Текст книги "Искажение[СИ, роман в двух книгах]"

Автор книги: Юрий Леж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Цели и задачи

Утром, едва только посерело за окнами затянутое облаками небо, ротный разбудил Аньку, прикорнувшую не раздеваясь возле Паши, на роскошном, но для спанья совсем неприспособленном диване в кабинете управляющего рестораном. Кабинетик был едва ли не самым маленьким помещением и единственным – ну, кроме «блядских» комнат – в котором можно было уединится. Против «блядских» комнат категорически возражал Паша, заявив, что там ему будет черте что сниться, и он не сможет выспаться. Аньке, к концу этого суматошного, богатейшего на события и неожиданности дня уже было все равно, где упасть и закрыть глаза, вот ротный старшина и сосватал им отдельное помещение, сообразив, что отнекиваться и стесняться они не будут. Пусть еще не называют друг друга «мой мужчина» и «моя женщина», но недалек срок, когда это так и будет. Чем-чем, а уж житейской мудростью старшина обделен не был.

– И чего? уже пора? – спросила Анька, судорожно зевая и по-детски, кулачком, протирая заспанные глаза.

– Кто рано встает, тому бог дает, – усмехнулся ротный. – Пойдем, посоветуемся.

Анька сунула ноги в стоящие на полу туфли на любимой высоченной шпильке и лихорадочно одернула задравшуюся по самое не балуйся юбчонку.

– А чего советоваться-то? – уточнила она. – Да и с кем?

– Пришел тут один, пока вы спали, – сообщил ротный, кивнув на Пашу, который демонстративно открыл глаза, но вставать не собирался, мучимый совершенно бессмысленным стыдом перед Анькой и ротным за утреннюю эрекцию. – Говорит, из штаба, погляди на него, а то мы как-то разобраться не можем, что за фрукт такой объявился.

"Причесаться или так сойдет? – Анька задумчиво провела рукой по вздыбленным волосам. – Если причесываться, то тогда и умываться придется, а если умоюсь, то еще и завтракать потянет…"

Отлучившись "на секундочку", Анька не задержала ротного надолго в узеньком служебном коридорчике и прошла следом за ним в зал ресторана.

Штабной, ну, или какой там, "фрукт" сидел за самым дальним от входа столиком, спиной к окну, а рядом заняли места Волька, запомнившийся со вчерашнего дня, и еще один стрелок, пока безымянный для Аньки. Подойдя поближе к ним, девушка поняла, почему ротный так назвал посланца штаба: мальчишка лет восемнадцати, не больше, был одет, ну совсем не по-боевому, в ярко-желтые, измазанные чем-то штаны, короткую сиреневую курточку, опоясанную ремнем с блестками, да и косметики на лицо переложил даже по женским меркам. "То ли клоун из цирка сбежал, то ли голубого к нам занесло, – подумала Анька, подхватывая на ходу с барной стойки бутылку коньяка и стакан. – А я, раз завтракать передумала, хотя бы выпью натощак… говорят, вредно очень… для организма, но – полезно для мозгов, а то ведь с таким посланцем без бутылки не разобраться…"

Присев за стол, она моментально набулькала себе коньяка и, не здороваясь, предложила посланцу:

– Греться будешь? Нет? Ну и ладно…

Зябко передернув плечами, в ресторанной зале и в самом деле было отнюдь не жарко, Анька выпила, резко помотала головой и спросила:

– Откуда ты? и чего надо?

– А ты кто тут? – ломающимся баском ответил "фрукт из цирка". – Со мной сначала один разговаривал, потом другой пришел, а теперь тебя привели вот.

– А ты бы не выпендривался, – ласково посоветовала Анька. – Я вот спросонья злая, тем более, тебя совсем не знаю. Кивну вот мужикам, выведут тебя на улицу, что б здесь мозги с пола не собирать и – привет…

От такой саморекомендации "фрукт" слегка ошалел и даже сразу не нашел, что ответить. Анька тоже держала паузу, но не для того, что бы поиздеваться над молодым человеком, а закуривая и предаваясь наслаждению от первой утренней сигареты.

По-своему поняв молчание Аньки, ротный, скромно стоящий за её спиной, спросил:

– В расход его, значит? – и тут же громко скомандовал: – Старшина!!! Выдели двоих, пусть вот этого…

– Нет! – вскрикнул "фрукт". – Нельзя! Я из штаба, там ждут, а вы тут… разве так… и куда же…

Кажется, только сейчас он сообразил, что хозяевами его собственной жизни здесь, в ресторанной зале, являются стрелки, их ротный и Анька, как некая атаманша, что ли. И это осознание пробило "фрукта" на откровенность.

