Текст книги "Бунт вурдалаков"

Автор книги: Юрий Петухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Иван проследил глазами путь одной из них – тугой шарик ударился в.

серебристую поверхность скафандра на груди, скатился живым ртутным катышем, тихохонько зашипел на нежном зелёном листочке. Листочек скукожился, опал в сиреневый мох. Не прошло и секунды, как от нежной зелени осталось лишь сырое розовое пятнышко, мох просел.

Хорошие дела, подумалось Ивану, а если бы эта капелька упала на щеку, угодила бы в глаз?! Нет, тут долго задерживаться не стоит. Он обвел взглядом живую решетку – сучочков с дырочками было не меньше сотни!

Он поднял руку и дотронулся до ближайшего. Сучок оказался не сучком, а мягкой слизистой трубочкой. Но сам корень был обычным – корень как корень.

Иван попробовал было его на прочность. Ничего не вышло. Тогда он уперся в землю, надавил сильнее. Это было какое-то каменное дерево! Ни одно из корневищ не поддалось ни на йоту! Надо резать! Иван уже потянулся было за плазменным резаком. Но что-то остановило его. Не спешить.

Главное, не спешить! Он проследил пути ещё десятка красных капелек вреда они пока не причиняли никакого. Да и какой вред можно причинить ирридиево-пластиковой обшивке скафандра?! Иван выдвинул из-под шейной пластины прозрачное галлозоновое забрало. Теперь и вовсе бояться нечего.

Подождем!

Какая-то непонятная, и, казалось, совсем не его память вдруг подсказала: не надо дергаться! не надо суетиться! не надо спешить! Надо думать. Ежели это живоедящее поганое древо заманивает добычу в свою клеть и не дает ей выбраться до поры до времени, значит, оно должно пожирать эту добычу. Но как? Капельки капельками, пускай они растворяют плоть, просачиваются… но не может же быть, чтобы растворилось и просочилось сквозь мох что-то большое, живое… Стоп! А почему, собственно, не может?

Очень даже может! Эта впившаяся хищными корнями в землю плотоядная гадина именно растворяет добычу, а потом впитывает в себя, впитывает в этот мягкий, такой уютный и усыпляющий мох.

Иван почувствовал как испарина покрывает лоб. Да, можно в минуту прорезать, прожечь живую решетку, выбраться, выкарабкаться на волю…

Только вот на волю или в новую клетку? В клетку! Все эти заколдованные леса и есть клетки без входа и выхода, без дверей и окошек. Это огромные живые или полуживые тюрьмы! Нет, он не будет рваться и метаться! Надо искать! Но что искать?!

Ивану вдруг стало смешно. Что искать… Эти сволочи забросили его сюда… и бросили! А где Программа? Ведь она-то для чего-то нужна?! Ведь не только лишь для того, чтобы мучить его чудовищными болями, терзать и заставлять совершать глупейшие и опаснейшие вещи! Почему не срабатывает эта чёртова Программа, когда он попал в ловушку, когда надо спасать его?! Нет!

Это нервы!

Хватит психовать! Никакой ловушки нет. Это детские игры, это вообще ничто в сравнении с псевдоживыми лабиринтами смерти планеты У, где он провёл в жутком заключении почти год. Это даже не подводные рудники проклятой Гиргеи! И не утроба живородящего астероида Ырзорга, вынырнувшего в Созвездии Псов из какой-то Иной Вселенной. Это жалкое дерево-людоед! И у него жалкая, примитивная утробишка… Вот! Вот то, что нужно! Под этим мхом-фикцией – утроба, брюхо древовидного хищника. Конечно, лезть в его поганое нутро не особо приятно. Но что делать, надо использовать любую возможность, лезть в любую дыру, искать шлюз… Или до бесконечности блуждать по лесу-тюрьме!

Иван вытащил из бокового клапана шарик биопластика. Из этой липкой дряни можно было сделать всё что угодно, и потому её обязательно клали в десантные комплекты. Он поднёс шарик к глазам и, используя малый «мозг», дал команду. Через пять-шесть секунд шарик превратился в очень плоское и очень большое блюдце. И почти тут же в это блюдечко скатилась первая красная капля.

Через полчаса, когда у Ивана от напряжения начал затекать позвоночник, блюдце было почти полным. Кровавая маслянистая жидкость пузырилась и булькала в нём.

