Текст книги "Приказ самому себе"

Автор книги: Юрий Дьяконов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– А ты чей? Наш! Значит, и октябрята наши, – не уступала Саша. – Собирайся. Все равно уже скоро в школу.

Хотя до звонка было еще полчаса, весь актив шестого «б» был уже во дворе. Они отошли за угол здания. Саша рассказала о происшествии. Все возмутились, закричали:

– Сазон с Грачом совсем обнаглели!.. Собраться вместе да набить им морды!.. Забыли бой двадцатого января? Так напомнить!.. Отнять ручки!.. Не давать октябрят трогать!..

Совет решил: 1. На большой перемене два звена идут домой к Сазону, два – к Грачу. И потребовать, чтоб вернули. 2. Каждый день к концу уроков у второклассников приходить по пять человек во двор и смотреть, чтобы их не обижали…

Но операция сорвалась. Ни во время большой перемены, ни после уроков Сазона и Грача дома не нашли. Тогда тут же, около дома Сазона, решили: не отдадут за три дня – сообщим в милицию.

– А не заругает Лидия Николаевна за то, что мы вот так… все сами? – забеспокоилась Зойка.

– Ее в школе нет. Не ждать же до завтра! – сказал Женя.

– Она хочет, чтобы мы были самостоятельными, – поддержала Саша. – Вот мы сами и решили. Все правильно.

Но все получилось совсем по-другому. Придя домой, Зиновий увидел Семена Семеновича Дубровина.

– Давно жду, – пробасил кузнец. – Выручай, брат. Заболел в цеху парень, что стенгазету разрисовывает. А завтра, хоть лопни, нужно выпустить к перерыву «молнию».

– Я нарисую! – обрадовался Зиновий. – Только я не очень…

– Нам «очень» не надо! – перебил дядя Семен. – Только ты постарайся часам к девяти, а то не успеем…

Утром, в начале девятого, едва закончив заголовок, Зиновий скатал «молнию» в трубочку и пошел на завод.

От крайних домов на горе вниз к Дону идет крутой Зеленый спуск. На нем местами еще держится серая прошлогодняя трава, но уже набирает силу молодая зелень. По спуску, то сходясь вместе, то разбегаясь в стороны, в обход громадных глыб ракушечника, выпирающих из земли, вьется несколько тропинок, протоптанных нетерпеливым и ногами мальчишек, которые всем другим основам геометрии предпочитают свою: прямая есть кратчайшее расстояние между родимым домом и любимым Доном.

И какое значение имеет крутизна! Одолеть ее, идя от Дона, не так уж трудно. А от дома вниз – еще лучше. Летишь, как на крыльях… Никакая тебя сила не остановит… Пусть те, кто постарше, обходят по пологому Кировскому или Державинскому спускам.

На самой крутой, восточной, стороне спуска из горы, как огромное темное око, выглядывает труба городского коллектора. Ранней весной и осенью из нее бьет мощный фонтан дождевой воды, скатившейся с улиц города, и кипящий белой пеной водопад, прыгая по ступеням в два человеческих роста, устремляется вниз к Дону… Давно уже умчались вешние воды. И сейчас все это сооружение, если посмотреть, издали, кажется беломраморной великаньей лестницей, ведущей в город на горе.

Это одно из любимых мест своенравной низовской братии. Тут в любое время года можно жечь костры. Лежа на траве, любоваться простором Задонья или слушать о необыкновенных приключениях удачливых людей, лихих браконьеров. Тут без вмешательства взрослых можно решить давно затянувшийся спор: кто сильней.

И поэтому же «чистюли» и «маменькины сынки» обходили Зеленый спуск стороной, как можно дальше.

Но Зиновий об этом совсем не думал. Главное – скорее отдать дяде Семену «молнию», и он пошел кратчайшим путем.

У крайних домов увидел вдруг Грача. Зиновий так и скакнул вперед, боялся, что тот исчезнет. Но Грач сам окликнул:

– Эй, Шкилет! Купи авторучку.

«Значит, не знает, что мы искали его и Сазона», – подходя, подумал Зиновий и ответил небрежно:

– Небось, барахло какое-нибудь.

– Барахло?!.. Гляди. Первый сорт! И недорого.

Зиновий рассматривал красную авторучку. Она точно как та, его которую он вчера отдал второкласснику.

– А другого цвета есть? Эта мне что-то не того…

– Хорошая ручка, – недовольно сказал Грач. – На, смотри другую, – и протянул черную с золотистым колпачком.

