Текст книги "Архив Троцкого (Том 2)"

Автор книги: Юрий Фельштинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 46 страниц)

И уже в результате этого отлива буржуазия получила возможность наладить наиболее разлаженные части своего государственного и хозяйственного аппарата. Но дальнейшая ее борьба за восстановление хотя бы только довоенного экономического уровня таит в себе неизбежно новые и новые противоречия, конфликты, потрясения, «эпизоды» вроде рурского и пр. Настроение рабочего класса, как показал нам снова 1923 г. в Германии, есть фактор несравненно, неизмеримо более подвижный, чем экономическая ситуация страны. Вот почему именно борьба буржуазии европейских стран за «стабилизацию» капитализма может на каждом дальнейшем своем этапе поставить коммунистические партии Европы перед новой революционной ситуацией.

Тов. Варга упомянул здесь важный момент, а именно, что буржуазия не может подкармливать верхи рабочего класса. В Англии сейчас консервативное правительство Болдуина, которое очень хочет мира с рабочими. Если проследить за речами Болдуина за последний период, то они все наполнены величайшей тревогой. Им была сказана недавно в парламенте классическая фраза: «мы, консерваторы, не хотим стрелять первыми».

Когда крайняя правая его собственной партии внесла проект билля с тем, чтобы запретить профсоюзам взимать политические взносы, чему и либералы вполне сочувствовали, потому что разбившая их рабочая партия на эти средства существует, то Болдуин сказал: взимание политических взносов есть, разумеется, насилие, это – нарушение британских традиций и проч., но – «мы не хотим стрелять первыми». Это его буквальное выражение, которое является не только ораторским образом.

Если следить за английской экономикой, политикой, печатью, за настроениями в Англии, то получается впечатление, что там революционная ситуация надвигается хоть и медленно, но с поразительной планомерностью. Безвыходность британского капитализма нашла свое выражение в крушении либерализма, в росте рабочей партии, в появлении новых настроений в массах рабочего класса и т. д. Вся политика Болдуина построена на желании «примирения» с рабочими. Между тем профсоюзы Англии, которые мы знали как носителей консервативного соглашательства (тред-юнионизм был для нас выражением чего? – выражением законченного цехового оппортунизма), эти профсоюзы становятся постепенно величайшим революционным фактором европейской истории.

Коммунизм сможет выполнить свою миссию в Англии, только сочетая свою работу с тем могущественным процессом, который происходит в профсоюзах Англии. А чем этот процесс непосредственно определяется? Именно тем, что та страна, которая больше всего подкармливала широкие слои рабочего класса, делать этого больше не может, и столь соглашательски настроенный Болдуин должен отказывать в принятии всех тех скромнейших законопроектов, которые вносятся депутатами рабочей фракции, напр., о минимальной плате углекопам. Вчера было телеграфное сообщение о каком-то скромном законопроекте со стороны рабочей фракции, который консерваторы отвергли (о 10 млн. ф. ст. на общественные работы). Отсюда вытекает, что укрепление оппортунизма, которое, несомненно, есть факт в Германии, а также и во Франции, не может быть ни глубоким, ни длительным. Ни Франция, ни Германия не смогут создать привилегированного положения для верхних слоев пролетариата; наоборот, и там и здесь предстоит период серьезного нажима на рабочий класс.

А в Англии? Не может ли там упрочиться на долгие годы и десятилетия оппортунизм нынешних вождей рабочей партии? Если в двух словах на этом моменте остановиться, то это лучше всего уяснит общую оценку ситуации. Мы имели в Англии социал-демократию и Независимую рабочую партию,– две организации, которые существовали в течение десятилетий, как две небольшие конкурирующие организации. У каждой было 15 – 20 – 25 тысяч членов. За послевоенные годы мы видим в Англии поразительное явление: вчерашняя пропагандистская секта, Независимая рабочая партия, пришла к власти. Правда, она опиралась на либералов, но на последних выборах уже после падения Макдональда она собрала 4,5 млн. голосов.

