355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Долгушин » Генератор чудес » Текст книги (страница 12)
Генератор чудес
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 05:00

Текст книги "Генератор чудес"


Автор книги: Юрий Долгушин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

Началась организационная деятельность. Ридан копался в справочниках, выискивая подходящих ученых, советовался со знакомыми, с Академией наук, с главками наркоматов, тщательно подбирая аудиторию для своего доклада.

Его помощник по хозяйственным делам Муттер, оборотистый и шустрый толстяк, за которым прочно утвердилось нежное прозвище "мамаша", подыскивал помещение, рассылал повестки и вообще ведал технической частью совещания.

Ридан долго обдумывал свое выступление. Его редкие доклады всегда бывали ясны и интересны, независимо от сложности темы. Он говорил простым языком, избегая специфической терминологии, в дебрях которой иные научные работники ловко прятали мелкие недоделки, часто таящие в себе порочность даже основных научных выводов.

Теперь нужна была особенная ясность: Ридана будут слушать не только коллеги-физиологи, но и техники, может быть, впервые сталкивающиеся с новым для них кругом вопросов. Необходимы кристальная ясность, простейший язык и выводы, которые должны увлечь людей. Ридан решил побеседовать с Анной.

* * *

Разговоры с отцом на отвлеченные темы были как бы памятными вехами в жизни Анны. Она помнила их с самых ранних лет, когда начала постигать мир, ощупывать его своими бесчисленными "почему". Беседы продолжались и потом. Какой-нибудь случайный вопрос, непонятная мысль, слово – и вот она в кабинете отца. Они ходят из угла в угол, обнявшись: непонятное слово раскрывается, вырастает в широкое философское обобщение, Ридан увлекает Анну в глубину веков, к истокам культуры, или в тайники природы, где возникает жизнь, или к захватывающим высотам мироздания.

Каждая такая беседа была для нее шагом вперед, в бесконечно широкий мир.

В последние годы беседы эти стали редкими. Они посвящались почти исключительно тому новому, что создавал Ридан, и нужны были больше ему самому, чем Анне: тут он находил удачные точные формулировки – что так важно в научной работе, а Анна своими ясными вопросами, сама того не подозревая, наталкивала его на новые, ценные мысли.

– Боюсь этого выступления, – говорил Ридан за вечерним чаем, и Анна чувствовала необычную тревогу в его голосе. – Я выступаю впервые после долгой работы, о которой уже пошли самые фантастические слухи. Должен, так сказать, отчитаться перед научным миром, перед страной... А в то же время мне нужно самому выйти из тупика; зову на помощь техников, физиков, то есть профанов в области физиологии. Таким образом, мой доклад должен быть одновременно и предельно популярным и сугубо выдержанным в научном отношении, следовательно, в достаточной степени сложным, потому что наши физиологи и врачи, конечно, потребуют ответов на самые заковыристые вопросы.

– Значит, за двумя зайцами?

– Вот я и боюсь...

– К сожалению, ничего не могу посоветовать вам, профессор. Я ведь до сих пор не знаю, в чем заключается ваше замечательное открытие. Оно не опубликовано еще даже в пределах семейного круга, несмотря на то, что, по-видимому, опыт с кроликами разрешил какую то интересную проблему.

– Ну, нечего язвить! Я не виноват: после того опыта я тебя почти не видел – то ты в институте, то готовишься к экзаменам. Сейчас-то ты располагаешь временем?

– Свободна совершенно.

– Прекрасно. Расскажу тебе все. Мне самому это будет полезно.

Короткими и резкими штрихами Ридан изобразил перед Анной картину современного состояния медицины, затем раскрыл сложную "нервную эпопею". Кое-что Анна уже знала из прежних бесед, но многое оказалось новым, многое противоречило ее школьным представлениям. Больше всего, конечно, ее изумил новый взгляд на роль микробов. Ридан умышленно изложил его кратко, категорично, и сделал вид, что переходит к следующему вопросу. Пусть Анна поторопится. Так, с налета, она скорее найдет наиболее существенное возражение. Анна, конечно, остановила его.

