Текст книги "Второе рождение (СИ)"

Автор книги: Юрий Деревянко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Софья-Виктория? – удивлённо выпрямляется Надя.

– Надька! – орёт тётка, бросаясь обниматься. – Пищу и плачу! Ты пришла! Сама?!

– Нет – с ним, – кивает Надька. А потом происходит что-то странное. Надя молчит, но тётка с железной рукой ей отвечает.

– Конечно. Ладно, замётано. Да ты чё? Лопни моя батарейка. Ну ты ваще. Ты позвонила бы – я бы тебя затак провела. Думаешь – я могла промолчать? Да ладно. Погодь. Главное – не смывайся, лады?

Надя кивает и тётка смывается. Проводил её удивлённым взглядом.

– Ты её знаешь?

– Она старая байкерша и татуировщица, – просто отвечает Надька. – Когда-то попала в аварию.

– А откуда она тебя знает?

– Случайно встретились… – пожимает Надя плечом и снова принимается изучать мотоцикл. Он стоит, опираясь на обычные мотоциклетные колёса и пару крошечных боковых – как у детского велосипеда. Указал на них и усмехнулся.

– Они поднимаются на скорости выше пяти километров в час, – немного подумав, сообщает Надя со знанием дела.

– Надь, так ты что – из них? Из байкеров?

– Нет, Серёж. Просто интересно.

Разглядев во всех подробностях один, Надя перешла к следующему и снова принялась изучать. Но загремевшая музыка заставила её оторваться от занятия, будто украдкой помахать мотоциклам ладошкой и обратить внимание на сцену. Решил, что пора действовать, взял её за руку и повёл поближе. Надькина перчатка бархатистая, приятная на ощупь. Никогда ещё не держал её за руку. Возле сцены уже толпа, и она ощутимо сжимает. Понятно – старается не потеряться. Но руки у неё сильные. Протолкался вместе с ней поближе к сцене и приобнял за плечо. Приобнял – и сразу понял, что ей неловко. По тому, как она напряглась. Будто под курточкой не рука, а железная труба. Убрал руку и поглядел ей в лицо. Кажется – она немного смущена. Не стал упорствовать и снова взял её за руку.

– Парни! – рычит в микрофон ведущий в чёрной косухе. – Осень – не время для тоски! Хотя скоро зима загонит наших железных коней в тёплые гаражи, но мы не расстаёмся с ними! Мы будем готовить их для новых путешествий! Чтобы весной снова слиться с ними воедино! И рули станут продолжением наших рук! И колёса понесут нас в новые дали! И мы соберёмся ещё не раз!

А потом были конкурсы, кого-то из байкеров поздравляли с днём рождения, была музыка. И на одной из мелодий Надя начала пританцовывать. Осторожно взял её за руки и немного развёл их в стороны.

– Ты умеешь танцевать?

– Немножко.

– Тогда я тебя поведу. Стань продолжением моих рук.

Она улыбнулась.

– Хорошо. Я побуду твоим мотоциклом.

В толпе негде развернуться, но можно танцевать на месте. Просто переминаться под музыку с ноги на ногу. Она улыбается – и это уже здорово. Краем глаза заметил, что возле ведущего на сцене появилась тётка с титановой башкой. Ведущий схватил микрофон, музыка притихла и над байкерской вечеринкой зарычал его голос:

– Парни! Среди нас сегодня удивительная девушка, о которой многие слышали! Девушка, сумевшая победить страшное испытание и вернувшаяся к жизни! И дарящая теперь надежду другим! И сегодня Надежда почтила своим посещением нашу вечеринку!

Спросил в шутку свою спутницу:

– Надь, это не про тебя?

– Надька! – кричит со сцены тётка. – Давай сюда!

И смотрит-то не мимо!

– Нет-нет-нет… – вдруг смущается Надюха.

– Ахренеть! – восклицает стоящий рядом толстый байкер. – Так это ты?!

– Ну зачем?! – кричит Надя в сторону сцены, откуда уже проталкивается тётка с ирокезом. Схватив железной рукой Надю за руку, тётка тянет её к сцене. Ничего не понимая, потащился следом.

– Надежда, Надежда! – уже скандирует толпа. Надя смущена, но поднимается на сцену. Остался внизу, только прошел к середине, чтобы быть к ней поближе. Тётка обняла её за плечи правой, а левую – железную – поняла вверх. Толпа просто взревела восторгом. Надька схватилась за щёки и удивлённо глядит на толпу.