– Ну чего ты трусишься? – подзадорил Зиновий. – Давай все чтоб выбирать из чего было.

– Кто трусится? Я?! – «клюнул» Грач. – Вот еще одна.

Приметы и этой авторучки совпадали точно. Зиновий еле сдержался. Но спросил незаинтересованно:

– Грач, а нет у тебя такой… знаешь, чтоб разноцветным писала?

– Ишь чего захотел! Есть, да не про вашу честь. Сазонова.

– Жалко… Может, я все гуртом взял бы.

– Меньше трояка за нее не возьму! – предупредил Грач.

– Чего ты торгуешься? Покажи. Понравится – возьму.

Грач не устоял. Блеснув нахальными глазами, у лее подсчитал: «По рублю за три. Да за четырехцветную. Ого! Шесть рублей».

– Ля! Разохотился! – и протянул четырехцветную авторучку с алюминиевым пояском на зеленом корпусе. Облизывая от нетерпения губы, спросил: – И сколько ты за все даешь?

– А сколько ты заплатил? – спросил Зиновий, пряча ручки.

– А тебе что?! – почуял недоброе Грач. – Давай назад!

– А дулю с маком не хотел?! – прорвался Зиновий. – У пацанов поотнимал, хапуга! Да за это, знаешь, что?!..

Грач кинулся с кулаками… Но Зиновий, отбросив трубочку с «молнией», рубанул его ребром ладони по руке. Грач взвыл и, отбежав на безопасное расстояние, кричал, всхлипывая:

– Щас тебе, Шкилет, гроб будет! Я Сазону скажу! Он тебя…

Сазон налетел так внезапно, что Зиновий не заметил, откуда он появился. Успел лишь отклониться, и кулак противника только сбил кепку. Зиновий пробежал чуть по спуску и остановился: «А клятва?! Я же приказал себе!..» Он чувствовал, как в папину самую трудную медаль колотится сердце.

– Давай авторучки! – орал, догоняя, Сазон. – Пополам разорву!..

– Не… отдам, – запинаясь, сказал пришедший в себя Зиновий.

– Так получай, зараза! – кулак Сазона, нацеленный в лицо противника, попал в воздух. Сазон потерял равновесие и упал, перелетев через присевшего вдруг Зиновия. Он вскочил и, ругаясь, бросился вновь… А Зиновий, как боец в кинокартине «Гений Дзюдо», перехватил его руку еще вверху, рванул влево и дал подножку. Ошеломленный Сазон прокатился по склону несколько метров и, с трудом встав, упрямо полез наверх. Но Зиновий уже сам спускался к нему. Снова перехватил руку и бросил на землю… Задыхаясь от злобы, Сазон дернул Зиновия за ноги. Они покатились наискосок под гору, нещадно колотя друг друга…

– Сазон!.. Обрыв! Убьешься!!! – в ужасе закричали сверху.

И было чего испугаться. Борясь, они подкатились к гигантской ступеньке коллектора. Еще шаг – и они сорвутся с трехметрового обрыва на следующую цементную площадку.

Скосив глаза, Сазон увидел обрыв и стал вырываться:

– Пусти, дурак!.. Пусти!.. Убьемся!..

Но Зиновий не отпускал. Он ни за что на свете не отпустил бы его. Страха не было. Пусть сорвутся!.. Пусть, что угодно!

– Будешь?.. Будешь… пацанов, скажи! – требовал Зиновий, сжимая его на самом краю обрыва.

– Чокнутый!.. Брось же, гад! – уже во все горло орал Сазон.

– Дай слово!.. Дай! Ну, трус, дай! – упрямо твердил Зиновий.

– Будь ты проклят!.. Даю… Идиот!.. Ну сказал же… не буду! – Отпусти! – с расширенными от ужаса глазами хрипел Сазон.

И тогда он отпустил. Тяжело дыша, стояли друг против друга. Заправляя выбившуюся из штанов рубашку, Зиновий говорил:

– Смотри. Ты слово дал… И еще… я не боюсь… Понял?.. А ты боишься, что я скажу, как ты сумочку… у Сашиной мамы… Но я не скажу. Понял?..

Ошеломленный случившимся и особенно последними словами, Сазон съежился и вдруг опустился на камень. Дрожали ноги…

Зиновий поднялся наверх, разыскал трубочку с «молнией», кепку и вернулся назад. Сазон приподнял голову:

– Слушай, ты… а она… ну, Сашка, знает?