Я говорю о Независимой рабочей партии, потому что она является правящей фракцией рабочей партии. Без Независимой рабочей партии не существует рабочей партии. Чем же объясняется столь необыкновенная карьера независимовцев и насколько она прочна? Мы имеем в Англии буржуазию, которая лучше, последовательнее, умнее, чем какая-либо другая, подчиняла себе пролетариат, экономически подкармливая верхи рабочего класса и политически их деморализуя. Такой второй школы в истории не было, нет и, вероятно, не будет. Американская буржуазия едва ли будет иметь возможность так длительно развращать и принижать свой рабочий класс. К чему привело в Англии изменение мирового и внутреннего экономического положения? К напору массы тред-юнионов на верхи, а напор этот привел к созданию рабочей партии.

Если взять среднего английского рабочего сейчас, то вряд ли он сознательно отказался от тех предрассудков, которые у него были, когда он голосовал за либералов. Но он разочаровался в либералах, потому что либеральные депутаты, в силу изменившегося положения Англии на мировом рынке, не способны выступать за него в парламенте в тех пределах, в которых они могли это делать раньше. Отсюда явилась необходимость для достижения тех же задач создать свою партию. Что такое рабочая партия? Это есть политотдел при тред-юнионах. Рабочему тред-юнионисту нужен казначей, кассир, секретарь и депутат в парламенте. Под напором обострившейся классовой борьбы, ликвидировавшей либерализм, тред-юнионы пришли к необходимости создания своей собственной рабочей партии. Но бюрократия тред-юнионов была неспособна создать ее собственными силами в 24 часа.

Обстановка же в Англии изменилась так, что партию нужно было создать почти в 24 часа. И вот происходит поразительная «смычка» между Независимой рабочей партией, которая в течение долгих лет существовала, как секта, и между бюрократией тред-юнионов. «Вам нужен политотдел при тред-юнионах? Мы к вашим услугам». Таким образом складывается рабочая партия. Оппортунизм независимцев получает гигантскую политическую базу. Надолго ли? Все говорит за то, что нет. Нынешняя рабочая партия есть результат временного пересечения путей Независимой рабочей партии и могущественного революционного подъема рабочего калсса: независимцы отвечают только короткому этапу этого подъема. Мы имели уже одно правительство Макдональда, это эпизодический эксперимент, не доведенный до конца, потому что первое правительство независимцев не имело большинства.

Каков путь дальнейшего развития? Есть ли основание думать, что нынешнее консервативное министерство непосредственно упрется в революционную ситуацию? Гадать трудно, но вряд ли все же – без особого исторического толчка – можно ждать в ближайшее время революционной борьбы между рабочим классом и буржуазией за власть. Если не будет войны или иных событий, вроде рурской оккупации, то надо полагать, что консервативное правительство в Англии годом раньше или позже сменится рабочим правительством. А что означает рабочее правительство в этих условиях? Чрезвычайный нажим и напор рабочего класса на государство. При безвыходном мировом положении Англии что это означает? Это означает, что английский рабочий класс может предъявить спрос на идеи коммунизма с такой же массовой энергией и быстротой, с какой он на предшествующей стадии предъявил спрос на руководство Независимой рабочей партии. Представлять себе дело так, что число коммунистов в течение десятилетий будет постепенно увеличиваться в Англии,– в корне неправильно. Как раз судьба Независимой рабочей партии лучше всего показывает, что тут события пойдут другим путем и другим темпом. Англия была, владычицей мирового рынка – отсюда консерватизм тред-юнионов; теперь она оттеснена, положение ее ухудшается, положение рабочего класса Англии радикально изменилось, вся орбита его движения стала иной. На известном этапе эта орбита (линия движения) пересекается с путем Независимой рабочей партии. Это создает иллюзию мощи Независимой рабочей партии. Но это не так, макдональ-довщина – это только одна веха, одна зарубка на пути английского рабочего класса. В процессах, происходящих ныне в английском рабочем классе, ярче всего, пожалуй, выражается глубоко критический, т. е. революционный, характер всей нашей эпохи.

