Текст книги "Бунт вурдалаков"

Автор книги: Юрий Петухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Вне всякого сомнения эта махина была делом рук разумных существ. И она совсем не вязалась с обстановкой: с полуразрушенным средневековым замком, с торчащими вдалеке слева убогими руинами, и вообще со всем этим флером таинственности и загадочности. Шар был предельно прост, его поверхность украшали два десятка сферических выпуклостей… и всё, больше ничего на его поверхности не было.

Сколько он может весить? – прикинул Иван. Ему стало не по себе, когда он представил, как этот шарик вдруг упадет и покатится, как содрогнутся от этого падения недра планеты, как прорежут её кору ломанные кривые трещины… Но шар не собирался падать, он или был невесом, или его удерживали в воздухе мощные антигравитаторы.

Иван пошёл к шару, прикидывая в уме, что же это такое – энергетическая установка, стоящая на приколе орбитальная станция, звездолет или… Он вдруг явственно ощутил, что сейчас ему мог бы помочь Кристалл, тот самый магический Кристалл. Иван даже похлопал машинально по карманам-клапанам.

Кристалла не было. В этой кутерьме и бестолковщине последних дней он сам не заметил, как лишился его – где? когда? Может, он остался в скафандре за преградой? Или в утробе? А может, в лесу, в болоте?

Из-за спины доносился шорох, чье-то сопение, пыхтение и шарканье торопливых мелких суетных шажков.

Иван выбрал момент и резко обернулся назад.

В семи метрах от него стоял давешний гном-карлик и смотрел в упор на.

Ивана. Но смотрел он лишь первый миг. Заметив, что он обнаружен, карлик сразу отвернулся, сгорбился, дёрнулся было бежать, но передумал, и замер.

Был он жалок и гнусен.

Иван отвернулся от карлика и ускорил шаг. Громада шара росла на глазах. Такое сооружение трудно было представить на планете, Иван видал махины и поболее, но видал только в Космосе, там где не разрывают, не сворачивают в спираль и не гнут самые прочные металлы силы планетарного или звездного притяжения. Здесь же шар-исполин выглядел просто сказочно. Зачем Иван шёл к Шару, он и сам не знал. Ки дверцы, ни люка, ни проема, ни даже контура, похожего на них не было видно на матовой поверхности. Лишь еле заметно, в иной цветовой гамме светились сферические выступы и веяло чём-то живым тёплым. Кристалл, тут нужен Кристалл!

Иван ничего не понимал. К тому же у него стало что-то плохо с головой, накатила какая-то непонятная апатия, безразличие, потянуло в сон, захотелось присесть прямо тут, на пожухлой неземной травке да и соснуть пару часиков. Это было ни на что не похоже. Это было тягостно. Неужто шар обладает таким воздействием? – подумал Иван, спотыкаясь, теряя ориентацию.

– Чудеса!

Гипноз! При последнем слове он вздрогнул, сжался от напряжения – точно, гипнодавление! Его психику подавляют! Он чуть не поддался! Эх, ты звездопроходчик экстра-класса, десантник, гиперсенс! Иван собирал волю в кулак. Он уже был почти уверен в догадке…

На этот раз он обернулся ещё более резко и неожиданно. И в упор встретился с излучающими тяжесть и зло выпученными чёрными глазами.

Морщинистый карлик висел в воздухе на уровне его лица всего в трёх метрах, и просторный чёрный балахон на нем раздувался, трепетал, бился словно под порывами урагана. Но было тихо, не ощущалось ни малейшего ветерка. На этот раз карлик не отвел взгляда. Напротив, он выкатил свои базедовые глазища до предела, и из них заструилась чёрная энергия подавления. Иван даже отпрянул, он был не готов к такому обороту дела. Он чувствовал, что поддается гипнотическому воздействию карлика, что теряет своё «я». От сильнейшего головокружения и слабости он еле стоял на ногах. Он не мог сосредоточиться, мысли рассеивались, он уже почти ничего не понимал. Карлик буквально прожигал его немигающими глазищами, просверливал насквозь, вытаскивал наружу душу, сканировал, считывал всё заложенное в мозгу, в сознании. Это было невыносимо. Иван рухнул в пыль и жухлую редкую траву, упал вниз лицом, ударился и даже не почувствовал боли. Он был раздавлен, превращен в амебу, слизняка, он не мог шевельнуть рукой по собственному желанию. Но он ощущал, как в него, в его душу. Бессмертную Душу, вселяется что-то страшное, чужеродное, непостижимо злобное, заполняя её, подчиняя, выедая изнутри. Это было невыносимо, это было ужасно, но он не мог сопротивляться, он лежал в пыли раздавленный психически и телесно.

