Текст книги "Архив Троцкого (Том 2)"

Автор книги: Юрий Фельштинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц)

Необходимо также отметить, что отсутствие классовой линии в мероприятиях, проведенных партией для усиления заготовок, нанесло чувствительный удар смычке города и села (речь идет, конечно, о бедняцких и середняцких его слоях)... Апрельский пленум ЦК не мог пройти мимо вопроса о хлебозаготовительной кампании текущего года. Пленум констатировал факт кризиса во втором сельскохозяйственном квартале и попытался найти причины этого явления. Но что же получилось из этой робкой попытки? В основном виновной оказалась оппозиция, «которая, мол, отвлекала партию от деловой работы, навязывая ей дискуссию». Поистине, мудро!

Оппозиция все время предостерегала об опасности кулацкого накопления и хозяйственного кризиса, в то время как Рыков покровительственно хлопал по плечу запасавшегося кулака, а теперь виновата оппозиция! Этим мудрость пленума отнюдь не исчерпалась: он одобрил все мероприятия Политбюро по усилению заготовок и особенно подчеркнул целесообразность переброски всей массы промтоваров из города в деревню. Чтобы избежать повторения кризисов в будущем, пленум считает необходимым обратить особое внимание на производство предметов широкого потребления и своевременного завоза их в деревню. Далее следует ряд «левых» фраз о наступлении на кулака, о колхозном строительстве и т. п. Насколько непрочным оказался успех, достигнутый партийно-советским аппаратом на фронте хлебозаготовок в феврале текущего года, доказал последующий ход их развития. За апрель было недобрано 60 – 70 млн. пудов хлеба, иначе говоря выполнено только 25 – 30% плана («Экономическая жизнь», 29 апреля), первая пятидневка мая дала дальнейшее снижение. Объяснять рецидив кризиса сезонными причинами не берется даже официальная печать. Для нас такое явление не представляется неожиданностью. Опасность хлебозаготовительного и всякого другого кризиса в СССР может быть ликвидирована только при выдержанной пролетарской линии, на основе подлинной диктатуры рабочего класса. Нельзя проводить «левый курс», срывая даже тот куцый план индустриализации, который намечен был на текущий год, а план этот уже сорван – партия капитулировала перед деревенской верхушкой, усилив темп развития легкой индустрии за счет тяжелой (см. промышленный план на 1927/28 год). Нельзя, наконец, осуществлять «левый курс», подвергая всевозможным репрессиям оппозицию, выражающую интересы пролетариата,– в таких условиях «левый курс» превращается во вредную фикцию, в прикрытие действительного процесса, выражающегося в постепенной сдаче остатков октябрьских завоеваний мелкобуржуазным партийно-советским аппаратом международному и внутреннему капиталу.

Сталинская самокритика и ленинская внутрипартийная и рабочая демократия

Грянул гром с ясного неба резолюций о том, что в партийных организациях в общем и целом удовлетворительно, «состояние организации здоровое, оппозиции дан решительный ленинский отпор», «доверие рабочих к партии растет» и т. д. и т. п., резолюций, набивших оскомину всем честным и революционным рабочим, пошли «дела» шахтинское, артемовское, сталинское, смоленское, кушвинское, витебское, харьковское (Канатка[292] и др) и целый ряд им подобных – мужик стал креститься. В результате перед «восторженной» партийной и рабочей [массой] ЦК выступил с лозунгом самокритики.

3 июня был опубликован соответствующий манифест «ко всем членам ВКП, ко всем рабочим». Манифест гласил: «Лозунг самокритики, невзирая на лица, критики сверху донизу, снизу доверху – есть один из центральных лозунгов дня». Далее, перечисляя все казусы и неполадки, которые произошли за последнее время, документ находит, что «только последовательно проведенная внутрипартийная и профсоюзная демократия, подлинная выборность партийных и профсоюзных органов, полная возможность смещения любого секретаря, любого бюро, комитета и т. д. создаст постоянный контроль масс, сможет снять бюрократические наросты с нашего аппарата и уничтожить возможные проявления бюрократического зажима, компанейской «круговой поруки», чиновничьей угодливости, самодурства, забвения интересов масс и мещанской успокоенности». Далее считается необходимым в партии «обеспечить свободу внутрипартийной критики». А в профсоюзах борьба (даже жесточайшая! – Ред.) против нарушений профсоюзной демократии».

