Текст книги "Враг государства"

Автор книги: Юрий Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

– Я так работаю, – уперся Вольский, вызвав раздражение арабов. – Я должен выполнить задачу, а не заниматься пустыми утверждениями несуществующего плана! Это не моя проблема!

После взаимных препирательств Вольскому удалось доказать, что в данном случае нужно действовать именно так.

После прений стороны подступились к обсуждению финансов.

– Двадцать миллионов, причем в евро, – назвал цену Вольский. – Полагаю, что после нашей акции американские доллары сильно упадут в цене.

Насер с пониманием усмехнулся.

– В течение пяти дней вы переведете половину гонорара на счет в Швейцарии, реквизиты которого получите, – диктовал условия русский. – Оставшуюся часть сбросите после завершения операции. Деньги на накладные расходы – пять миллионов долларов и столько же задаток, вы переведете на другой счет.

– Для банковских операций это очень сжатые сроки! – противился Ашраф.

– Иначе нельзя, – обезоруживающе улыбнулся Вольский. – Я должен убедиться, что имею дело с теми, за которых вы себя выдаете. Если с переводом указанных сумм возникнут проблемы – значит, вы не представители «Аль-Каиды» со всеми вытекающими обстоятельствами.

Ашраф задумался. Определенная логика в словах русского была, и все же поверить ему на слово очень нелегко.

– Как мы можем быть уверенными, что, получив деньги, вы тут же не снимете их со счетов и не испаритесь в неизвестном направлении, – выразил озабоченность араб.

– Да?! – поддержал его Насер. – Ведь нам неизвестен даже план операции!

Вольский закурил и, поднявшись, подошел к окну.

– Не хотите выпить? – вдруг предложил он.

Арабы настороженно подняли головы. Он что – угрожает им снайпером?

– Вы так шутите? – без юмора поинтересовался Ашраф. – У вас в России хорошие шутки.

– Это вы шутите! – рубанул Вольский. – У нас нет контрактов, но если я сбегу с вашими деньгами, то весь остаток недолгой жизни буду бояться каждого шороха и стука в дверь!

Арабы утвердительно кивнули.

– Только ведь и вы, господа, не святые, – заметил Вольский. – Вы можете обмануть меня на любом этапе, а затем укрыться в пещерах Афганистана, Сирии, Саудовской Аравии, Турции или где-то еще и просидеть там безбедно до конца жизни. А мне спрятаться негде. Весь мир не будет для меня убежищем! Вот в чем штука!

Ашраф лукаво усмехнулся. У «Аль-Каиды» действительно неограниченные финансовые возможности, которые дают большую свободу действий. И если Вольский сбежит – его найдут. Рано или поздно.

– Предложенная схема расчетов обеспечит взаимное доверие и будет одной из причин, которая удержит меня от передачи ядерного заряда третьим лицам или перенацеливания ракеты, а вас – от соблазна не заплатить гонорар.

В длинной фразе Вольский попытался вывести формулу взаимного доверия, которого по определению быть не могло. Запудрив арабам мозги, наемник обманул их по меньшей мере два раза. Первая ложь заключалась в том, что тайно продать отделенную от ракеты ядерную боеголовку было бы так же нелегко, как добраться до нее, вывезти из страны и подорвать ядерный заряд. Второй раз Вольский обманул партнеров, заикнувшись о перенацеливании ракеты. Он понимал, что сделать этого не сможет, даже если возьмет в заложники еще с десяток пенсионеров-ракетчиков. Корректировка и расчет нового полетного курса системы наведения баллистической ракеты ему не по зубам.

По обычно и привычке Вольский брал Ашрафа на пушку.

– Есть и другая причина, которая заставит меня действовать в рамках договоренностей, – приоткрыл карты Вольский.

– У вас есть родственники, которых до окончания акции мы можем пригласить к себе в гости? – хитро прищурился Насер, пытаясь угадать неназванную причину.

