Текст книги "Министр сталинских строек (10 лет во главе МВД)"

Автор книги: Юрий Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 54 страниц)

12. Депортация малых народов

В ходе Великой Отечественной войны большой размах приобрели депортации целых народов. Если переселение советских немцев носило «профилактический» характер, «для предупреждения серьезного кровопролития» при наступлении германской армии, то шесть малых народов (карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы и крымские татары) были «наказаны» за сотрудничество с врагом. Действительно, все годы Советской власти органам внутренних дел приходилось бороться с вылазками ингушей и чеченцев. В программных документах Особой партии кавказских борцов, объединявшей 11 народов Кавказа, но действовавшей преимущественно в Чечено-Ингушетии, ставилась цель борьбы «с большевистским варварством и русским деспотизмом» и выдвигался лозунг «Кавказ – кавказцам!». На практике это означало выселение всех русских и евреев из данного региона, что фактически и произошло в ряде регионов, но в конце XX века, в период чеченского конфликта. С приближением немецких войск кавказскими националистами ставились задачи по обеспечению полной дезорганизации тыла Красной Армии, ускорению «гибели большевизма на Кавказе» и достижению поражения России в войне с Германией. Впоследствии здесь планировалось по мандату Германской империи создать Федеративную республику братских народов Кавказа. Еще в самом начале войны, 8 июля 1941 года, Берия Л.П. санкционировал войсковую операцию «для ликвидации чеченских банд», укрывшихся в ущельях Грузии, но тогда важнее оказались другие дела. Повстанческое движение особенно усилилось летом 1942 года, с приближением немецких войск к Главному Кавказскому хребту. В августе месяце, в период организации представителями Ставки Верховного Главнокомандования отпора врагу нашими отступавшими армиями, чеченские отряды ликвидировали колхозы и советские органы в ряде селений горной Чечни и вступали в бой с расположенными в райцентрах войсковыми гарнизонами. В конце сентября – начале октября вспыхнуло крупное восстание в Веденском и Чеберлоевском районах, в подготовке которого участвовали немецкие парашютисты. Всего на территории Чечено-Ингушской республики действовали до 25 тысяч повстанцев. В результате официальным обвинительным мотивом для депортации чеченцев и ингушей стало их «активное и почти поголовное участие в террористическом движении, направленном против Советов и Красной Армии».

Против Советской власти боролись также карачаевцы и балкарцы. В числе других северокавказских народов они искренне приветствовали немцев как освободителей от векового российско-советского и большевистского ига. Считается, что о преступлениях Гитлера они не знали, а потому поднесли ему в дар золотую сбрую. В период оккупации эти малые народы почти поголовно участвовали в террористических операциях, служили проводниками, показывавшими немецким войскам дороги через перевалы. Издававшаяся в Берлине газета кавказских борцов за свободу «Газават» выходила под лозунгом «Аллах над нами – Гитлер с нами». В этой газете публиковались очерки истории сопротивления Советам на Кавказе. Так, в номере от 11 августа 1943 года в передовице «Мы отомстим!» говорилось о том, что за годы большевистской ежовщины «родной Кавказ похоронил в тюрьмах НКВД лучших сынов, наших братьев и отцов». В период коллективизации по аулам прокатилась новая волна большевистского террора, что вызвало восстания. Когда в июне 1941 года прозвучала «радостная весть» о том, что Германия начала войну против большевиков, сотни тысяч карачаевцев ушли в горы и там организовали повстанческие отряды. Когда фашисты были еще далеко, карачаевцы повстанцы уже вели борьбу в нашем тылу. С приближением фронта к горам Кавказа действия повстанцев настолько активизировались, что они смогли отрезать Красной Армии все пути отступления, в частности, Клухорский перевал, через который можно было уйти в Сванетию. «Сотни убитых комиссаров, тысячи пленных красноармейцев, большие отары отбитого у отступавших большевиков скота, огромное количество воинского снаряжения и оружия – таковы были трофеи повстанцев, – писала газета. – При активной помощи карачаевцев германские войска заняли Карачай обходным движением без единого выстрела. По тропинкам, известным только сынам гор, вошли германские солдаты-освободители в аулы». Во время пребывания немецкой армии на Кавказе велась борьба с «большевистскими бандами», представлявшими собой группы красноармейцев-окруженцев, многие из которых были полностью уничтожены. Карачаевцы вступали в организованные немцами отряды для борьбы с Советской властью, предавали немцам честных советских граждан. При отступлении оккупантов «опустели аулы Карачая», поскольку вместе с германской армией ушла и большая часть горцев. Вдали от родины «гордые сыны Карачая» стали готовиться к новой борьбе с большевиками «не на жизнь, а на смерть».

