Текст книги "Архив Троцкого (Том 2)"

Автор книги: Юрий Фельштинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 46 страниц)

К. Радек. Письмо Мусину. 8 – 12 июля

Дорогой тов. Мусин!

Ваше письмо о спорных вопросах китайского движения требует очень обширного ответа. Ответ этот будет касаться и теоретических вопросов, которых Вы касаетесь, и оценки положения в Китае. Что касается первого: вопроса о соотношении демократической и социалистической диктатур, то на нем, благодаря истории последних лет, нагромоздились целые слои фальсификаций и недоразумений. Задача состоит в том, чтобы разобраться в действительных, а не выдуманных разногласиях, насколько они были историческим фактом. Что касается второй части ответа, то я должен заметить, что так как высылаемые мне дальневосточные газеты и журналы перехватываются каким-то «любителем» изучения дальневосточного вопроса, то я могу опираться только на тот материал, который нахожу в нашей печати и журналах плюс «Тайме» до апреля и «Манчестер Гардиан».

I. Исторический смысл лозунга революционно-демократической диктатуры рабочих и крестьян

Защищая применение этого лозунга в Китае на данной стадии, Вы спрашиваете: была ли когда-либо в истории осуществлена такая демократическая диктатура рабочих и крестьян, была ли ею диктатура якобинцев? Когда мы начинали борьбу против политики Коминтерна в Китае и я в речи своей в Университете Сунь Ятсена выдвинул этот лозунг, один очень образованный и вдумчивый товарищ спросил меня: как Вы себе вообще воображаете совместную диктатуру с мелкой буржуазией? Такой диктатуры вообще в истории не было и не будет. Он указывал на те же самые места из XIV тома [сочинений Ленина], на которые указываете Вы, и высказывал предположение, что Ленин хитрил, говоря о том, что в Февральской революции революционно-демократическая диктатура рабочих и крестьян уже осуществилась в известной форме и до известной степени. На деле же ничего подобного не было, Ленин при первой проверке историей должен был отказаться от лозунга и, «перевооружаясь», немножко схитрил.

Ленин был очень хитер – это не подлежит ни малейшему сомнению. Но с марксизмом и теоретическим сознанием партии Ленин никогда не хитрил. Если не продумать всей линии развития ленинских идей, во всей их конкретности, то часто кажется при очень тонких изгибах истории, которым соответствуют очень тонкие формулировки Ленина, что он сгибает теорию в пользу своей практики, насилует ее.

Раньше, когда я не продумывал всех сочинений Ленина в их совокупности, не имел времени продумать всю историю борьбы с разными «измами», я это предположение тоже не раз высказывал. Я в дальнейшем покажу Вам, что у Ленина в постановке вопроса 1917 г. нет никакой хитрости и никаких прикрашиваний. Но раньше отвечу на общий вопрос: существовала ли в истории революционно-демократическая диктатура рабочих и крестьян? Этот вопрос ставили в другой форме меньшевики и Плеханов[365], указывая Ленину, что Маркс в революции 1848 года[366] нигде не выдвигает лозунга участия пролетариата в правительстве.

И действительно, если Вы в брошюре Маркса о Кельнском процессе[367] прочтете циркуляры, в которых он рисует схему развития политики пролетариата при новой волне революции, то он указывает, что должен делать пролетариат, находящийся в оппозиции сперва к либеральному, а потом к демократическому революционному правительству, и что он должен делать, чтобы завоевать власть для себя, т. е. установить социалистическую диктатуру, а не демократическую. На эти вопросы отвечал Ленин (т. VI, с. 172-174) указанием, что, во-первых, Маркс считал, что Германия стоит непосредственно перед социалистической революцией, а потому не мог ставить вопрос о демократической диктатуре; во-вторых, партия пролетариата была неорганизована, существовала только в самых зачатках, и надо было форсировать создавание самостоятельной рабочей партии, чтоб было кому брать власть при быстром переходе демократической революции в социалистическую.