– Угостим Надежду нашим восторгом и вниманием! Надя, скажи что-нибудь! – подсунул ей микрофон ведущий.

– Я не знаю… – смущается она.

– Скажи главное, – суётся к микрофону тётка.

Толпа замолкла. Слышно, как по проходящей мимо трассе едут автомобили.

– Главное… Главное… Главное – это продолжать жить! – находится Надька.

А потом снова загремела музыка и смущённая Надюха спустилась со сцены. По быстрому отвёл её в сторону, схватил за плечи и посмотрел в глаза.

– Откуда они все тебя знают, Надь?!

– Это всё Софья-Виктория. Она всем разболтала…

– А почему я не знаю? Что у тебя за секрет?

– Извини, я не хотела об этом говорить.

– Ты попала в аварию?

– Не совсем, но… Мы с ней познакомились в больнице…

Обнял её, но она снова напряглась, как камень. Отпустил.

– Прости. Тебе неприятно со мной?

– Дело не в тебе, Серёженька. Но я…

– Надь, не бери в голову. Главное – что для тебя всё позади. Хрен с ним, не буду больше спрашивать – что с тобой случилось. Ты классная и тебе тут рады. Остальное просто забудь.

– Это невозможно забыть, – отворачивается Надя, закрывая лицо рукой в бархатистой перчатке. Осторожно приобнял её за плечи. Они снова удивительно твёрдые. И раньше замечал – насколько она выносливая, но не думал, что настолько тренированная.

– Пойдём – ещё потанцуем?

Она оборачивается и вдруг обнимает сама.

– Ты разве ничего не чувствуешь?

– Чувствую. Ты что – с гирей занимаешься?

– Дурак… – отвечает она тихо и прижимается к плечу щекой. Вот щёчка такая, как положено – в меру мягкая. Наклонился и предложил:

– Придём к ним весной? На открытие сезона.

– До весны ещё дожить надо.

– Доживём, обязательно.

* * *

За окнами автобуса уже ночь. Блеснула река и потянулись городские кварталы. Надя стоит у окна и молча глядит на городские огни. Осторожно тронул её за талию. Круто, конечно. Но для девушки как-то уж слишком. Пообещал себе тоже заняться каким-нибудь спортом, чтобы не отставать. Что она за звезда? Не может звезда работать на автомойке. Но спрашивать её боязно. Тем более – уже сам пообещал не спрашивать. А она молчит всю дорогу. Зато, когда пересаживались на другой автобус возле старого рынка – взяла под руку. Своей рукой, напряженной до каменной твёрдости. А потом вдруг осенило – она точно пережила аварию. Приятель рассказывал, как сломал ногу – а потом ходил на лечебную физкультуру. Наверно – там она и привыкла тренироваться. Так и ехали всю дорогу молча. А потом она просто взяла – и вышла на своей остановке. Даже попрощаться не успел.

* * *

Проводила взглядом автобус, увозящий Серёжку. Кажется – он так ничего и не понял. Может быть – и хорошо? Значит – можно сойти за живую? За настоящую… На минуту будто стало теплее. Но индикатор подсевшей за день батареи не даёт забыться. И без перчаток он бы точно почувствовал холодные руки. Дошла домой быстрым шагом, переоделась в домашнее, рухнула на диван и уже привычно воткнула зарядное. Говорящая кукла. Зачем было устраивать такой цирк? Чему они радовались? Кого они увидели? Пластиковую куклу, которая говорит человеческим голосом? Таких кукол, говорят, в любом секс-шопе целая витрина. И Серёжка – дурак. С гирей. С батареей занималась! От грузовика! Заплакать нечем, поэтому хохотнула. Спортсменка! Разрядница! Электрическая. С электрическим зарядником. Но стоять на сцене всё-таки приятно. Когда толпа приветствует, как героиню дня. И ждёт твоего слова. Может быть – попробовать в театральный? Можно тексты не учить, а читать по электронной шпаргалке. Ага. А потом достанется роль, где надо будет заплакать – и всё. Никак от слова нечем. А женские роли часто такие – плаксивые. Придётся цеплять трубочки с водой – как у клоунов в цирке. Цирк. С железными конями.