Революционная ситуация в собственном смысле слова есть очень конкретная ситуация. Она вытекает из пересечения целого ряда условий: критического экономического положения, обострения отношений классов, наступательного настроения рабочего класса, состояния растерянности правящего класса, революционного настроения мелкой буржуазии, благоприятного для революции международного положения и пр. и пр. Такая ситуация по самому своему существу может и должна заостряться и держаться только до известного момента. Она не может быть длительной.

Если она стратегически не использована, то должна начать распадаться. Откуда? С верхушки, т. е. с коммунистической партии, которая не сумела или не смогла использовать революционную ситуацию. В ней неизбежно открываются внутренние трения. Столь же неизбежно партия теряет известную, иногда очень значительную, долю своего влияния. В рабочем классе начинается отлив революционного настроения, попытка приспособиться к тому порядку, который существует. В то же время у буржуазии появляется известный прилив уверенности, который выражается и в ее хозяйственной работе. Эти процессы по существу и являются тем, что заставляет нас говорить о стабилизации, а вовсе не какие-либо коренные изменения капиталистической базы в Европе, т. е. прежде всего ее положения на мировом рынке.

Нам надо в наших оценках выйти из европейского провинциализма. До войны мы мыслили Европу как вершительнипу судеб мира и вопрос революции мы мыслили национально и европейски провинциально по Эрфуртской программе. Но война показала, обнаружила, вскрыла и закрепила самую нераздельную связь всех частей мирового хозяйства. Это есть основной факт, и мыслить о судьбе Европы вне связей и противоречий мирового хозяйства нельзя. А то, что в последнее время происходит каждый день и каждый час,– показывает на мировом рынке рост американского могущества и рост европейской зависимости от Америки. Нынешнее положение Соединенных Штатов напоминает в некоторых отношениях положение Германии до войны. Это тоже выскочка, который пришел тогда, когда весь мир уже поделен, но Америка отличается от Германии тем, что она неизмеримо могущественнее Германии, она может реализовать многое и многое, не извлекая непосредственно меча, не применяя оружия. Америка заставила Англию порвать Японо-Английский договор. Как это она сделала? Без извлечения меча. Америка заставила Англию признать равенство ее флота с американским, тогда как все традиции Англии покоились на неоспоримом первенстве британского флота. Чем она этого достигла? Давлением своего экономического могущества. Она навязала Германии режим Дауэса. Она заставила Англию уплатить ей долги. Она толкает Францию к уплате долгов, а для этого заставляет ее ускорить возвращение к твердой валюте. Что все это означает? – Новый колоссальный налог на Европу в пользу Америки. Передвижка сил от Европы к Америке продолжается. Хотя вопрос сбыта – не первичный вопрос, но Англия упирается в вопрос сбыта, как в вопрос жизни и смерти, и разрешить его она не может. Безработица есть та язва, которая подтачивает организм Англии. Все буржуазно-экономическое и политическое влияние Англии насквозь пропитано пессимизмом.

Резюмирую. Я согласен с общим выводом тов. Варги, что об экономической стабилизации Европы на какой-либо длительный период говорить нет основания. Хозяйственная ситуация Европы остается глубоко критической при всех своих изменениях к лучшему. Ее противоречия будут уже принимать в ближайшие годы крайне острый характер. Поэтому в отношении, скажем, Англии вопрос революции состоит прежде всего в том, успеет ли тут коммунистическая партия сложиться, подготовиться, тесно связаться с рабочим классом, к тому моменту, когда революционная ситуация так заострится, что потребует решительного наступления, как это было в Германии в 1923 г. То же самое относится, по-моему, ко всей Европе. «Опасность» не в том, что в Европе устанавливается такая стабилизация, такое возрождение экономических сил капитала, при котором революция отодвинется в туманное будущее, нет, не в этом опасность, а скорее уже в том, что революционная ситуация может сложиться настолько скоро и остро, что к этому времени не успеет еще сложиться достаточно закаленная коммунистическая партия. В эту сторону и должно быть направлено все наше внимание. Так мне представляется в общем и целом европейская обстановка.

