Текст книги "Приказ самому себе"

Автор книги: Юрий Дьяконов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

ПРИКАЗ САМОМУ СЕБЕ

СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

В первый день зимних каникул Женя вышел утром из дому и замер у дверей. Морозец совсем небольшой. Ветра никакого. Мириады крупных снежинок медленно, будто нехотя, опускались на землю. Они падали давно. Тротуары, только что очищенные дворниками, тотчас покрывались пушистым ковром. Шеренги акаций в таком ослепительно-белом убранстве, что на них больно смотреть. Карнизы, балконы домов потеряли строгие формы, стали воздушными, сказочными. А снег все шел и шел. Сквозь белую пелену на противоположной стороне улицы Энгельса виднелась сверкающая стеклом и пластиком громада детского универмага «Солнышко». По мягкой дороге неслышно катили автобусы, машины с белыми снежными шапками на крыше.

Не успел Женя сделать и десятка шагов к кинотеатру «Ростов», как в кепку ударил снежок. Тотчас другой раскололся на груди, запорошил лицо снежными брызгами.

– Что за дурацкие шутки! – оборачиваясь, крикнул он и увидел хохочущую Зойку с третьим снежком в руках.

– Ах ты так, Липучка! Так на тебе!.. На… Получай!

Зойка в новеньком светло-сером пальтишке скакала на тоненьких ножках, ловко увертывалась от его снежков и хохотала. Прохожие смотрели на них и улыбались.

– И мимо!.. И мимо!.. Эх ты, снайпер!.. Опять мимо.

Женя подбежал и почти в упор бросил три снежка:

– Вот тебе! Что? Мимо?!.. Вот!.. Вот! – первый снежок сбил с нее шапочку с помпоном, второй попал в затылок. Она вдруг обернулась, и третий ударил прямо в лицо. Тоненькая фигурка Зойки болезненно изогнулась. Прижав к лицу руки, она медленно побрела к заснеженной скамейке.

Горячая волна стыда опалила Жене щеки.

– Что ж ты стоишь, как памятник?! – окликнул мужчина в полковничьей папахе. – Обидел девочку, так беги извинись.

Женя благодарно глянул на него и кинулся к скамейке.

– Зойка!.. Зоя! Я не хотел. Больно? Ну, покажи, – он оторвал руку Зойки от лица и увидел размазанную по щеке кровь. Наверно, в снежок попал кусочек льда. Женя выхватил платок и стал вытирать ей лицо. Но кровь все сочилась. Тогда он схватил Зойку за руку и потащил за собой.

– Куда ты?! – уперлась она.

– К нам! У нас йод есть. Идем!..

Лифт мигом доставил их на седьмой этаж. А через пять минут после оказания первой помощи инцидент был забыт совершенно.

Зойка в новом праздничном платье на цыпочках передвигалась вслед за Женей по квартире от одного чуда техники к другому. Особенно ей понравились самооткрывающаяся дверь и «лентяйчик». Она раз пять просила открыть дверь при помощи портфеля. И каждый раз, когда дверь бесшумно отворялась, от восторга хлопала в ладоши. Зойкины зеленые глаза сияли.

– Какая чудесная непосредственная девочка! – улыбаясь, шепнул наблюдавший за ней дедушка. – Ты, гляди, не обижай ее.

– Что ты, дедушка, – тоже шепотом ответил Женя и покраснел.

– А можно «лентяйчик» мне почистит? – робко попросила она. Поставила ногу в отверстие и потянулась к черной кнопке.

– Что ты делаешь?! – крикнул Женя.

– А что?! – испуганно отдернула руку Зойка.

– Так туфли желтые, а кнопку нажимаешь черную. И они враз черными станут. Жми вон ту, коричневую.

Зажужжали внутри моторчики, зашоркали щетки. Зойкины и без того чистые туфли залоснились светлым глянцем. Она в восторге запрыгала и даже погладила «лентяйчика»:

– Умница… Жень! У вас как в правдашнем дворце из сказки. А твой папа, раз он все придумал, как добрый волшебник.

Ну ты скажешь! – смутился Женя. – Не все он. Многое другие придумали. А он только переделал по-своему…

Когда часы пробили двенадцать, Зойка ахнула:

– А кино! В полпервого «Зеленый фургон» в «Ростове»!

