Текст книги "Враг государства"

Автор книги: Юрий Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– Ерунда – это… Блин! Что вы ко мне привязались! У меня своих проблем хватает! А вы еще свои на меня вешаете!

– Поподробней с этого места, – помог Игнатов.

– Да, блин! Оружие! – взволнованно ответил Шарин, отправив в рот остывший жульен. Вкус уже не тот. – Когда слух пошел, что надежный парень ищет партию «железа» и не скупится, Шлепик спрашивал, есть ли у меня выходы…

– Выходы куда? – уточнил майор.

– Да блин – на взрывчатку, конечно! Но я сказал, что нет. А у меня их действительно нет! Я вам отвечаю!

– Успокойся, не о тебе речь. Припомни – кто покупатель, что конкретно заказывал? – заинтересовался майор, отбросив в сторону шелуху неприязненных эмоций.

– Не знаю кто, но просил партию стрелкового оружия. Автоматы, пистолеты, патроны, гранаты… Я еще тогда сказал Шлепику – не связывайся! Прикинь, сколько сразу берет! С таким запасом можно и Центробанк грабануть!

– Что еще заказывали и в каком количестве?

– Я ж не калькулятор! Точно не знаю, но одних автоматов с десяток. И, кажется, ракету заказывал, которая сама летает…

– Они все сами летают, вопрос куда, – подталкивал опер.

– Или попадает сама! Откуда я знаю! Типа «стингер», или как там ее по-нашему Родина зовет…

– «Игла», «стрела»? – подсказал майор.

– «Игла», кажись, – ответил Лапа, не в силах сбить напор чекиста. – Или «стрела»! Какая разница?!

Разницы не было. Переносной зенитно-ракетный комплекс как бы ни назывался – вещь очень серьезная. Игнатов почувствовал возрастающий прилив азарта. Кажется, он ухватил то, за чем охотился долгое время. Партия стелкового оружия, взрывчатка… Но вот ПЗРК серьезно осложнял проблему. Неужели террористы хотят сбить пассажирский самолет? Но какой, когда, где? Придется прочесывать окрестности всех столичных аэропортов, хотя и другие города от беды не застрахованы. Надо разослать ориентировки территориальным управлениям. Только на проверку уйдет уйма времени!

Не опоздать бы!

– Сколько взрывчатки ты ему достал? – в лоб спросил контрразведчик, как из корабельной пушки шарахнул. Пробрало до самых пяток!

– Я-я?! – опешил Шарин, на мгновение потеряв дар речи и способность соображать. – Ты что, командир! Откуда она у меня?! Я сказал, что он спрашивал, но я ничего не доставал. Я вообще с этим не связываюсь! Никогда, отвечаю! Мой бизнес – девочки!

Обычно Лапа мог свободно смотреть в глаза любому, кому врет или говорит правду. Только если люди от него зависели, он врал без оглядки, понимая, что они ничего ему не скажут, даже если уверены в его лжи. Молоденьким девушкам, кандидаткам в проститутки, он мог вдохновенно врать про свою любовь и тяжелое материальное положение, в которое попал. А переспав с девчонкой, легко уговаривал ее переспать с его другом, от которого якобы зависела его судьба. Наивные провинциалки из рабочих семей и просто «девочки без тормозов» верили и делали, что просят, после чего попадали в жесткие сети подлеца. Выпутаться из них они уже не могли.

И наркоманы слушали басни Лапы о том, что поставки сорваны, курьеры арестованы и из-за этого цена наркоты поднялась… Они знали, что он врет, но не могли противиться, потому что зависели от Лапы и дозы.

В данный момент судьба Лапы зависела от человека напротив, и он это чувствовал. Даже говоря правду, он прятал глаза помимо воли.

– Почему Шлепик обратился к тебе? – спокойно и резонно спросил офицер.

– Да ничего он ко мне не обращался! Что вы привязались! – завозмущался Лапа, подтверждая подозрения майора. Кто громче всех кричит «держи вора» – тот сам обычно и вор. Исключения встречаются редко. – Просто поделился! Зря я вам сказал! Вот, блин, дурак! Как всегда, хочешь как лучше… – обиженно причитал агент, но это не принимали всерьез.

