Текст книги "Прекрасная толстушка. Книга 1"
Автор книги: Юрий Перов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)
На этих словах Автандил пристально посмотрел на меня и спросил, не приставал ли к нам кто-нибудь на пляже.
– Нет, нет, все было как обычно, – сказала я.
Григорий вопросительно посмотрел на сына и строго спросил у меня:
– Надеюсь, Кесоу был с вами?
– Он ездил со мной в Адлер, – сказал Автандил, прежде чем я успела сообразить, что ответить.
– Как же вы могли оставить наших дорогих гостий на произвол судьбы? – спросил Григорий. – Допустим, у тебя было важное дело, а зачем этот студент за тобой увязался?
– Он не за мной увязался, – мягко поправил отца Автандил, – а ездил по своему делу.
– Какое может быть дело, если человек отдыхает?
– А я знаю, какое у него дело?! – вспылил Автандил. – В библиотеку он ходил, книжку какую-то читал по химии. Откуда я знаю его химию-мимию?! Я что, в институте учусь в Москве? Я с утра до вечера камни таскаю на чужих стройках!
– Никто тебе не запрещает учиться… – примирительно сказал Григорий, глядя в нашу сторону. – Что у меня, денег не хватит на эту химию-мимию? Куда хочешь могу тебя отправить! Учись на здоровье! Честное слово, сколько раз ему предлагали: езжай, сынок, учись, профессором, станешь, а он только смеется…
– Нужно было не предлагать, а приказать… – проворчала Эка, внося в беседку глубокую глиняную миску с мамалыгой, из которой, как рожки у морской мины, торчали квадратные куски сулугуни… – А то одной рукой предлагает, а другой рукой радуется, что сын у него помощник… Как сам неуч, так и сын пусть таким будет. Так или неправда?
Видно, Экины слова попали в самую точку, и Григорий, чтобы скрыть свое смущение, потянулся к графинчику с вином.
Мы с Татьяной пить вино решительно отказались и, поковыряв в тарелке с мамалыгой, быстро ушли в свою комнату.
11
Итак, ситуация более или мене прояснилась, то есть сделалась еще запутанней и загадочней. Выяснилось, что целый день дома никого не было, потому что Автандил с Кесоу приехали еще позже Григория и Эки. И, судя по всему, никто не видел, ни когда мы пришли, если мы это сделали сами, находясь в некоем лунатическом состоянии, ни когда нас принесли, что, скорее всего, и было на самом деле.
Я решила действовать. Закрыла и занавесила оба наших окна, включила верхний свет, заперла дверь и скомандовала Татьяне:
– Раздевайся!
– Как?
– Совсем!
– Зачем?
– Будем проводить следствие.
– А ты?
– Я тоже, не беспокойся.
Татьяна разделась первая, и я ахнула. Ее задница, живот и грудь, – словом, все скрытое под купальником и незагорелое тело было в багрово-синих пятнах.
У меня оказалось то же самое.
– Мамочка родная, – воскликнула Татьяна. – Да это же самые натуральнее засосы! Вот сволочи! – Она выгнулась и, встав около гардероба, одна из створок которого была зеркальной, осмотрела свою задницу. – Ты смотри, они совершенно симметричные на обеих половинках… Специально, что ли? А это не засос, а просто укус…
Я присела и рассмотрела поближе то пятно, которое она показывала. Отчетливо были видны два полукруга синячков от зубов.
– Ну не гады! – Глаза Татьяны наполнились слезами. – Завтра приду на пляж, возьму дубину и по поганым рожам… И пусть меня зарежут после этого.
– А если это не они?
– А кто же еще? – удивилась сквозь слезы Татьяна.
– Кто-то посерьезнее, чем эти бездельники, которые целыми днями пялятся и, как стервятники, выжидают, когда мы дрогнем. Нет, это кто-то очень смелый сделал. И засосы не побоялся оставить… Словно расписался…
– Так что же это – один гад нас?.. – всхлипнула Татьяна.
– Один, или два, или больше, какая разница… Ясно, что они не из этой компании п–страдателей.
Татьяна так удивилась моему мату, что тут же перестала плакать. Раньше я при ней не ругалась и очень не любила, когда она приносила из института какой-нибудь матерный анекдот. Между прочим, к мужскому мату я относилась вполне терпимо…
Я взяла и тщательно изучила свои купальные трусы, которые были на мне с самого утра. Ничего подозрительного я на них не обнаружила.
