Текст книги "Второе рождение (СИ)"

Автор книги: Юрий Деревянко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Пётр – парень очень подходящий к своему имени. С твердокаменным упорством и упрямством. Бороться с его весом Надежде тяжело. Но и он всё чаще мешком шлёпается на ковёр.

– Никакая девчонка меня не победит, – рычит Пётр сквозь зубы.

– А я не никакая, – весело отвечает Надя. С резким шагом вперёд она подныривает, ухватывает здоровенного Петра руками за колено, и прежде – чем он успевает поймать её, поднимает на плече вес больше себя самой почти вдвое – и бой заканчивается.

– Ну тебя к чёрту! – кричит поднявшийся с ковра Пётр, срывая с головы шлем. – Спецназ в юбке!

– Извини! – машет Надя руками. – Я увлеклась! Пожалуйста, Петенька!

– К чёрту!

– Игорёчек!

– Не – я пас.

– Мальчики, кто нибудь! Пожалуйста! – уже умоляет она. Но сидящие вдоль стены только отмахиваются.

– Надежда, на сегодня достаточно.

– Почему?!

Подошел к ней. Готов поклясться, что девчонка готова заплакать, но глаза сухие. Наклонился к ней и тихо спросил:

– Надь, ты сегодня применила приём из арсенала нынешнего спецназа. Откуда?

– Видео нашла.

– Не ври мне. Нормальная девушка после трёх месяцев занятий не сможет такого. Где служишь?

– Я не вру. Я смотрела видео и дома перед зеркалом упражнялась.

– В любом случае я прошу тебя – больше не приходи. Девочек ты просто покалечишь, а парням с тобой – западло. Захочешь – приходи поколотить грушу. Её не жалко.

Выходя, она остановилась возле большой груши. Груша была старая. Надежда вдруг крутнулась и рубанула грушу ребром ладони. Обшивка груши лопнула. Подбежал к двери, вытолкнул медленно выходившую девушку и захлопнул дверь. Долбаный спецназ. Откуда они таких берут?

* * *

Глава 13

– Ч! Тёлка! – услышала хрипло. Обернулась. С виду – обычная шпана, хотя уже и не пацан. В потрёпанной кожаной куртке и трениках. Кепка надвинута на лоб, руки в карманах. С похожим уже сталкивалась.

– Учти – тёлки бодаются.

– Ты с какого района?

– С этого. А ты побыковать собрался?

– Дура ты, тёлка. Какого одна по тёмному шатаешься? – говорит он сердито.

– С работы иду.

– Нехрен на таких работах ишачить, когда тебя встречать некому.

– У тебя не спросила.

– Дура ты безрогая. Скажи спасибо, что на меня набрела.

Ответила с реверансом:

– Премного Вами благодарна.

Повернулась, чтобы идти дальше. В спину услышала:

– Слышь – я тя провожу.

Посмотрела через плечо.

– А чем ты лучше других?

– Тёлка, а ты чем лучше?

– Тем, что не прошу проводить.

– Короче – дура, – заключает он.

– Я красивая, мне можно.

Очень неприятно идти, слыша на небольшом отдалении позади его шаги. Через квартал остановилась и посмотрела через плечо.

– Конвоир. Иди сюда.

– Чо так? Передумала?

– Раз один чёрт тащишься – пошли рядом.

– Давно бы так, – подходит он, по дороге сплюнув на газон.

Идёт рядом молча, не вынимая рук из карманов. Странный тип. Мимо своего подъезда прошла, не останавливаясь, за домом свернула. Он продолжает идти рядом. На одном из подъездов заметила погасший домофон. Подошла к двери. Открыла.

– Так что хотел-то?

– Ничего. Меняй работу, тёлка. – ответил он хрипло и пошел дальше. Для вида зашла в подъезд, подождала немного. К своему дому вернулась другой дорогой, прячась и оглядываясь, но теперь встретила только торопливо идущую пару. Кажется – они не заметили. В свой подъезд зашла, предварительно оглядевшись. Но во дворе никого не заметила. Пришла к выводу, что не вся шпана одинакова.

* * *

Весна на улице и весна у молодёжи в голове. Надюшка теперь прибегает на работу раньше, чтобы постоять с Серёгой в обнимку. Вот тебе и недотрога. Кажется – даже стала меньше с автомобилями беседовать. И одевается ярче. Разве что – причёску не меняет. По весне на мойке работы хватает, так что днём им помиловаться некогда. А как только конец рабочего дня – приходится делать вид, что ничего на заметил. А смотреть на них приятно. И Серёга – парень неплохой, и Надюшка – девчонка славная. Хорошая пара будет. Только бы на какой ерунде не поругались.

