Текст книги "Бунт вурдалаков"

Автор книги: Юрий Петухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Переутомление. Это было обычное переутомление!

Иван встал с кресла. Он смотрел вновь на одутловатого – главного здесь.

– Я готов. Что от меня ещё требуется?

– Ничего. Вас проводят и снарядят. Возвратник будет вживлён в ваше тело. Но вернуться вы сможете, только выполнив задание. И вот ещё!

Он положил на стол нечто засверкавшее гранями, небольшое, но приковывающее взор.

– Это Кристалл. Вы понимаете меня?

Иван покачал головой.

– Поймёте. А сейчас просто запомните – он должен быть всегда с вами. Без него вы обречены. Ясно?

– Ни черта мне не ясно!

– Этого нельзя объяснить словами земных языков.

Это штуковина сработана не у нас. Но вы всё сразу поймёте, когда она будет в ваших руках.

Иван потянулся к сверкающему гранями чуду.

Рука его прошла сквозь грани, не ощутив ничего кроме воздуха.

– Там он будет с вами, – сказал одутловатый, – и вы сможете его взять, не беспокойтесь.

Ивану не нравилось всё это. Ох как не нравилось. Но что он мог поделать.

Да, он сам дал им согласие. Он подписал себе смертный приговор. И его не спасут ни эти скафандры, сколько бы их ни было, ни эта Суперкапсула последнего поколения, ещё засекреченная там, на Земле, но уже подвластная ему и принадлежащая ему, ни этот… где же он?!

Иван задрал голову вверх. Чёрная страшная пропасть несла его в неизведанные глубины. Но до дна было бесконечно далеко. И где оно – Дно?!

Кристалл высветился неожиданно. Он возник сверкающей хрустальной каплей во мраке. Он оживил это мёртвое пространство переливом волшебных неземных граней. И сам поплыл к Ивану.

– Ладно, – сказал Иван, нащупывая тёплый непонятный предмет, вкладывая его в нагрудный карман. – Может, и впрямь пригодишься.

Чувствовал он себя отвратно: болела голова, суставы выворачивало, во рту, казалось, хрустел песок. Так всегда бывало после внепространственного переброса на непомерные и непредставимые расстояния – не привыкать!

И ещё отшибало память, будто после какой-нибудь внутричерепной травмы… по сути дела, эти перебросы всегда были «травмами», выдержать их могли пока ещё очень и очень немногие. Обычный рядовой землянин со средним здоровьишком и набором всегда таящихся в нём болезней или вообще отдавал Богу душу в месте «всплытия» или же терял разум, превращался в безмозглого, пускающего пузыри идиота. Большой Космос пока ещё был не для всех, несмотря на то, что вот уже шесть веков шло его освоение, шла Великая и Вечная Война с Пространством.

Болтаться во мраке и холоде – штука малоприятная.

Иван, матеря сквозь зубы приславших его в эту гибельную дыру, расправляя затёкшие, гудящие руки и ноги, включил малый локтевой движок. Капсула стала приближаться. Да, ощущение было обычным, не ты движешься в чёрной пустыне, а к тебе приближаются предметы… если они близко, если они рядом. Молчаливые пылающие пульсирующим огнём звёзды недвижны и неизменны.

Они падают. Падают в Пропасть, как и всё в мире.

Капсула была экстра-класса. Иван разбирался в этом.

Такая стоила безумных денег. И они не пожалели средств. Стало быть, дело серьёзное, очень серьёзное.

Ажурные хитросплетённые фермы проплыли мимо, поражая глаз причудливой сканной вязью. Чаша отражателя светилась знакомым чёрным скрытым пламенем, непостижимым для человека. Среди поисковиков считалось дурной приметой заплывать в чашу, даже при необходимости осмотреть её – это дело обычно передоверяли технарям. Но Иван плевать хотел на все эти приметы и причуды.

Он заплыл в чёрную полусферу с микроскопическими бритвенными краями.