Отставка Троцкого
Заседание ЦК

17 января 1925 г.

Письмо Троцкого в ЦК Коммунистической партии

Уважаемые товарищи!

Первым пунктом повестки предстоящего пленума ЦК стоит вопрос о резолюциях местных организаций по поводу «выступления» Троцкого. Не имея возможности, ввиду моей болезни, участвовать в работах пленума, я полагаю, что облегчу рассмотрение этого вопроса, если дам здесь нижеследующие краткие объяснения.

1. Я считал и считаю, что мог бы привести в дискуссии достаточно веские принципиальные и фактические возражения против выдвинутого обвинения меня в том, будто я преследую цели «ревизии ленинизма» и «умаления» (!) роли Ленина. Я отказался, однако, от объяснения на данной почве не только по болезни, но и потому, что в условиях нынешней дискуссии всякое мое выступление на эти темы, независимо от содержания, характера и тона, послужило бы только толчком к углублению полемики, к превращению ее в двухстороннюю из односторонней, к приданию ей еще более острого характера.

И сейчас оценивая весь ход дискуссии, я, несмотря на то, что в течение ее против меня было выдвинуто множество неверных и прямо чудовищных обвинений, думаю, что мое молчание было правильно с точки зрения общих интересов партии.

2. Я никоим образом не могу, однако, принять обвинения в проведении мной особой линии («троцкизма») и в стремлении ревизовать ленинизм. Приписываемое мне убеждение, будто не я пришел к большевизму, а большевизм – ко мне, представляется мне просто чудовищным. В своем предисловии «Уроки Октября» я прямо говорю (стр. 62), что большевизм подготовился к своей роли в революции непримиримой борьбой не только с народничеством и меньшевизмом, но и с «примиренчеством», т. е. с тем течением, к которому я принадлежал. Мне никогда за эти последние восемь лет не приходило и в голову рассматривать какой-либо вопрос под углом зрения так называемого «троцкизма», который я считал и считаю политически давно ликвидированным. Бывал ли я прав или ошибался в том или другом вопросе, встававшем перед нашей партией, я исходил при решении его из общего теоретического и практического опыта нашей партии. Ни разу за все эти годы никто не говорил мне, что те или другие мои мысли или предложения знаменуют собой особое течение «троцкизма». Совершенно неожиданно для меня самое слово это всплыло лишь во время дискуссии по поводу моей книги о 1917 г.

3. Наибольшее политическое значение в этой связи имеет вопрос об оценке крестьянства. Я решительно отрицаю, будто формула «перманентной революции», целиком относящаяся к прошлому, определяла для меня в какой бы то ни было степени невнимательное отношение к крестьянству в условиях советской революции. Если мне вообще случалось после Октября возвращаться по частным поводам к формуле «перманентной революции», то только в порядке истпарта, т. е. обращения к прошлому, а не в порядке выяснения нынешних политических задач. Стремление строить на этом вопросе непримиримые противоречия не имеет, на мой взгляд, оправдания ни в восьмилетнем опыте революции, проделанном нами совместно, ни в задачах будущего.

Равным образом я отвергаю указания и ссылки на мое будто бы «пессимистическое» отношение к судьбе нашего социалистического строительства при замедленном ходе революции на Западе. Несмотря на все трудности, вытекающие из капиталистического окружения, экономические и политические ресурсы советской диктатуры очень велики. Я неоднократно развивал и обосновывал эту мысль по поручению партии, в частности на международных конгрессах, и считаю, что мысль эта сохраняет всю свою силу и для нынешнего периода исторического развития.

