тащат на поводке. Но капитан поднял руку, останавливая усердного подчиненного. Подошел ближе.

– Михаил Евстафьевич, вы бегали в атаку по колено в клею?

– Э…

– Там баллоны с мгновенно застывающей пеной. Мы сунемся, и они зальют коридор. Ясно?

– Но отрицательная реактивность продержится еще максимум четыре часа. Максимум! А потом они с пульта разгонят реактор и…

– Я не пошлю людей на бессмысленную смерть…

Перфоратор, вгрызающийся в стену, взвыл так, что заныли зубы.

– Мы работаем. Не мешайте и не лезьте под пули! Клещ! – И показал рукой: выполняй предыдущий приказ.

Назар понимал: они не успевают. Никак не успевают.

И предотвратить взрыв способно только чудо.

* * *

За четыре месяца до захвата ядерной станции.

«Нехорошо, если в тридцать два тебя все называют Томочкой, – думала учительница, спеша по коридору. – Завалят мне квалификацию, скажут, молодая еще. А еще этот открытый урок… Стрелка на колготках поехала: спецназовец будет пялиться и думать, что училка дура».

Тамара всегда готовилась к худшему.

«Якишина отсадить к окну, пусть там рожи корчит. Девочкам про спецназ не интересно, начнут болтать. Отправить их назад? Антонова возмутится, дескать, не видно, а что тут видеть? Козевич будет читать под партой – отобрать книгу. И сегодняшний сон…»

Чертик под потолком смятой машины. Рухнувшая бетонная ограда, оборванная паутина колючей проволоки. Самолет на земле, крыло нелепо торчит в сторону, как у подбитой птицы. Человек в белом халате перерезает горло толстяку…

«Спецназовец наверняка не умеет разговаривать с детьми: мне придется их успокаивать и его подбадривать. Вдруг он будет ругаться? Или мямлить? Господи, ну почему я не взяла запасные колготки!»

– Томочка, он звонил. Будет через пять минут.

– Он нас найдет? Светлана Михайловна, вы сказали, что от остановки надо за угол…

Завуч ободряюще улыбнулась:

– Конечно. И не нервничай так, ты же умница. Все будет хорошо.

Залился звонок. Цунами из хохочущих и орущих малышей прокатилось по школе и расплескалось по классам. Следом – авианосцем, ледоколом – шагнул в коридор гость. Темноглазый, сильный, обманчиво медлительный. «Тигр в клетке с курами», – подумалось Томочке.

– Здравствуйте, дамы. Я Бахметов. Капитан антитеррористической группы «Стерх».

* * *

«Все хорошо, все хорошо…» – Тамара искусала губы, хотя дети слушали, открыв рот…

– …и слушаться маму и папу. Вот как стать спецназовцем! – Кто-то рассмеялся. – Да, что ты хочешь узнать?

Девочка в круглых очочках поднялась из-за парты. Поправила жакет:

– Папа говорит, что террористов победить невозможно. Слишком много оружия и… технологий, которые… – она запнулась.

«О господи! – Тамара сжалась. – Он обидится…»

Но Назар Олегович улыбнулся:

– Слишком много технологий двойного назначения? Так? В чем-то папа прав. Как тебя зовут?

– Катя…

– Вы уже большие, – спецназовец обвел класс глазами, – Катерина, ты готова услышать сложное объяснение?

Та зачарованно кивнула.

«Сейчас они заснут. Начнут шептаться. Мне влетит, что не подготовила класс к важному занятию».

– Давным-давно все люди охотились, а потом?..

– Стали сажать пшеницу!

Учительница хотела напомнить Васечкину, что надо поднимать руку, но спецназовец, похоже, был доволен.

– Верно! Переход к земледелию. Кто скажет, какие были технологические революции?