Незримое, пока ещё бездействующее поле, пронзило его насквозь со всех сторон, сдавило. Мрак чаши был чернее и страшнее мрака Вселенной. Даже на фоне чёрной пустоты Пространства отражатель казался провалом в безысходную тьму. Он втягивал в себя, засасывал… Что мог отражать он, всепоглощающий и бездонный! Но он был именно отражателем – отражателем той силы, что рождалась в полуметровой верной сфере-геодрайвере, висящей в его чёрной пасти. Когда-то много лет и веков назад мощь двигателей и движителей измерялась, как знал Иван, в лошадиных силах. За всю историю планеты Земля, на ней не было столько лошадей, сколько их было сейчас в этой полусфере.

Циклопические силы таились в ней.

Иван ускорил ход. Теперь он нёсся прямо к люку верхнего шара, скользя взглядом по матово-серой поверхности капсулы. Ни единой царапины! Ни вмятинки! Ни щербинки! Новьё! Он всю жизнь мечтал о такой! И эти дедовские, но такие милые поручни-переходы! Он замер на минуту. Погладил рукой чёрную витую поверхность. В глазах полыхнуло. И увиделись ни с того, ни с сего два расплывчатых силуэта, то ли опирающиеся на поручни, то ли висящие на них, конвульсивно вздрагивающие, нестойкие… Иван тряхнул головой, зажмурил глаза. Но видение не пропало сразу. Оно было внутренним.

Медленно растаяли сиренево-жёлтые сполохи пламени, пропали силуэты.

Что за бред?! Откуда это?! Почему?!

Ивана бросило в пот – не хватало ещё галлюцинаций, миражей! Так и вовсе можно свихнуться! Там, на этом чёртовом приёме с хрустальным полом и жуткой старухой. Здесь! Он ещё раз выругался, вслух, не стесняясь никого – кого тут можно стесняться! Приложил ладонь к выступу у люка. И сказал:

– Сезам, откройся.

Створ исчез, будто его и не было. И Ивана мягко втянуло внутрь.

– Всё. Хватит психовать. Надо работать, – сказал он сам себе несвойственно строгим тоном. Но он вовсе не шутил. Ему и на самом деле хотелось как можно быстрее покончить со всеми этими заданиями и разведками, расследованиями и выведованиями. Не его это занятие, не его!

Первым делом он разоблачился и полез в биодушевую, где его сразу подхватили на свои мягкие и упругие руки регенерационно-тонизирующие струи, завертели, закрутили, вернули в него жизнь и вообще, вновь его создали.

Иван выполз из душевой на четвереньках, дополз до круглого бассейна, свалился в него. И уснул. Захлебнуться в оксигидросоставе было нельзя, им можно было дышать ещё лучше, чем самым напоённым кислородами и озонами земном воздухе где-нибудь в тайге, кедраче, вдалеке от людской суеты. После кошмарного истязующего переброса всё это казалось подлинным спасением.

Да, у Ивана не было времени лежать в реанимации месяц-другой, ему нужно быть свежим и готовым к действию через час, самое большее, два. Он спал, но он знал это – его внутренние часы уже работали в новом ритме.

Программа пока не напоминала о себе. Пока.

Он проснулся сразу. Не было ни полусна, ни дремотного оцепенения. Его словно выбросило из небытия в жизнь. Не одеваясь, не вытираясь, он почти бегом полетел в рубку. На миг замер перед сенсопультом. Включил полную прозрачность. Капсула шла полным ходом к цели. Её программа работала.

И снова он, совершенно голый, беззащитный, висел посреди Черноты.

Падал в Пропасть. Прозрачность была абсолютной. Она давала полное ощущение Пространства.

Она пугала. Она убивала. Редко кто из космолётчиков пользовался ею полностью. Иван был тем редким исключением – он оставался самим собою и на тёплой Земле и в ледяном Космосе. Он любил и Её, и Его.

Любил. Но это был не тот Космос, не его Пространство. Оно было иное, чужое. Он увидел это сразу. Пустота была густой, вязкой, она таила в себе столько всего, что сердце сжималось в нехорошем предчувствии. Пустота была колдовской. Иван сразу понял это. И он понял ещё одно – капсула не летела сама, не мчалась по своей и его воле, нет! Её притягивало каким-то колдовским магнитом, её всасывало колдовской силой в омут неведомого.

