Текст книги "Тайны советской репатриации"

Автор книги: Юрий Арзамаскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

За это же время советскими органами репатриации было отправлено на родину 732 378 иностранных граждан, в том числе американцев – 20 949, англичан – 23 744, французов – 291 903, бельгийцев – 32 789, голландцев – 30 958, люксембуржцев – 1308, норвежцев – 1040 человек{62}.

Однако, несмотря на успешные темпы репатриации, в Управление Уполномоченного по делам репатриации не прекращала поступать тревожная информация о нарушении союзниками Ялтинских соглашений. «По-прежнему продолжаются случаи вывоза советских граждан из наших сборных пунктов и лагерей представителями английских военных властей, как в иностранные лагеря, так и в неизвестном направлении под угрозой оружия, не считаясь с протестами моих офицеров связи и офицеров – начальников лагерей…»{63} – информировал старший офицер связи полковник Мельников генерал-майора Темплера, командующего 21-й американской армией.

Советское руководство, для того чтобы в очередной раз обратить внимание союзников на нарушение ими договорённостей по репатриации, использовало возможности Берлинской (Потсдамской) конференции трёх союзных держав – СССР, США и Великобритании, которая проходила с 17 июля по 2 августа 1945 г. Секретарь советской делегации Новиков через политического советника главнокомандующего британскими оккупационными войсками в Германии Стрэма 23 июля 1945 г. направил «Памятную записку делегации СССР делегациям США и Великобритании о репатриации советских граждан из Италии». В сопроводительном письме Новиков проинформировал Стрэма, что посылает памятную записку по поручению Молотова. В ней излагались факты о неблагополучном положении граждан СССР в лагере в районе Чизенатино, сообщённые В.М. Молотовым на заседании глав правительств во время работы Потсдамской конференции 22 июля, приводились новые дополнительные сведения{64}.

25 июля 1945 года, во время девятого заседания глав правительств, президент США и премьер-министр Великобритании получили от советской делегации ещё одну памятную записку, на этот раз о враждебной Советскому Союзу деятельности, имевшей своей целью помешать возвращению на Родину советских граждан из британской, американской и французской зон оккупации в Австрии и Германии{65}.

В связи с тем, что советская делегация продолжала предъявлять союзникам претензии о нарушении ими основных условий ранее подписанных соглашений о репатриации, было решено продолжать обсуждение спорных вопросов на заседании Совета министров иностранных дел^{[23]. На двух таких заседаниях, состоявшихся 30 июля и 1 августа 1945 года, в качестве самостоятельных были рассмотрены следующие вопросы: «Репатриация советских граждан из Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии», «О репатриации советских граждан», «О недопущении советских офицеров в лагеря советских военнопленных»{66}.}

Во время указанных заседаний советская делегация вновь вручала тексты двух памятных записок, на этот раз с обвинениями англо-американских военных властей в насильственной задержке в Норвегии выходцев из Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии; в размещении в лагерях для военнопленных вместе с немецкими военнопленными советских граждан; в недопущении в эти лагеря советских уполномоченных по репатриации{67}. Однако все заверения союзников о принятии мер по исправлению сложившейся ситуации с репатриацией советских граждан оставались лишь обещаниями. Поступавшая информация от репатриационных миссий и групп не давала оснований для оптимизма. Англо-американские власти явно не торопились завершать репатриацию советских граждан.

Объяснений положения дел, на наш взгляд, несколько. Во-первых, к осени 1945 г. в основном была закончена репатриация американских, английских и французских военнослужащих, находившихся на территории СССР. Союзники теперь могли не опасаться, что из-за невозвращения советских граждан произойдёт задержка с отправкой из Советского Союза граждан США, Великобритании и других стран. Во-вторых, вполне определённый контингент советских людей начал вызывать повышенный интерес у англо-американских спецслужб. Уже в августе 1945 г. Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации располагало сведениями, что в лагерях перемещённых лиц американские и английские спецслужбы развернули настоящую «охоту за умами». Из числа советских перемещённых лиц – «восточников» вычленялись профессора, доценты, доктора и кандидаты наук, конструктора, технологи, инженеры и другие специалисты, с которыми велась активная агитационная работы с целью склонить их к отказу от возвращения в СССР. В-третьих, процесс репатриации затягивался из-за оставшейся несогласованной позиции по вопросу о возвращении (или невозвращении) «западников» – жителей Литвы, Латвии, Эстонии, Западной Украины и Западной Белоруссии{68}.

