Текст книги "Парадоксы военной истории"

Автор книги: Юрий Коршунов

Соавторы: Николай Волковский,Юрий Каторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

Одному из призов – «Луизе Гатч», груженной кардифским углем, Семс был особенно рад. Планировавшаяся вторая встреча с «Агриппиной» не состоялась, а уголь «Алабаме» требовался позарез. Попытались загрузить уголь с «Луизы Гатч» в океане. Однако все попытки оказались безрезультатными. Шлюпки с углем с шедшей на буксире «Луизы Гатч» подтягивали к «Алабаме». При этом ход приходилось стопорить: стоило дать ход снова, как буксир рвался. Надо было его заводить заново. На это уходила масса времени и сил, поэтому от затеи загрузиться углем в океане пришлось отказаться. Решили идти к острову Фернанду-ди-Норонья. «К рассвету мы были от него милях в 38 или 40, но уже увидели его пик. В 2 ¹/₂ часа пополудни пришли на якорное место и отдали якорь. Приз поставили рядом. В коммерческом отношении Фернанду-ди-Норонья занимает самое ничтожное место среди других уголков Земли. Суда его посещают редко, хотя мимо проходят очень многие. Это крутая живописная скала среди океана. Одета она роскошной зеленью. Вершина горы главного острова обстроена маленькими фермами... Но как же здесь жарко! После сумерек подтянул приз к борту и начал погрузку угля».

Странно, но остров, принадлежащий Бразилии, которая не признала Конфедеративные Штаты, оказал «Алабаме» всяческое внимание и гостеприимство: «Губернатор известил меня, что я могу взять с берега мяса, свежей свинины, кур и проч.». То ли сказывалась его удаленность и затерянность в океане, то ли то, что губернатору – бывшему майору бразильской армии, сосланному сюда за какие-то провинности, очень уж было скучно на острове с населением 2 тыс. человек, тысяча из которых были ссыльными. На погрузку угля ушло несколько дней. Интересно, что попытка продать приз после его разгрузки за очень низкую цену – 20 тыс. долларов – так и не удалась: «Мне ответили, что столько денег не набрать на всем острове». Надо отметить, что гостеприимством губернатора Рафаэль Семс явно злоупотреблял. Свою стоянку на острове он использовал для неоднократных набегов на проходящие мимо суда. Не случайно губернатор провинции Пернабуку, в которую входил и Фернанду-ди-Норонья, для обеспечения нейтралитета Бразилии вынужден был вскоре отправить на остров три военных судна. «Алабаме» же после оставления на берегу 140 пленных было приказано покинуть остров в течение 24 ч. «В 9 ¹/₂ утра 22 апреля мы снялись с якоря и взяли курс на Багию, куда пришли 11 мая. По пути взяли в плен и сожгли еще 4 судна». Одним из призов, попавшихся всепожирающей «Алабаме», оказался китобойный барк из Нью-Бедфорда. «Одиннадцать месяцев тому назад он вышел в море и в течение всего этого времени никуда не заходил. За целых три месяца до спуска «Алабамы» это маленькое судно уже рассекало волны и собирало продукты, которые теперь как нельзя более способствовали его сожжению. Утомительное плавание и какой грустный исход!» – такая запись появилась в дневнике Семса.

Известия о действиях «Алабамы» у острова Фернанду-ди-Норонья поступили на материк раньше, чей туда пришла она сама. Естественно, консул США усмотрел в них нарушение нейтралитета. Недовольный этим, он потребовал .даже смены губернатора, «...вся вина которого,—как считал Семс,– состояла лишь в том, что он позволил вам стоять на якоре. Да и в этом он не был виноват потому что не имел вооруженной силы, чтобы воспрепятствовать нам». Впрочем, губернатор провинции оказался решительнее. На следующий же день после прихода «Алабамы» в Багио он прислал Семсу письмо, в котором требовал, чтобы его корабль покинул территориальные воды Бразилии в течение 24 ч.