– Ничего не понимаю… ~ пробормотала я. – Дай-ка мне твои плавки.
На ее трусах тоже ничего не было.
– Слушай, – несколько смутившись, спросила я, – из тебя потом, после, что-нибудь вытекает? – Несмотря на всю нашу близость, мы с Татьяной не обсуждали всякие там подробности…
– Конечно. Не глотает же она ее… Бежишь подмываться, а по ногам так и течет… А почему ты спрашиваешь? Разве у тебя по-другому?
– Да! Она, мерзавка, ни капли обратно не отдает. И куда все девается – сама не знаю…
– Ну ты даешь! Феномен! – Татьяна уже забыла о своих слезах. – Неужели ни капли?
– Ни одной.
– Так что же, выходит, они нас не того?.. Потому что из меня уж точно вытекло бы…
Татьяна для верности даже попрыгала, потом присела, раскорячившись, на корточки и провела по промежности рукой.
– Выходит так, хотя… – Я задумалась. – Хотя ничего не известно. Они могли просто не кончать в нас. Или делать это с презервативом. Скорее всего, так оно и было.
– Но почему? – удивилась Татьяна.
– В случае чего сперма – это серьезная улика! По сперме можно установить человека…
– Вот суки! – прошипела Татьяна. – Все предусмотрели, гады ползучие! И как же мы их теперь узнаем?
– Боюсь, что никак…
– И что нам теперь делать?
– Не знаю… – сказала я.
– А если это какие-то уроды?
– Тебе было бы легче, если б эти скоты оказались красавцами?
– Ну, все-таки… – сказала Татьяна. – А если это больные и мы теперь зараженные?
– А вот это очень может быть.
– Ой, Маня, не пугай меня… – замахала на меня руками Татьяна.
– Ты думаешь, мне меньше твоего страшно?
12
Уже совсем засыпая, Татьяна пробормотала в темноте:
– А все-таки жаль…
– Чего тебе жаль?
– Ну, что мы совсем ничего не помним… Судя по засосам, они долго над нами трудились… Вряд ли это были какие-нибудь старые уроды… Слушай, а как же они это сделали?
Что? – недовольно спросила я. Мне хотелось поскорее уснуть и хотя бы во сне избавиться от этого кошмара.
– Ну это… Усыпили нас?
Я засмеялась и включила лампу.
– Ты чего? – спросила Татьяна, щурясь на свет.
– Все равно не уснем! Мы же только что проснулись и проспали двенадцать часов… А вот как они нас усыпили – это интересный вопрос. На завтрак мы ели вареные яйца и помидоры без хлеба… Кофе молола, варила и разливала я сама. Воду брала из-под крана. Больше мы ничего дома не ели и не пили…
– Я еще съела большущую грушу… – виновато сказала Татьяна.
– Когда это ты успела? – удивилась я.
– Когда ты молола кофе…
– Но ведь ты в это время сидела в сортире…
– Ну, там я ее и доела… – совершенно смутилась уличенная Танька. У нее с ясельного возраста была глупая детская привычка жевать чего-нибудь, сидя на толчке. Она с ней мужественно боролась, но, как оказалось, стоило ей расслабиться, забыться от полного безделья, южной ленивой одури и развращающего изобилия даров земли, как привычка, запрятанная глубоко в душе, высунула свою коварную головку…
– Ну, Танька, ты даешь! В этой хлорке… А если бы кто увидел?
– Да что я, совсем уж! – возмутилась Татьяна. – Автандил со своей машиной в гараже возился, а Григория, Эки и Гурама не было. Они уже уехали.
Не найдя на это никаких слов, я покачала головой. Танька развела руками.
– Хорошо, – сказала я, – в конце концов, это дело твоего будущего мужа. А что мы еще ели и пили?
– Орехи ели на базаре, – вспомнила Татьяна. – Я специально для пляжа в сумку отсыпала из пакетов, которые мы в Москву приготовили…
Она резво спрыгнула с дивана и заглянула в полотняную пляжную сумку, которая лежала на стуле, там, где всегда. Под нашей пляжной подстилкой были нетронутые орехи.