* * *

Глава 8

После качалки зашел в местную забегаловку и взял большой стакан безалкагольного. Сел у окна. Сонливый осенний дождь мочит желтеющие листья, нагоняя зевоту. Нельзя сказать, что после похода на вечеринку что-то изменилось. Уж в работе – точно всё по-прежнему. Надя так же приходит по утрам минута в минуту, так же старательно моет приезжающие автомобили. Так же тихо разговаривает с ними. Так что пока с ней ничего не получилось. Разве что – сам стал сильнее её уважать. И – может быть – лучше понимать. В чём-то она своя для байкеров. Наверно – в том, что они часто едут на грани риска и попадают в аварии. А может быть – и сама была… Стоп. Видать – у неё был байк с интеллектом. И она на нём разбилась. И теперь скучает по нему, как по родному. А говорить об этом не хочет. Покрутил стакан пальцами. Интересно – что она сейчас делает?

* * *

Руки работают привычно и быстро. Работа позволяет занять себя в дождливый осенний день. Зачем идти куда-то и понапрасну мокнуть? Расправила уже связанное и осмотрела. Рисунок уже наполовину связан. Ничего особенного – просто цветная эмблема БМВ, только без букв. Серёжке должно понравиться. Надо же отблагодарить его за приглашение на вечеринку. Всё-таки это было круто. Рукава уже готовы и лежат в стороне. Стало вдруг любопытно – это можно считать ручной вязкой или машинной? По технике вязки скорее всё-таки ручная. Неожиданный звонок заставляет вздрогнуть. Редко кто-то звонит, а Софья-Виктория и вовсе – в первый раз.

– Куколка, приветик. Не скучаешь?

– Нет, делом занята. А что?

– Тогда я быстро. В следующую субботу у нас вечеринка. Приходи.

– Опять байкерская?

– Бери выше. Выпускников клиники. Так что там ты будешь совсем своя.

– Опять будешь показывать меня, как куклу на верёвочках?

– Куколка, а что я такого сделала?

– Между прочим – у меня имя есть.

– Извини, Надь. Не хотела тебя обидеть. Но ты реально хорошенькая.

– Как сексодроид?

– Дура что-ли? Нашла – с кем себя сравнивать. Ты ещё скажи, что все молодые девки на них похожи.

– Была бы умная – такой бы не стала.

– Ой, думаешь – я от большого ума в тросовое разделительное влетела? Если копнуть – в клинику половина по собственной дурости попадает. Так что – придёшь на вечеринку механизированных дураков? Парня твоего не приглашаю, а то он сразу прочухает – что с тобой не так.

Задумалась. Софья-Виктория начинает уговаривать.

– Ну что ты будешь сидеть дома – киснуть? Жизнь-то проходит. А там будут классные ребята. Будут играть старый рок, никакой попсы. Лишний раз развеешься. Надь, чего молчишь?

– Я думаю.

– Лопни моя батарейка. Думает она. Что тут думать? Потом благодарить будешь, что я тебя позвала.

– Ладно, Софья, отправь мне приглашение с адресом. Если у меня получится – я приду.

– Ку… Надь, вот так бы давно. Пока.

Через минуту пришло приглашение. Рок-клуб почти в центре, снова добираться с пересадкой. И начало в восемь вечера.

* * *

С выходным повезло – совпал с нужной субботой. Расценила это, как добрый знак. Собралась без спешки. Хотелось выглядеть настоящей женщиной, так что снова надела модную юбку до колен, тонкие чулки, в которых ноги не будут перегреваться. Долго выбирала блузку, но в конце концов – надела простую белую. Натянула сверху безрукавку собственной вязки. Покрутилась перед зеркалом. Когда ты на дискотеке в белой блузке – необязательно уметь хорошо танцевать. Достаточно поднять руки, покачиваясь – и на тебя уже смотрят. Курточку уже пришлось достать потеплее. Вечером будет холодно – жаль зря расходовать энергию. На всякий случай – перед самым выходом подзарядилась ещё.

Стоя в автобусе, ловила на себе заинтересованные взгляды парней. Хоть оно и не нужно, но всё равно приятно. Пару раз для порядка поправила волосы. Интересно – как бы они смотрели, если бы знали – кто перед ними на самом деле? Хотя может быть – и с не меньшим интересом.

Клуб – в просторном подвале старого дома. Столик ни к чему, так что просто вошла, предъявив пенсионное удостоверение, повесила курточку и встала у стенки. Народ понемногу собирается – и видно, что многие друг с другом давно знакомы.