Кислота! Анализатор показывал, что это именно кислота животного происхождения, нечто сходное с желудочным соком, только неземное и очень-очень эффективное. И кого эта тварь здесь жрет? Кто здесь бродит? Кто спит в мшистых постельках?! Нечисть? Иван сотворил с краешку блюдца носик, выгнул его… и разом вылил содержимое прямо себе под спину. Мох зачавкал, захлюпал, затрясся. Дохнуло вонючим, гнилистым смрадом.

За чистоту скафандра Иван не беспокоился – к обшивке ни одна дрянь не пристанет. Но всё равно было противно.

Пора!

Иван уперся ногами в решетку. И почувствовал, что мох под спиной поддается. Ну, ещё немного! Зачавкало сильнее. Завоняло уже невыносимо. Это мембрана-перепонка! Точно! Шлюз! Иван не понимал, откуда эта уверенность, откуда?! Но он уже знал, что надо делать. Он оттолкнулся ногами со всей силы… за спиной последний раз чавкнуло, хлюпнуло… и он полетел вниз, в утробу дерева-людоеда, в зловонное брюхо. Это был не полёт даже, и не падение, а прерывистое неравномерное скольжение.

То и дело Иван цеплялся стволом лучемёта, локтями, коленными переборками, забралом за противно-мягкую мокрую и теплую плоть – что-то рвалось с треском, хлюпало, ухало, булькало… и его несло дальше. Дышать становилось всё труднее. И Ивану пришлось замкнуть забрало затылочным щитком, включить подачу дыхательной смеси. Забрало, конечно, не шлем. Но что поделать, шлем остался в болоте. Ничего, ничего… успокаивал себя Иван, отыщется дверка, отыщется! Он теперь понимал, что дерево не могло иметь такой огромной «утробы». Это было что-то иное. Это был непонятный гигантский подземный организм, и, наверняка, торчащее сверху деревце всего лишь одно из его многих щупальцев-отростков. Да, именно так! Он проскользил уже не меньше километра, а конца и краю не видно.

Анализаторы показывали, что вокруг живая плоть. И нет в этой плоти ничего неживого, нет никаких оптиковолоконных жил, нет ни металлов, ни кремнистых образований, ничего нету… кроме теплого насыщенного каким-то подобием крови, мяса, сосудов и сосудиков всех размеров, кишок, труб, вен, артерий, каких-то связок и узлов… Всё это содрогалось, пульсировало, текло, билось – короче, всё это работало, жило.

У Ивана комок подкатывал к горлу, хотелось нажать на спусковой крюк лучемёта: жечь! жечь! жечь всю эту гадость, пока насквозь не прожжешь!

Вырваться отсюда! Скорее вырваться! Но рассудок подсказывал: не надо ничего делать! Наоборот, надо отдаться этому скольжению.

Ведь пока что этот колоссальный живой организм ничего особого не предпринимает против вторгнувшегося в него. А попробуй-ка начни причинять ему вред – и кто знает, может на «чужеродное тело» тут же набросятся защитники этого организма, какие-нибудь тутошние лимфоциты… что тогда?! И всё равно – хотелось разорвать, разодрать живую стену, отгораживающую от мира. А если весь этот мир такой? Если он весь живой? Вся планета?! Ивана поразила внезапная догадка. А почему и нет?!

Ведь дремучий бескрайний заколдованный лес мог быть всего лишь волосяным покровом живой планеты, её шерстью… Нет, надо жечь!!! Иван еле сдержался. Бред!

Всё это бред!

Он уже больше часа болтался в скользких мерзких внутренностях.

Д-сканнер, встроенный в подбородочную пластину, прощупывал пространство метр за метром, пронизывал живую толщу своим незримым щупом – всё без толку.

Ни конца, ни краю не виделось! Ещё через полчаса Иван сообразил раскидать по пути с десяток психодатчиков-буев. Если цепь скольжения замкнута, он обязательно вернётся к ним, услышит их.

Датчики бесследно канули в безразмерной утробе.

Нет, это не живая планета! Это не путь к шлюзам! Это всё тот же «лес», всё та же тюрьма-лабиринт, из которой выбраться невозможно! Иван криво усмехнулся – в предыдущей «тюрьме» ему больше нравилось. Да уж поздно горевать.