Точно такие же события привели к сотрудничеству с немцами основную массу балкарцев. Одно из первых восстаний против Советской власти вспыхнуло в феврале 1930 года в Чегемском и Эльбрусском районах под лозунгом: «Долой коммунистов и колхозы!» Лишь через два месяца удалось подавить выступление горцев, конечно, не без принятия жестких мер. Но смирить балкарцев не удалось: они возненавидели коммунистов, коллективизацию и ГПУ-НКВД, представлявшие собою «остро отточенный меч» Сталина. К приходу немцев балкарские партизаны – абреки уже достаточно прославились своими антисоветскими действиями. Конечно, методы, применявшиеся чекистами и красноармейцами в борьбе с горцами, были весьма суровыми. Впрочем, все сражавшиеся в той войне стороны «мягкостью» и «человеколюбием» не отличались.

В период оккупации немецко-фашистскими захватчиками Калмыцкой АССР многие местные жители изменили Родине, вступали в организованные немцами воинские отряды для борьбы против Красной Армии, предавали советских граждан, захватывали и передавали противнику эвакуированный из других районов и числившийся за своими колхозами скот. После изгнания оккупантов организовывали банды и активно противодействовали органам Советской власти в работах по восстановлению разрушенного хозяйства, совершали налеты на колхозы и терроризировали население [56].

После оккупации Крыма немецкими и румынскими войсками определенная часть татарского населения, преимущественно в горных районах, не только не поддерживала советских партизан, но и активно боролась с ними вместе с захватчиками. В 1941 году из Красной Армии дезертировали свыше двадцати тысяч татар, которые перешли на службу к немцам. Во всех горных татарских деревнях были созданы «добровольческие отряды» во главе с немецкими или румынскими инструкторами. Все лица, входившие в отряды, носили форму оккупантов и повязку на левом рукаве с надписью: «На службе немецкой армии». Добровольцы, вооруженные стрелковым оружием, пулеметами и минометами, оставшимися после отхода Красной Армии, несли дозорную службу и проводили карательные операции в деревнях, оказывавших помощь партизанам. В отношении захваченных русских татары проявляли такую жестокость, что даже немецкое командование вынуждено было своими приказами запрещать подобные действия. За свою службу члены отрядов получали зарплату и продовольствие, освобождались от налогов, наделялись участками садов, виноградников и табачных плантаций, которые отбирались у населения нетатарской национальности (русских, украинцев, греков и др.). Во всех районах Крыма были созданы «татарские национальные комитеты», которые содействовали немцам в сколачивании из числа дезертиров и молодежи татарских воинских частей. В апреле 1942 года в Симферополе было закончено обучение и подготовлены к отправке на фронт 15 000 татар. Большую роль в таком поведении малого народа сыграло обещание немцев дать полуострову автономию под лозунгом: «Крым – для татар».

Одна из причин, на основании которой определенные национальности действительно поддерживали «новый немецкий порядок», заключалась в расовой политике нацистов: оккупанты рассматривали кавказцев, казаков, калмыков, татар, а также латышей и эстонцев в качестве арийских народов. На них не распространялся унизительный статус «недочеловеков». Если завоеванных славян планировалось частично уничтожить, а оставшихся поработить, то «расово близкие» получили право создавать на оккупированных территориях органы самоуправления и военные формирования под германским контролем. А вот столь же активно боровшихся против Советской власти литовцев и жителей Западной Украины немцы «арийцами» не считали, но старались их просто не трогать.

