Текст книги "Перекресток"

Автор книги: Юрий Леж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

И был еще кто-то третий, умело спрятавшийся за спиной администраторши, готовый в любую секунду отпрыгнуть в сторону, покатиться по полу, уйти с линии огня… вот он-то и насторожил Мишеля больше всех, а остальные…

– Мы… это… проверяем, так сказать, – начал, было, Леший, не успевший подготовиться к своему «выступлению» за короткий путь с первого этажа до номера Ники, да и слегка растерявшийся из-за появления за дверью номера, хоть и ожидаемого, но блеклого и невзрачного, казалось бы, совершенно здесь не нужного, мужчины. – Вообщем, кто тут и зачем, понятно, короче если?

– Оне на госпожу поглядеть пришли, навроде как… – зачем-то утрируя до безобразия псевдодеревенское произношение, пояснила очевидное Валя, подбородком указывая на затылок анархиста.

Какую-то долю секунды Мишель раздумывал, оценивая, казалось бы, простенькую ситуацию, потом засушил и без того свой не лишком сочный голос до пустынного суховея и сказал:

– Госпожа сейчас в ванной, извольте подождать полтора-два часа, я доложу, и она решит, когда сможет вас принять, если, конечно, сможет…

Растерявшийся, обманутый в лучших своих чувствах, как ребенок, которому пообещали зоосад, а привели в концертный зал, Леший мгновенно забыл, что он представляет здесь новую, пусть и временную анархистскую власть, беспомощно попытался оглянуться через плечо, чтоб увидеть и понять реакцию на слова поверенного своего старшего товарища, но – мешала Валенсия, да и сам Кудесник, мельком царапнув по Мишелю глазом из-под руки девушки, вдруг будто остолбенел, медленно покрываясь мелкими бисеринками ледяного убийственного пота.

– Ладно, зайдем попозже… – ничего не оставалась делать, как с угрюмой обидой проворчать Лешему, на что поверенный, несмотря на мелкость фигуры, стоящий в дверях непреодолимой преградой, посоветовал, будто песок с ладони на ладонь пересыпал:

– Позвоните сперва, телефон в номере есть, связь функционирует…

И, не дожидаясь ответа, быстро, но солидно, без спешки, прикрыл перед носом Лешего дверь. Оказавшись на положении не допущенного даже в барскую переднюю просителя, анархист недоуменно пожал худенькими плечами и теперь уже откровенно, не таясь, оглянулся.

Администраторша, почему-то донельзя довольная тем, как дали от ворот поворот нежданным и нежеланным гостям-инсургентам, с трудом прятала в сочных губках насмешливую улыбку, мол, так тебе и надо, временщик и недоросль, а вот Кудесник-Вольф стоял бледный, будто увидел за дверью не сухого, седоватого нотариуса, а саму смерть в черном плаще и с косой, мрачно разглядывающую коридор и стоящих в нем людей пустыми глазницами оскаленного черепа. И эта нездоровая бледность анархиста в комплекте с неожиданной неподвижностью настолько впечатлила напарника, что студент рискнул задать ненужный, вообщем-то, вопросец:

– Чего это с тобой, Вольф?

– Да так, видать, несвежее что-то в сухпайке попалось, – нашел в себе силы бледно отшутиться Кудесник, даже не обратив внимания, что студентик, вопреки всем инструкциям и наставлениям, данным ему по пути в гостиницу, назвал его по имени, и осторожно, шаг за шагом, начал продвигаться к лестнице на первый этаж, при этом не спуская глаз с закрывшейся двери номера.

Как он прошел вниз по лестнице, как отдавал распоряжения персоналу и Лешему о предстоящем размещении в гостинице боевиков и, возможно, кого-то из руководства – «…и чтоб пожрать было готово по первому ж требованию!» – как выскользнул, постоянно оглядываясь по сторонам, из здания, не обратив внимания на метнувшегося было к нему за указаниями самого мелкого из студенческой троицы, оставленного перед дверями, и как по-заячьи, петлями, преодолел путь из гостиничного тупичка до улицы, Кудесник запомнил смутно, будто перед этим накатил на пустой желудок солидную дозу плохо очищенного картофельного самогона.