4. По спорным вопросам, разрешенным XIII съездом партии, я не выступал ни разу ни в ЦК, ни в СТО, ни тем более вне руководящих партийных и советских учреждений с какими бы то ни было предложениями, которые бы прямо или косвенно поднимали уже разрешенные вопросы. После XIII съезда выросли или ярче определились новые задачи хозяйственного, советского и международного характера. Разрешение их представляет исключительные трудности. Мне было безусловно чуждо стремление противопоставить какую-либо «платформу» работе ЦК партии в деле разрешения этих вопросов. Для всех товарищей, присутствовавших на заседаниях Политбюро пленума ЦК, СТО или РВС СССР, это утверждение не требует никаких доказательств. Спорные вопросы, разрешенные XIII съездом, были снова подняты в последней дискуссии не только вне связи с моей работой, но и, насколько я могу в данный момент судить, вне связи с практическими вопросами политики партии.

5. Поскольку формальным поводом для последней дискуссии явилось предисловие к моей книге «1917», я считаю необходимым прежде всего отвести обвинение, будто я печатаю свою книгу как бы за спиной ЦК. На самом деле книга печаталась (во время моего лечения на Кавказе) на тех же совершенно основаниях, что и все другие книги, мои или других членов ЦК, или вообще членов партии. Разумеется, дело ЦК установить те или другие формы контроля над партийными изданиями; но я ни с какой стороны и ни в малейшей степени не нарушал тех форм контроля, которые были установлены до сих пор, и не имел, разумеется, никакого повода к такому нарушению.

6. Предисловие «Уроки Октября» представляет собой дальнейшее развитие мыслей, неоднократно высказывавшихся мной ранее и, особенно, за последний год. Я здесь называю лишь следующие доклады и статьи: «На путях европейской революции» (Тифлис, 11 апреля 1924 г.), «Перспективы и задачи на Востоке» (21 апреля), «Первое мая на Западе и Востоке» (29 апреля), «На новом переломе» (предисловие к книге «5 лет Коминтерна»), «Через какой этап мы проходим» (21 июня), «Основные вопросы гражданской войны».

Все перечисленные доклады, вызванные поражением немецкой революции осенью 1923 г., печатались в «Правде», «Известиях» и др. изданиях. Ни один из членов ЦК, а тем более Политбюро в целом, ни разу не указывали мне на неправильность этих работ. Равным образом, и редакция «Правды» не только не снабжала мои доклады примечаниями, но ни разу не сделала ни малейшей попытки указать мне, что она с ними не согласна в том или другом пункте.

Само собой разумеется, что свой анализ Октября, в связи с немецкими событиями, я не только не рассматривал как «платформу», но не допускал и мысли, что эта работа кем бы то ни было могла быть понята в смысле «платформы», которой она не была и быть не могла.

7. Поскольку сейчас в круг обвинения вовлечены и некоторые другие мои книги, в том числе и такие, которые выдержали ряд изданий, я считаю необходимым установить, что не только Политбюро в целом, но и ни один из членов ЦК не указывали мне ни разу, что та или другая статья или книга моя может быть истолкована как «ревизия» ленинизма. В частности, это относится к книге «1905», которая вышла при Владимире Ильиче, выдержала ряд изданий, горячо рекомендовалась партийной печатью, была переведена Коминтерном на иностранные языки, а ныне является главным материалом по обвинению в ревизии ленинизма.

8. Изложенными соображениями я преследую, как уже сказано вначале, единственную цель: облегчить пленуму разрешение вопроса, стоящего первым пунктом порядка дня.

Что же касается повторявшихся в дискуссии заявлений о том, будто я посягаю на «особое положение» в партии, не подчиняюсь дисциплине, отказываюсь от той или другой работы, поручаемой мне ЦК, и пр., и пр., то я, не вдаваясь в оценку этих утверждений, со всей категоричностью заявляю: я готов выполнять любую работу по поручению ЦК на любом посту и вне всякого поста и, само собой разумеется, в условиях любого партийного контроля.

Незачем, в частности, доказывать, что после последней дискуссии интересы дела требуют скорейшего освобождения меня от обязанностей председателя Революционного военного совета.

В заключение считаю нужным прибавить, что я не выезжал из Москвы до пленума, чтобы в случае, если понадобится, иметь возможность ответить на те или другие вопросы или дать необходимые объяснения.

Л. Троцкий.

15 января 1925 г.

Кремль