– Все орехи на месте… – растерянно сказала Татьяна.
– А ты хотела бы, чтобы мы их во сне грызли, пока нам засосы ставили?
– Значит, мороженое! – сказала Татьяна, не обращая внимания на мою иронию.
– Ничего другого не остается, – согласилась я. – Ты заметила, что сегодня мороженым торговал совсем незнакомый мальчишка. Я еще подумала, сколько же внуков у дяди Тиграна.
– А я не обратила внимания, – сказала Татьяна. – Значит, все очень просто – пойдем завтра на базар и возьмем пацана за горло…
– А если на его месте будет другой? Неужели они не предусмотрели, что мы догадаемся про это мороженое…
– Тогда пойдем в милицию! – решительно рубанула рукой Татьяна.
– А если это сделал милиционер? Разве он не предлагал тебё поехать на Холодную речку посмотреть на дачу Сталина? Или какой-нибудь ближний родственник милиционера? Да если он и догадается, кто это сделал, разве он доведет дело до суда и следствия? Посмеется, и только. Но на другой день все село будет на нас пальцами показывать. Да и наверняка эти сволочи все продумали с мороженым, и никаких концов мы не найдем.
– Но неужели никто не видел, как они нас волокли куда– то, а потом домой?
– Ты помнишь, как в первый день к нам «любов» в дверь стучалась? И никто мерзавца не заметил, когда он входил. Его застукали уже около двери, и то только потому, что Эка пришла нас звать к столу.
– Так что же нам делать? – чуть не плача от злости, спросила Татьяна и принялась нервно чесаться.
– Ничего, – грустно сказала я. – Доживем последние четыре дня и тихонько уберемся восвояси…
– Слушай, – вдруг вытаращила глаза Татьяна, – а на какой день выступает сыпь при сифилисе?
Она спрыгнула с кровати, подбежала к зеркалу, задрала рубашку и стала изучать расчесанные места.
– Успокойся, через несколько дней…
– А почему же чешется?
– Это у тебя психоз.
– А вдруг и вправду нас сифилисом заразили? Нужно же как-то провериться…
– В Москве и проверимся. Осталось всего четыре дня.
– А не поздно будет?
– Ой, Танька, замолчи, а то накаркаешь действительно! Ничего эти четыре дня не изменят.
– А если у нас действительно сифилис, то можно будет определить, у кого он тоже есть, – и все! Конец голубчикам!
– Ну да, – сказала я – здесь тысяч пять мужиков живет. Нужно будет их всех с милицией отвезти куда-нибудь в Сочи или в Гагры в кожно-венерический диспансер и у всех взят!» из вены кровь для анализа. Ты думаешь, что говоришь?
– Что же, мы так и уедем как оплеванные? – возмутилась Татьяна.
– Почему как? – спросила я.
13
Последние четыре дня мы назло всем сволочам ходили, задравши что есть силы наши облезшие от солнца носы. На любые знаки внимания со стороны всего мужского населения Гантиади мы отвечали холодным молчаливым презрением. Это, конечно, не относилось к Григорию и Автандилу с Кесоу.
Ребята, естественно, заметили резкие перемены, произошедшие с нами, и Автандил после того как мы даже не ответили на вежливое приветствие Авксентия, укоризненно заметил:
– У нас старших уважают несмотря на плохое настроение. Вы что, обиделись на нас?
– За что? – удивилась Татьяна.
– За то, что в тот день мы оставили вас одних, – пояснил Кесоу. – Если бы вы сказали, кто вас в тот день обидел, мы бы с ним поговорили по-своему…
– Никто нас не обидел, мальчики, – сказала я. – Просто мы устали от этого постоянного преследования… И вообще, если бы не вы…
Надо ли говорить, что в эти дни мы в каждом проходящем видели коварного насильника. И разумеется, как это бывает в подобных случаях, нам бросались в глаза прежде всего их недостатки и уродства… Гнилые зубы, например, слюнявые рты, огромные животы, грязные ногти… Быстрое воображение тут же рисовало самые мерзкие картины с этими уродами, и нас просто выворачивало от отвращения. Меня однажды натурально стошнило…
Никого мы не вычислили, как ни присматривались.