В создавшихся условиях Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации отметил, что ближайшая задача его ведомства будет заключаться в том, чтобы до наступления холодов репатриировать как можно больше находившихся за границей и в союзных зонах оккупации Германии и Австрии советских военнопленных и гражданских лиц, насильственно угнанных с территории Советского Союза. По словам Ф.И. Голикова, там еще находилось много тысяч советских граждан, одни из них – в лагерях, другие «распылены одиночками и группами»{69}.

В результате усилий, предпринятых Советским государством, на 10 декабря 1945 г. от союзников было принято 2 033 164 человека советских граждан, а к марту 1946 г. их общее количество составило 2 352 686 человек, из них 2 038 700 было передано через сеть лагерей в Германии и Австрии, а 313 986 человек доставлено в СССР непосредственно морем или по железной дороге{70}.

Стоит, однако, отметить, что уже к зиме 1945 г. ситуация с репатриацией наших соотечественников по вине союзников резко обострилась и к весне 1946 г. «поток с запада почти прекратился». Отношения с союзниками по вопросу о возвращении на родину нерепатриированных граждан СССР стали ещё напряжённее. В семь последующих лет после марта 1946 г., когда прозвучала знаменитая фултонская речь Уинстона Черчилля, возвестившая начало холодной войны, прирост числа репатриантов составил лишь немногим более 250 тысяч человек.

Именно в этот период, по мнению советской стороны, в определении дальнейшей судьбы перемещённых советских граждан свою роль должна была сыграть Организация Объединённых Наций^{[24], при которой 12 февраля 1946 г. был образован специальный Комитет по делам беженцев и перемещённых лиц. Создание этого комитета обусловливалось необходимостью ускорить решение проблемы с перемещёнными лицами граждан Объединённых Наций, содействовать их скорейшему возвращению на родину[25].}

Важной задачей и серьёзной проблемой, которая встала перед Комитетом, была необходимость определения понятий «беженцы» и «перемещённые лица», поскольку от правильного разрешения этой политической проблемы во многом зависела судьба тысяч людей, находившихся за пределами своих государств. С этой проблемой пришлось столкнуться уже на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, которая состоялась в феврале 1946 г. Согласно взглядам, изложенным представителями советской делегации на заседании Комитета по социально-гуманитарным вопросам и вопросам культуры, беженцами следовало признать, во-первых, тех лиц, которые были вынуждены покинуть Германию и другие фашистские страны из-за преследований по различным мотивам (в том числе из-за преследований по расовым либо национальным признакам) и, во-вторых, всех перемещённых лиц, к которым советская сторона относила всех граждан, насильственно вывезенных гитлеровцами из оккупированных стран{71}.

Подготовленный советской делегацией проект резолюции по вопросу о беженцах включал следующие пункты:

• члены Организации Объединённых Наций обязаны всемерно помогать скорейшему возвращению беженцев на родину;

• те из беженцев, кто не пожелает возвратиться на прежнее место жительства, должны получить содействие в обустройстве на новом месте только с согласия правительства той страны, гражданами которой они являлись;

• в лагерях для беженцев не допускать какой-либо пропаганды против Организации Объединённых Наций или отдельных её членов, а также против возвращения на родину;

• в состав обслуживающего персонала лагерей для беженцев привлекать в первую очередь представителей тех государств, гражданами которых являются беженцы;

• содействовать заинтересованным странам в проведении совместных мероприятий по репатриации беженцев на родину;

• не рассматривать предателей и военных преступников, то есть лиц, запятнавших себя сотрудничеством с гитлеровцами, как беженцев; они не должны пользоваться покровительством Объединённых Наций; квислинговцы, предатели и военные преступники, скрывавшиеся под видом беженцев, должны быть немедленно возвращены в их родные страны{72}.