Дети загалдели наперебой. Даже привычная Тамара с трудом разбирала отдельные реплики, а Назар Олегович – стоял, улыбался: веселые морщинки у глаз. Посреди бурного моря детского любопытства – непоколебимый, надежный утес, за которым можно укрыться в шторм. «Он, наверное, хороший отец…»

– Ага, – его голос легко перекрыл ребячий гомон, – вы почти все назвали. Повторю: сельскохозяйственная революция, техническая, информационная. Сейчас происходит четвертая: образовательная. Каждая решает свои проблемы. Терроризм, – спецназовец словно имя личного врага произнес, – порождение информационной эры. И мы его победим, когда образовательная революция завершится.

Тамара выдохнула. Даже она все поняла.

– Вот вы сказали… – «Васечкин!» – что революция решает проблемы. А какие проблемы?

– Отличный вопрос! – Назар показал парню большой палец. – Для чего нужен компьютер?

– Играть!

– Смотреть мультики!

– У меня папа на нем работает!

– Все верно. Но… что самое главное?

Дети притихли. Тамара представила: «Вот спросит он меня…»

– С ним любую информацию найти можно. Как сделать бомбу – тоже. Нужно, чтобы человек знал – как, но не стал ее делать. Это и есть образовательная революция.

«Ох… Получается, если из моих учеников кто-то… это я виновата?»

– Еще вопрос?

– Ваш пистолет настоящий?

«Якишин!»

– О да! – Назар оттянул полу кителя и показал кобуру. Ученики повытягивали шеи.

– А если вы его потеряете?

– Да выгонят меня из спецназа к чертовой матери! – Согласное «Ах!» класса. – Поэтому я спать ложусь, не снимая кобуры.

Тамара не выдержала, расхохоталась.

* * *

Она не знала, радоваться звонку или огорчаться.

– Ребята, стойте! Поблагодарим Назара Олеговича за интересный рассказ.

– Спаси-ибо! – нестройно проорали третьеклашки и рванули в коридор.

– Вы извините их. Они маленькие еще…

– Хорошие ребята. И вы замечательно вели урок.

От неловкости Тамара принялась подравнивать стопку тетрадей.

– Боюсь, они ничего не запомнили, а что запомнили – перепутают. Ноосфера, волны технической эволюции, геополитика… Представляете, что они дома расскажут?

Бахметов улыбнулся.

– «Бах-бах!» И тут он падает! А этот из автомата– «Тух-тух!».

– Ох… Наверняка что-нибудь поймут неправильно. Или будут шутить, а ваша работа – вовсе не повод для смеха. А родители потом…

Тамара оборвала себя. «Разболталась!» Но на лице спецназовца не появилось брезгливого недоумения. Наоборот, он будто обрадовался.

– Да вы профессиональный паникер, Томочка. Просто талант какой-то!

Щеки вспыхнули: «Томочка. Никто не принимает меня всерьез».

– У меня приятель был, Пашка, – Бахметов уселся на парту. – Снаряжение проверял по сто раз. Другие пиво пить, а он фильтры в противогазах развинчивает. Патроны вручную шлифовал. «Все, что может сломаться, – сломается!» – не иначе. Ребята звали его паникером, а эта мнительность мне жизнь спасла. Если б он не перепроверил клапан…

Тамара ощутила себя девчонкой: хвалят за удачный рисунок вместо того, чтобы ругать за испачканное платьице.

– Люди стараются не думать об «ужасном», пока не станет поздно. Вы, Тамарочка, уникум. Такой человек обязательно должен быть в любой группе специалистов.

Воздух стал легким, а краски яркими. На секунду представилось: она – ценный спец. Вау! И ужаснулась: как можно доверять чужому мужчине! Да еще такому… тигру. Что бы он ни говорил.

– Спасибо, Назар Олегович. Не буду вас задерживать. Вы, наверное, торопитесь…

И почти выбежала в коридор, спиной чувствуя его задумчивый взгляд – встрепанная клуша со стрелкой на колготках.

* * *

Русик сегодня вернулся раньше нее. Сидел у телевизора, голодный и недовольный. Пока Тамара разбирала сумки, торопливо чистила свеклу, слонялся за спиной и снова читал лекцию:

– …Ты должна ставить глобальные цели и последовательно их выполнять. Просиживаешь задницу в школе, где каждый год одно и то же, одно и то же. Ты плесневеешь в этой дыре.