Между тем плавание на юг продолжалось. Вскоре «Алабама» достигла широт 25—30° S. И здесь были призы, были пленные. Наконец 27 июня она легла на курс Ost. Месяц плавания через Южную Атлантику, и вскоре «Алабама» отдала якорь в бухте Салданья, что чуть севернее Кейптауна. «Четверг, 30 июля. – записал в своем дневнике Семс. – Ночью небо и атмосфера были особенно прозрачны. В 8 часов утра съехал на берег, чтобы поверить хронометры. Впервые мне пришлось вступить на континент Африки». С приходом в Солданью Семс направил в Кейптаун губернатору английской колонии письмо, извещая о своем скором визите. Опубликованное в местных газетах это письмо « произвело не малое возбуждение публики. Угрюмый Кейптаун вдруг ожил, буквально весь поднялся на ноги и побежал встречать конфедеративный крейсер. Ступеньки биржи были заняты купцами, а граждане рассеялись по всем улицам, останавливаясь на таких местах, где можно было видеть вход на рейд знаменитого крейсера. Почти все магазины и лавки были закрыты, так что ничего ни купить, ни достать было невозможно».

Наконец ровно в час с сигнального поста сообщили: «От NW идет конфедеративный пароход «Алабама», а от SO федеративный барк». Меньше всего, очевидно, северяне ожидали такой встречи, но она произошла, и произошла на виду у всего Кейптауна. «Алабама» дала холостой выстрел, заставивший купца привестись к ветру. «Погода была совершенно ясная, а море спокойное. Барк медленно удалялся от крейсера. Со стороны казалось, что «Алабама» нарочно дает своей добыче ускользнуть от ее лап. На гафеле крейсера развевался конфедеративный флаг, а на стеньге барка был поднят полосатый флаг со звездами. Однако вскоре непонятная медлительность «Алабамы» стала ясна. Как кошка, стерегущая мышь, заранее намеченную в жертвы, она играла с барком, позволяя ему отойти от себя на несколько десятков ярдов. Затем крейсер поднял пары и ринулся на нее. Он обошел янки сначала с кормы, потом с носа. Его маневры были так четки, что, право, стоило спешить, чтобы полюбоваться ими. Когда маневр был закончен, «Алабама» послала шлюпку с призовым экипажем и от имени Конфедеративных Штатов объявила барк своим призом. После этого барк направился в море, а «Алабама» взяла курс в бухту. Все высоты, окружающие Столовую бухту, были усеяны народом. Дорогу на Пинкт Верт забили экипажи. Все окна вилл, построенных на склоне холма, были заняты зрительницами, махавшими платками изо всех сил. Хотя бы этим они хотели принять участие в общем энтузиазме. К центральной пристани было буквально не пробиться. Все желали хоть как-нибудь попасть в шлюпки.

«Следует ли принимать все это за сочувствие той или другой враждующей стороне? – писалось в одной газете. – Думается, что нет. Скорее всего, это выражение симпатий храбрости и мужеству «Алабамы», ее капитану и команде, которые в настоящее время являются предметом всеобщего внимания во всем мире». По словам Р. Семса, захваченный на глазах всего Кейптауна приз был барком Соединенных Штатов «Си Брайт». «Это наш пятьдесят шестой приз, – заметил Р. Семс. – Мы послали на него десять человек призовой команды и оставили там несколько матросов из его прежней команды. С ними он и ушел в море». На вопрос Р. Семсу, почему он сжигает многие суда, он ответил: «Некоторые государства жалуются, что я сжигаю суда, но что же мне делать, когда они сами держат такой строгий нейтралитет, что закрывают свои порты. Что мне остается делать с призами, как не жечь их?»

В Кейптауне «Алабама» простояла почти полтора месяца – грузили припасы, ремонтировали корабль и отдыхали. Семе обменивался дружескими визитами со своими английскими коллегами. Время летело быстро, и 25 октября 1863 года «Алабама» вышла в Индийский океан. С берега на корабль не возвратились 14 человек экипажа (такое случалось и раньше). «Как всегда, по выходе из порта «Алабама» превратилась в плавучую тюрьму, – писал Семс. – Я думаю, понадобится еще немало дней, чтобы вышибить грог из моей команды и восстановить порядок и старую дисциплину».