– Постой... Тут что-то неладно... Ведь культура микроба, введенная в организм, всегда вызывает в нем определенные нарушения; значит именно микроб и есть виновник этих нарушений! Так ведь?

Ридан молча рассматривал устремленные на него глаза дочери. Как видна мысль в этих глазах! Можно даже угадывать смысл. Вот едва заметно подрагивают веки... взгляд направлен на него, но на самом деле она смотрит сейчас куда-то внутрь себя. Она не уверена, правильно ли задала вопрос. Губы – тоже в движении. Вот – усомнилась... Нет, правильно! Все лицо отражает мысль... Вот почему люди, беседуя, смотрят друг другу в лицо. И животные тоже. Собака, когда с нею разговариваешь, смотрит в глаза, чтобы узнать настроение, намерения человека... Тут есть и еще что-то... Можно угадать мысль в молчании, даже не смотря на лицо... Шахматисты знают, как иногда подсказывается противнику опасный ход, если сосредоточить на нем все внимание...

Секунды текут, они молча смотрят друг на друга. Анна выставила то же возражение, что и Халтовский, и десятки других ученых – оппонентов. Для них это – позор, за этим банальным возражением скрывается консерватизм, страх перед новым – и ничего больше! Не могут же они искренне думать, что Ридан не опроверг уже давно, сам для себя это элементарное возражение!.. А для нее это хорошо, она ухватила сразу главное, то, против чего он сам не нашел еще достаточно простого и убедительного аргумента, годного для будущей аудитории. Сейчас нужно его найти...

– Хитро сказано, – ответил, наконец, Ридан. – С такой осторожной формулировкой трудно не согласиться... Должен тебе сказать, что вопрос о роли микробов в развитии болезненного процесса только теперь начал проясняться. Можно подумать, что природа нарочно постаралась замаскировать истинный механизм болезни и очень искусно прикрыла его этаким камуфляжем из миккробов. Ну как, в самом деле, не признать, что микробы и начинают болезнь и ведут ее, то-есть последовательно, в определенном порядке, переселяются с места на место, и – травят, разъедают, разрушают органы, ткани, создают опухоли, язвы, воспаления!.. Ведь микроскоп с очевидностью показывает, что как только у тебя началась малярия, в крови обнаруживается плазмодий; исчез плазмодий – нет малярии. Или: возник туберкулезный процесс, сифилис, тиф, дифтерит, сейчас же находится "виновник" в виде какой-нибудь спирохеты, палочки Коха и так далее. Мало того, в местах, наиболее пораженных болезнью, микроб оказывается почти всегда в наибольшем количестве, а введение его культуры в здоровый организм действительно вызывает заболевание. Неудивительно, что за "болезнетворным" микробом прочно утвердилась репутация единственного виновника всей цепи патологических явлений. Понимаешь?

Ридан взглянул на дочь – Анна вся была внимание.

– Ну, вот. Взгляд этот не подлежал бы сомнению, если бы мы не наталкивались то и дело на некоторые странные факты. Например. Микробы есть, мы их находим в организме, а болезни нет и она так и не возникает. Или, наоборот, что бывает редко, но бывает: есть болезнь, а микробов, которых считают возбудителями этой болезни, мы не находим, хотя обычно в подобных случаях они легко обнаруживаются, – на этом мы, можно сказать, собаку съели... Или такие случаи: человек болен и явно погибает. Симптомы болезни стандартны и ярко выражены. Микробы в нем кишат. Все методы лечения использованы, но пресечь болезнь не удается. Как говорят в таких случаях, "врачи отказываются лечить". И вот, когда человек уже почти мертв, предельно истощен, обессилен и отдан на растерзание микробам, вдруг наступает перелом, процесс "сам собой" прекращается, и болезнь уходит, а с нею исчезают и микробы. Инфекционные заболевания часто поражают здоровяков и щадят людей хилых, слабых, живущих и работающих в аналогичных условиях.