– Так и я хотел! – вспомнил Женя. – Билеты взять себе и Зинке с Сашей. А тут ты со снежками налетела.

Зойкины глаза погрустнели. Она потянулась к вешалке за пальто. Сказала тихо, ни к кому не обращаясь:

– Я два билета взяла. Но Сильва же не успеет теперь, она три часа собираться будет… Придется продать…

– Зачем продавать?! – вмешался дедушка. – Вот и сходите вместе. Тем более – ты проштрафился. Барышне нос расквасил.

– Ну, дедушка! – возмутился Женя.

– Ладно-ладно, Женька! Не фыркай! Вот бери. Тут и на билеты, и на конфеты хватит. А ну, марш отсюда!

Зойка с Женей в момент оделись и, перепрыгивая через три ступеньки, побежали вниз по лестнице.

Дедушка, Павел Устинович, так разрекламировал Зойку, что и мама, и папа захотели непременно ее увидеть.

– Когда придет Зоя? – спросила мама.

– Откуда же я знаю! – смутился Женя.

– А ты, дружок, – вмешался папа, – вообще-то ее приглашал?

– Что ты, Миша! – усмехнулся дедушка, кивнув в сторону Жени, не знавшего, куда деться от этого разговора. – Наш Евгений Михайлович – современный молодой человек. У них только деловые контакты. Расквасил нос девочке – и пожалуйста! В дом пригласил! Вот набьет ей синяк под глазом, может, тогда снова пригласит. А без дела ни-ни!

– Дедушка! – взмолился Женя. – Ну, я же не знал!..

– А вот будешь знать! – сделав свирепое лицо, сказал папа, сунул Жене пальто с шапкой: – Надевай, гусар, свой плащ да беги исправлять ошибку, – и подтолкнул к двери.

– Так я же не знаю, где она живет! Дом знаю, а квартиру – нет, – возвращаясь, с надеждой выкрикнул Женя.

– Ерунда! – решил папа, снова выпроваживая его за дверь. – Язык до Киева доведет… – Взрослые глянули друг на друга и расхохотались. Но вдруг снова бесшумно отворилась дверь. В щель просунулась голова Жени:

– Папа, можно тебя на минуточку?

– Ну что еще? – спросил папа, выходя на площадку.

– А что я ей говорить буду?

– Ну, сын! Ты меня удивляешь. Скажи что-нибудь. Извинись. Пригласи к нам. Пообещай показать что-нибудь интересное.

– Так я ей уже все показал.

– Ой, гусар! Ты меня уморишь… Ну… скажи: по телевизору передача, какой никогда не будет. А цвет!.. А звук какой!..

– Правда! – обрадовался Женя. – Цветного у них нет…

– Экая зеленоглазость! – проводив Зойку в гостиную, восхищенно сказал папа дедушке. – Ну, просто черноморская глубина у белых скал при полном штиле. Поразительно!

Женя поспешно шмыгнул вслед за Зойкой. «И что они в ней нашли?! – досадовал он. – Глаза как глаза. Такие у кошек бывают». Но когда оживленная, счастливая Зойка, разговаривая с мамой, повернулась лицом к окну, Женя глянул и притих. Никогда не видел Зойку такой! А глаза!.. Луч солнца нырнул в изумрудную морскую глубину, осветил ее и будто потерялся, растворился в ней, так и не достигнув дна…

– Мы тебя, Зоенька, таким цветом угостим! – пообещал папа. Телевизор, набирая силу, загудел. Но вдруг светлый прямоугольник стремительно сжался в одну яркую точку, и экран погас.

– Ну что, факиры? – насмешливо спросила мама. – Угостили?

– Да тут, Наташенька, понимаешь… – начал объяснять папа.

– Понимаю. У трех инженеров телевизор всегда калека. Так?.. Идем, Зоенька, ко мне. Они три часа будут спорить, пока кто-нибудь в сердцах не трахнет телевизор кулаком. И назло инженерам он заработает. А они скажут: починили.

– Они не обиделись? – оглядываясь на двери, спросила Зойка.