А в предпоследний день случилось забавное происшествие. Рано утром мы проснулись от того, что кто-то фыркал и топотал по комнате. Таньке показалось, что что-то серое юркнуло под ее кровать. Она подумала, что это крыса, и завизжала, как сирена «скорой помощи».
На ее вопли сбежался весь дом. Гурамчик бесстрашно нырнул под кровать, потом, что-то весело говоря по-грузински, высунул оттуда руку. Эка вложила ему в руку веник, и он выкатил из-под кровати колючий шарик, который тут же развернулся и превратился в маленького симпатичного ежика, у которого только что закостенели иголки.
– Как он сюда попал? – спросила Татьяна.
– Они часто забегают, – весело объяснил Гурамчик. – Правда, на первый этаж. А на втором этаже я их первый раз вижу.
Между иголками у ежика что-то белело. Я взяла у Гурамчика веник, попридержала шустрого ежика и, присев на корточки, получше его рассмотрела. Вся его спина была присыпана каким-то мелким белым песком…
– Что это?! – воскликнула я, боясь поверить в то, что вижу. – Чем он посыпан?
Все с любопытством склонились над ежиком, а Автандил с еле заметной усмешкой сказал:
– Это, наверное, сахар…
– Ара, почему сахар?! – воскликнул Гурамчик, поднимая указательный палец к потолку.
– Чтобы был сладкий ежик, – ответил Автандил и взглянул на меня сверху вниз.
Я медленно поднялась с корточек, шагнула к Автандилу и что есть силы ударила его ладонью по щеке.
Он не шелохнулся. Забыл даже убрать с лица усмешку.
В воцарившейся тишине отчетливо было слышно, как протопал к открытой двери ежик.
– За что? – выдохнула Эка.
– Не тем мороженым угостил, – сказала я.
Танька округлила глаза. Гурамчик засмеялся нелепости моего ответа. Эка растерянно помотала головой и повернулась к Георгию:
– Ты что-нибудь понимаешь?
Григорий что-то резко сказал Автандилу по-грузински, от чего тот перестал наконец улыбаться с видом превосходства, втянул голову в плечи и выбежал из комнаты. Тогда Григорий подошел ко мне и, пытливо заглянув в глаза, спросил:
– Моя помощь нужна, дочка?
– Нет, мы уже разобрались… – сказала я.
– А вот я ничего не понимаю! – воскликнула Татьяна, разводя руками.
Она ведь тогда еще не знала, как я их всех называю в беспамятстве…
14
Получив то самое письмо, я подумала: а чем черт не шутит… Правда, Автандила я с тех пор ни разу не видела, но Кесоу прочно обосновался в Москве. Он мог наблюдать за мной со стороны и держать друга в курсе всех моих дел…
Я даже представила романтическую картинку, как бедняжка Автандил, продав свои мандарины, стоит на заснеженной улице и, съедаемый угрызениями совести, часами ждет, пока я выйду из дома, чтобы хоть на мгновение увидеть меня…
Про то, что Кесоу в Москве, я знала от Татьяны. Она случайно встретила его той же зимой. Он даже пытался закрутить с ней настоящий роман, или, говоря точнее, продолжить прежний летний. Но ничего у них не вышло, хотя кавалер он, конечно, был шикарный. Татьяна не смогла его простить.
Через адресное бюро я легко нашла его адрес. Кроме него, других людей по фамилии Аджба и по имени Кесоу в Москве не оказалось.
Телефона мне не дали. Он жил на Ленинском проспекте недалеко от гостиницы «Турист».
Этот район я знала очень хорошо и потому вела свой «жигуленок» почти автоматически, размышляя о том, зачем же я еду. Что меня туда несет? Очень ли я обрадуюсь, убедившись, что письмо написал действительно Автандил?
Да, он был симпатичным парнем, и я его давно простила. Хотя бы за то, что он не побоялся признаться в содеянном… Ведь, не подкинь он нам этого ежика, посыпанного сахарным песком, мы бы до сих пор оставались в мучительном неведении и представляли себе самых отвратительных уродов, покрывающих нас слюнявыми поцелуями… Теперь, по крайней мере, мы не ежились от омерзения, вспоминая об этом…
Но каков он сейчас? Толстый, лысый, с золотыми зубами и цепями на шее?.. Приму ли я от него эти деньги, дома, машины, яхты? Скорее всего, нет. Если не приму и его самого в свою жизнь. А это вряд ли случится…
Зачем я вообще ищу автора этого дурацкого письма? Что мне от него надо? Верю ли я сама, что еще возможно счастье, о котором я мечтала всю жизнь? Да и нужно ли оно мне сейчас? Не разрушит ли оно мою размеренную и удобную жизнь, и без того наполненную друзьями, поклонниками и приятными рабочими проблемами? Наверняка разрушит. Так, может, развернуться под ближайшим знаком разворота и вернуться домой, к своей налаженной жизни?