– Вот, – выхватил он из запазухи конверт, – приказ там, и письмо от Бродяги, он сказал, что его знают тут, и записка про меня…

– Мандат, значит? – ротный ловко вырвал из его трясущихся рук конверт и бесцеремонно вытряхнул из него прямо на стол бумажки. – Глянь, Аннушка, чего там…

Анька мельком просмотрела документы. На одном листике и в самом деле было написано, что податель сего является связным штаба подполья, и все революционные силы и сознательные граждане должны оказывать ему помощь в выполнении им своих обязанностей. А приказ на уже кем-то сочиненном бланке "Революционного Штаба Вооруженных Отрядов" требовал от отряда номер восемь, имеющего дислокацию в ресторане "Меридиан", прибыть в этот самый штаб для охраны оного.

Самым вразумительным и длинным было письмо от Бродяги, того самого, с которым Аньке довелось пару раз побеседовать лично и который оставил у нее не самое лучшее впечатление о себе. Ни к кому конкретно не обращаясь, один из самозваных лидеров подполья писал, что в городе сложилась тяжелая обстановка. Отсутствие связи, сначала сработавшее против "ликвидаторов", теперь не позволяет координировать действия "здоровых сил общества". Связь, хотя бы телефонную, надо срочно восстановить. И еще следует опасаться довольно мощных "ликвидаторских" групп, которые стараются восстановить в городе порядок. Кстати, отсутствием порядка воспользовались преступные элементы; грабежи, убийства происходят повсеместно, но наиболее массово на окраинах города, где "ликвидаторы" не появляются, бросив законопослушных граждан на произвол судьбы. В связи с этим, кроме жизненно необходимой связи, надо еще и наладить охрану штаба, а кому же этим заняться, как не самому боеспособному отряду?

То, что стрелков сочли самыми боеспособными по результатам одной только стычки с "ликвидаторами" Аньке не понравилось чрезвычайно. Выходила, что все иные группы подполья от "ликвидаторов" просто напросто позорно сбежали, не вступая в огневой контакт, или, может быть, после короткой перестрелки. И вот теперь, нет, что бы развить успех стрелков, попробовать захватить телецентр или даже – чем черт не шутит – здание службы "ликвидаторов", штаб и самозваный командир-псевдобродяга требуют самое боеспособное подразделение к себе, на охрану драгоценных их жизней.

– Знаешь что, мальчик, – ласково сказала Анька, возвращая ему бумаги, – шел бы ты отсюда… обратно, в штаб. И передай Бродяге на словах, что если ему интересно, кто, как и почему здесь так воюет, то пусть приходит сам и смотрит. Да, кстати, если штаб за свои души беспокоится и считает, что с нами безопаснее, то пусть с ним приходит. А у нас есть еще дела поинтереснее, чем просто так шляться туда-сюда по городу. Верно?

Анька оглянулась на ротного. Тот, пока еще ничего не понимая, солидно кивнул, мол, верно говоришь, так и надо с этими штабными и теоретиками. Пусть сидят в своих штабах и теории развивают, а уж мы тут и сами справимся – практически.

Подошел нахмуренный, но уже совершенно проснувшийся Паша. Взглядом спросил у Аньки все ли в порядке. Она кивнула, мол, да. Паша присел за стол, неторопливо наливая в Анькин стакан коньяка для себя…

– Так я что же – так и пойду? – неуверенно уточнил "фрукт", видимо, по дороге сюда уже представлявший себя возвращающимся во главе колонны суровых революционных бойцов, может, и награду себе уже какую намечтал за выполнение особого задания штаба.

– Как это – пойдет? А расстрелять? – совершенно серьезно изумился ротный, и Анька едва не зааплодировала ему, настолько естественно и своевременно это было сыграно.

Еще пару минут чувствовавший, что всё обошлось и его не будут даже бить, "фрукт" икнул, ошалевшими в конец глазами уставившись почему-то на Пашу. Может быть, рассчитывая найти сочувствие у вновь прибывшего?