Такова «соль» этого основного документа о самокритике. Лидеры ЦК в своих выступлениях в связи с Шахтинским делом заявляют, что если бы было «больше действительной демократии внутри партии, то такие прохвосты не гнездились бы так долго» (речь Бухарина об итогах апрельского пленума ЦК и ЦКК ВКП(б).

Еще резче выступление Сталина на VTII съезде ВЛКСМ («Правда» от 17 мая 1928 года), на вопрос о том, чем объясняются «эти подозрительные дела разложения и развала нравов» в ряде организаций, он отвечает: «Тем, что монополию партии довели до абсурда, заглушили голос низов, уничтожили внутрипартийную демократию, насадили бюрократизм». И в качестве единственного выхода рекомендует организацию и «контроль партийных масс снизу» и «насаждение (и слово-то какое – «насаждение» (!!), типично сталинское – Ред.) внутрипартийной демократии».

Оказывается: «проявление бюрократического зажима» «забвение интересов масс».

Оказывается: что свободу внутрипартийной демократии нужно еще только «обеспечить», а против нарушений профсоюзной демократии требуется «жесточайшая борьба», как это изволит заметить обращение ЦК!

Оказывается, что до сих пор внутрипартийная демократия была довольно липовой, ибо, как справедливо замечает Бухарин, необходимо «больше действительной демократии!..»

Оказывается, «заглушили голос низов», «уничтожили (не как-нибудь, а уничтожили! – Ред) внутрипартийную демократию», как заявляет генсек партии Сталин. Откуда это?!! Не виновата ли, грешным делом, оппозиция, которая уже наделала столько бед ЦК по пути такого «победоносного» шествия «социализма в одной стране», какое наблюдали мы за последние 3 – 4 года?

Должно быть, нет, ибо, как заявил в своей речи о культурной революции Бухарин, оппозиция «передвинута на более северные зоны». Ведь только 2 сентября 1927 года на президиуме ИККИ тот же Сталин провозгласил: «Я заявляю, что нынешний режим в партии есть точное выражение того самого режима, который был установлен в партии при Ленине, во время X [293] и XI съездов нашей партии».

Когда же вы врали, дорогой тов. генсек?? В сентябре, когда вы заявляли, что в партии «ленинский режим», либо в мае, когда при «ленинском режиме» было возможным в крупнейших организациях (Артемовск, Сталине, Смоленск и пр.) «уничтожение внутрипартийной демократии».

Лицо самокритики

Однако, может быть, «кто старое помянет, тому глаз вон», может быть, ЦК, учтя опыт всех этих дел, решил действительно ввести в партии ленинский режим? К сожалению, внимательный разбор лозунга самокритики разочаровывает в этом всех легковеров.

Раз самокритика означает проведение в жизнь подлинной внутрипартийной и профсоюзной демократии, как об этом извещает широковещательный анонс ЦК, необходимо выяснить, что же является этой самой внутрипартийной и профсоюзной демократией.

На сей счет имеются недвусмысленные резолюции X и XI съездов нашей партии, которые гласят:

«П. 18.– под внутрипартийной демократией разумеется такая организационная форма при проведении партийной коммунистической политики, которая обеспечивает всем членам партии, вплоть до наиболее отсталых, активное участие в жизни партии и обсуждении всех вопросов, выдвигаемых перед ней, разрешении этих вопросов, а равно и активное участие в партийном строительстве».

И далее в «п. 19. – методами работы являются прежде всего, методы широких обсуждений всех важнейших вопросов, дискуссии по ним с полной свободой внутрипартийной критики: методы коллективной выработки общепартийных решений» (по этим вопросам не принято общеобязательных партийных решений: резолюция X съезда РКП, партийное строительство)[294]. «В профессиональных союзах прежде всего необходимо осуществить широкую выборность всех органов профдвижения и устранить методы назначенче-ства; профессиональная организация должна быть построена на принципе демократического централизма» (X съезд о роли и задачах профсоюзов).

Из этого ясно видно, что основным гвоздем внутрипартийной демократии должно являться «широкое обсуждение всех важнейших вопросов – коллективная выработка общепартийных решений».

Означает ли это самое самокритика?

На такой вопрос дает ответ передовица «Правды» от 16 мая 1928 года. «Критика должна быть конкретной (в этом спора нет. – Ред.), не в новых и фальшивых «философиях» мы нуждаемся», «совершенно вредной является далее... критика отдельных лиц, «которая старается протащить обобщения» полуменыневитского характера».