– Это нужная работа, – неуверенно заметила Тамара и переглянулась с грустным Арлекином – своей первой куклой. Остальных она прятала в шкафу, но Арлекина удалось отстоять, и он жил на кухонном подоконнике.

– Не говори глупостей. Надо менять свою жизнь, ты должна сама измениться.

– Русик, ну как я могу измениться? Мне тридцать два…

– Вот-вот. Старая песня. Мыслить надо позитивно! И не зови меня Русиком.

Тамара вздохнула, куда ей до Руслана: положительный, позитивный. Без недостатков: не пьет даже пива, не курит, не болельщик, не бабник…

– Так и будешь до пенсии шить уродцев и всего бояться, – подытожил Русик и вернулся к телевизору. Арлекин печально блестел глазами-бусинами.

Тамара ссыпала овощи в кастрюлю и уставилась в окно. Русик прав, она лентяйка. И трусиха. Как одобрительно назвал ее Бахметов – профессиональная паникерша.

– Русик, а мне сказали, что предусматривать плохое – это талант.

– Вот поэтому у тебя и зарплата курам на смех. Без конца думаешь о плохом и мне позитив сбиваешь. Слушай больше своих клуш!

Ей бы промолчать…

– Он не клуша, а из спецназа.

– Что?..

Бледный от негодования Русик возник на пороге.

– За моей спиной с мужиками, значит, крутишь?

– Нет, Русланчик, он к ребятам приходил, открытый урок…

– Он к тебе клинья подбивал, а ты и рада!

– Да нет, я…

– Я, значит, о ней беспокоюсь, а она… она… – Не найдя слов, потряс кулаками. – Да ты сама – кукла безмозглая! – Швырнул об пол тряпичного Арлекина и протопал в спальню. Собрал «командировочную» сумку, долго одевался в прихожей. Тамара сидела в кухне, обняв тряпичного человечка, и глядела, как выкипает на плиту борщ.

Вздрогнула лишь, когда захлопнулась дверь.

* * *

– Эй, лежебока! – голос Светика был неприлично весел для утра субботы. – Ты знаешь, кто тебя ищет? Наш воин-красавец!

– Да ну тебя… Разбудила… Ой! – Сон как рукой смахнуло. – Бахметов?

– А то! В восемнадцать ноль-ноль сегодня в кафе на набережной.

– Я не пойду, это же неприлично! Надо отменить…

– По делу хочет встретиться. И не отменишь – предупредил, телефон будет выключен.

– Так внезапно…

– Это не он, это я. Он три дня назад звонил. Ты бы себя измучила глупыми страхами. Марш маникюр делать! – И положила трубку.

Тоже мне – подруга.

Тамара приехала на полтора часа раньше, гуляла по набережной, села за столик: ну и цены! Даже чай…» Как дать понять, что я практически замужняя дама и так нельзя…» Она пожалела, что Русик категорически отказывался расписаться. «Было бы на пальце кольцо…»

– Вам нравится? – Назар словно возник из воздуха. Широким жестом показал на речной простор, на черточки лодок на воде. – У меня это место счастливое, – и мгновенно изменил тон, уловив ее молчаливое неодобрение. – Я вам хочу работу предложить.

– А?..

– Не спешите отказываться! Конечно, профессия учителя – важнейшая, – он пожал плечами, – но моя работа тоже нужна.

– Я – в группу борьбы с террором? В спецназ? – Тамара не знала, плакать ей или смеяться.

«Наверное, он все-таки меня… как Русик сказал? Клеит?» Потянулась за кошельком, чтобы расплатиться и бежать отсюда. «Какая пошлость! А пальцы у него красивые…»

– Нет, конечно, не в спецназ. В группу раннего обнаружения угроз. Туда, где ваша способность предвидеть негативное развитие событий будет в полной мере востребована.