Этот ответ Ленина надо дополнить указанием на то, что Маркс не мог бы ставить вопроса о демократической диктатуре, даже если бы не верил в близость социалистической революции, ибо для этой демократической диктатуры не было тогда на Западе контрагента. Французская революция освободила крестьянство от пут феодализма. Крестьянин не имел основных причин бороться совместно с пролетариатом за демократическую революцию. Даже в Германии реформы Штейна и Гарденберга[368] – побочный результат Французской революции – настолько расслоили крестьянство, что оно перестало быть в своей массе антифеодальным фактором. Вопрос о демократической диктатуре пролетариата и крестьянства встал, когда революция приблизилась к России, где одновременно существовал молодой мощно развивающийся пролетариат и громадная крестьянская масса, борющаяся за помещичьи земли. Вопрос этот станет во всех странах, где экономические условия не созрели для социализма, но вырос уже пролетариат раньше, чем похоронили полуфеодальный гнет.

Как представлял себе Ленин эту демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства? Какие цели преследовал он, выдвигая этот лозунг? Думал ли он о коалиционном правительстве рабочей и крестьянских партий, созданном после уничтожения старой власти победоносным восстанием? Не в партиях было для него дело. Он знал великолепно, что крестьянство во многих странах вообще не в состоянии будет выкристаллизовать мощных массовых партий, что в других странах партии эти будут эфемерные, переходные. Что во многих странах они окажутся связанными с крупной буржуазией и поэтому не будут нашими союзниками. Для него дело шло о союзе рабочего класса, представленного социал-демократией, с крестьянством. Будет ли это крестьянство представлено крестьянскими комитетами или Советами – это был для него вопрос десятого разряда.

Какую же социальную программу должно осуществлять правительство демократической диктатуры пролетариата и крестьянства? Оно должно, во-первых, осуществить демократию, во-вторых, провести в жизнь программу-минимум социал-демократов, в-третьих, дать мужику землю. Но сможет ли удержаться партия пролетариата в рамах этой программы, спрашивал тогда тов. Троцкий. Аргументацию тов. Троцкого, развитую более полно в его брошюре «Итоги и перспективы», перепечатанной в 1918 г., Вы можете найти, коротко изложенную, в его статье «Наши разногласия», включенной в сборник «1905 год» (с. 283 – 85, цитирую по второму изданию 1922 г.).

Он указывает на то, что на проведение нашей программы-мини-мум буржуазия ответит волной локаутов и революционному правительству придется взять ее за горло, т. е. национализировать фабрики. Если наши крестьянские союзники окажут этому сопротивление, то правительство разлетится и пролетариат должен будет или отступить, или сам брать власть в свои руки, т. е. устанавливать социалистическую диктатуру; если же крестьянские союзники пойдут с нами до конца против капиталистов, то тоже будем иметь социалистическую диктатуру. В обоих случаях не может быть речи о демократической диктатуре.

Тов. Троцкий боялся, предполагал, что нет надежды на то, чтобы крестьянство с нами пошло до социалистической революции, и боялся, что партия большевиков захочет для проведения демократической революции совместно с крестьянством ограничивать классовую борьбу пролетариата, и в связи с этим он упрекал Ленина «в идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата». Эту идею он называет «безнадежно идеалистической», ибо пролетариат не даст путем пропаганды окарнать своих классовых стремлений. В чем же тогда будет выход? Перед революционной властью будут стоять объективные социалистические задачи, но разрешение их на известном этапе столкнется с хозяйственной отсталостью страны. В рамках национальной революции выхода из этого противоречия нет. Перед рабочим правительством с самого начала станет задача соединить свои силы с социалистическими силами пролетариата Западной Европы.

Обоснованы ли были эти опасения и упреки Ленину тов. Троцкого? Ответ на это дает не только цитированное Вами место в «Прошлом и будущем демократической диктатуры», но, в первую очередь, напечатанный в Ленинском сборнике, т. V, с. 451 – 452, замечательный документ «Этапы, направления и перспективы революции», написанный Лениным в конце 1905 года[369]. В этом документе Ленин со всем своим мастерством подводит итоги пройденному пути и перед решительной борьбой за демократическую диктатуру – документ писался приблизительно во время Московского восстания[370] – спрашивает себя, что же будет после завоевания демократической диктатуры. Вот его ответ:

«5. Либеральная буржуазия выжидательная в третьем периоде, пассивная в четвертом, становится прямо контрреволюционной и организуется, чтобы отнять у пролетариата завоевания революции. В крестьянстве вся его зажиточная часть и изрядная доля среднего крестьянства тоже «умнеет», успокаивается, поворачивает на сторону контрреволюции, чтобы выбить власть из рук пролетариата и крестьянской бедноты, сочувствующей пролетариату.