– Потом расстреляем, когда он весь штаб сюда приведет, – сказала Анька, выбрав самую змеиную свою улыбку. – А теперь – иди-иди, не до тебя нам…

На место вскочившего и прижавшегося к стенке, но не рискующего уходить без сопровождения "фрукта" присел ротный, спросил, старательно не замечая посыльного:

– И куда же мы дальше двинемся?

– Думаю, базу здесь надо застолбить, – солидно покашляв, ответил Паша, сообразивший, что к чему. – Отсюда и будем все операции проводить, сюда возвращаться. Место хорошее. А первым делом надо бы "Дом Власти" захватить…

Прислушивающийся "фрукт" осторожно начал отходить вдоль стенки от стола, и когда он выскочил, наконец-то, из зала ресторана, Анька коротким смешком перебила Пашу, продолжавшего громкое разглагольствование на тему дальнейших действий стрелков:

– Хорош, родной, он уже тебя не слышит, – и пояснила для ротного, – мы, конечно, штабу и Бродяге доверяем, никто из них к "ликвидаторам" не побежит нас сдавать, да вот только там столько народа крутиться разного, что за всех не ответишь, а своя-то рубашка всегда ближе к телу…

– Да уж, у нас так же было в первые годы, – согласился ротный, – и ведь ладно бы продавали или по идейным соображениям шпионили, а то ведь – по глупости болтали, где ни попадя обо всём, что знали… А что ж у вас вот такие-то (кивок вслед посыльному) по улицам так и ходят? не приметил я вчера такого на улицах, народ-то, хоть и странновато одет, но вполне нормально…

– Ох, Андрей Василич, и не такие ходят, – вздохнула Анька, – это уж так мир, видно, устроен – если больше выделиться нечем – наряжается, как петух. Да и молодежь у нас не такая, как ваша.

– Про молодежь – заметил, – кивнул ротный. – Вчера на улицах молодых-то и не было, считай. У нас на войне повыбило много, а ваши-то где ж отсиживаются в такое время?

– На окраинах, в студенческом городке, – вступил в разговор Паша. – Им там удобнее, живут, как хотят. И "ликвидаторы" не часто их навещают. Да и неинтересно молодым "революцию делать". Побузить, стекла побить, магазинчик со спиртным обчистить – вот тут в желающих недостатка не будет…

– Стоп. Пора и по делу, – Анька взглянула на Пашу, будто спрашивая разрешения на перехват инициативы, – из ресторана прямо сейчас уходить надо. Базу мы себе подыщем поближе к центру. Ну, и к "Дому Власти", соответственно, даже близко не соваться. Считаю, что надо бы телецентр потревожить, вряд ли там охрана сейчас большая, а при случае обороняться там удобно будет.

– А что, – поддержал ротный, – ты нам в свое время этим телевизором все уши прожужжала, а мы его пока так и не увидели, ну, кроме этих ящиков, которые не показывают ничего…

Ротный кивнул на небольшой плоский экран, стоящий на барной стойке. Его вчера вытащили откуда-то из подсобных помещений ресторана и попытались включить, но кроме ряби на экранах ничего не увидели, запущенный Анькой в сеть вирус до сих пор не сдался под напором телевизионных программистов. Да и был ли этот напор? Может, разбежались все давным-давно, бросив рабочие места на произвол судьбы.

Конечно, в кабинетике управляющего нашелся и флеш-проигрыватель, и записи многих фильмов, в основном из категории "Только для взрослых", но это был тот же синематограф на маленьком экране, а не живые картинки, передаваемые откуда-то прямо в экран. И пусть большинство стрелков с восхищением смотрели цветные, красочные и эффектные фильмы о природе и других городах, тем более, что порнуху ротный отверг категорически, не желая распалять понапрасну своих ребят, сам он страстно желал увидеть "прямой эфир", хотя и представлял его себе только в воображении.

Беспорядки

Бунт, мятеж, вооруженное восстание народа, как его не называй, если не происходит под мудрым и здравомыслящим руководством профессиональных военных, то обязательно вырождается в погромы, мародерство и бардак в самое кратчайшее время, пока лихие и не очень революционеры в штабах и ячейках спорят о прописных истинах, не в силах принять нужного, иной раз кровавого, но единственно верного решения.

…Они шли по улице, опьяненные собственной безнаказанностью, одурманенные чувством вседозволенности, ошеломленные собственной, неожиданно свалившейся на них, значимостью. Среди толпы полуподростков от шестнадцати до двадцати не выделялось сколько-нибудь явных, ведущих за собой лидеров, но все они шли, будто скованные между собой, с единой целью: отвести душу за все те ограничения, что годами налагало на них общество, старшие по возрасту, родители, и которые они считали несправедливыми по отношению к себе, любимым и единственным.