В целом позиция, занятая советской делегацией на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, была направлена на скорейшее и справедливое решение вопроса о беженцах и перемещённых лицах, хотя и в этой позиции просматривалась тенденция поставить под всеохватывающий контроль своих сограждан, оставшихся за границей.

Однако отдельные пункты резолюции вызвали резкую критику со стороны представителей США и Великобритании. В частности, это касалось предложений советской делегации о недопущении в лагерях для беженцев и перемещённых лиц вражеской пропаганды против Объединённых Наций; о переселении на новое место жительства беженцев, не пожелавших возвратиться на родину, только после согласования с правительством той страны, гражданами которой они являлись; о комплектовании обслуживающего персонала лагерей для беженцев и перемещённых лиц из представителей тех же государств, подданными которых они были, и других{73}.

Так, руководитель американской делегации Элеонора Рузвельт, отстаивая официальную позицию США, заявила: «Никто из нас не будет возражать против того, чтобы лица, активно действовавшие против своих стран, были возвращены туда и наказаны. Однако существуют другие лица, которые сражались против врага и которые не хотят возвращения на родину потому, что расходятся во взглядах с правительством, находящимся у власти»{74}. Относительно предложения советской делегации о прекращении враждебной пропаганды в лагерях Э. Рузвельт высказывалась следующим образом: предложения делегации СССР нарушают свободу слова, ограничивают права и свободу человека. Руководитель делегации США призвала все делегации снять свои предложения и присоединиться к американскому проекту{75}.

Таким образом, уже в ходе работы 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН проявились два подхода к решению вопроса о беженцах и перемещённых лицах. Если Советский Союз исходил из признания незавершённости процесса репатриации и настаивал на возвращении всех граждан к прежним местам жительства, покинутым ими в ходе войны, то представители США и Великобритании исходили из факта окончания репатриации. По их мнению, на Западе остались только те граждане, кто «не считал возможным возвращаться домой по политическим мотивам». Эти лица, на их взгляд, из категории «перемещённых» лиц должны автоматически перейти в категорию «беженцев» со всеми вытекающими последствиями.

В результате прений и голосования в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 12 февраля 1946 г. была официально зафиксирована позиция, занятая представителями стран западной демократии. В резолюции, в частности, было записано: «Никакие беженцы или перемещённые лица, которые окончательно и определенно, вполне свободно и после того, как они полностью ознакомились с фактами, включая соответствующую информацию от правительств тех стран, из которых они происходят, высказали веские возражения против возвращения в страны, из которых они происходят, не должны принуждаться к возвращению в страны»{76}.

В то же время Генеральная Ассамблея ООН была вынуждена считаться с предложениями советской, югославской, украинской и белорусской делегаций. В частности, пункт III резолюции, учитывая интересы этих делегаций, был принят в следующей формулировке: «Главная задача в отношении перемещённых лиц состоит в том, чтобы всячески поощрять скорое возвращение их в страны, из которых они происходят, и оказывать этому всяческое содействие»{77}.

Обсуждение проблем, рассмотренных на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, было продолжено на заседаниях Комитета по делам беженцев и перемещённых лиц. Его первое заседание состоялось в Лондоне 8 апреля 1946 года. Опять главным вопросом повестки дня стало обсуждение понятий «беженцы» и «перемещённые лица», поскольку существенных изменений во взглядах сторон на эту проблему не произошло.

Члены советской делегации, исходя из установок, полученных перед отъездом в Лондон, продолжали проводить линию на полную репатриацию всех подданных Советского государства. Смысл такого подхода заключался в том, чтобы добиться возвращения граждан Литвы, Латвии, Эстонии, западных областей Украины и Белоруссии, оказавшихся на положении перемещённых лиц{78}. За этим просматривалось явное стремление сталинского руководства не допустить «вторую волну» эмиграции. В то же время делегации Великобритании и США продолжали утверждать, что все перемещённые лица уже вернулись в свои страны, а невозвратившихся следует считать беженцами. По мнению делегатов из США и Великобритании, главная задача по отношению к беженцам должна заключаться в создании необходимых условий для их обустройства на новом месте{79}.