Лучи обычного, а заодно и ультраинфрапрожекторов ни черта не освещали кроме кроваво-коричневой мути и сиреневых прожилок. Всё это могло длиться до бесконечности. Но Ивану не светило целую бесконечность торчать в чьем-то брюхе. На одном из особо крутых поворотов он не выдержал, вонзил кистевые телескопические шилоножи в сырую плоть. И от резкой остановки ударился лицом в забрало – почему-то не сработали предохранители. Бог с ними! Сейчас Ивану было наплевать на всё. Он врезался ручной выдвижной сферопилой в живую булькающую плоть. И стервенел. Плоть поддавалась. Ещё бы ей не поддаваться – пила работала на полную мощь, и её лезвие, крошившее в пыль гадрианский алмазобазальт, не вязло. Оно было универсальным, только оно могло справиться здесь. Никакой лучемёт не поможет, тем более, плазменный резак, только оно!

По внутренностям пробегали мощные конвульсии, скользкая и широкая труба-артерия начала вдруг сокращаться, сжиматься, словно пытаясь сдавить лазутчика, пробравшегося внутрь, задушить его. Но Ивана невозможно было остановить. Он вырубал, выгрызал куб за кубом отвратительное трясущееся мясо, отпихивал от себя, толкал вниз, в скользоту и сырость. Какая-то белая мутноватая жидкость сочилась изо всех стен, заполняла трубу, пузырилась. Индикаторы показывали опасность.

Анализатор никак не мог разобраться в химическом составе жидкости. А Иван всё резал и резал плоть этой живой «тюрьмы». Он вгрызся на шесть метров, восемь, пятнадцать.

Жидкость вязла, твердела, мешала работать, пыталась опутать его коконом. Но Иван работал, он даже не включал силовой защиты. Лишь время от времени вытаскивал лезвие пилы и обрубал белые липкие нити то справа, то слева от себя. На двадцатом метре он почувствовал, что пила упирается во что-то твердое, и надавил сильнее.

С тягучим треском, скрипом, скрежетом разрушилась невидимая ещё преграда. Одновременно сзади надавило, наперло, нажало. Иван ощутил, что его выбрасывает куда-то мощная струя. Но он удержался за края, застыл… И всё понял.

Под ним был лес. Тот самый.

Кровавая струя, смешанная с липкой белой мутью, била из ствола, норовила выпихнуть незваного гостя.

Улучив момент, Иван выкарабкался из дыры прямо на развороченную изуродованную кору дерева. Но поскользнулся, не удержался. И рухнул вниз.

Мох оказался не таким уж и мягким – он так ударил в ноги, а потом и спину, что у Ивана помутилось в глазах. Сверху прямо на голову упал лучемёт.

Всё надо было начинать с начала.

Иван опустил забрало. Уставился на затягивающуюся дыру в коре, потом на сворачивающуюся во мху маслянисто-багровую, почти почерневшую жижу. Он устал. Он бесконечно устал в самом начале пути.

И он не сомневался, что это именно самое начало.

Дело было дрянь.

И вот тут-то он увидал шлюз.

Он потом понял, что это шлюз. А в начале было какое-то движение у корней полусгнившего дерева-обрубка, шевеление… будто вспучилась палая листва, перемешанная с хвоей, вздыбилась, и раскрылось чёрное дупло, и вылезло оттуда на сумрачный свет до того корявое, сгорбленное и морщинистое существо, что зарябило в глазах, замельтешило. Иван надавил на переносицу, прогоняя видение. И оно тут же пропало. Но стоило лишь пальцам ослабить давление – и вновь замельтешило, засуетилось нечто похожее одновременно и на крысу, и на маленького корявенького человечка в серо-чёрном балахоне, в низко надвинутом на глаза капюшоне, с кривой клюкой в морщинистой руке-лапке.

«Пойдем!» – прозвучало вдруг в голове у Ивана.

Он снова потёр переносицу, закрыл один глаз, надавил на веко – видение исчезло, лишь рябь колыхнулась меж кореньев. Даже дупла никакого не было.

Но стоило опустить руки – и карлик-крысеныш стоял словно наяву.