Почему ж это нельзя пить пиво и вино на улицах и мочиться на стены домов? Почему нельзя размалевывать эти стены веселыми и смешными надписями? Кто это установил, что одни слова – цензурные, а другие – нет? И почему это молодые должны получать на работе гораздо меньше старых пердунов, которые только и умеют, что учить жизни, делать замечания и доносить начальству? Ведь им, молодым, надо гораздо больше и сразу всяких удовольствий в жизни.

Устилая за собой мостовую осколками оконного стекла, битыми бутылками и смятыми банками из-под пива и всяких слабоалкогольных коктейльчиков, разодранными пакетами и пластиковыми упаковками дурацкой разовой еды, называть которую именами собственными язык не поворачивается, они шли, горланя во всю мощь легких непонятные им самим лозунги, хрипя плохо различимые песенки о свободе и удовольствиях, раскидывая по сторонам всё, что попадалось под руку.

Кто-то первым пнул подвернувшийся по дороге автомобиль, и вот уже десяток-другой расшалившихся мальчишек били в нем стекла, вырывали дверцы, мочились в салон. "А давай перевернем!", и через пару десятков секунд изуродованная машина лежала вверх колесами, как грустный памятник ушедшим дальше по улице люмпенам.

А кто-то из последних, проходивших мимо поверженного автомобиля, догадался чиркнуть зажигалкой и бросить в салон кусок вонюче и дымно горящего пластика…

Провожая толпу взглядом, из маленькой, незаметной подворотни вышел высокий худой мужчина в возрасте далеко за сорок, в длинном черном пальто с измазанными грязью полами, в черной, маленькой кепочке. Спутник его, ниже почти на голову, но шире в плечах и мощнее в груди, недовольно морщась, поинтересовался:

– И вот этот сброд у нас будет революционерами считаться? Хорошо хоть простые обыватели по домам заперлись, а то тут недолго и до крови…

– Кровь уже была, – меланхолично сказал высокий. – Знаешь же, вчера кто-то расстрелял группу "ликвидаторов" почти в самом центре.

– Кто-то? – хмыкнул собеседник. – Неужели ж ты не знаешь – кто?

– Вот и не знаю, – раздраженно ответил высокий. – У нас нет и не было никогда такого количество боевиков в одной группе… да и боевиков таких нет, что б за несколько минут уничтожить подготовленный специально к разгону беспорядков сводный отряд.

– Штаб туда кого-то посылал с утра, ты в курсе?

– Как же не в курсе, если с этим посыльным письмо мое ушло, – казалось, что при упоминании штаба высокий разнервничался еще больше. – Толку пока от этого штаба – ноль.

– А кому же ты писал, если не знаешь, что там за группа объявилась? – решил выяснить ситуацию до конца его собеседник.

– Писал наобум, – еще раздраженнее ответил высокий, видно было, что неподконтрольная ситуация его не просто раздражает, а уже бесит. – В тех краях где-то Комод должен быть, может быть, до него письмо дойдет…

– В тех краях и Вирус бродит, за которым Паша присматривает? – вопросительно округлил глаза собеседник.

– Связи нет, никто ничего не знает, но руководить пытаются все, – в сердцах махнул рукой высокий. – Штаб все ж таки, какой-никакой…

– Должен же кто-то что-то решать… и объявлять об этих решениях, – меланхолично заметил собеседник.

– Н-да… и потом отвечать за всё сотворенное и натворенное, – согласился высокий.

– Так что в штабе узнали о вчерашнем бое у ресторана… э-э-э, как его там называли? – упорно возвращался к разговору собеседник.

– Возле "Меридиана" был бой, – скорчив кислую физиономию, подсказал высокий, – вот только в штабе ничего не узнали. Послали их гонца куда подальше. И не просто послали, а с музыкой. Бедный парень с мокрыми штанами вернулся. И сказки какие-то рассказывает. Мол, в ресторане неизвестные военные с ружьями начала века. Но дисциплина у них – на высоте. Его сразу задержали и расстрелять пообещали за проникновение на их территорию. А вот верховодит у них какая-то атаманша. Девица-малолетка, в короткой юбке. Этот гонец лучше всего юбку запомнил, кретин.