– Привет, ты новенькая? – подходит парень лет тридцати. – Я Миша.

– Надя.

– Что стоишь? В ногах правды нет.

Грустно опустила глаза и ответила:

– У меня не устают.

– Ну и что? У меня тоже. Обе.

– Ой… Я не подумала.

– Да ладно, тут большинство такие. Ты-то как сподобилась?

– Грустная история.

– Ладно, не будем бередить старые раны. У меня их много, но остальное вылечили.

– Ты военный?

– Капитан запаса. Решил больше не испытывать судьбу. Теперь менеджер. А ты? Учишься?

– Готовлюсь. Пока лежала в клинике – решила взяться за ум.

Миша подмигивает:

– Главное – не умней резко. Не всем парням это нравится. Увидимся.

Проводила его взглядом. Миша усаживается за столик с каким-то усачом. Судя по выправке – тоже военный.

– Надька!! Я тебя обожаю!

Софья-Виктория в своём репертуаре. Первым делом бросилась обниматься.

– Лопни моя батарейка! До последнего сомневалась – придёшь – не придёшь.

– Софья, только я тебя прошу – не надо…

– Очень надо! Ходи – сама всем представляйся.

– А… Это обязательно?

– А полюбасу со всеми постепенно перезнакомишься. Тем более – такие милахи, как ты, тут наперечёт. Так что готовься танцевать, пока ноги не устанут.

– Мои не устают.

– Ну и круто. Пляши хоть до утра. Если что – тут даже подзарядиться можно. Ах – да. Ты же с автономкой, так что тебе даже это не надо. Пить будешь что-нибудь?

– Нет-нет. Я не могу.

– А… Ну как знаешь. Надоест плясать – подсаживайся.

Только она отошла, какой-то незнакомый толстяк в кожанке протягивает руку.

– Наденька, это Вы? Очень рад Вас снова видеть. Вы очаровательны. Я видел вас на Закрытии. Наверно – Вы меня не помните. Я был слева от сцены. Наша общая знакомая рассказывала о Вас с восторгом.

– Вы тоже… На мотоцикле?

– Увы – нет. То есть – да, сюда я приехал на мотоцикле. А это… – он приподнял левую руку, которую до этого держал за спиной. – Несчастный случай на производстве. Но я не жалуюсь. Зато очень удобно на кухне. Когда брать горячее или нарезать мясное. Знаете ли – люблю готовить. И покушать тоже. Ох – простите.

Видимо – что-то заметил в лице при упоминании о еде.

– Да – я не представился. Иван Романович, – добавил он, поспешно удаляясь.

Подумала, что если вот так стоять недалеко от входа – можно перезнакомиться со всеми.

На небольшую сцену вышел один гитарист. Немолодой дядька, лет за сорок. Сел на стул, поправил микрофон, наклонился над гитарой. Негромко заиграл – и разговоры в клубе притихли. А потом вдруг запел:

– Ваше благородие,

Госпожа разлука,

Мы с тобой родня давно,

Вот какая штука.

Письмецо в конверте,

погоди, не рви!

Не везет мне в смерти,

Повезет в любви…

Очень удивилась. Папа любил этот фильм, но при чём тут рок? Не удержалась – позвонила Софье-Виктории. Та ответила, прикрывшись рукой.

– Что случилось, Надь?

– Ты говорила, что будет рок. Хорошая песня, душевная, но…

– Будет рок. А ты знаешь, что актёр Павел Луспекаев играл в этом фильме на протезах?

– Это кто?

– Это таможенник Верещагин, деревня!

– Ну и что, что на протезах? На них танцевать можно.

– Дура. Тогда протезы были – просто деревяшки, никаких батареек и приводов. Они ему во время съемок до крови натирали.

– Мамочки… Я не знала.

Когда песня окончилась – аплодировала вместе со всеми. Уже не зная, кому больше – гитаристу или тому актёру, что пел эту песню в фильме. А гитарист раскланялся и вдруг стащил с левой руки перчатку, которую поначалу приняла за живую руку. Под перчаткой оказались металлические пальцы. Он встал, убрал стул и заиграл вступление – уже явный рок. Позади него присел к своей установке ударник и подхватил, потом вышли остальные и один из них запел:

– Теплое место, но улицы ждут

Отпечатков наших ног.

Звездная пыль – на сапогах.