Обратный путь до телецентра он проделал в полном душевном расстройстве, правда, при этом не забывая регулярно проверяться от возможной слежки, хотя и понимал, что эти меры предосторожности совершенно излишни… то, что так сильно напугало анархиста никогда не покажет своего к нему интереса… до самой последней секунды, до того мгновения, как острый клинок или маленькая пулька не найдут в его теле смертельной точки…

Давно уже переставший верить в любых богов, Кудесник по дороге еле уловимым шепотом опровергал собственное неверие, молясь искренне и истово, молясь только об одном: чтобы Анаконда не успела покинуть телецентр, ведь где её искать потом, до контрольной встречи на резервной, законсервированной и по сию пору явке, не смог бы сказать ни один предсказатель мира, да что там предсказатель, этого не знала и сама Анаконда, предпочитая перемещаться по городку, и не только по нему, подчиняясь своим внутренним непредсказуемым импульсам.

Когда в голове Кудесника слегка прояснилось, и мутный, безудержный страх на грани паники очистился, превратившись в призрачную, чистейшую квинтэссенцию страха, не мешающую думать и рассуждать достаточно здраво и логично, он счел, что ему не просто повезло, а повезло сказочно, во-первых, в том, что смог он таки уйти из гостиницы и добраться до телецентра, ну, и, во-вторых, Анаконда все еще пребывала здесь, о чем-то совещаясь с парочкой командиров и местным, городским лидером анархистской ячейки.

Всех их Кудя и застал в небольшой комнатке, совсем не той, в которой встречался с атаманшей пару часов назад, а до недавнего времени бывшей гримеркой для средней руки актеров, среди зеркал и всевозможных плакатов на стенах. Вход в гримерку перекрывали два здоровенных паренька, бывшие то ли боксеры, то ли борцы вольного стиля на время налета на городок приставленные неизвестно кем к лидерше анархистов в качестве личной охраны сверх постоянных и обязательных драбантов, и старательно, на первый взгляд, эти обязанности выполняющие. Впрочем, одного только старания явно было мало, ведь признав Кудесника и удивленно глянув на его остекленевшие глаза и бледный вид, горе-охранники без слов пропустили странного, но все-таки – своего товарища внутрь.

– Все… – хрипло, натужено выговорил Клим, едва оказавшись в комнатке, и сделал выметающий жест рукой, вполне красноречивый и доходчивый; и тут же, гулко глотнув набежавшую слюну, едва не сорвался на крик: – Быстрее!!!

И оба командира примкнувших к общей армаде инсургентов отрядов и местный городской анархист, с удивлением, но быстро, будто мельком, переглянувшись между собой, тем не менее, послушно и безропотно покинули комнатку. Видимо, внешний вид, а – главное, повелительный жест и странный голос Кудесника не давали и малейшего повода усомниться в его полномочиях. А вот Анаконда взволновалась по-настоящему, серьезно. Таким расхристанным, взбудораженным, мутным и просветленным страхом одновременно она своего давнего знакомца и нынешнего помощника никогда еще не видела, и на ум анархистке сразу, интуитивно, пришло угрожающее словосочетание «промывка мозгов», впрочем, тут же отметенное рассудком. Времени с момента расставания с Кудесником прошло слишком мало, чтобы кто-то успел не просто выловить анархиста, но и тщательно обработать его, впихнув в коротко стриженую голову дурные мысли.

– Ты что ж – в первой же аптеке кокаин раздобыл, еще до гостиницы не доходя? – маскируя свое волнение, насмешливо спросила Анаконда, при этом непроизвольно напрягая ладонь на рукоятке сунутого за пояс и невидимого из-за столешницы пистолета.

Кудесник как-то невразумительно мотнул головой, и не опровергая сказанного, и не соглашаясь с ним, нашел взглядом на небольшом столике, за которым, собственно, и происходило разогнанное им совещание, бутыль с минеральной водой, жадно, как после километрового кросса, глотнул едва ли не полбутылки единым махом, чуть-чуть продышался, вновь покачал головой и тихо-тихо, обращаясь только к Анаконде, хотя в помещении и так никого не было, сказал:

– В городе – Серые Тени…

9

«…он меня узнал… он меня узнал, хотя я его – нет, не встречал и не видел ни разу. И это очень-очень плохо, – все еще сосредоточенно перебирая в памяти сотни человеческих лиц, подумал поверенный, закрывая дверь. – Странно, но, в самом деле, это так…»

Феноменальной память Мишеля назвать было трудновато, но вот великолепной на лица даже и случайных людей – легко, потому, видимо, его и взволновало это одностороннее опознание его инсургентом, да еще и не из простых, рядовых. Но – ничего уже нельзя было изменить в происшедшем, и надо было сложившуюся ситуацию как-то исправлять.