– Еще чего! – засмеялась мама, усаживая ее на тахту. – А меня они, знаешь, как дразнят? «Инженер по мини-юбкам». Или еще хуже: «Мини-инженер!» Терплю. Я ведь в Доме моделей работаю… Смеются. А не поймут, барбосы, что без нас стояли бы они у своих расчудесных ЭВМ в меховых распашонках времен каменного века. Ведь изобрести для себя приличные штаны они не догадались бы, правда?!

Зойка, представив себе эту картину, хохотала до слез.

– Чудесное у тебя платьице. Готовое покупали или шили?

– Мама шила. А фасончик мы вместе придумали.

– Так она прекрасный модельер! Ты познакомь меня с ней обязательно. А вышивка чья? – спросила Наталья Ивановна.

– Это я вышивала, – смутилась Зойка.

– Слушай, да ты просто умница! Такой тонкий рисунок…

Не успели они и поговорить как следует, как приоткрылась дверь, и в щель ворвались громкие звуки «Выходного марша».

– Цирк! – крикнула Наталья Ивановна. – Бежим, Зоя! Я же говорила: ребята у меня отличные инженеры. Вмиг починили!

За каникулы Зойка приходила еще несколько раз в гости. И Женя теперь с удивлением вспоминал, что когда-то считал Зойку дурой набитой. Нет. Зойка совсем не дура. С каждым днем в ней открывались все новые и новые достоинства.

Дедушка с удовольствием учил Зойку играть в шахматы. Женю как инструктора он сразу забраковал:

– Какой ты учитель? Ты – мучитель! Сплошное рычание. Так ты у нее совсем к игре охоту отобьешь. Уж лучше я сам.

Мама дважды брала Зойку с собой в Дом моделей. Она возвращалась оттуда такой счастливой, так расхваливала все увиденное, что никто не мог смотреть на Зойку без улыбки.

Папа каким-то чудесным образом угадал Зойкины склонности и, как когда-то Жене, стал подсовывать ей книжки. Да так ловко, что она глотала их одну за другой и просила:

– Еще, Михаил Павлович! Еще какую-нибудь такую.

И он находил. Совсем не такую, как предыдущая. Но Зойка не замечала этого. Прочитав, говорила:

– Вот такую я и хотела! Как вы угадали?..

Дело дошло до того, что, когда уже давно прошли каникулы, Зойка, которая в математике всегда была «гадалкой», прочитав очередную книгу «Задачи древних», сказала:

– Так это же так интересно!

– Что? – не понял Женя.

– Математика! – с уважением произнесла Зойка. – А я и не знала, что она так нужна людям. Как же без нее раньше жили?!..

«ЕСЛИ ГОРА НЕ ИДЕТ К МАГОМЕТУ…»

Десятого января состоялось совещание при директоре.

– Ну что, господа военный совет?! – сказала Алевтина Васильевна. – Профукали и эту военную игру!.. Знаете, я больше в районо моргать не пойду… Пойдет кто-нибудь из вас…

Классные руководители сидели, как провинившиеся школьницы. В глаза директору не смотрел никто. А она продолжала:

– А как наступали?!.. Так только кислое молоко возят. Инвалиды какие-то, а не школьники!.. Стреляли – хуже некуда. Дошло до строевой песни – так и тут кто в лес, кто по дрова. Позор! Ну объясните мне: почему так? Я жду…

Учительницы молчали. И вдруг, как выстрел, щелкнуло сиденье. Вскочила классный руководитель пятого «г» Нина Владимировна, бывшая выпускница школы. Она преданными глазами глянула на директора и сказала, волнуясь:

– Алевтина Васильевна! Мы ведь очень старались!..

Алевтина Васильевна невольно улыбнулась. Правда. Они очень старались, но… снова предпоследнее место в районе…

Когда же, наконец, приедут ее ребята?! Как долго тянутся годы, когда так ждешь и так надеешься…

Давно тревожит Алевтину Васильевну вопрос: как направить буйную, взрывную энергию мальчишек по нужному руслу? И главное – кто это может сделать?..

Школа на хорошем счету в городе. Часто проводятся вечера, викторины, конференции. Работают исторические, литературные, драматические кружки. Но с каждым годом все меньше мальчишек принимает в них участие. И наоборот, все растет количество ЧП. Один за другим проходят педсоветы, совещания. Но дело от этого не улучшается…

Лет пять назад, вымотанная разбирательством очередных сюрпризов, Алевтина Васильевна пришла к своему старому учителю.