После того как Игнатов записал скупые сведения о Шлепике, он поднялся и, прощаясь, попросил:

– Если нетрудно, напишите все, что вам известно, и передайте Егорову.

– Прямо тут, что ли, я буду писать!

– Вы с ним сейчас это и обговорите, – закончил разговор майор и усмехнулся: – Можете проехать в отделение.

Лапа обиженно вздохнул:

– Шутки, блин, шутите! В отделение…

С затянувшегося перекура вернулся Егоров. Коротко переговорив с ним, контрразведчик удалился, оставив Шарина наедине с неприятным предчувствием. Егоров же думал о том, что если информация Лапы поможет контрразведчикам, то и его карьера может пойти в рост. Ведь если на аттестации начальство будет просматривать успехи его оперативно-агентурной работы, то не сможет не заметить, что к Егорову обращалась ФСБ и его агент помог Конторе в решении задачи.

Свой интерес каждый блюдет и лелеет. И никуда от этого не деться. Такова человеческая природа.

У Егорова нашелся и лист бумаги, и ручка. Лапа написал кое-что из того, что ему было известно о сделке с оружием, разумеется, тщательно дозируя раскрываемую куратору информацию. Если бы сам Шарин стоял в стороне от сделки, он давно и без труда сдал бы Шлепика с потрохами. Но, оказавшись с ним в одной упряжке, старался сдать подельника, как бы это сказать помягче, что ли, поделикатнее, с наименьшим вредом. Чтобы ненароком обратная волна правосудия не затащила в водоворот его самого.

Лапа дождался, пока Егоров уедет, покурил минут десять, посмотрел по сторонам – не остался ли кто-то из ментов или Конторы следить за ним… После этого вышел на улицу и сел в «БМВ». Запуская двигатель, Лапа еще раз повертел головой туда-сюда – не отъедет ли следом какая-нибудь машина…

Но опасения не подтвердились. Да и невозможно отследить работу контрразведки. «БМВ» резво тронулась и, наглым ледоколом попирая правила движения и законные права водителей, вырулила в левый ряд. Для него одного всегда горел зеленый свет.

Теперь сутенер ехал по проспекту и соображал, как предупредить Шлепика. Что сказать, чтобы самому остаться вне подозрения… Или – не говорить ничего, надеясь, что на допросе про него не вспомнят? В конце концов Лапа пришел к выводу, что последний вариант был бы не самым предпочтительным. Зачем доводить дело до допроса! Это же глупо!

Но карты легли так, что по меньшей мере двое в городе были кровно заинтересованы в том, чтобы торговец оружием по кличке Шлепик на время или совсем исчез с московского горизонта. Одним из них был агент уголовного розыска Шарин, скрывавшийся от всех под псевдонимом Лапа.

Вспыхнул ярко-синим экран телефонной трубки, обдав синевой впадину на щетинистой щеке. Темная тень лишь увеличила ее глубину. Полированная пластмасса прижалась к раскрасневшемуся от волнения уху. Кожа на лбу пошевелилась и собралась резиновой складкой.

– Шлепик, это я! – заговорщически провещал Лапа. Вечерние огни плескались в широко раскрытых, наполненных холодом зрачках. – Слышь! Ко мне тут кент «мутный» клеился… Тобой интересовался… Я его «по большому кругу» запустил, мол, слышал что-то про такого, но не знаю, чем занимается. А встретиться с тобой посоветовал в кафе на углу Кравченко. Так что ты там не показывайся без надобности. Мало ли что. Левая пятка подсказывает, что менты мосточки наводят…

– Ты его раньше встречал? – насторожился оружейный торгаш.

– Никогда, толкую же тебе!

– Чего хотел?

– Говорю же, про тебя расспрашивал, кто такой, чем промышляет! Вокруг да около ходил, как кот у сметаны!…

Разговор подельников был недолгим, но сообщение не произвело на Шлепика должного впечатления. Мало ли какие пацаны им интересуются. Может, им стволы нужны или другое дело имеется, вот справки и наводят.

– Ну и хрен с ним! Мне-то чего! – буркнул торговец. – Расслабься и получи удовольствие! А за «шухер» – спасибо.

