Текст книги "Нептун: Похитители тел"

Автор книги: Юрий Бахорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Да нет же, доктор! – Аксель скептически усмехнулся.– Право, ваши коллеги, как водится, сгустили краски. Хорошая разрядка после сильной встряски – что может быть естественней?

– Но у медиков иные оценки, – вполне резонно уточнил Фуджи.– Верно?

– Я бы сказал, что они прибегают к иным формулировкам,– мягко поправил собеседника Соломон.

– Хорошо, не станем спорить.– Толстячок примирительно улыбнулся.– В конце концов давно известно, что считающий себя здоровым пациент склонен переоценивать свою выносливость, в то время как считающий себя опытным психотерапевт склонен переоценивать свою проницательность…– Что ж, весьма самокритично. Аксель кивнул, показывая, что ничего не имеет против подобного расклада и в свою очередь улыбнулся – доктор Фуджи нравился ему все больше.– Поступим проще. Если действительно существует хоть что-то, достойное внимания, думаю, даже поверхностное обследование это покажет. Прошу вас пройти со мной.

Доктор Фуджи встал из-за стола, смешно просеменил мимо Акселя, отворил дверь в смежную комнату и жестом радушного хозяина предложил гостю войти первым. Соломон встал, уже без удивления обнаружив, что доктор Фуджи не достает ему и до плеча, и перешел, вероятно, в процедурную. По крайней мере именно такое определение пришло Солу на ум, когда он увидел протянувшийся вдоль стены стол, уставленный несметным количеством колб, мензурок, спиртовок, штативов и прочего медицинского инвентаря. «Пожалуй, это больше походит на лабораторию»,– решил он про себя через мгновение. Зато все свободное пространство занимал огромный шкаф, до предела напичканный электроникой, о чем свидетельствовали многочисленные индикаторы, шкалы, экраны и переключатели, занимавшие собой не только лицевую, но и боковые стены. Перед приборной стойкой стояло массивное кресло, к которому от стойки тянулись многочисленные разноцветные провода. Все вместе выглядело гротескно, словно реквизит дешевой экранизации истории о докторе Франкенштейне. Да и вообще вся лечебница выглядела явным анахронизмом, с той лишь разницей, что снаружи она представала перед наблюдателем в радужном сиянии детской сказки; внутри же отдавала наивной страшилкой.

Едва ли не с первых минут пребывания в Нубэ, Аксель почувствовал себя человеком, неведомой силой перенесенным в мир иной, а теперь вдруг перенесся в мрачное прошлое средневековой инквизиции и охоты на ведьм. Когда эта не слишком сложная сентенция пришла Солу на ум, он невольно подумал, что метод доктора Фуджи способен не столько излечить неустойчивую психику пациента, сколь обострить кризис. Видимо, эти мысли против воли отразились на лице Акселя – что было для него нехарактерно,– а может, хозяин странного дома наперед знал о производимом его клиникой на новичков впечатления, во всяком случае, именно в этот момент доктор Фуджи заговорил.

– Признайтесь честно, мистер Хук – вы удивлены? – самодовольно поинтересовался он, но ответа дожидаться не стал, а поспешил успокоить: – Не беспокойтесь. У вас всего лишь нормальная реакция на окружающую действительность. Зато вам должен не давать покоя другой вопрос: как я в своей лечебнице умудряюсь регулярно добиваться лучших результатов, чем мои конкуренты? – Он испытующе посмотрел снизу вверх на своего огромного гостя, и тот – подавив продолжавшее нарастать раздражение – решительно кивнул. Да, мол, так оно и есть.– Так вот, здесь нет никакого секрета. Лаборатория – лабораторией, но я располагаю и новейшей аппаратурой.– Широким жестом доктор указал на приборную стойку и стоявшее перед ней кресло.– Просто я предпочитаю, чтобы все эти неизбежные напоминания о мучающих моих пациентов недугах не мозолили им глаза. Практика показывает, что когда человек постоянно нарывается на напоминание о досаждающей ему болезни, даже здоровый человек невольно начинает ощущать себя больным.– Фуджи вновь мимо очков посмотрел на Хука, и тот опять не мог не согласиться. Что за чертовщина?! Он что, телепат – этот маленький круглый японец! – Вас, наверное, несколько удивило странное смешение стилей и эпох, но по сути в нем нет ничего странного. Во всем виноваты мои вкусы. Человек устает от чрезмерной функциональности окружающего мира. Умом он может понимать объяснения о перенаселенности Земли, о нехватке натуральных продуктов питания и прочих прелестях нашего высокотехнологичного мира… Но он все равно хочет слышать запах дождя за окном, ощущать босыми ногами свежесть утренней росы на траве и есть он предпочитает натуральную свинину, а не продукцию промышленных синтезаторов.

