Текст книги "Антитеррор 2020"

Автор книги: Юрий Бурносов

Соавторы: Кирилл Бенедиктов,Леонид Каганов,Михаил Кликин,Антон Первушин,Сергей Чекмаев,Мила Коротич,Елена Долгова,Наталья Егорова,Максим Черепанов,Сергей Байтеряков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Серов молчит и смотрит на меня.

– О чем ты думаешь, Антон? – спрашиваю и закашливаюсь.

– Думаю о том, сломать ли тебе шею…

– Не надо.

– …или сделать, как ты говоришь.

– Да!

– Что происходит?

– Совершенно нет времени объяснять, Антон. Просто сделай, как я говорю.

Капитан «Нельсона» хмурится и кусает нижнюю губу. Мои шейные позвонки начинают предательски ныть, но в данный момент все зависит только от этого человека, который по всем инструкциям сейчас должен уложить меня носом в пол и надежно зафиксировать до конца рейса.

Через примерно полминуты Серов касается пальцами панелей, и красная черточка изменяет направление движения, неумолимо приближаясь к темному пятну. Рубка наполняется тревожным писцом зуммеров. Справа мертвенно белеет лицо второго пилота, по его лбу градом льется пот.

– Всем оставаться на своих местах, – негромко говорит в интерком Серов, – сохранять спокойствие.

– Время до входа в область? – нервничаю.

– Минута и сорок одна.

– Морис, у тебя три минуты! – голос Джози в наушнике.

– Бегу уже!.. Антон, мы увидим, если одна из спасательных капсул отстрелится?

– Конечно, увидим. Но этого не случится, на борту нет аварийной сит…

– Как только капсула отойдет, немедленно меняй курс! Отворачивай от облака!

– А если не отойдет? Мы все погибнем!

– Если она не отойдет, мы погибнем в любом случае. Сколько осталось?

– Пятьдесят секунд. Сорок девять. Сорок восемь…

Область Соболевского становится видна на переднем обзорном экране. Быстро увеличивающееся пятно мрака среди серой мути. Понравится ли мне существование в виде квантов? Не думаю.

Капают секунды. Мрак наползает на нас с обзорного экрана, роняя тень на лица, серые не то от экранного отсвета, не то сами по себе. Кто-то истерически кричит со стороны штурманского пульта, и дважды беззвучно вспыхивают парализаторы охранников.

Серов считает:

– Десять. Девять. Восемь. Семь…

«Молодец парень, голос совсем не дрожит», – успеваю подумать я и вырубаюсь.

Прихожу в себя от того, что меня от души хлещут по морде. Открываю глаза и вижу улыбающееся лицо Серова.

– Капсула отстрелилась, – сообщает он, – на третьей секунде. Мы еле успели отвернуть. Повезло.

– Повезло, – одними губами шепчу я, – где она? Где… капсула?

Капитан показывает на крошечное темное пятнышко среди безбрежных серых всполохов, быстро остающееся позади.

Я с трудом встаю на ноги. Колени подрагивают и норовят подломиться. Серов встает тоже и пожимает мне руку.

– Морис, – говорит он, – моя настоящая фамилия Тер-Аствацатуров.

Недоуменно смотрю на него.

– Просто с такой фамилией карьеры в космофлоте не сделаешь, – поясняет Антон, и мы начинаем оба ржать, как молодые кони, сбрасывая дикое нервное напряжение последних минут.

Многое еще нужно сделать – найти бомбу и обезвредить ее, но теперь,когда Аннет-Джози вертится где-то далеко за кормой среди великого ничто, в хрупкой капсуле, с ничтожным, один на триллион триллионов, шансом на спасение – для меня сие не слишком трудная задача.

Я очень надеюсь, что ей повезет.

Юрий Бурносов
ХОЧЕШЬ МИРА?

1

Хуже гарнизонной гауптвахты только гауптвахта на космическом корабле.

Третий сержант Ковальский и раньше так думал, а теперь убеждался с каждой минутой все больше и больше. Собственно, гауптвахты как таковой на грузопассажирском «Фридрихе Дюрренматте» вообще не было предусмотрено, и в качестве нее использовался пустой хозяйственный отсек площадью примерно два метра на два. В углу этого отсека и сидел сейчас третий сержант, предаваясь печали и безделью.

Перед ним стоял пластиковый пузырь с водой, рядом с ним лежал пульт вызова – на случай, если Ковальскому понадобится в туалет. Правда, этим развлечением просили особенно не злоупотреблять, потому что дежурному только и было забот, что водить арестованного по нужде.