– Я же сказал: никому… – Зиновий стал на край цементной ступени коллектора, где несколько минут назад барахтался в обнимку с Сазоном, и прыгнул на следующую ступень… потом – еще ниже. И, размахивая бумажной трубочкой, понесся по косогору вниз к Дону все быстрей и быстрей.

Разинув рты, мальчишки смотрели вслед.

– Совсем чокнутый! – злобно сказал Грач. – Жить ему надоело, – и вдруг спросил у Сазона: – А ты прыгнул бы?

– Чи-во-о?!.. Я тебе щас как прыгну! – обозлился Сазон. Дружки попятились подальше от разгневанного атамана.

Зиновий вернулся с завода и повесил папину медаль на место. Он уже доделывал уроки, когда в комнату вошел Женя. Увидев на столе четыре авторучки разных цветов, Женя удивился. Протер очки. Разглядел синяк на лбу и припухшее ухо друга. Молча подошел к Зиновию и серьезно пожал руку…

– Зин, трудно было? – спросил он, когда уже вышли из дому.

– Трудно, – глянув ему в глаза, честно ответил Зиновий. – Но я думал, что будет трудней… Теперь все!

– Я знал, Зин, что ты победишь…

КРАХ «ВЕЛИКОГО КОМБИНАТОРА»

Валерка нервничал. Мопед, как и избрание его когда-то в совет дружины, не произвел впечатления на ребят.

Даже Стаська Филиппов, узнав о мопеде, только и сказал:

– Дуракам счастье!.. Ну, ты возись со своей чихалкой, а мне на ДТС пора. Мы там такую модель ракетоносца делаем! Закачаешься! По радио управляться будет!

Мальчишки все такие гордые стали. Хотел Валерка задобрить их, позвал ситро попить в буфете. Так Сережка отрезал:

– Подлизываешься?.. Мы лучше чистенькой! Из фонтанчика.

Но самое главное, что тревожило Валерку, – это «Договор». Дважды за это время он висел на волоске. Первый раз перед Новым годом. Но Валерка тогда сказал, что родительского собрания не будет, потому что украли журнал. Елизавета Серафимовна сама поставила четвертные и отдала дневники на руки. «Вот. Смотрите сами!» – сказал он маме и предъявил «дневник-двойник».

Второй раз ему просто повезло. 31 марта маму, как опытного врача-терапевта, послали в командировку проводить медосмотр поступающих в военное училище. Второго апреля она по телефону сообщила, что задерживается, и приказала папе пойти на родительское собрание вместо неё.

«Уж теперь все откроется», – с ужасом думал Валерка. Но вече ром, просматривая газету, папа обнаружил, что скоро начнется отложенная позавчера встреча хоккеистов ЦСК и «Динамо».

– Успею! Пока соберутся… – решил он и включил телевизор. Удобно устроился в кресле и забыл обо всем на свете. Валерка вместе с ним кричал «Шайбу!», комментировал острые моменты…

Папа вспомнил только тогда, когда Николай Озеров стал прощаться с телезрителями, Глянул на часы и подскочил: после начала собрания прошло уже полтора часа.

– Что ж ты меня не предупредил?!

– Так мы же вместе смотрели!.. А хочешь, я сбегаю в школу и принесу дневник. Скажу, что ты заболел. Ну, какая разница? Что на собрании, то и в дневнике будет.

– Беги, – разрешил папа. – А то я пока оденусь…

Валерка сунул под тужурку «дневник-двойник», заполненный Сазоном, и выбежал из дому. Походив по улицам минут двадцать, он вернулся и положил дневник перед отцом.

– Молодец! – похвалил папа. – Быстро смотался. Адель Спиридоновна еще из гостей не вернулась. А то бы Капе непременно доложила… Держи. Это от меня лично, – и дал пять рублей…

А позавчера Валерку огорошил Сазон. После уроков, не найдя его у школы, Валерка, разозлившись, пошел к нему домой.

– Ты почему не пришел? – прямо с порога начал Валерка.

– А ты мне что? Мент, чтоб допросы снимать? Тебе надо – ты и ходи! Понял? – рассердился Сазон. – Хорошо, что сегодня притопал. А завтра я тю-тю! В общем, уезжаю.

– Да я ничего, – сразу сбавил тон Валерка. – А как же я?

– Вот, видишь. А еще хвост поднимаешь! – засмеялся Сазон. – Я тебе как главбух на заводе. Расписался – получай денежки. Не расписался – шиш под нос!..

– Ты надолго? Мать дневник ведь потребует.

– Недельки на две… А может, на месяц. Как понравится.

– Что же я дома скажу?! – совсем испугался Валерка.