Не переставая говорить, Фуджи усадил Акселя в оказавшееся неожиданно удобным кресло и быстрыми привычными движениями опутал его голову праздничной сетью электродов и разноцветных проводов. Его руки стремительно забегали по клавишам и переключателям за спиной Акселя. Аппаратура запела едва слышно, но не навязчиво, а скорее успокаивающе. Покончив с манипуляциями, доктор некоторое время сосредоточенно наблюдал за показаниями каких-то невидимых Акселю приборов, потом удовлетворенно кивнул – от чего пенсне едва не спрыгнуло на пол, но в последний момент уцепилось за кончик носа и повисло под совсем уж неприличным углом,– и остановился перед ним, едва заметно улыбаясь.

– А вы оказались правы – мне придраться не к чему. Я даже не сумел уловить сбоя в так называемых импульсах обратного хода альфа-ритма. Что же касается локальных реакций… Тут я не могу прийти к однозначному выводу. Такое впечатление, что вы постоянно думаете о чем-то… Беда в том, что такая картина не может подсказать однозначных выводов.– Он на минуту задумался, потеребил себя за нижнюю губу и вновь уставился на Акселя странным взглядом «поперек очков».– Думаю, дополнительные исследования со временем прояснят картину.

– Не сомневаюсь, доктор,– с готовностью согласился Аксель, чуть ли не радуясь тому, что, наконец-то поставил доктора в тупик.– Но, сдается мне, что я и сам могу разрешить ваши сомнения. Дело в том, что врач яньской экспедиции Анна Соргрен… погибла уже здесь, на Земле, и смерть ее никак не идет у меня из головы, ведь мы были с ней очень близки…– Он испытующе следил за выражением лица коротышки, но тот лишь кивал с вежливо-сочувственным видом. И только тут Сол вспомнил, что Анна – дочь Стенсена, а значит, должна носить фамилию отца. Такого прокола он не позволял себе уже давно. Похоже, у него действительно что-то не в порядке с головой.

– Да, да, я вас хорошо понимаю, дорогой мистер Хук. Смерть любимой женщины – это ли не повод испытывать постоянную озабоченность? И все-таки от обследования отказываться не стоит, могут ведь существовать и иные причины. А сейчас не изволите ли пройти в двадцатую комнату? Я распорядился именно ее подготовить к вашему приезду. На столе вы найдете принятый в клинике распорядок дня и план дома… Строение довольно большое, так что не пренебрегите советом. Правда, развлечений у нас маловато – кроме библиотеки, ничего нет, зато книги в ней – на любой вкус. Надеюсь, вы не удивитесь, не обнаружив там периодики. Правда, некоторые из моих коллег считают, что текст действует на человека иначе, чем слуховые и зрительные раздражители, но воображение-то все равно работает… Впрочем,– он улыбнулся и, наконец, поправил грозившее упасть пенсне,– вряд ли вас интересуют подобные тонкости.

Аксель понял, что затяжной монолог доктора подошел к концу, и он может спокойно отправляться восвояси, не рискуя обидеть Фуджи своей бесцеремонностью.