– Алечка! Вот умница! – радостно встретил ее Владимир Демидович. – Располагайся. Я сейчас.

Она осмотрелась. Все, как всегда. Везде чистота и порядок. На столике – свежие журналы и книги по педагогике, физике, математике с аккуратными пометками хозяина на полях. «Когда он все это успевает? – снова удивилась она. – Мне бы такую организованность и работоспособность!» В комнате ничего лишнего. На стене большой портрет молодой красивой женщины с роскошной русой косой, уложенной короной, с чистым выпуклым лбом. Портрет сначала кажется обыкновенным, но вглядись – и поневоле начнешь улыбаться. Взгляд женщины всюду следует за тобой, где бы ты ни находился. Что-то доброе, задорное, искристое излучают ее глаза, губы, все лицо. Какой же она была в жизни!

Это портрет жены Владимира Демидовича. Весной сорок третьего года фашисты сожгли ее в печи Бухенвальда… А он узнал об этом только в сорок пятом, вернувшись с фронта… Он писал письма, исколесил полстраны и разыскал-таки сына и дочь в детдоме на далеком Урале. Это помогло пережить горе. Не было ее, но была семья… Потом дети выросли и уехали далеко. Теперь у них свои дети. А Владимир Демидович остался один…

– Ну вот и я! – он появился в черном отутюженном костюме. Ворот рубашки сверкал белизной.

– Опять вы из-за меня переодевались! Зачем?

– Нет, Алечка! Гость – дело святое. А скоро и чай поспеет.

Угощать чаем – нерушимая традиция хозяина. Владимир Демидович очень любил этот напиток и знал в нем толк. Один из его многочисленных учеников, капитан дальнего плавания, привозил ему лучшие сорта чая из Индии, Китая, с Цейлона. Владимир Демидович смешивал их, по-своему заваривал – получался такой чудесный по вкусу и запаху коктейль, что не откажешься.

– Ну почему так с мальчишками? – пожаловалась она.

– Ты сама знаешь, Алечка, – он глянул на нее чистыми, не помутневшими за долгую жизнь глазами. – Причин много… Тут и Академии педагогических наук есть над чем призадуматься. Жизнь меняется, условия. А с ними – и люди, и дети их. Ты не обижайся на старика… Женщина-учитель всегда немножко квочка. Она любит своих цыплят. Но… – он метнул на нее озорной, какой-то мальчишеский взгляд, – но главный ее воспитательный принцип: «Ко-ко-ко! Не ходите далеко!» – и изобразил встревоженную курицу, распустившую крылья.

– А что?! Очень похоже! – рассмеялась Алевтина Васильевна.

– Но мир не умещается под квочкиным крылом. Вот и возникает противоречие, – продолжал он. – Цыплят тянет к голубой речке, к темному лесу. А квочке везде видится опасность… Наконец, им нужно учиться драться! А то заклюет соседский петушок-задира. Квочка-мама только прятаться научит. А защищаться – нет! Тут уж дело петушиное!..

– Но школа – не крыло наседки! – возразила она.

– Правильно, – улыбнулся он и тотчас всплеснул руками: – Заговорил-таки! Чай простыл. Я свеженького налью…

И только когда она выпила горячего, ароматного чая и отведала всего, Владимир Демидович вернулся к теме:

– Характер мальчишкам нужен мужской. Чтоб умел постоять за правду и за себя. Да и драться уметь – не последнее дело.

– Ну уж это, Владимир Демидович, вы, пожалуй, того…

– Нет, не «того», Алечка! На свете мы не одни… А в армии такой хлюпик – обуза. Да вспомни: каких жертв нам стоила война. Нужно было уметь драться. Насмерть. Ненавидеть врага насмерть. И, даже умирая, побеждать!..

– Да. Это ужасно. Как вспомню своих братьев Павлика и Алешу.

– Такие ребята были… – с горечью сказала она.

– Вот. Были… И не стало их, чтобы эти, что у тебя в школе, жили!.. Так разве имеем мы право, чтобы эти вырастали хуже, слабее, трусливее тех, кто заплатил за сегодняшний день такой ценой?! – он решительно встал из-за стола – Мальчишки должны расти мужественными, а не женоподобными. Нужны учителя-мужчины. Молодые, сильные, смелые! Чтобы было кому преподать мальчишкам уроки мужества…

– Но эту проблему нам не решить самим!