6. На почве отношений, сложившихся в период пятый, растет и разгорается новый кризис и новая борьба за сохранение демократических завоеваний, ради социалистического переворота. Эта борьба была бы почти безнадежной для одного российского пролетариата, и его поражение было бы так же неизбежно, как поражение немецкой революционной партии в 1849-1850 гг.[371] и как поражение французского пролетариата в 1871 г., если бы на помощь российскому пролетариату не пришел европейский социалистический пролетариат.

Итак, в этой стадии либеральная буржуазия и зажиточное (отчасти среднее) крестьянство организует контрреволюцию. Российский пролетариат плюс европейский организуют революцию.

При таких условиях российский пролетариат может одержать вторую победу. Дело уже не безнадежно. Вторая победа будет социалистическим переворотом в Европе.

Европейские рабочие покажут нам, «как это делается», и тогда мы вместе с ними сделаем социалистический переворот».

Вот Вам ленинское «самоограничение пролетариата». Но оно показывает не только неправильность упреков тов. Троцкого в 1905 г., не только отличия между его позицией и позицией Ленина – я еще вернусь к анализу этих отличий – но и показывает, в чем они сходились. Ленин ни на один момент не думал, что может ограничить классовую борьбу пролетариата, пришедшего к демократической диктатуре, наоборот, ставит задачу развертывания этой борьбы до второй социалистической революции. Ленин ни на один момент не имеет никаких иллюзий не только насчет либеральной буржуазии, но и насчет контрреволюционности всей зажиточной части крестьянства и изрядной части среднего крестьянства. Ленин не думает пытаться разрешить противоречия в национальных рамках, а ставит ставку на помощь европейского социалистического пролетариата.

Во всех этих вопросах Ленин и Троцкий полностью сходятся. В чем же различия? В том, что до социалистической диктатуры Ленин проходит через этап демократической диктатуры. Социалистическая диктатура вырастает из демократической, демократическая переходит в социалистическую. Что это – педантизм исторический? Что же, Ленин думал, что демократическая диктатура есть неминуемый этап, на котором должны быть решены демократические задачи, чтобы после исчерпания этих задач приступить к решению социалистических задач? Вы достаточно хорошо знаете Ленина, чтобы отбросить такую гипотезу.

Нигде нет следа у него утверждения об обязательности завершения демократической диктатуры раньше, чем перейти к социалистической диктатуре. Он нигде не разбирает вопроса о том, как долго первый этап будет продолжаться. Этого вопроса история вообще не может ставить. Ленин выдвигает лозунг демократической диктатуры не в качестве историка, пытающегося писать историю вперед, а в качестве политика, ставившего политические задачи пролетариату и его партии. Смысл этого лозунга тот: в странах, в которых существует нерешенный крестьянский вопрос, где пролетариат поэтому имеет союзника, надо сделать все, чтобы этого союзника мобилизовать для решения совместных задач. Только в борьбе за эти совместные интересы мы в крестьянской массе и среди связанных с ней элементов найдем социальные слои, родственные пролетариату, с которыми пролетариат рука об руку будет решать дальнейшие задачи, свои собственные исторические задачи, по мере того, как они станут перед ним не в форме агитации, а как результат растущей и развивающейся борьбы. Лозунг демократической диктатуры означал: пусть предвидение второго этапа усилит решительность в работе среди крестьянских масс, вместо того чтобы предвидение будущих расхождений с крестьянством помешало мобилизовать его силы для решения совместных с ним задач.