При депортации народов Советской властью в основе лежали отнюдь не расистские мотивы. Несмотря на то что высылке подвергались не только компактно проживавшие национальные меньшинства, но и все представители данной народности, рассеянные по территории Советского Союза, вплоть до военнослужащих, находившихся в армии, в этом процессе отсутствовала расовая дискриминация. Сталинский режим не преследовал советских немцев, кавказцев или татар за так называемые биологические дефекты. Центральной власти были важны, прежде всего подчиненность данных сообществ советскому правопорядку, их политическая благонадежность. Конечно, в трудное военное время справедливый гнев вызывало предательство интересов своей страны, состоявшее не только в сотрудничестве с оккупантами, но и в вооруженной борьбе с советскими людьми, насмерть сражавшимися с фашизмом. Вместе с тем возможно предположить, что «наказание народов», выразившееся в их переселении «в дальние края», вполне могло представлять собой «пограничные чистки», в результате которых в случае будущего военного конфликта с Турцией за возвращение СССР грузинских и армянских земель, отторгнутых в 1921 году, в тылу нашей армии теперь не могла возникнуть «пятая колонна». Так что «предательство» явилось одновременно и причиной, и поводом для депортации. Тем более что после малых народов из Крыма и с Черноморского побережья выселили болгар, греков и армян, а из приграничных районов Грузии удалили турок-месхетинцев, хемшилов и курдов, связанных с жителями Турции родственными отношениями и занимавшихся контрабандой. От них могла произойти утечка за рубеж нежелательной информации, что помешало бы реализации сталинских планов по присоединению к СССР растерянных после Октябрьской революции закавказских земель [56].

Первыми в октябре 1943 года депортировали карачаевцев, а освободившиеся земли ликвидированной автономной области передали Ставропольскому и Краснодарскому краям и Грузинской ССР. 8 декабря 1943 года начальник ГУЛАГа Наседкин В.Г. представил первому заместителю наркома внутренних дел СССР Круглову С.Н. докладную записку, в которой сообщал о расселении спецпереселенцев-карачаевцев в Казахской и Киргизской ССР. Всего в течение месяца были депортированы 15 987 семейств, насчитывавших 68 614 человек. Расселение в Джамбульской и Южно-Казахстанской областях Казахстана и Фрунзенской области Киргизии производилось в основном в колхозах и совхозах «путем уплотнения местного населения». За счет проведения предварительной работы по подготовке помещений, сосредоточению автогужевого транспорта в местах разгрузки 34 эшелонов, организации пунктов питания, ночлега и медицинского обслуживания на пути следования к местам расселения, а также выполнения разъяснительных мероприятий среди местного населения «никаких эксцессов» как со стороны прибывших, так и со стороны принимавших отмечено не было. Поскольку значительная часть карачаевцев прибыла без продуктов питания, создалось «затруднительное положение», которое на короткое время позволило решить выделение фондов на муку и крупу. По сообщению местных органов внутренних дел, в первые же дни после прибытия подавляющая часть спецпереселенцев приступила к работе в совхозах и колхозах по уборке хлопка, свеклы, очистке ирригационной системы.

В конце 1943 – начале 1944 года было депортировано калмыцкое население, причем не только из мест компактного проживания, но и из Ростовской области. В соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР «О ликвидации Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР», органы НКВД СССР провели операцию по переселению 26 359 семей, включавших 93 139 человек, в Алтайский и Красноярский края, Омскую и Новосибирскую области.

В феврале – марте 1944 года было депортировано в Казахскую и Киргизскую ССР балкарское население в количестве 37 103 человек. При этом 478 человек были арестованы, изъято 288 единиц огнестрельного оружия. После этого Кабардино-Балкарскую Автономную республику переименовали в Кабардинскую АССР [37].

Далее настал черед для чеченцев и ингушей. Об этом деле расскажем подробнее, поскольку в нем пришлось участвовать первому заместителю наркома внутренних дел Круглову С.Н.