На обратном пути Аксель вновь попал в кабинет. Кроме рабочего стола доктора он увидел пару огромных – иного слова и не подберешь – книжных шкафов, до отказа набитых медицинской литературой. Никогда прежде он не поверил бы, что скучные описания ковыряния в человеческих мозгах могут занимать столько места. Шкафы украшала затейливая резьба на ботанические темы, и такую же Соломон разглядел на массивной позолоченной бронзовой люстре, зависшей под потолком. Аксель понял, что хозяин кабинета никак не подходит под определение ограниченного создания, пусть и великолепно знающего свой предмет, но ничем, кроме него, не интересующегося. Само собой родилось убеждение, что Фуджи не просто любитель, но настоящий знаток старины, к каковым себя Хук причислить – увы – не мог, ибо тянул лишь на категорию любителя. Аксель ясно понимал, что все эти предметы для него оставались всего лишь антиквариатом, в то время как Фуджи наверняка знал родословную каждого из них.

Двадцатый номер находился на втором этаже. Аксель пересек холл и начал подниматься по широким, потемневшим от времени деревянным ступеням, стонавшим и скрипевшим под его тяжелыми шагами, тщетно пытаясь разобраться, что из окружающих его предметов является настоящей древностью, а что – всего лишь искусным подражанием. Резьба на балясинах перил явно передавала настроение мастера, изъеденные древоточцем барельефы на стенных панелях несли на себе ощутимую печать времени, медные угольники на ступенях неравномерно истерты. Копии или подлинники выполненных маслом картин висят на стенах, Аксель так и не сумел разобраться – краски давно выцвели от времени и покрылись мелкой паутиной трещин.

Интерес, конечно, праздный, и все-таки… Аксель знал, что дом простоял на этом месте никак не больше десяти лет, но интерес к древностям у людей состоятельных никогда не ослабевал. Ради удовлетворения собственных прихотей они шли даже на то, что покупали в Европе средневековые замки, разбирали их на отдельные блоки и, тщательно пронумеровав каждый, собирали вновь на другом континенте – там, где жили сами. С другой стороны, существует множество фирм, специализирующихся на имитации, поскольку предметов старины со временем не становится больше, наоборот… Он сам видел только что сошедшую с конвейера «старинную мебель», на его глазах сотканные «выцветшие гобелены», на вид неотличимые от предметов производства древних мастеров. Если вдуматься, в этом нет ничего странного. Даже эксперты нехотя признают, что одновременно с развитием техники копирования совершенно исчезла разница между копией и оригиналом…

Аксель остановился на площадке второго этажа и облокотился о неприятно скрипнувшие под его весом перила. Пожалуй, стоит вести себя поосторожнее… Он невольно усмехнулся. Площадка представляла собой небольшой зальчик с единственной дверью в боковой стене и уводившим в глубь дома коридором. Интересно, что на первом этаже Аксель подобной двери не заметил. Если внутреннее убранство дома – подделка под старину, то слишком уж точная, потому что сымитировать потрудились не только вид, но даже ветхость предохранительных ограждений. Он невольно посмотрел вниз – несмотря на всего лишь второй этаж, высота показалась ему достаточно внушительной. Если не удержаться, здесь можно запросто свернуть себе шею. Он перевел взгляд на угловую стойку перил, превращенную в изящную подставку для покоившейся на ней массивной фарфоровой вазы, расписанной синими драконами. Какая же династия-то? Похоже на Цзинь, а может, и Тан… А впрочем, какая разница? Когда Сол представил себе, что произойдет, если сей предмет коллекционирования случайно уронят кому-то на голову, первоначальные догадки об эпохе ее изготовления отошли на второй план.

От дальнейших размышлений Акселя отвлек звук открывающегося замка. Он инстинктивно отпрянул, подхватил с пола свой чемодан и беззвучно скрылся во тьме коридора.

В отведенной ему двадцатой комнате Аксель обнаружил приготовленную просторную одежду, являвшую собой нечто среднее между больничной пижамой и одеянием бедуина, и мягкие домашние туфли. Сама комната оказалась достаточно большой, с двумя высокими окнами в наружной стене. У левой от двери стены стояла широкая старомодная кровать; посреди комнаты Аксель увидел накрытый синей бархатной скатертью стол и два жестких кресла с резными спинками. Довольно-таки скудную меблировку дополнял огромный, непонятно зачем впихнутый сюда шкаф – тех вещей, что Аксель взял с собой, не хватило бы для того, чтоб заполнить его и на треть.

На столе лежал план дома, рядом с ним покоился распорядок дня, показавшийся Акселю не слишком обремененным полезной информацией. Четыре пункта предназначались для принятия пищи, один – для сна. Остальные восемь имели краткие исчерпывающие пометки: «На усмотрение доктора Фуджи». Аксель иронически хмыкнул, кинул листок на прежнее место и механически посмотрел на часы. Циферблат показывал без четверти шесть. Судя по лежащему на столе распорядку, до обеда остается час с четвертью – можно сказать, аристократический режим дня! Сам Аксель – кроме особых случаев – в шесть обычно ужинал. Что ж, придется привыкать, а пока не худо придумать, как скоротать оставшиеся час с четвертью. Собственно, путь для этого у него всего один. Аксель вспомнил словоохотливого Юла Лундстрема и обреченно вздохнул, поняв, что иного выбора, чем спуститься в библиотеку, ему попросту не оставили.

Шагая вниз, Аксель постарался еще раз припомнить последний разговор с Мтомбой. Согласно данным друга, с визитом в лечебницу они угадали в необыкновенно благоприятный момент. Сейчас в клинике, рассчитанной на полсотни человек, находится всего пять – с учетом доставленной накануне Анны – пациентов. Ситуация неслыханная, но случилось так, что в ближайшую неделю никто из стоящих в очереди на лечение не сможет заполнить вакансии. Доктор Фуджи воспользовался этим для того, чтобы отпустить почти весь персонал в давно обещанный отпуск. Правда, сам Соломон не разделял оптимизма друга. С одной стороны, отсутствие лишних глаз не может не действовать успокаивающе, зато с другой… Человеку, даже такому заметному, как Соломон Хук, легче спрятаться в толпе, нежели в безлюдной пустыне.

Впрочем, не мог он отрицать и того, что задача его упрощается. Искать Анну и сведения о круге общения Токадо ему предстоит, опираясь на показания четырех пациентов, примерно такого же количества медицинского персонала и равного им числа горничных и поваров. У Мтомбы имелись досье на всех четверых, но Аксель не стал их читать, по опыту зная, как трудно порой перебороть предвзятое мнение.

С Юлом Лундстремом он уже успел пообщаться и считал его едва ли не идеальным источником информации. Если вести себя верно, изображать искренний интерес и подтверждать его заданными кстати вопросами, то при известном терпении от очкарика можно добиться многого. Поскольку Лундстрем находится здесь достаточно долго, он, без сомнения, не мог не застать Токадо, не говоря уже о том, что появление в клинике очаровательной мисс Стенсен не должно было остаться им не замеченным.

Занятый размышлениями, в коридоре первого этажа Аксель едва не наткнулся на двух высоких, показавшихся ему странно одинаковыми мужчин в белых халатах, вероятно, медбратьев. Оба одновременно взглянули на него и вежливо и совершенно одновременно поклонились. Проходя мимо, Аксель ответил энергичным кивком, размышляя о том, какие порой жизнь выкидывает фокусы – хотя бы эти две идентичные копии с неизвестного оригинала…

Библиотека в клинике оказалась небольшой, но вместительной. Массивные – до потолка – стеллажи вдоль стен были битком набиты книгами. Пара высоких – сейчас бесхозных – лестниц стояла у дальней стены. Еще Сол увидел с дюжину рабочих кресел с высокими спинками, расставленных около полудюжины рабочих столов. На каждом из столов он увидел по паре электрических ламп местного освещения, копировавших старинные керосиновые светильники. Три из них сейчас горели, заливая библиотеку потоками мягкого света из-под темно-зеленых плафонов. Все вместе взятое создавало у Акселя настроение сосредоточенности и покоя, каковые, собственно, и должны сопутствовать библиотечному залу. Однако присутствовал здесь и некий налет архаичности.

Юл Лундстрем сидел прямо напротив входа, судя по всему, поджидая именно Акселя. Кроме него, в комнате находились и остальные трое – не считая Анны – обитателей клиники: необыкновенно сухой человек лет пятидесяти сидел в кресле за одним с Юлом столом, остальные двое, словно спрятались за их спинами – за следующим, и о чем-то оживленно вполголоса спорили. Аксель остановился в дверях и окинул быстрым взглядом каждого, но на его приход отреагировал только Юл. Остальные трое лишь скользнули по нему мимолетными взглядами и вернулись к своим делам. Зато Лундстрем сразу вскочил, подошел к Акселю и, взяв его под руку, подвел к своему тощему соседу. «Подобное стремится к подобному»,– невольно подумал Аксель.

– Соломон Хук – Тимоти Мэтисон,– представил он друг другу Акселя и Тощего, и едва новые знакомые успели скрепить знакомство рукопожатием, добавил: – Соломон только что вернулся из экспедиции на Ян, где ему пришлось пережить несколько… необычных моментов.

Соломон успел заметить, как в глазах Мэтисона вспыхнул и тут же погас огонек неподдельного интереса. Лундстрем тут же сел на свое место, словно предчувствуя, что случится в следующий момент. Мэтисон, только что неподвижный, точно мумия древнего фараона, весь напрягся и шагнул в Акселю вплотную.

– Вы пользовались гиперпространственным транспортером? – яростно зашептал он, обдав щеку Акселя горячим и влажным, точно выброс пара из утюга, дыханием.

– Нет, что вы,– мягко откликнулся Хук.– Гипертранспортер – дорогое удовольствие. Мы добирались на старой калоше с ядерным движком.

– Повезло…– разочарованно и, как показалось Акселю, с завистью – смысла которой Сол в тот момент не понял – протянул Мэтисон.– А вот мне не посчастливилось,– мрачно констатировал он.– Год назад я путешествовал на Марс. Жена, знаете ли, не терпит перелетов и уговорила меня воспользоваться услугами фирмы «Межпланетные путешествия без проблем!» Верно говорят: устами женщины нас искушает дьявол! – Он выразительно посмотрел на Хука.– Как бы там ни было, но я согласился.– Аксель внимательно слушал, никак не выказывая нетерпения. Поймав на себе его взгляд, Тим продолжил: – Я ведь был такой же, как вы, а сейчас посмотрите – от меня прежнего остался только рост! Приятель сказал, что при трансляции исказился вектор массы и мне еще повезло – результат мог оказаться гораздо хуже! Я обратился в кампанию, но там меня подняли на смех… Нахально заявили, что приятель мой псих, да и у меня мозги набекрень…

Аксель посмотрел на Тощего, и ему стало искренне жаль своего нового знакомого. Казалось, тот готов расплакаться, хотя на человека слабохарактерного явно не походил.

– А как ваша жена? – Мэтисон смерил Хука непонимающим взглядом.– Ну, вы же говорили, что путешествовали вместе с женой,– пояснил Аксель свою мысль.– Как ваша супруга перенесла транспортировку?

– Но ведь она женщина…– теперь уже Акселю пришлось смерить Мэтисона непонимающим взглядом.– Да что же дурного может произойти с женщиной, да еще с такой, как моя жена, я вас спрашиваю?! – пояснил Тощий свою мысль, заставив Акселя вспомнить, что разговаривает он с не совсем здоровым человеком.– Да ничего с ней не произошло!

Вот так вот! Ничего, и точка! Что называется – приплыли! А главное, аргументация прямо-таки железная! Сол испытал редкое и неприятное ощущение, словно он стремительно глупеет, а главное – трезво отдает себе в этом отчет. Юл на своем стуле с трудом удерживал на лице серьезное выражение. Аксель понял, что только что стал свидетелем редчайшего процесса, в ходе которого трагедия стремительно трансформировалась в комедию, комедия обернулась фарсом, и все произошло мягко и естественно. Так сказать в ритме вальса: раз, два, три…

– А вы не пробовали обратиться к медикам? – поинтересовался Аксель, окончательно убедившись, что перед ним, так сказать, депрессант в чистом виде, или говоря попросту – псих.– Как они объясняют создавшееся положение?

– Ме-ди-ки – пе-ди-ки! – скривив губы с нескрываемым отвращением проскандировал Тощий.– Что они могут знать о человеческом организме! Твердят, как попугаи, что нарушение моей конституции вызвано следствиями гормональной перестройки, которая, в свою очередь, является редкой, но известной в медицинской науке реакцией иммунной системы на критический возраст. Климакс, говорят, мать их! – зло выругался он. Закончив рассказ, Мэтисон прикрыл глаза пергаментными веками и, вероятно, исчерпав последние силы, погрузился в блаженную полудрему. Аксель задумался над рассказом своего нового знакомого. Не вызывало сомнений, что только что озвученная им история – бредовая фантазия далекого от техники человека. Гиперпространственный транспортер не оказывает на человеческий организм никакого воздействия. По крайней мере, на том уровне знаний, которым обладает человечество, никакого взаимодействия организма и приводящих транспортер в действие сил выявить не удалось. Во всяком случае, из разговора следует лишь один, зато важный для Сола вывод: ценность Тощего, как источника информации, приближается к нулю.

Пауза длилась ровно столько времени, сколько потребовалось Хуку, чтобы прийти к вышеозначенному выводу. В следующее мгновение Аксель убедился в том, что Тим и не собирался дремать. Немного посидев, он поднял свои примечательные пергаментные веки и мрачно буркнул:

– Сволочи! Все сволочи! А этот доктор Фуджи – так просто самодовольный болван! Вместо того, чтобы оказать реальную помощь, или, как подобает мужчине, честно расписаться в собственном бессилии, этот дилетант от медицины решил уверить меня, что худоба мне к лицу! Вы представляете? И это называется – азиатская хитрость! Да, Хук?! – с пафосом воскликнул он.– Этот непозволительно растолстевший низкорослый кретин упрямо называет меня стройным! Как будто его пустые слова способны изменить мрачную реальность! По сути, этот болван ничем не отличается от тех, что меня изуродовали! Они ведь тоже заменяют словами реальность! Словно бездоказательное утверждение о том, будто ничего не произошло, способно вернуть мне здоровье! А жена, дура, та просто твердит, что я свихнулся! Это я-то!!!

Понемногу Тим сбился на беспорядочные выкрики. Аксель краем глаза взглянул на Юла, но тот уже справился с собой и теперь сохранял невозмутимый вид и лишь изредка покачивал головой, давая понять Тощему, что не только следит за его рассказом, но и полностью с ним солидарен.

Минут через пять Мэтисон успокоился, обессилено опустился на стул и, откинувшись на спинку, вновь прикрыл глаза. В тот самый миг, когда Аксель подумал, что на этот раз его новый знакомый уж точно задремал, тот сделал несколько глубоких вдохов и, окончательно придя в себя, бросил на Сола вполне осмысленный взгляд. Его шелушащаяся физиономия производила отталкивающее впечатление, но Сол не мог не посочувствовать этому бедолаге, странная физическая метаморфоза которого породила маниакальные иллюзии…

– Тимоти,– мягко начал Аксель,– я сейчас подумал… Вы не рассердитесь? Если никто не в силах вам помочь… Быть может, стоит попытаться примириться с этой действительностью? В конце концов вас никто не искалечил – руки, ноги остались при вас – попытайтесь жить прежней жизнью…

– Перестаньте пороть чушь! – взорвался Мэтисон.– Вы рассуждаете в точности, как моя жена! Руки! Ноги! Все это мелочи! Я с радостью согласился бы на любой вид инвалидности, лишь бы вновь стать самим собой! Меня полностью изменили, понимаете?! Транс-фор-ми-ро-ва-ли! – прорычал он по слогам.– Понимаете?! Это,– он хряснул себя сухим кулаком в тощую грудь,-не я!

– Пожалуй, вы правы,– поспешно согласился Аксель. Ему вовсе не улыбалось довести несчастного психа до белого каления.– Ну а гормональные препараты? Быть может, с их помощью можно поправить положение?

– Поправить? – Он язвительно расхохотался.– Вы абсолютно правы, именно это мне предложили в первую очередь, да только я не согласился!

– Но почему?

– А вы подумайте сами! – грубо предложил он.– Допустим, я согласился и меня начали пичкать гормонами, я стремительно набираю вес, и в этот момент моя собственная гормональная система приходит в норму…– Он с сожалением посмотрел на собеседника, словно они на миг поменялись ролями.– Хук! Ответьте, во что я превращусь через месяц или два?! Так я вам скажу: в борова на конечной стадии откорма! На кой дьявол мне трехдюймовая прослойка жира по всему телу?! Я что, свинья? Вы же сами видите, что нет!

Аксель умолк, вновь пораженный стальной логикой психа. Мэтисон истерически расхохотался и, держась левой рукой за грудь, а правой опираясь о стену, медленно побрел к выходу. Не переставая смеяться, он отворил дверь и шагнул наружу, но еще долго его смех не смолкал, гулким эхом отдаваясь в пустом коридоре.

Когда наконец воцарилась долгожданная тишина, Лундстрем многозначительно посмотрел на Хука и постучал тонким пальцем с холеным ногтем себя по лбу. С кресла в дальнем конце библиотеки, где все это время продолжался неслышный спор двух неизвестных, поднялся низкорослый невзрачный человечек и направился к двери, словно собирался догнать костистого верзилу, но, проходя мимо Акселя, будто вспомнил о чем-то, резко остановился и, решительно развернувшись, снизу вверх посмотрел на новичка.

– Мэтисон опять порет чушь,– неожиданно глухо произнес он.– Не верьте, Соломон, не верьте ни единому его слову. Истина состоит в том, что у этого парня в голове все перепуталось от горя. Большую часть времени он нормален, но периодически начинает бредить. Обычно такое случается с ним, когда в клинике появляется новый слушатель, как сейчас.– Коротышка выразительно посмотрел на Акселя.– Но я-то лучше, чем кто-либо, знаю, что все сказанное им просто невозможно! – не терпящим возражений тоном констатировал он.– Все, что он тут вам наговорил – ерунда и вымысел. Гиперпространственный транспортер может изменить знак массы, но никак не ее порядок! Если бы сказанное этим психом соответствовало действительности, его сейчас водили бы на привязи, как аэростат заграждения!

Он хрипло расхохотался, весьма довольный своей грубой шуткой.

– Откуда вам это известно? – удивился Аксель.– Насколько я знаю, современная теория гиперпространственного перехода…

– Знаю! – отрезал он, после чего смерил Акселя оценивающим взглядом и решительно и твердо протянул ему маленькую сухую ладонь.– Цезарь Оптимус Плиний,– с достоинством произнес он.– Не удивляйтесь – это мое имя. Обыкновенно ограниченные люди удивляются, но я чувствую, что вы не из их числа. Терпеть не могу посредственностей! Лаврбак гиперстезии – это мое научное звание.– Он вновь испытующе посмотрел на Акселя.– Сдается мне, вы все-таки удивлены…– печально констатировал он.– Что ж, наверное, это неизбежно…– На миг Цезарь Оптимус Плиний заколебался, но потом как-то обмяк и вновь посмотрел на Соломона. На этот раз – не скрывая жалости.– Сказать по правде, меня не смущает ваше удивление. Конечно, я мог бы попытаться объяснить вам, да только вы наверняка не поймете, а где нет понимания, там нет и веры. Нет,– еще раз подумав, окончательно констатировал он,– пустая трата времени. Уровень интеллекта не тот. Простите, не хотел вас обидеть, но для сравнения: представьте, что вам предстоит растолковать питекантропу принципы теории относительности. Или нет – шимпанзе заставить найти решение знаменитой теоремы Ферма.– Он вновь многозначительно посмотрел на собеседника.– Думаю, мне удалось показать вам разделяющую нас бездну. Еще раз извините, не хотел вас обидеть.– Завершив свой пространный монолог, он коротко поклонился и, не оглядываясь, покинул библиотеку.

– Не обольщайся,– едва тощий коротышка покинул зал, заметил Юл,– тебя не минует дурацкий рассказ о никчемной жизни этого кретина. Рано или поздно он рассказывает свою трагическую историю всем.

– А ты ее слышал? – механически поинтересовался Аксель.

– Конечно! – с энтузиазмом откликнулся Лундстрем.– Я ведь здесь уже четыре месяца, а он никак не меньше года!

– И что он говорит о себе? – Аксель заметно оживился, когда услышал о четырех месяцах пребывания в клинике Юла. Тот понял перемену настроения Сола на свой лад. Несколько озадаченный показавшимся ему странным интересом Хука к личности Цезаря, Лундстрем обескуражено покачал головой.

– Его страшилка круче, чем у Мэтисона. Цезарь Оптимус Плиний! Как тебе имечко?! – хохотнул Юл.

Первоначальная неуверенность мгновенно спала с него, едва он начал рассказ.

– Он всерьез утверждает, что попал к нам из параллельного мира! Принимал участие в создании машины времени, понимаешь? Говорит, на этапе генерирования положительного временного потока все шло хорошо, а вот на ходовых испытаниях машины в условиях отрицательного поля начались сбои. Говорит, на каком-то этапе потребовалась регулировка генератора на ходу. Он, якобы, не стал дожидаться механика и сунулся в установку сам, да что-то не заладилось и вместо «плавной корректировки вектора» произошла скачкообразная «трансформация временного потока в изолированную сферу с нулевой константой изменения». Здорово, верно? По его словам, в тот же миг жизненные процессы его организма остановились, а сфера начала дрейфовать в гиперполе, и длилось это до тех пор, пока создавшая сферу энергия не рассосалась естественным путем. Очнувшись в нашем мире, он долго не мог понять, что к чему, но потом произвел расчеты и выяснил, что переместился на пятьсот лет во времени и на одно измерение по нисходящему потоку параллельных миров,– иронично закончил Юл.– Повезло нам, правда? Могли ведь и не встретиться. Тебе понравилось?

– А известно, кто он на самом деле? – показав улыбкой, что вполне согласен с точкой зрения Лундстрема, поинтересовался Аксель.

– Сильно запутанная история…– Несколько секунд рассказчик колебался, но потом решился.– Я сумел мельком прочесть отрывок его досье в кабинете доктора Фуджи. Из его документов следует, что Цезарь и впрямь участвовал в каком-то эксперименте… Разумеется, ни о каком параллельном мире и будущем речи нет. Не знаю, какого рода эксперимент они проводили, но основная его особенность – генерирование устройством сверхмощного магнитного поля со сложной структурой. Этот парень сунулся, куда не надо, и попал в область магнитного поля напряженностью по-моему в несколько миллионов гауссов…

– Я слышал о таком,– заметил Аксель.– И я слышал, что не менее напряженности важны градиент поля и скорость происходящих изменений.

– Не знаю.– Мэтисон пожал плечами.– Если так, то, вероятно, все перечисленные тобой моменты присутствовали.

– И все равно непонятно,– чуть подумав, высказался Сол.– Я знаю точно, что подобная полевая травма ведет к полной амнезии. Даже еще хуже – к распаду личности!

– Не знаю. Я не специалист.– Мэтисон вновь пожал худыми плечами.– Но если вдуматься, что такое амнезия? Всего лишь стирание памяти, или уничтожение ее путем замены информационной матрицы хаотичным набором нолей и единиц.– Он немного помолчал, собираясь с мыслями.– Кажется, Винер сказал: теоретически может выпасть любая комбинация, но если мне скажут, что случайно рассыпавшийся по мостовой типографский шрифт сложился в Илиаду Гомера, я и пальцем не шевельну, чтобы пойти проверить. Похоже, здесь имел место как раз тот невероятный случай, когда шрифт сложился.– Юл помолчал.– Похоже, Цезарю повезло стать обладателем новой личности… А впрочем, не знаю. Быть может, травма оказалась даже более серьезной, ведь стань он банальным идиотом, его давно уже обучили бы всему, что он когда-то знал, да забыл, а так он который уж год мается сам и мучает других…