Таким образом, разница между позициями тов. Троцкого и Ленина в 1905 г. сводилась исключительно к тому, что тов. Троцкий не концентрировался с достаточной силой на решении ближайшей задачи – мобилизации крестьянских масс или, точнее говоря, не давал этому стремлению к этой мобилизации выражения в особом политическом лозунге, приковывающем внимание партии, пролетариата и крестьянства к этой задаче.

Миновало 10 лет, капиталистическое развитие России сделало громадный шаг вперед, дифференциация крестьянства, благодаря столыпинской реформе, сделала значительный шаг вперед, война связала судьбы русской революции в еще большей мере с мировой революцией. И, несмотря на это, Ленин, продумывая задачи, стоящие перед русским пролетариатом, не выдвигал социалистическую диктатуру пролетариата как ближайший лозунг. Наоборот, в статье от 13 октября 1915 г. (т. XIII, с. 208) он писал:

«Социальным содержанием ближайшей революции в России может быть только революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. Революция не может победить в России, не свергнув монархию и крепостников, а свергнуть их нельзя без поддержки пролетариата крестьянством. Задача пролетариата – довести до конца буржуазно-демократическую революцию в России, дабы разжечь социалистическую революцию в Европе. Эта вторая задача теперь чрезвычайно приблизилась к первой, но она остается все же особой и второй задачей, ибо речь идет о разных классах, сотрудничающих с пролетариатом России и т. д. и т. д.»

На этой точке зрения Ленин стоял вплоть до Февральской революции, которая оправдала эту точку зрения, ибо она была буржуазно-демократической революцией. И только ее развитие, т. е. громадное обострение противоречий на основе Февральской революции, позволило Ленину поставить вопрос о социалистической диктатуре пролетариата.

И тут мы подходим к вопросу, который вызывает Ваше недоумение и недоумение многих товарищей. Верно, что Февральская революция была буржуазно-демократической революцией. Но что означает утверждение Ленина, что она осуществила «в известной форме и до известной степени» лозунг демократической диктатуры пролетариата и крестьянства? Вы указываете на место, в котором Ленин говорит, что в этой революции переплетались диктатура буржуазии и революционно-демократическая диктатура. Как же две диктатуры сразу? Не является ли это известным изобилием?

Ваш испуг исчезнет, если не будете заниматься формально логическим анализом, а подойдете к вопросу с точки зрения диалектики, т. е. науки о развитии в противоречиях и через противоречия. Диктатура – это власть, опирающаяся не на закон, а на силу. В одной стране может быть только одна власть, а тем более, если дело идет о власти, опирающейся на силу. Но что поделаешь с русской историей, которая пошла так, что в Смольном был центр власти большинства рабочих и крестьян в шинелях, в руках этого центра было распоряжение физической силой. Он представлял диктатуру рабочих и крестьян, восставших против царя. Но это большинство не порвало еще с буржуазией, не имело достаточно доверия к своим силам, чтобы взяться за разрубление кровавого клубка военных противоречий, чтобы взяться за разрешение крестьянского вопроса. Опираясь на наличие доверия Смольного и отсутствие у этого Смольного веры в собственные силы, буржуазия смогла создать собственный центр. Она опиралась при этом еще на экономическую силу русского капитализма, поддержку мирового капитализма и на вооруженные силы интеллигенции (юнкерские школы и т. д.). Но до июля она не могла пустить в ход против народных масс силу, Советы могли ее смести.

Противоречие, которое Вы видите в формулировках Ленина, или «двусмысленность», которую Вы в них замечаете, отражают противоречие и двусмысленность жизни. Развитая до конца демократическая диктатура несовместима ни с какой другой властью, но все существо вопроса состояло в том, что демократическая диктатура пролетариата и крестьянства была, осуществлена «до известной степени», т. е. в той степени, что крестьянские и рабочие массы создали свой союз в виде Советов и слушались только Советов, но не в той степени, чтобы решиться порвать с буржуазией. В цитированной мною статье Ленина от 1915 г. он предугадывает, что органом этой революционно-демократической диктатуры будут Советы. И они возникли, но в известной ограниченной форме Советов с контактной миссией. Все противоречия оказываются, таким образом, элементом, толкающим вперед. Ленин проанализировал их гениально, ничего не упрощая, и на основе этого анализа указал, как повести революцию вперед.