Иван пристально всмотрелся вперёд, в невидимую ещё цель, в Пустоту. И в глазах его стало зелено-зелено той вязкой пугающей предобморочной жуткой зеленью, которая сулит лишь одно… непробуждение.

Он с силой сжал виски. Заставил себя оторваться от Пустоты. Да, это дьявольское логово! Это лежбище Смерти! Зачем он дал согласие! Они обрекли его! Они всё знали – и всё равно обрекли!

Он никак не мог вспомнить событий последних недель, дней. Их будто вытравили из его памяти. Только эта странная встреча после «дикого пляжа», только отдых после Гадры… Но ведь было что-то ещё. Точно – было!

Он силился вспомнить, но не мог. Наваждение! Морок!

Сон наяву! Три Дня подготовки, эти спешные три дня он начинал вспоминать. Суета! Всё суета сует и всяческая суета! Нет! Было что-то важное, главное! Он как-то машинально провёл рукой по груди, будто пытаясь нащупать привычное, знакомое, своё… Но ничего не нащупал, и даже не смог понять, что – что там должно было быть.

Нет! Так нельзя! Иван сосредоточился, прогнал из головы всё лишнее, всё ненужное. Не время рефлексовать! Мало ли что может привидеться, прислышаться. Особенно тут, в проклятом месте, в секторе смерти… Да, он уже вошёл в этот сектор – слева от него, всего в трёх метрах, слабо пульсировал красный индикатор, утративший мгновение назад прозрачность.

Капсула пересекла незримую границу.

Вот он – сектор смерти!

Иван ожидал чего-то необычного, страшного. Но ничего не происходило.

Он по-прежнему висел в жуткой Пропасти Мироздания и одновременно стремительно падал в неё. Он чувствовал нутром – здесь нет того, привычного времени. Здесь не XXV-ый век от Рождества Христова, не 2479-ый год, и никакой другой. Здесь всё своё, в том числе и время. Ему захотелось немедленно отключить прозрачность, замкнуться в объёме, зримом объёме капсулы как в крепости. Он еле сдержал себя – нельзя поддаваться нахлынувшему ужасу, нельзя! Иначе конец! Теперь он ясно видел очерченный посреди вековечной Тьмы коридор – полыхающий мрачной колдовской зеленью туннель… Куда? Кто знает! Ни одному человеку не удавалось до сих пор выбраться из Того мира.

Ничего нельзя было объяснить, всё это не поддавалось земному материалистическому анализу. Здесь царили свои законы. И понимание этого приходило с самого начала. Индикатор сверкал малиновым подмигивающим зрачком, предупреждал. Но что толку предупреждать об опасности того, кто сам идёт ей навстречу. Иван до боли в глазах вглядывался в неизвестность. И видел уже, что никакого туннеля-коридора нет и не было, что всё наоборот, что капсула капелькой живой дрожащей ртути течёт по мрачной поверхности: мохнатой, дышащей, живой. Да, он висел совершенно один в этом Живом Пространстве и одновременно тёк с этой капелькой, видел её со стороны.

Такого нельзя было вынести! Рассудок отказывался принимать всю эту дьявольщину!

– Ничего! – проскрипел Иван, почти не разжимая губ. – Нечего!

Разберёмся!

Он уже собирался погасить прозрачность. И вдруг, без всякой на то причины, ясно осознавая, что это психоз, бред, бессмыслица, ощутил – сзади кто-то есть. Нервы!

Проклятые нервы! Это надо же так взвинтить себя! Иван был готов собственными руками, превозмогая боль, вырвать из себя эти чёртовы нервы. Но он не давал воли чувствам, он давил порывы, он выдерживал то, от чего обычный земной человек давно бы сошёл с ума. Там нет никого! Там не может быть никого! Капсула неудержимо, с немыслимой скоростью несет его вперёд – к загадочной планете Навей. Всё что позади – это лишь пройденный путь, пустота, там только пустота.