Возьмем, наконец, самый простой факт: ведь почти каждая инфекционная болезнь, за немногими исключениями, кончается выздоровлением – даже, если человека и не лечат. Проходит стандартный цикл явлений и болезнь прекращается. Почему бы это? В таких случаях говорят, что организм "сам справился с микробами". Но если болезнь состоит в том, что микробы размножаются и разрушают организм, то почему же этот организм не уничтожил микробов в самом начале, когда их было мало, а позволил им размножиться, произвести все обычные разрушения, а тогда ополчился на них? Подобных таинственных фактов много. Встречаясь с ними, мы, конечно, придумываем в каждом таком случае достаточно правдоподобное объяснение, всегда чисто спекулятивное, лишенное какой бы то ни было научной ценности. Да и как может быть иначе! Мы так мало знаем...

– Погоди, папа, – прервала Анна, решительно вычеркивая что-то в блокноте. Она ни на минуту не забывала своей двойной роли заинтересованного слушателя и редактора – критика будущего доклада отца. Главная цель – конспект, который она составит. Он поможет упростить доклад. – По моему ты начинаешь отклоняться... Что же означают эти загадочные факты?

– Правильно, Анка, отвлекся. В этом – главная опасность... Нужно избегать лишних подробностей: это ведь я – для коллег... Итак. О чем говорят эти факты? Во-первых, – о том, что наши представления о роли микробов неверны. Нельзя все валить на них. И во-вторых, – что существует еще какой-то неизвестный нам фактор, играющий, очевидно, более значительную роль в развитии болезненного процесса, чем микробы. Мы стали искать его в той сфере организма, которая управляет всеми функциями – в нервах. И – нашли... Тут я расскажу об этом знаменательном событии, ты уже знаешь о нем (Анна кивнула головой и, диктуя себе вслух, записала: "Опыты: шарик в мозге, подтравливание нервов")... Это очень важный этап. Мы доказали, что одним только механическим или химическим воздействием на нервы можно пустить в ход процесс, который приводит к появлению всех болезненных симптомов, какие только нам известны. Тем самым мы впервые раскрыли тайну болезни вообще, узнали, какова природа этого процесса, какие силы его организуют. Стала понятной и роль микробов в инфекционных болезнях...

Легким движением руки Анна остановила отца и снова побежал ее карандаш по блокноту. Ридан воспользовался паузой и налил себе полстакана крепкого чаю из маленького чайника. Излагая свои мысли, Ридан непрерывно двигался, ходил по комнате, жестикулировал, отхлебывал чай из стакана, зажатого в руке так, что длинные пальцы его почти смыкались с ладонью.

Анна подняла голову.

– Ну, дальше. Теперь – какова роль микробов.

– Микроб, конечно, может быть и бывает инициатором болезни, так как он действительно вводит в организм какое-то новое химическое вещество, которое вызывает своеобразную нервную реакцию на одном из участков всей системы. Как правило, яд, внесенный микробом, по своей силе и качеству не доставляет нервам особых хлопот, выходящих за пределы их обычных, нормальных функций, и на этом скрытый процесс заканчивается, не приводя ни к каким болезненным проявлениям. В противном случае нервная сеть на этом участке перенапрягается в тщетных усилиях ликвидировать враждебное вторжение, и – ломается. Приобретает какие-то иные, искаженные функции. Вот это и есть истинное начало болезни. Нервная сеть связана, как единая электрическая сеть страны. Начинается своеобразная цепная реакция перестройки нервных функций. Что именно происходит при этом внутри самих нервов, мы еще не знаем. Во всяком случае, обычное равновесие в системе нарушается, создается новая картина нервных отношений, при которой болезнь – это уже "нормальное" состояние организма. Тут-то и появляются воспаления, язвы, отеки, опухоли и прочее все то, что мы называем объективными симптомами болезни. Их теперь организует сама нервная система без помощи микробов.

– А все-таки микробы во всех очагах болезни оказываются, – перебила Анна. – Откуда же они берутся и чем там занимаются?