Под конец дня Надя подходит смущённая.

– Дядь Сень. Мы тут Вас не смущаем, что…

– Надюшка, а чего мне смущаться? Дело молодое. Вы-то за приличия не заходите. Разве что – завидую я вам. По хорошему. Мы-то с моей давно из романтического возраста вышли.

– Спасибо, дядь Сень.

А ещё очень приятно замечать, что они всё чаще уходят вместе. Надюшка держится за серёгину руку обеими. Будто боится потерять.

* * *

Всё ещё немного непривычно идти с Надей вместе. Когда она прижимается, держась за руку обеими руками – будто боится потерять. Вот и её подъезд. Она останавливается и обнимает.

– Серёженька, я самая счастливая.

Коснулся губами её губ.

– Надь, ну что тут особенного?

– Я была уверена, что меня нельзя полюбить.

– Почему? Потому что ты – не такая, как все?

– Да.

Подумал, глядя ей в глаза, прежде, чем ответить.

– Ты необыкновенная.

– А ты замечательный, – отвечает она. Прижимается ненадолго и нехотя отпускает.

– Уже поздно. Иди.

Поцеловал её ещё раз – и пошел, не оборачиваясь. Поймал себя на том, что с лица не сходит счастливая улыбка.

– Чо лыбишься? – спрашивают из темноты.

– Настроение хорошее.

– А ты с какого района?

А вот это уже явный наезд. Приостановился и поглядел в сторону появившейся из темноты троицы. А они уже переходят к делу:

– Чувак, есть чо?

– Нету.

– А если найду?

Их трое. Приходится отступать. Оглянувшись, заметил ещё одного приближающегося. Приходится уходить в сторону. А потом произошло что-то странное. Тот, что пытался зайти со спины, охнул – и схватился за бок. Похоже – в него чем-то метко кинули. Воспользовался моментом – и не стал демонстрировать героизм. Попросту – дал дёру.

* * *

На улице заметно потеплело. От снега уже нет и следа, но деревья пока стоят с голыми ветками. Посмотрела в синее небо – и решила, что пора выгуливать Потеряшку. Не всё же ему только по комнате летать. Вышла во двор. Подняла Потеряшку перед собой. Двое мальчишек лет пяти-шести смотрят со стороны.

– Лети, – сказала громко.

Пропеллеры завертелись и Потеряшка огромной белой снежинкой взлетел с рук.

– Тётя, а он что – так понимает?

Завела руки за спину. Белый дрон кружит среди деревьев – то приближаясь, то удаляясь.

– Тётя, а кто им управляет?

– Что?

Повернулась к нему. Потеряшка тоже подлетел поближе и завис на месте. Приподнял камеру. Теперь мальчишку видно не только глазами, но и камерой дрона.

– Круто. Тётя, а он что – умный?

– Да. Только сказать не может.

Потеряшка покивал камерой. Предложила:

– Позови его.

– А как его зовут?

– Потеряшка.

Мальчишка протягивает руку и зовёт:

– Потеряшка, иди ко мне!

Осторожно подвела дрон поближе к руке. Камера глянула в пустую ладошку и опять уставилась пацану в лицо. Пацан вдруг скорчил рожу. Дрон резко взлетел вверх, завис на уровне верхушек деревьев и поглядел оттуда.

– Ну вот – ты его напугал. Он теперь не будет с тобой дружить.

– А со мной? – осторожно спросил второй мальчишка – более робкий.

Подняла руку и Потеряшка спустился. Осторожно взяла его под животик. Винты остановились. Опустила его и погладила.

– Хочешь его погладить? – предложила робкому мальчишке.

– Хочу.

Подошел и погладил его тоже. Очень осторожно – кончиком пальца.

– И я хочу! – потребовал первый, как только его приятель убрал руку. Но Потеряшка тут же взлетел и снова завис на большой высоте. На экране телефона сама себе показалась совсем крошечной. Пояснила:

– Он тебя теперь боится. Нельзя пугать просто так. Теперь придётся ждать – пока он вернётся.