Еще более ясно эту мысль расшифровывает комсомольский чиновничек Косарев[295] на страницах «Комсомольской правды» от 26 мая 1928 года.

«Самокритика не вообще, а критика отдельных конкретных носителей зла и отдельных лиц – вот установка нашей критики».

Иначе говоря, против отдельного бюрократа, против отдельного чинуши выступай, но против системы, порождающей каждодневно сто новых бюрократов и чинуш, не моги! Это, очевидно, дело ЦК. Ведь признает же Сталин, что вследствие «уничтожения внутрипартийной демократии» порождены все эти нашумевшие гнойники. Какой же результат даст снятие одного секретаря губкома и посадка другого, когда разрыв между партией и рабочим классом не уменьшится? «Конкретного носителя зла» сымут, а на его место станет другой, а то и два других. Получается не самокритика, а борьба, с ветряными мельницами. Вместо лениниской «коллективной выработки общепартийных решений» – сталинский [лозунг] «уничтожай отдельного бюрократа, но обобщать не моги! Плыви на поверхности явлений, вылавливай отдельных лиц, но не смотри в корень вещей!»

Преступление и наказание

Первые результаты самокритики целиком подтверждают нашу оценку. Отдельных чиновников снимают, отдельные безобразия уничтожают. Система остается та же, растут новые безобразия и новые преступники. В Москве на скамье подсудимых сидят виновники Шахтинского дела, профсоюзные организации в Шахтах снизу доверху «переизбраны». Казалось бы, жить да радоваться. Ну, если не радоваться, то во всяком случае быть гарантированным от хотя бы вопиющих безобразий. «Комсомольская правда» от 11 мая сообщает нам такие факты: «В Енакиево построен так называемый дом подростка. В нем поселили 190 человек служащих и только 10 шахтеров, несмотря на то, что здесь же около 3500 человек молодежи живут в безобразных условиях». «На Гошковском руднике работники рудкома больше сидят по кабинетам, редко бывают на шахтах и редко беседуют с рабочими по казармам, не знают их нужд. Кумовство, собутыльничество в цехах идет вовсю». Ввиду невыдачи резиновых галош на Чистяковской шахте No 6 током убито двое рабочих. «В конце апреля по той же причине» убит комсомолец Глазов. На его похоронах секретарь ячейки выступил и сказал: «Это очередная необходимая жертва электрификации!» «Производственные совещания по-прежнему собираются редко».

«Комсомольская правда» от 14 июня 1928 г. подробно освещает артемовщину после снятия преступной головки. Оказывается положение ничуть не изменилось. «В организации царила и царит мертвечина» (Петровский районный К [оммунистический] с[оюз] м[олодежи]). «Рост рабочих в партии у нас не заметен, наоборот, есть выходы». «Коммунистов считают карьеристами и шкурниками» (Гродовский рудник, шахты No 5 – 6).

Таких примеров можна было бы привести уйму, они говорят нам об одном, что вся самокритика скользит по поверхности, не затрагивая корня. Еще более характерны наказания преступникам всех «дел». Артемовские деятели ограничились выговорами, сняты с работы и посланы на... курорт. Прокопов, Твердохлебов (исключенный), Чаплыгин, Нар-занов на курорте, а бывшему директору Константиновских заводов Химугля Бондаренку трест дает 500 руб. на поправку расшатанного здоровья («Комсомольская правда» от 14 июня). Смоленские «деятели» лишь в результате сильного нажима снизу были ЦКК исключены после первичного решения: оставить в партии с выговорами. «В Кушве, сообщает «Правда» от 23 мая 1928 года, группа парт[ийных] и сов[етских] работников подверглась разложению, систематически пьянствуя и посещая притоны разврата». В итоге они сняты с работы, а бюро Кушвинского райкома (секретарь которого Кусков был главарем группы) объявлен... выговор. Это в то время, когда лишь за чтение завещания Ленина революционные рабочие изгонялись из партии.

Директор Харьковского паров [озостроительного] завода, творивший ряд безобразий, снят с завода и направлен... директором электрической станции. Таких примеров можно также привести уйму.