Сергей Никифорович, в принципе, был против массового переселения народов из родных для них мест, но что представлялось возможным сделать в условиях сталинского режима и состояния войны? Необходимо было быстро и четко выполнять те распоряжения, которые принимала верховная власть. По своему статусу первого зама Круглов С.Н. должен был возглавить операцию по выселению чеченцев, но, учитывая его отрицательное отношение к этому делу, старшим оперативным начальником назначили более младшего по служебной иерархии заместителя наркома Серова И.А. Всю территорию Чечни поделили на четыре сектора. В центральном, включавшем город Грозный, начальником сектора по совместительству являлся руководитель операции. Круглову С.Н. достался Гудермесский сектор, объединявший семь административных районов. Двумя другими секторами командовали первый заместитель наркома госбезопасности Кобулов Б.З. и заместитель наркома внутренних дел по войскам Аполлонов А.Н. К операции привлекли 19 тысяч оперативных работников НКВД-НКГБ и Смерш и около 100 тысяч солдат и офицеров войск НКВД, «стянутых с различных областей».

При выполнении правительственного задания исполнители руководствовались типовой «Инструкцией о порядке проведения переселения», которая конкретизировалась для каждой массовой операции. В данном случае депортации подлежали все жители автономной республики по национальности чеченцы, включая членов ВКП(б) и ВЛКСМ. Переселению не подлежали женщины-чеченки, состоявшие в замужестве с лицами других национальностей. Отсутствовавшие в момент переселения брались на учет и подлежали переселению дополнительно.

В оперативных секторах на период подготовки и проведения операции для каждого населенного пункта назначались участковые уполномоченные, в чье распоряжение выделялось необходимое количество оперативных работников и войск НКВД в соответствии с числом переселявшегося контингента. Устанавливалась приблизительная «норма», по которой на оперативную группу, состоявшую из одного оперработника НКВД-НКГБ и двух бойцов войск НКВД, полагалось переселение четырех семейств.

В целях успешного проведения депортации участковые уполномоченные с учетом всех мер конспирации заблаговременно знакомились с поступившим в их ведение контингентом. Затем вместе с командирами войсковых подразделений скрытно изучали маршруты движения от населенных пунктов до мест сбора и железнодорожных станций погрузки, разрабатывали планы оцепления, расположения войсковых резервов и засад на случай возникновения непредвиденной ситуации. Для приемки, описи и обеспечения сохранности скота и прочего имущества, остававшегося на месте, к каждому оперативному сектору прикреплялась хозяйственная комиссия от советских органов, уполномоченные которой выдавали переселяемым соответствующие сохранные квитанции.

С началом операции участковый уполномоченный созывал сход взрослого мужского населения данного жилого объекта и объявлял, что решением советского правительства все население Чечни переселяется в выделенные для этого районы Средней Азии. При этом подробно разъяснялось, сколько и какого имущества разрешено взять с собой и на каких условиях будет произведено расселение в новых местах жительства. После этого сходу предлагалось приступить к сбору имущества и делалось предупреждение об ответственности за сопротивление или попытку уклонения от переселения. Оперативные группы сразу же расходились по закрепленным за ними домам и предлагали главам семейств сдать, возможно, имевшееся у них дома огнестрельное и холодное оружие. Переселявшимся разрешалось взять с собой все лично принадлежавшие им ценности, деньги, домашние вещи (одежду, обувь, посуду, инвентарь) и запас продовольствия. На каждую семью оперработник заполнял учетную карточку в двух экземплярах, где делал отметку об отсутствовавших на месте родственниках. Все подозрительные лица немедленно подвергались аресту. В случае необходимости применения оружия предлагалось действовать «твердо и решительно, без лишней суеты, шума и паники». В населенных пунктах, где автотранспорту приходилось останавливаться на ночевку, принимались меры, исключавшие возможность побега или возникновения каких-либо эксцессов. При доставке на станцию погрузки участковый уполномоченный сдавал переселяемых под расписку коменданту эшелона и вручал ему один экземпляр учетных карточек. Одновременно все участковые доносили рапортом начальнику оперативного сектора о результатах операции и прилагали к своей бумаге второй экземпляр карточек.