– Вот, а говоришь, что ничего не знаешь, – чуть укоризненно сказал собеседник. – Вот только насчет атаманши – это вряд ли. Вирус, конечно, девица боевая и задорная, но… никто её не знает, не зря же такое чумовое прикрытие ей организовали. А раз не знает, то и не пойдет за ней. Значит, или не она, или у нее свой отряд где-то припасен был. Причем, в таких закромах, что даже мы об этом не знали, не то что "ликвидаторы".

– Верить-не верить – твое дело, – не стал протестовать высокий. – Она-не она, чей отряд, откуда взялся…только ведь, как ни крути, а там, в ресторане, сила. И мы её не контролируем. Хуже, чем не контролируем. Нас оттуда просто послали открытым текстом. Мол, штаб весь дурака валяет, а если хочет делом заниматься, то пусть приходит к ним, под ружье…

– А что не так про штаб? Кстати, контроль – палка о двух концах… – начал было собеседник.

Его перебил дружный топот сотен ног, бегущих по улице с той стороны, куда ушла нестройная колонна молодежи, опрокинувшей и поджегшей автомобиль. Те, кто минут десять назад шли победителями и хозяевами жизни, теперь бежали со всех ног с единственной мыслью: скрыться, спрятаться, забиться в щель и отсидеться до лучших времен. Первыми бежали самые легкие на ногу и, естественно, самые догадливые, кто с напугавшим их не столкнулся лицом к лицу, но во время сообразил, что пора уносить пока еще целые ноги. Они вихрем проскочили мимо двух мужчин, поспешно отступивших к спасительной своей подворотне. Там высокий и его собеседник задержались, движимые скорее любопытством, чем необходимостью. Увидав, как к подворотне, тяжело дыша, хромая и плюясь кровью, подбегает очередная партия перепуганных люмпенов, высокий спросил:

– Вася-Кот, а нельзя ли кого из этих бегунов спросить, что там случилось?

Откликнувшийся на такое странное прозвище спутник высокого коротко кивнул и резво выскочил на улицу. Прямо ему в руки попался один из мальчишек, щуплый, с нездоровым, землистым цветом лица, старательно баюкающий на бегу поврежденную руку. Вася-Кот резко прихватил его за куртку и легко, будто подраненного цыпленка, поволок в подворотню, не обращая внимания на звериное, болезненное поскуливание мальчишки и шарахнувшихся дальше по улице его попутчиков по бегу наперегонки.

– Чего вы… я ничего не сделал, просто шел себе… к другу… он тут живет… в соседнем… – едва передохнув, мальчишка начал причитать и размазывать слезы и сопли по лицу здоровой рукой, стараясь разжалобить захвативших его взрослых людей.

– Слышь, Бродяга, – уже без философствований и этикета обратился к высокому Вася-Кот, – а ведь это он в машину-то нассал, когда туда шли. У меня глаз набитый…

– Не я! не я! не я!!! – вдруг истерично завопил мальчишка. – Нельзя! Прав таких нету! нельзя! нельзя…

Вася-Кот, брезгливо поморщившись, грубо тряхнул его за плечи, стараясь заставить замолкнуть и опять подхватить одной рукой другую, и рявкнул прямо в лицо:

– Гав! Испугался? Говори быстро, что там, впереди случилось! Жить будешь! И отпустим! – и после маленькой паузы тихо-тихо добавил: – может быть…

– Откуда я-то знаю? – плаксиво сказал мальчишка, сообразив, что бить прямо тут или сдавать "ликвидаторам" его не будут. – Там кто-то из наших ювелирку нашел… ну и мы вроде бы туда, только я вот, честное слово, даже и заглянуть внутрь не успел, а тут они как наскочили…

– Кто наскочил? откуда? – без нажима, но строго, будто школьный учитель, разбирающийся с разбитым в туалете стеклом, спросил высокий.

– Ну, откуда ж я-то знаю? – опять едва не заголосил парнишка. – Наскочили – и всё тут. Рвакле, дружку моему, сразу арматуриной по голове, он там упал и сейчас лежит, наверное, и нас всех сразу – дубинками какими-то, арматурой… а одного даже цепь была, такая, как в кино показывают…

– Вот черт, Бродяга, похоже, это просто уголовники их шуганули, – разочарованно протянул Вася-Кот, выпуская парнишку из своих цепких лап.

Тот, окончательно уверившись, что попался не "ликвидаторам", да и вообще не представителям власти, решил пока не убегать, с любопытством присматриваясь к высокому и его спутнику.