– Ага. Без меня тебе труба… Ладно уж. Выручу. Поставлю за три недели вперед. А чтоб не заметили, склеим маленько по краям. Когда нужно будет – подержишь над чайником, они и отклеятся. Я так письма соседской Тоньки читал. Обхохочешься… Только за эту мелочь я потеть не согласный. Понял? Вот сколько поставлю пятерок, столько и рубликов гони!

– Что ты! – взмолился Валерка. – У меня столько нету!

– А нету, так и катись отсюда!

Валерка перепугался, стал упрашивать. И Сазон принялся за дело. Когда он проставил все оценки за три недели вперед, Валерка протянул двадцатипятирублевую бумажку:

– Только у меня крупные. Вот. Давай сдачи.

– За мной не пропадут! – Сазон спрятал деньги в карман.

– Так ты мне еще с прошлого раза должен!

– Отцепись, Сундук. Видишь, человеку деньги на дорогу нужны. В общем, кому я должен – всем прощаю! Бери свой дневник и сматывайся, пока я добрый… – и выпроводил за двери.

– Ну, подожди! – идя домой, ругал Сазона Валерка. – Я тебе покажу!.. Наживаешься на мне… Ишь, капиталист проклятый!..

В раздевалке Валерка подслушал разговор Углова с Карпенко.

– Погорю я сегодня, Женька, как швед под Полтавой.

– А что случилось?

– Да я сегодня начал с примеров. А там же такие вычисления. На страницу. Потом Костик заявился… А дошел до задачи – ни тпру, ни ну! Гляжу – в школу пора. Если Лидия Николаевна спросит – отхвачу «пару» как пить дать…

«Ага! – злорадно подумал Валерка. – Не все мне страдать… Сегодня тебе, Шкилет, Лидочка, может, и кол влепит!» – и мысли его лихорадочно заработали в этом направлении…

В классе была абсолютная тишина. На уроках Лидии Николаевны вообще был, как она говорила, «только рабочий шум». Но сегодня на задней парте, раскрыв толстую бухгалтерскую книгу с надписью «Посещение уроков», сидела директор.

Лидия Николаевна не суетилась, не старалась показать перед директором все с лучшей стороны. Было, как всегда.

– Ну, примеры проверять не будем, там только вычисления. А как у нас со смекалкой?.. Ты, хочешь, Магакян? Хорошо. А еще кто? – спросила Лидия Николаевна. – Углов. Ты, кажется, хотел?

– Я?!.. Нет, – холодея, ответил Зиновий. И честно признался: Я совсем… не решил эту задачу.

– Не решил? – удивилась учительница. – А мне говорили… Ну это не важно, – сама себя оборвала она. – Может, попробуешь?.. Разберемся вместе. Я вижу, в классе не все разобрались.

Чувствуя слабость в ногах, Зиновий пошел к доске. «Собраться!.. Собраться! – твердил он себе, словно заклинание. – Я могу решить! Могу! Только нужно собраться…» Сам не слыша собственного голоса, он прочел условие задачи.

– Так не годится! Четко, громко прочти еще раз!

Он снова прочел… И вдруг будто что-то щелкнуло в мозгу. Решение показалось удивительно простым. Еще не полностью доверяя себе, он начал рассуждение.

– Так, так, – закивала головой учительница. – Смелей.

Шаг за шагом Зиновий в пять минут «расщелкал» задачку. Саша, улыбаясь, показывала ему большой палец.

– Молодец! – сказала учительница. – Так что же тебе поставить?

– Пять!.. Пять!.. – дружно подсказал класс, довольный таким счастливым концом, ибо многие совсем не решили задачи, а у других, кроме Саши и Жени, ответы получились самые фантастические.

Учитывая, что это, так сказать, экспромт, – быть посему! – улыбнулась Лидия Николаевна, отдавая дневник Зиновию.

Не успело улечься радостное оживление, как она сказала:

– Ну, а теперь пойдет отвечать Валерий Сундуков.

Валерка, ерзавший за партой в ожидании расплаты за свою ложь, вскочил, испуганными глазами уставился на учительницу:

– По-почему Сундуков?.. Вы же только в субботу…

– Да. Но в субботу ты получил двойку Иди, Валерий, иди! Вопрос тебе тот же, что и в субботу. Да захвати дневник.