«Алабама» в Индийском океане, тревога в Сан-Франциско

Индийский океан Семс решил пересекать не кратчайшим путем – по диагонали, а углом – по широте и далее по меридиану. Сначала шли по широте 30—35°. Затем, пройдя архипелаг Сен-Поль, повернули на север к Яве. 16 октября Семе записал в своем дневнике: «Широта 34° 23' S, долгота 89° 55' Ost Суточное плавание 135 миль. Шторм. Идем в фордевинд под глухо зарифленными марселями и фоком. После полудня шторм еще покрепчал, а между полуночью и часом заревел совсем жестоко. Море покрылось пеной, в воздухе носятся брызги от воды. Хотя мы и идем не менее пятнадцати узлов, волнение за кормой поднимается совершенно отвесной стеной и каждую минуту грозит нас накрыть. Облака абсолютно черные, по временам шквал со снегом. Более дикое зрелище редко может предстать перед глазами».

Естественно, никаких призов в южных широтах Индийского океана быть не могло. Скорее всего, опасаясь встречи с кораблями северян и не имея практически никакой информации о противнике, Семс не хотел рисковать в открытом океане. В результате первый приз удалось захватить лишь 6 ноября на подходах к Яве, а еще через два дня с фор-салинга раздался давно желанный возглас «Земля!» Это была Ява. Зондский пролив прошли 8 ноября. В дневнике появилась запись: «Прошел проливом в милю шириной, между высокими и живописными островами. На первом из них видел несколько селений, расположенных в кокосовых рощах. Голые туземцы выбегают на берег и пристально смотрят на нас».

Теперь районом действий «Алабамы» стало Яванское и Южно-Китайское моря. Следует отметить, что плавание здесь больше походило на путешествие по экзотическим местам, чем на боевое крейсерство. Об этом свидетельствуют и записи в дневнике Семса:

«Пятница, 20 ноября. Спустил катер, поставил на нем рангоут и послал освидетельствовать несколько бараков, стоявших на берегу недалеко от нас.

Четверг, 3 декабря. С рассветом увидел у входа в бухту острова Кандор судно под французским флагом. Послал шлюпку разведать местность. В час пополудни шлюпка возвратилась с командиром французского военного судна. Я с удивлением узнал, что мы находимся в цивилизованном крае и что остров Кандор принадлежит французам. На восточной стороне острова есть казармы для 50—60 человек гарнизона.

Пятница, 4 декабря. Бухта чрезвычайно живописна. Крутые горы поднимаются прямо из воды на 1800 футов. Весь их склон сплошь покрыт зеленью. На северном берегу французы построили два или три барака и сложили несколько плохеньких пристаней из больших камней. Высадился на одну из них для поверки хронометров. Остров находится под управлением мичмана, а командир джонки – гардемарин. Так что мы очень высокие чины.

Суббота, 5 декабря. Утром забавлялся, наблюдая стадо диких обезьян. Они уселись на противоположном песчаном берегу и, по-видимому, очень внимательно следили за движениями у нас на судне. Здесь очень много этих карикатур на человечество. Вчера, например, когда к берегу пристала наша шлюпка, вокруг нее собралось множество молодых обезьян и ну давай прыгать. Когда они уж очень развозились, одна старая обезьяна крикнула им что-то и они мгновенно скрылись в густом лесу. Здешние французские офицеры слышали о нас и верили, что мы топим или сжигаем любое судно, попавшееся к нам в плен со всеми людьми. Поэтому они приняли нашего офицера сначала очень холодно. Но потом, когда узнали, что мы такие же христиане, как и они, и не делаем подобных зверств, были с нами чрезвычайно любезны.

Понедельник, 7 декабря. Сегодня меня посетил начальник острова. Он чрезвычайно приятный и любознательный молодой человек. Отзывается о нас очень дружелюбно и сочувственно. Место, которое он занимает, конечно, лестно для его лет и такого маленького чина. Французы овладели этим островом два с половиной года тому назад. Начальник привез мне карту острова. Он спрашивает, зачем на первом месте якорной стоянки мы подняли свой флаг, и очень удивился, что мы не слышали о том, что французы овладели этим островом. Я ответил, что имел намерение сам овладеть им, но французы меня опередили. Он привез мне хлеб, соль, поросенка и фруктов».