Иван медленно, словно в тяжёлом сне обернулся.

И он не ошибся.

Прямо на него, в упор, с расстояния в пять-шесть метров смотрели два знакомых напоённых жгучей злобой глаза. Были они воспалённо-красными, с бездонными зрачками и наползающими сверху бельмами. Он сразу вспомнил эти глаза. Он их видел там, над хрустальным полом, в лиловом полумраке.

И лицо было тем же, старушечьим, измождённо-древним, перекошенным то ли страданиями, то ли ненавистью. Лицо было огромным, светящимся нездоровой желтизной. Верхняя губа, растрескавшаяся, морщинистая, была покрыта редким рыжим пухом, она подрагивала, приоткрывая жёлтые поблёскивающие нечеловеческие зубы.

Первым движением Иван вскинул руки вверх, ожидая нападения, защищая себя. Но тут же опустил их, расслабился. Гипнограмма! Это обычная гипнограмма, и ничего более! Он в зоне гипнолокационного давления. Ничего этого нет! – уговаривал его разум. Есть! – жгли нелюдским огнём глаза. Кто ты? Зачем ты здесь?! Чего ищешь?! Смерти?!

– Ты найдешь её! – неожиданно громко пророкотало со всех сторон, будто по этой безмерной пустоте были развешаны тысячи динамиков. И ещё раз, но уже иглою в мозг, беззвучно, пронзительно чётко: – Ты найдешь её здесь!

Цепенея от ужаса, Иван стал шарить по телу, отыскивая что-то, очень нужное, необходимое, спасительное. Он не мог совладать с собой, руки тряслись, ноги подгибались… и только когда он ненароком смахнул пот со лба судорожно сжатым кулаком, понял: он же у него в ладони, вот он Кристалл!

Иван взметнул вверх руку, полуразжал пальцы – сквозь них чуть сверкнуло голубоватым блеском, Кристалл светился, играл бликами.

– Сгинь! – выкрикнул Иван в исступлении. – Сгинь наваждение!

Кровавые глаза полыхнули огнём, скрылись под бельмами, морщинистый рот ощерился в еле приметной улыбке. Тяжёлая узловатая, будто свитая из земляных корней рука с чёрными звериными когтями выскользнула из непомерного рукава балахона, потянулась к его горлу. Это было страшно!

Этого вообще не могло быть… Но рука, сжимаясь и разжимаясь, словно уже сдавливая хрупкую живую человеческую плоть, тянулась к беззащитной шее – Иван стоял как вкопанный, он ещё не вжился в этот мир, он не мог понять его законов, он просто был в нелепой и смешной растерянности. Фантастическая реакция и отменное самообладание тысячи раз спасали его в ситуациях значительно более жутких – и на коварной Гадре, и в гиргейских подводных лабиринтах… Но тут было всё не так. Это всё было запредельным.

Колдовским!

Страшная рука дотянулась до его горла…

И прошла насквозь.

Наваждение исчезло.

Только скрипучий старческий смех эхом прокатился по рубке.

Ничего не было.

Иван с силой сдавил переносицу. Сволочи! Гады! Они всё знали! Всё! Но теперь поздно сокрушаться, поздно.

Теперь обратного хода нет.

Он отключил прозрачность. Опустился в кресло пульта, застыл молчаливой окаменевшей статуей. Пси-датчики Большого Мозга капсулы подавали информацию прямо в мозг. До цели тринадцать часов двадцать две минуты семь секунд хода. Готовность полная. Защита на пределе. Агрессивность среды близка к норме, но присутствуют неопределимые флуктуации непонятного происхождения.

Иван не пережевывал по отдельности согни, тысячи данных, показаний, поступающих в его мозг, он был профессионалом, он видел всю картину в целом… И одновременно думал о множестве вещей. Наваждения?!

Дай-то Бог, чтобы все эти чудеса оказались наваждениями, галлюцинациями, гипнограммами! Ему не привыкать! Ведь в Осевом Пространстве во время перехода творилось и не такое, там вообще был Ужас, помноженный на Ужас. Сколько раз он ходил по Осевому, сколько раз он умирал и возрождался.