– Глупости! – пресек вредные домыслы Вольский. – У меня нет семьи. А заложники столько не стоят. Двадцать миллионов – слишком большая, астрономическая сумма. Для меня, конечно. Их не истратить за всю жизнь. И если кто-то предложит мне больше – это не будет иметь решающего значения: какая разница – одна бесконечность или две! К тому же за головы многих ваших вождей дают гораздо больше.

Однако кое о чем Вольский умолчал. Имелась еще одна неназванная причина, по которой он брался за акцию. Личная обида – вот главный двигатель. Не на человека, не на организацию, а на государство в лице правительства – бывшего или нынешнего. История давняя, но до сих пор ноет, как больной зуб.

В девяносто третьем Вольский служил недалеко от Москвы, и когда в дни тяжкого противостояния по радио и телевидению передали призыв идти на защиту молодой демократии и Белого дома, его друг понял это буквально. С несколькими верными долгу ребятами они заглянули в оружейную комнату, взяли оружие и, не прячась, как дезертиры, оставили часть. Своим ходом – на двух личных «Жигулях» ребята поехали в столицу. Вольский тоже бы поехал, да в карауле был, не смог.

Но их патриотический порыв был обречен на неудачу с самого начала, потому что их предали. Те, кто хлопал им в ладоши, открывая оружейную пирамиду, провожали до КПП и кричали о СВОБОДЕ, вернувшись в штаб, тут же позвонили в Москву и подленько так, исподтишка, сообщили о десятке вооруженных дезертиров, рвущихся в столицу.

В тринадцати километрах от МКАД защитников демократии поджидал пикет милиции, получившей приказ остановить военных любой ценой.

Цена предательства могла быть только одна – жизнь.

Тяжело пыхтя, на дорогу выполз зеленый БТР и перегородил трассу. Вдоль обочины залегли автрматчики. Десантники не хотели стрелять по своим и, остановившись перед препятствием, сказали об этом милиции. Но те не пошли на компромисс и, не дослушав, открыли огонь. Может, ошиблись, может, спьяну. Тогда все такие были.

Основной удар приняла на себя головная машина, в которой находился командир. Ее встретили автоматным ливнем. Старенький «жигуль» вместе с пассажирами в защитном камуфляже был разорван вдрызг. Из покореженной, загоревшейся легковушки вываливались его друзья, а укрывшиеся по ту сторону БТРа добивали их прицельным огнем.

Словно дремавший долгое время вулкан, на трассе федерального значения вспыхнула скоротечная «горячая точка».

Вторая машина, в которой находился и друг Вольского, не стала прорываться в Москву, а повернула назад. Но уйти парням не дали, расстреляв и их. Хоронили ребят по-тихому, без положенных воинских почестей, словно предателей. Один только выжил, чтобы пройти через долгие разбирательства: прокуроры, следователи, холодные камеры, суды офицерской чести… И никакие ссылки на прозвучавший по радио призыв известного политика не смогли облегчить участь выполнявших свой долг офицеров. По понятиям – страна их кинула.

Порой трудно разобраться: кто герой, а кто предатель. И не многим хочется. Виновными оказались стрелочники, понявшие призыв правителей слишком буквально.

Но застарелая обида жгла Вольского всю последующую жизнь, то забрасывая в горячие точки, то, как кита, выбрасывая на берег криминала…

– Вы склонны к философии, – вполне дружелюбно улыбнулся Ашраф. – Хотя на самом деле двадцать миллионов – не такие большие деньги, как думается. – Доводы русского его убедили. – Операция будет носить название «Ажаза-е-улла» – «Кара Аллаха» или «Божье наказание». О ее сути будут знать лишь несколько человек на земле.

– Они входят в это число?

Вольский кивнул на запертую дверь, за которой прятался Зураб с охранниками. Ашраф понял его беспокойство.

– В деталях – нет! Но в пределах собственного воображения и информированности они могут гадать о причинах нашего интереса к шахте. Вы можете сказать им, например, что хотите украсть ядерную боеголовку. Им этого будет достаточно, – сказал Ашраф. – Московский джамаат будет охранять вас и при необходимости помогать.