Ему не помогли ни десять долгих лет напряженных занятий гиперсенсорикой, ни постижение восточных школ самоуправления телом и духом, он был поражен, побежден и брошен ниц… Но в ту минуту, когда злая чужая воля уже почти полностью парализовала его разум и готовилась управлять им, когда Иван уже не видел ничего внешнего, кроме страшных выпученных глаз и когда сознание окончательно покинуло его, произошло чудо: где-то во внепространственных глубинах его «сверхъЯ», в сияющей пучине его сверхсознания, заключенного в срединном ядре высшей сферы уже ускользающей из тела Души, вспыхнула ослепительно светлая, кристально чистая искра, переросла в сверкающее Высшим, Неземным огнём зерно Изначального Света, зажженного Творцом, и изгнала из охваченного тьмою сознания, подсознания и рассудка, сопротивляющуюся, упирающуюся Черную силу – это было сравнимо с Очищающим Внутренним Духовным Взрывом Искупления. И именно в это мгновение Иван осознал себя, обрел своё прежнее и привычное «я», вместе с тем обретая понимание, что его ведет по жизни, по изнурительно-высокому Пути не совсем ему понятная Высшая Сила, что она не даст ему погибнуть раньше времени, что он не умрет, пока не исполнит Высшего Долга, непонятного, но сущего… И ему вернулась частично утраченная память, он увидел вдруг себя, стоящим под высокими сводами неописуемо красивого и торжественного, пронизанного Духом Храма. И трижды прозвучали вдруг возвышенные и проникновенные в их звучании слова: «Иди! И да будь благословен!» Сначала они прогремели по всей Вселенной. Потом прокатились под сводами величавого храма. И наконец они прозвучали в его голове. «Иди! И да будь благословен!» Нет, он не умрет!

Иван приподнял голову и снизу вверх поглядел на страшного всемогущего карлика. Тот буравил его чёрным испытующе-гнетущим взглядом свысока и балахон на карлике трепало сатанински сильным вихрем, блики далёких сверкающих молний отражались на измождённом, морщинистом лице, отвисала тяжёлая сырая нижняя губа, открывая жёлтые острые редкие зубы. Карлик весь трясся от неимоверного напряжения. Костлявая лапка, сжимавшая чёрную выгнутую клюку, побелела, из-под капюшона катил градинами пот. Нет, это был вовсе не призрак! Иван смотрел на колдуна в упор, не отрывая глаз. И вставал. Сначала он уперся в землю руками. Руки дрожали, не хотели слушаться его, но сила постепенно вливалась в них. Голова прочищалась. Иван встал на одно колено, потом на другое. Теперь он сверлил противника взглядом пронзительно чистых серых, вселенски глубоких глаз. И он видел, как карлик бледнеет, как всё больше у него отвисает нижняя губа; как всё ниже и ниже опускается он. Ивана шатало, кренило, в глазах плыли жёлтые и зелёные круги. Но он уже почти пришёл в себя. Он концентрировал волю, собирал её мощь в кулак, чтобы полностью подавить злой натиск колдовских чар. Когда он встал в полный рост, карлик был уже в семи метрах от него, на земле, он загораживался от глаз Ивана рукавом балахона и трясся, словно лист на ветру, складки его чёрного одеяния безвольно свисали вниз. Иван чувствовал, что теряет силы. Но победу надо было закрепить, у0н мысленно приказал карлику вернуться в развалины, не выходить из них. Он мог бы его убить, превратить в безвольную тряпку и просто раздавить сапогом, он чувствовал в себе силы для этого. Но почему-то не стал убивать карлика, его остановило нечто большее, чем просто сила.