Села на лавочку у подъезда и прикрыла глаза, подставив лицо весеннему солнцу. Сверху двор кажется ещё более серым и скучным. Подняла камеру. Потеряшка потихоньку поднимается всё выше – и видно всё дальше. Дома выглядывают из-за домов. Где-то вдали за домами зеленеет лес. В другой стороне блеснула на солнце река. Успела даже немножко разглядеть не очень далёкое море. Но батарея начинает быстро садиться – и пора возвращать своего маленького друга. Камера глядит вниз и двор начинает быстро приближаться. Уже сама услышала жужжание пропеллеров. Тогда открыла глаза, встала с лавочки и подняла руки над собой. Спуск замедлился. Потеряшка осторожно подлетел и сел прямо в подставленные ладони.

– Круто, – дружно заключили мальчишки. Снова погладила по белой пластиковой спинке.

– Умница, Потеряшка. Пошли домой.

– А почему его так зовут? – спросил менее робкий.

– Он однажды потерялся, но я его нашла. С тех пор так его и зову. Если ты однажды потеряешься – тоже станешь Потеряшкой.

– Я не хочу быть Потеряшкой, – насупливается пацан. – Я Вася.

– Тогда не теряйся, Вася, – кинула через плечо, уходя в подъезд.

* * *

Это похоже на игру. Игру в шпиона. Потому, что сперва Серёжа провожает до дома, а потом нужно, оставаясь незамеченной, проводить его. Приходится снять светлую курточку, вывернуть её наружу серой подкладкой и повесить на оранжевую сумочку. Тёмно-синюю водолазку и юбку в темноте видно не очень хорошо, а на лице – тёмно-серая маска. Потом по дороге где-нибудь подобрать подходящий камень. Бросать их научилась довольно метко и сильно. И это не раз пригодилось. Но чаще всё проходит тихо. Может быть – уже немного распугала местную шпану. И в награду – увидеть, как вечерний автобус увозит милого человека. Теперь он в безопасности. Можно так же незаметно вернуться домой. А можно снять маску, надеть курточку и идти – весело покачивая яркой сумочкой. Чтобы услышать из тёмной подворотни:

– Эй, тёлка. Есть чо?

И ответить:

– У меня нет. А у тебя?

– И у нас нет. А чо?

– А если найду?

* * *

Дни становятся всё длиннее. И вместе с ними удлиняются вечера. На газонах пробивается первая зелень. Она живая и растёт. И ей можно позавидовать. А можно не завидовать – а просто неторопливо идти, держась под руку. А потом остановиться возле памятника Пушкину и читать Серёже любимые стихи. Чтобы не сбиваться – они загружены в телефон. Он дослушивает молча, а потом тихо произносит:

– Надя, больше никогда не называй себя пустой куклой.

– Почему?

– Я знаю девчонок, которые гораздо более пустые, чем ты. И кроме нарядов у них в голове ничего нет.

– Но мне ведь тоже нравится наряжаться. Разве ты не заметил?

Он пожимает плечом.

– Заметил. И чо? Тебе можно.

– Потому, что я – кукла?

– Потому, что ты классно читаешь стихи.

Положила руки ему на плечи и спросила:

– Может быть – мне всё-таки пойти в артистки?

* * *

День уже близился к вечеру. Серёжа проводил до подъезда и смотрит в глаза. Поправила ему волосы на лбу.

– Ты не устал со мной ходить?

– Нет.

Надеялась, что он скажет "устал", поэтому просто приходится сказать:

– Хочешь зайти?

Он улыбается и кивает. К этому готовилась заранее. Поэтому сразу потащила его за собой. Лифт поднял на самый верх. За дверью уже встречает Потеряшка. Представила их друг другу. Серёжа удивляется:

– Он у тебя вместо котёнка?

Потеряшка кивает камерой.

– Прикольно.

Завела гостя на кухню. Потеряшка влетел следом и пристроился на холодильнике. Сразу воткнула своего летающего котёнка на зарядку, обмыла руки горячей водой и принялась за быструю готовку. Несколько бутербродов, чай, вазочка с печеньем. Поставила, сама села напротив. Серёжа удивляется:

– А ты? Ты не будешь?

– Я такое не могу.

– Тогда откуда у тебя…

– Я ждала тебя.

* * *

Надя кладёт руку на стол. Переложил бутерброд в левую руку, а правой погладил её по ладони. Вот ладони у неё на ощупь – почти обыкновенные. И сейчас даже тёплые. Она улыбается и ласково ловит за пальцы. Наверно – надо знать, насколько сильно она умеет держать, чтобы оценить её нежность вдвойне. Не заметил, как управился с ужином. Но за окном уже темно. Надя обходит стол и наклоняется к лицу. Касается носом и просит.