Чувство партийности выкорчевывается, ибо ни одна организация не отвечает за свое руководство. После раскрытия любого партийного гнойника сообщается, что «организация в общем и целом здорова, ленински выдержана», т. е. члены партии, подчас в течение ряда лет не подымавшие голоса протеста против производимых на их глазах безобразий, единогласно (казенно) избиравшие чуждых рабочему классу людей на руководящие посты (и тут же единогласно осуждающие оппозицию), объявляются «ленински выдержанными». Недорого стоит их ленинизм! Таково подлинное лицо самокритики, скрывающееся за маской красивых фраз.

Выводы:

а) Партия по-прежнему остается жить в два этажа, наверху решают, внизу покорно принимают готовые решения; подлинной, ленинской внутрипартийной демократии нет и в помине.

б) Лозунг самокритики в понимании его творца Сталина сводится к праву советских людей критиковать своих вождей, эта критика не должна быть обобщающей, ибо тогда она неизбежно (почему-то!! – Ред.) становится антисоветской и зловредной. Но где же граница, разделяющая критику советскую от контрреволюционной?? Вопрос упирается в то, кто критикует. Но что значит «советский человек»? Если это гражданин СССР, то в нем имеются граждане различных классов. «Советский человек» и спец, и кулак, и даже непман. Таким образом, определение Сталина оказывается лишенным всякого классового содержания.

в) Поскольку основные вопросы системы, порождающей бюрократизм (вынесение решений без предварительного обсуждения в низах, назначенчество, ответственность выборных лиц лишь перед начальством свыше, а не перед своими избирателями и т. п. и т. д.), не входят в круг вопросов самокритики, рабочие безмолвствуют. Говорят за всех репортеры!

г) Аппарат, который с завидной решительностью чинил расправу над старыми большевиками-оппозиционерами, обнаруживает исключительную деликатность в обращении с «жертвами» самокритики, ибо они плоть от плоти, кость от кости самого аппарата.

д) При отсутствии поддержки со стороны рабочих низов самокритика превращается в положение, когда один бюрократ критикует другого бюрократа. Когда же советские чиновники друг друга «критикуют», то самокритика превращается в орудие групповой борьбы и личной склоки.

е) Самокритика – это сезон (вроде борьбы с автомобилями в 1924-1925 годах). На некоторое время бюрократы приутихнут, будут действовать осторожнее, не попадаться на глаза, пройдет сезон, они наверстают упущенное.

з) После непроведения в жизнь резолюций X и XI съездов партии о внутрипартийной и рабочей демократии, резолюции от 5 декабря 1923 г. о том же, «зверского» режима экономии, оживления работы Советов – никакого доверия красивым фразам с некрасивыми фактами и толкованиями проведения в жизнь[296].

ж) Задача пролетарских оппозиционеров заключается, с одной стороны, в использовании лозунга для частичных улучшений рабочего положения (ибо коренного улучшения при этом руководстве быть не может), и с другой стороны, для решительного разоблачения неленинского содержания этого лозунга.

К вопросу о правовом положении рабочего класса в СССР

Для всякого сознательного рабочего уже стало очевидно, что давление на него со стороны государственной власти приводит к все большей сдаче им своих классовых позиций.

Сползание с классовых рельс особенно чувствительно ощущается рабочими в вопросе трудовых отношений – причем здесь мы наблюдаем не столько практические отклонения от правильной, в целом верной линии, а что, наоборот,– линия в целом не выражает пролетарских интересов. Обратимся к основе трудовых положений – к взаимоотношению Трудового кодекса с коллективными и трудовыми договорами. Трудовой кодекс устанавливает, что «все договоры и соглашения о труде, ухудшающие условия труда сравнительно с постановлениями настоящего кодекса, недействительны». Положение совершенно неоспоримое и целесообразное с точки зрения революционной законности. Трудовой кодекс должен являться основой – на которой строятся все практические трудовые отношения между администрацией и рабочими, заключая коллективные и трудовые договора.

Вместе с тем следует обратиться к содержанию самого Трудового кодекса, чтобы уяснить себе, в какой степени он обеспечивает благоприятные условия труда рабочего.

В главе о нормах выработки мы читаем: «Нормы выработки устанавливаются по соглашению между администрацией предприятия и профсоюзами» (ст. 56). Это положение фактически означает, что каждый новый кол [лективный] договор по соглашению между администрацией и профсоюзами сможет ухудшать материальное положение рабочего. Что это так, видно по результатам последней колдоговорной кампании.