– Сгинь, нечисть! – проговорил он тихо, провожая глазами тень поверженного противника, ползущую к развалинам. – Сгинь!

Руки дрожали. В горле всё пересохло. Иван машинально достал капсулку с водой, проглотил. Полегчало, сердце забилось ровнее. Что же это за напасть, думал он, когда же кончится эта чертовщина, он прилетел сюда не для того, чтобы… А для чего он прилетел? Иван не знал.

Но теперь он чётко помнил, ему надо вернуться на Землю совсем не для того, чтобы рассчитаться с чрезмерно.

«серьёзными» людьми, пославшими его «туда, не знаю куда, принести то, не знаю что!» Нет! У него иное Предназначение. Счеты он может свести, но попутно. А главное – у него есть долг, большой долг перед людьми. Он ещё не мог припомнить, что именно он должен, но знал – это не шутки, не игра воспалённого воображения.

И ещё он знал, что память обязательно вернётся. Обязательно! Он вдруг снова увидел во тьме два серебристо светлых силуэта, корчащихся на поручнях старого звездного корабля, и увидел себя, беззащитного, голого, ничего не понимающего, посреди черноты Вселенной… Видение сразу пропало. Иван повернулся к Шару.

Исполин висел стоэтажной сферической глыбиной. И из нижней выпуклости-сферы источалось на землю бледное голубое сияние, высвечивая на неровной поверхности, усеянной палой листвой и каменьями, овальный дрожащий круг. Такого света Иван не видывал – казалось, фотоны замедлили свой бег и осыпались на землю неспешными игривыми снежинками. Это была сказочная и вместе с тем тихая, приглушенная феерия.

Иван знал, что ему надо делать. Он быстро пошёл к освещенному месту.

Но когда оставалось сделать всего пять или шесть шагов, свет померк. Иван до боли закусил губу. И всё же он встал точно туда, где только что плыл по земле волшебный феерический овал. Он стоял долго – минуту, а может, и две.

Эти минуты длились тягостно, бесконечно, веками они протянулись в нём. И свет снова вспыхнул. Но Иван его не увидел. Его уже не было в овале. Сияние освещало неживую осеннюю землю чужой планеты, и падали, падали фотоны-снежинки.

Он стоял посреди огромного зала. Никаких переходов, перебросов, передвижек не было – он очутился тут сразу, как только зажглось то-сияние.

Можно было подумать, что его ждали, готовились к его появлению здесь…

Но никто не встречал Ивана. Зал был пуст и тих.

Он побрел по направлению к ближайшей светло-серой стене. И когда подошёл к пей почти вплотную, на серой поверхности высветилось отверстие ровно по нему, в его рост… Тогда он отошел, отступил на два шага и переместился на двадцать метров вдоль стены. Встал. И снова прямо напротив него высветилось отверстие. Не дверь, не люк, не щель, а именно отверстие в стене. Иван не стал экспериментировать дальше. Он скользнул в отверстие и, прежде чем оно затянулось, обернулся, взглянул в зал – и там было темно, с его уходом из зала свет погас. Всё ясно. Иван двинулся вперёд по тускло освещенному простенькому коридорчику с серым полом, серыми стенами и серым сферическим потолком. Метров через двести он неожиданно ощутил, что стены расступаются, потолок пропадает в вышине, тает, а пол под ногами и вовсе исчезает. Он уже не шёл, а почти плыл по воздуху, и что-то яркое жёлтое горело впереди и немного вверху. Ещё через сто метров стены и вовсе пропали. Он висел посреди открытого, пространства, в котором не было ни верха, ни низа, ни сторон – всё было бело, прозрачно, пусто… лишь горел вдали жёлтый ослепительный шар, совсем не похожий на земное солнце, но не менее яркий. И всё-таки это не было только висением. Иван чувствовал, как он продолжает продвигаться вперёд, медленно лететь куда-то.

Ощущение парения было сказочным. Иван никогда не был ещё в таком прекрасном расположении духа, он ничего не боялся, он точно знал: здесь никто и ничто не причинят ему вреда. И ещё он почему-то знал, что пробудет здесь совсем недолго. Здесь нельзя быть долго, ибо здесь можно раствориться в этом великолепном чудесном воздухе и остаться навсегда. Откуда приходило понимание непонятных вещей? А кто знает! Иван понимал ответа не жди! Он грелся в лучах теплого и доброго желтого светила, приходил в себя после жуткой схватки с колдуном-карликом. Ему было хорошо. Невольно опять перед глазами вставала Земля, трава, рощица и тихое прохладное озерцо. Иван столь образно представил себе всё это, что в груди защемило, навернулась слеза.