– Пожалуйста – не уходи. Побудь со мной ещё.

Ей трудно отказать. Поэтому молча встал и поцеловал. Она берёт за руку и ведёт в комнату. Даже не верится, что остался с ней наедине. А она усаживается на диван и подгибает ногу. Можно сесть рядом. Она вдруг смущается.

– Серёжа, ты ведь не подумаешь обо мне плохо?

– Надь, что-то не так?

– Но я так вот сама тебя зазвала…

Тронул её щеку пальцами.

– Нет. Не подумаю.

– Я… Понимаешь… Я… Я же… Пластмассовая… Но… Ты, наверно… – сбивчиво пытается она объяснять. Подсел ближе и положил руку на её ногу. Нога твёрдая и прохладная. Но стоило к ней прикоснуться – Надя обняла обеими руками, прикрывая глаза. Когда коснулся её губ – она тихо охнула. Она дышит как-то необычно. Словно непрерывно едва слышно шелестит. Немного послушал её дыхание и снова тронул губами.

– Я люблю тебя… – шелестит она, едва шевеля губами. Перед прикрытыми глазами чернеют её волосы. Собственное дыхание заглушает её тихий шелест. Провёл рукой по её спине. Она вдруг отворачивается.

– Что случилось, Надь?

– Я боюсь.

– Чего, милая?

– Ты увидишь меня и уйдёшь.

– Я тебя вижу. И ведь не ушел.

– Ты не видел…

Она вдруг вскакивает на ноги и отворачивается. Приходится тоже подняться, обнять её и шепнуть, наклонившись над её плечом:

– Я хочу увидеть.

Она снова подставляет губы для поцелуя и начинает медленно расстёгивать блузку. Расстёгнутая юбка падает не пол. Она выворачивается из объятий, вышагивает из лежащей юбки и закрывает лицо руками. Присел перед ней, осторожно развёл блузку ладонями и приобнял Надю за талию. Если присмотреться – по бокам живота можно разглядеть пару вертикальных тёмных линий. Словно неглубокие, не до крови, порезы. Осторожно тронул одну из них.

– Теперь ты… уйдёшь? – спрашивает Надя упавшим голосом.

Осторожно отвёл ей руки от лица и сбросил с плеч блузку. Надя стоит смущённая в колготках и нежно – голубом нижнем белье с кружевами. Осторожно взял её ладонями за бока и скользнул вниз. Ничего не приходит в голову, как сказать:

– Ты лучше, чем я ожидал.

– Ты ожидал увидеть что-то ужасное?

– Я не ожидал увидеть настолько классное.

– Тебе… нравится?

Осторожно обнял её и молча поцеловал. Она снова тихо охнула.

* * *

Надя лежит на раскрытом диване, отвернувшись к стене. Сидя рядом, осторожно тронул её плечо.

– Надь, ну ты чего?

– Я предупреждала, – тихо отвечает она. Погладил её по руке. Она поймала за пальцы и держит.

– Я не ухожу.

Надя лежит и молчит. Действительно – она предупреждала, что сексом с ней заняться нельзя. Но всё начиналось так хорошо, что кажется – она сама забыла об этом. Осторожно высвободил руку, лёг, прижался к её спине и обнял одной рукой.

– Ты ведь больше не придёшь? – спрашивает она так, будто всё уже решено. Но при этом гладит руку, которая её обнимает.

– А ты хочешь, чтобы я пришёл?

– Я не знаю. Зачем?

Приподнялся на локте и потянул её за плечо, переворачивая на спину. Она сразу обняла обеими руками и молча смотрит в глаза. Грустно смотрит.

– Надь, можно тебя спросить?

Она кивает почти одними глазами.

– Скажи – почему ты такая?

– Я была нормальной девушкой. Живой и мягкой. Даже немножко пухленькой. А потом сгорела на пожаре. Почти совсем сгорела. Но меня нашли и сделали мне… Всё это. И теперь я – кукла с живым мозгом. Но когда ты меня поцеловал, я забылась. Мне показалось, что меня можно…

Надя отпускает и глядит в сторону.

– Я просто глупая кукла. Прости.

Она лежит в нижнем белье. Если присмотреться – на её коже видны стыки. Их можно нащупать. И под кожей она действительно твёрдая, как кукла. Наверно – у Нади в детстве были куклы. Сам тоже в детстве иногда играл со старой маминой куклой. Она была довольно большая и её можно было водить за руку, а если её наклонить – она говорила "мамма". Папа посмеивался, что это тренировка – гулять с подружкой. И вот теперь встретил большую куклу, которая ходит и говорит.