Вопреки многим ожиданиям, Шлепик не канул камнем на дно и не прислушался к своевременному предупреждению, лишь приняв информацию к сведению, словно прогноз погоды на неделю. Мало ли что синоптики болтают – все равно не сбывается. Слишком часто они ошибаются. Слишком часто говорят неправду. Слишком часто перестраховываются.

Но Шлепик много не знал и поэтому не учел, что ТОТ «синоптик» ошибался гораздо реже Гидрометцентра. Он не бестелесное создание, а человек из плоти и крови. У него имя есть. И зовут его не Саша какой-нибудь Пупкин, и не Петр Петрович, с уважением. Оно не значится ни в каком телефонном справочнике, не записано ни в одной домовой книге. На это имя не выписывались документы, не выдавалось пенсионное удостоверение или карточка медицинской страховки…

«Синоптика» звали – ЗОРАН. Или, по-другому, – ХИРОН. О нем знали немногие.

В небе над Шлепиком погоду заказывал ОН.

* * *

Для Вольского утро оказалось поздним. Едва открыв глаза, он подумал о Марине, которая снилась ему весь остаток ночи. Вспомнил о вечере, проведенном с ней накануне, и только потом о деле. Это незначительное обстоятельство не понравилось ему. И Зоран, и Хирон были бы от этого не в восторге! Думать о женщине полагается в последнюю очередь, и то как о само собой разумеющемся трофее. А если кто-то меняет положение вещей местами, то он перестает быть профессионалом. Так они считали.

Вольский подумал, что слишком строг к себе. Он не потерял форму, а только отвлекся на миг от постоянного бега с препятствиями. Вряд ли женщина может что-то значить в его жизни, тем более – изменить ее. Это невозможно в принципе. Такого еще не было. Не считая незначительных эпизодов «по молодости».

Звонок мобильника вернул утерянное ощущение ответственности, твердости и безоговорочной решимости в осуществлении намеченной цели. Эмоциональные мотивы не участвуют, только точное планирование и расчет. Такова профессия. Но отдельно взятые принципы не хороши и не плохи. Для десантника роты спецназначения, прошедшего немыслимые жернова, огнива и горнила войн, но состоящего на службе своей страны, – это одно. Для отставного диверсанта, повернувшего время вспять, – совсем другое.

Вольский ответил на звонок – и это был Обухов. Договорились, что он подъедет через пятнадцать минут.

– И по дороге заскочи куда-нибудь, симку[15]15
  Вольский имел в виду симкарту для сотового телефона (сленг.).


[Закрыть] новую купи, – велел главарь.

Вольский сделал несколько физических упражнений, но настроя на спорт не было, а мышцы и так приятно поламывало после вчерашних упражнений с Маринкой…

Но, кажется, зудели не только мышцы…

Мужчина принял прохладный душ. Энергичными движениями растер тело махровым полотенцем и, раскрасневшийся, окончательно проснувшись, отправился завтракать.

Пища заядлого холостяка не отличалась изысканностью, а скорее походила на вариант «с собой» из кафе быстрого питания. Хлеб да нарезка в несколько слоев. Для утра – вполне достаточно, а день принесет новую пищу.

Вскоре приехал Обухов.

– Чай будешь? – предложил гостеприимный хозяин. – Водку не предлагаю – работы много.

– Дай хоть кофе глотну, – согласился гость и, зная, где что лежит, самостоятельно приготовил себе напиток.

– Рассказывай, как оттянулся, что узнал? – сказал Вольский, заваривая себе новую чашку чая.

– Оттянулся путем, – ответил подельник, с осторожностью отпивая туманящуюся паром шоколадного цвета жидкость. – Голова теперь болит!

– Ты же не лошадь, братишка! Надо меру знать! – пожурил приятеля Вольский. – Ну что там – не томи?

– Шухер конкретный в кабаке навели… – отхлебывая кофе, рассказывал Обухов. – ФСБ была несколько раз. На братков наехали со стрельбой. Заново опрашивали персонал, искали свидетелей. Один пацан – поваренок – даже сбежал – слишком много видел, наверное. Короче, вывод такой: Чека всерьез за «чехов» взялась.

– Думаешь – зацепились? – спросил Вольский. Напарник молча кивнул и подул на зеркальную кофейную поверхность.