Вместо категорических положений о том, что нормы выработки могут повышаться только в тех случаях, когда заработная плата предварительно повысилась, обеспечив таким образом твердо материальное положение рабочего,– мы имеем свободное соглашение сторон. В результате: вместо повышения материального благосостояния рабочих масс мы имеем наряду с ростом народного хозяйства тенденцию зарплаты к понижению. По вопросу о нормах выработки следует еще остановиться на положении несовершеннолетних рабочих. Трудовой кодекс устанавливает для несовершеннолетних, работающих неполный рабочий день, те же нормы, что и для взрослых рабочих (ст. 57). Здесь налицо прежде всего преступное отношение к здоровью молодежи, так как ясно, что подросток нагрузку взрослого рабочего, хотя и уменьшенного рабочего дня, может выполнить лишь с ущербом для себя. Если еще вспомнить, что 57-я статья предусматривает в случаях систематической недовыработки нормы рабочим увольнение его, а из этого правила исключение для несовершеннолетних не делается, это, понятно, вызывает нарушение наиболее слабого участка рабочего класса[297]. Следующим существенным моментом, определяющим материальный уровень рабочего класса, является система вознаграждения за труд. По этому вопросу трудовое законодательство гласит: «Размер вознаграждения нанявшемуся за его труд определяется коллективными и трудовыми договорами», и здесь нет никаких ограничений администраторского произвола, нет никаких указаний в Трудовом кодексе, каково должно быть содержание нового кол-договора по основным вопросам. Должна ли зарплата повышаться, понижаться или оставаться на том же уровне, какое мнение законодательства, а значит, и высших органов власти по этим вопросам? В Трудовом Кодексе ответа найти нельзя. А это и значит передать рабочий вопрос на разрешение кого угодно, не указывая общего пути развития.

Оплата труда за праздничные дни, дни отдыха и льготные часы устанавливается Трудовым Кодексом только для рабочих, получающих поденную плату за труд. При всех остальных способах оплаты вопрос передается на разрешение администрации и профсоюза. При заключении ими колдоговоров вся фальшь подобного разрешения вопроса очевидна, так как повременная оплата труда допускается лишь в отношении работ, не поддающихся нормированию. Следовательно, огромное большинство рабочего труда, который поддается нормированию, остается вне сферы влияния Трудового кодекса. Зато практика не знает такого случая, чтобы коллективные договора обязывали к оплате праздничных дней при сдельной работе. Из этого правила, пожалуй, нет исключения. Зато спецовский аппаратный и вообще всякий служилый элемент, труд которого не нормируется, оплачивается за дни отдыха, праздничные дни и т. д. Таким образом, указание на то, что коллективные и трудовые договора не могут ухудшать положение рабочего относительно Трудового кодекса, сводится к форме без содержания, ибо основные моменты, определяющие материальное благосостояние рабочих масс, законодательством не регулируются, оставляя свободу действия сторонам (администрации и профсоюзам), и условия применения наемного труда при отсутствии «особого нажима со стороны» диктуются фактически администрацией, проводя за его[298] счет «режим экономии», «рационализацию» и т. п. кампании. Любопытнейшим примером, доказывающим бюрократичность верхушки аппарата, является постановление н[ар]к[омата] труда по вопросу о порядке увольнения рабочих и служащих. «При сокращении штатов,– гласит это постановление,-администрация вправе по своему усмотрению производить выбор тех работников, которых она находит нужным оставить на работе». И дальше: «Сокращение штатов производится администрацией без участия РКК»[299] («Вопросы труда» No 12, 1926). При существующем кумовстве, взяточничестве и протекционизме такие постановления только содействуют самоуправству бюрократии. Если еще остановиться на таких мелочах как циркуляры н[ар]к[омата] труда, предлагающие следить, чтобы при вербовке рабочей силы не взвинчивались цены на рабочие руки, что при существенной безработице является фактически задачей снижать зарплату, приравнивание инженерно-технического персонала к производственным рабочим при посылке на курорты, санатории и т. д. (циркуляр ВЦСПС от 16 июля 1926 года) при тех спецставках, которые у нас существуют – все вместе, малое и большое, представляет единое целое. Таким образом, надо признать, что мы имеем не только частные ошибки, не только извращения низовыми организациями правильной линии центра при практическом применении законодательства. Исправление, изменение законодательных норм в целом, начиная с законов, издаваемых высшими органами власти,– такова задача рабочего класса.