Вскоре Семсу стало ясно, что богатого улова на призы в Филиппинском и Южно-Китайском морях не будет: «Здесь неприятельских коммерческих судов очень мало – 20 или 30 в год. Да и те могут свободно укрыться от нас, выбирая различные проходы в Индийский океан, а их здесь очень много. Что же касается до иностранной торговли между Китаем, Калькуттой и Австралией, то она если и производится на судах Соединенных Штатов, то не представляет для нас никакой выгоды, так как все, что мы можем делать с судами янки, это отпускать их под выкуп, так как груз нейтральный. Да и много ли таких судов?» Семс принимает решение возвращаться в Атлантику. Да и «Алабама» в результате столь интенсивного плавания нуждалась в ремонте.

Между тем о намерениях Семса в Соединенных Штатах, естественно, ничего не знали. Слухи же ходили разные. Больше всего опасались, что «Алабама» появится у западного побережья континента, где у северян практически не было никакого флота. Ожидая набега рейдера, особенно тревожно жил Сан-Франциско. Именно здесь и не обошлось без происшествий. В то время, когда в Сан-Франциско ожидали нападения южноамериканского крейсера, туда стали собираться корабли эскадры адмирала А. А. Попова, пришедшей в Соединенные Штаты с дружественным визитом. Естественно, на что жители Сан-Франциско рассчитывали, это на «заступничество русской эскадры, пользовавшейся их гостеприимством». В связи с этим эскадра А. А. Попова находилась в ежеминутной готовности дать отпор в случае нападения «Алабамы» на город.

Надо же было случиться такому совпадению, что один из кораблей Попова – клипер «Абрек» по своему внешнему виду настолько походил на «Алабаму», что в первый момент его появления на рейде он был принят за южноамериканский крейсер. Столкновение с американскими фортами удалось предотвратить только благодаря решительным действиям командира «Абрека» капитана второго ранга К. П. Пилкина, в будущем известного русского адмирала. Вот как описывают очевидцы этот инцидент: «Брандвахтенный пароход открыл огонь по входящему на рейд клиперу, а береговые форты готовились последовать его примеру. В эту критическую минуту блестяще проявились свойственные К. П. Пилкину находчивость и хладнокровие. Почти мгновенно поняв, в чем дело, сообразив, что для клипера не опасны мелкие пушки брандвахты, но огонь фортов может оказаться роковым, он не задумываясь направил клипер к борту брандвахтенного парохода, пробил тревогу и, подойдя вплотную к брандвахте, прикрывшись ею, вызвал наверх абордажные партии. На пароходе к этому времени недоразумение уже выяснилось, и русский клипер был принят с большим воодушевлением».

Будучи человеком решительным и самостоятельным, Попов принял однозначное решение – взять Сан-Франциско под свою защиту. Эскадра начала готовиться к боевым действиям против крейсеров южан и в частности против «Алабамы». Однако из Петербурга последовало предупреждение – Россия должна держаться строгого нейтралитета: «Действия корсар в открытом море нас не касаются; даже в случае нападения их на форты. Обязанность вашего превосходительства соблюдать строгий нейтралитет». Исходя из принципа невмешательства во внутренние дела Соединенных Штатов, командующему эскадрой предоставлялось право применять оружие лишь в том случае, если крейсер южан, пройдя форты, будет угрожать непосредственно самому городу. «В этом случае, – указывалось Попову, – Вы имеете право единственно во имя человеколюбия, а не политики употребить влияние Ваше для предупреждения зла».