Естественно, такой подход к решению проблемы беженцев и перемещённых лиц не устраивал советскую делегацию. Настаивая на возвращении всех советских подданных, делегация из СССР продолжала требовать предоставления советским уполномоченным возможности посещать места нахождения перемещённых лиц; не оказывать помощи тем, кто после окончания боевых действий вел враждебную пропаганду хотя бы против одного из государств – членов ООН; запретить проведение в лагерях враждебной пропаганды{80}.

Однако требования советской делегации и поддерживавших её делегаций УССР, БССР, Югославии не получили поддержки во время заседаний Комитета со стороны представителей других стран{81}. Объяснение «непопулярности» советских требований видится автору в том, что участники заседаний в проходивших дискуссиях по вопросу о беженцах и перемещённых лицах отстаивали политические интересы своих стран. Став на путь конфронтации в условиях начавшейся холодной войны, они всё менее прислушивались к аргументам противоположной стороны, не стремились к поиску взаимоприемлемых решений, их политические амбиции нередко превалировали над здравым смыслом.

И несмотря на то, что вопрос о беженцах и перемещённых лицах до осени 1946 г. рассматривался ещё на трёх сессиях Экономического и Социального совета, заседаниях нескольких специальных комитетов и подкомитетов, прогресса в его решении добиться не удалось. В западных зонах Германии и Австрии и в некоторых других западноевропейских государствах, по неполным данным, продолжало находиться свыше 1 200 000 беженцев и перемещённых лиц, главным образом из Советского Союза, Польши, Югославии{82}. Поэтому вопрос о беженцах и перемещённых лицах вновь был вынесен на рассмотрение Третьего комитета ООН, заседание которого состоялось в ноябре 1946 г.

Советский Союз, как и прежде, последовательно добивался реализации решений, выдвинутых им ещё на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Уже на первом заседании Комитета, начавшего свою работу 6 ноября 1946 г., требования советской делегации изложил А.Я. Вышинский^{[26]. Он обрушился с резкой критикой на разработанный проект устава Комитета, в частности, на то уставное положение, где было зафиксировано обязательное содействие международной организации переселению беженцев в другие страны. Недовольство вызвало и стремление отдельных государств оказать помощь всем беженцам, среди которых было немало предателей и военных преступников. Признавая за перемещёнными лицами право выбора места постоянного жительства, А.Я. Вышинский настаивал на том, чтобы международные организации, Комитет по делам беженцев и перемещённых лиц не оказывали «невозвращенцам» никакой помощи и поддержки, требовал, чтобы лица, запятнавшие себя сотрудничеством с фашистами, не рассматривались как беженцы и не пользовались покровительством ООН{83}.}

Выступление АЛ. Вышинского вызвало бурную дискуссию. Однако, как и прежде, почти все требования советской делегации, за исключением требования о нераспространении помощи международной организации на квислинговцев, предателей и военных преступников, были отклонены{84}. Мотивы отклонения изложила всё та же Элеонора Рузвельт, которая отстаивала прежнюю точку зрения делегации США, высказанную ей же ещё на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

Позиция советской делегации по вопросу о беженцах и перемещённых лицах, ещё раз детально изложенная в выступлении А.А. Громыко на заключительном пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1946 г., на точку зрения западных стран по этой проблеме также никакого влияния не оказала. Бескомпромиссность позиций, занятых в этом вопросе бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции, прежде всего СССР, США и Великобританией, не позволяла достичь каких-то реальных результатов в его урегулировании.

К весне 1947 г. в различных странах продолжало находиться значительное число перемещённых лиц. Только в западных зонах Германии и Австрии их насчитывалось более 1 360 тысяч человек{85}. Это подталкивало руководство трёх стран к дальнейшему поиску путей, с помощью которых можно было бы безболезненно решить проблему беженцев и перемещённых лиц.