На станциях погрузки в один двухосный вагон, оборудованный «под людские перевозки», загружались несколько семейств с их имуществом, но не более 30 человек и пяти-шести тонн груза. Не допускалась разбивка семей по разным вагонам или эшелонам. Питание переселяемых в пути следования производилось комендантом поезда в специально установленных пунктах за счет выделенных для этого средств. Каждый эшелон сопровождали конвой войск НКВД численностью 25 человек, врач и две медсестры с необходимыми медикаментами и инструментами, а также оперативный работник. В обязанности прикрепленного к поезду оперработника входили налаживание связи с имевшейся оперативно-осведомительной сетью среди переселяемых и принятие своевременных мер против попыток побегов или антисоветских действий [37].

Операция по депортации чеченцев и ингушей началась 23 февраля 1944 года и была практически полностью завершена в течение пяти дней. В связи со снегопадом и бездорожьем несколько задержалась вывозка переселявшихся из высокогорных аулов. В основной массе были выселены и погружены в 177 железнодорожных составов, имевших по 65 вагонов каждый, 478 479 человек, в том числе 387 229 чеченцев и 91 250 ингушей. Вслед за простыми гражданами отправился и поезд с руководящими работниками и религиозными авторитетами Чечено-Ингушетии, «которые использовались при проведении операции». За время подготовки и проведения депортации были арестованы 2016 человек «антисоветского элемента», изъято огнестрельного оружия 20 072 единицы, в том числе 4868 винтовок, 479 пулеметов и автоматов.

В своей докладной записке Сталину И.В. нарком внутренних дел СССР Берия Л.П. сообщил, что «операция прошла организованно и без серьезных случаев сопротивления и других инцидентов. Случаи попытки к бегству и укрытию от выселения носили единичный характер, и все без исключения были пресечены» [39].

Вместе с тем в настоящее время приводятся данные о том, что не все обстояло так благополучно: в процессе выселения войска совершали преступления, о которых Берия Л.П. предпочитал не докладывать Верховному Главнокомандующему, хотя, как известно, скрыть что-либо от всевидящего ока Сталина, получавшего информацию по разным, независимым каналам, представлялось весьма проблематичным. Так, имеются сведения, что 27 февраля 1944 года в ауле Хайбах Галанчейского района несколько сотен жителей согнали в колхозную конюшню, заперли и подожгли. Инициатор этого деяния вроде бы известен [39, 56]. Кроме того, в дальнейшем прозвучали и огульные обвинения в насилии над населением и массовых, безрассудных расстрелах [8]. В частности, через полтора десятилетия Круглову С.Н. инкриминировали «грубое нарушение социалистической законности» в том, что, «занимаясь в 1944 году выселением чеченцев и ингушей, он допустил произвол по отношению к выселяемым, применял расстрелы невинных людей, больных стариков и женщин с детьми» [57]. Смею утверждать, что это является абсолютной ложью, поскольку как раз Круглов С.Н., вынужденный в силу своего служебного положения производить выселение чеченцев из Гудермесского района, стремился к тому, чтобы в порученном ему оперативном секторе «социалистическая законность» не нарушалась и людям была обеспечена возможность взять с собой необходимые вещи и продукты. Более того, эшелон со «своими чеченцами» первый зам наркома лично сопровождал до места назначения, что позволило в пути проследить за предоставлением «пассажирам» питания и питьевой воды и тем самым минимизировать страдания переселявшихся людей.

В Казахстане прием и расселение чеченцев и ингушей проходили достаточно организованно. Для контроля за движением эшелонов, планомерным распределением их по областям и организацией проведения разгрузки на головные железнодорожные станции командировали заместителей наркома внутренних дел, начальников отделов НКВД Казахстана и представителей управлений внутренних дел принимавших областей республики. За всем ходом работ по обустройству спецпереселенцев лично следил нарком внутренних дел Казахской ССР Богданов Н.К.