Впрочем, все обошлось благополучно. До Сан-Франциско «Алабама» так и не дошла. Ее обратный путь лежал через Сингапур, Малаккский пролив и Бенгальский залив в Индийский океан. В дневнике Семса читаем:

«Воскресенье, 20 декабря. Погода мрачная. Решил остаться у острова Аора до завтра, затем идти в Сингапур. Утром погода прояснилась. Открылось еще несколько островов, которые вчера не были видны. Аор живописен и красив. К нам приехало несколько туземцев с небольшим количеством кур, яиц и кокосов. Они рослые и толще туземцев Кондора. Их лодки легки и с сидящими в них полунагими или легко одетыми туземцами представляют хорошую картину. Вечером слушали, как они играют на своих инструментах. Признаюсь, кваканье лягушек гораздо приятнее. Здешние островитяне ничто более, как кочующее племя, которое ведет праздную ленивую жизнь, сопровождаемую грабежами. После полудня пошел сильный дождь. Теперь, если Богу угодно, иду в Сингапур.

Вторник, 22 декабря. В 9 ¹/₂ ч утра приехал лоцман и повел нас в Нью-Харбор к угольным магазинам. Сингапур совсем большой город и подает большие надежды в будущем. Здешние англичане за благоприятный для здоровья климат называют эту местность Восточной Мадейрой. На рейде 22 американца. Однако, увы, все они еще в ожидании груза.

Четверг, 24 декабря. Облачно. Пятеро из моей команды бежало прошлой ночью. В 8 ¹/₂ ч снялся с якоря, правил в Малаккский пролив. На горизонте видно несколько судов.

Около часу пополудни сделал холостой выстрел и заставил лечь в дрейф одно судно, по наружности американское, а по флагу английское. Послал офицера освидетельствовать незнакомца. Когда офицер возвратился, то доложил, что судно американское, но имеет английский регистр и шкипер не хочет ехать к нам. Нечего делать, поехал сам. Как я и не сомневался, трансфер был фальшивый, а потому взял судно в плен и сжег его. В 11 ¹/₂ ч встал на якорь в четырех милях от Малакки, чтобы выгрузить пленных».

Новый, 1864 год «Алабама» встречала уже в Индийском океане. Ее дальнейший путь лежал к Цейлону, мимо южной оконечности Индии, вдоль восточного побережья Африки и далее через Мозамбикский пролив к мысу Доброй Надежды. Вот одна из записей в дневнике Семса на этом участке плавания где большинство стран были мусульманские: «Ночью я заснул под шум бурунов, разбивавшихся у берега. Как приятно наслаждаться благоуханием берегового воздуха, который приносит нам ветер с берега, а мои матросы на берегу скучают—природа для них не имеет никакой прелести, потому что спиртного здесь достать нельзя! Если бы я остался здесь долее, то досылал бы их на берег в качестве

В Кейптаун «Алабама» пришла 12 марта 1864 года. Плавание в Индийском океане, Яванском и Южно-Китайском морях протяженностью более 12 тыс. миль заняло почти пять месяцев. После непродолжительной стоянки в Кейптауне «Алабама» снова вышла в океан. Теперь ее курс лежал в Европу. Опять были погони, опять были призы и никакого ослабления в интенсивности действий против торгового судоходства северян. Продвигаясь постоянно на север, «Алабама», по существу, дважды пересекла Атлантический океан. Последний приз ею был взят 27 апреля. Им стал шедший в Ныо-Йорк барк «Тайкун». Судно не имело никаких документов, которые подтверждали бы нейтральность его груза. «Тайкун» сожгли. Эго была последняя, 64-я жертва «Алабамы». После этого на пути в Европу «Алабама» встретила в Атлантике еще 19 судов, но ни одного американского. 11 нюня 1864 года она вошла в Шербур.

Последний бой под Шербуром

Незадолго до прихода в Шербур Семс записал в своем дневнике: «Судно мое износилось, так же как и его командир». Тяжелое двухлетнее плавание измотало физически и морально не только командира, но и экипаж, требовался ремонт и «Алабаме». Ее корпус оброс, машина износилась, такелаж ослаб. Всю надежду возлагали на Шербур. Но судьба распорядилась иначе. Не прошло и трех дней после постановки на якорь, как на подходах к Шербуру показался североамериканский корвет «Кирсардж». «Появление «Кирсарджа», – записал в своем дневнике Семс, – произвело большое волнение на моем судне, немедленно послал на берег заказать уголь, спустил реи с бизань-мачты и все брам-реи; вообще начал готовиться к бою».