Ничего страшного третий сержант не сделал. Проник на пассажирскую палубу, напился в баре, подрался с какими-то напомаженными хлыщами, с виду педиками. Разумеется, ни первого, ни второго, ни третьего ему делать не разрешалось, и капитан Линн со вздохом вынес решение: трое суток гауптвахты, по суткам за каждое правонарушение, плюс затем ежедневные наряды до самого прибытия на Ганимед. Излишнее, видите ли, проявление агрессии. За такое могли припаять и посильнее, так что Ковальскому негоже было сетовать, но он не мог удержаться.

Особенно обидной штукой выглядели наряды, потому что служба у Ковальского была непыльная – стрелок кормовой надстройки. Третий сержант любил это, наверное, самое уединенное место на корабле. Кормовая надстройка возвышалась над почти километровой тушей «Фридриха Дюрренматта», и Ковальский мог видеть сверху практически весь корабль, удобно устроившись в кресле за турелью лазерных пушек. Это настраивало на лирический лад – сияющий космолет, звезды и туманности в бескрайней черноте… А наряды предполагали собой тяжкий и неблагодарный труд на камбузе или на ассенизационно-регенерационных установках.

Третий сержант даже не задумывался о том, кто сменил его на время наказания в стрелковой капсуле. Вполне вероятно, что она вообще пустовала – межпланетные рейсы сроду не подвергались нападениям, потому схема боевых дежурств частенько перекраивалась капитанами кораблей на свое усмотрение, а уж временная потеря какого-то стрелка жалкой лазерной установки и подавно не играла роли.

Два дня Ковальский спал. На жестком металлическом полу отсека это было весьма неудобно, но третий сержант пристроил себе под голову пузырь с водой и выспался. Кормили три раза в день, но прегадко – консервами из аварийного НЗ, который все равно собирались списывать по прибытии на Ганимед. «Кстати, – подумал Ковальский, глядя на часы, – что-то они запаздывают с завтраком».

И нажал на кнопку пульта.

Спустя четверть часа никто так и не пришел. Ковальский тревожно заметался по своему узилищу, стуча кулаками в гулкие стенки. Потом устал, попил водички. Прошла еще четверть часа, еще полчаса… Третий сержант несколько раз нажимал на кнопку, а потом плюнул и сел на нее, чтобы сигнал шел постоянно.

Черта с два – никто не появился.

– Слушайте! – закричал Ковальский, надеясь, что отсек оборудован микрофоном. – Вы что там, совсем охренели?! Тут, между прочим, живой человек сидит!

– А чего ты сидишь-то здесь, живой человек? – послышался незнакомый голос.

Третий сержант резко обернулся и увидел, что дверь гауптвахты открыта, а в проеме стоит бородатый человек со штурмовой винтовкой наперевес и приветливо смотрит на Ковальского.

– Ты еще что за хрен? – довольно грубо спросил третий сержант. – И что ты делаешь на корабле с оружием?

– Меня зовут Штирнер. Макс Штирнер, – ответил бородач. – Ас оружием я потому, что мы захватили ваш корабль.

2

Штирнер оказался, в общем-то, сносным малым. Пока он вел третьего сержанта на пассажирскую палубу, то вкратце объяснил, что представляет анархо-террористическую группировку «Черный крест», которая и захватила «Фридриха Дюрренматта». Судя по всему, Штирнер плохо разбирался в космических и военных вопросах, но Ковальский понял, что к лайнеру анархисты подцепились на небольшом кораблике, подав ложный сигнал SOS.

– Эти обалдуи даже не успели среагировать, они-то поперлись к нам навстречу с аптечками и носилками, – веселился Штирнер, шагая позади третьего сержанта по коридору и подталкивая его в спину стволом винтовки. – Нескольких мы пристрелили – иначе нельзя, не будет должного эффекта. Остальных согнали в банкетный зал, никто даже не сопротивлялся, только полицейские. Пришлось и этих прикончить. А ты вроде военный, судя по форме?

– Стрелок-сержант, – не стал оспаривать очевидное Ковальский.

– А почему не на месте? Мы ваших вызвали туда же, в банкетный – наставили на капитана пистолет, он и дал приказ. Парни еще удивлялись – мол, чего это нас на пассажирскую палубу кличут.

Штирнер захихикал.

– Я под замком сидел.

– Что натворил?

– Нажрался, подрался с пассажирами.

– С чего это? – поинтересовался Штирнер, и третий сержант снова ответил чистую правду:

– Бог его ведает. А чего они?

– Из тебя выйдет толк, парень, – убежденно произнес Штирнер. – Видишь, внятный повод набить лицо буржуям нашел без труда.