– Когда я был совсем маленький – я спал с плюшевым мишкой. У тебя такого не было?

– Я клала рядом с собой куклу. Давно. Когда ещё в школу не ходила. Мне её папа подарил. У неё была своя подушечка и одеялко.

Лёг рядом с Надей. Она тоже повернулась на бок и накинула одеяло. Одеяло узковато и пришлось придвинуться поплотнее, чтобы уместиться вдвоём. Приобнял за талию. Её глаза совсем близко.

– Серёженька, ты будешь со мной играть? – тихо спрашивает она.

– Как с куклой?

Она прикрыла глаза и мелко покивала. Погладил её по спине, от чего она тихо охнула. Потёрся носом. Она осторожно взяла за плечо и коснулась губами. Тронул губами тёплую щёку и шепнул:

– Ты лучше любой куклы.

* * *

Утро и пора собираться на работу. Надя сидит напротив, подперев руками щёки, и следит, как истребляется приготовленный ей скромный завтрак. Её собственный завтрак – небольшая порция непрозрачной жидкости янтарного цвета. Будто приняла лекарство. А ещё – в розетку воткнут шнур от небольшого блочка, который прилеплен к её правому боку. На кухне достаточно светло и хорошо видны стыки на её коже. Но даже с ними она не кажется куклой. Скорее – пережившей какую-нибудь жутко трудную операцию. Дотянулся через стол и погладил её по руке.

– Как завтрак? – спрашивает она.

– Отличный. Жаль, что ты не можешь попробовать.

– Я много чего не могу, – соглашается она с лёгкой грустью.

– А другие не могут того, что можешь ты.

– Так ты… Придёшь ещё?

– А ты приглашаешь?

– Да, Серёженька.

* * *

Глава 14.

Закрыла дверь за Серёжей и юркнула под одеяло. Постель всё ещё хранит его тепло. Это уже не первая ночь вдвоём, но не покидает ощущение, что всё это происходит не на самом деле. Кажется, будто пластмассовой кукле снится чудесный сон, что она снова стала живой. Но иногда хочется думать, что это живой девушке, у которой всё хорошо, снится длинный страшный сон. И ущипнуть себя – совсем не больно, как во сне. И достаточно проснуться – и всё станет по-прежнему. И можно будет пойти в кафе и попробовать пирожные. И вместо зарядного устройства – пицца в микроволновке. И курносый носик будто бы ощущает запах любимого на подушке. Но запаха нет – есть только его тепло, которое быстро заканчивается. Но остаётся счастливая улыбка непослушных губ. И за окнами расцветает южная весна. И – оказывается – не так уж важно, что конструктора не додумали одну деталь. И можно быть счастливой и доставить приятные минуты. После которых спросила:

– Тебе хорошо?

А он ответил "угу", будто большой мурчащий кот. А потом заснул. И обняла его твёрдой рукой, стараясь не разбудить. И вдруг приходит в голову, что с первым парнем было почти так же. Нет – так не было. Не было так хорошо. Хотя тогда сама ещё была живой, мягкой и тёплой. И что же? Выходит – не это главное? Выходит, главное – что он принял такой, какая есть? И больше нет страха, что такая никому не нужна. А Потеряшка висит в воздухе возле кровати, и его камера видит хорошенькую и счастливую.

* * *

Майские праздники. На улице тепло почти по-летнему и Мишка предложил отпраздновать шашлыками во дворе у его родителей. Благо – сами родители укатили на все праздники в Константинополь, оставив дом в пригороде под его присмотром. Долго сомневалась – звать ли на шашлыки Надьку, но на всякий случай решила позвать. А она сразу сказала, что будет с Серёжкой. В назначенное время забрала парочку с автобусной остановки.

– Вы будете наслаждаться шашлыками, а я – природой, – пояснила Надька, плюхнувшись на заднее сиденье Реношки. Серёжка устроился рядом и взял её за руку. Прежде, чем заехать за Ленкой – предупредила:

– Надь, я остальным про тебя до сих пор не сказала. Придумаешь что-нибудь?

– Мне и придумывать не надо. Проблемы с желудком, – пожимает она плечами. А потом открывает сумку и показывает бутылку.

– Я даже завтрак взяла с собой на случай – если задержимся.

* * *

Миша встретил на пороге дома. Чмокнул в щеку Катю, Серёже пожал руку, как знакомому, сказал:

– Прошу Вас, сэр.