– Охранять или следить? – уточнил Вольский и, вдруг повернув голову, заметил в углу прикрытый вещами, нацеленный на него объектив видеокамеры. Ее выдала слабо светящаяся красная точка. Камера «брала» все помещение, и Вольский предположил, что съемка производится дляотчета перед САМИМ. Так и было. Позже ОН несколько раз просмотрит запись и не найдет в поведении русского «чего настораживающего.

– Не надо усложнять, – усмехнулся Ашраф, перехватив лаконичный взгляд. – Мы вам доверяем. Зураб сможет оказать вам различную помощь: все, что понадобится. Поскольку мы по одну линию фронта, я приоткрою вам еще ну тайну. На юго-западе Москвы есть магазин, арендованный турками. На самом деле – это молельня и место встреч ваххабитов московской группы. Таких «магазинов» – целая сеть, и не только в Москве, но и по стране. А могут они – многое. Если называть вещи своими именами – подполье. Наши «казачки» окапываются на территории противника и, когда пробьет час «X», выступят мощнейшей пятой колонной, способной повлиять на существующий строй или наладить партизанскую войну. Вот тогда и наступит всемирный халифат. В Анкаре пришло к «наше» правительство, поддерживающее истинный ислам. «Кавказский чеченский комитет» в Стамбуле ежемесячно передает полевым командирам по семьсот тысяч долларов, а «Чеченский комитет» в Анкаре – около девятисот тысяч долларов в год. Когда Басаев лечил в Турции раны, он благодарил турецкий народ за помощь и поддержку. Но народ тут ни при чем. Удугов тоже любит отдыхать на Турецком побережье Черноморья, потому что оттуда легко дозвониться в Чечню. В Турции проживает двадцать пять тысяч чеченцев и семь миллионов выходцев с Кавказа, то есть десять процентов населения страны.

– К чему мне это знать? – осведомился Вольский. – Если у вас такая сила – зачем вы связались со мной?

– К «Каре Аллаха» это не имеет отношения. Речь о другом. Грядет большой передел мира, и важно сейчас определиться с предпочтениями, – словно сам с собой говорил Ашраф. – Героев у нас уважают – предателей уничтожают.

Наступила мхатовская пауза, направленная, очевидно, на осознание русским важности его земной миссии.

– Вы не передумаете? – спросил Ашраф, наблюдая за «партнером». Он погрузил взгляд на самое дно его глаз, и, если б в них наметился хоть намек на нечестность, Ашраф бы его заметил. – Через месяц со дня зачисления денег на счет вы должны представить подробнейший проект плана операции.

– У меня другое и единственное предложение! – обрезал Вольский. – Отказаться от детализированного плана до начала его практической реализации. По «спутнику»[12]12
  Имеется в виду телефон спутниковой связи.


[Закрыть] всего не скажешь, а вы пришлете представителя, которому я смогу показать ход и детали подготовки. Единственное условие: это должен быть надежный человек, которому вы всецело доверяете.

– Разумно, – согласились арабы.

– И со сроками…

– Вы хотите сказать, что не успеете к ноябрю? – перебил Ашраф…

– Почему не успеем? Я хочу сказать, что нет смысла ждать до осени, когда для спецслужб не будет большой разницы: сентябрь это или ноябрь – оба этих месяца будут у них под подозрением. Не вижу смысла ждать до осени, если вы задумали перетряхнуть весь мир! – усмехнулся Вольский. – То, что мы готовим, – не выстрел из-за угла и не взрыв «Макдоналдса». Ракета должна стартовать сразу же по готовности: любое промедление – огромный риск срыва. А вы заранее продумайте заявление для Аль-Джазиры. Кроме того, мне придется продумать и собственный отход по окончании акции. Вы же понимаете, что оставаться в Москве будет несколько жарковато – американские системы слежения за запусками баллистических ракет и разведывательные спутники быстро вычислят опасность, и центральный компьютер на автомате даст команду на нанесение ответного удара. А представляете, какая «белая горячка» начнется у ФСБ!

– Я не возражаю и попытаюсь убедить в этом свое руководство, – согласился Ашраф. – В любых непредвиденных случаях связывайтесь со мной, не дожидаясь обострения.