Вопрос о перемещённых лицах и беженцах решено было всесторонне обсудить на заседании Совета министров иностранных дел СССР, Англии, Франции и США в период московской встречи в марте 1947 г. Выступивший на ней заместитель министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинский выразил обеспокоенность судьбой советских граждан, оставшихся за пределами СССР, на территории, контролируемой союзниками. По его мнению, перемещённые лица оставались на Западе не по своей воле, а вследствие оказанного на них психологического давления, нередко сопровождавшегося применением физической силы^[27].

А.Я. Вышинский в категоричной форме потребовал от участников заседания принять меры к тому, чтобы положить конец создавшейся тревожной ситуации вокруг советских граждан, расформировать лагеря для перемещённых лиц и соответствующие подрывные организации. В целях окончательного разрешения проблемы перемещённых лиц советская делегация внесла предложение: поручить Контрольному совету в Германии^{[28] осуществить следующие мероприятия:}

Обеспечить официальным представителям союзных стран, занимавшимся репатриацией, свободное посещение лагерей для перемещённых лиц; разрешить им проверку списков и документов на перемещённых лиц, свободное проведение с ними бесед и т.д.

2. Немедленно запретить в лагерях для перемещённых лиц любую пропаганду и агитацию, враждебную интересам союзников или какой-либо из союзных держав, а также всякую работу, направленную против возвращения перемещённых лиц на родину.

3. Распустить все «комитеты», «центры» и другие организации в западных зонах оккупации Германии, занимавшиеся деятельностью, враждебной интересам какой-либо из союзных держав.

4. Запретить какую бы то ни было вербовку перемещённых лиц в состав полувоенных организаций.

5. Обеспечить такое положение, чтобы администрация лагерей для перемещённых лиц состояла в первую очередь из представителей государств, гражданами которых являлись перемещённые лица.

6. Передать военных преступников, находившихся в лагерях для перемещённых лиц, под охрану военного командования соответствующих стран.

7. Образовать специальную четырёхстороннюю комиссию по проверке положения дел в лагерях для перемещённых лиц, находившихся в западных зонах Германии, для выяснения желания и намерения этих лиц вернуться на родину{86}.

По взглядам советской стороны, принятие указанных предложений не только положительно решило бы вопрос о перемещённых лицах, в первую очередь находившихся в Германии, но и несомненно стало бы способствовать демократическому устройству этой страны, так как лагеря для перемещённых, по мнению советской делегации, являлись источником различных антидемократических процессов.

Однако советские предложения в который раз не были поддержаны английской и американской делегациями, которые явно уклонялись от принятия каких-либо конкретных предложений, стремясь оставить все в прежнем виде. Наоборот, эти делегации заняли ещё более непримиримую позицию по отношению к некоторым советским предложениям. Больше всего они возражали против требований: о создании четырёхсторонней комиссии по проверке положения дел в лагерях для перемещённых лиц; об изменении состава администрации в лагерях для перемещённых лиц; о разрешении официальным представителям союзных стран свободного посещения лагерей; о немедленном роспуске всех комитетов и других организаций, занимавшихся деятельностью, враждебной интересам какой-либо из союзных держав.

Специально образованный на время работы московской сессии СМИД комитет пришёл к выводу о необходимости подтверждения Советом министров иностранных дел ранее принятых Контрольным советом в Германии рекомендаций, направленных на ускорение репатриации граждан, оказавшихся за пределами своих государств. Заместители министров иностранных дел приняли решение рекомендовать министрам эти согласованные предложения в качестве директив Контрольному совету в Германии и главнокомандующим оккупационными войсками для их осуществления{87}.