«Он это… всерьез? Мое «негативное мышление», мое паникерство…»

– Я когда выступал, не рассказывал всего, конечно. – Назар продолжал говорить, а она, как всегда, выключилась и прослушала что-то важное. – Образовательная революция – не только воспитание детей; это еще и возможность научить тому, что кажется чудом. Понимаете?

Тамара покачала головой.

– Теракт – резкое и неестественное вмешательство в нормальный ход вещей. Даже факт его подготовки уже будоражит информационное пространство. Согласны?

– Предположим, и что из этого следует?

– Теракты можно предвидеть, если «подключиться» к информационному полю ноосферы.

Тамара не понимала, но готова была поверить на слово. Однако… ведь ее опасения чаще всего не сбываются? Она так и сказала.

– Когда у катастрофы естественные причины – да, ее предвидеть нельзя. Но на авиарейсы, что потерпят крушение, всегда больше людей опаздывают… если беда по вине пилота. Значит, и подготовку теракта можно «считать» из ноосферного поля. – Назар широко улыбнулся. – Вот ваша будущая работа… если пройдете тесты и собеседование.

Эти слова успокоили Тамару. Чтобы она прошла тестирование? Да никогда! Значит, ответ: «Согласна попробовать» – ничего не значит. А Назар обрадовался, даже неловко стало.

За беседой пролетело два часа – незаметно. И только по дороге домой она поняла: тонкий аромат, окружавший спецназовца, не одеколон – запах сгоревшего пороха.

* * *

Тамара размяла в пальцах бумажную кашу, скатала шарик. Появился вздернутый нос, твердый подбородок. Новая кукла обещала быть с характером. «Работать паникершей глупо… но приятно. Может, это – мое? Если не соврали про зарплату, ипотеку смогу сама платить».

Девая щека вышла более круглой. Тамара добавила папье-маше и продолжила размышлять: «У меня, конечно, не получится, но вдруг… Может, тогда папа… все-таки серьезная работа…»

Она уже знала, какие глаза будут у новой куклы: синий и зеленый. «Да нет, не возьмут. Мало ли, что тесты показали? Просто они… ошиблись. Переоценили меня. Я не справлюсь».

Тамара начала кроить из старой футболки кукольное платье. На столе ожидали своего часа: сломанная заколка, россыпь потрепанных жизнью пуговиц и проволока для каркаса. «Слишком большая ответственность, от меня будут жизни зависеть. Я не смогу, тут одной старательности мало. Да и не предчувствия у меня – страхи: врач, перерезающий горло, – бред! Кошмарный сон – не более того».

От воспоминания ее передернуло.

«Полный рабочий день – обед придется готовить с утра. Приходить буду поздно, папа станет требовать, чтобы Руслан встречал у метро, а Русик против. Он по телефону возмущался моим легкомыслием, а что будет, когда вернется? Нет. Нельзя ломать налаженное».

Она растопырила проволочные пальчики и начала каждый оборачивать ватой. «Но так хочется попробовать…»

Звонок заставил ее вздрогнуть.

– Томочка, я тут прикидываю загрузку на следующий год. Ты ведь уходишь?

– Я, Светлана Михайловна… не знаю. Нет, наверное.

– Почему это нет?

Тамара, смущаясь, принялась перечислять причины.

– Я как завуч требую: хватит страдать ерундой! Ты умница, у тебя все получится. Соглашайся. Нельзя пропускать такой шанс!

«Шанс. Может быть, единственный. Но родители… и Русик… и…»

– Сейчас самое время, конец учебного года. Не сложится – вернешься в сентябре. Или через год. Ты должна попробовать. Я приказываю!

Тамара вцепилась в недоделанную куклу, словно та могла придать ей храбрости.

– Хорошо. Я попробую.

* * *

Она знала, что на новом месте всегда нелегко, но раз уж решила все вытерпеть…

Сегодняшнее занятие вел Фриманис – «всем Кассандрам он начальник и оракулам капец». Огромный, с пронизывающим взглядом, преподаватель спецкурса внушал Тамаре настоящий ужас. Она ждала: загипнотизирует и заставит сделать неприличное или с треском выгонит.