Но он всегда помнил, всегда силой заставлял себя помнить, что Осевое населено призраками, что там нет яви, там только наведённая нежить, фантомы взбаламученного подсознания. Он слыхал о секретном проекте в Осевом. Даже говорил как-то с ребятами из Внепространственного отдела. Они показались ему сумасшедшими, начитавшимися романов ужасов, колдовских преданий, свихнувшимися на мистике.

Иван, прошедший тысячи миров, повидавший такое, о чём и помыслить не мог обычный землянин, не верил ни единому слову, он не поверил Эдмону Гарту, одноглазому паралитику, два с половиной года болтавшемуся в Сквозном объёме Осевого Пространства. Тот сказал, что из сорока трёх поисковиков за последние семь месяцев погибло тридцать восемь. Он не мог поверить – такого процента смертности просто не могло быть! Но Гарт не врал. После всего, что с ним случилось, он разучился лгать, шутить. Он жил в уединении, в насильственном уединении, ведь всех этих смельчаков тут же подвергали изоляции – люди не должны были знать ничего, абсолютно ничего! Это для Ивана не существовало барьеров и запретов, да и то – пока на него смотрели сквозь пальцы, памятуя о прежних заслугах, не решаясь связываться с десантником-смертником. Иван уже давно был вне закона, над законом.

Немудрено, что последние годы он постоянно ловил на себе странные, тяжёлые взгляды, его обкладывали со всех сторон, кому-то он очень мешал. Но его и боялись. Его могли убрать, но заменить его было некем. Проклятое Осевое!

Неужели всё это правда?! Но ведь должно же в жизни быть что-то прочное, твердое, реальное?! Как жить в мире, который лишь выглядит основательным и всамделишным, но по существу своему полон незримых теней, управляющих жизнью, полон мистики и колдовства?!

…Иван еле вырвался из плена гнетущих мыслей.

Древним ведическим приёмом он собрал их почти осязаемо под небом, гулко выдохнул, избавляясь от сомнений и страхов – голова мгновенно просветлела, слабость прошла… Четвёртая степень Посвящения давала Ивану магическую силу над собой, над телом и мозгом, над подсознанием и сверхсознанием. Но пользовался он этой силой в самых крайних случаях – бесценное богатство, как и было сказано в Учении, нельзя тратить попусту.

Осмыслить, проанализировать всё можно будет потом, когда накопится достаточный объём нужных сведений, сейчас рано предаваться философствованиям, они могут затянуть в пучину, погубить, отнять силу.

Сейчас надо действовать!

Он включил передний обзор. Это было чудо! Анализаторы, датчики молчали, они видели одну лишь пустоту.

Зато глазу открывалось невероятное: мрачно-зелёный туннель будто дышал, он походил на гигантскую слепленную из живой пульсирующей плоти аорту, по которой текло нечто невидимое, но присутствующее, создающее иллюзию движения. Да, капсулу засасывало, именно засасывало в Тот мир. Но почему?! Эти «серьёзные», говорили, что планета сама вынырнула в нашем Пространстве. Значит, она и должна быть здесь – в обычной Пустоте, во Мраке! Она уже должна была открыться взгляду.

Но её не было. Хотя приборы неумолимо показывали её приближение. Где же она, где?! Иван вглядывался вперёд, пытаясь нащупать глазом точку, маленький шарик далёкой ещё планеты… Нет! Ничего не было видно.

И вот тогда у него всплыли в памяти многопространственные структуры.

Он в который уже раз успел удивиться – откуда это в нём! Почему он видит и знает это?!

Его пронзило словно током. Не надо искать планету где-то впереди, не надо! Она уже здесь, она вокруг! Вот эта длиннющая мрачно-зелёная кишка, переталкивающая капсулу, будто удав кролика, и есть планета – планета Навей в одной из её пространственных ипостасей. Точно!