Непомерно большой, свисающий вниз морщинистый нос, отвисшая слюняво-поблёскивающая губа, выпученные базедово влажные чёрные глаза, усыпанная паршью, перхотью морщинистая кожа. И рост! Самое главное, это рост – в существе было не больше трёх вершков росту! Но глаза глядели уверенно, нагловато. Было в них что-то нелюдское. Иван даже тряхнул головой – откуда тут людское!!!

«Пойдем!» – прозвучало снова.

Неведомая сила подняла его на ноги. Повела.

Когда дупло было совсем рядом, карлик вдруг исчез.

Но неслышимый зов прозвучал в голове в третий раз: «пойдем!»

Это был шлюз! Чужая память всё помнила. А значит, помнил и Иван. Шлюз!

Возле каждого… почти каждого шлюза свой страж. Да, карлик-крысеныш, морщинистый гном несомненно был стражем шлюза! Иван встал на колени.

Заглянул в дупло. Темно, сыро – опасности индикатор не показывал. Пальнуть бы внутрь пару раз из лучемёта, подумалось Ивану. Но нет! Нельзя! Он согнулся в три погибели. И полез в чёрную дыру.

Запах плесени сразу ударил в нос. Откуда он в старом гнилом дупле?

Иван включил контактные линзы ночного видения… и ничего не увидел. Или проклятые линзы вдруг вышли из строя… или… Он ничего не понимал. Но глаза потихоньку привыкали к темноте.

Первые три шага Иван сделал на ощупь, вытянув вперёд левую руку, в правой сжимая наизготовку лучемёт.

Индикатор тлел зелёным светляком Плесень! Да, вовсю несло плесенью.

Иван стал различать отвесные стены, ровный твёрдый пол, усеянный шуршащей шелухой. Как-то всё это не вязалось с внутренностями дерева, пусть оно хоть живое, хоть неживое. Темная даже во тьме карликовая тень таяла где-то впереди, ускользала. Смутное подозрение охватило Ивана столь внезапно, что он вздрогнул, мороз пробежал по спине. Медленно, боясь сделать резкое движение, он повернул голову назад. Там была темнота, точно такая же как и впереди, как и с боков. Иван вернулся на три шага, опустился на колени. Никакого выхода, никакого отверстия не было! Он провёл рукой по гладкой холодной поверхности. И вдруг понял – это камень, сырой заплесневевший от старости и сырости камень. Он поднялся, не отрывая ладони от камня, ощупывая его, ища трещинки или выбоины. Но ничего такого не было и в помине. Это был не просто камень. Это была стена!

Молотом ударила мысль: шлюз! Он вошёл в шлюз!

Он не в дупле, и не в лесу, он совсем в другом месте. Иван задрал голову вверх. На лицо упала холодная капелька. Откуда? Сейчас Иван кое-что различал – стена уходила ввысь. А с обеих сторон были ещё стены – ровные, гладкие, явно не похожие на внутренности простой пещеры. Это были рукотворные стены. Они замшели, заплесневели, но было ясно, что их сотворила рука человека.

Иван поперхнулся. Человека?! Не надо спешить с выводами.

«Пойдем!» – кольнуло в мозг.

И он пошёл.

Пошел в темноту и неизвестность. Пошел на призрачный зов, не понимая ничего, но приготовившись ко всему. Кем или чем был корявый морщинистый карлик – галлюцинацией, наваждением? А может, это абориген, местный житель, туземец? Тогда почему он пропадает, когда нажмешь на глазное яблоко? Ведь это испытанный способ, которым можно отличить реальность от миража…

Нет, тут что-то другое.

Иван шёл медленно, озираясь, выставив вперёд руку, хотя особой нужды в этом уже не было – с каждым десятком шагов становилось светлее. Правда, свет был каким-то зыбким, мигающим, словно где-то далеко или высоко горели свечи на ветру. Только какие тут, в чуждом мире, свечи!

Пол шёл под уклон и был он таким же холодным каменным заплесневелым как и стены. Местами из черных извивистых трещин торчали грибы-поганки на тонких немощных ножках. Грибы эти чуть светились. Но основной свет шёл не от них. Иван почти неотрывно следил за показаниями индикатора опасности и анализатора – оба прибора молчали. Нет, здесь надо было больше полагаться на собственное чутье.