Ковальский хмыкнул, но ничего не сказал.

Штирнер привел его в банкетный зал. Туда в самом деле согнали всех обитателей «Дюрренматта» – от капитана Линна до последнего пассажира из эконом-класса. Они сидели, кто за столиками, кто прямо на полу, и выглядели крайне озадаченными. Третий сержант прекрасно их понимал – о захвате террористами межпланетного рейсового лайнера никто и слыхом не слыхивал. Стрелки вроде Ковальского полагались на подобных кораблях по инструкциям черт знает какого года, и расстреливать им приходилось в крайнем случае космический мусор или астероиды, да и теми в основном занимались роботы. Что касаемо полиции, то эти ребята занимались внутренними проблемами – утихомиривали драки между пассажирами, склоки среди команды, растаскивали по каютам пьяниц из баров и ресторанов, а также жрали пончики в кафетерии. Оружие полицейским полагалось, но хранилось в сейфе, в оружейной комнате; для повседневных забот вполне хватало шокеров.

Поэтому захват «Фридриха Дюрренматта» и произошел молниеносно. Капитан Линн не мог отказать терпящему бедствие кораблю – раз. Он никак не ожидал, что вместо благодарных спасенных на нем окажутся вооруженные террористы – два. Никто не давал капитану инструкций, что же делать в случае, если на лайнер нападут террористы, потому что такую возможность вообще никто никогда не рассматривал в Единой Компании Межпланетных Перевозок – три. Можно было назвать еще четыре, пять, шесть…

Штирнер пихнул третьего сержанта к стоявшим кучкой военным. На «Дюрренматте» таковых насчитывалось двенадцать – стрелки, техники и помощник Линна по обороне лейтенант Сметерс. Теоретически на любом лайнере такого класса находился еще офицер службы безопасности, который тоже относился к военным, но кто из экипажа им является, не знал даже капитан. А Ковальский был уверен лишь в одном – что это не он сам.

– Что за фигня?! – вполголоса спросил техник кормовой надстройки Андерсон. – Это какое-то шоу?

– Непохоже, – покачал головой третий сержант. – Этот бородатый сказал, что они нескольких убили. Кстати, кого?

– Откуда мне знать. Я вообще спал, когда меня растолкали и выволокли из каюты. Да знаю я эти штучки: заранее предупредили, кому надо притвориться мертвым… А вместо крови есть такие специальные мешочки с краской, которые взрываются.

Андерсон хотел добавить что-то еще в пользу своей версии насчет шоу, но один из террористов разубедил его самым простым способом – врезал по зубам прикладом. Техник с воплем схватился за лицо и, пуская сквозь пальцы кровавые слюни, прошамкал:

– Да это вше по правде!

Третий сержант мудро промолчал.

Несколько террористов тем временем вскарабкались на рояль. Низенький толстяк в черном берете набекрень громко провозгласил:

– Слушайте, пассажиры помпезного корабля! Я – команданте Фридман! А сейчас с вами будет говорить Ландстрейчер, руководитель группировки «Черный крест»!

Ландстрейчер оказалась сухопарой женщиной неопределенного возраста с некрасивым лошадиным лицом. «Неудивительно, – подумал Ковальский, – что ее понесло по кривой дорожке; еще бы, с такой-то рожей!»

– Все, что я скажу, я скажу только один раз, – объявила Ландстрейчер хорошо поставленным голосом профессионального оратора. – Мы захватили корабль, и с этого момента он полностью принадлежит нам. Все претензии на него Единой Компании Межпланетных Перевозок и прочих эксплуататорских структур объявляются ничтожными. В случае изъявления протеста со стороны членов экипажа и пассажиров мы будем принимать крайние меры. Если кто-то не согласен, прошу – перед смертью он имеет право на последнее слово.

Черта с два кто-нибудь чего-нибудь сказал, ясное дело.

– Отрадно, – заключила Ландстрейчер, свысока оглядев притихший зал. – Вас поместят в отделении эконом-класса – это будет тесно, но так удобнее вас контролировать. Для богатеньких это окажется полезным знакомством с жизнью простейших, а для простейших, которые смиренно привыкли нести свое ярмо, и вовсе будет обычным делом. Еду и питье мы обеспечим. Теперь, если у кого-то имеются вопросы по существу, я на них отвечу. Наказания за это не последует.

– У меня вопрос, – поднял руку капитан Линн. Старик в белоснежном кителе с золотыми нашивками смотрелся куда солиднее лошадиной террористки, разве что портил дело разбитый нос.

– Да, капитан.