Но он тут же смахнул её и схватился за лучемёт – откуда-то из немыслимой прозрачно-призрачной дали на него стремительно надвигалась голубая точка. Что это? Нападение? Очередной враг?! Нет. Иван разглядел это не точка, это шарик, голубой шарик в легкой белой пелене…

Это планета, да, приближающаяся планета! Впервые он видел приближающуюся планету не в бездонном чёрном мраке, а в кристальной чистоте, белизне. Фантастика!

Сказка! Чародейство! Иван зажмурил глаза. А когда открыл их, он ясно видел – это Земля, это Земной шар, таким он виден с геостационарной орбиты, нет, уже ближе, ближе… Земля вытесняла белизну, она занимала половину всего видимого пространства, две трети… Иван чётко различал материки, океаны, острова – вот проплыла Африка, напоминающая изъеденный оспой профиль негра, вот гигантская Евразия, Австралия-остров, перетянутая в талии Америка. Всё, уже и очертаний не видно, огромные синие пространства, Океан! Казалось, что не планета приближается, а сам Иван стремительно и неостановимо падает на неё, ещё совсем немного, несколько минут полета-падения, и конец! смерть!!! Нет, Иван знал, конца не будет, и смерти не будет, всё это иллюзия, всё это видение, расширенная телескопическая голограммой… Он уже различал очертания человеческих поселений. Но не узнавал их. Он, по роду своей работы владевший всеми знаниями Земли, прекрасно ориентировавшийся в её географии, топографии и топонимике, не мог остановить глаза на чём-то знакомом, привычном. Всё было иное!

Движение замедлялось. И падение замедлялось. Вот он уже висел на одной высоте, не более пятидесяти километров над поверхностью. И плыл, медленно плыл над Европой с запада на восток: каменистая Испания, зелёные горы, но где города – где Мадрид? Какие-то поблёскивающие сети были наброшены на поверхность живой цветущей Земли – это с высоты – «сети», понимал, Иван, а там, внизу? Пороги, каналы или что?! Он не мог разобраться, он тер глаза и всё надеялся увидеть знакомое, но нет… Франция… Его снова подняло вверх, выше, значительно выше. И снова он терялся в догадках: куда всё подевалось?! Вот Париж, это точно Париж?! Но почему знакомые силуэты лишь в самом центре – дома, Эйфелева башня, площади… а дальше снова нити сетей, разбегающиеся нити, пронизывающие буйствующую словно вырвавшуюся из-под контроля и вновь завоевавшую мир дикую природу: зелень, всюду зелень… У Ивана мелькнула в голове смутная мыслишка: может, была война, пока он тут блуждает и плутает. Земля, её цивилизация уничтожены, а трава, деревья, леса, вся зелень – они же разрастаются невероятно при малых дозах облучений, вот они и заполонили, «заселили» Землю… Нет! Не может быть!

Это могло быть лет двести назад, даже сто пятьдесят, но не сейчас.

Временами внизу возникали какие-то строения, дороги, площадки… Но казались они до того нежилыми, необитаемыми, что на них было страшно смотреть. Что же произошло? Что случилось с Землей?! У Ивана темнело в глазах, сердце выбивало дикий ритм. Вот Германия, вот её мелкие ухоженные городишки, пряничные городки, извивистые дорожки… но где люди, где машины, где, чёрт возьми гравилеты, аэробусы, где всё это?! Наваждение!

Галлюцинация! Чего они добиваются, показывая ему эти картины, чего?! Иван смотрел вниз и не знал, верить своим глазам или нет. Россия! Великая Россия! И снова пустынные городки, буйная зелень, серебристые нити… и Киевская София, и проспекты, и крутые спуски, зелёные горы, крохотная фигурка Святого Владимира с Крестом Господним, и ни одной машины, ни одного гравилета. Пустынная Земля! Пустынная Россия!