– Мозгу постоянно требуется новая информация. Если ее мало, мозг генерирует недостающее либо обращается к ноосфере. На практикумах вы заметили…

Тамара вспомнила вчерашний визит родителей. Отец через слово обзывал гадалкой. Мать поджимала губы, когда Тамара рассказывала о научном базисе новой работы. Хорошо Русика не было – родители его недолюбливали. «Какая из меня ясновидящая, я в своей жизни разобраться не могу».

Другой ее проблемой был Стечкин – звезда группы. Юный, нахальный, он остроумно рассказывал о своих успехах и возводил напраслину: «Серафимова, ты ж наушники снимала, я видел», – и смотрит нагло. «Наверное, учительница в школе ставила ему двойки. А на мне отыгрывается».

Фриманис толстым пальцем нарисовал на сенсорной доске два кружочка и идущие от них перекрещивающиеся ниточки – глаза, видимо.

– Восемьдесят процентов информации поступает в мозг через глаза. А сейчас вам предстоит испытать полную потерю зрения. Для этого используется специальный препарат. Через четыре часа вы снова начнете видеть.

– Вольф Ойвович, химия-то небось экспериментальная?

– На себе испытывал.

Членов «группы раннего обнаружения» заставляли обходиться без зрения, слуха, осязания, погружаться в электросон и пребывать в невесомости. Будущие провидцы заполняли мегабайты отчетов и вели дневники сновидений. Разбор полетов им не устраивали, а результаты замалчивали.

– Вы можете оказаться в абсолютной темноте или мозг попытается восполнить недостающие картины. Итак, прошу оставаться на местах. Врач сделает уколы.

Тамара, содрогаясь, подставила предплечье. «Экспериментальный препарат, а вдруг аллергия? Или я ослепну навсегда? Ничего не увижу, засну, не вспомню…»

Свет в комнате померк, в темноте распухали и лопались желтые пузыри. Фриманис превращался в Стечкина и грозил ей увольнением, а Светлана Михайловна сердито кричала, что штат укомплектован и такую бестолочь не возьмут даже в уборщицы…

* * *

Два месяца занятий. И зачем она только сменила работу! Нет, Руслан через неделю ходил гоголем и говорил: «Вот что позитивное мышление делает!» Наверное, новая зарплата как-то повлияла на его мнение.

Не в этом дело.

Вольф Ойвович был группой категорически недоволен. «Почему вы не предвидите будущее? – вопрошал он. – Потому, что боитесь! Страшно увидеть завтрашние катастрофы, вы вытесняете все, что снилось. Значит – страх будем перебарывать ужасом!»

Заставляли ходить по дощечке на высоте, неожиданно взрывали петарды, опускали в бассейн с Натуральными акулами. Акулы были сытые (наверное) и никого из группы не сожрали, но натерпелась Томочка на всю жизнь. И ведь не расскажешь никому! Даже Светику.

А сегодня Фриманис как с цепи сорвался:

– Вы эгоисты! Вам наплевать на других! Пусть террористы убивают людей, вам лишь бы душевный комфорт сохранить!

И всякое такое несправедливое. У Тамары даже слезы на глаза навернулись. Тут Вольф Ойвович выдохнул и уже спокойно говорит: «Для вас страдания людей, которых террористы убивают, – абстракция? Будет вам конкретика». И повел группу в испытательный корпус.

Комната со сновидческой кушеткой, за односторонним зеркалом – две кабинки. В одной – человек в маске за пультом; в другой – татуированный мужчина со злобным лицом привязан к массивному стулу. К стулу подходили толстые провода.

– Это, – Фриманис указал пальцем на зэка, – ваше наказание. Укладываетесь на кушетку и видите будущее. Если нет – его бьет током. Все понятно?

Через пятнадцать минут она уже стояла перед куратором – и молчала. Снов она опять не видела.

– Серафимова, Серафимова… – Вольф Ойвович покачал головой. – Вы, наверное, думаете, что мы тут в бирюльки играем…

– Я… нет, но…

– Предвиденье второго шанса не дает, Серафимова. Смотрите, к чему ваша лень привела.