– Уходим, – спокойным, ровным голосом сказал Мишель, когда за дверью номера, в коридоре, затихли слышимые только ему голоса и шаги инсургентов и администраторши. – Немедленно. Вещи оставить, как есть. Даже можешь слегка разбросать их по комнате, Ника. Пусть, в случае чего, думают, что ты только-только вышла.

– Я вещи никогда не разбрасываю, – пожала плечами блондинка.

– Они этого не знают, – заметил Мишель, раскрывая свой чемоданчик и извлекая из него толстенный томик комментариев к гражданскому кодексу Империи.

Решившая не терять времени понапрасну, Ника уже скрылась за дверями спальни, чтобы, наконец-то, одеться, потому и не видела, как её хороший знакомый, поверенный в делах, извлек из книги короткоствольный револьвер и быстрым движением метнул его Антону. Романист реакцию продемонстрировал отменную, ловко поймал оружие и внимательно его оглядел прежде, чем сунуть за пояс, под куртку.

– Парашютистов, хоть и бывших, учить не надо? – чуть иронично, что совсем не вязалось с его обликом сухаря, спросил Мишель.

– Надо, – в тон ему съязвил Карев. – Научи, где патроны брать, в барабанчике их всего семь штук…

– Попросишь у меня, – серьезно ответил Мишель, потроша вслед за книгой днище своего чемоданчика.

Через полминуты в руках у поверенного оказался плоский, миниатюрный пистолет совершенно незнакомой Антону конструкции. В ответ на его прямой, вопрошающий взгляд, Мишель все-таки снизошел до короткого пояснения:

– Спецразработка, разовый заказ под стандартные патроны, мне с ним привычнее…

Из спальни появилась в дорожном одеянии – узкие темные брючки, короткая курточка почему-то прямо на голое тело – Ника, как заметил через приоткрытую дверь Карев, успевшая живописно раскидать по широкой постели яркие трусики, шортики, блузки, платки…

– Куда идем? – деловито осведомилась она, привычным жестом поправляя волосы.

– На окраину, ближе к Промзоне, – сообщил Мишель, приводя в порядок свой чемоданчик, и закидывая книгу-тайник подальше под диван, чтобы не бросалась в глаза; дай бог, при поверхностном осмотре не заметят, а и, заметив, не обратят внимания, ведь это не обойма к пистолету и не граната. – Там живет человек, который поможет нам укрыться на время…

– Твой знакомый? – совершенно не нужно, видимо, от общего нервозного состояния спросил Антон.

– Мой должник, – коротко пояснил Мишель, аккуратно выглядывая из дверей номера в пустынный, тихий коридорчик. – Выдвигаемся… Ника, постарайся несильно стучать каблуками…

– Пройду – даже ты ничего не услышишь, – гордо шепнула блондинка, пристраиваясь на выход вслед за своим поверенным.

Последним из номера вышел Антон, аккуратно, без шума, прикрыв за собой дверь.

В чем-то меры безопасности, предпринимаемые Мишелем, казались излишними, коридорчик был пуст, но уже на лестнице тихо передвигающееся трио столкнулось с официанткой, несущей заказанные вино и фрукты в номер молодоженов, видимо, телевизор не смотрящих и еще не знающих о происшедших событиях. А может быть, просто рассудивших, что их эти события не касаются.

Темно-русая, с высокой грудью девушка тихонько ойкнула и совсем по-деревенски готова была зажать ладонями рот от удивления и испуга, если бы не поднос с бутылкой и вазами, прикрытыми белоснежными салфетками.

Шедший первым Мишель очень доброжелательно, как он умел при необходимости, улыбнулся и вполголоса, но без какого-то натуженного, ненужного здесь и сейчас шепота спросил:

– Анархисты-то где?