– «Грозные ветры, зародившиеся на Севере, принесут густой туман и плотные облака пыли, которые забьют людям рты и глаза так, что, объятые жутким страхом, они прекратят свою кровавую резню…» – вдруг заговорил Вольский, приняв отрешенный вид. Пожалуй, он был похож на чревовещателя или оккультиста.

Ашраф застыл в молчаливом изумлении, а Насер даже подумал, что у русского начался приступ шизофрении.

– Что это? – наконец спросил Ашраф, дослушав белый стих до конца. Русский улыбнулся, и стало понятно, что он не собирался сходить с ума.

– Пророчество монахини Хильдегарды, жившей в Германии в XII веке, дает нам все шансы на успех! – пояснил Андрей. – Так Рейнской Сивилле виделся ядерный взрыв в современной Америке. Вероятно, это будет дело наших рук!

В глазах наемника вспыхнул дьявольский свет.

– Приятно иметь дело с образованными людьми, – любезно улыбнулся Ашраф. Подведенная Вольским «магическая» база вселила еще большую веру в успех.

После того, как задали все вопросы и исчерпали ответы, контракт скрепили рукопожатием, равносильным личной подписи под документом. Пути назад уже не было, потому что, кроме слов и взаимных улыбок, договор скреплен кровью Хамида и Азамата, а это гораздо серьезнее простого росчерка пера.

* * *

Точно в установленные сроки деньги арабов упали на указанные счета. Убедившись в этом, Вольский позвонил Обухову и возгласил:

– Поздравляю, братуха! Копейка в ящичек упала!

– Правда, что ли?! – переспросил то. – Не гонишь?!

– Все окейно, сказал же! Теперь – понесется душа по кочкам!… – ликовал главарь.

– Значит, поперло! А я до последнего сомневался, что арабы нас выберут и тем более бабки сбросят! – честно признался Обухов.

Через полтора часа компаньоны встретились на площади Индиры Ганди у Ломоносовского проспекта. Бросив машины у гостиницы «Университетская», сподвижники мирового террора отправились на пешую прогулку по славным историческим местам. На их языке это называлось разведвылазка, а по-военному – рекогносцировка, к которой Вольский готовился со всей основательностью.

Перед походом он тщательно прошерстил Интернет, обращая внимание на все – от генерального плана застройки района до заметок желтой прессы о подземных коммуникациях. Особенно порадовал новоявленного террориста майский номер газеты «Версия». Дотошные журналисты умудрились раздобыть карту Москвы с объектами ФСБ. Теперь, чтобы определить точное местоположение «Поляны-6», как называли объект погибшие чекисты (так он значился и в совсекретных документах КГБ, большую часть из которых спешно уничтожили в начале девяностых), Вольскому не пришлось прикладывать усилия Штирлица или агента 007. На деле все оказалось проще. Два одинаковых куска карты города с неровными кружочками и пятнами крови на обороте были соотнесены с картой журналистов и спроецированы на реальную местность.

– Теперь из наемников мы с тобой переквалифицировались в мировых террористов! – усмехнулся Вольский, когда они с Обуховым топали по зебре через Мичуринский проспект.

Подельник согласился, добавив, что никто не знает, кем окажется завтра и куда могут привести неисповедимые пути.

– Наши пути – вот они!

Вольский кивнул на одинокую и странно смотрящуюся рядом с проспектами железнодорожную ветку. Две соединенные шпалами параллельные линии пересекали дорогу и через пустырь уходили в непролазные дебри промзоны. Для пущего сюрреала не хватало пустить по ним вагонетки с углем и черными шахтерами.

– Лет сорок назад тут был сплошной пустырь и никакой цивилизации, – впал в исторические изыскания Вольский. – Дорога идет к бетонному заводу, с которого брали материал для подземного строительства, Видимо, и появился-то он только для этого. Но задержался надолго – на десятилетия. Где-то рядом – вход в подземелья и спецтоннели. Из них – выход на пункт управления «Изделием». Выбранную породу увозили по этой же железке, по ней могли доставить и ракету. Но не доставили.