Впереди то появлялась, то исчезала в неровном свете карликовая тень.

Иван шёл следом, да и куда ещё он мог идти в этом узком каменном, вытянутом в неизвестность мешке. Он уверял сам себя, что карлик наведённый фантом, а следовательно, он сам обнаружен, его «ведут», он «под колпаком». Ощущение было не из приятных, но куда деваться! Ивану хотелось выругаться вслух и выкрикнуть в сумеречный туман: «Эй, вы! Выходите! Покажитесь, мать вашу!

Хватит уже в прятки играть! Уж коли обнаружили лазутчика, выследили, так и берите, чего выжидаете?!» Но он знал, что криками и воплями не поможешь.

Терпение, и только терпение!

Уклон становился всё круче, пока не перешел сначала в пологие и достаточно ровные ступени, а потом и в крутые, кривые, разбитые.

Карлик-фантом вел его вниз. Но куда? И как всё это совместить с безразмерным живым брюхом, занимавшим, казалось, все недра планеты? Где теперь это брюхо? Может, оно за тыщу парсеков отсюда… Иван поймал себя на странной, непонятной ему самому мысли – почему за тысячу парсеков? ну почему? и откуда это уверенное, но какое-то подсознательное знание о шлюзах?! Ведь нигде ему никакие «шлюзы» отродясь не встретились: ни на Гадре, ни на Гиргее, ни на планете У, ни в Осевом пространстве… непостижимо! Они отняли у него что-то! Отняли очень важное и нужное именно здесь, именно теперь. Ну ничего, он ещё вернётся! Он вернётся вопреки здравому смыслу и логике, вопреки всем законам жизни и смерти, он вырвется из проклятого мира планеты Навей… и тогда…

Приглушенный шум за спиной прервал размышления Ивана. Но он не обернулся, не сбавил шага, он знал – нельзя выдавать себя, реакция не подведет, он успеет собраться… Не успел! Первый удар обрушился на плечо – что-то тяжёлое блестящее выбило сноп искр из обшивки скафандра, соскользнуло и опять взлетело вверх. Второго удара не было. Иван успел перехватить мертвой хваткой кисть нападавшего, рванул на себя – захрустели переломанные кости, что-то огромное чёрное с горящими жёлтыми зрачками повалилось на сырой пол, глухо рыча, роняя пену из пасти. Иван не смотрел вниз. Он держал в правой руке трофей – огромный тяжёлый двуручный меч.

Таким можно было запросто отмахнуть голову жеребцу-двухлетке или уготавру с Двойного Циклопа. Меч был явно старинной, ручной работы – такой заслуживал особого внимания. Но рассмотреть антикварную вещь не дали. Дюжина черных расплывчатых теней медленно выбралась из кромешной тьмы в полумрак и неотвратимо надвигалась на Ивана полукольцом.

В лапе у каждой тени сумрачно посверкивало тяжёлое железное оружие, заслуживающее не меньшего интереса, чем двуручный меч.

– Угхр-р-р-ыыыы-и… – прохрипело снизу, и что-то мохнатое ткнулось в колено Ивану.

Он не взглянул вниз, некогда было. Выверенным движением Иван опустил ногу в кованном шипоребристом сапоге скафа на хребет поверженному противнику – и после того, как тот не понял «намека» и попытался было дернуться, резко нажал, с вывертом и растяжкой. Хребет затрещал, хрипы смолкли, под сапогом стало сыро и скользко.

Левая рука машинально вскинула лучемёт, оставалось нажать на поблёскивающий металлом спусковой крюк – и эта мохнатая свора… Нет, это не свора! Иван всё прекрасно понимал. Животные не бьются мечами и боевыми топорами. Это люди! Он пристально всмотрелся, пытаясь в зарослях шерсти, спутанных волос различить лица. Не различил. Только злые огоньки глаз горели в полумраке. Тьфу! Какие это люди! Тринадцать против одного, не пытаясь понять, кто он, зачем он здесь?! Иван в таких случаях не любил миндальничать. Он прекрасно знал, что рассуждать о гуманизме и непротивлении можно очень долго, страстно и мудро, но лишь в удобном мягком кресле. Поглядел бы он, как повели бы себя все эти умники-гуманисты в гадрианских джунглях, в компании звероноидов, или, к примеру, вот тут! Всё это прокрутилось в его мозгу за долю секунды, за тот миг, пока палец, на спусковом крюке застыл, готовый для движения и в одну, и в другую сторону.