Валерка стал рыться в портфеле. Уронил книги на пол. Затолкал их в парту и пошел с дневником к доске… Урока он явно не знал. Надеяться не на кого. На уроке математики вообще не подсказывали. А теперь, когда тут директор, тем более…

– Ну, садись, – грустно сказала учительница, – а ведь обещал…

Пока Валерка шел к парте Лидия Николаевна открыла дневник и… Весь класс увидел, как она начала краснеть. Зарозовели щеки вспыхнуло все лицо. Она сняла пенсне, протерла и снова глянула в дневник. Теперь у нее стала красной даже шея.

– Лидия Николаевна, что с вами? – обеспокоено спросила директор, направляясь к столу.

А Валерка с лихорадочной поспешностью рылся в книгах. Не верил себе и снова искал. Залез под парту. Но и там ничего не было. Впопыхах, по ошибке, он отдал «дневник-двойник»!..

– Та-ак! Одно к одному!.. – пролистав фальшивый Валеркин дневник, изукрашенный пятерками, сказала Алевтина Васильевна. – Я и не знала, Сундуков, что ты круглый отличник!

Но классу прокатились удивленно-насмешливые возгласы:

– Круглый отличник?!.. Сундук – отличник!.. Вот дает!..

– Лидия Николаевна, я возьму его с урока. Мне нужно выяснить еще один важный вопрос… Вылезай из-под парты, Сундуков!

Красный, вспотевший, Валерка покинул свое убежище. И пока он шел по бесконечно длинному коридору к кабинету директора, в висках стучало: «Еще один вопрос… важный вопрос!.. О чем она?.. О чем?!..»

– Сундуков, где классный журнал? – спросила Алевтина Васильевна.

Валерка испуганно икнул, шарахнулся назад, но уперся спиной в закрытую им же дверь. Страх сковал его… Но это продолжалось всего несколько секунд… Когда дома припирали Валерку к стене и деваться было некуда, он применял испытанный способ – просто закатывал истерику. Его начинали успокаивать, совали лекарства… А потом все постепенно забывалось… Теперь Валерке терять было нечего. Он понимал это. И, мобилизовав все свое нахальство, сам перешел в наступление:

– Вы на меня наговариваете! Мне стыдно!.. Я буду плакать!.. Я нервный! – кричал он, пытаясь выдавить из глаз слезы. Но слез, как назло, не было.

Алевтина Васильевна молча смотрела, как он беснуется, потом тихо сказала:

– Нет, Сундуков. Твоим нервам может позавидовать любой. А стыд отскакивает от тебя, как горох от шкуры бегемота. Я могу вызвать врача. Он даст тебе валерьянки. Но и тогда ты не уйдешь от ответа. Зачем ты взял классный журнал?

– Я не брал!!!

– Не кричи. И слушай. Тебе просто помог случай. Все могло выясниться тогда же. Тетя Поля подобрала вот этот лист из журнала в туалете и положила в тумбочку. А потом забыла. Нашла его только вчера и передала мне…

От страха лицо Валерки позеленело. Наглость слетела с него, как шелуха с луковицы. Директор знает всё!.. И какой-то холодный, безучастный к происходящему участок мозга выдавал все время один сигнал: «Кайся!.. Кайся!..»

На последней декабрьской контрольной Сильва вдруг пересела на место Зойки. И оказалось: у Валерки вариант № 1, а у Сильны № 2. Он сунул записку: «Выручай!» Но Сильва только отмахнулась. Сама сидит красная, как рак. Тогда он подсмотрел начало у Савченко. Но Лидия Николаевна строго посмотрела на него. Пришлось решать самому…

После контрольной спросил ответ у мальчишек. У них было не так. Он бросился к Магакян:

– Саша! Ну, родненькая, пожалуйста! Скажи ответ…

Саша удивленно вскинула на него глаза:

– Ничего подобного. Ответ: две тысячи километров в час.

– Врешь! – испуганно крикнул Валерка, но сам понял: это правда. Он пропал! Задача не вышла. Двух примеров тоже не решил. Значит, двойка. Значит, прощай мопед?!.. Ни за что! Нужно немедленно найти Сазона. Он поставит отметки и дело сделано. Покажет бабуле дневник – и мопед его!..

Два дня он искал Сазона. Но тот как сквозь землю провалился. А двадцать седьмого, еще до уроков, Сильва сказала:

– Тебе за контрольную «пара». Мне и то еле «трояк» поставила.

Валерка пал духом. Даже не огрызался на шутки по поводу своей расцарапанной физиономии. Что-то нужно сделать! Но что?!..