– Почему? – удивился Обухов.

– В целях обеспечения скрытности, к месту боевого дежурства «Изделие» доставили подземными дорогами.

– А простую дорогу не проще было подвести? – задался вопросом Обухов.

– Наверняка подвели, – предположил главарь. – Во время стройки по ней ездили грузовики и техника, а по «железке» – сначала пустая порода, а затем – ракета. Чтоб не трясло. Но, по словам чекистов, пункт управления находится на значительном расстоянии от пусковой шахты. Чтобы в случае взрыва ракеты на старте или при нештатной ситуации КП не пострадал.

– Странная логика, – усмехнулся Обухов. – Если рванет ядерная ракета, то погибнет пол-Москвы. Какой смысл спасать жизни трех чекистов из дежурной смены?

– Окстись! Обух! – Вольский толкнул приятеля в плечо. – Когда это у нас заботились о жизнях?! Спасают не трех человек из тысяч приговоренных, а оборудование КП!

Парни сошли с удобного асфальта и двинулись вдоль железнодорожной ветки.

– Что с бизнесом делать будем? – спросил Обухов, шурша сапогами по сухой траве.

– Продадим и закончим, – ни секунды не раздумывая, ответил Вольский. – Он нам теперь не нужен, хотя надежные пацаны – точно понадобятся. Кстати, из накладных расходов надо взять деньги на тачки. Пора лошадей сменить!

Обухов мечтательно представил, что бы хотелось ему. Но определиться сразу не смог.

А «железка» все не кончалась. Изогнутой лентой с блестящими кромками она вела к бетонному заводу через полусгнившие заборы умерших предприятий и бесконечные ряды ржавых гаражей. Казалось, что этот участок городской территории так и остался в далеких шестидесятых годах, а мэр сюда никогда не забредал. Кругом мусор, раскуроченные остовы машин, кучи металлолома. Совсем не Москва-Сити. Хотя и Сити – не Москва. Унылый ландшафт порождал еще более тусклые мысли. Даже не верилось, что это столица великой страны! Не по размеру великой – по сути. Будто попал в какой-нибудь Омск или Челябинск, где таких мест – что грязи, которой в России навалом. Но стоило поднять голову повыше и взять левее, как все становилось на места. Взгляд натыкался на горящий солнечным золотом шпиль свежеотремонтированной высотки МГУ, подтверждая невероятное: исследуемый уголок – все-таки Москва. Только такая загаженная!

Словно ниточка сквозь игольное ушко, железная дорога соскользнула через распахнутые настежь ворота с остатками былого забора, вопреки логике одиноко поскрипывающие на ветру чуть ли не в чистом поле. «Железка» убегала дальше, а в стороне возник обнесенный стеной кусок территории.

Вольский остановился, нашаривая в кармане сигареты.

– Как тебе нравится объект? – спросил он, закуривая от пляшущего язычка пламени. – Похоже, шахта – здесь.

– Пока нравится, Интересно, нас здесь не повяжут? – без особого напряга ответил Обухов, не понимая, однако, каким все-таки образом Вольский собирается провернуть оплаченное арабами дельце. Может, он решил взять деньги и свалить куда подальше? А что – тоже неплохо!

Тогда чего ходить да смотреть?

– Если секретные карты в газетах печатают, то гулять мы можем где захотим! Сдают позиции господа чекисты! – заметил главарь, обводя взглядом достопримечательности местного ландшафта. Справа на промзону уверенно наступали кварталы новостроек, ближе к проспекту обрамленные красными фасадами домов «Газпрома». До последнего времени это место считалось непригодным для строительства. Почему-то «пробить» массовую застройку посчастливилось именно естественному монополисту. Может, там люди хорошие? Правда, говорят, что грунт здесь ненадежный – несколько лет назад самопроизвольно, без всякой помощи террористов, обрушился подъезд незаселенной, по счастью, новостройки. Синей такой. Но ничего – на его месте к дому приклеили поликлинику и о незадаче забыли.