Мягкое кресло, клетчатый плед,

Не нажатый вовремя курок.

Солнечный день – в ослепительных снах.

Группа крови – на рукаве,

Мой порядковый номер – на рукаве,

Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:

Не остаться в этой траве,

Не остаться в этой траве.

Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!

Пока никто не танцевал, но многие уже начали негромко хлопать в такт музыке. Нашла глазами капитана Мишу. Он и его сосед тоже хлопали. Поняла – почему. Они сумели не остаться в траве. А потом Софья-Виктория подошла и потащила за руку к сцене. Не стала ей сопротивляться. А она обняла за плечи и повернула к залу.

– Разрешите вам представить Наденьку. Она самая удивительная из всех нас. Я не знаю подробностей о том, что она пережила, знаю – что это был пожар. Но в нём не сгорело главное – её желание жить, не смотря ни на что. И поэтому то немногое, что удалось спасти, стоит перед нами, скрытое под этой очаровательной оболочкой. Надь, я правильно сказала?

Помолчала, опустив голову, а потом ответила:

– Ты не сказала, что от меня не осталось ничего.

От ближайшего столика бодро поднялся седой дед. Он подошел, аккуратно взял за руку и сказал:

– Девочка, судьба посылает каждому испытание по его силам. У тебя нет больше права не верить в себя. И всё у тебя будет хорошо.

А потом было много песен – и грустных, и весёлых. Многие танцевали. И подумала, что раньше, если бы столько танцевала, к концу точно заболели бы ноги. Посреди вечера вдруг объявили показательный танец. К сцене вышла женщина и две девочки – двойняшки лет тринадцати. Все три – в коротких платьях. Снова не удержалась – и спросила через телефон:

– Софья, а с девочками-то что?

– С девочками в порядке. Папа на сцене у синтезатора, а мама сейчас будет танцевать. Они познакомились в клинике.

Пока слушала ответ – со сцены запели:

– Уот ви вил ду виз а дранкин сэйлор?

И девчата отожгли. Видела ирландские танцы по телевизору, но никогда не видела, чтобы у танцующей на голых ногах вдоль бока светилась линия огоньков – от верха до самой щиколотки. У танцевавших по бокам от мамы девчонок тоже были такие линии – только на чулках. Это получилось эффектно и красиво.

А одна песня, которую раньше не слышала, запомнилась особенно. В ней пелось про друга неприятного во всём, но каждый раз все его недостатки перечёркивал припев:

– Но зато мой друг

Лучше всех играет блюз.

Круче всех вокруг

Он один играет блюз.

А в конце тот самый гитарист с железной левой закатил такое соло… Долго не могла понять – как ему это удаётся. Пока не дошло, что на его железной руке два лишних пальца, которыми он ловко зажимал струны. От Софьи-Виктории узнала, что он по жизни ювелир.

* * *

Домой возвращалась уже за полночь. Не стала вызывать такси и шла от остановки автобуса к дому, тихо напевая про друга, который играет блюз. А потом пришло в голову – что можно быть какой угодно странной, но если уметь что-то хорошее лучше всех – то могут ценить тебя не смотря ни на что. Даже сбавила шаг, размышляя – а что же это может быть? Чем может похвалиться Надька Курова, чего не может больше никто? Даже нашла эту песню в телефоне – и поставила её по кругу. Так шла и думала…

– Ой…

Удар по голове был неожиданным. Сзади. Удар сильный – так что едва не упала и в глазах на секунду слегка потемнело. Поймав равновесие, обернулась и увидела перед собой парня в куртке с накинутым на голову капюшоном. Он поднял руку с зажатой палкой и ударил снова. По лбу. Ударил так, что услышала хруст. Стало страшно, но ещё больше разозлилась – уж очень этот тип напоминал Марлона. Поэтому размахнулась – и ударила его наотмашь. Он подставил руку, но от удара вскрикнул, попытался ударить в ответ палкой – но палка сломалась об руку с противным треском. Он попятился – и тут ударила его снова. Он упал. Прыгнула сверху и тут поняла, что случайно включила видеозапись на телефоне. Он начал вырываться, но пластиковые руки держали его крепко. А телефон в это время уже вызывал полицию. Только запустила нужное приложение. Теперь-то знала – где его искать. От ещё одного удара по лицу парень перестал вырываться и застонал. На секунду стало его жалко. Но когда дошло – что он только что пытался сделать, жалость сразу прошла. Так и сидела на нём, пока не услышала:

– Ни с места! Полиция! Что здесь произошло?