Для кормления «пассажиров» следовавших по территории республики эшелонов имелось 24 питательных пункта, полностью обеспеченных продуктами и топливом. Переброска прибывавших на станции разгрузки спецпереселенцев осуществлялась на 1590 автомашинах, 57 тысячах повозок и 103 тракторах. Поскольку для одновременной перевозки такой массы народа до мест поселения, отстоявших на расстоянии 200–250 километров от мест выгрузки из эшелонов, транспорта не хватало, в селениях, расположенных вблизи станций имелись пункты передержки. Автотранспорт горючим был обеспечен, а для лошадей на промежуточных базах по пути следования имелись достаточные запасы кормов. Поскольку на большинстве станций прибытия санпропускников не было, соответствующая обработка производилась в местах расселения, где подготовили 11 240 бань, 1190 дезокамер и вошебоек, обеспеченных топливом. Для полноценной санитарной обработки «новоселов» требовалось порядка двадцати тонн мыла, являвшегося одним из весьма дефицитных бытовых продуктов времен войны. Благодаря предпринятым усилиям потребность в этом предмете гигиены была удовлетворена. Для медицинского обслуживания населения привлекли полторы тысячи врачей. В местах разгрузок и по пути следования создали контрольные медико-санитарные пункты, а для госпитализации инфекционных и тяжелобольных переселенцев организовали санизоляторы.

В связи с тем, что в Южно-Казахстанской, Джамбульской и Кзыл-Ординской областях установилась теплая весенняя погода, условия для доставки «новоселов» на места проживания сложились достаточно благоприятные. В то же время на остальной части республики, в Павлодарской, Северо-Казахстанской, Восточно-Казахстанской, Семипалатинской, Кустанайской и Актюбинской областях, наблюдались снегопады и метели. В связи с этим здесь для отдыха и обогрева переселенцев вдоль путей следования создали 560 промежуточных пунктов, обеспеченных топливом и питанием. Для детей и плохо одетых переселенцев на время их переброски от станций разгрузки до мест расселения были собраны теплая одежда и валяная обувь, а для предохранения от обморожения и непогоды – брезенты и кошмы.

За организацию режима жизни спецпереселенцев отвечали 145 районных и 375 поселковых спецкомендатур НКВД, которые укомплектовали почти полутора тысячами оперативных работников органов внутренних дел.

Всего в Казахскую и Киргизскую ССР прибыло (с учетом дополнительных поездов, доставивших выявленные «остатки») 180 эшелонов с чеченцами и ингушами общей численностью переселяемых 494 456 человек, в том числе в Казахстане разгрузилось 147 эшелонов, доставивших 405 941 человека, а в Киргизии – 33 эшелона в составе 88 515 человек. В пути следования обнаружились заболевания сыпным тифом, в связи с чем ряд вагонов был отцеплен от составов для госпитализации больных и санобработки лиц, находившихся с ними в контакте. Из всех переселявшихся за дорогу умерли 1361 человек и были госпитализированы 1070 человек [39].

В Казахстане при сдаче-приеме спецпереселенцев произошла новая личная встреча Круглова С.Н. и Богданова Н.К., укрепившая их служебные отношения. Первый заместитель союзного наркома внимательно ознакомился с работой республиканского наркома внутренних дел и в целом остался доволен решением в Казахстане вопросов как с организацией приема и расселения прибывших людей, так и с реализацией всех других функций наркомата.

Однако обстоятельства заставили Круглова С.Н. поспешить вернуться на Кавказ, поскольку, в соответствии с приказом наркома Берия Л.П. об окончании операции по выселению чеченцев и ингушей, на первого зама возлагалась задача организации возвращения к местам постоянной работы оперативных работников НКВД-НКГБ и Смерш НКО, участвовавших в депортации кавказцев. Больше Круглов С.Н. к последующим делам по выселению народов напрямую не привлекался, видимо, потому, что, как отмечалось выше, являлся противником таких кардинальных мероприятий. Однако к вопросу о жизни «своих чеченцев» в Казахстане возвращался еще не раз. После доклада о завершении операции 7 марта 1944 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ о ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном разделе ее территории между прилегающими областями и автономными республиками. В тот же день нарком Берия Л.П. представил на имя Сталина И.С. докладную записку с просьбой о награждении участников операции по выселению народов с Северного Кавказа. Действительно, если отвлечься от моральной стороны этого дела, то таких масштабных операций по принудительной «миграции населения», проведенных высоко организованно и в кратчайшие сроки, история человечества еще не знала. Без задержки 8 марта 1944 года был подписан указ Президиума Верховного Совета СССР, в соответствии с которым руководителей операции удостоили полководческих наград Страны Советов. Возглавлявший депортацию Берия Л.П., руководивший исполнителями Серов И.А., а также начальники секторов Кобулов Б.З., Круглов С.Н. и Аполлонов А.Н. получили ордена Суворова I степени [37].