– Как – чем занимаются?! Живут, благоденствуют, плодятся! – вскричал Ридан. – Анка, милая, ты же знаешь, что в природе единственное назначение всего живого – сохранение и умножение своего вида. А как, скажи пожалуйста, бацилла Коха могла бы вообще существовать в природе, если бы был невозможен тот своеобразный процесс в организме, который мы называем туберкулезом? Ведь только он один создает среду, где эта бацилла может жить и размножаться... О!.. Нашел!..

Все еще держа в руке стакан с давно остывшим чаем, Ридан дважды возбужденно прошагал по дуге вокруг стола и снова остановился перед Анной.

– Да, нашел. Несомненно! Знаешь, что такое инфекционная болезнь? Это способ существования болезнетворных микробов! Приспособление! Ну, конечно!.. В здоровом организме болезнетворные микробы размножаться не могут, там нет для них подходящих условий. Но они присутствуют. Мы их вдыхаем с воздухом, которым дышим, поглощаем с пищей, носим на поверхности тела... Они присутствуют и ждут. И вот, при каких-то обстоятельствах, нам неизвестных, они получают возможность совершить этот незаметный толчок, пустить в ход механизм специфической нервной перестройки. Конечно! Их биологическая миссия выполнена. Процесс неизбежно приведет к распаду тканей, воспалениям словом, к появлению в организме очагов такой среды таких условий, какие необходимы для развития новых поколений этого вида микробов. Они немедленно заселяют очаги и начинают бешено размножаться. А может быть... даже...

Ридан снова замолк, многозначительно поглядывая на Анну, и она уже видела, как блестит в его беспокойных глазах какая-то новая, неожиданная мысль.

– Очень возможно... Очень возможно... – повторял он, все более уверенно. – Что в этих очагах... микробы не только размножаются... но и... держись, Анка... зарождаются!

– Как зарождаются? Без помощи себе подобных?!

– Без. Их формирует среда, специфические условия... Это ведь клетки...

– Ну, знаешью... – Маленькая буря вскипела в душе Анны. Она быстро подавила возмущение, – пора привыкнуть к парадоксам отца, в конце концов, это его обычная манера... Но что будет, если он выскажет эту, только что родившуюся идею о самозарождении микробов перед учеными! Этим он погубит себя... Тут Анна снова (уже не раз это случалось в последнее время) почувствовала себя "старшей" в их содружестве, – ведь только ей он способен так свободно раскрывать свои творческие устремления, и только она может предостеречь его от опасного увлечения...

– Ладно, Анка, – успокоил ее Ридан. – О самозарождении можешь не записывать... Такая мысль не забудется. Я почти уверен, что она верна, она многое может объяснить... А пока оставим ее... Итак...

– О нервах и микробах довольно. Все ясно, – вставила Анна

– А что ясно?

– Что болезнь организуют нервы, а микробы только толкают их на это, а потом пользуются результатами.

– Чудесно! – рассмеялся Ридан. – Значит доходит! А отсюда вывод: когда мы приступаем к лечению, что происходит всегда после появления симптомов, то есть когда механизм болезни уже пущен в ход – борьба с микробами становится бессмысленной: она не может прервать болезнь. Другое дело, если мы каким-либо способом нарушим тот ненормальный нервный режим, который ее организует. Тогда болезнь потеряет почву и прекратится, а организм сам в два счета вышвырнет всех микробов.

Ридан замолк: как "аудитория"? Анна взглянула на отца и улыбнулась. Она давно чувствовала, что во всем этом теоретическом построении не хватает главного: убедительных доказательств. Без них нечего и думать об успехе новой теории.

– И это можно сделать? – спросила она.

– Не только можно, но это уже делается. – Ридан рассказал, как Дубравин и Данько лечили маляриков "массажем" спинною мозга.

– А есть и другие подобные же опыты? – все более заинтересовывалась Анна.