– Пойдем, посмотрим, – предложил высокий, двинувшись из подворотни и совсем не обращая внимания на мальчишку.

– Шальную пулю хочешь словить? – ехидно заметил Вася-Кот.

– Нету у них пуль, – влез в разговор пришедший в себя и обнаглевший от безнаказанности мальчишка. – Даже ножей нету, а то б всех наших порезали, арматурины у них, дубинки…

– Вот видишь, – усмехнулся высокий, – получается, что бояться нечего.

– Твое дело хозяйское, – проворчал Вася-Кот и, оглянувшись, спросил мальчишку: – И чего ж вы врассыпную от них кинулись? вас же почти сотня была, если не больше…

– Ну, да, сотня, – откликнулся парень. – Мы ж не драться шли, а так это… ну, как бы побузить, может, митинг где какой встретим, поорать, пива выпить. А драться с этими… на фиг надо… там же волки…

Уже не обращая внимания на его слова, высокий со своим спутником быстро зашагали по пустынной улице, покрытой мусором и кое-где кровавыми пятнами, следами совсем недавно могучих и свободных люмпенов с окраины. А мальчишка, подумав и почесав лохматый затылок здоровой рукой, медленно затрусил по улице в противоположном направлении. Любопытство любопытством, но второй раз попадать под арматуру и дубинки бандитов ему не хотелось.

А вот Бродяга и Вася-Кот – опоздали. Возле разгромленного ювелирного магазина, располагавшегося на первом этаже жилого дома, никого не было, кроме трех бездыханных тел. Орала-звенела на всю улицу сработавшая сигнализация, мигала красная лампочка тревоги, легкий ветерок шевелили клочки одежды и рваные пакеты, которыми был усеян тротуар. Раскидывая их пинками, Вася-Кот подбежал к лежащим, быстро осмотрел их и, вернувшись к высокому, доложил:

– Черепно-мозговая, а у второго, похоже, шея сломана, с третьим – не понял что, но тоже не дышит.

– А шустро братцы-бандиты с ювелиркой-то расправились, – высокий кивнул на усыпанный стеклом пол в зале магазина и множество брошенных за ненадобностью футляров из-под украшений.

– Опыт, – усмехнулся Вася-Кот. – Это тебе не лозунги придумывать и тактику революционной борьбы отрабатывать…

– Смеешься? – поднял брови высокий, но продолжить дискуссию не успел.

Из-за угла, из маленького кривенького и узкого переулка вдруг зачастили гулкие, раскатистые и какие-то особенно слышимые в тишине замершего города выстрелы. Вася-Кот, среагировав мгновенно, толкнул высокого к магазину, убирая с открытого места.

– А это уже серьезно, – проговорил высокий. – Думаешь, это бандиты на "ликвидаторов" напоролись?

– Если и напоролись, то не на "ликвидаторов", – возразил Вася-Кот, доставая из-за пояса показавшийся огромным в его небольших руках, армейского образца пистолет. – Звук выстрелов не тот. Не пистолеты, не автоматы их. Совсем ни на что не похоже…

– Совсем-совсем? – иронично уточнил высокий.

– Ну, если я скажу, что так вот палили из снайперских винтовок, то ты мне поверишь?

– Могу и поверить, – неожиданно согласился высокий.

– Так вот, на снайперки этот звук тоже не похож, – ехидно резюмировал Вася-Кот, слегка выглядывая из-за небольшого выступа, за который крепилась стальная рама большой магазинной витрины.

Высокий задумчиво почесал затылок, сдвинув на лоб кепочку. Выходило, что вернувшийся в штаб утренний гонец не так уж и неправ? Появилась в городе непонятная, третья сила? Тогда почему бы не допустить, что и командует ими разбитная девица, с подачи штаба устроившая Варфоломеевскую ночь, вернее, утро, электронным коммуникациям города. Вот только место и время для размышлений высокий выбрал не самое удачное.

Зашуршали по асфальту подошвы, загремели каблуки, и из переулочка к разбитой витрине ювелирного магазина быстрым шагом вывели троих, с разбитыми в кровь лицами, в сильно разодранной одежде, с бессильно повисшими руками, но внимательный взгляд Васи-Кота зацепил среди лохмотьев одного из конвоируемых блеск толстой золотой цепочки. Да и на пальцах другого, которыми тот пытался зажать сильно кровоточащую рану на лбу, отливались жирным желтым цветом перстни.