Размышляя таким образом, я припарковалась около гостиницы «Турист» и через пять минут уже звонила в нужную мне квартиру.
Мне открыла седая изможденная женщина в черном платье и в черной же косынке. За ее плечами стояла женщина помоложе, но тоже в черном платье и платке.
Я объяснила, что мне нужен Кесоу Аджба.
– Его нет, – односложно ответила мне пожилая женщина. Говорить было больше не о чем. Чтобы не уходить ни с чем, я попыталась объяснить, что, собственно говоря, интересуюсь больше его старинным другом и односельчанином Автандилом и была бы очень признательна, если б мне дали его адрес или телефон. Я объяснила, что у меня был адрес Автандила, что я отдыхала в его прекрасном доме в Гантиади, но адрес затерялся…
Женщины слушали меня не перебивая. Во время моего сбивчивого монолога из глубины квартиры вышла девочка с огромными черными глазами и в таком же черном платье, как у взрослых женщин, только без черного платка на голове. Она молча встала сзади.
Когда я закончила, старшая женщина сказала, поджимая бесцветные губы после каждого слова:
– Их нет. Ни Кесоу, ни Автандила. Они убили друг друга во время войны. И дома, в котором вы отдыхали, тоже нет.
Его сожгли. И моего сына – ее мужа – нет. Кесоу сказал, что они должны защищать родину. От Автандила. Они бросили дом, семью, работу и поехали воевать. И теперь их нет. Зато есть родина, на которой никто не живет…
Я не смогла произнести ни одного слова ей в ответ и, молча поклонившись, вышла из квартиры.
Обратный путь мне показался бесконечно долгим…
ТРИНАДЦАТЫЙ (1956 г.)
1
Безусловно, эти заметки не претендуют на объективное и последовательное отображение моей жизни на фоне жизни всей страны, так как я изначально не ставила себе такой задачи. Поэтому время от времени, когда в этом появляется необходимость, мне приходится такие огромные исторические события, как, например, разоблачение культа личности, доставать, словно фокуснику, из рукава.
Для того чтобы хоть чуть-чуть исправить положение, я сейчас попытаюсь буквально несколькими словами напомнить, чем жила в 1956 году наша страна.
Потому что именно с этого года началась эпоха, названная потом «Оттепелью», и страна, замороженная страшным сталинским режимом, словно очнулась от летаргического сна, шевельнулась, открыла глаза на окружающий ее мир и начала потихоньку двигаться, расправляя свои затекшие члены…
В этом историческом контексте вам будет понятнее и моя жизнь.
ЯНВАРЬ. В зимние школьные каникулы вышел фильм «Матрос Чижик» с замечательно голубоглазым Михаилом Кузнецовым.
Сразу же вслед за ним появились такие знаменитые фильмы, как «Максим Перепелица», «Чужая родня» и «Хитрость старого Ашира».
Ива Монтана мы впервые узнали тоже в январе. Сперва как киноартиста, исполнителя главных ролей в фильмах «Идол» и «Плата за страх».
Гастролировала в Москве будапештская оперетта. Показывала «Сильву». А наша московская оперетта показывала «Белую акацию» с блистательной Татьяной Шмыгой в роли Тани Чумаковой. Мы с Татьяной специально пошли на этот спектакль. Нам было любопытно еще разок взглянуть на жизнь китобоев. К сожалению, ничего общего с реальной жизнью, кроме факта безжалостного истребления самых крупных млекопитающих на планете, в этом спектакле не было.
Оперная труппа Блевинса Дейвиса и Роберта Брина из США привезла в Москву оперу Джоржа Гершвина «Порги и Бесс».
В ГУМе началась широкая продажа чулок из капрона и шелка «паутинка» с контурной и ажурной пяткой. Были снижены цены на пылесос «Днепр-2». В Кортина д'Ампеццо открылись VII зимние Олимпийские игры.