Нет, он будет драться с ними их оружием! Лучемёт покорно скользнул в заспинный клапан-чехол скафандра, еле слышно щелкнули фиксаторы.

– Ну, гостеприимные хозяева, давай, налетай! – бросил он мохнатым беззлобно, ещё раз вскинул меч в руке, взмахнул им приглашающе, выделывая в сыром воздухе тройную рассекающе-обманную спиралепетлю. За последние годы он начал понемногу забывать спецприёмы боевого фехтования. Вот он и представился прекрасный случай обновить навыки.

Иван еле успел пригнуться – сверкающая молния пронеслась над головой.

Что за дьявол! Это напали сзади.

Но почему он ничего не чувствовал?! Почему молчат индикаторы! Где выработанное годами седьмое чувство – чувство опасности, никогда не подводившее его в сложных ситуациях?!

Иван одним ударом перерубил ноги напавшему сзади – тяжеленное мясистое тело рухнуло в плесень и сырость, скрючилось. Но теперь обстановка прояснялась – позади было ещё одно полукольцо, и снова дюжина! Они окружили его. Заманили и окружили! Ну братья-гуманоиды, держитесь!

– Может, поболтаем для начала?! – выкрикнул Иван весело, вовсе не надеясь, что местные его поймут. – Что ж вы, ребята, не слыхали, как контакты положено наводить?! Эх, вы – чучела гороховые!

Он не сомневался в своей победе. И дело вовсе не в том, что он в непробиваемом скафе, и не в том, что он знает приёмы кругового боя, которые им, судя по всему, незнакомы. Дело в другом – ему надо выжить, надо сохранить себя для более важной встречи. И потому – только наверняка, только!

Выжидать – дело гиблое. Иван разогнулся и в один прыжок преодолел расстояние, разделявшее его с задними мохначами. Те и испугаться толком не успели, – блистательное «северное сияние» гирляндой сполохов вспыхнуло во тьме, будто не один меч был в руке нападавшего, а тысяча. И полетели в стены, к потолку, наземь тяжеленные боевые топоры, кистени, мечи, пики с иззубренными концами. Лишь брошенная чьей-то меткой рукой-лапой тяжёлая цепь звякнула по обшивке, захлестнула ногу ниже колена. Иван даже нагибаться не стал.

Следующей серией ударов он уложил всю дюжину в плесень. Он бил только голоменью меча, плашмя, но бил на совесть, не щадя отвыкшей от рукояти кисти. Он уже чувствовал – сзади вот-вот огреют, не дай Бог попадут по незащищенной голове, не дай Бог! Ведь они его щадить да жалеть не станут, не для того заманивали. Впрочем, заманивали не они. Они только исполнители.

– Ну, получай, шустряк! – выкрикнул он, резко разворачиваясь и с лету отрубая мохначу-наглецу мохнатую кисть вместе с зажатым в ней топором-секирой. Кровь брызнула в лицо – Иван еле успел увернуться.

«Китайским веером» он уложил шестерых, рукоятью сбил с ног седьмого. И замер. Оставшиеся пятеро шли на него стеной. Сзади подползали ещё трое.

Они, видно, не чувствовали боли, не боялись. Инстинкт самосохранения у них, что ли, выдохся? – подумалось Ивану. – А может, это… роботы или зомби?!

Неважно! Какое это имеет значение сейчас! Он бросил меч под ноги. Потер руки, не снимая тонких сенсорно-активных перчаток. Сосредоточился. Собрал волю в кулак. И мысленно приказал пятерым мохнатым бойцам остановиться он внушал не словесным приказом, который мог бы подействовать на землянина, нет, он навел на всех пятерых усиленный гипнообраз бушующего пламени на том самом месте, где стоял. Это должно было подействовать на любое существо, не желающее бесцельно погибнуть…

Не подействовало! Мохначи приближались. Они даже на миг не приостановились, не вздрогнули… Иван опешил. У существ такого порядка, даже если они полуразумные или псевдоразумные, нервная система должна принимать гипнообразы, должна давать сигнал в мозг!