– Уверен? – уточнил главарь.

– К доктору не ходи! – вновь оживился Обухов. – Не думаю, что в контрразведке ребята глупее нас с тобой сидят, – заключил бывший десантник. – Помнишь капитана из нашего особого отдела? То-то. А эти ж столичные! Они все в кучу собрали, прикинули шланг к носу и сделали выводы. Это ж элементарно, Ватсон! Вот поэтому они в «Канарейку» вместо ментов приезжали.

– Кого они ищут, как думаешь? – спросил Вольский, сверяя свои соображения с наблюдениями Обухова. Борька – вояка старый, он как волк – охотника за версту чувствует, хоть вроде и умом особо не блещет. Вероятно, от природы дано, как тому же волку. Только волк – зверь от рождения, а Обухов – зверь по профессии или даже призванию, если таковое встречается в живой природе.

– Ты бы кого искал? – спросил он, и не дал ответить. – Лично я – чеченских террористов, а заодно перетряхнул бы каналы поставки оружия в Москву. Это значит, что Шлепика нельзя оставлять. Без присмотра! По крайней мере в городе. Надо попросить его уехать. Или…

– Не надо нам «или»! Понял! – повысил голос Вольский. – Даем денег, и пусть сваливает на все четыре. У нас уже столько этих «или»!

Главарь говорил о трупах, конечно.

– А если не захочет? – настаивал Обухов.

– Вот тогда и будет ему полное «или»! – ответил Вольский, точно предопределив судьбу Шлепика, сойди тот с назначенной ему тропы хоть на шаг. – Но ни секундой раньше! Понял?

– Как скажешь, шеф! – послушался Обухов. – Лишняя работа никому не нужна. Мне – тоже!

– А насчет ФСБ… – продолжал рассуждать Вольский. – Надо подумать, как зло во благо обратить.

– Кому? – переспросил Обухов, совершенно непонимающе.

– Нам, разумеется, Обушок! Нам с тобой! – разжевал Вольский. – И операции! Я сейчас со Шлепиком о встрече договорюсь, а ты оттащи ему бабки и на пальцах все объясни. Пусть сегодня же сваливает из города.

Подумав, Вольский таинственно ухмыльнулся.

– Ты чего засветился? – спросил Обухов, отлично поняв, что другу пришла новая идея. Главарь на идеи плодовит – это уж давно известно – с армии еще.

– Да так, мысль одна родилась. О своем, девичьем! – рассмеялся довольный главарь. – Надо «схемку» одну замутить. Чеченцы нам не нужны и даже вредны – наследили много и знают немало. Их ФСБ может накрыть, а утечка сведет на нет все наши усилия. Но и убрать их по-тихому мы тоже не можем – Зураб сразу на нас подумает и арабам стуканет. Если улей загудел, надо пчелок по нашему пути обернуть!

Для этого «схема» нужна!

– Пусть бандюки с чеченцами без нас разбираются. Думаю, им есть о чем поговорить. С этим проблем не будет! Но не сразу – «чехам» еще на благо мирового ваххабизма надо успеть поработать! И на ФСБ тоже! Ты вот что, Обушок. Подскажи Шлепику, мол, «наколочка» появилась по кавказцам. Думаю, интерес проявится, а нам только этого и надо. Поваренка тоже в «схеме» задействуем: для «волков» он красной тряпкой станет, а для ФСБ…

Вольский задумчиво посмотрел на улицу. Зеленеющая нежными листочками молодая береза трепетала на легком ветру, словно девушка.

– Для ФСБ пока не знаю! Кем-нибудь будет. Ферштейн, Обушок?!

– А как же! – с готовностью отозвался тот. – Если честно – я не понял ни черта, но тебе виднее, братишка!

Главарь установил в трубку свежую симкарту и, сверяясь с бумажкой, набрал номер торговца оружием…

Ничего особенного. Запрос, гудок, ответ. Привычная логика обычного действия. Сложный технический смысл процедуры растворился за ненадобностью.

После непродолжительного ожидания произошло соединение. Короткий диалог абонентов не содержал криминала – только время и место встречи.