23 апреля 1947 г. министры иностранных дел СССР, США, Англии и Франции утвердили предложения, направленные на скорейшую репатриацию лиц, не возвратившихся ещё на родину. Совет министров подтвердил решение о возвращении из зон оккупации Германии всех граждан государств, подписавших ранее соглашение о репатриации; принял решение запретить в лагерях любую пропаганду, направленную против интересов Объединённых Наций и против репатриации перемещённых лиц, немедленно распустить все комитеты и центры, занимавшиеся деятельностью, враждебной интересам какой-либо из союзных стран; высказал намерение продолжить работу по выявлению и передаче военных преступников соответствующим государствам и т.д.{88}

Казалось, что проблема беженцев и перемещённых лиц, обсуждавшаяся весной 1947 г. на Московской сессии Совета министров иностранных дел, получила если не полное, то частичное разрешение. Но ход дальнейших событий показал, что принятые решения остались лишь на бумаге. Ситуация вокруг беженцев и перемещённых лиц в лучшую сторону заметно не менялась. По-прежнему в американской и английской зонах задерживалась отправка перемещённых лиц в свои страны, создавались искусственные трудности в работе советских органов репатриации по возвращению наших граждан на Родину.

Если в начальном периоде репатриации англо-американские и французские власти, передавая советских граждан, часть из них скрывали у себя, то с 1947 г. и англичане, и американцы стали на прямой путь невозвращения их. Само посещение лагерей стало проблемой: визиты разрешались только в сопровождении офицера союзников (как правило, под солидным военным эскортом) и лишь в те лагеря, где советских представителей «желали бы видеть»{89}. Американские и английские власти упорно настаивали на численном сокращении состава советских репатриационных групп, а затем ввиду исчерпания фронта работ и на полном прекращении их деятельности в своих зонах^[29].

В то же время в западных оккупационных зонах Германии к осени 1947 г. продолжало оставаться около 550 тысяч перемещённых лиц^{[30], из них почти половину составляли советские граждане. Казалось бы, налицо было уменьшение общего числа перемещённых лиц по сравнению с весной 1947 г., однако это сокращение шло не за счёт репатриации граждан. Уменьшение числа перемещённых лиц в западных зонах оккупации Германии и Австрии объяснялось массовым вывозом их в различные капиталистические страны в качестве дешёвой рабочей силы.}

Если в 1946 г. из всего числа советских невозвращенцев более 80% находилось внутри оккупационных зон в Германии и Австрии, то к 1952 г. на них приходилось лишь около 23%. Так, во всех шести западных зонах Германии и Австрии на 1.01.1952 г. находилось 103 700 человек, тогда как только в Англии – 100 000 человек, Австралии – 50 300, Канаде – 38 400, США – 35 300, в Швеции – 27 600, Франции – 19 700, Бельгии – 14 700 «временно репатриированных»{90}. В общей сложности на 1.01.1952 г., по данным Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, за границей продолжали находиться 451 561 человек из числа советских граждан^[31].

Таким образом, ситуация, складывавшаяся вокруг беженцев и перемещённых лиц, была далека от своего окончательного разрешения, и, естественно, к ней по-прежнему было приковано внимание общественности, руководителей крупнейших держав мира. К концу 1947 г. вопрос о перемещённых лицах оставался одним из острых политических вопросов. Не случайно по настоянию советской делегации он был внесён отдельным вопросом на П сессию Генеральной Ассамблеи ООН, которая проходила в сентябре – ноябре 1947 г. в Нью-Йорке. Представитель советской делегации В.А. Зорин, выступивший 4 ноября 1947 г. на заседании Третьего комитета ООН, заявил: «Этот вопрос мы вынуждены поднять потому, что, несмотря на решение Генеральной Ассамблеи от 12 февраля и 15 декабря 1946 г., соответствующие постановления Контрольного совета по Германии, на согласованные решения Совета министров иностранных дел по данному вопросу в апреле этого года, возвращение перемещённых лиц на родину идёт неудовлетворительно, и сотни тысяч граждан различных государств, главным образом граждан СССР, Польши и Югославии, продолжают оставаться на чужбине, в лагерях западных зон Германии и Австрии, влача жалкое существование{91}.