Промфинплан на 1927/28 год

Недавно опубликованный производственно-финансовый план промышленности на 1927/28 год дает окончательную картину предполагаемого развития промышленности в текущем году и этим самым дает возможность проверить степень и темп индустриализации нашей страны. При рассмотрении этих вопросов следует исходить из следующего понимания индустриализации и задач экономической политики в СССР. 1. «Так называемая «тяжелая индустрия» есть основная база социализма» (Ленин, том XVTII, ч. 2, с. 76). 2. Необходимо «держать курс на индустриализацию страны, развитие производства средств производства» (XTV съезд). 3. Что под индустриализацией следует понимать: а) Увеличение удельного веса промышленности в общей продукции страны; б) Увеличение удельного веса индустриального населения в общей массе населения и в) Увеличение удельного веса тяжелой индустрии в промышленности в целом. Как видно, понятие индустриализации включает в себя два момента: материальный, заключающийся в увеличении доли продукции промышленности, социальный, заключающийся в изменении классовых соотношений в стране в сторону увеличения удельного веса пролетариата. В условиях СССР, где пролетарская прослойка че-резвычайно тонка, последний – социальный – момент играет значительную роль.

Легкая и тяжелая индустрия

Общепризнанным стал факт товарного голода. Теория «сезонности» этого явления уже почти не появляется на страницах печати. Все замалчивают «славные» страницы микояновского «творчества» по поводу определения размеров товарного голода т. Смилгой в 500 млн. Ведь, по официальным данным, дефицитность изделий тяжелой индустрии ориентировочно равна: по металлотоварам– 20 – 25%; по сортовому железу– 18%; по катанке– 30%; по кровельному железу– 40%; по оцинкованному– 30%; гвоздям– 14%; по цементу– 16%; по кирпичу– 15 – 20% (см. «Экономическая жизнь» от 18 мая 1928 года, статья Сокольникова и «Большевик» No 5, статья Розенталя). Дефицитность значительна и по легкой индустрии – текстиль, кожевенное производство. В этих условиях – общего товарного голода – вопрос о темпе и соотношении развития тяжелой и легкой индустрии является барометром правильности проводимой промышленной политики. Напор мелкобуржуазной стихии идет по линии увеличения удельного веса и форсирования темпа развития легкой индустрии; ей (мелкой буржуазии) нужна в первую очередь «ситцевая» индустриализация. Интересы пролетариата прямо противоположны и заключаются в том, чтобы создать такое соотношение в развитии легкой и тяжелой индустрии, при котором тяжелая индустрия будет обгонять в своем темпе развитие легкой, так как «так называемая тяжелая индустрия есть основная база социализма» (Ленин, том XVIII, ч. 2, с. 76). Какова же действительность по данным производ[ственно-]финансового плана промышленности на 1927/28 год? Данные весьма красноречивы: при общем подъеме валовой продукции промышленности на 25,2% и легкой на 27,0%, тяжелая индустрия повышает свою продукцию всего на 22,7%, т. е. на 4,3% меньше легкой. Тяжелая индустрия дает, таким образом, понижающуюся кривую роста в 1927/28 г. в сравнении с прошлым годом, когда прирост был равен 26,3%. Легкая индустрия обгоняет в своем темпе развитие тяжелой и повышает свой удельный вес в валовой промышленной продукции с 59,5% в 1926/27 г. до 60,4% в 1927/28 г. Наоборот, удельный вес тяжелой падает с 40,5% до 39,6%. Таким образом, промплан на 1927/28 год дает линию, явно противоречащую взглядам Ленина, постановлениям XIV съезда и отбрасывает нас назад даже в сравнении с 1926/27 годом. Здесь мы видим отступление и от той проектировки, которая давалась в контрольных цифрах на 1927/28 год, которые составлялись под действием оппозиционного кнута. Замедленный темп роста тяжелой индустрии ставит под угрозу выполнение даже того минимального плана капитальных работ, который намечен был промпланом. На рынке строительных материалов чувствуется чрезвычайно острый дефицит, особенно в металлоизделиях. Поэтому, как значится в конъюктурном обзоре Совета съездов промышленности и торговли, «рост требования на металл со стороны широкого рынка, строительных организаций... вынудил регулирующие организации актуально подойти к вопросу о мерах покрытия обозначающего дефицита, в связи с чем поставлен вопрос о пересмотре намеченных импортных контингентов по металлу» («Экономическая жизнь» от 18 апреля 1928 года, упом[янутая] статья). Таким образом, замедленный темп развития тяжелой индустрии уже сказался на своевременности начала строительных работ, ставит под угрозу их выполнение и требует изменения импортного плана в сторону усиления металла или увеличения и до того значительного отрицательного сальдо по внешнеторговому балансу. Таковы дела нынешнего руководства. Слова и дела у них – вещи разные. Это следует помнить. В резолюции 15-го съезда по вопросам промышленности мы читаем: «В соответствии с политикой индустриализации страны должно быть усилено производство средств производства» (Стенографический отчет XV съезда, с. 1295). В докладе Рыкова на съезде мы читаем: «Более быстрый темп развития тяжелой индустрии на протяжении ближайших лет является совершенно неизбежным. Индустриализация всей страны упирается в настоящее время в развитие тяжелой индустрии» (Стенографический отчет XV съезда, с. 774). Действительно, не только с точки зрения исторических задач коммунизма, но и проблемы смягчения товарного голода требуется более усиленный темп развития в целом, тяжелой индустрии в первую очередь. Произв[одственно]-финансовые планы на 1927/28 год показывают: 1) что ЦК своей промышленной] политикой задерживает процесс индустриализации; 2) что мелкобуржузное давление значительно усилилось (даже в сравнении с 1926/27 годом). Усилилось до той степени, при которой нынешнее руководство совершенно забыло об индустриализации страны. Некоторые представители большинства пытаются доказать, что вышеуказанное изменение в соотношении темпов развития тяжелой и легкой индустрии не противоречит линии на индустриализацию страны. Здесь, мол, не виновата политика ЦК; «значительную, если не решающую роль здесь сыграл имевшийся в этом году урожай по отдельным видам сырья, а также добавочная переработка хлопка и шерсти сверх плана» (в связи с увеличением сменности по ряду предприятий) («Большевик», No 5, статья Розенталя, с. 43). Оказывается, что в задержке темпа индустриализации виновата... природа. Но это ведь курам на смех! На каких читателей «Большевика» рассчитана эта «экономическая» мудрость? Всем ведь известно, что мы еще до сих пор и в ближайшие 5 и больше лет будем пользоваться ввозным хлопком, что ввозной хлопок в этом году составляет 50% всего перерабатываемого и что введение трех смен именно в текстильной, т. е. легкой индустрии, а не в металлургии зависит не от урожая внутреннего хлопка, а от политики ЦК. Политика развития легкой индустрии, в первую очередь текстильной, есть неотъемлемая составная часть общей кулацкой политики. Пасуя перед кулаком при заготовке хлеба, не желая повести принудительный хлебный заем (пред[ложение] оппозиции), ЦК пошел по линии ситцевой индустриализации, дабы в обмен на ее продукцию получить кулацкий хлеб. Таким образом, промышленная политика ЦК прямо определяется интересами чуждого пролетариату класса.