Не оборачиваясь, ответила:

– Попытка нападения! Вот нападавший!

– Кто вызвал полицию?

– Я.

– Вы арестованы! Оба!

* * *

– Итак, Надежда Антоновна, Вы утверждаете, что нанесли побои неизвестному Вам гражданину, поскольку он на Вас покушался?

Дело выглядит, и правда, странно. Во втором часу ночи поступил вызов. Район – и правда – неблагополучный, почти каждую ночь то ограбление, то драка, а то и похуже. Когда наряд прибыл на место – обнаружили прилично одетую девицу, восседающую верхом на избитом парне. Телефона при ней не обнаружено, но утверждает – что вызвала сама. Парня почти сразу пришлось отправить в травму – оттуда уже сообщили, что сломана челюсть и трещина в кости на руке. Это не считая синяков. Рядом нашли сломанную палку – кусок держака для лопаты. Девица утверждает, что он сломал эту палку об неё. Но при этом даже от медосмотра отказалась.

– Да, утверждаю. Он пытался бить меня палкой по голове.

– И сломал он палку – тоже об Вас?

– Сначала он ударил по голове. Я подумала, что это голова хрустнула. А потом я начала отбиваться, он попал по руке – и палка переломилась.

– А точно не было наоборот? Судя по полученным им травмам – палочка-то была у Вас.

– По Вашему – я на него напала?

– А кто ж Вас знает? Шел себе домой – никого не трогал. А Вам померещилось, что он выглядит подозрительно. И раз его – палкой. Что скажете? Не бывает? Если он Вас бил – почему на Вас даже следов нет? Или предъявите синячок?

– Вот! Он шляпку мне помял!

– Шляпка – не улика. И как помяли, так и расправить можно. А потом – я вашу шляпку до того не видел. Вдруг вы наговариваете на молодого человека?

– Я не наговариваю!

– А где свидетели?

Она задумывается.

– Что молчите, девушка? Придумываете новое оправдание? Вы не думайте, что я гад последний – Вас хочу обвинить. Но чтобы его обвинить – мне тоже доказательства нужны. А их пока против молодого человека нет. Побои исключительно на нём. Где ваши? Может быть – и не Вы его побили, а дружки Ваши? А Вас нам подсунули, чтобы человека оговорить? Не видал я прежде, чтобы хорошенькая девица могла так парня отделать. Где доказательства Ваших слов?

– А видеозапись годится как доказательство?

– Годится. Только кто Вас снимал-то? Почему он не вмешался? И куда убежал, а, Надежда?

– Я снимала.

– Не сходится, гражданочка Курова. Не сходится. Это как же Вам удалось – и драться, и снимать при этом? И телефончика-то при Вас не найдено. Может – видеокамеру в шляпке прячете? Так предъявите мне Ваши бессмертные кадры.

Девица упрямая. Но хмурится как-то ненатурально. Другая бы – глядишь – в слёзы ударилась, а у этой глаза сухие. Самому не верится, что она могла напасть, но как-то подозрительно всё.

– Я покажу. Но мне нужен телевизор, – говорит она. Повернул экран, включил.

– Извольте, гражданочка.

Вот тут сам же рот и разинул. Потому что на экране вдруг вид – от её лица. Вот она покачнулась, вот выпрямилась. Вот повернулась к нему. Не верится, но будто камера у неё в глазу. Вот удары посыпались. Всё – как она говорила. И время записи в уголке идёт – всё совпадает. До самой фразы "Вы арестованы". И наряд, который её задержал, показала. Остановила видео и спрашивает:

– Теперь Вы мне верите?

– Это что сейчас было?

– Видеозапись. Как я и говорила.

– А камера-то где?

А эта красотка берёт – и показывает пальцем на свой правый глаз. Почесал затылок.

– Не понял.

А она показывает на телевизор опять, а там ошалелая рожа. Такая ошалелая, что не сразу себя признал. Так и сел. Хорошо, что не на пол. А она убрала картинку с экрана и вдруг заявляет:

– Извините, уже утро. Мне необходимо позавтракать.

– Потерпишь. Худеть полезно. Вы в курсе, гражданочка, что это называется – "Незаконный оборот специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации"?

Порылся в планшете.