Сразу отметим, что указ об этом награждении был отменен в отношении Берия Л.П. непосредственно после его ареста в июне 1953 года, а по остальным руководителям – 4 апреля 1962 года.

Вместе с тем практически одномоментное вселение в Казахскую республику в общей сложности 500 тысяч чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев в дополнение к ранее депортированным сюда советским немцам создало ряд серьезных проблем. 6 апреля 1944 года на X Пленуме Центрального Комитета компартии Казахстана нарком внутренних дел республики Богданов Н.К., выражая установку, данную советским правительством, отметил, что «перед этими народностями поставлена задача – честным трудом искупить свою вину перед народами Советского Союза». В связи с этим необходимо было «данный контингент» быстрейшим образом обеспечить в части хозяйственно-бытового устройства и «втянуть в работу». Однако прибывшие на новое постоянное место жительства «плясуны», как их прозвали в народе, трудились плохо или вообще не выходили на работу. При таком соседстве местные колхозники боялись (и не без основания) уходить в поле и оставлять дома детей одних. Партийные и советские организации стремились добиться такого положения, чтобы вместе с колхозниками пошли на работу и переселенцы. Перед органами внутренних дел стояла задача следить за тем, чтобы не допустить каких-либо столкновений переселенцев с местным населением, тем более что антисоветские элементы из «новоселов» распространяли массу провокационных слухов и стремились вызвать недовольство. Всемерную помощь местным органам власти и колхозам стали оказывать спецкомендатуры НКВД, которые занялись всеми вопросами, связанными с трудоустройством, хозяйственной деятельностью и режимом пребывания переселенцев [1, 39].

Однако в связи с неурожаем 1943 года значительно осложнился вопрос обеспечения продуктами питания резко возросшего населения Казахской республики. Эти трудности обусловливались также и тем, что после начала войны в эти края эвакуировали много предприятий и учреждений вместе со специалистами и рабочими, а также прибыла масса беженцев. Поступавшие из управлений НКВД областей сообщения свидетельствовали о том, что «продовольственные затруднения» охватывали все новые районы и группы населения. В связи с этим нарком внутренних дел Казахстана Богданов Н.К. направил 8 апреля 1944 года в Москву Берия Л.П. письмо с сообщением о том, что районными аппаратами НКВД было обследовано свыше ста населенных пунктов в различных областях республики, «в отношении которых имелись данные о тяжелом продовольственном положении населения». В процессе проверки было выявлено свыше тысячи семейств военнослужащих и колхозников, численностью до четырех тысяч человек, нуждавшихся в неотложной помощи, «истощенных и опухших на почве голодания». В Алма-Атинской, Семипалатинской, Акмолинской и Северо-Казахстанской областях зарегистрировали десятки смертных случаев от истощения. Причем большинство погибших относились к советским немцам. В тяжелом положении эта категория спецпереселенцев оказалась в связи с мобилизацией наиболее работоспособных членов семей в трудовую армию. В ряде случаев вследствие неурожая колхозы вообще не выдавали хлеба на заработанные трудодни. Многие семьи фронтовиков также «впали в крайнюю нужду: за время войны износили одежду и обувь, из– за чего в зимнее время не имели возможности выходить на работу, а дети посещать школу». Не получая длительное время продуктов питания и не имея собственного хозяйства, значительное число семей крайне бедствовало: «Взрослые и дети истощены, опухают и нередко, особенно дети, лежат в постелях не имея сил передвигаться». Некоторые женщины, матери семейств, от отчаяния находились на грани самоубийства.

Центральный комитет компартии Казахстана предпринял ряд мер по учету всех остро нуждавшихся в продовольственной помощи, открытию столовых в колхозах, выделению продуктов целевым порядком. Однако, по мнению республиканского наркома Богданова Н.К., «положение в некоторых районах республики таково, что требуется неотложная помощь продовольствием со стороны государства» [1].