Пятнадцатиминутная прогулка вокруг да около увенчалась редким событием. Послышался близкий гудок тепловоза. От бетонного завода шел короткий состав. У ворот тепловоз остановился и гуднул еще раз. Створка тягостно заскрипела и медленно сдвинулась, освобождая проход. Этих мгновений откровенности Вольскому хватило, чтобы заметить главное: объект вовсе не заброшен. Он по-прежнему охраняется, по сей день выполняя обязанности военного склада-легенды. Доказательством тому явились два парня в камуфляже и пистолетами на портупеях, выпустившие к поезду рабочих в черных робах. Они не догадываются, на какой бомбе сидят, и очень удивятся, когда где-нибудь посреди их объекта, заваленного ящиками и хламом, земля вдруг разверзнется и, открыв пасть, выпустит огненную геенну в виде ревущей и изрыгающей пламя зеленой сигары.

Впрочем, не успеют удивиться.

Вольский заметил, что бетонный забор внутри оборудован средствами инженерной защиты: на стальных Г-образных опорах вровень с высотой натянута колючая проволока. Чуть выше новогодней гирляндой укреплена спираль Бруно с режущими бритвами-шипами. На отдалении – второй рубеж защиты: П100 – сетка, натянутая между фарфоровыми изоляторами. Напруга 3000 вольт!

Не хило, – прикинул Вольский, хватая детали открывшейся картинки. Для профессионала – это очень много. – Не знаю, как теперь, но когда-то все делали по уму.

– Склад как склад, – констатировал Обухов. – Только «колючки» многовато, да с высоковольткой явный перебор. А так – не придерешься.

Чумазый машинист в растянутой майке до пояса высунулся из кабины и что-то прокричал. Рабочие подхватили с платформы по мешку с цементом и, с кряком взвалив на плечи, пошли обратно. Состав тронулся. Ворота закрылись. Медлительной гусеницей поезд двинулся к проспекту.

По шпалам следом за ним зашагали и новоявленные мировые террористы.

Какие соображения, идеи, справки? – спросил Вольский. Настроение у него было отменное. Но, кроме свалившихся на голову не отработанных пока миллионов, причин этому Обухов не видел, зато сам стал суровей и молчаливей. Видимо, только дошло, во что вляпались, заключив договор с дьяволом.

При первом и втором приближении поставленная задача – НЕВЫПОЛНИМА.

Именно это соображение Обухов и высказал приятелю, используя мягкую форму.

– Если вход на пункт управления находится в спецтоннеле, на глубине десятиэтажного дома, то дело – швах! – бывший десантник, имеющий достаточное представление о предмете. – Штурмовать правительственное метро – что с ножичком на танк идти. А докопаться сверху, чтобы тротилом рвануть, – никакого экскаватора не хватит. Подобраться к крышке шахты, может, и можно, перебив человек десять «складской» охраны, но бессмысленно. Что это даст, если проход на КП отделен от шахты почти метровой толщины дверью и коридором! А крышка двести тонн! Какой кран ее поднимет? По мне – так проще сразу с деньгами свалить!

Других мыслей у Обухова не было, потому что, в отличие от Вольского, бывший десантник не привык думать самостоятельно, прилежно исполняя приказы командира. Между тем серое вещество Вольского в прочном костяном горшочке варилось, заваривая хорошую кашу и выстраивая первые наметки будущей операции.

Вместо ответа другу главарь только рассмеялся.

Вольский знал, с чего надо начинать и чем заканчивать. Имея два вкопанных в землю столба, легче строить забор. А для начала между ними следует натянуть прочный шнур, который укажет направление.

И только в одном Вольский был солидарен с Обуховым: проведение операции «Кара Аллаха» невозможно без человека, хорошо знакомого с системой подземных коммуникаций шахты. Без него – все бессмысленно. Все напрасно. Все невпопад.

Заполучить такого человека нужно любой ценой.