В институтах, в том числе и в моем, начались каникулы. Ребята-медики не вылезали из моего дома. Я так толком и не рассказала, как по совету Митечки поступила в иняз. Как-то не пришлось к слову. Да и для меня это не было большим событием. Тех знаний французского языка, которые дала мне бабушка, вполне хватило, чтобы поступить в Институт иностранных языков и довольно легко там учиться на вечернем отделении. Единственная сложность была в том, чтобы достать справку с места работы, но с помощью друзей Митечки это нам удалось.
Потом, когда я взяла лицензию на надомную швейную работу, эта проблема отпала сама собой.
ФЕВРАЛЬ. Умер великий художник Петр Петрович Кончаловский, лауреат Сталинской премии, народный художник РСФСР, засл. деят. культ. РСФСР, дедушка Никиты Михалкова.
Исполнилось 75 лет Герою Советского Союза Клименту Ефремовичу Ворошилову.
Наши хоккеисты в Кортина д' Ампеццо выиграли из семи матчей семь с общим счетом 40: 9, стали олимпийскими чемпионами и одновременно чемпионами мира и Европы, завоевав в общей сложности 51 золотую медаль. *
Во всех овощных магазинах Москвы появился зеленый лук.
Открылся XX съезд КПСС.
Во МХАТе состоялась премьера пьесы Н.Погодина «Кремлевские куранты». Я этот спектакль не видела, но несколько раз слышала по радио. Была такая замечательная передача «Театр у микрофона». Я обожала под нее шить.
Поступил в продажу телевизор «Знамя» с самым большим в то время экраном. Его размер был 340 х 225 мм. Мы со Славкой и его женой смотрели «Утраченные грезы» с Сильваной Пампанини.
МАРТ. Сократились на два часа субботние и предпраздничные рабочие дни.
Именно тогда в столовых появилось самообслуживание. До этого даже в самых жалких чайных и станционных буфетах посетителей обслуживали официантки. Вышел художественный фильм «Дело Румянцева» с молодым и уже тогда невероятно обаятельным и интеллигентным Алексеем Баталовым.
Еще из знаменитых наших фильмов тогда же появились «Отелло» со Скобцевой и Бондарчуком, «Судьба барабанщика», «Два капитана», зарубежные фильмы «Леди Гамильтон» с Вивьен Ли и сэром Лоуренсом Оливье и «Борьба в долине». В этой египетской картине мы впервые увидели Омара Шарифа, будущую звезду Голливуда первой величины. Только тогда его звали Ахмад Омар аш-Шариф.
Совершил свой первый рейс самолет «ТУ-104». В театре имени Ермоловой я видела премьерный спектакль «Чудак» по пьесе Назыма Хикмета. В главной роли был замечательный Всеволод Якут, он играл блестяще, его завалили цветами и вызывали раз десять. Он вытащил на сцену автора. Назым Хикмет улыбался как ребенок и неловко кланялся. Меня поразило, что у турка ярко-голубые глаза.
Каким-то образом он выделил меня из зала (я сидела в третьем ряду) и бросил мне веточку мимозы, чудом уцелевшую от женского праздника.
Это было единственное заметное для меня лично событие в том месяце.
АПРЕЛЬ. Спроектирован и активно застраивается на юго-западе Москвы, на месте деревни Черемушки, новый показательный квартал. Впервые массовым порядком стали строить крупнопанельные дома с маленькой кухней, совмещенным санузлом и встроенными шкафами. Квартал назвали Новые Черемушки. И скоро почти во всех городах страны появились свои «Черемушки». Н. А. Булганин и Н. С. Хрущев отправились с официальным визитом в Англию – страну, как известно, буржуазную. Они вообще заслужили в народе прозвище «Два туриста» за свои международные поездки. Появилась в широкой продаже новая капроновая ткань – белая, набивная и гладкокрашеная. Она легка, прозрачна и прочна. У меня ее появление вызвало множество новых конструктивных идей. Я закупила по отрезу каждого вида.