– Один у дверей дежурит, но с той стороны, на улице, – очень быстро пришедшая в себя, проговорила официантка, признав постояльцев, которым не так давно сама же относила в номер коньяк и закуски. – Второй на кухне, которая при ресторане… а еще один ушел, как от вас спустился… быстро так, будто убежал куда…

Разумеется, в гостинице все уже знали о неудавшемся визите желавшего поглазеть на живую Нику студентика и его то ли начальника, то ли просто старшего товарища.

– Тебя как зовут? – осведомился Мишель.

– Тамара я, вот – в седьмой номер несу… – девушка кивком указала на поднос.

– Тома, а черный ход как раз из ресторанной кухни на улицу ведет? – иезуитски, будто уже и без нее всё знает, но проверяет искренность девушки, уточнил Мишель.

– Ну, да, – кивнула та, – через кухню прям на соседний проулочек, между домами и выйдете… ой… как же вы выйдите, если там этот мальчишка жрет…

– А мы его попросим, – улыбнулся Мишель. – Не откажет он самой Нике, я думаю…

Официантка несмело улыбнулась незамысловатой шутке, но все-таки посчитала необходимым предупредить:

– У него ж пистолет такой… аж громадный… он нашей Вальке, администраторша которая, им в живот ткнул, всю блузку испоганил каким-то маслом машинным, стервец…

Видно было, что захватившего кухню анархиста официантка не боится, но чисто по-женски опасается, как бы тот не испортил что и из её форменной одежды.

– Мы видели, – благодарно изобразил полупоклон Мишель. – Но пистолет – это не беда, он же не с пистолетом в руках, вместо вилки, кушает… а ты, Тома, неси заказ и про нас забудь, будто и не встречала. Ведь могла же ты чуток пораньше коридором пройти?..

Официантка с готовностью закивала, подтверждая, что поступит именно так, как попросил её об этом Мишель, и, слегка смутившись, будто выдает нелюбимым в народе полицейским свою подружку-подельницу, чуть сконфуженно сказала:

– Они тут того… говорили, что, вроде, начальство свое ждут… наверное, квартировать у нас будут, ну, их начальники то есть…

– Значит, мы удачно прогуляться собрались, – еще раз кивнул благодарственно Мишель. – Не люблю всякое начальство поблизости от себя… ты ведь тоже, Тома?

– Да уж… – вздохнула официантка, искренне соглашаясь.

– Совет тебе, – серьезно сказал поверенный. – Заказ в номер отнесешь, уходи-ка ты домой, так оно надежнее будет. А пока – иди, иди, не стоит людей задерживать…

И он слегка, едва касаясь женского тела, направил Тамару мимо Антона и Ники, и та, не оглядываясь, быстро зашагала к седьмому номеру, к ожидающим своего заказа молодожёнам. Дождавшись, пока девушка скроется за дверями, Мишель резко взвинтил темп передвижения и буквально через полминуты оказался во главе своей маленькой колонны уже у входа в ресторанную кухню. Здесь, в широком и коротком переходе из пустынного зала, заполненного строгими, в белоснежных скатертях столиками, поверенный остановил Антона и Нику понятным и простым жестом – «ждать, быть готовыми к неожиданностям», а сам как-то невероятно ловко скользнул в ароматные запахи, распространяющиеся из ярко освещенного помещения.

– Чудеса… – едва слышно прошептала Ника, легким движением головы разметав по стене свою роскошную гриву волос. – …никогда ничего такого от Мишеля не ожидала…

«Есть много, друг Горацио, на свете…» – хотел, было, процитировать Карев, но не успел. Из кухни совершенно обыкновенной, спокойной походочкой вернулся поверенный, на ходу поправляя галстук.