Кулак, как мы говорили, «регульнул».

Зрелому плоду с кадетской смоковницы Слепкову

Хотя Вы и чужой человек в ВКП(б) и в рабочем классе, это, надеюсь, не помешает Вам быть немножко разумным и не взыскивать с меня за то, что так поздно отвечаю. Благодаря большой дозе попавших (не будем разбирать, почему они попали) меньшевиков, с[оциалистов]-р[еволюционеров], кадетов, благодаря тому, что количество перешло в качество, сотни, а теперь уже и тысячи лучших большевиков находятся в тюрмах и ссылках. Не их вина, а их беда в том, что они не могут не только своевременно, но и вообще реагировать на выдумки, облекающиеся в кадетскую одежду меныневист-ско-кадетской псарни. Я один из ссыльных большевиков, нахожусь без работы на паях ГПУ, не имею возможности выписывать литературу и потому «Большевик» No 4 получил от товарищей с большим опозданием. Как видите, большая причина моего опоздания Вам не мог своевременно ответить[300].

Ваше раздражение и слюна, которой Вы брызгаетесь в своей статейке, вызвана тем, что Вы приписываете мне честь разоблачения того, что Вы принадлежали к милюковской партии. Смею Вас уверить, что эта честь мне не принадлежит. Впервые Вас разоблачили в дискуссии 1923 года, не помню, кто-то из красных профессоров. Я и многие большевики воспользовался этим материалом и выполнил долг пролетарского революционера – довел до сведения партии о том, что какой-то волчонок Слепков в ягнячьей овчине. Тогда Вы еще не набрались храбрости отрицать правду и привлечь кого-либо к партийной ответственности.