Уже на уроке рисования он решился. Вместе с Сильвой последним вышел из класса. В щель двери учительской видел, как Елизавета Серафимовна взяла у Сильвы журнал и поставила в шкаф. Он проводил Сильву до вестибюля и вдруг «вспомнил»:

– Ой, я ручку забыл. Ты иди. Я догоню, – и вновь побежал на второй этаж. Навстречу спускалась Елизавета Серафимовна. Он сделал вид, что поджидает кого-то. Попрощался. Едва она скрылась, Валерка вмиг был у двери учительской. Заглянул. Никого! Метнулся к шкафу, схватил журнал и скрылся в туалете.

Он хотел немедленно порвать его в клочья, выбросить в унитаз. Тогда никто не найдет. Стал вырывать листы и вдруг почувствовал: на него кто-то смотрит. Обернулся и замер. В дверях стояла уборщица тетя Поля:

– Ты чего впотьмах копаешься? Домой пора.

– Я сейчас… я это, – забормотал он, спеша затолкнуть журнал в портфель, пока она не успела зажечь свет. Уронил. Стал поспешно подбирать листки с полу. Кое-как втиснул в портфель и кинулся из туалета… Тетя Поля что-то кричала ему вслед, но он не обернулся. Скорей из школы! Уничтожить журнал… И все! Кто докажет?..

– Ты все рассказал? – спросила директор. – Ничего не забыл?

– А что еще? Про дневник? Так это не я… это..

– Нет. Я и без тебя знаю, что это работа Васильченко. Двое таких вот, вроде тебя, еще в прошлом году попались. Двойки по зоологии Углову ты ставил?

– Что вы! – возмутился Валерка и даже приподнял голову: – скажу… если вы никому не скажете.

– Ты мне условий не ставь! – отрезала директор.

– Я скажу. Скажу! Совсем это не я… Это Орлова… и письма на машинке она… Меня накажут? Да? – захныкал Валерка. – Я не хотел!.. Что мне сделают?.. Исключат из школы?..

– Так, как ты себя наказал, как наказали себя твои родители… так вас никто не накажет, – грустно сказала директор.

Валерка испугался непонятных слов. Надо немедленно купить прощение любой ценой! Он подался вперед:

– Я еще много про ребят знаю!.. И про девчонок… что никто не знает, Я вам все скажу! Все!..

– Остановись, – совсем негромко сказала Алевтина Васильевна. Но в ее голосе Валерке почудилось что-то такое, что он сразу смолк и попятился. – Исключать не будем. Куда тебя такого?.. Иди в класс… – когда Сундуков, обрадованный тем, что так легко отделался, кинулся к двери, она, будто думая вслух, устало закончила фразу: – А то ты еще до матери родной доберешься… не постесняешься…

После собрания Валерка выскочил из класса, будто из бани. Никогда так не доставалось. Все против него. Все!.. Схватив свою поролоновую куртку, он хотел незаметно улизнуть из раздевалки. Но Зойка показала на него пальцем и крикнула:

– Глядите! Великий комбинатор потерпел крах! Сматывается!

С легкой руки Стасика в классе как раз было повальное увлечение книгой Ильфа и Петрова «Золотой теленок». Ее читали все. Потому слова Зойки встретили хохотом.

Валерка съежился и пулей вылетел в двери.

СКАНДАЛ В БЛАГОРОДНОМ СЕМЕЙСТВЕ

На улице его догнала ватага мальчишек-пятиклассников:

– Гляди, Сундук!.. Это правда, что ты журнал спер?..

– А идите вы! – огрызнулся Валерка и повернул в противоположную сторону. Но, пройдя с полсотни шагов, чуть не наткнулся на: своих «бэшников» и метнулся в темный подъезд.

– Да ничего на него не подействует! – горячилась Зойка.

– А совесть?! Должна же у него совесть быть?!..

– У кого? У Сундука? – насмешливо спросил Стаська. – Да он родился бессовестным!

– Так не бывает! – возразил Углов. – Бессовестными, как и трусами, не рождаются, а становятся! Это точно. Так отец говорил. А вот почему? Не знаю.

– А я знаю! – вмешалась Магакян. – Родители ему все позволяют. Вот Валерка и привык думать, что он – пуп Земли… Но сегодня мне его что-то жалко стало. Как же жить… одному?..

– Еще чего! – возмутился Сережка. – Сундука только пожалей. Так он тебе и на голову сядет…

Голоса стали глуше и замолкли вдали. Валерка выбрался из подъезда, дошел до Первомайского сада и сел на скамейку в темном углу. Домой рано. Знал по опыту: лучше подольше задержаться. Будут метаться по комнатам, выбегать на улицу бабушка и мама. Поволнуются. Станут помягче. Тогда не так влетит. И еще нужно подумать: как представить все случившееся так, будто виноваты другие, а он – не очень уж сильно.