* * *

Природа плескалась в тепле, быстро забыв о недавнем холоде. Молодые горожанки подставляли солнцу лица, плечи, животы, покрывая нежную свою кожу тонкой пленкой загара. Природа радовалась…

Но под землей лета не бывает. Солнечные лучи не могут пробить спрессованный тысячелетиями грунт. В подземном ходе, прорытом турками, было холодно, и это порождало странности. Например, почему в такую жару рабочий в оранжевой каске, спускающийся в подвал недостроенного здания, был утеплен, словно на дворе зима. Только странностей никто не замечал.

Со времени первого посещения шахты прошло немало времени. С трудом Сватко нашел фирму, у которой на складе «живьем» лежала сверлильная машина большой мощности, и то по случаю прошедшей недавно выставки «Стройэкспо». Алмазные корончатые сверла большого диаметра и штанги к ним пришлось заказывать в Германии, поскольку во всех российских фирмах они имелись лишь в каталогах. Наши строители дорогим алмазным фрезам предпочитают дешевые отбойные молотки! На заказ, доставку, растаможку ушел почти месяц. Неожиданной стала проблема питания сверлильной машины. На стройку трехфазная электроэнергия подавалась по времянке через счетчик. Для нужд строительства ее мощности было достаточно. Но вдруг выяснилось, что для резки метрового отверстия в массиве бетона нужно такое безумное количество киловатт-часов электроэнергии, которое обязательно вызовет вопросы сначала у ошалевших энергетиков, а затем, по их наводке, и у кого-нибудь еще. Подумают про подпольную плавильную печь например! Запитать сверлильную машину можно было бы от силовых фидеров шахты, хитро и незаметно подключенных к центральным силовым магистралям «Мосэнерго»… Но все вводы находились по ту сторону бетона – рядом с командным пунктом.

Пришлось фирме Сватко закупить мощный дизельный генератор, который пил солярку как воду, работая с перерывами на заправку и охлаждение.

Чтобы не забивать голову проблемой доставки топлива и не допускать на территорию чужих – на турецкую строительную фирму приобрели бензовоз.

Столкнулись со сложностями спуска оборудования в шахту. Слишком громоздкое все и тяжелое. Пришлось городить отдельную конструкцию с лебедкой наподобие крана.

Но и эти препятствия не были последними.

Для работы алмазных фрез необходима подача воды, а водопровода поблизости не было – поле! Чтобы выйти из положения, Сватко заказал турецким инженерам монтаж насосной станции с гидроаккумуляторами. Воду привозили в автоводовозах, которые также купили на деньги арабов.

Для отсоса грязной, отработавшей воды турки установили еще несколько помп. Были проблемы и со сливом грязной воды, которые решили также изящно. Таким образом, в подвале недостроенного офисно-складского здания появились сложные инженерные системы, обеспечивавшие подземные работы. Технику обслуживали и турки, и наши, и все это потребовало значительных материальных затрат.

К десяти часам Сватко приехал на стройку. Жену он не видел уже сутки, но это не волновало его. Серьезный бизнес требовал много внимания и времени. То он приходил поздно, то Марина уходила рано или ночевала у подруги или прямо в офисе.

Так она говорила.

Сватко, кажется, верил, потому что на проверки и скандалы не было времени.

На стройплощадке царило оживление, кипела работа. Все это наладил он – бывший прапор, это неплохо грело самолюбие. Вон какое у него хозяйство! Сватко переоделся в спецовку и пошел к котловану.

Около притихших дизелей урчал топливозаправщик – турки заправили соляркой электростанцию, готовясь к работе. Короткая передышка заканчивалась. Завизжал стартер. Затрещал пускач. Забухал басовито дизель.

Немолодой турок глянул на приборы и поднял вверх палец – все о'кей! Включил рубильник. Толстые кабели понесли энергию глубоко под землю.

У ворот просигналила машина.

– Кто там еще?! – крикнул охраннику Сватко. Тот посмотрел.

– Водовозка приехала! – откликнулся тот и пошел открывать.

– Скажи, чтоб перед выездом колеса мыл! А то за грязь оштрафовать могут! – строго велел Сватко. С двумя рабочими он отправился в подвал. Там – зона ограниченного доступа. Первый рубеж обороны.

У входа их встретили охранники.