Взял за руку.

– Проходите, леди. Вы подмёрзли?

Спрятала руки за спину.

– Миш, у меня вообще руки мёрзнут.

Миша сочувственно протянул:

– Ааа… Не знал.

Остальные уже на месте. Серёжа сразу подключился к подготовке, а Катя на правах старой подруги повела в дом. Оказалось, что с балкона второго этажа – шикарный вид на пруд. Многие деревья стоят ещё без листьев, другие – уже зелёные.

– Отдыхай, дыши свежим воздухом, – подмигнула Катя. – И не говори, что тебе не надо.

– Дышать мне точно надо. И отдых иногда нужен.

– Тем более! – весело восклицает Катя и заговорщицки понижает голос:

– Надь, ты с каждым разом оказываешься всё более живой. Ты точно не свистишь, что ты – кибер?

– Точно.

– А то смотри – шашлычок Мишка с Коляном делают что надо. Ух. Какой у тебя бок твёрдый. Ой! Не щипись! Ладно – я побежала помогать с салатиками.

– Я тоже помогу. Я всё-таки официанткой когда-то была.

– Иди ты!

– Когда ещё не была кибером.

– Надька, а когда ж это было?

– Каких-нибудь полтора года назад… Ну чуть больше. Сама никак не привыкну.

– Чорд… Но всё равно ты кайфовая. И парня ты себе нормального нашла. Надька, я тебе уже завидую. Пошли.

* * *

Насаживая мясо на шампуры, услышал за спиной голос Катерины:

– Надька, порежь ещё лука.

Обернулся. И правда – Надя присоединилась к готовке и лихо нарезает лук. Подумал, что ей, наверно, и глаза не щиплет.

– Надь, ты что пьёшь? – уточняет Миша, заглядывая на кухню.

– Ничего. Я и есть не буду. – отвечает она.

– Уп-с. Ладно – у моего бати недавно такое было. Но ты-то когда успела? – удивляется Миша.

– А тебе всё надо знать? – возмущается Катерина.

Подхватил шампуры и вышел во двор.

– Вовремя! – радуется Колян. – Раскладывай.

У него на небольшом импровизированном столике возле мангала стоит пара банок пива.

– Будешь? – спрашивает он, указывая на неоткрытую.

– Я себе безалкагольное привёз.

Колян смерил взглядом.

– Блин. Ты тоже спортсмен? Как Надюха?

– Ну не так, но занимаюсь.

– Здорово. А я всё никак не соберусь.

Он берёт бутылку и брызгает на угли.

– Надюха тоже не пьёт?

– Вообще. И не ест. Ей нельзя.

– Тюк вас в нос с вашим спортом. О! Надь! Что несешь – дай попробовать!

Надя несёт тарелки красиво – как настоящая официантка. На одной тарелке красиво разложена нарезка из двух сортов колбасы, в другой – глубокой стеклянной, размерами больше похожей на тазик – салат.

– Я вам принесу, – обещает Надя. Поставив тарелки на стол под навесом, она скрывается в доме и вскоре появляется снова. У неё в руке – тарелка с парой небольших бутербродиков с колбасой и зеленью. Она подходит к мангалу, замирает, глядя на жарящееся мясо. Еле успел подхватить тарелку. Надя часто заморгала, глядя на мангал со страхом. Схватил её за плечи и развернул лицом от огня.

– Надь, что случилось?

– Ничего, ничего, – мотает она головой. – Извини…

Отвёл её за дом и осторожно обнял.

– Скажи, что ты там увидела?

– Нет, не надо.

– Не держи в себе.

Она смотрит в глаза.

– Серёженька, там был огонь. И…

– Наденька, не думай об этом. Всё позади. Не надо бояться. Тебе ведь больше не страшно? Правда?

– Прости, я такая дура… Мне ведь теперь и правда – не страшно. Но я вспомнила, как я сама горела… Как это… Мясо…

Она утыкается лицом в плечо. Погладил её по голове.

– Надь, не плачь. Я всё понял. Хочешь – прогуляемся?

* * *

Она держится за руку и тихо рассказывает.

– Это было ужасно больно. Ты не можешь даже представить, что это такое – когда на тебе горит одежда. От боли я потеряла сознание. Не знаю – что было дальше. Меня нашли почти совсем сгоревшей… Но почему-то ещё живой.

– И ты сейчас всё это вспомнила, когда увидела огонь?