Она уже властвует над капсулой и крохотной частичкой живой плоти в ней. Она уже повсюду! Это прокол, промашка! Как он сразу не сообразил! Иван откинулся на мягкую воздушно-упругую спинку сенсокресла. Теперь поздно ругать себя. И пусть эти приборы показывают планету где-то вдали, обычным шаром, кружащим в пространстве. У них нет иного зрения. Они работают только в убогом однопространственном трёхмерном мире, им не дано видеть миров подлинных. Пора!

Иван резко развернулся и подкатил на кресле к сферической стене, продавил мембрану и въехал в рабочий отсек. Надо было собираться. Надо было надевать на себя кучу тяжёлых и неудобных вещей, которые могут не только не пригодиться, а наоборот – помешать, надо запасаться и увешиваться оружием и боеприпасами… Всё надо, по инструкции надо… Первым делом он влез в тончайший, непробиваемый пластиконовый комбинезон-чулок – теперь его тело было защищено трёхмикронной прозрачной плёнкой, которая выдерживала выстрелы в упор из ручного оружия, предохраняла от огня и кипящей лавы, но вместе с тем ничуть не мешала коже дышать. Дышать? Иван ещё не знал даже, чем там дышат, какой состав атмосферы на этой треклятой планете. Он уже устал перестраивать свои лёгкие под фтор или метан, ему хотелось привычного, земного. И уж совсем не выносил он пластино-баллоны с дыхательной смесью. Он вообще ненавидел всю эту состряпанную химическую дрянь. Но в поиске выбирать не приходилось. Планета могла сыграть любую шутку в любую минуту. Об этом нельзя забывать. Он уже сейчас был в её многопространственных недрах, а что дальше… Пояса, ленты, пластинокарманы со всем необходимым прилипали к телу, словно были его естественным продолжением. Лёгкий костюм-скафандр, сверху грубые маскировочные штаны, рубаху, ремень… С отвращением он поглядел на шлем скафандра – нет, эту штуковину он наденет, когда точно будет знать, что без неё не обойтись, не раньше – ему совсем не хотелось обрезать длинные волосы, брить отпущенную бороду… Иван мысленно включил зеркальный слой стены, вгляделся в себя. И опять его поразило, буквально шокировало то, о чём минуту назад и не думал.

Откуда у него эта бородища, эти волосы? Он привык к ним за последние дни, дни подготовки. Но ведь их же не было! На Гарду он уходил выбритый до синевы, остриженный почти под нулёвку. Возвращение он тоже помнил отлично, – так, щетинка, пара лишних прядей, а потом? Где он был потом?! Неужто эти четверо не обманывали его, неужто они вырвали из его памяти целый клок?! О каких многопространственных мирах они говорили, о каком Хархане?! Нет!

Что-то было, точно – было!

Иван мрачно оглядывал себя в зеркале. Он не изменился – всё такой же высокий, под два метра, атлетически скроенный, поджарый, с широченными крутыми плечами и тугими бицепсами, человек-пружина, гибкий, сильный, выносливый, умный… Серые ясные глаза смотрели прямо из-под прямых тёмно-русых бровей, прямой рот, тонкий прямой русский нос, чуть приметные скулы – это было лицо исследователя-интеллектуала, а не супермена с узким лбом и выпяченной челюстью. И эти длинные светло-русые, наполовину пронизанные сединой волосы, ложащиеся на плечи, спину.

Тёмно-русая густая борода, волнистая и поблёскивающая в свете бортового свечения. Это был он, но с какой-то ещё неведомой ему былинной величавой статью русича-арийца, будто очнувшегося от многотысячелетней спячки, расправившего плечи, готового постоять и за себя и за сирых с убогими пред лицом любой Тёмной силы.

Было! Было что-то!

Он провёл снова ладонью по груди, чего-то не хватало на ней, чего-то они лишили его. Но чего? Нет! Хватит!

Иван оторвался от самосозерцания, бросил самокопания.

Хватит!

Напоследок он закрепил за спиной плоский десантный ранец. Подхватил лучемёт. И пошёл в рубку.

Зеленое нутро планеты уже не просто всасывало их туннелем-аортой, а обтекало-облегало-облапливало со всех сторон. Они были в чреве этого чудовищного мира.

И мир этот был равнодушен к ним.