А вот пятерка бойцов, прикладами длинных винтовок гнавшая избитых бандитов, выглядела, как с исторического, живописного полотна. Высокие сапоги, серо-зеленые, длинные шинели, помятые и грязноватые, выглядевшие совсем не декоративными, с маленькими, непонятными погончиками, сдвинутые на лоб картузы с непонятной овальной кокардой, туго набитые, но совсем небольшие заплечные мешки. И – усталые, но довольные лица делающих нужную, пусть и не всегда любимую, работу людей.

Бросив взгляд на замерших у стены высокого и его спутника, мгновенно спрятавшего пистолет под куртку, стрелки подпихнули вплотную к витрине избитых бандитов и сами выстроились напротив короткой, но привычной шеренгой.

– Вы чего решили-то тут… – попробовал заговорить один из бандитов, но тут же умолк, перебитый негромкой, но внятной командой: "Штыки… примкнуть!"

Сверкнули непонятно откуда появившиеся узкие трехгранные лезвия, украсив собой стволы винтовок.

"На ру-ку!"

Приклад к правому бедру, левой, вытянутой рукой за цевье.

"Коли!"

Шаг вперед, удар в застывшего в шоке бандита, резкий проворот штыка в ране, шаг назад, приклад к бедру.

Старший в этом небольшом подразделении скомандовал спокойно:

– Штыки протереть, оружие осмотреть, можно и покурить…

А сам направился к остолбеневшим, шокированным, наверное, не меньше бандитов, Бродяге и Васе-Коту.

– Вы бы, граждане, шли домой, – посоветовал он, останавливаясь рядом и доставая из кармана шинели пачку обыкновенных, современных сигарет и разовую зажигалку. – Видите, дела-то какие творятся?

– А эти-то… – смог только кивнуть на заколотых бандитов высокий.

– Мародеры, – развел руками старший. – Говорят, с пацанами тут сцепились с какими-то, ну, да ладно бы драка, да еще по идейным мотивам. А эти в магазин полезли, добро выносить, пока хозяев нет. А потом – прямо на нас и рванули со всей скорости. Вот, кто уцелел, сюда и привели, приговор исполнить.

– А штыками-то зачем? – поинтересовался Вася-Кот, быстрее высокого адаптировавшийся к происшествию.

– Ну, а чего ж на гниль всякую патроны-то губить? – как-то по-крестьянски рассудительно сказал старший. – Да и маловато у вас тут патронов-то наших, пригодятся в другом деле.

И никогда не бывавший в деревне, разве что выезжавший в пригородный лес по грибы в далекие юношеские годы, не видевший живьем крестьянского труда Бродяга неожиданно для самого себя представил, как старший, в изгвазданных глиной сапогах, помятом рабочем пиджачке и старинной застиранной косоворотке сидит сбоку на телеге, свесив ноги, и скручивает из газетной бумаги самокрутку.

– Так что, идите, граждане, домой, – повторил старший, половчее перехватывая винтовку и выпуская дым изо рта. – В такое время дома спокойнее…

Уже пришедшие в себя Бродяга и Вася-Кот переглянулись, вспомнив об одном и том же, и Вася-Кот, осторожненько так, будто бутылку нелегальной водки из-под полы показывая потенциальному покупателю за спиной "ликвидаторского" патруля, спросил:

– А вот командиром-то у вас кто? говорят, баба какая-то или девка…

– Командиром у нас Андрей Васильевич Крылов, – сурово глянул на разговорившегося Васю-Кота старший, – давно уж, как он командует, восьмой год пошел. А вы прощевайте, граждане, пора нам…

Старший подошел к своим стрелкам, уже обтеревшим от крови штыки и успешно приканчиваюшим сигаретки, национализированные в ресторане "Меридиан". Команд на построение и движение он не отдавал, но стрелки сами дружно затоптали окурки, закинули на плечи свои длинные винтовки и коротенькой колонной, не в ногу, отправились туда, откуда и появились.

– Да, Вася-Кот, – провожая бойцов взглядом, сказал Бродяга. – Наши-то боевички не чета этим солдатам. С ними-то, пожалуй, и "ликвидаторы" не сравнятся.

– Уже попробовали сравниться, – сделал правильный вывод Вася-Кот. – Вот только – откуда такие в нашем городе взялись, прям, как из исторического фильма… костюмированного…