Она кивнула и через несколько неторопливых шагов ответила:

– Да. Мне показалось…

– Надь, не надо больше об этом. Я уже сам вспотел это представлять.

Она смотрит на свою руку.

– Если бы я тогда могла, как сейчас, выдерживать триста градусов…

– Ого! Да ты почти несгораемая.

– Это только если быстро. Но я бы – наверно – успела выскочить.

– Ты хорошо бегаешь?

– Ну… Неплохо.

– Бежим наперегонки? До конца улицы?

– Давай! – весело соглашается она, не отпуская руку.

Сперва немного вырвался вперёд, так что почти тащил Надю за собой. Но первый рывок прошел, она поравнялась и к концу улицы уже ей приходилось себя притормаживать, чтобы держаться рядом. Остановившись, едва перевёл дыхание. А Надя будто и не бежала. Но теперь в её выносливости нет секрета.

– Катя зовёт к столу, – сообщает она вдруг. – Пойдём.

Обратно пошли обычным быстрым шагом. Со многих дворов поднимаются дымки, пахнет шашлыками – видно, что тоже готовят.

– А там, похоже, что-то пригорело, – показывает Надя на один из домов впереди. Из открытого окна дома поднимается дым. Уже проходя мимо, заметил:

– Надь, похоже – там не пригорело. Как бы там не…

– Мамочки! Пожар! – восклицает Надя.

Ещё не видел, чтобы хоть одна девушка так лихо перескакивала через забор. Хоть и не высокий – но всё же. Пока сам перелез за ней – она уже у двери. Дёргает – а дверь заперта. Окно открыто только на втором этаже. Пока оглядывался в поисках лестницы – услышал звон. Обернулся – и только успел увидеть Надину курточку, мелькнувшую за разбитым окном. Сунулся следом. Но дым заволакивает всё сильнее. Услышал, что где-то в доме ребёнок зовёт маму. А потом крик прекратился. И услышал, что Надя зовёт. Поднял голову – и увидел её в открытом окне второго этажа.

– Не входи! – кричит она, перекидывая ноги через подоконник. В одной руке она держит плачущую малышку в розовой пижаме. Перехватывается рукой за подоконник и начинает осторожно сползать по стене. Поднял руки и достал до её ног.

– Девочку держи!

Сам не понял толком – как малышка лет четырёх оказалась в руках. А Надя снова скрылась в доме. Вдруг из дома донеслось какое-то шипение. На руках плачет напуганная девочка, с улицы уже орут:

– Бандит, отпусти ребёнка!

Надя появляется из дома, отряхивая руки, и набрасывается на вбегающую в калитку пару:

– Вы где шлялись, идиоты?! У вас дыма полный дом! А если бы правда – пожар?!

– Вы кто такие?! – продолжают возмущаться прибежавшие.

– Спасатели! Учтите – вся операция по спасению записана на видео! – кипятится Надя. – Вам может быть предъявлено обвинение в попытке убийства ребёнка посредством поджога дома! Часть третья статья тридцать уголовного кодекса!

– Мы только… До магазина… – растерянно начинают оправдываться хозяева.

– Скажите спасибо, что у нас бланков протокола с собой нет! – выпаливает Надя. – Сергей, передайте им ребёнка.

Оказавшись на руках у своей мамы, девочка почти успокаивается.

– Идёмте, Сергей, – зовёт за собой Надя в том же официальном тоне.

Уже оказавшись на улице, спросил её негромко:

– Надь, ты что – наизусть уголовный кодекс знаешь?

– Зачем? Я просто его загрузила и нахожу поиском.

– Упасть и удариться. У тебя что – компьютер в голове?

– Нет, мобильник. Ты даже на замечаешь, когда я в нём копаюсь.

– Фига се… А что у них там горело?

– Кастрюля на печке выкипела.

* * *

Немного странное ощущение: сидеть за столом и смотреть – как едят другие. Поначалу после больницы это раздражало. Потом привыкла. А с тех пор, как однажды накрыла Серёже поужинать – стало даже приятно смотреть, как он ест. Он берёт салат, который помогала готовить – и хочется, чтобы он взял ещё.

– Надь, передай вон ту… – просит Валентина.

Встала из-за стола и поднесла ей. Потом Колян попросил хлеба, Серёже подала ещё мяса… Подумала о том, чтобы снова пойти в официантки.

* * *

Вышла на балкон. Надя сидит в плетёном кресле и смотрит вдаль. Присела возле неё.

– Валь, что-нибудь помочь? – оживляется она.