Обезлюдивший зелёный мир-музей! У Ивана потекли слезы из глаз. Что с ней?!

Что с Землей?! Куда все подевались?!

Его несло дальше, а может, это сама планета вращалась под ним. Скоро Москва, Москва! Ещё издали Иван увидал золотое сияние. В груди защемило. Он не видел ничего: ни улиц, старых и добрых, ни извива голубой ослепительно чистой Москва-реки, ни Кремля, хранимого двуглавыми венценосными орлами на Его башнях, ни Красной Великой площади, ни зеленых старинных крыш… он видел только это золотое сияние, неземной блеск огненно-солнечных Святых Куполов. Как и века назад над Россией стояла его Величайшая Святыня – Несокрушимый Храм Христа Спасителя – Путеводный Вселенский Маяк Всевышнего Духа. И этот Золотой Свет, это Сияние Истины освещали всю Великую Россию, всю Землю, весь созданный Творцом Мир. Остальное было делом мирским, обыденным… У Ивана отлегло от сердца. Он ясно понял, пока горят Золотым Сиянием эти Святые Купола, с Великой Россией ничего не случится, и жизнь на Земле будет, и Добро на ней будет, и Совесть, и Справедливость…

Он снова увидел себя, стоящим под этими Куполами, под сводами Храма.

Услышал: «Иди! И да будь благословен!»

А Москва уже уплывала. И набегали зелёные долы, голубели озера… и он стал снижаться над тем озером, в ту траву, и он упал в неё, упал лицом вниз, задохнулся от её терпкого духа, ткнулся лбом в сырую землю, не удержался, поцеловал её, припал к ней губами… и уснул.

Проснулся он в высоте. Земля уплывала от него, посверкивая серебристыми нитями, радуя глаз зеленью, переходящей в синеву. Вот она уже превратилась в шар, шарик, стала обращаться в голубую призрачную точку…

Но сверкнуло вдруг золотом, крохотной животворной золотинкой Святых Куполов. И Иван отчетливо осознал, что он видел это, именно это, что он когда-то, и не так давно, уже прощался с Землею, но наяву, в доподлинной жизни, и провожали его золотым сиянием Купола Храма, давали ему Знак. И он верил! Верил… Во что?! Память опять ускользала. Земля, где ты? В ослепительно белом просторе ничего кроме желтого теплого светила не было.

И вновь Ивана несло куда-то, влекло. Вновь ему было сказочно хорошо. И вновь будто из глубин пустоты стали сходиться к нему серые стены, серый пол, серый сферический потолок – они приближались, обретали ясные зримые контуры, пока не соединились и не превратились в длинный светлый коридор, по которому Иван вовсе не летел, а шёл, преодолевая тяжесть собственного тела, шёл, не спеша, медленно, шёл, пока не очутился перед отверстием в стене и не вошёл в темный зал, тот самый, из которого он когда-то вышел.

Стоило ему ступить на пол, в зале стало светло. Он знал, что сейчас надо идти в центр, туда, где стоял. И он пошёл. Отверстие за спиной затянулось.

Иван замер. Он ждал появления сияния. И фотоны-снежинки закружились вокруг него. И не было никаких ощущений.

И он уже стоял под сумрачным переливающимся небом возле развалин замка. И никакого висящего шара не видел. Только развалины, только земля в жухлой траве и жухлой листве, только чёрный тяжёлый свод небес…

Иван уселся на пыльную землю. Обхватил голову руками. Что же это было?

Он ничего не понимал. Машина перемещений? Нет, не машина! Мнемограф?

Непохоже.

Зал грез и видений? Бред! Всё бред! Откуда на этой чертовой планете все эти земные вещи, откуда?! Здесь что-то другое. Но он видел Землю, не макет, не грезу, не голограмму, а Землю – живую, настоящую! Почему он вышел из шара? Надо было облазить в нём всё, разобраться, понять! Нет! Это сейчас легко так говорить. А в шаре он был гостем. Его впустили и выпустили. Никто бы не дал ему нигде лазить… Ему показали то, чего он хотел. И всё! Не более! Обратного пути нет.