– Идемте, идемте, – позвал он. – Нет смысла нам тут задерживаться дольше необходимого…

Ника и Антон не так уж часто оказывались в подсобных, не предназначенных для приема пищи, помещениях ресторанов, потому, проходя, с легким любопытством разглядывали разделочные столы вдоль стен, встроенные холодильники, большую газовую плиту с вытяжкой над ней в центре просторной комнаты и парочку поменьше – в углах, а кроме того – огромное, просто невероятное количество всевозможных кастрюль, сковородок, дуршлагов, подносов, тарелок и тарелочек, ножей, вилок, ложек, поварешек. Все это разнообразие сияло чистотой, металлическим и фаянсовым блеском, и как-то скромно, почти незаметно в этом сиянии устроилось на простеньком стульчике в углу маленькое, худенькое тельце, одетое в роскошную кожаную куртку с серебряными молниями и заклепками. Кроме бесчувственного, а может быть, и безжизненного тела бывшего студента в кухне никого не было, хотя и казалось, что множество людей только-только ушли отсюда, вывалив на разделочные столики груды овощей, куски неаккуратно нарезанного хлеба, сыра, буженины, грудинки и еще какой-то снеди. С трудом верилось, что все это мог натворить всего лишь один человек…

Стараясь не всматриваться в уголок и не задавать ненужных сейчас вопросов, блондинка и романист быстро прошли следом за Мишелем к двойным дверям черного хода, ведущего на тихую соседнюю улочку, к аккуратным, чистеньким, совсем и не скажешь по первому взгляду, что – мусорным, бакам, стоящим у глухой гостиничной стены. Здесь, в дневной тишине и спокойствии провинциального городка ничто не говорило о происходящих событиях, заставляя невольно расслабиться, почувствовать себя в безопасности. Но Мишель мгновенно вернул своих спутников к тревожной действительности.

– Молодец, Ника, – сдержанно похвалил он девушку. – Сам бы не видел, никогда бы не поверил в то, что по кафелю на таких каблучищах можно пройти бесшумно…

И в самом деле, по звонкому полу кухни блондинка проскользнула, как тень, кажется, от сапог Антона было гораздо больше шума, чем от трехвершковых каблуков её туфелек.

– Умею, когда надо, – ответила Ника, отнюдь не польщенная похвалой, а более встревоженная своей, и не только, судьбой. – А что теперь?

– Теперь, подождите здесь, возле баков, слава богу, помойкой от них не сильно несет, – попросил Мишель. – Я гляну, как там, дальше, обстановочка, и вернусь через минутку…

И вновь, как и несколько минут назад перед кухней, скользнул вперед, к тихому перекрестку, похожий на призрака, тень человека, стремительно и незаметно двигающуюся вдоль стен домов.

– Отойдем, – чуть тронул за рукав девушку Антон, увлекая её к широкому стволу старой, непонятно как сохранившейся у стены дома, возле удивительно аккуратных металлических баков, липы. – Тут не так заметно…

– Как думаешь… – начала, было, Ника, но Карев её перебил:

– Думаю, что Сильвестр с меня шкуру снимет за свой мотоцикл, ведь его же бросить здесь придется, и хрен еще найдешь потом, а если и найдешь, то в таком состоянии…

– Отдашь деньгами, – пожала плечами блондинка. – Если выберемся…

– Хорошо сказала, – одобрил её «если» суеверный в этом отношении Антон. – Так о чем ты?

– Как думаешь, Мишель этого… ну, анархиста на кухне… он его… убил? – с трудом, будто выжимая из себя слова, смогла выговорить девушка.

Карев чуть нервно пожал плечами, для него такого вопроса не существовало, выучка парашютистов предполагала не оставлять за спиной врагов, способных нанести удар.

– Спроси у него сама, – предложил Антон.

– Спрошу, если будет момент, – серьезно пообещала Ника.

Но с моментом пришлось подождать. Вернувшийся и в самом деле буквально через минутку Мишель повел своих спутников через проходные дворы, узкие переулки, короткие, казалось бы, тупички и сквозные подъезды прочь от гостиницы и, вообще, от центра города.

Со стороны могло бы показаться, что они просто-напросто несколько странно прогуливаются по городу, то ускоряя шаг, то надолго задерживаясь у перекрестков, поджидая, пока пройдут мимо или простые обыватели, или шумно галдящие для собственного подбодрения небольшие группки инсургентов. В такие минуты Антон, сжимая под курткой рукоятку револьвера, старался своими плечами загородить Нику, что, вообщем-то получалось у него очень неплохо, учитывая миниатюрность девушки, а вот Мишель, казалось, не испытывал никаких беспокойств, совершенно непринужденно глазея по сторонам, будто разыскивая нужный ему, хорошо знакомый, но куда-то – вот беда – запропастившийся дом.