– Как сказать, Алечка. Если жить с взглядом с завтрашний день… Да. Ты помнишь, я с делегацией учителей был в Японии. Видела бы ты, что творится там в школьном дворе на перемене! Ты бы в ужас пришла. Какой-то клубок вырвавшихся на волю бесенят!.. Но на уроке эти сорванцы – образец дисциплины и уважения к учителю. А у нас чуть что – сразу паника. Караул! ЧП!..

В школе четверо мужчин: Владимир Демидович, два учителя труда и дворник дядя Вася, а женщин около ста – наследие времен, когда эта школа была женской. Шли годы, старые заслуженные учительницы уходили на пенсию. Нужна смена.

– Пришлите учителей-мужчин, – просила Алевтина Васильевна в районном и: городском отделах народного образования.

– Где ж их взять! – отвечали ей. – Из институтов приходят одни девушки. Профессию учителя стали считать женской…

– Кто придумал такую чушь! – возмущалась она. – В школе половина мальчишек. Я, что ли, или Мария Павловна, высунув язык, будем играть с ними в «казаков-разбойников», лазать по оврагам и прыгать с вышки в воду вниз головой?!

Товарищи смеялись, сочувствовали, но помочь ничем не могли..

– Ну что же, Алечка, – посоветовал ей тогда Владимир Демидович. – Говорят: если гора не идет к Магомету, значит, Магомет должен идти к горе. Будущих водителей пацанячьей братии нужно готовить самим…

Алевтина Васильевна стала внимательно присматриваться к старшеклассникам. Искала и находила юношей с ярким педагогическим талантом. Тонко, чтобы не спугнуть, подготавливала к мысли, что их призвание – воспитывать мальчишек.

Четыре года назад проводила в путь Сергея Бойченко. Ох, как жаль было. Когда еще в школе будет такой комсомольский вожак! Два года подряд был он для Алевтины Васильевны и взрослеющим сыном, и помощником. Ему, неутомимому выдумщику и организатору, верили, за ним шли три сотни комсомольцев школы.

Окончив школу, вместе с Сергеем ушли и братья Жихаревы, Игорь и Олег, оба здоровые, никогда не унывающие, чудесные волейболисты и гимнасты, страстно влюбленные в спорт.

Сергей Бойченко, успешно сдав экзамены, стал студентом Второго Московского педагогического института. А братья Жихаревы добились осуществления мечты – уехали в Ленинград в институт физической культуры имени Лесгафта.

Алевтина Васильевна вместе с Владимиром Демидовичем и ближайшими помощниками упорно готовили смену. Потом, окончив школу, уходили и другие одаренные юноши и девушки. Кто вернется?.. Но она была уверена: тот, кто вернется, будет учителем не по случаю, а по призванию. Именно тут, в школе, раскроется его главный, такой редкий человеческий талант.

Но с особой тревогой она ждала тех трех первых. Далеко залетели ребята. Сначала писали часто. Потом – реже. Но летом, на каникулах, обязательно заходили в школу.

– Не передумали? – с тревогой спрашивала директор.

– Нет! Железно! – смеялись выросшие, возмужавшие студенты…

Вот и последний год пошел. Давненько нет писем. Оно и понятно: сессии, подготовка к госэкзаменам… Но все же…

Тревожно на душе у директора. А вдруг передумают?!..

ДОРОГИЕ ПОДАРКИ

Однажды утром еще в начале декабря Адель Спиридоновна, усадив Валерку за стол, торжественно объявила:

– Я решила сделать тебе подарок, о котором ты давно мечтаешь. Ну зачем мне деньги на сберкнижке? Ведь не у чужих живу. Да и жить-то осталось немного. Куплю-ка я тебе мопед.

– Умница, бабуленька! Чего ж деньги зря пропадают. А мопед – это здорово! Ни у кого нет, а у меня будет! – Валерка сорвал бабушку со стула и закружил по комнате.

– Хватит, Валерочка! Хватит! – взмолилась бабушка и, переведя дух, поставила условие: – Только чтобы ни одной тройки и в полугодии и за весь шестой класс! Договорились?

И Валерка пообещал:

– Да я что хочешь сделаю, а мопед заработаю!..