Сидеть сиднем было мало толку. И Иван побрел в замок. Ему хотелось покоя. Надо переждать до утра… Если оно здесь бывает, и в путь! Теперь надежда только на свои ноги и руки, на свою голову.

В спину веяло холодом, поднялся ветер, он гнал по земле палую листву, протяжно пел в руинах. Иван взобрался по крутой каменной лестнице наверх, по дороге вспугнув трёх существ с перепончатыми крыльями, похожих на земных летучих мышей, но более противных, гадких. Под сводами замка было тихо. Что за замок? Откуда он тут? И на каком вообще уровне развития находятся аборигены? Может, с ними и говорить-то не о чём, может, надо обождать с десяток веков? Замки, мечи, секиры, балахоны… но ведь и оптические волокна! голограммы! Д-статоры! Свихнуться можно!

По длинным переходам Иван пробрался в верхнее помещение замка, выше была только башенка с совершенно разрушенными изнутри ступенями. Иван даже не стал пытаться залезть на самый верх. Он выглянул в окно-бойницу – ветер растрепал его длинные волосы, разворошил бороду. Темнота, руины, мерцающее небо и гонимая ветром листва – ничего больше в этом мире не было.

Иван отошел от бойницы. И его внимание привлекла груда какого-то старья у стены. Сама по себе груда эта была неинтересна – хлам, тряпичный пыльный хлам.

Но она шевелилась. Крысы! – подумал поперву Иван. Что ещё могло быть под кучей дранья хоть и в ином мире! Иван облазил половину Вселенной, и он прекрасно знал, что крысы есть везде – пусть свои, местные, чём-то отличные или даже совсем не похожие на земных, но есть! А с крысами связываться – последнее дело!

И всё-таки он достал из-за широченного кожаного пояса меч и пару раз ткнул им в кучу. Резкий приглушенный плач остановил его. Это ещё что?

Ребенок?! Нет!

Иван отбросил в сторону полог тяжеленного проеденного насквозь занавеса – то ли портьеры, то ли бывшего балдахина – потом ещё что-то свалявшееся и сырое, пыль встала столбом в комнатушке. Сапогом сдвинул в сторону кучу мелкого мусора. Нечто юркое, вертлявое шмыгнуло из-под ног, затаилось в углу, притихло на миг, и вдруг разразилось жалобными рыданиями, писклявыми и противными.

Иван вскинул меч. Ещё миг – и он бы обрушил железо на голову своего давешнего противника. Омерзительный карлик-крысеныш, ставший ещё меньше и гаже, трясся в углу, пискляво рыдал, боялся поднять глаза на Ивана. По тельцу этого существа пробегали судороги, словно его трепало в агонии.

Балахон был темен и сыр.

Карлик загораживался своей корявой клюкой и причитал, бессвязно, гугняво.

Иван опустил меч, негоже его пакостить о всякую нечисть. Ему не было жалко карлика, хотя он видел, тот на последнем издыхании – вот-вот и совсем загнется.

– Кто ты? – спросил Иван вслух.

И ту же повторил свой вопрос мысленно, в привычной для многих обитателей Вселенной кодовой форме.

Он вспомнил, что его обеспечили на «базе» всем, абсолютно всем, но почему-то забыли про переговорник. А может, и не забыли?!

– Я умираю-ю-ю… – еле слышно донеслось из угла на самом что ни на есть русском языке, но с таким страшным захлебывающимся акцентом и неимоверной картавостью, что Иван поначалу не понял ничего.

– Я-а-а умир-р-ра-аю-ю… – протянул карлик вновь столь жалостливо, что Иван утратил последние сомнения, уверовал: вот сейчас умрет! и тогда он останется совсем один на безлюдной планете, посреди этих руин, и не будет даже ниточки, за которую можно зацепиться.

Только потом он вдруг удивился – откуда этот крысеныш…

– Не трогай меня, отойди от меня! – заверещал неожиданно карлик, чего-то испугавшись до смерти, не доверяя Ивану. – Уйди-ии!

Иван невольно отпрянул – не от страха, и не от неожиданности, а от накатившей брезгливости. И одновременно пришла мысль, что этот гаденыш всё-таки успел сканировать его мозг, считать если не всё, то многое, узнать язык и обучиться ему. Может, так, а может, и не так. Иван выжидал.