Во-первых, какое значение для него имело установление, что Февральская революция в «известной мере» осуществила лозунг революционно-демократической диктатуры? Установление этого имело громаднейшее значение для большевистской тактики в Февральской революции. Оно говорило: так как Временное правительство существует с согласия демократической диктатуры большинства крестьянства и пролетариата, то нельзя пытаться скинуть его вопреки воле большинства Советов – значит путь, ведущий вперед, ведет через завоевание этого большинства. Задача, которую он ставит себе на этом этапе, состоит в завершении буржуазно-демократической диктатуры. Он знает, что этого будет недостаточно, что разрубить узел войны можно будет только, делая шаги к социализму, ибо разрубить этот узел можно будет только, разрывая с антантовским капиталом[372], принимая меры против разрухи военной, выходящие из рамок буржуазного строя.

Но этот второй шаг к социалистической диктатуре пролетариата Ленин не делает таким образом, что противопоставляет лозунг пролетарской диктатуры лозунгу демократической диктатуры, а пытается заставить большинство Советов взять власть в свои руки, хотя это большинство состоит из мелких буржуа и социал-патриотов. Он хочет это большинство, взявшее власть в свои руки, поставить перед задачей необходимости перехода к социалистическим мерам, чтобы дать ему обанкротиться в глазах народных масс и таким образом завоевать большинство в Советах для большевиков. Только в момент, когда буржуазия, используя бессилие и разложение мелкобуржуазного большинства Советов, переходит к актам насилия против рабочего класса, он ставит вопрос о ревизии лозунга перехода власти к Советам (т. XIV, ч. 2, с. 14-18) и заявляет, что власть, действующую насилием против рабочего класса, надо свергнуть, ибо Советы уже не живут. Пролетариат должен взять самостоятельно власть, тогда он найдет поддержку беднейшего крестьянства и восстановит Советы, но уже как органы социалистической диктатуры. Но достаточно было корниловщины, оживления Советов, ослабления буржуазии, чтобы Ленин 3 сентября в статье «О компромиссах» предложил эсерам и меньшевикам рвать с буржуазией, завершить демократическую диктатуру, становясь единственной властью, а мы вас силой не будем скидывать. Только после того как большевики завоевали большинство в рабочих центрах и когда ясным стал приближающийся переход большинства солдат, т. е. крестьян, на сторону большевиков, Ленин считает, что кризис назрел, ставит вопрос о социалистической диктатуре пролетариата.

Я нарочно ответил Вам не силлогизмами о том, что есть демократическая диктатура и чем она отличается от социалистической, а попытался набросать картину параллельного развития вопроса в действительной жизни и в теории Ленина. Только таким образом можно понять этот вопрос, понять не только отличия обоих лозунгов, но и их перерастание.

Вы спрашиваете: когда же начинается социалистическая диктатура? Социалистическая диктатура начинается там, где пришедший к власти пролетариат берется за решение специфических исторических задач пролетариата, т. е. постройки социалистического общества путем разрушения государственного строя буржуазии и национализации промышленности. Не всякий шаг в этом направлении есть начало социалистической революции, а система шагов. Пролетариат может быть принужден врываться в область частной собственности и в демократической революции. К этому может быть принуждена и буржуазия в войне и без революции. Тайпинги[373], как Вам известно, делали целый ряд шагов, очень похожих на меры нашего военного коммунизма, не будучи социалистической властью. Но уже даже начав социалистическую революцию под руководством социалистической диктатуры, пролетариат решает попутно демократические задачи, не решенные демократической революцией.

Это ответ на Ваш вопрос, не была ли Октябрьская революция революционно-демократической революцией, когда мы были в союзе с левыми эсерами. На этот вопрос дает ответ Ленин в статье «К четырехлетней годовщине Октябрьской революции», указывая, сколько работы пришлось проводить в первые годы социалистической революции, чтобы завершить демократическую революцию. Одна от другой не отделены китайской стеной. Мы еще теперь завершаем демократическую революцию, с трудом борясь за ликвидацию безграмотности. Везде на Западе буржуазная демократия справлялась с этой задачей.