Валерка по привычке стал смекать, на кого бы свалить вину. Кто заставил его украсть журнал? Сильва, пересевшая на контрольной, или математичка, влепившая двойку? Сбежавший Сазон или бабушка обещанием мопеда?..

Потом мысли вернулись к подслушанному разговору. Ему вдруг стало тоскливо, одиноко… Но это прошло. Валерка вновь обозлился: «Ишь чего захотели! Чтоб я все делал по-ихнему. А если я не хочу?! Если я хочу, как хочу, делать?! И буду! Буду!..»

Захотелось есть. Вынул из портфеля здоровенный бутерброд. Съел у кинотеатра две порции мороженого, запил газировкой и снова вернулся на скамейку. Неожиданно поплыли в памяти слова: «Человек бессовестным становится!» Кто: это сказал?.. А-а-а, Шкилет… Совсем нос задрал. Грач говорил, что он Сазона чуть с обрыва не сбросил. Сазон теперь сам Шкилета боится… И Валерке стало обидно: такой замухрышка был. А теперь, гляди, какой сильный стал. Никого не боится. Везет же людям!..

Так ничего и не придумай, и половине одиннадцатого он пошел домой. И вдруг вспомнил: «Так, Алевтина ведь сказала, что из школы не выгонит! Чего ж моим предкам еще нужно?!..»

– Где ты был?! – закричала мама, едва он переступил порог.

– На собрании…

– Врешь! – тонким петушиным голосом выкрикнул папа. – Мы уже три часа назад пришли от директора! Где ты был, оболтус?!

«Теперь я пропал!» – подумал Валерка.

Разъяренный папа бегал по комнате:

– Щенок!.. Опозорил на весь свет!.. Жулик! – он подскакивал к Валерке, тряс перед его носом ремнем: – Излуплю, как сидорову козу!.. Что ты наделал?!.. Меня… ты понимаешь, меня будут обсуждать на месткоме! Теперь это модно!.. О боже мой! – хватался он за голову! – Я же говорил:: бабское воспитание до добра не доведет! – и снова метался по комнате, опрокидывая стулья.

Бабушка, утонув в глубоком кресле, тихо плакала, пила из рюмки валерьянку и даже не пыталась выручить Валерку.

– Почему ты такой?! – не помня себя, плача, еще громче папы кричала мама: – Ты посмотри! У нас в семье все трудятся. Один ты ничего не хочешь делать!.. Мы освободили тебя от всех забот. Ни в чем тебе не отказываем. Требуем только одного: учись хорошо! Это тебе нужно! Чтобы тебе в жизни было легко… А ты?.. Неблагодарный! Бессовестный!.. Откуда у тебя эта жестокость?! Неуважение к родителям?! Ну скажи мне: откуда?!..

Валерка долго стоял посреди комнаты. Потом сел на стул в углу. А они все кричали… Разве мог Валерка ответить на вопрос: откуда? Кажется, он всегда был таким. И никто не осуждал его за это… И без всякой видимой связи с происходящим Валерке вдруг вспомнились разные случаи из его детства… Вот он принес в дом маленького котенка с голубыми глазами. Валерка чувствовал себя героем! Он спас котенка. Отнял у мальчишек, швырявших в него камнями.

– Мамочка! Ты же доктор. Полечи! Ему лапку ударили…

– Сейчас же выкинь эту дрянь! – сделав страшные глаза, закричала мама. – От него будут глисты!.. У него блохи!..

Прижавшись лбом к оконному стеклу, Валерка плакал, видя, как маленький котенок мок в углу двора под дождем, поджимал ушибленную лапку и кричал, звал его на помощь…

Однажды Валерка слонялся по комнатам, думая, чем бы заняться. И вдруг ему в голову пришла прекрасная мысль:

– Вот все обрадуются, когда увидят!

В прихожей под вешалкой стояла заляпанная грязью обувь взрослых. Валерка кинулся на кухню, притащил ведро с водой. Надел бабушкин фартук и так же тщательно, как это делала она, вымыл всю обувь, вытер насухо и долго до глянца натирал щеткой. Потом вымыл руки с мылом и стал ждать.

Первым пришел папа. Ничего не заметив, сел читать газету.

– Папа! Иди сюда. Посмотри, – не выдержал Валерка.

– Ну что? – спросил он, продолжая читать.