– Я тебе ничего плохого не сделал, – гнусавил карлик, – я наоборот хотел тебе помочь! Чего ты меня преследуешь?! Уходи-и-и! Нет, не уходи! Я умираю! Я вот прямо сейчас умру-у-у!!!

И это морщинистое ничтожество забилось в такой нешуточной истерике, что Ивану стало плохо, он отвернулся. Отвернулся, но успел заметить, как из-под капюшона на него, точнее, на его спину испытующе зыркнул совершенно спокойный и наглый выкаченный чёрный глаз – сверкнуло чёрным огоньком, и пропало! Рука сама по себе потянулась к рукояти меча.

Иван прыгнул в угол настолько неожиданно, что карлик не успел даже вздрогнуть. Острие меча вонзилось в грязный дубовый на вид пол рядом с корявой птичьей лапой, торчавшей из-под балахона.

– Убью! – пообещал Иван, холодно глядя на гаденыша. Он знал, что подобная нагло-трусливая нечисть признает только одно – силу.

В его голосе, взгляде и мыслях было столько решимости, что карлик клубком бросился в ноги, распластался и запричитал пуще прежнего. Он уже не собирался помирать.

– Всё расскажу! Всё! Только не губи! – частил он, захлебываясь и шмыгая носом. – Я тебе пригожусь!

Всё равно ты без меня пропадешь здесь, сгинешь ни за что-о-о…

– Кто ты? – повторил Иван свой первый вопрос.

– Я давно тут…

– Кто ты!!! – без интонаций прорычал Иван, удивившись собственному голосу.

– Я здесь был всегда! – заверещал карлик. – Я сам не знаю, кто я! Я всегда бродил по этим лабиринтам, подземельям, я ходил по утробе… и дальше, я везде был!

– Ладно, – согласился Иван, – тогда скажи хотя бы, как тебя зовут и как называют эту планету?

Карлик немного оправился от испуга, забился в угол и шмыгал длинным вислым носом ежесекундно. Смотрел он в пол.

– Что тебе в имени моем? И о какой планете ты говоришь?

Иван молча выдёрнул меч из пола, положил обе руки на рукоять, замер в ожидании.

– Меня зовут Авварон, – быстро проговорил съежившийся карлик, – Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного… Ну, говорит тебе это о чём-нибудь?

– Нет, не говорит, – сознался Иван. – Отвечай на второй вопрос!

– Здесь нет и никогда не было никаких планет! Это не вселенная! Не пространство!

– Верно, – согласился Иван, – это не Вселенная, это лишь очень маленькая её часть, планета, замкнутый мирок…

– Ошибаешься! – проговорил карлик с ехидцей, масляно посверкивая глазами-сливами. – Я знаком с космографией, можешь мне не объяснять про мирки… Здесь нет планет. Это не пространство, где болтаются всякие ваши планеты. Это Пристанище Навей, оно вне вселенных!

– Пристанище, так пристанище, – Иван решил уклониться от длительных и бесполезных дискуссий и подойти с другой стороны. – Здесь ведь есть люди, земляне? – спросил он полуутвердительно. Но голос его всё же дрогнул. Отвечай?

– Это мир, в котором есть всё, – философски ответил карлик Авварон. И уже совсем в наглую уставился на Ивана выпученными глазищами.

– Ты понимаешь, о чём я говорю. Не крути!

– У нас разные представления о землянах, – неожиданно выдал карлик, если ты имеешь ввиду смертных, подобных тебе, то они были в Пристанище… не знаю, есть ли они сейчас, прошло много времени, а они такие, ха-ха, недолговечные. – В глазах Авварона заиграло множество чувств, одно из главных было надменностью, осознанием собственного превосходства.

Но Иван не обращал на такие мелочи внимание. Всё переворачивалось с ног на голову. Он был абсолютно уверен, что в этом заброшенном мирке на краю Вселенной не только не слыхали о… нет, не может быть!

– Что ты знаешь о Земле?

– Всё! – ответил Авварон.

И по тому, что прозвучало в этом коротком слове, Иван понял – этот колдун, этот крысеныш, эта пресмыкающаяся нечисть действительно знает о Земле всё. Значит, дело не только в сканировании его мозга. Но в чём же ещё?!