И хотя никто из невольных путешественников не обращал внимания на местные достопримечательности и особенности городской архитектуры, в скором времени Антон и Ника заметили, как небольшие, двух-трехэтажные старинные особнячки с палисадниками, вычурными и не очень фасадами, сменились угрюмыми, больше похожими на казармы строениями темного, бывшего когда-то красно-бурым кирпича. Пышные, хоть и по-осеннему увядающие кусты сирени и жимолости становились все более чахлыми и невзрачными, обязательные клумбы с яркими высокими георгинами и астрами, приземистыми бархатными ноготками превратились в участки сухой, будто выжженной земли, покрытой кое-где серой, пыльной травой.

Примерно через час таких вот, казалось бы, бесцельных блужданий Ника, не страдающая женским географическим кретинизмом, все-таки окончательно потеряла ориентировку в городе. Конечно, при необходимости она смогла бы выбраться обратно к гостинице самостоятельно, затратив на обратный путь вдвое, а то и втрое больше времени, но в данную, конкретную минуту объяснить самой себе, где же она находится, блондинка уже не смогла бы. Тем более, что в последние минут двадцать Мишель, похоже, водил её и Антона вокруг одного и того же дома, то увеличивая, то сжимая круги, видимо, приглядываясь к общей обстановке в квартале прежде, чем навещать своего знакомого в такой компании, да еще и с просьбой об убежище на какое-то время.

Но на окраине городка было тихо. Инсургенты сюда даже не заходили, пройдя к центру с восточной, противоположной стороны, да и не интересовали их на самом деле рабочие кварталы, угрюмые старые дома-казармы, дворики с чахлыми кустами и вечная пыль. В центре, среди лавок и лавочек, среди ресторанчиков и кафе, банковских отделений и богатых домов псевдозащитники пролетариата чувствовали себя гораздо увереннее и спокойнее. И это – несмотря на полицию, которая, говоря по чести, никаких беспокойств инсургентам не доставила.

Наконец-то, Мишель остановился в маленьком, пыльном и пустынном дворике, возле отполированного поколениями доминошников небольшого, добротного столика, пристроившегося в дальнем уголке, и попросил своих спутников:

– Подождите здесь… и не волнуйтесь, если долго не будет, там – безопасно, но парой фраз не отделаешься, на четверть часа разговоров будет, не меньше…

Ника понятливо кивнула и с удовольствием уселась на узенькую лавочку у стола, откинувшись спиной к стене дома и вытянув уставшие ноги… все-таки какими бы они ни были тренированными, а часовое блуждание по городским улицам давало себя знать. Мишель неторопливо и деловито, слегка поглядывая по сторонам, ушел в сторону дальнего подъезда, а рядом с блондинкой аккуратно пристроился Антон и предложил, пошарив за пазухой:

– Коньяк будешь?

– Зачем спрашиваешь? – возмутилась Ника. – Конечно, буду…

– Держи…

Карев протянул девушке извлеченную из-за пазухи початую бутылку того самого коньяка, что они распивали еще в номере гостиницы. Ника с усталой жадностью припала к горлышку…

– У-ф-ф-ф!!! – выдохнула она через десяток секунд, проглотив изрядное количество обжигающей и бодрящей жидкости. – А ты в своем репертуаре, Карев. В то время, когда вся страна в едином порыве – ты припрятываешь коньячок… молодец.

– Наш же коньяк, – засмеялся Антон. – Я не мародерничал, взял свое, пока ты одевалась. Видишь, как пригодилось-то…

– Очень пригодилось, – искренне кивнула Ника, отхлебывая еще разок из бутылки и возвращая её романисту.

– Очень-то пузырем не размахивай, – принимая коньяк, назидательно заметил Карев. – Увидят – в момент набегут халявщики, как мухи на… мёд. Я такие дворики знаю…

– Кто сейчас набежит-то? – устало отмахнулась блондинка. – В городе такое творится… а вот, кстати, думаешь, Мишель нас специально так вел, чтоб мимо всяких ужасов, что по телевизору обычно показывают, проскочить? Или так получилось?

– Тебе по ящику напоказывают, – проворчал Антон, и сам причащаясь коньячком вслед за подругой. – Все на самом деле не так страшно, да и творится-то всегда в центре, где власти местные живут, где деньги крутятся, а тут… тут тишина, работа, отдых.