Что-то тут не то! Он потянулся рукой к глазу. Но остановил движение на полпути. Надо было обороняться – рядом с ухом просвистело резное лезвие обоюдоострой секиры-алебарды – и где они только набрали всего этого?!

– Ну, держись, друга любезные!

Иван ребром ладони перешиб древко секиры и, не теряя размаха, саданул в мохнатую морду – кулак погрузился в вязкую мякоть. Вторым ударом, прямиком в грудь, Иван сбил нападавшего с ног, вспрыгнул на него, ломая шейные позвонки.

Оставалось четверо спереди и трое полуживых сзади.

Одному Иван выбил коленную чашечку. Но тот не упал.

Пришлось бить ногой в горло. Другого он опрокинул мастерским классическим ударом в подбородок. От осознания, что кто-то неведомый, из местных властителей, наблюдает откуда-то из безопасного места за всей этой потасовкой, у Ивана комок к горлу подкатывал, ему становилось тошно и хотелось остановиться, завопить во всю глотку: «Вы что, олухи чёртовы, совсем охренели тут! Кто так встречает гостей! Хватит! Хватит, мать вашу инопланетную!!!» Но вместо этого приходилось вовсю дубасить мохнатых тварей. Двух оставшихся Иван вывел из строя надолго, он сразу это определил, удары были полусмертельными, запрещенными (но разрешенными, когда деваться некуда!) Всё, хватит!

Он устал и даже взмок, несмотря на то, что «малый мозг» скафа поддерживал меняющийся в зависимости от состояния организма микроклимат тело не должно было ни перегреваться, ни переохлаждаться. Троих ползущих Иван добивать не стал. Он ухватил их за задние лапы, бросил в основную кучу поверженных. Потом огляделся. И поочередно перебросал в общую «братскую» кучу и всех остальных. Пускай наблюдатели поглядят да потешатся!

Встал, опустил руки. Он устал. И ему порядком всё надоело. И где этот хмырь-карлик?! Где этот морщинистый лилипут-крысеныш?! Заманил, гад, на верную смерть, а сам свалил, смылся! Эх, попадись ты теперь под горячую руку!

Иван вдруг вспомнил о том, что так и не успел проверить… Нет, бред, ерунда, как такое могло прийти в голову, с какой стати ему сражаться с призраками, да и вот – от ответного удара последнего мохнача скула припухла, вот она, Иван потрогал щеку. И всё же надо проверить.

Он нажал указательным пальцем на глазное яблоко – все реальные предметы должны были раздвоиться, все нереальные… Куча мохначей не раздвоилась. Он воевал именно с призраками! Иван повторил, перепроверил себя – куча вообще пропала. На её месте дымилась желтым дымком лужица зеленой слизи.

Но мечи, шестоперы, алебарды, пики лежали на заплесневелом полу, будто подтверждая, что побоище всё же было.

Иван нагнулся, поднял свой, первый меч, сунул его в клапан-ножны за спину. Сплюнул под ноги – тьфу ты, пропасть! И пошёл вниз, туда, где снова начинались корявые ступеньки. Теперь он пойдёт до конца! Теперь его остановит только…

Через сотню шагов он со всего маху налетел на невидимую преграду и чуть не свернул себе шею. Это был конец света. Иван кулаком ударил по индикатору, который беззаботно светился мирным зелёным светлячком. Что происходит? Он не чувствовал преграды. Приборы её не регистрировали.

Анализатор вообще молчал, хотя просто по всем своим обязанностям должен был предупредить о появлении на пути непонятного предмета, разложить его на составляющие, проанализировать, дать ответ… Но тем не менее преграда была.

Иван протянул руку и нащупал её – ровная гранитно-твёрдая стена.

Невидимая стена. Он вытащил из-за спины меч и ткнул им в преграду. Меч чуть не вылетел из руки. Тогда он ударил рукоятью правее, потом ниже, выше – стена была везде. Нет, тут мечом не поможешь делу! Он подошёл к видимой стене подземелья, к правой стене, и от неё начал тщательно прощупывать преграду. Добрался до левой стеночки. Но ни трещинки, ни разрыва не обнаружил. Ну и что теперь? Назад возвращаться?!

«Она пропустит только тебя», – глухо прозвучало в мозгу.

– Чего? – выкрикнул в полумрак Иван.

