Текст книги "Министр сталинских строек (10 лет во главе МВД)"

Автор книги: Юрий Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 54 страниц)

Во исполнение решения правительства почти весь контингент распределили по рыбзаводам, но некоторых «хиляков» пришлось все-таки отправить в лесную и местную промышленность и в систему Нарком– здрава, где бытовая обстановка была несколько лучше. «Суровые климатические условия Крайнего Севера: морозы, пурги, полярные ночи для неподготовленных к этим условиям спецпереселенцев серьезно затруднили их эффективное использование на работе», – сокрушался республиканский нарком. Литовцы в подавляющей массе никогда раньше не занимались физическим трудом, а потому «в значительной мере к нему непригодны и питают отвращение к работе». В результате такие горе-рыбаки не только не способны были выполнить план лова, но и не могли даже заработать для себя столько, чтобы полностью выкупить полагавшийся им продуктовый паек. А кто должен был кормить детей? В общем, переселенцы оказались «тяжелым бременем» для всех рыбозаводов.

В безвыходном положении кто-то научил спецпереселенцев строить для себя из мерзлой земли жилье в виде юрты размером 18 на 8 метров. В каждой такой «землянке», оснащенной двухэтажными нарами, помещались до 60 человек. При топке печей промерзшая земля таяла, из– за чего с потолка капала вода, которая на полу вновь застывала. Грязь, скученность, теснота и антисанитария были повсюду.

На жилищное и хозяйственное устройство спецпереселенцев правительство отпустило миллионные кредиты, но они, как всегда, ушли на другие цели. Ни индивидуального жилстроительства, ни хозяйственного обзаведения, ни продуктового скота, для оплаты чего и предназначались деньги, бедные пришельцы не увидели: еще до их приезда все средства потратили на погашение долгов рыбзаводов. Хозяйственные организации, в помощь которым как раз и были посланы спецпереселенцы, их проблемами не занимались, по своему разумению считая, что к ним просто сослан «социально опасный элемент». Еще один вопрос в Якутии по сравнению с другими районами даже не поднимался. На родине при сборах к отправке на спецпоселение всем владельцам имущества выдавались обменные квитанции на оставляемое ими добро, скот и даже урожай на огороде. В местах нового жительства власти по этим квитанциям должны были вернуть то, что было оприходовано в государственный доход. Сначала некоторым счастливчикам удалось получить в свое хозяйство хотя бы корову или овцу. Но потом местные хозяйственники стали отказывать в «отоваривании» квитанций, мотивируя это тем, что бумажки неправильно оформлены. Новым якутянам, старавшимся просто выжить, было не до таких разборок с подобными мелочами.

Уверенность в естественном решении лишь одного профессионального вопроса могла весьма слабо утешать совестливого местного наркома внутренних дел: «Тенденции к побегам среди спецпереселенцев не отмечается, так как в зимних условиях бежать из районов Крайнего Севера невозможно, а в летних условиях можно только во время летней навигации с июня по сентябрь на проходящих довольно редко пароходах». Но предотвратить последнее – «трудности не составляет».

Нарком внутренних дел ЯАССР просил произвести проверку спецпереселенцев, которые уже находились здесь, и тех, кто не мог быть использован в местных условиях, вывезти туда, где они сумели бы жить и работать. С последующим завозом направлять в Якутию только таких людей, которые способны работать в суровых условиях Крайнего Севера.

Аналогичные трудности, может быть, в несколько меньшей степени возникли со спецпереселенцами и в других северных краях.

2 октября 1942 года начальник отдела спецпоселений Наркомата внутренних дел Иванов И.В. представил в контрольно-инспекторскую группу НКВД СССР справку о том, что во исполнение постановления СНК СССР И ЦК ВКП(б) от 6 января 1942 года «переселение спец– контингентов на рыбные промыслы НКВД СССР закончено». По состоянию на октябрь месяц сюда были направлены 52 664 человека, из них трудоспособных 35 684 «рыбака», что и требовалось обеспечить.

Своим приказом от 20 ноября 1942 года нарком внутренних дел Берия Л.П. предписал «усилить агентурно-оперативное обслуживание трудпоселенцев и спецпоселенцев, особенно среди контингента, вывезенного из западных областей УССР, БССР и Прибалтики».