– Да ботинки же! Видишь?!

– Да? – равнодушно протянул он. – Хорошо бабушка почистила.

– Так это вовсе не бабушка! Это я! – гордо объявил Валерка.

– Бабушка заставила?! – возмутился папа. – Безобразие!

– Да нет же! Она и не знает. Это я сам придумал!

– Ну, знаешь!.. – недовольно сказал папа. – Удивил ты меня. Столько у тебя прекрасных игрушек!.. Так нет! Он вздумал в помоях возиться, – ушел к себе и снова уткнулся в газету.

«Ничего ты не понимаешь! – думал обиженный Валерка. – Вот придут мама с бабушкой…»

Но когда они пришли, поднялся крик:

– Всю эту грязь!.. Своими руками?!.. Мама, сейчас же вымой его. Переодень!..

А бабушка, вытирая Валерке слезы, объясняла:

– Глупенький. Ты ведь маленький. Успеешь еще наработаться.

Но самое страшное было утром. Во дворе его обступили мальчишки.

– Чистильщик! Чистильщик! – кричали они хором.

– А ну почисть! – подняв к его носу грязный башмак, потребовал хулиганистый Степка. – Чисть! Копейку дам…

Влетев на кухню, Валерка сорвал с себя одежду, топтал ее ногами и кричал перепуганным маме и бабушке:

– Гадкие!.. Вруньи!.. Гадкие, все!..

Несколько дней взрослые ходили вокруг него на цыпочках, выполняли любые желания… А мальчишки до самой школы дразнили чистильщиком…

Много их было всяких случаев… От всех этих воспоминаний Валерке стало еще хуже, чем от обидных слов мамы и папы. Он вдруг почувствовал себя снова маленьким и беспомощным…

То ли ему стало жалко того котенка, то ли себя… Валерка заплакал и ушел в свою комнату.

НИКАКИХ «НО»!

Прибежав после собрания домой, Сильва расплакалась.

Мама, узнав, что ее обидели, бросилась в школу, пообещав:

– Я их там сейчас разбомблю! Успокойся, моя красавица!.. – но вернулась она довольно быстро и расстроенная – Не знаю, какал муха укусила директрису? Не подступишься… Никакого тебе индивидуального подхода ни к ребенку, ни к родителям… Мы ведь не безвестные какие-то!.. Ну, ничего! Вот придет папа – я его проинформирую. А тогда посмотрим!

– Не пойду я в эту школу! – выкрикивала Сильва. – Они мне завидуют… Переведи в другую… Я лучше в Дон брошусь!..

– Что ты, Сильвочка! Как можно говорить такое?! – ужаснулась мама. – Они еще сами извиняться будут.

– Не нужны мне извинения!.. Я их ненавижу! Ненавижу!

– Ну хорошо, хорошо, доченька. Переведу, – успокаивала мама. Папа пришел с завода, когда Сильва уже спала. А когда проснулась – он уже опять уехал на работу.

– К вам можно? – приоткрыв дверь директорского кабинета спросил высокий смуглолицый человек лет сорока пяти с красивой уже начинающей седеть шевелюрой.

– Товарищ Орлов! – воскликнула Алевтина Васильевна. – Пожалуйста.

– Так что тут случилось с моей дочерью? – спросил Орлов, опускаясь в кресло. – Из объяснений жены я не все понял.

– Случай неприятный, Иннокентий Фомич. Вернее, это затянувшаяся болезнь, которая вот так вдруг вышла наружу… – Алевтина Васильевна коротко сообщила об истории с журналом, фальшивыми двойками и анонимными письмами. – Я советую: поговорите еще с Лидией Николаевной. Она знает Сильву лучше меня…

Лидию Николаевну он застал в классе не одну. Вокруг стола сидели пионеры – совет отряда решал свои неотложные дела.

– Здравствуйте, Иннокентий Фомич! – первой вскочила Зойка и объяснила остальным – Это папа Сильвы…

После непродолжительного разговора в коридоре Лидия Николаевна вдруг взглянула на него в упор и спросила: – Товарищ Орлов, вы смелый человек?

– Ну… – смутился он, – был на фронте… награды имею.

– Я немножко не о том, – улыбнулась учительница. – В общем, зачем нам, коммунистам, в прятки играть. Я предлагаю: поговорите с ними, – она кивнула на двери класса. – Это такие ребята!.. Я могу рассказать о вашей дочери как об ученице. А они знают ее как человека. Во всех проявлениях. Большинство учится с ней с первого класса. Ну? Решайтесь!..