Третьего января они с бабушкой выбрали в магазине «Динамо» мопед. Двое молодых людей привезли и втащили его на второй этаж. Валерка, вооружившись инструкцией, тотчас принялся осваивать новую технику. Но сразу же, разбивая ящик, он молотком прибил палец. И поэтому только руководил бабушкой, которая терла части мопеда до зеркального блеска.

Узкий, темный коридор коммунальной квартиры с появлением мопеда стал совершенно непроходимым. Вечером соседи чертыхались, натыкаясь на предметы, сдвинутые со своих мест. А Валерка то и дело выскакивал в коридор и кричал:

– Осторожно! Не толкните мопед!.

Через два дня он принес канистру, наполненную горючим. Пулеметная стрельба мотора всполошила жильцов. Коридор заволокло вонючим дымом. Пришлось открыть двери настежь. Соседки ругались и грозили пожаловаться в милицию. Но Валерка не обращал на них никакого внимания. Однако вечером третьего дня к ним зашел кузнец с завода «Красные зори» Дубровин:

– Добрый вечер, соседи. Это ваша тарахтелка в коридоре? – спросил он, сдвинув к переносице кустистые с проседью брови.

– Вы имеете в виду мопед? – уточнил папа.

– Так вот. Раз уж втащили сюда, то пусть стоит. Но чтоб ни одного звука я не слышал. Чай тут квартира, а не гараж.

– Позвольте, Семен Семенович, – вступилась за Валерку бабушка. – Ребенок только опробовал двигатель.

– Так вот. Еще раз заведете – не обижайтесь. В милицию жаловаться не пойду. А просто возьму вот этими руками и выброшу вашу керосинку в окно. Вот так.

– Вы не имеете… – тонким с перепугу голосом начал папа.

– Имею! – перебил Дубровин. – Это вы не имеете. Ни стыда, ни совести!.. Все. Я предупредил, – и, круто повернувшись, вышел.

Сколько ни возмущались Сундуковы, а испытания мопеда пришлось отложить до весны, когда для мопеда построят сарайчик.

И все равно Валерка ликовал: теперь мальчишки сами прибегут. Каждый захочет покататься на мопеде! И останутся Ученый Шкилет с очкариком одни, как прежде.

Разрумянившись от мороза, Зойка шла домой. Мыслями она была еще там, в большой квартире Карпенко. Какие они все хорошие! И Женя, и папа с мамой, и дедушка. Кажется, что знакома с ними давно-давно и они совсем свои, как родные.

Дома ее считали маленькой. В классе и на улице дразнили Липучкой, обзывали «гадалкой» и «дурой набитой»… Зойка не обижалась. Она привыкла считать других умнее себя. Но ей хотелось быть нужной, интересной другим. И, чтобы поддержать интерес к себе, Зойка, как пчела, порхала от одного к другому, по крупицам собирала увиденное и услышанное, дополняла воображением и тут же безвозмездно раздавала подружкам.

А в семье Карпенко на нее смотрели как на равную. Им не нужны ее сенсационные новости. Зато интересует она сама. Женины папа, мама, дедушка видели в ней что-то хорошее, чего она сама в себе не замечала. И Зойке очень хотелось вот так, сразу, вырасти, поумнеть, быть достойной этого внимания.

Раньше она не дружила с мальчиками. Лучшей подружкой была Сильва… Стоп! Как же это? Она уже три дня не видела Сильву. Может, заболела?.. Ведь ни разу не позвонила по телефону…

Зойке стало стыдно, и она побежала к Сильве. Запыхавшись, остановилась у двери. Хотела вытереть ноги. Глянула вниз и попятилась. Поверх резинового коврика лежала постилка, испятнанная грязными подошвами. Неужели?.. Зойка приподняла край и на обратной сторона на голубом атласе увидела яркие, вышитые шелком цветы, тоже испятнанные грязными ногами. Это был ее подарок Сильве, диванная наволочка, которую Зойка вышивала целых четыре месяца.

От обиды выступили слезы. Вспомнились слова Эльвиры Карповны: «Такой вышивке место на художественной выставке! Мы очень будем ее беречь!..» Зойка вытерла кулаком слезы и медленно пошла на улицу. К подъезду подкатила сверкающая никелем «Волга» Сильвиного папы. Зойка перешла на другую сторону улицы, но не выдержала и около угла обернулась.