По словам В.А. Зорина, Правительство СССР не могло мириться с таким тяжёлым положением своих соотечественников и считало необходимым обратить внимание ООН на недопустимость задержки в разрешении этого острого политического вопроса, затрагивавшего интересы сотен тысяч людей, пострадавших от войны, интересы многих государств. Особые претензии В.А. Зорин предъявлял американским, английским и французским властям, больше всего препятствовавшим репатриации советских людей. «Вместо содействия возвращению на родину этих граждан, – сказал он, – американские, британские и в ряде случаев французские власти за последнее время всё шире содействуют вербовке этих граждан в далекие страны и попустительствуют враждебной Советскому Союзу и ряду других стран пропаганде среди этих граждан, что находится в вопиющем противоречии с указанной выше резолюцией Генеральной Ассамблеи и принятыми на себя обязательствами»{92}.

Советская делегация внесла на рассмотрение Третьего комитета специальную резолюцию о беженцах и перемещённых лицах, в которой предлагался ряд мер по улучшению организации управления местами пребывания невольных переселенцев, а именно: снять с руководящих постов в лагерях для перемещённых лиц всех уличённых в подстрекательстве к невозвращению этих лиц на родину; обеспечить представителям заинтересованных государств свободный доступ в лагеря и общение с перемещёнными лицами; прекратить вербовку этих лиц для переезда в другие страны; оказать всемерное содействие возвращению перемещённых лиц на родину{93}.

После бурной дискуссии, которую вызвал проект резолюции, внесенный советской делегацией, был образован специальный подкомитет для выработки окончательного текста резолюции. Несмотря на призыв представителей Великобритании, США и ряда других стран отклонить советский проект, в утверждённой 17 ноября резолюции отмечалось, что решения Генеральной Ассамблеи от 12 февраля и 15 декабря 1946 г. о беженцах и перемещённых лицах не выполнены, что Генеральная Ассамблея «подтверждает свою точку зрения, согласно которой главная задача в отношении перемещённых лиц заключается в том, чтобы поощрять всеми возможными способами их скорейшее возвращение в страны их происхождения»{94}. Резолюция была принята 33 голосами при одном против и 12 воздержавшихся{95}.

Впрочем, и данное решение впоследствии оказалось нереализованным. Встав с началом холодной войны в марте 1946 г. на путь грубых нарушений статей соглашений по репатриации, заключённых между союзниками на Крымской конференции, союзные власти с 1947 г. стали проводить активную политику невозвращения советских граждан на Родину, игнорируя при этом все решения Генеральной Ассамблеи ООН по вопросу о беженцах и перемещённых лицах и их репатриации. Даже несмотря на видимый прогресс, достигнутый во время московской встречи Совета министров иностранных дел по вопросу о репатриации перемещённых лиц, союзники продолжали отстаивать свои принципы и подходы к решению проблемы репатриации советских граждан.

Таким образом, репатриация советских и иностранных граждан была одной из сложных политических, экономических и морально-нравственных проблем в государственной политике СССР в исследуемый период. Советский строй, органически и принципиально несовместимый с альтернативностью и конкурентностью, был решительно не согласен с альтернативностью репатриации – естественным правом человека и гражданина самому решать свою судьбу. «Репатриация, репатриация и ещё раз репатриация!» – было девизом Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации.

По существу, насильственная репатриация того типа, о которой идёт речь, охватила собой не только германскую и австрийскую территории, подконтрольные западным союзникам, но и почти всю остальную Европу. К Ялтинским соглашениям вынуждены были так или иначе «присоединиться» и многие западные страны, хотя перед десятками и сотнями тысяч перемещённых лиц стояла задача прямо противоположная – уклониться от действия этих соглашений.

Интересы СССР и союзников в период массовой репатриации странным образом переплелись и на короткое время совпали. Советский Союз хотел как можно скорее заполучить, а партнёры по коалиции как можно скорее избавиться от миллионов людей, которых им из собственного кармана приходилось кормить, поить, обувать, одевать и даже охранять.

Однако сотни тысяч бывших граждан СССР, несмотря на все старания советской дипломатии, органов репатриации на местах, не были репатриированы, образовали так называемую «вторую волну» эмиграции. Но даже упразднение в марте 1953 г. Управления Уполномоченного Совета Министров СССР по делам репатриации вовсе не означало, что на репатриации и на репатриантах окончательно ставился крест. Это не значило и того, что Советское государство было готово смириться с существованием новой, враждебной себе эмигрантской диаспоры.