«Только тебя!» – кольнуло в затылок.

Ну хватит! Иван вытащил лучемёт, вскинул его на грудь. И дал самый слабый на три метра – лиловая концентрированная плазма в ореоле всесокрушающего дельта-излучения ударила струей ровно на три метра, для неё преграды не существовало. Иван вытянул руку – рука уперлась в прозрачный гранит. Вот так!

Он вывернул регулятор почти до отказа, упер приклад в плечо – и засадил в невидимку концентрированным ураганным снопом. Подземелье осветилось ярчайшим светом, словно разом зажглось в нём несколько тысяч фонарей. Воздух в месте прожога начал плавиться, искажая всё вокруг.

– Ладно, сейчас поглядим!

Иван выхватил из-за спины меч. Швырнул в прожог – меч с каким-то замедлением, усилием, словно проходил через трехметровый слой воды, пробился через преграду, звякнул об пол по ту её сторону.

Иван сунул руку. Рука уперлась в гранит.

«Она пропустит только тебя!» – снова ударило в мозг.

Что это может означать? Иван уже почти понимал, чего от него хотят, но его рассудок, его врожденное чувство осторожности не хотели соглашаться с предположениями. Нет, без скафандра, голый, практически беззащитный и безоружный он туда… ТУДА!.. не пойдёт. Не пойдёт ни за что!!!

«Она пропустит только тебя!»

– Поглядим ещё!

Он рванул подбородочный блок, взрезал пристежным лазероскальпелем ирридиевопластиконовую застежку ворота, расстегнулся до пояса. И принялся перекладывать всё необходимое, всё крайне нужное в этом страшном мире прямо за пазуху, под внутренний скаф, между маскировочной рубахой и комбинезоном-чулком.

«Ты можешь опоздать! Оглянись!»

Иван посмотрел назад. По длинному и мрачному коридору, прямо по иззубренным, искрошенным заплесневелым ступеням на него ползло отвратительное в своей неостановимости, мерзости, убийственной тяжести и лютой злобности чудище. Оно было похоже на огромного, расплывшегося по ступеням жирного змея-дракона, покрытого сверкающей чешуей и тысячами извивающихся членистых конечностей.

Нет! Хватит! Иван выпустил в преграду ещё сноп.

И сразу же сунул следом сам лучемёт. Тот прошел! С трудом, словно сквозь пластилин, но прошел! Выскользнул из скафа – уникального всезащитного суперскафандра, который один стоил побольше иного космокрейсера и был почти за гранью научного потенциала Земли XXV века, выскользнул и прыгнул вперёд. Прыгнул рыбкой, ощущая за спиной зловонное горячее дыхание и лязг чудовищных зубов-камнедробителей.

Он больно ударился локтем. Вывернулся, встал сразу, подхватив лучемёт, готовясь встретить гадину по эту сторону барьера.

Но гадина-дракон застыла всего в двух метрах, тупо разинув шестиметровую в диаметре пасть, хвастаясь своими погаными, усеянными полипами и жвалами внутренностями. Гадина не могла преодолеть преграду.

Слава Богу! У Ивана кольнуло в груди, он провёл по ней ладонью, пытаясь отыскать что-то нужное сейчас, но так и не понял – что именно? Зато он заметил другое. И похолодел! Не может быть! Внутреннего скафандра и комбинезона-чулка на нем не было! Это переходило все границы, этого не могло быть никогда!

Иван тщательно ощупал себя, осмотрел, проверил каждый сантиметр тела не было ни скафандра, ни обрывков комбинезона. Это барьер! Чёртова преграда! Он пролетел сквозь неё как сквозь масло. Иван уточнил – как сквозь раскаленное, зло обжигающее масло. Да это не просто преграда, это защитный силовой барьер! Эта штука обладала способностью сжигать то, что её не устраивало, и она уничтожила комбинезон, скафандр! Она слизнула их, будто пенку с молока. Да где же он, чёрт возьми?! Кому это по силам?! Иван вцепился обеими руками в лучемёт – последнюю свою надежду.

Никто на пего не нападал, защищаться было не от кого. Даже гигантской драконообразной гадины не было видно, её поглотила кромешная тьма за барьером – ни звука, ни капельки света не просачивалось с той стороны.