– Насколько я знаю, террористы обычно предъявляют требования. Что хотите потребовать вы?

– Разумный вопрос, – согласилась Ландстрейчер. – Мы ничего не станем требовать.

– То есть?! – не понял капитан. – Вы захватили грузопассажирский лайнер и ничего не станете требовать взамен?

– Капитан, вы давно на внутренних линиях? – поинтересовалась террористка.

– Сорок три года, без малого, – сказал Линн. – Какое это имеет отношение к…

– И сколько раз за это время совершались захваты космических кораблей? – перебила его Ландстрейчер.

– Я о таком не слыхал, – развел руками капитан и оглянулся вокруг, словно призывая присутствующих в свидетели.

– Так зачем же нам еще чего-то требовать?! – победно воскликнула Ландстрейчер. – Сам факт уже делает нас героями! Но не волнуйтесь, мы будем играть по правилам, которые были написаны за сотни лет истории нашими соратниками. Мы выдвинем требования.

– Вы же сказали, что ничего не собираетесь требовать, – осторожно уточнил капитан.

– Вот именно! Мы потребуем выполнить наши условия, не выдвигая их. И будем каждый день казнить несколько человек, когда власти не смогут наши условия выполнить, ибо нельзя выполнить условия, которые не выдвинуты. Представьте, как заболят головы у этих толстозадых чиновников из правительства! Они будут бросаться во все стороны, выпускать на свободу преступников, снижать налоги, провозглашать гражданские свободы, надеясь, что рано или поздно попадут в точку. Потому что требования террористов принято исполнять, а ЕКМП попросту разорится, если на ее кораблях никто никуда не полетит из страха оказаться в плену.

– Они пришлют сюда крейсер, – неуверенно сказал капитан.

– На здоровье. И собьют собственный лайнер? Они не сделают этого хотя бы из жадности. Штурмом нас не взять, да и кто бы этим занялся? Земля не воевала в космосе никогда и ни с кем. Генералы размякли и обабились, спецназовцы в основном играют в нарды между несложными физическими упражнениями. Огромный корабль, на котором есть военные и полиция, мы захватили легче, чем отняли бы карамельку у ребенка. Поэтому я с удовольствием буду наблюдать, как корчится правительство, пытаясь сохранить и лицо, и деньги, и заложников.

– Вы сумасшедшая, – пробормотал Линн.

– А вот это уже оскорбление, капитан. А я обещала не карать только за вопросы.

С этими словами Ландстрейчер подняла руку с большим серебристым лазерным метателем, и голова капитана превратилась в разлетевшийся по сторонам пепельный шар.

3

Ковальского поместили в четырехместную каюту эконом-класса вместе с еще семью бедолагами. Трое из них были члены экипажа, четверо – пассажиры.

– Спать можете по очереди или в обнимку, – шутливо сказал водворивший их в каюту здоровяк, которого звали Роккер. После этого он запер дверь снаружи.

– Твою мать, – сказал жирный неповоротливый кок Чарли. – Я только в книжках про такое читал. Они что, всерьез?

– Спроси у Дэвиса, – буркнул помощник навигатора Сноу. – Я видел, как он валялся весь в крови, с дырками по всему телу.

Дэвисом звали одного из корабельных врачей; видимо, он попал в число первых жертв, встречая в шлюзе «пострадавших» с якобы терпящего бедствие корабля. Уточнять третий сержант не стал, сообщив:

– Я, пожалуй, посплю. Разбудите, если принесут пожрать.

И он в самом деле уснул и спал до тех пор, пока не принесли пожрать. Как ни печально, это были все те же консервы из аварийного НЗ, потому что камбуз не работал, а кок сидел рядом с Ковальским.

– Это невозможно есть, – нервничал один из пассажиров, видимо, из VIP-класса, поддевая пластиковой вилкой непонятные волокна из распечатанного контейнера. – Какая-то дрянь!

Пожав плечами, кок, только что закончивший со своей порцией, взял у него контейнер и принялся есть, вздыхая и хлюпая соусом. Опешивший пассажир не нашелся, что сказать, но тихо сидеть тоже не мог и через некоторое время принялся выдвигать свои варианты развития событий.

– Нас непременно освободят, – вещал он с уверенностью. – Здесь столько уважаемых людей! На Ганимед летел новый директор рудной добычи мистер Гинзбург! Да и вообще, эти люди должны понять, что вся их затея – бессмыслица!

– Все так думали, – сказал Сноу. – Потому, собственно, мы здесь и сидим. Раньше их вроде бы уничтожали, пока какие-то умники не сочинили меморандум.