Несомненно, приход «Кирсарджа» не был случаен. С появлением «Алабамы» американский консул в Шербуре немедленно телеграфировал об этом своим коллегам в порты Англии и Франции. И вот старый знакомый Семса, в свое время заблокировавший «Сэмтера» в Гибралтаре, снова замаячил на горизонте. По своим размерам и вооружению это был корабль, близкий к «Алабаме». Корвет имел водоизмещение 1030 т, был вооружен двумя 11-дюймовыми гладкоствольными орудиями и пятью нарезными – четырьмя 32-фунтовыми и одним 28-фунтовым. Командовал «Кирсарджем» опытный моряк, когда-то сослуживец Семса капитан Д. Уинслоу. Заходить в порт он не стал, и не случайно. В противном случае закон о нейтралитете запретил бы ему покидать порт ранее, чем через 24 ч после ухода «Алабамы». Намерения же Уинслоу были решительные – уничтожить пирата. Иначе «Алабаму» северяне и не воспринимали. Строго держась вне территориальных вод Франции, командир «Кирсарджа» был готов ждать сколь угодно долго.

Впрочем, не собирался избегать боя и Семс. Нападки северян, не называвших его иначе как разбойник и трус, нападающий только на беззащитные суда, раздражали его. Надежда увенчать свою блестящую карьеру корсара ослепительной победой над янки, которых он ненавидел и презирал,

Схема маневрирования «Алабамы» и «Кирсарджа» во время боя под Шербуром

 буквально захватила его. И еще Семс верил в свое счастье. Впрочем, так или иначе, но через консула Соединенных Штатов он послал командиру «Кирсарджа» вызов на поединок. Семс просил его не уходить и обещал, что, как только закончит приготовления, выйдет на бой: «Моя команда хорошо настроена. Спокойствие и решимость преобладают как в офицерах, так и в нижних чинах. Сражение, без сомнений, будет упорное. Оба судна одинаковы по боевой силе, и я не считаю себя вправе отклонить бой. Бог да защитит правого и да ниспошлет благословение на души тех, кто погибнет!»

Как относились к предстоящему бою французы? Дуэли во Франции пользовались большой популярностью, и потому французы с нетерпением ждали предстоящее единоборство двух крейсеров. Французские моряки были согласны с Семсом – маневры «Кирсарджа» оскорбительны для «Алабамы» и ей ничего не остается делать, как выйти в море и вступить в бой. Строго соблюдая нейтралитет, местные власти даже запретили кому-либо выходить на мол без особого разрешения, дабы исключить всякую возможность передачи на «Кирсардж» каких-либо сигналов о действиях «Алабамы».

Бой был назначен на воскресенье 19 июня. В 9 ч 30 мин «Алабама» снялась с якоря и «под парами» вышла из гавани. Неотступно за ней следовал французский броненосный фрегат «Куронне». Его задача заключалась в наблюдении, чтобы не были нарушены международные законы и сражение произошло вне территориальных вод Франции. Оказавшаяся случайно в это время на внешнем рейде английская паровая яхта «Дирхаунд» с ее владельцем так же последовала за «Алабамой», но на почтительном расстоянии. Казалось, все благоприятствовало предстоящему событию: «Стоявшая последнее время дурная погода уступила легкому береговому бризу, зыбь атлантической волны улеглась, небо прояснилось. Весь Шербур высыпал на высоты над городом, облепил бастионы и мол. Даже рыцарские турниры не могли похвалиться таким множеством зрителей».