Связующим звеном между началом и окончанием операции, по мнению Вольского, должен стать невольный агент «Аль-Каиды» – бывший прапорщик Александр Сватко, которому Ашраф присвоил псевдоним Немой. Он стал частью чужой игры, но, пребывая в эйфорическом ожидании подарка с неба в виде больших денег, обещанных «другом Зурабом», своего гадкого предназначения в ней еще не знал. Только богам открыты предначертания судеб.

Говорят, ошибка – хуже предательства. Верно. За халатную болтливость Сватко заплачено жизнями. Уже. И безвозвратно. Но его бывшие сослуживцы, павшие от рук чеченских боевиков прямо в Москве, ни подтвердить, ни опровергнуть это изречение уже не смогут. Они вообще ничего не смогут, потому что они – были. В прошедшем времени. Когда-то. Давно. А теперь их нет. И уже никогда не будет. Но если понятие «голубого воришки», выведенное в «Стульях» Ильфом и Петровым, может существовать в виде болезненной клептомании, то «голубого предателя», на роль которого претендовал Сватко, в природе быть не может.

Конечно, если он и впрямь не «голубой».

* * *

Убийство братков Хасана, наэлектризовавшее атмосферу подозрительности, всколыхнуло низы уголовного и посеяло опасные ростки едва ли не националистической неприязни ко всем кавказцам, вместе взятым. Но усилия Хасана по поиску виновных оканчивались ничем, потому что даже милиция не имела достаточного представления об их личностях и возможном местонахождении. Не было единого мнения и о мотивах кровавой разборки. По словам очевидцев, выходило, будто братки начали выпендриваться и, что называется, нарвались на достойный отпор. Особенно когда покусились на чужой бумажник. Только каждый юрист вам скажет, что в даннном случае оборона сильно превысила предел необходимости или сравнялась с ним. Да и зачем таскать оружие порядочным гражданам? Вот и получалось, что у тех, что с бумажником, – самих рыльце в пушку. И это мягко сказано.

Много вопросов у большого числа людей вызывало это, в общем-то, рядовое, на взгляд милиции, преступление. Криминальные разборки в крупных городах России стали таким же обыденным явлением, как взяточничество или коррупция. И только Хасан не мог поверить в случайность происшедшего. Может, пацаны и погорячились немного в ресторане – у них в тот день настроение ниже плинтуса было, но все же, сколько ни раскидывай умишком, очень трудно все понять и разложить по полочкам. В голове Хасана не укладывался генеральный вопрос: как четырех отчаянных пацанов, не отягощенных комплексами и без проблем, готовых применить оружие, могли убить всего двое, если это не заранее спланированная акция?

Значит – за ними следили, готовились. Значит, пацанов заказали! Их подставили!

Кто?

Расставленные Хасаном ловушки принесли неожиданные результаты. Вечером позвонил знакомый по кличке Лунь, посредник приторговывавших стволами, патронами да всякой «шелухой» парней, и поставил бригадира в известность:

– Сегодня два «азера» заскочат – о товаре побазарить. Может, «твои». Хочешь – поговори с ними сам.

Лунь был одним из тех, к кому заезжал Хасан и просил сообщить, если вдруг всплывут подозрительные кавказцы. Шансы на удачу небольшие, но на то и существует воспетое в братанских песнях везение под названием ФАРТ, чтобы даже самые сумасшедшие идеи оканчивались успехом.

– Спасибо, Лунек! – обрадовался бригадир. – Если те, с меня станется!

Хасан велел Жмыху гнать в «Канарейку», найти там повара, видевшего кавказцев в лицо, и вместе с ним приехать по известному адресу. Сам же прихватил с собой двух парней с «макарами» и, спешно запрыгнув в черный «Гранд», со всей дури рванул к Луню.

Хасан ехал неаккуратно, то и дело провоцируя аварийные ситуации. Вжимая газ до пола, бригадир подтверждал наблюдения Пелевина в «Generation P»: самый адекватный образ сегодняшнего поколения – обезьяна, сидящая в джипе. Возможно, что писатель перебрал с обобщением, но на уровне дорожных ощущений – очень верно. Слишком много их – недавно спустившихся с деревьев и сразу угодивших за руль мощных машин. В глазах – прозрачный блеск. Пальцы граблями, а в душе – полая пустота. Чему в голове болеть – там же кость!