Самое важное для теоретического понимания вопроса о демократической и социалистической диктатуре – это видеть не только грани между ними, их различия, как понимать, как одна переходит в другую. Тактически же самое важное – находить в практике, в деятельности партии переходы от одной задачи к другой. Если бы Ленин в 1917 г. не понял, что задачи, стоящие перед русским пролетариатом в войне, могут быть решены только социалистической диктатурой, то он погубил бы революцию. Но точно так же, а быть может, в еще большей степени, он погубил бы ее, если бы, приехав в Петроград, дал лозунг: «Скидывай Временное правительство!»

Я говорю, в еще большей степени может быть бы погубил, ибо в августе обострение классовых противоречий народило стихийно-массовую тенденцию к пролетарской диктатуре; в апреле мы были так слабы, что ошибка, тогда сделанная, непонимание своеобразия положения, необходимости переходов могли бы обескровить нас на годы. Ошибка Розы Люксембург[374] и Либкнехта[375] в январе 1919 г.[376] не была единственной причиной, почему мы в Германии не только не взяли власти, но даже не могли серьезно попытаться это сделать – тут сыграли свою роль объективные факторы, в первую очередь факт, что революция началась только после войны – но тот факт, что, не понимая путей перерастания, руководство Союза Спартака дало себя спровоцировать на вооруженную борьбу в то время, когда в Берлинском совете не было еще даже комфракции, очень облегчило победу германской социал-демократии и буржуазии. Коротко говоря: важно понимать не только, куда идет революция, но и как она идет, не только, куда вести партию, но и как ее вести.

Я установил, таким образом, точку зрения, с которой подхожу к вопросам китайской революции. Фейербах3» говорит, что точка зрения отличает человека от зверя. Имея уже исходную точку зрения, мы легче разберемся в разногласиях, касающихся перспектив дальнейшего развития китайской революции.

II. Перспективы китайской революции

Вы, может быть, помните, дорогой тов. Мусин, мои статьи в третью годовщину смерти Сунь Ятсена в «Известиях» в марте 1927 г. Основная их мысль была та, что не только международный переплет китайского вопроса (врагом является международный империализм), но и своеобразие аграрного вопроса в Китае (полное слияние помещика и торгового капитала) будут иметь последствием союз рабочего класса и бедного крестьянства более крепкий, чем в России, и что даже в начальном демократическом периоде удары этих классов будут направлены не против двух врагов (с одной стороны, помещика, с другой – капиталиста), а против одного. Из этого я делал вывод, что в Китае обеспечено перерастание плебейской мелкобуржуазной революции в социалистическую.

Не знаю, говорил ли я в этой статье (у меня ее нет под рукой), но, наверное, говорил это в своей речи в Комакадемии, что перерастание китайской революции в социалистическую я даже не делаю зависимым от помощи европейского пролетариата. Без помощи европейского пролетариата китайская революция как социалистическая победить не может. Она как изолированная социалистическая революция будет разбита китайской буржуазией и международным империализмом. Но начнется социалистическая революция на основе внутренних законов, ею движущих. При помощи европейского пролетариата Китай преодолеет свою отсталось на социалистических рельсах. Без помощи европейского пролетариата китайская революция пронесется как цикл ураганов по стране, сметет купца-ростовщика и будет побеждена мировым империализмом, который начнет строить на очищенной бурей равнине современный китайский капитализм.

Считаясь с глубокими следами, оставленными революцией, международный капитализм будет принужден изменить свою форму господства, переходя от открытой самостоятельной эксплуатации Китая к прикрытой форме кооперации с китайской буржуазией. (Вы знаете, что такая программа имеет многих приверженцев в Японии, как и в Америке.) Эта вторая перспектива для меня более невероятна. Ибо она предполагает продолжительную стабилизацию капитализма в мире. Первая перспектива, о которой я говорил – это перспектива перерастания китайской революции из демократической в социалистическую; перспектива ее смычки с новой волной международной революции и ее победы как революции социалистической.