– А в том, – проговорил вдруг карлик-колдун, – что Пристанище Навей – это часть Земли, запомни это и уясни. А вся ваша Вселенная лишь частица Пристанища или, вьражаясь понятнее для тебя, ваша Вселенная – пыльный закоулок нашего Мира!

Ну-ну, подумал про себя Иван, то, что ты мысли читаешь, милый друг, мы уже знаем, а про «пыльный закоулок» и Землю Разберёмся. Вся информация о землянах, которые по заверению пославших его сюда томились на колдовской планете, была наглухо заблокирована в его мозгу, беспокоиться, что карлик считает её не стоило, а остальное скрывать… а что, собственно, Ивану скрывать-то было?

– Разберёмся! – сказал он уже вслух. – А ты, мне поможешь.

Карлик скептически ухмыльнулся. И после небольшой паузы просопел еле слышно:

– Мне нужны твои ускорители и стимуляторы.

– Зачем? – спросил Иван.

– Я тебя не спрашиваю, зачем ты рыщешь в чужом доме.

– Хорошо.

Иван вытащил из клапана стимулятор и бросил шарик карлику Авварону.

Тот поймал его на лету, поймал нижней слюнявой губой и тут же проглотил. С минуту он лежал с закрытыми глазами. А потом встал. Он теперь казался повыше ростом, чем был при первой встрече, когда Иван принял его за призрака…

– А я и был там призраком, ха-ха; – сказал он почти без шмыганья, прихрюкивания и акцента, – в лесу я призрак, в утробе и подземелье полупризрак, здесь – сам видишь. А есть места, где я… – Авварон не договорил, спрятал глаза в тени капюшона.

– Мысли ты ловко угадываешь, – перевел Иван на другую тему и улыбнулся впервые за последнее время: – А теперь я попробую угадать кой-чего!

Он пристально вгляделся в Авварона, дал ему мыслеприказ раскрыться, снять все барьеры… и почувствовал, что барьеров никаких и нет, что пси-объёмы карлика полностью раскрыты… но в них – пустота, мрак, ничто!!!

Это было страшно. Иван никогда не сталкивался ни с чем подобным вместо сознания, подсознания и сверхсознания – всех этих внутренне-психических сущностей любого разумного существа – он видел и ощущал провал, бездонный колодец мрака. Под внешней оболочкой карлика скрывалось ничто! Нет, не может быть! Иван взмок от напряжения, он прощупывал колдуна насквозь и ни черта не видел. Он был близок к безумию, к истерике, и опять что-то его спасло, он отшатнулся в сторону и обернулся – карлик был там, за спиной, он вновь гипнотизировал Ивана тяжёлым взглядом. Да, это был именно он.

А в углу, у стены расплывался в полумраке его фантом, пустота, ничто.

Иван прощупывал «внутренности» пустоты! Нет! Хватит! Он прыгнул вперёд и сбил карлика с ног ударом сапога, загнал в угол, подавил его волю и стал проникать в его мозг… путанные, бессвязные мысли, страх, всё очень поверхностное, суетное, Ивану не удавалось заглянуть глубже, разглядеть что-то важное, нужное, за путаницей и страхом проглядывала всё та же тьма и пустота. Нет, хватит! Иван зацепился за что-то податливое и вязкое в мозгу карлика и трижды продиктовал команду: «Полное подчинение! Полное…»

Авварон привалился к стене, вытянул лапки, клюка выпала из сморщенной руки.

– Чего ты хочешь от меня, говори? – выдавил он.

– Ты поведешь меня! – сказал Иван вслух.

И ещё два раза повторил то же самое в концентрированном гипноприказе-установке: «Ты поведешь меня!» И усыпил карлика на три минуты.

За это малое время он успел собраться и немного отдохнуть, сбросить нервную напряженность. Голова немного кружилась – с Иваном это частенько случалось после таких вот поединков. Он не любил этих приёмов и вообще всех видов пси-подавления не переносил, ему всегда казалось это не совсем честным. Но не каждый вопрос можно было решить в мирной беседе, кулаками, мечом или лучемётом. Карлик ему ещё пригодится!