Тамара зажмурилась, но это ее не спасло.

…Как он кричал!..

Почудился запах гари, но нет, это был нашатырь. Слава богу, в себя Тамара пришла уже в лазарете. Фриманис стоял рядом и молча на нее смотрел.

– Довольны, Серафимова? Между прочим – ваша вина. Не захотели предвидеть будущее? Вот лежите и думайте.

И вышел.

Только тогда Томочка заплакала.

* * *

Тамара стояла посреди коридора, обхватив себя за плечи. «Я не смогу. Я ничего не увижу, и… что будет завтра? Расстреляют?» Вцепилась зубами в губу и стиснула пальцы.

– Тамара? Тамара Игнатьевна?

Бахметов шел по коридору, белозубо улыбаясь.

– Давно не виделись. Скоро нам работу подкинете?

Она всхлипнула и, забыв о приличиях, принялась жаловаться. Назар молча выслушал и сказал:

– Томочка, вы зря боитесь. То есть, конечно, правильно боитесь – вас за этим и взяли. Но беспокоитесь напрасно: начинать всегда тяжело. Когда я пришел в антитеррор-группу, думаете, у меня все сразу получалось?

Тамара смотрела в ярко-синие серьезные глаза: «Почему он ко мне так относится? Внимательно слушает мои глупости, утешает. Русик никогда не… – И мысленно запнулась. – Получается, я сравниваю… мужа и Назара? Ой, как неприлично». И потупилась.

– Обучение здесь жесткое, но ведь с террористами боремся. Тяжело в ученье, легко в бою, а, Томочка?

Она замотала головой:

– Предвидение – это же не вышивка какая-нибудь. Для него талант нужен…

– Эх вы, – разулыбался Бахметов. – И что с вами такой делать? А ну-ка, пойдемте.

Назар потащил ее по каким-то коридорам. И оглянуться не успела, как оказалась в тире.

– Давайте-ка постреляем. Самое милое дело при душевном раздрае, вы уж мне поверьте.

– Я не могу.

– Можете, все вы можете. Просто надо не бояться. А ну-ка, надеваем наушники, берем пистолет, вот так.

– Яне…

– Спокойно. Снимаем предохранитель. Мушку с прицелом совмещаем, мишень видим. Дыхание задержать и мя-агенько давим…

Пистолет дернулся, словно живой. Тамаре показалось, что ее ударило током; как того мужчину! Она швырнула пистолет на стойку и отпрыгнула к дверям.

– Томочка, погодите, давайте еще раз. Очень успокаивающее занятие, я вам точно говорю.

– Нет-нет, меня дома… не могу, извините… в другой раз. – Она допятилась до выхода и припустила почти бегом, краснея от неловкости. Все выходило некругло, все шло наперекосяк.

* * *

Расстроенная, она прозевала приход Русика, и он застал творческий беспорядок на кухонном столе. Лоскуты, катушки, россыпь пуговиц: она в третий раз переделывала наряд для куклы с разноцветными глазами. Руслан промолчал, посмотрел укоризненно и отправился мыть руки. Тамара в ужасе забегала от плиты к холодильнику: показное благодушие могло означать что угодно.

Впрочем, на этот раз ее страхам было не суждено сбыться: Русик в красках расписывал, как убедил клиента купить большую партию мониторов, а Тамара слушала и не понимала. Он с аппетитом уплетал котлеты, а ей ужин не лез в горло.

– Уйду я с этой работы, – наконец ляпнула она. Русик поперхнулся.

– Сдурела?

– Я ничего не вижу. От меня никакого толку.

Ладно – подписка о неразглашении; но как рассказать об электростуле? Немыслимо!

– Снова-здорово! И не увидишь ничего, пока будешь ныть. Позитивно мыслить надо.

– Но Русланчик… От меня ведь люди зависят…

– Плевать на людей!

– Я не могу…

– Ну, раскудахталась. – Русик швырнул вилку на тарелку. – Где такую работу найдешь, чтоб нормальные деньги платили? Опять будешь за копейки с тетрадками сидеть?