– Не замерзли тут? – по-отечески поинтересовался бывший прапор.

– Отлично! – поднялся высокий чернобородый парень. – Прохладно, как с кондеем!

Желтые лучи фонарей прошлись по подвалу. Перед тоннелем расступились два боевика – это второй рубеж охраны и последний. Парни молчаливые, бывалые, с автоматами. Они из команды Вольского, если что – шутить не станут. Не за идею о вечном коммунизме работают – за деньги служат. Наемники. Многим из них все равно, на чьей территории воевать.

Почти не пригибаясь, Сватко прошел через тоннель. Проходчики за ним, поодаль, сзади. Отлаженный лифтовый механизм со скоростной лебедкой доставил всех на нулевую отметку газоотводного канала. Оттуда по металлическим лестницам к месту проходки.

Включили прожекторы, но без фонарей все равно не обойтись. Хитроумные крепежные штанги стояли в распор, обеспечивая опору для сверления. Двумя руками турок повернул красный вентиль. С громким шипением на фрезу в зоне резки брызнула пузырящаяся вода. Серый бетон мгновенно потемнел. Запахло влагой. Другой рабочий врубил откачивающую помпу и запустил сверлильный агрегат. Черная труба с блестящей алмазной кромкой начала вращение.

Сватко подал знак. Рабочие начали проходку.

Один, как всегда, стоял у сверлильной машины, второй – на подхвате, шланги, провода поправлял, крепеж подкручивал. Проходка – дело ответственное, рядом контейнер с ракетой, не дай бог зацепить! А места мало, не развернешься, как на поверхности. Поэтому Сватко сам контролировал работы. Глаз не спускал. Да и рабочих выбрали самых лучших. По всем качествам. Не он выбирал – Зураб. Но, находясь рядом с баллистической ракетой, турки не догадывались об этом, поскольку снаружи контейнер напоминал промышленную установку с кабелями, трубочками, шлангами, «примочками». Только радиационный фон несколько повышен, но турки дозиметров в карманах не носили.

Фреза вращалась, подаваясь вперед. Алмазная кромка медленно подгрызала сверхпрочный бетон, не брезгуя час-то попадавшейся толстой арматурой. Однако энтузиазм Сватко сполз почти до нуля и продолжал угасать: даже с использованием новейшей техники и не скупясь на своевременную замену дорогостоящих алмазных коронок скорость сверления была катастрофически низкой. Еще немного, и Вольский начнет рвать и метать от того, что не укладывается в сроки. Но что мог сделать бывший прапорщик?

Освещая пол фонарем, Сватко прошелся по помещению. Он подумал о варианте плазменной резки бетона… Но трудностей в этом случае не только не убавится, а скорее прибавится. Высокая температура. Отвод продуктов горения. Пожарная безопасность. Вернее – опасность.

Сватко отложил фонарь и обеими ладонями прижался к корпуску «Изделия». Сквозь холод металла он ясно почувствовал исходящую от нее энергетику. Это не железка бесчувственная. Не продукт конструкторов и сборочного производства. Это живой организм с миллионами взаимодействий внутри.

В нем живет атом! Рядом с ним прапорщик чувствовал себя панически неуверенно.

«Нет, – решил Саша, – плазма отпадает. Слишком рискованно!»

Стоя в оцепенелой задумчивости, Сватко вдруг вздрогнул, услышав пронзительный, усиливающийся скрежет. Резкий звук заставил обернуться. Но происходящее виделось словно через туманную пелену…

Алмазная коронка полностью погрузилась в бетон и, встретившись со сваренной в узел арматурой, заклинилась намертво. Что-то случилось с защитной муфтой. Она не сработала, а мощный двигатель продолжал крутить, жать, корежить, рвать опоры…

Сватко был бессилен что-либо предпринять, изменить или предотвратить. Он наблюдал локальную катастрофу, понимая, что сейчас произойдет страшное. Прочная опорная штанга заскрежетала, подогнулась и соскользнула с бетона. Она провернулась, набрав скорость, и ударила по второй распорке. Удар оказался слишком силен, и металл не выдержал. Что-то лопнуло и разлетелось со щемящим сердце звуком. Удлинительная штанга изогнулась. Опоры высвободились и сорвались во вращение острыми лопастями самолета или ножами гигантской газонокосилки. Они наматывали, рубили кабели, они рвали шланги… Они ломали и рвали попавшееся на пути живое тело, словно винт корабля – большую рыбу.