– Да, конечно. Мы уже нащупали несколько способов таких воздействий на нервную сеть, которые позволяют решительно менять сложившиеся в ней ненормальные комбинации. Кроме "массажа" нервных центров, мы применяем, например, так называемую "блокаду" – временное выключение какого-либо участка нервной сети посредством анестезии его новокаином. Результаты прямо поразительные. Вот сейчас покажу тебе...

Ридан принес из кабинета толстую папку и раскрыл ее.

– Тут собраны клинические протоколы наблюдений над больными, к которым мы применяли этот метод лечения. Смотри, вот двадцать два больных язвой желудка и кишок. Всем им был введен новокаин в область поясничного узла нервных путей, около почек. А через несколько дней у всех больных исчезли боли, желудочный сок стал нормальным, – словом, они поправились. Видишь: "Выписан в хорошем состоянии", "Выписан"... "Выписан"... "Выписан"...

А вот проказа. Ты ведь знаешь, это страшная и таинственная болезнь! Медленно и незаметно подкрадывается она к человеку, годами живет в его организме, ничем себя не проявляя, а потом, так же медленно и неотвратимо, шаг за шагом, в строго постоянной последовательности поражает все органы. Больные проказой изолируются от общества в особые коллекторы – лепрозории, откуда почти никогда не возвращаются. С глубокой древности люди старались победить или хотя бы понять проказу. Микроб ее был найден в прошлом столетии, культура его была выделена. Но это не помогло ни выяснить механизм болезни, ни победить ее.

Начав исследовать проказу с нашей точки зрения, мы прежде всего обратили внимание на строго постоянный порядок поражения органов человека. Он оказался очень похожим на порядок распространения процесса после операции с шариком. Одно это сходство говорит о том, что тайна проказы лежит в нервной природе организма.

Мы испытали "блокаду" на нескольких десятках прокаженных. И вот смотри результаты: общее улучшение самочувствия, язвы заживают, отеки проходят, чувствительность тканей восстанавливается, судорожно сведенные и не разгибавшиеся уже годами пальцы, начинают двигаться. Болезнь уходит! Навсегда ли – трудно еще сказать. Проказа медлительна и коварна. Нужно много лет, чтобы проверить результаты.

Анна уже восхищенными глазами следила за мелькающими перед ней листами "историй болезни".

– Дальше – сепсис, так называемое "заражение крови". Принято думать, что сепсис с его высокой температурой, болями в суставах, отеками – это результат деятельности микробов, попавших в кровь и распространившихся по кровяному руслу. Поэтому сейчас же организуется облава на этих микробов: в кровь вводится дезинфицирующее вещество, например, ляпис. Однако это не дает надежных результатов. Заражение бывает местным и скоро проходящим, но нередко этот процесс, как говорят медики, "генерализуется", то есть распространяется на весь организм и в течение нескольких часов приводит к смерти. Бывают случаи сепсиса, необъяснимые с точки зрения общепринятой теории, когда в крови никаких микробов не оказывается; и еще большей загадкой представляются те случаи, когда присутствие микробов в крови не вызывает заболевания. Теперь для нас ясно, что сепсис обусловливается совсем не распространением микробов в крови, а распространением своеобразного вида возбуждения внутри нервной системы, причем начаться это возбуждение может с любого пункта организма. Применение "блокады" и тут дало хорошие результаты.

– Постой, папа, – Анна задержала руку отца, готовую отложить в сторону пачку листков. – Тут совсем коротенькие записи, давай прочтем какую-нибудь. Может и для доклада что-нибудь пригодится.

– Пожалуйста, возьмем любую. Ну, вот эту, например. Читай.

Внимательно, как бы проверяя правдоподобность записанного, Анна прочла вслух:

– "Больной П. Н., 32 лет. Поступил в клинику [Случай действительный. Взят из клиники проф. А.А.Грекова (Ю.Д.)] 23 января по поводу появления свища на месте оперированного ранее перелома ноги в нижней трети левой голени. Свищ гноится. Кожа вокруг воспалена, припухла, буровато-красного цвета. Зонд обнаруживает шероховатую, изъеденную кость.