Всё оказалось столь непривычным, странным, что Иван немного растерялся. Обычно поиск вёлся по привычному сценарию: изучение агрессивности звездной системы, проникновение в неё, изучение околопланетного пространства, сбор информации, посадка или штурм, и собственно работа на поверхности, непредсказуемая и, как правило, изнурительная. Но куда высаживаться здесь? Куда вообще девать капсулу?!

Ведь её не оставишь на орбите, нет никакой орбиты. Или пусть висит себе в этом чреве? А самому на малом десантном боте?! Иван в который раз снял показания датчиков – полный порядок, никаких препятствий, никакой угрозы, воздух такой, что дыши – не хочу, агрессивность среды – нулевая. Ну и что?

Зачем он тогда здесь? Зачем?! Прислали бы сразу детский сад на отдых! Нет!

Опять нервы. Он расслабился, развалился в кресле. Это многопространственный мир. А следовательно – что? Следовательно – то, что он с суперкапсулой одновременно находился и в чреве планеты, и на орбите, и ещё чёрт-те где…

Только приборы, только приборы. Он включил на себя автопилотаж: в мозг пошло и вовсе несусветное. По данным аппаратуры капсула висела в шестистах километрах над планетой с радиусом вдвое превышающим земной, с густой плотной облачной атмосферой. И имела эта планета не менее двухсот шестидесяти лун-спутников и восемнадцать пересекающихся, наплывающих друг на друга колец. С поверхности, из незримых жерл поднимались вверх, на космическую высоту ядовитые испарения, ни о каком воздухе и вообще кислороде и мечтать не приходилось.

– Вот это похоже на правду! – еле слышно проговорил Иван.

И провёл готовность бота.

Нечего терять время, надо идти вниз. Он задал в Большой Мозг капсулы программу авторежима в пределах маневренно-изменяющейся траектории.

Облачился в огромный десантный скафандр. И пошёл в бот. Его единственной надежей и опорой, единственным спасением была капсула. Без неё он не жилец.

В возвратники, вживлённые в тело, он не верил – это игрушки, это всё не то!

Погибнет капсула, погибнет и он. Уже на ходу он мысленно усложнил программу и задал расстояния маневра в полтора парсека – они не поймают её, не собьют!

Если эти «они» вообще есть, если «им» будет чем сбивать.

Когда бот отчалил от капсулы, Иван включил полную прозрачность. Чрево планеты Навей превратилось из мрачно-зеленого в лиловое, какое-то мохнатое, утробное, замельтешили чёрные пятна-провалы, заискрилось что-то… Иван не обращал внимания на мелочи, он знал, что автоматика бота прекрасно справится с посадкой на поверхность, будь эта поверхность хоть изнутри, хоть снаружи. А там он разберётся что к чему. Обязательно разберётся.

В тот момент, когда он уже дал команду на посадку, за спиной вновь прозвучал сдавленный, старушечий смешок, запахло тленом. Иван не стал оборачиваться – ему нет дела до призраков, хватит!

И всё же он ощупал в нагрудном кармане волшебный искрящийся Кристалл.

Только потом его рука сжала ствол лучемёта.

– Вниз!

Мохнатые лиловые стены утробы ринулись на него, будто ждали этой команды. Но они оказались совсем не близкими. И то, что виделось мхом, длинным тончайшим вьющимся волосом, оказалось частоколом невероятно высоких дышащих чёрными испарениями скал-трубок.

Там негде было садиться – непомерно длинные скалы с вертикальными склонами-стенами, бездонные невидимые и не прощупываемые локацией пропасти.

Но бот уверенно шёл на эти скалы. Иван уже знал решение Мозга бота: они летели в дыру-кратер одной из скал.