Раздался страшный, нечеловеческий крик. Прожектор выхватил из мглы фонтан темных брызг. Крик оборвался. Изуродованное тело перевернулось и отлетело. К подножию ракеты, словно к ногам сатанинского идола, стекала человеческая кровь. Скоро она впитается в бетон и оживит страшного исполина ада. Кровь – это жизнь и почти всегда – смерть.

«Сатана»… – помутилось в сознании Сватко. Показалось, что статуя качнулась! Ожила! Она движется и затопчет его!

Отчаянный возглас ужаса смешался с криком второго турка…

Через секунду в шахте ослепительно полыхнуло, выстрелив фейерверком шипящих искр. Одновременно громкий взрывной треск. Как шаровая молния ударила! Заключительная нота – щелчок защитных автоматов…

Из шланга с силой била вода. Струя дробилась о стену и собиралась ручьями. Беспомощно гудела обманутая помпа. Ее водозабор хлюпал в недосверленном бетоне.

Рабочий что-то прокричал, но Сватко его не слышал. Перепрыгнув через железо, турок подскочил к вентилю и, освещая фонарем, перекрыл воду. Потом проворно и умело перелез через трубы и выключил дренажную помпу.

Стало оглушительно тихо и темно. Такой давящей, ужасной тишины Сватко не слышал давно. Он только понял, что перестал кричать. Показалось, что все это время он находился без сознания, словно спал. Турецкий рабочий склонился над коллегой и что-то бормотал. Медицинская помощь тому была не нужна. Помочь воскреснуть мог только бог, а он редко делает такие подарки.

Дымились концы оборванного кабеля. Механизм сверлилки неправдоподобно выгнулся и накренился. В воздухе отчетливо различались запахи жженой резины, гари, озона и… крови. Последнее трудно с чем-либо спутать. Трудно и сравнить.

Свет в шахте погас, потому что прожекторы и сверлильная машина питались от одного генератора. В замутившихся световых лучах фонарей играли дым и пыль. В глазах людей пылал ужас и страх.

И вдруг как жахнет что-то! Упругий хлопок ударил по ушам. Рабочий инстинктивно пригнулся, а Сватко отшатнулся. Бетонную мышеловку заполнил ужасный свист вырывающегося газа.

«Автоматическое пожаротушение! – испугался прапорщик. – Включилось! – запульсировала гнусная мыслишка. – Через минуту все заполнится углекислым газом или азотом и – нам конец!»

Нужно выбираться к подъемнику. Расходящийся свет фонаря лег на источник звука. Оказалось, что лопнул шланг высокого давления, по которому подавали воздух к пневмоинструменту.

Отлегло.

Переступая через покореженные железки и аккуратные цилиндрические чушки вырезанного, но еще не поднятого на поверхность железобетона, Сватко приблизился к проходчикам. Турок лежал в луже крови с глубоким харакири. Из разорванной, почерневшей спецовки торчали бесформенные лоскуты мяса и того, что должно находиться внутри.

От увиденной ужасной картины прапорщику стало плохо – он едва успел отбежать в сторонку. Сердце нещадно долбило в грудь. Тахикардия достигла набатной мощи и заполнила все сосуды. Заломило грудь. Виски шевелились, как живые. В глазах стало темнеть. Фонарь выпал из руки и, стукнувшись о пол, светил полосой на пусковой стапель.

Первое жертвоприношение свершилось. Но станет ли оно последним…

* * *

Передав обрадованному Шлепику деньги и высказав недвусмысленное пожелание относительно его «отдыха», Обухов как бы между прочим заметил:

– Недавно два чечена по дешевке стволы скидывали. «Беретты». Никому не надо? Не помню, кто-то спрашивал… Они еще какого-то повара ищут из ресторана… «Попугай», кажется…

Грубо сколоченная, но прочная и надежная наживка упала на удобренную почву и тут же дала гигантские ростки. Обухов сыграл очень естественно, натурально, без перетяжек, а Шлепик встрепенулся, будто проснулся от громкого звука.