В конце апреля мы ходили в ЦДКЖ (Центральный Дом культуры железнодорожников) на новую программу Мирова и Новицкого, которая называлась «Коротко и ясно». Билеты покупала Татьяна. У нас с ней своеобразное разделение труда. Она достает билеты на все легкомысленное, а я на все серьезное. В нагрузку ей продали билеты на октет сестер Федоровых. А может быть, у них к тому времени был уже секстет – я точно не помню. Ясное дело, что мы на них не пошли. Татьяна пыталась продать билеты перед концертом, простояла полчаса, окоченела, все на свете прокляла, но не продала. Билеты стоили по пятнадцать рублей каждый. А тридцать рублей были тогда большими деньгами. Можно было спокойно прожить на них три дня.
Из наших фильмов не было ничего потрясающего – «Мексиканец», «Главный проспект», «Первый эшелон». Про целину. Это мы посмотрели. Нас ведь тоже туда звали… И еще комедия «За витриной универмага». Ничего, смешная… С Сергеем Филипповым. Из иностранных – индийская картина «Девушка из Бомбея» и немецкий (ГДР) «Эрнст Тельман – сын своего класса».
МАЙ. Кино наше: «Дело № 306», «Они были первыми».
Иностранное: «Девушки с площади Испании». Там играл Марчелло Мастрояни.
В Москве прошли концерты Исаака Стерна (США). Я ходила на концерт одна.
На эстраде Сада имени Баумана пела шуточные и лирические песни Гелена Великанова. На этот концерт ходила одна Татьяна. В «Эрмитаже» концерты оркестра под управлением Леонида Утесова.
В СССР, по приглашению Союза писателей, прибыл из Америки Давид Бурлюк с супругой Марией Никифо– ровной. Он прожил в США тридцать восемь лет. Указом Президиума Верховного Совета СССР подросткам от шестнадцати до восемнадцати лет рабочий день был сокращен до шести часов. Открылась гостиница и ресторан «Пекин». В самом конце мая я познакомилась с Вероникой.
ИЮНЬ. Наше кино: «Любимая песня» с участием Рашида Бейбу– това, «Убийство на улице Данте» – первый фильм Михаила Козакова – с этой картины началась его слава; «Бессмертный гарнизон», «На подмостках сцены». Зарубежное кино: польский фильм «Ирена, домой!» с Адольфом Дымшей, итальянский «Полицейские и воры».
В Москву прибыл Иосип Броз Тито. Татьянин институт полным составом гоняли встречать. Они стояли вдоль Большой Калужской улицы. Потом это был Ленинский проспект. Теперь, кажется, снова Большая Калужская.
Вышел на московские линии новый городской автобус «ЗИС-158».
Была запущена первая промышленная атомная электростанция мощностью в 5000 киловатт. Несколько килограммов урана заменили 75 ООО тонн угля. Это поражало воображение.
Не меньше поразила мое воображение и Вероника– Завод имени Сталина (ЗиС) был переименован в Завод имени Лихачева (ЗиЛ).
ИЮЛЬ. Наконец вышло Постановление Центрального Комитета КПСС «О преодолении культа личности и его последствий». Теперь не только члены партии, которым зачитывали закрытое письмо, но и весь беспартийный простой народ знал, как ему относиться к «гению всех времен и вождю всех народов».
На этом и погорел бедняжка Додик. Ведь если бы не это постановление, не решились бы его гости с таким жаром осуждать культ личности и саму личность. Стало быть, сценарист не разозлился и не сочинил бы на ходу «Подлинную историю Мальчиша-Кибальчиша», а значит, кто-то из гостей не стукнул бы в «органы», они не наткнулись бы случайно на шкурки и не вызвали бы ОБХСС.
Суд над Додиком состоялся осенью. Об этом даже было написано в газете «Вечерняя Москва». Ему дали десять лет с конфискацией имущества. После отбытия наказания ему на пять лет запретили жить в Москве. После того как он отбыл срок и прожил пять лет в Туле на улице Смидовича, он вернулся в Москву. Мы с ним случайно встретились. Он, несмотря ни на что, очень обрадовался и пригласил меня в ресторан. Я согласилась, так как, сама не знаю почему, чувствовала свою вину за то, что с ним произошло.