3 февраля. Операция. Свищ рассечен, очищен. Кость выскоблена, рана зашита. Гладкое послеоперационное течение. Температура нормальная.

10 февраля. Все нормально. Швы сняты.

11 февраля. Температура поднялась до 39°.

12 февраля. Температура 39°. Рана вновь вскрыта.

14 февраля. Температура не спускается. Отек левого плечевого сустава Перемежающийся озноб. Резкое ухудшение общего состояния

19 февраля. Сильная желтуха. Сильные боли во всех суставах. Пульс 110. В крови – стафилококк.

21 февраля. Состояние очень тяжелое. Все признаки сепсиса.

22 февраля. В вену введено 300 кубических сантиметров раствора ляписа..."

– Видишь? – перебил Ридан. – Это обычная попытка истребить стафилококков в крови. Дальше.

– "23 февраля. Незначительное улучшение общего состояния.

25 февраля. Вновь сильное ухудшение общего состояния. 27 февраля. Вторичное вливание ляписа.

Никакого эффекта. В ближайшие дни дальнейшее ухудшение. Боли во всех суставах. Резкая желтуха. Больной очень слаб. Бредит. Картина тяжелого стафилокиккового сепсиса.

6 марта. Сделана "блокада" симпатического нерва. Введено 150 кубических сантиметров раствора новокаина.

7 марта. Значительное улучшение состояния. Боли в суставах меньше.

8 марта. Боли настолько незначительна, что больной свободно двигает руками и ногами. Желтушность уменьшается. Температура нормальная.

12 марта. Быстрое улучшение общего состояния и самочувствия. Свищ заживает. Гноя нет.

26 марта. Разрешено ходить. Свищ почти зажил. 6 апреля. Выписан совершенно здоровым"...

Анна взглянула на отца с такой радостно-удивленной улыбкой, как будто только что вот тут, перед ней, произошло это удивительное исцеление больного.

– Чудеса? – улыбнулся и Ридан. – Да, не просто было найти эти приемы лечения. Ведь далеко не всякое воздействие на нервы может помочь больному организму. Нужно подействовать так, чтобы только на время изменить нервные связи, но ничего в них не сломать, не разрушить: ведь всякое, даже малейшее нарушение нервной сети и на периферии и в центрах может оказаться тем незаметным толчком, который пустит в ход страшный механизм болезненной перестройки функций в нервной системе... Как видишь, самые корни так называемых "болезней" пока остаются чрезвычайно неопределенными. Но зато мы теперь впервые имеем общее представление о механизме всякого заболевания, знаем, где именно, в какой среде организма происходит болезненный процесс и куда следует направлять наши усилия, наши средства борьбы с болезнями. А это значит, что победа над преждевременной смертью, победа над старостью вопрос времени!

– И над старостью? Да разве старость – болезнь?

– Болезнь, Анка! – радуясь изумлению дочери, воскликнул Ридан. Болезнь! Нужны, конечно, "вещественные" доказательства? Пожалуйста. Идем!

Огромными своими шагами он направился в коридор института. Анна почти бежала рядом. По УЗКОЙ лестничке они спустились вниз, и Ридан постучался в дверь Тырсы. В комнате послышалась возня и какое-то неопределенно-вопросительное ворчание.

– Это я, Тырса. Дайте-ка ключ от зверинца.

Дверь медленно открылась, и заспанный, в неизменной ермолке на голове, хранитель животных, хмуро взглянув на пришедших из-под густых серых бровей, сам направился к зверинцу. Он явно не одобрял всех этих жестоких операций, которые Ридан и его сотрудники проделывали над ни в чем неповинными и совсем здоровыми животными. Тырса хотя и выполнял с необычайной тщательностью все распоряжения "сверху", но решительно держал сторону бессловесных жертв. Не отдавая ключа, он сам открыл дверь своих владений и, пропустив посетителей, остановился у порога.