– Статья 138.1 уголовного кодекса Российской Федерации. До четырёх лет лишения свободы.

Она застывает от неожиданности.

– Глазик-то Вы этот, гражданка Курова, где раздобыли?

– Я не раздобывала! Мне его в клинике поставили!

– Ах – в клинике? Адресочек клиники, позвольте спросить?

– Я Вам даже карту покажу, только дайте позавтракать! Мне питанием заправиться пора!

И правда – на телевизоре уже и карта с отметкой. Через дорогу от водохранилища. Вбил адрес в планшет – и точно. Окружной центр по протезированию. В народе "протезным заводом" называют. Так вот – какие они там дельца прокручивают! По быстрому открыл данные на гражданку Курову, Н.А. Что за чёрт. Инвалид первой группы. Причём почти по всем возможным пунктам. А напротив сидит девица – здоровая, как лошадь. Кровь с молоком – хоть сейчас женись. И фото планшет выдаёт явное её. Только почему-то в деле нет отпечатков пальцев. Вместо них отметка "бионические протезы рук".

– Покажите Вашу ручку, Надежда Антоновна.

Она смущается, хотя и не краснеет. И протягивает руку. Пощупал – и сразу понял, чем она так парня отделала. Под тонкой кожей – твёрдая, как железо. И холодная. Листанул дело ещё дальше – а там ещё интереснее. Потерпевшая и свидетельница по делу о поджоге. Фото в деле. Труп какой-то обгоревший. Оп-па. Она же, только… Мать-перемать! В офицерском без отличительных! И при ней – две сотрудницы-старлея и какой-то солидный в штатском, но с выправкой!

– Ну вы долго ещё? – ноет она. – Я же говорю – мне завтракать давно пора. У меня заправка на исходе. И я на работу уже опоздала, сегодня моя смена.

Поглядел на неё, на телевизор, на планшет, снова на неё.

– П… Прошу прощения, Надежда Антоновна. Сразу такие вещи говорить надо. Вы уж простите, но сами понимаете – формальности надо уладить. Покушение – дело серьёзное. А завтрак сейчас оформим.

Во – зараза. И выглядит ведь как по документам – не старше двадцати!

* * *

Глава 9

Индикатор запаса питания уже проехал "ноль" и показывает "аварийный резерв восемьдесят процентов". Спасибо, что хоть батареи хватит ещё надолго. Но что будет, если кончится резерв? Чтобы хоть как-то растянуть резерв, лучше лишнее не думать. Особенно о таких страшных вещах. Мобильник уже должен быть отправить запрос. Но почему ничего не происходит? А этот придурок в погонах тянет хвоста за кот. Неужели придётся ему всё про себя объяснять? А поймёт ли? Дура, почему не засекла – на сколько хватило этих двадцати процентов резерва? Становится по-настоящему страшно. Хочется наброситься на этого придурка, вырваться из кабинета… А дальше? Попасть в тюрьму за нападение на сотрудника и сопротивление при задержании? Вдруг полицейский меняется в лице и начинает суетиться. Может быть – ему на планшет что-то сообщили? Достаёт обрезиненный телефон, звонит кому-то:

– Катюша, завтрак для нашей гостьи. Что? Про неё звонили из управления? По высшему разряду, Катюха! Что?!

Бросает трубку.

– Извините пожалуйста, Надежда Антоновна. Но Вы тоже хороши. Хотя я не знаю всех ваших правил. Но как-то же можно было намекнуть. Вы меня сейчас не снимаете?

– Запись не ведётся.

Он падает на свой стул.

– Простите. Тут так заработаешься… Куча висяков по участку, а тут Вы… Только за последний месяц два случая нападения, похожих на Ваш. И никаких зацепок.

– В каком смысле – похожих?

– А Вам в управлении разве не говорили? Ограбления. Девушки с черепно-мозговой, обе ещё в больнице. Спасибо Вам за помощь. Честно – я не знал, что Вас прислали. Мне сообщить о Вашем успехе?

Начала догадываться, что он принимает за кого-то.

– Ммм… Пожалуйста – не надо. Я сама доложу. Оформите ему, как ещё одно нападение, пойдёт прицепом. Если получится – меня лишний раз не дёргайте. Мне своих дел хватит.

– Ваш завтрак!! – влетела со знакомой пластиковой бутылкой тётка в форме.

– Это?! – удивился полицейский.