Там он мне и поведал, что следователь на последнем допросе под большим секретом рассказал ему, кто на него стукнул. Это был один из его непосредственных начальников. Так что сам Додик винил во всем не сценариста, а начальника. Да и на того уже не обижался. В тюрьме он обзавелся необходимыми связями и, выйдя на волю, организовал два подпольных цеха. Один по производству трикотажных изделий, а другой по изготовлению какого– то пластмассового ширпотреба. Он очень шиковал в ресторане и делал мне весьма заманчивые предложения, забыв о том, что годы, проведенные в тюрьме и ссылке, его совсем не омолодили.
Из наших фильмов запомнились «Первые радости» по роману К. Федина и «Есть такой парень». Только не путайте с «Живет такой парень».
Из зарубежных – фильм с Евой Руткаи «Кружка пива». Скульптор Вучетич заканчивал работу над памятником Ф. Э. Дзержинскому, который позже был установлен на площади его имени, а еще позже низвержен и перевезен на Крымский вал. Но тогда, если бы кто-нибудь сказал, что такое будет возможно, – его бы сочли сумасшедшим.
АВГУСТ. 1-го числа в Лужниках состоялось открытие Центрального стадиона, которому тогда же Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено имя В. И. Ленина. А 5 августа началась Спартакиада народов СССР, которая явилась важным этапом подготовки нашей сборной перед Олимпийскими играми в Мельбурне. Исполком Моссовета запретил в Москве подачу звуковых сигналов на автомобильном транспорте. Запомнившихся фильмов в августе не было. Да мы бы их и не посмотрели, так как отдыхали в Гантиади.
СЕНТЯБРЬ. Исполнилось 50 лет уже прощенному Д. Д. Шостаковичу.
Вышел фильм «Разные судьбы». Начато строительство Московской кольцевой автодороги (МКАД).
ОКТЯБРЬ. Это был месяц, богатый на кино.
Из наших вышли фильмы «Сорок первый», «Белый пудель».
Прошла Неделя итальянского кино. «Весна», «Дорога» Федерико Феллини, «Умберто Д.» Витторио де Сика и его же фильм «Хлеб, любовь и фантазия» с Джиной Лоллобриджидой, «Мадам Баттерфляй» и «Машинист» Пьетро Джерми.
Потом был фестиваль индийских фильмов, в рамках которого показывали «Господин 420» с Раджем Капуром, «Пробуждение», «Наследник»… Гастролировал в Москве пражский цирк. Открылся каток с искусственным льдом в Сокольниках. Шло активное строительство на 1-й Мещанской улице, которая совсем скоро, на будущий год, стала Проспектом Мира.
НОЯБРЬ. Отечественный широкоэкранный фильм «Илья Муромец», а также фильмы «Человек родился», «Софья Ковалевская», «Павел Корчагин», «Кнопка и Антон» и один из любимых моих фильмов «Весна на Заречной улице» Марлена Хуциева.
Зима была очень ранняя, и уже в начале ноября открылись некоторые катки. Одним из первых открылся наш с Танькой любимый каток «Динамо» на Петровке. Мы, узнав об этом по радио, отправились туда на другой же день.
Очень большое место в нашей жизни занимало кино, катки. На танцы, скажем, в «Шестигранник», тот, что в Парке Горького, я не ходила. Татьяна, правда, таскалась туда пару раз со своей институтской компанией. Но в жизни молодежи танцы занимали огромное место, большее, пожалуй, чем сейчас занимают дискотеки. Открытие Олимпийских игр в Мельбурне. Торжественное открытие кинотеатра «Темп» на Беговой улице.
В цирке – Олег Попов.
ДЕКАБРЬ. Старое Калужское шоссе переименовано в Профсоюзную улицу.
Закончились Олимпийские игры. Наша команда по всем показателям побила основного соперника – команду США.
СССР
золотых медалей – 37 серебряных – 29 бронзовых – 32 всего – 98
США
золотых медалей – 32 серебряных – 25 бронзовых – 17 всего – 74
Из фильмов помнится только один. Зато это фильм на все времена. Это «Карнавальная ночь» Эльдара Рязанова. Он первый попытался «с улыбкой расстаться с прошлым»… Но не получилось. Тот, кто придумал эту фразу, был, безусловно, остроумным человеком. Он не учел только одного – с прошлым расстаться невозможно. И слава Богу! Иначе человечество вымерло бы… Для Дворца спорта лесники приглядели в лесу красавицу елку высотой 18 метров.