Ридан подошел к одной из низких широких клеток и включил висящую над ней лампочку. В углу клетки на соломе лежала небольшая тощая собака. Щуря от яркого света слезящиеся глаза, она медленно подняла морду и вновь опустила ее на лапы.

– Ну вот, смотри... Ты знаешь, сколько лет вообще живет собака?

– Знаю. Лет одиннадцать-двенадцать, – ответила Анка.

– Верно. Ну определи, сколько приблизительно лет этому псу. Эй, Мурзак! Иди сюда! – позвал Ридан.

Собака повиляла хвостом, затем нехотя поднялась сначала на передние ноги, потом на задние, потянулась, зевнула и подошла. Тусклая неровная шерсть висела на ней клочьями, на боках пробивались лысины, морда была почти седая.

– Старик, – решила Анна. – Лет... девять, десять?

– Так. Теперь иди сюда.

Когда Ридан щелкнул выключателем у другой клетки, в ней уже вертелась юркая собачонка такого же роста, как и первая. Она бегала вдоль передней решетки, повизгивая и усиленно виляя хвостом.

– Это Валет. Ах ты, паршивец! – Ридан, просунув руку в клетку, потрепал морду собаки, обнажив ее ровные белые зубы.

– Ну, это щенок, – уверенно сказала Анка. – Года два?

– На этот раз правильно. А теперь удивляйся: Мурзак и Валет – родные братья, одного помета, им обоим около двух лет.

– Да неужели?! В чем же дело?

– А в том, что когда Мурзаку было восемь месяцев, мы ему ввели капельку эмульсии мозгового вещества в седалищный нерв. И больше ничего! А Валета оставили для контроля. С тех пор прошел только один год. И вот тебе результаты. Мурзак "здоров" в общепринятом смысле этого слова. Это нормальный старик; ест и пьет он, сколько полагается, пищеварительный аппарат в порядке. Но все симптомы старости у него налицо. А теперь смотри сюда, – Ридан подошел к третьей клетке. – Это Сильва, самый интересный экземпляр, их сестра. Видишь, она выглядит значительно моложе Мурзака, но старше Валета Ей была сделана сначала та же операция, что и Мурзаку. Она начала стареть гораздо быстрее и пять месяцев назад выглядела почти так же, как сейчас Мурзак. Тогда мы стали понемногу перетряхивать, перестраивать ее нервную систему. На Сильве, между прочим, нам удалось значительно усовершенствовать метод воздействия новокаином. И вот тебе результат, она молодеет! Все признаки старости проходят... Пошли, Анна, пусть этот мрачный страж продолжает спать, – добавил он, указывая глазами на долговязую фигуру Тырсы у входа.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ОПЯТЬ СЕМЬ БУКВ

Анна заснула сразу крепким сном. Разговор с отцом ее утомил: слишком новы были эти идеи и опыты, слишком резко нарушали они ее привычные, казавшиеся прочно установленными представления.

Трудно было постигнуть смысл того, что она узнала.

Проснулась Анна на рассвете и тотчас вспомнила вчерашних собак. Дряхлый двухлетний "старик" Мурзак и молодеющая по воле Ридана Сильва стояли перед ее глазами и требовали ответа: что это значит? Старость – болезнь! Болезнь, которую можно "привить"! Болезнь излечимая! Значит, старости не будет? А смерть?..

Кровать у противоположной стены была пуста: эти дни после экзаменов Наташа проводила в своей родной деревне в Мещерском крае. Пора бы уже вернуться. Ах, если бы она была тут! Анна привыкла делиться с ней своими впечатлениями, мыслями; рассказав ей о вчерашних собаках, она, может быть, и сама лучше поняла бы все.

Снова и снова Анна повторяла ход рассуждений Ридана и каждый раз приходила к выводу, казавшемуся ей нелепым. Старости не будет... Но ведь старость результат развития, последний цикл развития, неизбежно приводящий к концу – к смерти. Если не будет старости, не должно быть и смерти. Чепуха какая-то! Но отец говорил, что старость – болезнь, и он не мог ошибаться, он доказал это экспериментально.