– Надь, ты и так только помогаешь, а ничего не ешь. Не знаю – как другим, а мне уже неудобно.

– Не парься. Я раньше официанткой работала. А есть мне нельзя.

– Спортивный режим?

– Хуже. Желудок испортила.

– Ясно… А что у тебя за спорт?

– Рукопашка.

– Ой… Но почему?

– Для самозащиты. И знаешь – довольно часто приходится.

– У тебя же Серёжка есть. Он что – тебя не защищает?

– Мы не вместе живём. Часто вечером одна хожу.

– Ааа…

Подумала о том, что с её фигурой и личиком, неверно, трудно. И как-то сразу перестала ей завидовать. Мало того, что пристают, а если на тренировке кто-нибудь стукнет в носик – и прощай, красота. Придётся пластику делать. Говорят – кучу денег стоит.

* * *

Вечер. У берега пруда лежит большое бревно без коры, давно приспособленное местными под лавочку. И сидеть на нём приятно. Особенно – рядом с Надей, приобняв её рукой за плечи. Она держит за ладонь своей прохладной рукой и неподвижно смотрит на воду.

– Тебе не холодно?

– Нет. – отвечает она. – Мне с тобой всегда тепло.

Помолчав, она спрашивает:

– Серёженька, чем здесь пахнет?

– Водой. Травой. Немножко – дымом и шашлыками.

Она поворачивается и, глядя в глаза, добавляет:

– И тобой.

– Тогда и тобой тоже.

– А чем я пахну?

Вопрос остановил на пол дороги до её губ. Прикрыл глаза и ткнулся лицом в её волосы. От них пахнет совсем не так, как от прежних подружек. Пахнет слабо, но чем-то приятным. Так и не придумал лучшего, чем ответить:

– Просто тобой.

– Тебе нравится, как я пахну?

* * *

С балкона видно пруд и устроившуюся на бревне парочку.

– Кать, как думаешь – целоваться эти спортсмены тоже не устают?

Оглянулась на Ленку, греющую полупустой бокал об щеку, и пожала плечом.

– Надька точно не устаёт. Блин… Уже тоже так хочу. Кажется, если ещё немного выпью – пойду Мишку облизывать.

– А чего не Коляна?

– Из чувства самосохранения. Мишка – классный пацан, но я его почему-то даже пьяная не хочу.

* * *

Очередной выходной, когда осталась одна. Только потому, что сама так захотела. Уже самой не верится, что всего несколько месяцев назад была уверена – с личной жизнью покончено навсегда. И вот уже приходится придумывать поводы, чтобы побыть одной. Вроде бы – ничего не изменилось. Тот же зарядный блочок, тот же "завтрак язвенника". Но всё не так. Надо думать о нижнем белье и своём запахе. О том, что приготовить милому в следующий раз. О том, что надо чаще менять постельное. Всё это хлопоты, от которых будто теплеет где-то внутри. Будто снова стала живой и тёплой. И хочется быть для него красивой и нежной. И хочется поваляться на раскрытом диване – но ведь сама сказала, что надо устроить уборку. Но механическим рукам уборка в однокомнатной – сущий пустяк. И когда после уборки и похода за продуктами вернулась – а впереди ещё половина дня, и механические ноги не знают усталости. И хочется поделиться своим счастьем, но подруги на работе. К тому же – они всё видели сами. А потом вдруг поняла – с кем хочется поделиться. Она это точно оценит.

* * *

– Надька! Лопни моя батарейка! Какими судьбами?

Софья-Виктория удивилась и обрадовалась звонку. И тут же пригласила к себе в салон. Ехать до него не очень далеко, но с пересадкой. Это небольшая пристройка к большому мотосалону. Когда вошла – слегка оробела. Потому, что странность хозяйки передалась и помещению. Даже трудно назвать это салоном. Скорее – комната с перегородками. За прозрачной перегородкой – гараж с мотоциклом. На стене в образцовом порядке развешаны инструменты и какие-то запчасти. Некоторые из запчастей – явно старые, но бережно очищены. На половине "тату-салона" тоже образцовая чистота, хотя и сочетается она с плакатами иногда жутковатого вида. Много плакатов с рисунками татуировок, фотографии готовых работ. За отодвинутой шторой – аккуратно застеленная кушетка и пара кресел с хитрыми механизмами регулировки высоты. Круглый столик для посетителей – со стеклянной крышкой, опирающейся на мотоциклетное колесо. Хозяйка встречает, одетая сплошь в чёрное. И первым делом бросается обнимать.