– Не из «Канарейки»?

– Может. А тебе не по фигу?! – вяло и без азарта спросил Обух.

– Да ты чего, не помнишь, что ли?! – едва не прокричал Шлепик с укоризной. – Я ж рассказывал, какая битва была!

Обух инфантильно пожал плечами, всем видом показывая, что его хата с краю, а чужие дела – сторона.

– Зачем им повар – базара не было? – с большой заинтересованностью переспросил Шлепик.

– Откуда я знаю, может, им еда его не понравилась, может – рожа, а может, наоборот, кулинарно готовит! – рассмеялся словоохотливый Обухов. Он смекнул, что с легкостью подцепил собеседника на крючок. Прочный. Не сорвется!

– Как их найти? Позарез надо! – несказанно заинтересовался Шлепик и надавил на совесть, о которой сам имел отдаленное представление. – Понимаешь, тут базар конкретный – они пацанов Хасана замочили!

– Я в ваши проблемы не влезаю, – аккуратно пресек расспросы Обухов и… подсказал ненароком: – «Чехи» повара ищут. Непонятно, что ли. Там их и найти! Думай, голова! Шевели мозгами!…

Спектакль был сыгран блестяще.

Выполнив поручение Вольского, Обухов сел в машину и расслабленно закурил. Климат-контроль заработал в полную силу, изгоняя из салона уличную жару и устанавливая господство сухой прохлады с температурой двадцать два градуса.

Обухов приоткрыл окно и врубил музыку. Басовитые волны пробили тишину и уперлись в грудь. Он выпустил дым на улицу, решая, куда ехать в первую очередь.

Настроение играло приятную музыку, пока внутреннюю идиллию не растоптал звонок сотового.

– Давай бросай все и двигай на стройку! – взволнованно бросил Вольский.

– Что там стряслось? – напрягся подчиненный.

– Ничего не там! Выруби свою музыку! – Обухов ткнул кнопку магнитолы – песня прекратилась. – У нас проблемы, понял! – рявкнул главарь. Прекращая дальнейшие вопросы, он с нажимом сказал: – Я уже еду! Все!

Связь прервалась так же внезапно, как громыхнул первый звонок. Обухов сделал пару затяжек и, взглянув на часы, выбросил окурок в окно.

Стекло закрылось. Салон притих. Музыка больше не звучала. Погнал.

Первое, что по приезде на стройку бросилось Обуху в глаза, цементно-серые лица Вольского с Зурабом, напряженно-озабоченная охрана и ненормально бледный Сватко. Прапор выглядел хреново, и казалось, что еще чуть-чуть, и его затрясет, заломает, как проштрафившегося подростка, разбившего стекло директору. За километр разило валокордином, что не понравилось Обухову, потому что указывало на незакаленность нервов Сватко.

– Привет, что случилось? – спросил Обух.

– Все случилось! – нервничал главарь. – Станок накрылся, и человека убил!

– Кого? – понизил голос Обухов.

– Рабочего из фирмы! Рубануло как саблей! Да еще некоторые говорят, – Вольский зыркнул на Сватко, – что, мол, все напрасно! Дырка не сверлится!

Прапорщик молчал, потупив взгляд.

– Что с трупом будем делать? Несчастный случай ведь, – советовался Вольский. – Отдать родне или прямо тут закопаем?

– Он мусульманин, – напомнил Зураб. – Его до захода солнца нужно похоронить. А родни у него тут нет.

– Но второй все видел, – размышлял главарь.

– Не волнуйся, он никому не скажет, – заверил афганец. – В фирме пустим слух, что он уехал домой. А похороним, как положено. Это я беру на себя.

Зураб кому-то позвонил и уехал.

– Что имеем в сухом остатке? – ко всем обращался Вольский. – Угрохали несколько сотен тысяч баксов на оборудование – и все напрасно? А ведь эти денежки тоже могли быть нашими!

Сватко сжался, принимая упрек исключительно на свой счет.

– Скорость проходки очень маленькая, – пояснил он. – Этого никто не мог учесть. Даже алмаз этот бетон не берет! Можно заказать коронки меньшего диаметра, но и в этом случае не будет гарантии, что он станет легче резаться. Я не виноват!