«Алабама» шла прямо на «Кирсардж». Когда приготовления к бою были закончены, Семс собрал команду: «Офицеры и матросы «Алабамы»! Наконец, после того как вы пустили ко дну «Гаттерас», вам предоставляется возможность второй раз встретиться с противником. В то время все вы остались живы. Ограждая себя нейтральными флагами, вы истребили и разогнали почти половину коммерческого флота нашего врага. Это заслуга, которой вы имеете право гордиться. Весь цивилизованный мир знаком с названием вашего судна. Ужели теперь вы позволите омрачить это имя? Не хочу и думать об этом. Помните, что мы в Английском канале, в этом хранилище мировой славы ваших предков. На вас смотрит вся Европа. Флаг, развевающийся над вашими головами, принадлежит юной республике. Он всегда с презрением встречал врага. Покажите всему свету, что вы умеете его ценить. По орудиям!» Слова Семса были встречены с восторгом: «Да здравствует Юг!», «Да здравствует генерал Ли и его армия!».

Пройдя границу территориальных вод, «Куронне» отделился от «Алабамы» и возвратился в территориальные воды. Недалеко от него остановилась и «Дирхаунд». Теперь «Алабама» шла одна. Расстояние между противниками сокращалось медленно. Как писал в своем рапорте Д. Уинслоу, «...заметив выходящую из гавани «Алабаму», мы немедленно поворотили в море, чтобы как можно далее удалиться

Последние минуты боя «Алабамы» с «Кирсарджем». «Алабама» тонет

от французских территориальных вод». Зрителям на берегу начало даже казаться, что «Кирсардж» хочет избежать боя. Однако это было не так. Отойдя от берега на дистанцию 7 миль, «Кирсардж» развернулся и направился навстречу «Алабаме». Теперь расстояние между противниками начало сокращаться быстро. Когда оно стало не более мили, «Алабама» первая открыла огонь. Вскоре ответил и «Кирсардж». Сражение началось. Тщетно пытался Семс свалиться на абордаж. Продолжая вести огонь, «Кирсардж» отворачивал в сторону. «Алабама» следовала за ним. В результате, сохраняя между собой дистанцию от 3 до 5 кабельтовых, корабли описывали циркуляцию за циркуляцией. За время боя, продолжавшегося немногим более часа, они описали семь кругов. Интенсивный огонь велся и с той и с другой стороны. Стреляли и ядрами, и бомбами. Несмотря на более сильную артиллерию «Кирсарджа», а также на то, что его борта в районе машинного отделения были прикрыты якорными цепями, вначале казалось, что перевес на стороне «Алабамы». Семс упорно стремился сойтись на абордаж. Однако неожиданно один из нарезных снарядов «Кирсарджа» попал в машину «Алабамы». Мгновенно машинное отделение наполнилось паром. На «Кирсардже» заметили обильно выходящий из люков и иллюминаторов пар. Стало ясно, что противник теряет ход. Подойдя на меньшую дистанцию с носа, «Кирсардж» дал залп всем бортом. Положение южан стало критическим. Борт «Алабамы» оказался снесен на 4 фута. Через пробоины хлынула вода. Семс приказал поставить паруса и попытался направить судно к берегу, но ветер был слишком слаб. Корабль все больше и больше оседал на корму. Ничего не оставалось делать, как спустить флаг. Последний залп «Алабама» дала, когда шла уже ко дну и се орудия своими стволами касались поверхности воды: «Еще несколько мгновений и флаг южан задержался над поверхностью воды, но потом и он исчез в волнах». На воде остались только офицеры и матросы, успевшие покинуть корабль. Их начали подбирать «Кирсардж» и английская паровая яхта «Дирхаунд», предварительно спросив на то разрешение у «Кирсарджа». «Кирсардж» поднял 70 человек,

Рейдер южан «Шинандоа» сжигает китобойные суда северян. Их экипажи отправлены домой на одном из судов

 «Дирхаунд» – капитана Семса и 40 человек. Несколько человек были спасены французскими лоцманскими судами. Утонуло 19 человек. Убитых на «Алабаме» было 7 человек и 21 ранен. На «Кирсардже» убит был один, ранено 2. Весь бой занял чуть больше часа. За это время «Алабама» произвела 370 выстрелов. В корпус же «Кирсарджа» попало всего 14 снарядов и ядер (около 4 %), несколько попало в рангоут и такелаж. «Кирсардж» выстрелил 173 снаряда. Из них в цель попали 40 (23 %). Что и говорить, подготовка артиллеристов северян оказалась намного лучше. Несомненно, сказалось и преимущество «Кирсарджа» в нарезных орудиях.