В этом была радость. Анна чувствовала, что Ридан делает какой-то новый шаг к человеческому счастью и то, что она узнала вчера, было нужно, очевидно, чтобы объяснить главное, еще не сказанное, может быть, никому. Беседа еще не окончена. Сегодня Анна выяснит все непонятное, все узнает! Чтобы помочь отцу справиться с этим докладом перед физиками, ей необходимо как следует понять смысл его удивительных идей.

Весь день Анна занималась общественными делами – сначала в консерватории, потом на подшефном предприятии, изготовлявшем музыкальные инструменты. Там шла своя жизнь, были свои события и заботы, целиком поглотившие внимание девушки.

Недавно созданное предприятие работало плохо, его продукция вызывала естественное возмущение музыкантов и консерваторскиее комсомольцы решили выяснить – не смогут ли они помочь фабрике. Анне Ридан было суждено стать тут своего рода "разведчицей", чтобы потом доложить на комсомольском штабе консерватории "что к чему".

С влечением и чисто ридановской дотошностью, Анна постигала тайны рождения смычковых и щипковых инструментов, изучала "рекламации" магазинов и музыкальных коллективов, знакомилась с новыми людьми – специалистами, с новой терминологией, – словом, входила в совершенно новый для нее мир. И он неожиданно оказался не менее сложным и значительным, чем те миры музыкального искусства и ридановской науки, с которыми она уже была знакома.

С каждым днем, проведенным на фабрике, Анна все больше сближалась с ее коллективом. Она пользовалась всякой возможностью помочь и в культурной работе, и в производственных, и в административных делах, и уже чувствовала, что становится здесь нужной. Однако основная миссия ее оставалась пока не выполненной: форм общественной помощи, которые позволили бы вытянуть фабрику из производственного прорыва, она не находила.

Впрочем, сегодня возникла надежда, что дело наладится. На фабрике появился новый инженер, который взялся увеличить производительность самого слабого участка – заготовительного цеха. Анна увидела его в коридоре, когда он направлялся к директору – молодой, рослый, в военной шинели. Он внимательно посмотрел на нее и Анна почему-то сразу уверовала, что он спасет положение...

Вечером, после ужина, за которым Анна, по обыкновению, рассказала все свои новости, вчерашняя беседа возобновилась.

– Ну как, моя аудитория, – спросил Ридан, обнимая Анну и увлекая ее в кабинет. – Можно продолжать доклад? Или есть вопросы?

– Да, да, сначала вопросы... Уж не знаю, с чего и начинать. Твои собаки меня совсем сбили с толку. Я не понимаю, что значит эта искусственно вызванная старость. Какой из этого вывод?

– Молодец, Анка! – одобрил Ридан. – Правильный вопрос. Именно это надо понять прежде всего. Вывод простой: старость есть по существу то же самое, что и всякая болезнь. Разница только в форме процесса и во времени его течения. Старость очень сложная штука. Это сумма многих слагаемых. С одной стороны, ее подготовляют постоянные законы так называемого "нормального" развития, а с другой – неизбежные исключения, более или менее случайные отклонения от этих законов. Что преобладает – неизвестно, но мы прекрасно знаем, что человек никогда не умирает просто "от старости". Непосредственная причина смерти всегда "болезнь", то есть нарушение нормальных функций организма. Это или склероз, или истощение, вызванное, например, поражением пищеварительного аппарата, или расстройство работы желез внутренней секреции. Вот эта-то болезнь, от которой человек погибает в старости, и есть результат, подготовленный историей данной частной жизни, результат многих процессов, явно или скрыто протекавших в организме и оставлявших в нем свои следы. Внешне эти следы сказались в изменении кожи и окраски волос, лысении, замедленности рефлексов и во многом другом. Это внешние симптомы болезни, как, скажем, сыпь при скарлатине. Таким образом, вот тебе ответ на вопрос: та старость, которую мы знаем и которая на наших глазах приводит людей к смерти, есть болезнь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю