Текст книги "Приказ самому себе"

Автор книги: Юрий Дьяконов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Точно, как на нашем участке!.. А девчонка, как живая!..

– Девочки! – ахнула Нина. – Так это же Саша Магакян! Точно!

– И совсем не похожа! – вспыхнула Саша и отошла от стены. Но все видели – точная Саша.

– Ладно, – сконфузился Сазон. – И никакая не Саша. А просто так. Намалевал, что вышло…

На второй день норму выполнили больше половины. На третий почти все. А десять человек дали около полутора норм!

Такой усталости, как в первый день, ни у кого не было. Привыкли. Втянулись. Ехали с работы с песнями. Тут же, на колесах, репетировали номера ко Дню Победы. А с обедом справлялись за пятнадцать минут. И никто не бросал недоеденную порцию.

ТАЙНЫ, ТАЙНЫ…

В совхозе Сазону понравилось. Не то, что в школе. И еда что надо. Работа ладилась. Его похвалили на линейке. Ребята относятся хорошо. Чего еще надо? Казалось даже, что он и не расставался со своим классом на целый год…

Но в первый же день после работы, после еды и отдыха, все собрали книги, тетради и пошли в красный уголок заниматься. А Сазон остался один. Гулять одному не хотелось. Он походил по пустому коридору, остановился у красного уголка.

За дверью Саша Магакян громким уверенным голосом читала условие задачи. Сазон соображал, как ее решить, по ничего не придумал. Потом, рассуждая вслух, стала решать Саша. И он удивился, до чего все просто!.. Стал повторять в уме, но не сумел даже поставить вопросы. Он ужасно рассердился, обозвал себя «тупоумным бараном», ушел в комнату мальчиков и повалился на кровать.

Мысли сначала были беспорядочные. А потом, в который уже раз, стал думать о классном шофере Журавлеве, который исколесил дороги страны, а теперь так вот, запросто, ездит за границу, будто он какой-нибудь дипломат или министр… Сазон постепенно все выспросил у Петра Никитовича о его друге. Оказывается, Журавлев и техникум автодорожный окончил, и языкам иностранным учился!.. И навалилась на Сазона тоска. Хоть волком вой. Не быть ему никогда таким, как Журавлев. Никогда не поведет он тяжелую машину по горным дорогам Австрии, не увидит чужих городов!.. И из-за чего?.. Из-за ерунды! Из-за того, что нет у него восьми классов! Будь они неладны!..

А в пятый, пусть хоть вся милиция будет тащить, он ни за что не пойдет!..

В таком состоянии и нашла его Лидия Николаевна.

– Гриша, почему ты лежишь?

– А что мне делать?! – вскочив, крикнул он. – Заниматься? А зачем? Зачем?! Чтоб опять третий год в пятом примерчики решать?.. Да пусть я сдохну!..

– Но ты мог бы сам…

– Сам? Да?!.. Вам хорошо говорить!.. Вас всякие там папочки-мамочки за ручку водили! А у меня!.. А я!..

– Я не о том. Но раз уж ты о папочках-мамочках заговорил, – грустно усмехнулась Лидия Николаевна, – тогда послушай.

Она на миг прикрыла лицо руками, а когда отняла их, Сазон удивился. Такой ее в школе никогда не видел. Черты лица стали резкими. Взгляд добрых близоруких глаз – острым, пронзительным. Она будто сразу постарела на много лет.

– Так вот… В июле сорок первого, в день, когда мне исполнилось одиннадцать лет, я осталась сиротой. Мама, бабушка, сестры, Женя и Нина, погибли при налете немцев на наш эшелон…

Через несколько лет я узнала, что папа, который был пограничником, погиб еще раньше их…

Сазону стало неловко за свой упрек. А она продолжала:

– Три года я была в детском доме… А в сорок четвертом, когда исполнилось четырнадцать, пошла на завод, стала токарем. Точила снаряды. Ну, я и сейчас, видишь, ростом не велика. А тогда, чтобы работать могла, мне мастер под ноги ящик поставил. Да не одна я такая была… Заготовки тяжеленные. Мы с девчонками их вдвоем на станке устанавливали. Потом уж и одна научилась. Так вот и работала… А как только война кончилась, в вечернюю школу пошла. Образование-то у меня какое? Три класса до войны, да четвертый и пятый, с грехом пополам, – в детдоме. Ну и решили мы с двумя подружками все, что за войну упустили, догнать!.. Вот тут-то и началось. В семь часов – на завод. Потом – на занятия в школу. А после – уроки до двух, до трех делаем. Так и засыпали над тетрадками. А в шесть – девчонки будят: пора в столовку да опять на работу бежать. И так три года!.. Но в сорок восьмом мы все-таки десятый класс окончили. Все трое…

– Как же, Лидия Николаевна?! – перебил Сазон. – Ведь вы говорили, что в сорок пятом у вас только пять классов было. А в сорок восьмом – уже десять?!

– Ну так что ж. Шестой – седьмой и восьмой – девятый мы один год проходили. Я ж говорила: мы решили догнать все, что война отняла.

Сазон был ошеломлен. Оказывается, Лидия Николаевна в пятнадцать лет, как и он, имела только пять классов. Как и он осталась без родителей… Нет. У него хоть тетка есть…

– Так это когда было! – вздохнул Сазон. – Разве разрешат…

– А что разрешать-то?! – резко сказала она. – Здоровый, неглупый парень. Говорят, даже смелый. А вздыхает! Ждет, когда его кто-то за шиворот тащить будет! А сам не можешь?!

Если бы так говорил кто другой, Сазон, наверно, нагрубил бы ушел. Но она могла. Она имела право так говорить!.. И он молчал. С ее резких слов было обидно и неловко. И вместе с тем на душе светлело. В груди росло какое-то веселое упрямство. Хотелось доказать, что он совсем не такой.

– Тебе не хватает одного – мужества! Не удивляйся. Слушай. Я приходила к тебе в январе, в феврале, в марте. А ты все прятался! Да-да, прятался – соседи сказали. Ты не узнал даже: зачем я приходила. А трусливо шмыгал в двери и молчал.

Ну это было уже слишком! В этом Сазона никто не обвинял.

– Я не трус! – крикнул он.

– А вот это и еще: настоящий ли ты парень, есть ли у тебя мужской характер – доказать надо! – сказала она. – Я хотела предложит тебе: догоняй свой класс. Была уйма времени. Целых восемь месяцев! Но ты разбазарил их, прячась за дверью.

– И теперь уже ничего нельзя?! – испугался он.

– Можно! Только трудней. Есть до сентября почти сто двадцать дней. Это много! В школе рабочей молодежи в году ненамного больше. Но они же еще и работают!.. За пятый ты материал в основном знаешь! Только повторить. Значит, остается – шестой. В школе все лето работают учителя по разным предметам. Они охотно помогут…

– Лидия Николаевна! Так правда можно?!.. В седьмой?!..

– Правда, Гриша. Только при условии, если ты будешь учиться так, как сейчас работаешь. И если характера хватит.

– Лидия Николаевна!.. Да если!.. Да как же это!.. – кричал Сазон, мечась по комнате. – Да я как зверь буду!

– «Как зверь» не надо, Гриша! – засмеялась Лидия Николаевна. – Трудно станет – зверь убежит. А человек – нет. Он своего добьется!.. И раз ты решил, не теряй ни одного часа. Вот тетрадка. Вот задачи. Решай. А через час я зайду, проверю. Но без помощников. Сам решай.

– Что вы, Лидия Николаевна! Только это… чтобы никто…

– Тайна?.. Ну пусть будет тайна. Договорились.

Слово Лидия Николаевна сдержала: не сказала никому.

Но на второй день во время занятий Зойка побежала за книгой, забытой Женей, в комнату мальчиков. Дверь оказалась запертой на крючок. Зойка не выдержала, глянула в замочную скважину и увидела, что Сазон занимается… Узнав об этом, Зиновий, Саша и Женя взяли у Зойки страшную клятву, что она не проговорится. И решили: Сазону обязательно нужно помочь…

После работы Сазон вдруг обнаружил в своей тумбочке стопку учебников за шестой класс, пяток чистых тетрадей и одну общую в клеенчатом переплете. Открыл ее и обрадовался. Мелким стремительным почерком в ней, урок за уроком, с самого первого сентября, были записаны все задачи и примеры. «Чья?» – подумал он. Но надпись на титульном листе была тщательно выскоблена.

Стал задачи решать, что Лидия Николаевна задала. Одно удовольствие: шпарь сразу из тетради готовое решение.

Он разделался таким образом с двумя задачами и вспомнил: «Лидии Николаевне слово дал, что без этого… А как сдавать буду?.. – В конце концов решил: – Загляну в тетрадь только тогда, когда совсем решить не смогу». И спрятал ее от соблазна подальше под матрац.

Особенно трудно было Сазону первые дни. Все время приходилось подглядывать то в учебник, то в ту тетрадку.

– У-у-у, баран твердолобый! – сам себя ругал он, стуча по лбу. – Все бы тебе хаханьки!.. Сам думай! Сам!..

И правда: голова с каждым днем думала все лучше. Многое всплывало в памяти само собой. А по географии и зоологии он пересказывал Лидии Николаевне целые главы.

– Ну и память у тебя! – похвалила она. – Только смотри, Гриша. Взялся ты горячо. Не остынь скоро. Соблазнов много: то погулять захочется, а то какая-нибудь фантазия в голову придет.

– Нет, Лидия Николаевна! У меня, знаете, какой характер?!.. Железный! Вцеплюсь, как бульдог… За четыре месяца два года догнать?!.. Да я есть не буду, спать не буду, а догоню!..

Пятого мая вечером собрался экстренный совет отряда. А на утренней линейке Зиновий зачитал «приходо-расходную книгу». Оказалось, что заработали за три дня двести сорок пять рублей, а на еду потратили сто пятьдесят шесть. Командир спросил:

– Что же мы пошлем во Вьетнам?.. Что будем делать, ребята?!..

Поднялся шум, посыпались предложения… И решили так: подъем делать в пять, тогда можно выезжать первыми, а не ждать, пока машины развезут рабочих совхоза. Это сэкономит не меньше часа. Продлить работу на час. Но договориться: пусть на поле привозят что-нибудь перекусить. И еще: просить директора, чтобы в столовую отпускали продукты из кладовой совхоза, а не из треста столовых. Это сократит расходы на питание…

Все утро Лидия Николаевна потратила на «утрясание» этих вопросов. Но зато приехала в поле к одиннадцати часам не с пустыми руками. Тут же, в лесополосе, ребята выпили по кружке густого молока и съели по здоровенному ломтю пахучего, еще теплого хлеба. Перекусив, разлеглись отдохнуть на разостланной соломе, бросив сверху куртки и пальто. Прорепетировали инсценировку к концерту. Послушали транзистор.

Когда время перерыва прошло, Зиновий шепнул Стасику.

Тревожный сигнал горна мигом поднял всех на ноги.

– «Бэшники»! – закричал командир. – На виноградники! Ура!

– Корсары! На абордаж! За мной! – поддержал Сазон и первым побежал к виноградникам. За ними кинулись остальные.

– Какой у вас народ, Лидия Николаевна! – похвалила бригадир. – Ведь устают же. Вижу. А нос не вешают.

В последний день, девятого мая, работали особенно дружно. Когда приехали машины, девочки закричали:

– Принесло вас! Не могли хоть на полчаса опоздать?!

– Вам не угодишь, девчата! – смеялись шоферы.

Прощаясь с веселой тетей Машей, девчонки кинулись ее целовать. Мальчишки солидно протягивали бригадиру руку.

– Приезжайте еще! – говорила она. – Я вам лучшие участки приготовлю!.. – и долго махала им рукой вслед.

Вечером в честь Дня Победы дали рабочим совхоза такой концерт, что сами удивились. Так хорошо никогда не выступали.

– Да вы же настоящие артисты! – похвалил директор совхоза. После концерта большинство осталось смотреть кино. А Зиновий с Женей и Саша с Зойкой решили попрощаться с поселком. Обошли все знакомые места и остановились на пустыре за общежитием. Дальше, за дорогой, начинались поля.

– Бр-р-р! – передернула плечами Саша. – Что-то холодно.

– Так давайте костер разожжем! – предложил Зиновий.

– Костер! Костер! – запрыгала Зойка. – Как в лагере!

Костер загорелся от одной спички. «Папина школа!» – с гордостью подумал Зиновий. Огонь быстро набирал силу. Пламя лизало палки, чуть влажные от вчерашнего дождя. Потрескивало. Все согрелись и замолчали. Каждый думал о чем-то своем.

Зиновий лег на куртку и глядел в небо… Ночь светлая. По небу облака. Луна высвечивает. Облаков много. Они бесформенные, с рваными краями. Кажется, что это вовсе не небо, а необозримо широкая река ранней весной. А по реке идут изломанные льдины, разделенные извилистыми полосками темной воды… Дышится легко. И от этого вида, от холодного, промытого дождями воздуха в душу входит какая-то спокойная радость, зачарованность. Ждешь чего-то хорошего, ясного.

– Ребята, – тихонько окликнул он товарищей, – давайте дружить долго-долго. Папа говорил, что дружба с детства – самая крепкая… И чтоб друг другу никогда не врать…

– Конечно, – откликнулись Женя с Зойкой.

А Саша спросила:

– Открой тайну. Зачем ты тогда в школу вернулся? Когда журнал…

– Скажу, – помолчав, ответил он. – Портсигар папин забыл с папиросами. Я ведь тогда курить хотел научиться.

– Вот дурак!

– Чего ж ты ругаешься. Не курю я!.. Тогда ребята смеялись, что не умею. Вот я и притащил. А потом за батарею в туалете спрятал.

– Ладно. Чего сейчас об этом, – вмешался Женя. – А помните, как за нами кто-то следил, когда мы с КИБом шли?

– И конфеты подбросили. Сейчас бы их сюда! – вздохнула Саша.

– И тебе, Женька, записки писали, что тебя отлупить хотят, – вспомнил Зиновий, – Вот бы узнать кто?!

– Я, – тихо произнесла Зойка и встала.

– Что «я»? – спросил Женя.

– Все я! – ответила она, отворачиваясь. – И шла за вами в дождик. И записки тебе писала. И конфеты… – тоже я.

– Зачем?! – удивился Женя.

– Зачем, зачем! Раззачемкался! – выкрикнула Зойка. Отошла от костра и из темноты: – За тебя боялась. Вот!

Женя хотел что-то сказать, но закашлялся. Зиновий стал подбрасывать в костер. А Саша позвала:

– Зой! Иди сюда. Садись на мое пальто, – усадила ее, обняла за плечи и предложила: – Давайте подумаем, кто кем будет?

– А ты кем хочешь? – спросила Зойка.

– Точно не знаю. Наверно, учительницей. Очень люблю маленьких хорошему учить. А ты?

– Я… – замялась Зойка, – девчонки говорят: это не фонтан. А я не согласна. Знаешь, когда я беру материю и начинаю думать, как разрезать и сшить, как это красиво получится, у меня аж мурашки по пальцам бегут! И весело становится, просто петь хочется!.. Мы с Женькой даже поругались раз. Но все равно я буду портнихой. Делать красивые платья, красивые вышивки. Разве плохо? А потом буду еще учиться и, может, стану модельером, как Женина мама… А теперь пусть Женька скажет.

– Я?.. Ну, кибернетика – очень интересно. И математика с физикой… Да вот пока закончу школу, наверно, выберу!

– А я не буду кончать десять классов, – сказал Зиновий.

– Как не будешь?! – вскрикнул Женя. – Не хочешь учиться?

– Да нет. Учиться хочу. Но все равно после восьмого пойду в ремесленное, а потом – на завод. Знаете, как это здорово – делать своими руками! Самоходные баржи, как папа. Или станки. Или автомобили. Но чтобы увидел машину и сказал: это моя! Я ее сделал… Вот даже в мастерских школьных. Обработаешь деталь, возьмешь в руки. А она блестящая, гладкая такая, красивая и теплая, будто живая!..

– Мудришь ты, – пробурчал Женя. – С твоими способностями.

– Нет, Жень! Ты не думай. Там голова ой-ей как нужна! Вот отец. Сколько он знал! И умел все. К нему инженеры за советом приходили… А учиться я буду. В вечерней. Потом на заочном.

– Зачем же время терять?! – не унимался Женя.

– А ты посчитай. Четыре – в школе, пять лет – в институте…

– Ну так что ж! – перебил Женя. – Всем так.

– Нет, Жень… У тебя одно, а у меня – другое. Мама у меня одна. И я мечтаю: пойду на завод. Принесу первую настоящую получку и скажу: «Мама. Теперь я буду работать. А ты отдохни…» Думаешь, легко ей?.. Никто не знает. Один я знаю. Придет с работы. Улыбается, Хлопочет. А ночью, когда думает, что я заснул, в коридор выйдет и там лекарство свое от сердца пьет…

Утром ребята, смеясь, подталкивая друг друга, подходили к столу бухгалтера, находили на громадном листе свою фамилию и расписывались. Шутка ли! Первая зарплата!.. Но денег не брали, а выбегали на улицу, где их уже ожидали машины.

– Ну, что получилось? – спросил бухгалтера директор совхоза.

– Да что. Молодцы! – похвалил он. – Заработали шестьсот девяносто один рубль двенадцать копеек. Минус двести девяносто два рубля и ноль две копейки за питание. Итого на руки триста девяносто девять рублей десять копеек.

– Округли до четырехсот. И премию сто рублей за добросовестную работу. Я приказ вот уже подписал, – сказал директор.

– Охотно прибавлю, – улыбнулся главный бухгалтер. – Получите. Новенькими, – и протянул деньги Лидии Николаевне.

– Нет-нет. Вот командир отряда, – указала она на Углова.

Волнуясь, Зиновий пересчитал пачку новеньких красных десятирублевых купюр с портретом Владимира Ильича Ленина. Завтра на них купят необходимые вещи и посылками отошлют детям Вьетнама. Зиновий улыбнулся своим мыслям… Он выбежал на улицу, валится на посадочную эстакаду у машин, в которых уже сидели все, помакал деньгами над головой и объявил:

– Ребята! Ровно пятьсот!

– Ура-а-а! – в восторге закричали «бэшники». – Вот это здорово!.. Столько, сколько вся школа!

– Командир отряда… – громко сказал Ваня, взмахнув рукой. И все дружно выкрикнули: – Навварта Маср!

– Лидия Николаевна! – во все горло гаркнул Сазон.

– Навварта Маср! – подхватили ребята.

– Рабочему отряду шестого «б»! – крикнул Зиновий.

– Навварта Маср!!! – трижды в восторге повторили «бэшники»…

1969–1974 гг. г. Ростов-на-Дону