Перед самым входом в это чёртово отверстие он включил полную прозрачность, чтобы видеть и чувствовать всё. И теперь он словно бы сам по себе падал в чёрную мохнатую дыру, стены которой были усеяны миллиардами шевелящихся полипов. Свет над головой, этот сумрачный расплывающийся диск, пропал. Но и мрак не был полным. Какие-то светящиеся точки, вспыхивающие тут и там нарушали его. Падение продолжалось бесконечно долго, бот шёл на предельно малой скорости, локаторы не могли нащупать дна – ствол гигантской трубы вился спиралью, сплетался в кольца, и уже немудрено было потерять ориентацию – где верх, где низ. Бог знает! – но расчетливый и дотошный Мозг бота трудно было сбить с толку.

Иван сидел в неимоверном напряжении. Посадка всегда была для него изнурительным этапом. Он готов был дать отпор любой силе, какая бы только рискнула помешать десантному боту идти своим курсом, отбить любое нападение. Да и сам, невидимый сейчас, прозрачный в видимых спектрах и радиопрозрачный бот-штурмовик был ощетинен словно ёж – не менее трёх сотен стволов различных калибров, излучателей, антенн-парализаторов, были направлены в разные стороны – автоматика только ждала появления противника, чтобы сокрушить его лавиной прицельного чудовищной мощности огня. Но не было противника, не было!

Полёт мог продолжаться вечно – многомерные структуры, многоярусные миры – это свёрнутые клубком Вселенные, это сама Бесконечность в бесконечном лабиринте. Ивану вовсе не хотелось плутать всю жизнь в лабиринтах мохнатых живых труб живой сатанинской планеты. Он уже был готов к прорыву сквозь пульсирующую стену – плазменные резаки заодно с пучковым квазибоем запросто прорубили бы окно в стометровом слое титана, не то что в этой лиловой мякоти.

Но Иван не успел. Он лишь вздрогнул и замер на миг, когда в мозгу его ослепительным сигнальным огнём всплыли слова команды: «ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ! ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ!»

Это начала действовать заложенная в него Программа. И он не мог её не выполнить. Это было свыше его сил. Иван медленно приподнялся с кресла, осмотрел снаряжение, провёл ладонью по груди, сделал три шага и замер у аварийного люка.

«КОМАНДА – УНИЧТОЖИТЬ БОТ. КОД – 017017 – УНИЧТОЖЕНИЕ!»

Это было слишком, но Иван прекрасно знал: он зомби, он не может противиться команде, иначе смерть, иначе полный выход из строя всей системы жизнестойкости, гибель, ничто. Эта Сила была сильнее его. Мысленно, подчиняясь программе, он дал импульс в Мозг бота:

– Уничтожение – 017017 – Уничтожение!

Через две минуты бот разорвётся в пыль, в ничто, перестанет существовать со всей своей мощью, подвижностью, послушностью.

Это же нелепо, это же смерть!

Иван боролся с программой, подавляющей его мозг, но ничего не мог поделать, это было невозможным. Люк исчез сам, оставались секунды. Ну!

Уже вылетая пулей из бота – в неизвестность, в лиловый шевелящийся мрак, сжимая в левой руке лучемёт, а в правой аварийный пакет, Иван, преодолевая незримую силу, выбросил в пространство своё:

– 010101! Они, там, на Земле, не предусмотрели его хода. Они ещё не совсем понимали, с кем имеют дело. Зарываясь телом, облачённым металлопластиковым скафандром, в лиловую мякоть, Иван сходил с ума от острейшей головной боли, мозги его пронизывало миллионами игл, прожигало, давило, секло… Но он знал – его команда, последняя команда, исполнена – бортовой Мозг бота стёр все предыдущие команды, очистился, стёр он и 017017.

Отменить эту команду было невозможно, но стереть её вместе со всем прочим знающему код ничего не стоило – ничего, кроме лютой нечеловеческой боли, потери сознания, долгого выхода из нервно-паралитического шока.

Ещё до того, как провалиться в забытье коллапса, Иван увидел в далеком извиве живой трубы уносящийся серебристый бот. Он не исчезнет. Он не взорвется. И очень может быть, что он ещё пригодится. А может, и нет – кто знает.

Боль! Жесточайшая боль! Даже во мраке, пустоте, безвременьи забытья она давила его. Это было наказание – наказание за ослушание, за неисполнение воли пославших его. Это была пытка!

Но Он знал на что шёл.