– Что за меморандум? – поинтересовался третий сержант.

– Я одно время занимался историей, пока не пошел на курсы навигации, – объяснил Сноу. – Лучше бы не ходил, сидел бы сейчас в кабинете и листал какой-нибудь пыльный трактат… Так вот, одно время от террористов буквально прохода не было. Их держали в узде, ловили по всему свету, а если удавалось поймать, то спуску не давали. Шлепнуть террориста считалось у тогдашних военных высшим шиком.

– И что же?

– Да то, что операции по освобождению заложников иногда заканчивались гибелью этих самых заложников. Не всех, но тем не менее. Борцы за всевозможные права не могли пройти мимо и тут же подняли бучу – дескать, не проще ли выполнять требования террористов, лишь бы заложники были живы? К тому же у террористов тоже есть права, которые следует уважать, и они порой вовсе не террористы, а совсем даже борцы за эти самые права, пусть даже, с точки зрения нормального человека, это вовсе и не права никакие, а совсем даже… Тьфу, – сказал помощник навигатора, запутавшись в своих «вовсе» и «совсем». – Ну, короче, вы поняли. Требования террористов стали выполнять. Правда, заложников они отпускали целыми и невредимыми далеко не всегда, но это никого не волновало – права-то соблюдались, жертв стало поменьше.

– И что потом? – спросил Ковальский, поедая безвкусное месиво.

– А потом терроризм сошел на нет сам по себе. Потому что в большинстве случаев требования были совсем ни при чем. Терроризм существовал ради терроризма, как любой бизнес существует ради бизнеса, а не для того, чтобы, скажем, накормить людей повкуснее или там одеть потеплее.

– Ну так и хорошо, – сказал Ковальский. – Получается, эти парни сделали все правильно.

– Вроде бы да, – уныло согласился помощник навигатора. – Но к чему это привело, мы видим. «Хочешь мира – готовься к войне», – сказал какой-то умный человек черт знает сколько лет назад. Кстати, я уверен, вздумай некие инопланетяне вторгнуться к нам в Солнечную систему, они захватят ее точно так же, как эта скотина со своей бандой – нашего «Дюрренматта». Мы не умеем воевать. Мы не умеем бороться с терроризмом. И то, что его не было, не значит, что он исчез навсегда. Если с болезнью не бороться, если к ней не готовиться, она рано или поздно вернется.

– Да, Сноу, зря вы не пошли в историки, – заключил Ковальский, бросая пустой контейнер в мусоросжигатель. – Очень дельно нам все рассказали. Одна беда – вы не сказали, что же нам делать.

– А этого я не знаю…

– Зато я, кажется, придумал, – сказал третий сержант и снова забрался на верхнюю полку, ничего не объясняя.

На ночь – условную корабельную ночь, ясное дело – террористы гасили в каютах свет, только в углу горела слабым голубым светом ночная лампа. В ее свете толстый кок казался похожим на вурдалака и дергал третьего сержанта за ногу с таким видом, словно собирался впиться в нее зубами.

– Но-но! – сказал на всякий случай Ковальский.

– Слезай, – попросил Чарли. – Есть разговор.

Третий сержант послушно слез и обнаружил, что пассажиры спят на нижней полке сидя и прижавшись один к одному, а помощник навигатора и еще один член экипажа, молчаливый техник-ассенизатор Гудвин, дрыхнут в обнимку на другой.

– Слушай, Ковальский, – заговорщически прошептал в самое ухо третьего сержанта Чарли, – ты сказал, что придумал, как нам быть.

– Допустим. А что?

– А то, что я – майор службы безопасности.

С этими словами кок что-то сделал с поварской нашивкой на рукаве своей замызганной куртки; она тут же заискрилась оранжевым и высветила голографическую эмблему СБ, тут же погасшую.

– Ни фига себе, – удивленно пробормотал третий сержант. – А я думал, сэр, что это кто-то из старших офицеров.

– Это мой последний вылет перед пенсией, и вот поди ж ты… – рассерженно сказал кок, он же майор. – Ладно, никаких сэров. Чарли я был, Чарли я и буду.

– О'кей, Чарли, – согласился с коком Ковальский.

– И что ты придумал?

– Все очень просто, Чарли, – сказал третий сержант, панибратски кладя руку на жирное плечо майора СБ. – Фишка в том, что мы отвыкли сопротивляться.

– Это я понял еще со слов Сноу.

– А от чего отвыкли эти чертовы террористы?

Майор посопел, соображая, и неожиданно расплылся в улыбке:

– А они отвыкли от сопротивления?!

– Да, Чарли. Да. Так оно и есть.