Схватила бутылку из рук тётки, аккуратно вылила часть в рот. Индикатор запаса питания сразу переехал в "плюс". Вместе с ним ушли остатки паники. Наконец-то спокойно разглядела его погоны и нашла картинку в телефоне.

– Увы. На службе испортить желудок – легко. Следите за своим здоровьем, лейтенант. Вы же записали мои показания?

– Конечно. Лишнее я сотру, – закивал он. – Простите ещё раз.

– Ничего, лейтенант. Бывает.

* * *

Пришла домой и плюхнулась на диван. Страшно подумать – что было бы, если бы не титановая черепная коробка. Старательно ощупала голову. Вмятин – кажется – не осталось. Но осталась память о страхе. Страхе глупо умереть от голода. И просто – о страхе умереть. Какими же глупыми и жалкими сразу стали все прежние мысли о том, чтобы самой уйти из жизни.

– Не дождётесь, – сказал сама себе вслух. Встала, подошла к окну и посмотрела на хмурый день. В такие дни даже работы на мойке меньше – многие не посылают машины на мойку, ожидая дождя. Поэтому и начальник спокойно воспринял, когда позвонила. Представила себе, что могла бы больше даже этого не увидеть – и словно мороз прошел по коже. А потом подумала о тех двух девушках, которых этот гад оставил лежать в тёмном переулке. Сразу нахлынула и злость на него, и жалость к ним. А ещё – гордость за то, что сумела его поймать. Как говорится – с поличным. И набрала мамин номер.

– Привет, мам. Как твои дела?

– Надька, ты куда пропала опять?

– Ой, вся в делах. Сейчас только с задержания.

– Чего?!

– Преступника ловили, мам. Вот не зря я тренировалась, физподготовочка пригодилась.

– Надька, ты с ума сошла! Я думала – ты в отделении будешь тихо сидеть, а ты что – по бандитским местам шастаешь? Ты обо мне подумала? Я же теперь спать не буду!

– Мам, не переживай. Я была в полной безопасности. Просто немного пришлось его подержать. Он почти не сопротивлялся.

– Ой, Надька, я обрадовалась, что ты поумнела, а у тебя шило в попе не ржавеет. Тебе что – в кафе не сиделось?

– Мама, с кафе покончено.

– Вот была ты непутёвой – непутёвая и есть.

– Хочешь – уволюсь?

Мама умолкает ненадолго.

– Надь, так какое у тебя звание-то?

– Мам, ну какое тебе звание в двадцать лет? Я же не в армии. Вот если бы я в армию пошла…

– Надька! Какая тебе ещё армия?! Хочешь на какую-нибудь войну попасть? Хочешь меня в могилу свести? Лови своих жуликов и не вздумай дёргаться! Чего удумала! Армию ей подавай!

– Обещаю – никакой армии.

– Ох, Надька – смотри у меня. Ты обещала. Всё. Пока.

– Мам!

– Что ещё?!

– У меня дежурство через день. Приготовь мои зимние, чтобы я приехала, схватила и сразу уехала. По-другому я сейчас не успеваю.

– Ладно, – ворчит мама. – Приготовлю.

* * *

Тихий осенний вечер. На улице ещё светло, под ногами шуршат листья. Можно спокойно идти и размышлять о своих талантах. Вернее – об их поиске. Потому что пока за собой особых талантов не обнаружила. И даже с желаниями как-то туго. Раньше желания были простые. Спокойная работа, хороший парень, со временем – семья… А теперь даже непонятно – чего хотеть. Остановилась и посмотрела вдаль.

– Мяу, – тихо раздалось у ног.

Посмотрела вниз. Молоденькая кошечка глядит просяще. Но дать ей нечего. Присела, чтобы погладить. Но прикосновение кошечке не понравилось – и она убежала. Стало совсем грустно. Машинально дошла до дома, переоделась. В углу стоит раскрытая сумка, в которой привезла зимние вещи. Когда разбирала сумку – на дне нашла свои старые варежки. Наверно – мама бросила их туда случайно. Привет из детства. Оно ушло. Все эти вещи – привет из прошлого, которого уже нет. И надевала их девушка, которой больше нет. Нет больше ни этого лица, ни этих рук. Заплакать нечем. Есть искусственные руки, которыми можно закрыть ненастоящее лицо и сидеть неподвижно. Так – не шевелясь – и набрала номер в телефоне.