Исходя из этой точки зрения, я считаю, что надо киткомпартию воспитывать в перспективе китайского Октября не как какого-то отдаленного маяка, а как политической цели3'8, к которой китайская революция неизбежно идет и дойдет в таком отрезке времени, что сегодня действующий китайский коммунист должен рассматривать всю свою деятельность как подготовку этой величайшей задачи. С этой точки зрения меня не могла привести в смятение ноябрьская резолюция ЦК ККП, в которой говорится:

«Все это заставляет пленум ЦК ККП признать в настоящее время во всем Китае непосредственно революционную ситуацию. ЦК не делает из этого утверждения иллюзий насчет неизбежности полной победы революции в самое ближайшее время. Объективная обстановка в Китае такова, что продолжительность непосредственно революционной ситуации измеряется и будет измеряться не неделями и месяцами, а долгими годами. Китайская революция носит хотя и длительный, но зато непрерывный характер. По всему своему характеру она является тем, что Маркс называл «перманентной революцией».

Китайская революция является перманентной по своему характеру благодаря тому, что китайская буржуазия не в состоянии совершить демократическую революцию, революцию, которая бы сверг-нула господство феодалов-милитаристов, китайская революция в своем процессе не может стабилизоваться в ее демократической стадии (подобно тому, как говорит так называемая «теория двух революций»); китайская революция, начиная с разрешения демократических задач, неизбежно приступает к социалистическим задачам. Китайская революция является перманентной и по темпу своего развития. Несмотря на ряд поражений, китайская революция все же продолжает развиваться, т. к. внутри господствующих классов существуют неразрешимые, все время обостряющиеся противоречия, и их реакция не может стабилизоваться.

Одновременно революционная борьба народных масс, особенно крестьянские восстания, всюду непрерывно вспыхивают и имеют тенденцию к слиянию в одно русло, во всеобщее рабоче-крестьянское восстание для свержения господства джентри, помещиков и буржуазии; эти непрерывные революционные выступления воочию свидетельствуют о перманентном характере китайской революции. Одним словом, китайская революция, хотя еще не разрешила ни одной из своих демократических задач, продолжает быть демократической в данный период по своему основному содержанию, но массовая революционная борьба, уже не может не перешагнуть демократические рамки и при новых успехах развиваться дальше; китайская революция должна радикальным образом разрешить свои демократические задачи и по пути своего дальнейшего быстрого развития перейти на социалистический путь».

В этой резолюции много ошибок, чересчур поспешные утверждения, но характеристика революции как перманентной может пугать только мальчиков, которые считают, что немец изобрел обезьяну, а тов. Троцкий перманентную революцию. Понятие перманентной революции, выдвинутое Марксом, означает не какой-то всеобщий закон революции, а его убеждение в том, что социальные условия Германии не позволят стабилизироваться господству мелкой буржуазии; что мелкобуржуазная революция в Германии неизбежно перерастет в социалистическую. Маркс ошибся в оценке социальной зрелости Германии. Никакой мелкобуржуазной революции в Германии не случилось. Германия пошла по пути капиталистического развития под руководством буржуазии. Но я надеюсь, что против посылки Маркса в Китай для руководства коммунистическим движением тт. Мануильский и Пеппер3'9 не привели бы аргументов «от перманентки» и должны были бы, вероятно, ссылаться на недостающую у него дисциплину.

Отсутствие дальнейшей перспективы есть большой недостаток в политике, и резолюция IХ пленума ИККИ, которую я считаю правильной, поскольку она намечает ближайшие задачи партии, страдает таким отсутствием. Китайские коммунисты не получают критической оценки прошлого и перспективы будущего и должны выйти из этого крохоборства. Приветствуя тот факт, что Коминтерн взял курс на создание самостоятельной партии пролетариата (наконец-то!), на развертывание крестьянского движения, мы должны добиваться, чтобы эта работа собирания сил (Коминтерн прав, что высказывается против распыления их в повстанческих авантюрах) получила перспективу, ибо никто не знает, как быстро будут развертываться китайские события. Революционный подъем в Китае может прийти раньше, чем там окрепнет наша партия. Она тем позже окрепнет, чем дольше мы ее будем оставлять без перспектив.