И тут же, будто подгадав с опровержением слов романиста, из приоткрытого окна второго этажа на весь двор раздались визгливые женские крики, перебиваемые басовитым мужским голосом, посылавшим женщину в очень хорошо знакомые каждому взрослому места. Следом загрохотала разбиваемая посуда, с жутким взрывным звуком хлопнула дверь внутри квартиры, и из ближайшего подъезда, прямиком к столику, буквально выкатился невысокий, крепенький мужичок с остатками волос вокруг блестящей от пота лысины. Тяжело отдуваясь после буйного разговора то ли с супругой, то ли просто с сожительницей, отзвуки которого и были слышны из окна, он извлек из кармана застиранного спортивного костюмчика помятую пачку папирос, от души, в сердцах, дунул в мундштук одной из них и обратился к Антону, моментально пересевшему на столик так, чтоб заслонить собой слишком уж бросающуюся в глаза даже в дорожном, скромном для нее одеянии Нику:

– Огоньку не пожалей… – и, глубоко затягиваясь, будто глотая свежий воздух, вырвавшись из душного подземелья, кивнул затылком на свое окно: – Видали? И – главное – из-за чего!! Тьфу, скверная баба…

И, уже успокаиваясь, отходчивый, видать, мужичок, хоть и взрывной, изложил:

– Выпили с корешками, ну, со своими же, с заводскими, да и не так, чтоб выпили, просто по стаканчику пропустили, мне ж сегодня, ну, вот через пару часов, на смену… а она, как понесла, чуть запашок учуяла, куда там японскому цунами… и – на кой, спрашивается, ей это нужно… вот твоя бы – стала бы так?..

Мужичок кивнул за плечо Антона на откинувшуюся к стене Нику.

– Нет, – душевно засмеялся романист, – не стала бы, она б сама со мной выпила…

Теперь не было смысла прикрывать девушку, и Карев, слегка отодвинувшись, позволил мужичку рассмотреть её без помех, и внешний вид Ники произвел на аборигена положительнейшее впечатление.

– А что, похоже, и правда, – сказал он. – Красивая у тебя баба, знаешь ли, на одну столичную штучку похожа…

– Не просто похоже, – засмеялся совсем уж простецки Антон, доставая из-за пазухи остатки коньяка…

Ника глотнула и протянула бутылку аборигену, давай, мол, причастись за знакомство. Тот принял емкость безоговорочно, даже с некоторым благоговением во взгляде:

– Дорогой, наверное? откуда такое?

– Брось, один раз живем, – засмеялась в этот раз Ника.

– Ну, я совсем чуток, работать скоро, – оправдался мужичок и в самом деле отпил немного, пару глотков, и тут же закатил глаза от удовольствия, зачмокал губами, затряс головой.

– А вы, ребята, к нашим или просто зашли посидеть-выпить? – уже по-свойски, расположившись на скамеечке напротив Антона и Ники, без всяких дурных мыслей поинтересовался лысый абориген.

Не ожидавшие такого вот прямого вопроса, да еще и с простейшей подсказкой, ни блондинка, ни романист не успели даже переглянуться, чтоб хоть как-то согласовать ответ, как в это время у столика появился Мишель, совершенно таинственным образом ухитрившийся пройти через весь двор незамеченным.

– Мы к Паше зашли, дома он, ждет, – ответил за Нику и Антона поверенный абсолютно нормальным, хоть и деловитым голосом.

– Паша – парень правильный, с мозгами, – авторитетно кивнул абориген, как бы со своей стороны одобряя визит. – Привет ему от меня, а если чего надо будет, заходите ко мне запросто, сами знаете, где живу… меня Феофаном зовут, а так – во дворе, да на работе – по-простому, Федей…

– Привет передадим, – согласился Мишель.

– Зайдем, надо будет, не поскромничаем, – пообещал Антон.

Подкуривая оставленными романистом спичками очередную папироску, Федя засмотрелся вслед уходящим к подъеду, чисто по-мужски обратив особое внимание на аккуратную, изящную даже под брючками попку девушки, и подумал: «А ведь точно похожа она на эту… столичную… как бишь… Нику!»