Что еще можно сказать о знаменитом бое? Закончив подъем плавающих южан, «Дирхаунд», неожиданно для «Кирсарджа», вместо того чтобы передать пленных, направилась прямо в Англию. Позднее в своем рапорте Д. Уинслоу писал: «Знай я, что это будет так, я бы утопил ее вместе с “Алабамой”». На «Дирхаунде» в Англию прибыл и Семс. Дождавшись окончания Гражданской войны, он вернулся на родину, там открыл юридическую контору и занялся адвокатской деятельностью, еще писал мемуары. Янки он продолжал презирать и ненавидеть до конца своих дней. Умер Р. Семс в 1877 году в г. Мобил родного штата Алабама.

Международный суд в Женеве

Гражданская война в Северной Америке закончилась полным поражением рабовладельческих штатов. 3 апреля 1865 года над столицей южан Ричмондом взвился звездно-полосатый флаг. Прошло еще два месяца и последние части южан сложили оружие. Естественно, прекратили свои разбойные действия на океанских коммуникациях и их рейдеры. Однако вопрос о роли Великобритании в строительстве некоторых из них, а также в снабжении их оружием и боеприпасами американцы снимать с повестки дня не собирались. Правительство Соединенных Штатов считало, что Англия грубо нарушила свой нейтралитет, объявленный еще 13 мая 1861 года, и должна за это нести материальную ответственность. «Алабама» была не единственным рейдером южан, действовавшим в океане. Таких рейдеров было около полутора десятка. К трем из них Великобритания имела самое непосредственное отношение. Это – «Алабама», «Флорида» и «Шинандоа».

Как и «Алабама», «Флорида» строилась в Англии на ливерпульской верфи в Беркенхеде. Сначала она называлась «Орето» и предназначалась якобы для плавания в Средиземном море. Однако покинув верфь, «Орето» направилась не в Средиземное море, а на Багамские острова в Нассау. Там с помощью англичан она была вооружена южанами, переименована во «Флориду» и направилась в Мексиканский залив. Преодолев блокаду северян, «Флорида» прорвалась в залив Мобил и оставалась там под прикрытием береговых батарей в течение четырех месяцев. Затем повторно прорвав блокаду, она вырвалась в Атлантический океан и действовала там как рейдер в течение почти двух лет, пока северяне не заблокировали ее у бразильского побережья недалеко от Салвадора.

Схожа и история «Шинандоа». В конце 1864 года конфедераты обратили внимание на построенное в Глазго быстроходное торговое судно «Си Кинг». После его возвращения из Бомбея в Лондон они приобрели его и переименовали в «Шинандоа». Под видом торгового судна «Шинандоа» направилось на Мадейру. Здесь оно встретилось с пришедшим из Ливерпуля зафрахтованным южанами судном, с которого приняло орудия и боеприпасы. Далее путь «Шинандоа» лежал вокруг мыса Доброй Надежды в Мельбурн. После непродолжительного ремонта и довооружения «Шинандоа» направилось в южную часть Тихого океана к местам китобойного промысла. Обнаруженные здесь четыре североамериканских китобоя были сожжены. Среди захваченных у китобоев трофеев оказались и карты северных промыслов, где обычно концентрировался весь американский китобойный флот. Воспользовавшись полученной информацией, «Шинандоа» направилось на север. К концу мая 1865 года рейдер появился сначала в Охотском море, а потом в Беринговом. Его жертвами стали 24 китобойных судна, многие из которых были захвачены и сожжены уже после окончания войны.

Признавать свою ответственность за действия южно-американских рейдеров Великобритания категорически отказывалась. Отказывалась она и от передачи спора на рассмотрение третейского суда. Подобное рассмотрение, заявил в 1865 году британский министр иностранных дел лорд Рассель, не может быть передано Международному суду «без умаления чести и достоинства британской короны и британской нации. Правительство Ее Величества, – заявил министр,—является единственным блюстителем своей чести».