Неуемный джип бил колесами по выбоинам асфальта, словно резвый конь копытами. Трамвайные пути, перечеркнувшие дорогу, вызывали нервную дрожь подвески, но Хасан этого не чувствовал. Он даже не слышал, как рычит двигатель под капотом, уверенно толкая машину вперед. Хасан ничего не слышал. Душа бригадира – маленькая, черная субстанция – требовала не справедливости, которую в теперешнем мире найти невозможно. Огрубевшая до кирзы тонкая материя желала другого: она жаждала мести и чьей-то пролитой крови. Только два этих желания управляли Хасаном, когда на бешеной скорости он несся по вечерним улицам Москвы, выезжая на встречную и поперечную. Он не сомневался, что азербайджанцы – именно те, кого он ищет. И то, что они обратились к Луню в это время, – явное тому подтверждение. Слепая уверенность, трансформировавшаяся в твердый мысле-образ, заранее программировала настрой и поведение, почти не допуская вариантов.

Все могло измениться. И ход текущих событий мог бы стать другим, попадись на пути бандитской машины простой гаишник с недостатками, амбициями, полосатым жезлом, свистком, радаром или без. Были поводы для остановки джипа за нарушение ПДД, имелись предпосылки к осмотру салона и задержанию незаконно вооруженных людей…

Но не нашлось во всей столице ни одного милиционера, группы ПМГ или кого-то еще, кто включил бы бригадиру красный свет или замедлил его движение хотя бы на двадцать минут. Пусть даже ценой взятки – России к ним не привыкать.

Никто не врезался в «Гранд-Чероки» по пути, и не нашлось на асфальте гвоздя, который проколол бы шину. Всего двадцать минут задержки могли что-то изменить и кого-то спасти.

Хасан не опоздал, и к Луню приехал вовремя.

Встреча состоялась в районе Южного порта. Заброшенный пакгауз московского речного пароходства гудел пустотой, слепо глядя на мир выбитыми решетчатыми окнами. С улицы послышался шуршащий звук подъехавшего автомобиля. Тихо скрипнули тормоза, хлопнули дверцы.

– Кто это?! – всполошились азербайджанцы. – Ты же сказал – никого не будет!

В голосе полноватого, но довольно крепкого парня, в кожанке поверх майки и цепью с палец толщиной на шее, послышалась явная угроза.

– Это свои! У братвы базар к вам есть, – поспешил заверить Лунь.

Но чего стоило его слово.

– Э-э! Послюшай! – возмутился «голдовый» крепыш, запуская руку под куртку, словно за гостинцами. – Какой братва говоришь! Ты обещаль, никого нэ будеэт!!! Мы уезжаем!

Старший махнул земляку, и тот кинулся к выходу. Но добежать до места, откуда можно контролировать входящих, он не успел. Непрошеные гости входили в ангар.

– Стоять! – рявкнул Хасан, заметив движение. Асфальтовые лица братанов остудили решимость инородца.

Азербайджанец в нерешительности остановился.

– Чего надо? – насупился он, озираясь на ввалившихся парней и направленное оружие. Только те не церемонились, грубо втолкнув покупателя в «кружок».

– Вытащи руку, только не спеши! – приказал «голдовому» Хасан. – Медленно, медленно, а то мои пацаны шуток не понимают!

Тот высвободил руку.

– Чего хотытэ?! – обиженно взвизгнул «голдовый», подчинившись грубой силе.

– Всего несколько вопросов, – пояснил бригадир, сохраняя каменное выражение на лице. – Ответите правильно – базару нет…

Недосказанность наших и плохой русский азербайджанцев не давали возможности правильно оценить и понять происходящее. Азербайджанцы занимались торговлей и лишь иногда – вымогательством и шантажом, а оружие решили прикупить на всякий случай – чтобы было. Стволы сейчас у многих есть, кто заплатить может! И эти не рыжие.