Несмотря на приведенную нами поступавшую с мест весьма тревожную информацию, 24 октября 1942 года Совнарком СССР принял новое постановление, возложившее на НКВД СССР задачу по переселению в те же северные края для работы в рыбной промышленности еще 19,5 тысячи человек (вместе с семьями – около 60 тысяч человек). Заместитель наркома внутренних дел Круглов С.Н. вместе с начальником ГУЛАГа Наседкиным В.Г. представил на имя наркома Берия Л.П. докладную записку, в которой обосновывали невозможность организации в 1943 году новой переброски рабочей силы. Основным резервом для переселения в то время оставались только депортированные советские немцы да трудпоселенцы из бывших кулаков. Однако большинство трудоспособных немцев, мужчин и женщин, уже был мобилизован в рабочие колонны и направлены на лесозаготовки, строительство железных дорог и на промышленные предприятия. Оставшаяся часть этого контингента не являлась полноценной рабочей силой, особенно в условиях Крайнего Севера. Из трудпоселенцев, бывших кулаков, только что направили в Красную Армию 60 тысяч человек да еще 20 тысяч – в рабочие колонны. Остальные трудились на различных предприятиях. Кроме того, только что направленные в рыбную промышленность спецпереселенцы «рыбтрестами еще полностью не освоены», орудиями лова не обеспечены, в жилищном и хозяйственном отношении не обустроены.

В связи с изложенным Наркомат внутренних дел возбудил ходатайство перед ЦК ВКП(б) о пересмотре вопроса по дополнительному отбору переселенцев в рыбную промышленность, и прежнее решение было отменено [39].

В нелегкое военное время тяжело жилось и свободным труженикам, особенно работавшим на оборонных заводах. Тяжкие условия труда, спешность выполнения военных заказов, неопределенный по продолжительности рабочий день, практическое отсутствие выходных, прикованность к своему предприятию, скверные бытовые условия, плохое питание совсем не способствовали повседневному воплощению в жизнь патриотического лозунга: «Всё – для фронта! Всё – для победы!» Периодические проверки, проводившиеся органами прокуратуры, показывали, что в рабочей среде постоянно происходили нарушения трудовой дисциплины, в числе которых наиболее распространенными были прогулы, опоздания, самовольный уход с работы и дезертирство с предприятий. Основными причинами этого прокуратура считала неудовлетворительные материально-бытовые условия, слабую политико-воспитательную работу и отсутствие надлежащей борьбы с дезорганизаторами производства.

В соответствии с указами Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года и от 26 декабря 1941 года всем директорам предприятий, начальникам цехов и другим руководителям следовало немедленно передавать в суд материалы на нарушителей дисциплины, а суды обязаны были рассматривать поступавшие к ним дела в течение 48 часов. По первому указу с момента его введения и до конца 1942 года были осуждены почти пять миллионов человек, а по второму указу – около двухсот тысяч дезертиров производства.

В процессе проведения проверок по исполнению законодательных актов прокуратура выявляла различные, чаще всего бытовые обстоятельства, приводившие к нарушениям трудовой дисциплины. Так, например, на Сталинградском тракторном заводе рабочие, особенно молодые, только что закончившие школы ФЗО (фабрично-заводского обучения), жили в скверных условиях, в необорудованных общежитиях, постельным бельем полностью не обеспечивались, да и то, что имелось, не отдавалось в стирку по несколько месяцев. Партийные, комсомольские и профсоюзные организации работу в общежитиях проводили плохо, культурно-массовая работа отставала, и в то же время была «ослаблена борьба за трудовую дисциплину». В результате дезертирами с военных предприятий чаще всего становились подростки и молодежь в возрасте до 20 лет. Однако в среде рабочих призывных возрастов, бронировавшихся от зачисления в армию, случаи самовольного бегства с предприятий бывали редки. В то же время оказалось, что среди осужденных за прогулы существенную часть составляли члены семей военнослужащих. На ряде предприятий работало большое количество жен фронтовиков. Многие из них проживали на значительном расстоянии от заводов, а потому затрачивали на проезд 3–4 часа в день и не успевали устроить свои домашние дела. Часто на руках у них имелись малолетние дети или престарелые родители, которые требовали ухода. Порой женщины совершали прогулы только потому, что им необходимо было постирать белье на всю семью или раздобыть продукты и приготовить еду Представительницы слабого пола так изматывались, что часто опаздывали на работу лишь вследствие того, что проспали. В соответствии с приведенными выше указами и таких добросовестных тружениц безжалостно отдавали под суд.

В результате проводившихся проверок становилось понятно, что, несмотря на принимавшиеся жесткие судебные меры, количество прогулов и самовольных уходов с работы не только не сокращалось, но «на некоторых предприятиях» даже увеличивалось. В сложившейся обстановке прокуратура предлагала всем наркоматам «систематически и неослабно осуществлять контроль за проведением в жизнь» упомянутых «дисциплинарных» указов. На важнейших оборонных заводах рекомендовалось изымать у рабочих и служащих паспорта с тем, чтобы они не имели возможности покинуть свои предприятия.

В то же время блюстители закона осознавали, что столь широкое применение судебных репрессий за опоздания, прогулы и другие, в общем-то, не слишком существенные нарушения дисциплины теряло свою эффективность, поскольку при большой массовости осужденных серьезное уголовное наказание превращалось просто в бытовое явление. Для исправления положения предлагалось предоставить право директорам заводов самостоятельно «организовывать борьбу с прогульщиками так, как это требуется в интересах самого предприятия» [37].

К сожалению, в 1942 году наше Верховное Командование слишком переоценило свои вооруженные силы и недостаточно выявило возможность к сопротивлению войск противника. В сложной ситуации немцам удалось устоять. За первое полугодие восточной кампании германские вооруженные силы потеряли чуть больше одного миллиона человек, в то время как оценка их потерь нашей разведкой превышала эту цифру в шесть раз. Потери советской стороны во всех отношениях оказались несоизмеримо большими. Несмотря на все трудности, к апрелю 1942 года численность советской действующей армии была восстановлена и достигла 5600 тысяч бойцов и командиров. В тылу непрерывно формировались и развертывались стратегические резервы. На полную мощь набирали обороты эвакуированные на восток предприятия, а промышленность была полностью переведена на военные рельсы. Красная Армия получила большое количество автоматического стрелкового оружия, минометов, артиллерии, реактивных установок залпового огня, названных «катюшами», самых лучших в мире танков и самолетов. Подверглось реорганизации высшее управление войсками. Создавались гвардейские армии, отличавшиеся более сильным составом [52].

Начали оказывать помощь Советскому Союзу по ленд-лизу и союзники. Решением ГКО от 1 августа 1942 года Военно-Воздушным силам Красной Армии и Главному управлению гражданского воздушного флота поручили осуществить перегонку самолетов из США в СССР по воздушной трассе Фэрбенкс – Красноярск. В связи с тем, что устанавливалась прямая связь с капиталистическим государством, следовало организовать «оперативно-чекистское обслуживание всех основных объектов воздушной трассы». Заместитель наркома внутренних дел Круглов С.Н. дал указание Транспортному управлению НКВД создать в Якутской АССР группу из пяти человек для руководства агентурно-оперативной работой по трассе. Красноярское и Иркутское управления внутренних дел совместно с Дальстроем выделили в распоряжение этой группы опытных оперативных работников с тем, чтобы они находились на основных аэродромах, где будут производить посадку для дозаправки и технического осмотра перегонявшиеся самолеты. Оперативно-чекистская работа велась «в направлении выявления шпионов, вредителей, дезорганизаторов, саботажников и другого враждебного элемента, срывающего работу по перегонке самолетов». Помимо этого работникам Наркомата внутренних дел предписывалось «путем оперативного вмешательства устранять ненормальности, тормозящие своевременное выполнение решения ГКО». Правда, американцы не приземлялись на нашу территорию. В соответствии с соглашением их летчики перегоняли самолеты (по большей части истребители) за три тысячи километров от заводов США через Канаду на Аляску. Здесь, в Фэрбенксе, технику принимала Советская военная миссия, и далее самолеты пилотировались нашими летчиками. Местом назначения являлся Красноярск, расположенный за шесть с половиной тысяч километров от американского континента. Работа на трассе, разбитой на участки, оборудованные промежуточными аэродромами, проходила в крайне трудных условиях: летом – густые туманы, низкая облачность, зимой – морозы до минус 60 градусов. Отсюда на фронт самолеты отправлялись по воздуху или по железной дороге. Всего по Красноярской авиатрассе, действовавшей вплоть до капитуляции Японии в 1945 году, было доставлено 7308 самолетов [54].

10. Битвы за Кавказ и Сталинград

Несмотря на мощную подготовку, начиная с мая месяца 1942 года, произошла целая серия катастрофических поражений Красной Армии, вызванная стремлением наших полководцев наступать везде и сразу, что приводило к неоправданному распылению сил и средств. Крупной неудачей обернулась Ржевско-Вяземская операция Калининского и Западного фронтов. Войска Крымского фронта почти полностью были уничтожены стремительным контрнаступлением армий Манштейна. Войска Юго-Западного фронта, наступая на Харьков, сами залезли в «мешок», который немцы успешно ликвидировали.

Все это создало благоприятные условия для стратегического летнего наступления вермахта на Южном направлении. Гитлер опрометчиво посчитал, что русские находились теперь на пределе своих возможностей и уже использовали последние резервы. В связи с этим вермахт начал наступление одновременно по двум расходившимся направлениям: на Сталинград и на Кавказ. Планировалось, что после достаточно быстрого взятия Сталинграда немецкие войска повернут на юг и, продвигаясь вдоль Волги к Астрахани, достигнут Каспийского моря. В это время группа армий «А» оккупирует восточное побережье Черного моря и захватит Кавказ. Бакинские и грозненские нефтепромыслы станут работать на Германию, и судьба войны будет решена.

К сожалению, войска Южного и Северо-Кавказского фронтов, прикрывавшие кавказское направление, хотя и имели достаточно сил и средств для обороны, были растянуты в одну полосу без вторых эшелонов и резервов. Оборонительные рубежи оказались подготовлены слабо, поскольку никто и вообразить себе не мог появление германских дивизий в этих местах.

25 июля 1942 года немецкие войска начали наступление с плацдармов в нижнем течении Дона и за один день взломали оборону Южного фронта по всей полосе. Далее началось стремительное продвижение гитлеровцев, которое не смогли удержать наши армии вследствие нарушения связи и дезорганизации управления войсками. На ряде участков отступление превратилось в бегство, и потому населенные пункты оставлялись врагу практически без сопротивления. Объединение двух фронтов в единый Северо-Кавказский под командованием маршала Буденного С.М. положительного эффекта не дало. Попытки прекратить отступление, перейти к обороне, а затем нанести контрудары успехом не увенчались. Наступление вермахта на Кавказе развивалось столь успешно, что Гитлер даже распорядился почти всю 4-ю танковую армию перебросить под Сталинград. Положение наших войск стремительно ухудшалось. Взаимодействие родов войск, пехоты, артиллерии, танков, авиации и флота, оказалось полностью нарушенным, а потому каждый воевал сам по себе. После выхода германских войск к предгорьям западной части Главного Кавказского хребта командование группы армий «А» считало, что советские войска уже не смогут оказать серьезного сопротивления [52].

Не менее драматично для нас складывалась обстановка и на Сталинградском направлении. Начало оборонительного периода принято отсчитывать от 17 июля 1942 года, когда передовые части немецкой армии под командованием генерала Паулюса вошли в соприкосновение с войсками нашей 62-й армии на рубеже реки Чир.

Непредвзятый анализ показывает, что никаким количественным превосходством армия вермахта по отношению к нашим войскам на начало данной операции не обладала: 270 тысяч немецких солдат, имея 3400 орудий и минометов и 400 танков, атаковали 540 тысяч наших бойцов при 5000 орудий и 1000 танков. Тем более что перед Сталинградским фронтом стояла задача: обороняясь, остановить продвижение противника. На подступах к городу возобновилось начатое осенью 1941 года и заброшенное было после зимних побед Красной Армии строительство оборонительных рубежей. Вместе с тем «позиции были размещены в голой степи, открыты для наблюдения и просмотра как с земли, так и с воздуха». Вместо траншей и ходов сообщения отрывались отдельные стрелковые окопы, что «в условиях открытой местности делало смертельно опасным маневр живой силой и огневыми средствами во время боя». В дополнение к этому разведывательные самолеты противника подолгу кружили над позициями, а наша авиация почему-то бездействовала.

22 июля 1942 года сменилось командование Сталинградского фронта, а на следующий день началось наступление немецкой армии. За три дня упорных боев немецкие мотодивизии прорвались к Дону и тем самым завершили окружение трех советских стрелковых дивизий, танковой бригады и трех артполков Резерва Главного Командования. Затем перешла в наступление южная группировка армии Паулюса. В течение суток была прорвана оборона наших войск, и немецкие подвижные соединения вышли в стык между 62-й и 64-й армиями. К тому же в тылах наших войск пронесся слух, что немецкие танки находятся в нескольких километрах от переправ, в связи с чем началась паника. Авиация противника, заметив скопление людей и техники, беспрепятственно начала бомбардировку, поскольку наша авиация оказалась «занята другими задачами». Севернее Калача немцы глубоким охватом прорвались к переправам через Дон и стали угрожать выходом в тыл всем советским войскам, находившимся в большой излучине. Ставка неоправданно спешила исправить положение, а потому поступил приказ контратаковать противника достаточно большими силами. Однако загвоздка оказалась в организации войск. Наших армий как единого боевого организма не существовало: все корпуса, бригады, дивизии в сложившейся обстановке не имели связи между собой, не были готовы к слаженным боевым действиям, у командиров вновь прибывших частей не было времени для того, чтобы познакомиться с собственными войсками и обстановкой, за сутки, отпущенные на подготовку фронтовой операции, наладить взаимодействие и управление. В результате контрудар наносился не одновременно, силами армий, не окончивших формирования и не получивших необходимых средств усиления. В противоположность этому немцы успели быстро подготовиться к нашему наступлению, заняли выгодные рубежи, зарыли в землю свои танки, подтянули противотанковую артиллерию и применили против нашей бронетехники зенитные пушки. Ясно, что в таких условиях непрерывные контрудары, принесшие большие потери, хотя и остановили на время продвижение противника, но намеченных решительных целей не достигли [52].

Вот в этих условиях беспорядочного отступления Красной Армии Народный комиссар обороны СССР Сталин И.В. вынужден был 28 июля 1942 года подписать свой печально знаменитый приказ № 227 «О принятии мер по укреплению порядка и повышению дисциплины в войсках», более известный под кратким названием «Ни шагу назад!». В приказе говорилось о том, что «враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, грабит и убивает советское население». Действительно, уже оказались потеряны Украина, Белоруссия, Прибалтика, Донбасс, бои шли в районе Воронежа на Дону, немецкие войска рвались к Волге, на юге оккупанты стремились любой ценой захватить Кубань и Северный Кавказ с их нефтяными промыслами и хлебными богатствами. Наши войска оставили врагу Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону и другие города «без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором». Советские люди, с любовью и уважением относившиеся к Красной Армии, начали разочаровываться в своей защитнице, стали терять веру в нее за то, что «она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей». В приказе говорилось о том, что каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что «территория Советского государства – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети», «это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги». Из сказанного следовал такой вывод: «Пора кончать отступать. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв». Нарком обороны приказывал «упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности» и верил в то, что мы можем выдержать нанесенный нам удар, а затем отбросить врага назад.

В чем же, по мнению высшего руководства, крылась причина наших военных неудач? «Не хватает у нас порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях и танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину». Отныне военным советам фронтов и командующим фронтами предлагалось «ликвидировать отступательные настроения в войсках», снимать с постов для привлечения к военному суду командиров, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования. Паникеров и трусов истреблять на месте.

В целях повышения «устойчивости войск» нарком обороны Сталин И.В. предлагал перенять в этом отношении опыт врага, пусть даже не самый лучший. После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, командование вермахта приняло «некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам». Немцы «сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи». Так же поступили и в отношении командиров, виновных в подобных слабостях, лишили их орденов и «поставили на еще более опасные участки фронта». Кроме этого, создали специальные отряды заграждения, разместили их позади неустойчивых дивизий и «велели им расстреливать на месте паникеров» в случае попытки самовольного оставления позиций или сдачи в плен. Эти меры, по мнению нашего Верховного, возымели свое действие, и «теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой».

На основании этого весьма неприглядного примера отныне и в наших войсках было приказано «из провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости» формировать в пределах фронта штрафные батальоны по 800 человек из средних и старших командиров и политработников всех родов войск, а в пределах армии создавать штрафные роты по 150–200 человек из рядовых и младших командиров, направляя их «на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».

Помимо этого в пределах армии следовало сформировать «хорошо вооруженные» заградительные отряды, «поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники или беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем самым помочь честным бойцам дивизии выполнить свой долг перед Родиной» [54].

Неблаговидная роль «набора» провинившихся в штрафные подразделения, так же как и создание заградотрядов, легла на плечи «особистов» и войск НКВД, что создало им весьма непривлекательную славу В том оказалась не вина, а беда их. За неумение вести крупномасштабные боевые действия, за недооценку противника, допущенные высшим руководством страны ошибки пришлось расплачиваться честью и кровью рядовых бойцов Страны Советов.

С моей точки зрения, как кадрового военного, представляется, что причины катастрофического отступления Красной Армии как в 1941, так и в 1942 годах до сих пор недостаточно глубоко изучены и всесторонне проанализированы. Конечно, страшно и стыдно говорить о наших серьезнейших неудачах, которые, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре, чаще всего подменялись мифами о превосходстве противника в техническом отношении и людском составе. На мой взгляд, следует признать что немцы, особенно в первые два года войны, с профессиональной точки зрения сражались значительно грамотнее нас. Вот этот опыт и надо было нам основательно перенимать, а не только тактику создания штрафных батальонов и заградительных отрядов. К сожалению, попытки поставить вопрос об изучении причин наших многочисленных поражений и огромных потерь и сейчас не встречают понимания в среде наших ветеранов, у которых всегда в запасе один обобщенный ответ: «А все равно мы победили!» Действительно, низкий поклон тем, кто геройски сражался за нашу страну в этой жестокой битве, и вечная память тем, кто не вернулся с полей сражений. Но, как подсказывает мне житейский опыт, осознание собственных ошибок, которые всегда неизбежны, делает человека мудрее. Недаром говорят: «На ошибках мы учимся». Отказ от анализа своих промахов приводит к тому, что опять приходится наступать на те же грабли. Мне представляется, что лакировка наших действительно блестящих побед без вскрытия причин серьезных поражений привела к тому, что мы и сами не заметили, как проиграли «холодную войну» и лишились той великой страны – СССР, которую защищали.

Практически с самого начала продвижения немецких войск по советской территории в тылу оккупантов началось партизанское движение. Особенно широкий размах народная форма вооруженной борьбы получила в период подготовки вермахтом наступления на Кавказ и Сталинград, когда возникла необходимость оказать действенную помощь Красной Армии путем нарушения коммуникаций противника и сбора сведений о передвижении его войск. По решению Государственного Комитета Обороны 30 мая 1942 года при Ставке Верховного Главнокомандования был создан Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД), который возглавил Пономаренко П.К. За короткий срок удалось установить связь и наладить руководство 608 партизанскими отрядами общей численностью более 80 тысяч человек. В дальнейшем количество партизанских отрядов, действовавших под эгидой ЦШПД, превысило две тысячи. Подготовленные кадры для руководства партизанскими силами, ведения разведки и совершения диверсионных актов направлялись в основном из состава работников НКВД. Одним из главных направлений в деятельности ЦШПД являлась организация оперативного и тактического взаимодействия партизанских отрядов с командованием соответствующих фронтов. В интересах поддержания боевых операций нашей регулярной армии партизаны решали задачи по затруднению перегруппировок вражеских войск, уничтожению его живой силы и боевой техники, отвлечению боевых частей на дополнительную охрану тыла, наведению советских самолетов на цели, освобождению военнопленных. Каждый месяц партизаны пускали под откос от полутора до двух сотен железнодорожных эшелонов. В результате расширения партизанского движения на территории Украины и Белоруссии стали образовываться целые партизанские края и зоны, куда немцы не рисковали сунуться.

Несмотря на чрезвычайно трудное положение, сложившееся на фронтах к августу 1942 года, коренной перелом, изменивший всю обстановку на Кавказе, сумел осуществить нарком внутренних дел Берия Л.П., прибывший сюда в качестве члена Государственного Комитета Обороны вместе с оперативной группой офицеров Генштаба. Деятельность представителей Верховного Командования началась с введения в Закавказье с 24 августа 1942 года военного положения. Все войска, организованно отходившие с севера, ставились в оборону, а части и соединения, оказавшиеся обескровленными и утратившими органы управления или вооружение, отводились в тыл. На Бакинском направлении стала формироваться новая армия. Авиация получила четкую задачу: вести ежедневную разведку с воздуха всех перевалов через Главный Кавказский хребет и дорог, ведущих к ним с севера. После того как обстановка стала проясняться, приступили к созданию оборонительных районов около оперативно важных центров, приняли меры по устройству заграждений на горных перевалах, обеспечили перекрытие Военно-Осетинской и Военно-Грузинской дорог. На строительство оборонительных рубежей в районе Махачкалы, Дербента и Баку мобилизовали местное население. По согласованию со Ставкой и ГКО Берия Л.П. освободил от должности не справившегося с управлением войсками маршала Буденного С.М. и произвел еще ряд назначений командующих войсками. В том числе своего заместителя по Наркомату внутренних дел генерал-полковника Масленникова И.И. поставил во главе Северной группы войск Закавказского фронта. В ряде случаев армейские части передавались в подчинение командиров войск НКВД, показавших высокую стойкость, организованность и выучку.

Благодаря принятым мерам к концу сентября 1942 года обстановка на Кавказском театре военных действий изменилась в нашу пользу и немецкие войска были остановлены на всех направлениях. После этого Берия Л.П. со своей командой отбыл в район Новороссийска, где принял конкретные меры для стабилизации обстановки [56].

Гораздо хуже обстояли дела на Сталинградском направлении. Мощные концентрированные удары немецких войск, наносившиеся в стыки между нашими армиями при полном господстве авиации, приводили к разгрому слабо организованной, «поспешной» обороны советских войск. Постоянно повторявшиеся нашим командованием контрнаступления с использованием свежих частей, с ходу, без необходимой подготовки и огневой поддержки вводившихся в бой, не приносили желаемых результатов, а лишь временно сдерживали натиск немецких войск, при необходимости оперативно и грамотно организовывавших собственную оборону. Плохо действовала часто нарушавшаяся проводная связь, в то время как немцы повсеместно использовали рации. Не помогло добиться значительного успеха и прибытие в Сталинград заместителя Верховного Главнокомандующего генерала армии Жукова Г.К., посланного специально для осуществления решительного контрудара. Перед самым началом атаки немцы, прекрасно осведомленные о планах нашего командования, произвели сильнейший артиллерийский обстрел сосредоточившихся советских дивизий, причинив им большой урон, а с переходом русских в наступление бросили против них авиацию. Больше десяти дней советские армии топтались на месте, обильно орошая землю кровью своих солдат. Наступательные действия велись по одной схеме: войска упрямо и прямолинейно атаковали противника в лоб. В то же время германская пехота оборонялась умело, используя особенности местности, оборонительные сооружения, средства заграждения и даже подбитые танки в качестве бронированных огневых точек. Об устойчивости немецких войск говорит тот факт, что на следующий день после того, как советское командование вынуждено было признать, что у него «ничего не вышло», фельдмаршал Паулюс начал собственное наступление. Свою неудачу наши полководцы объяснили численным превосходством врага, хотя на первом этапе Сталинградской битвы со стороны противника воевали 18 немецких и 4 румынские дивизии, включавшие 3 танковые и 3 моторизированные, а с советской стороны в сражениях участвовали 60 стрелковых дивизий, 8 танковых корпусов, 12 отдельных танковых бригад и несколько танковых батальонов, насчитывавших около 2500 боевых машин [52].