Из подъезда вышли Сильва, Валерка и две девочки. Смеясь, усаживались в машину. Донесся звонкий голос Сильвы:

– Только, пожалуйста, поскорей. Мы в цирк опаздываем.

Зойка пыталась понять: как же так? Лучшая подружка и так обидела… Хотела написать Сильве, что она не подружка, если так поступает… Хотя зачем письмо? Просто, когда начнутся занятия, совсем не будет замечать, даже пересядет на другую парту… Но утром, когда горечь обиды немного унялась, решила: «Нет. Сильва хорошая. Это ее мама во всем виновата. Сильва, наверно, не знает. Пойду и сама спрошу».

Лишь после третьего звонка дверь открыла заспанная Сильва:

– Что ты трезвонишь в такую рань! Сон перебила.

– Так уже десять часов!.. Я хотела спросить…

– Ну спрашивай скорей.

– Зачем это?.. – краснея, спросила Зойка, показав под ноги.

– О чем ты? – удивилась Сильва. – А-а, эта тряпка? Она мне самой не нравится. И тебе? Так ты подтверди. А то я маме сколько раз говорила: сюда нужен коврик. Знаешь, из соломки плетеной. Красиво. Так говори же: зачем ты пришла?

Зойка отшатнулась, будто ее ударили и, не спуская глаз со злого лица Сильвы, шагнула вниз по лестнице. Губы ее болезненно кривились и повторяли одно и то же:

– Она ничего не помнит… Ничего не помнит… Ничего…

– Да что я должна помнить? Я ничего не должна тебе!..

А когда Зойка быстро побежала вниз по лестнице, она недоуменно пожала плечами:

– Совсем ненормальной стала! – и громко захлопнула дверь.

«ДАВАЙТЕ ПОГОВОРИМ НАЧИСТОТУ…»

Уходила из школы Елизавета Серафимовна незаметно.

Утром пятого января она зашла в канцелярию, увидела физика, звонившего по телефону, брезгливо поморщилась и, будто не замечая его, подошла к секретарю. На столе уже ожидала ее потрепанная трудовая книжка. Она поблагодарила секретаря, спрятала книжку в сумочку и хотела выйти, но физик сказал:

– Здравствуйте, Елизавета Серафимовна! Куда же вы теперь? Неужто в тринадцатую школу путь держите?

– Что вы, Владимир Демидович! Я уточнила по трудовой книжке… и, оказывается, тринадцатой, несчастливой, была как раз ваша школа. Прощайте, – и, гордо вскинув голову, вышла.

Идя к Жене, Зойка обязательно два-три раза покатается на лифте. Нравилось необычное ощущение: и страшно, и радостно одновременно. В такие минуты Зойка чувствует себя немножко Валентиной Терешковой, и каждый раз, когда лифт начинает стремительное движение вверх, ока чуть приседает и, как Гагарин, говорит: «По-е-хали!» Навстречу, как звездные миры, стремительно надвигаются один за другим ярко освещенные этажи. Мелькнут россыпью ярких ламп и исчезнут внизу. А корабль все летит, летит, раздвигая тьму ночи, прорываясь в неизведанное…

И вдруг – щелк! Последний толчок в пятки. С железным лязгом кабина замирает на седьмом этаже. Зойка вздыхает и выходит. Мигнув красным огоньком, кабина проваливается в бездну. Лишь медленно струящиеся канаты да бесшумно ползущие вверх броневые плиты противовесов говорят о том, что чудесный снаряд, вознесший ее сюда, еще в падении, еще в пути.

Зойка и сама, может, рискнула бы сейчас падать в бездну, но боялась надписи: «Перевозка груза вниз воспрещается!» И она козленком скачет вниз с кручи высотою в сто тридцать шесть ступенек. Все быстрей и быстрей, чтобы снова, нажав заветную кнопку, вознестись на гордую высоту.

Но сегодня Зойке некогда. Едва на пороге появился Женин дедушка, она резанула пулеметной очередью, в которой исчезли слоги, паузы и знаки препинания:

– Палстиндражедом!

– Что ты сказала? – он вопросительно приподнял брови.

– Палстиндражедом! – снова протарахтела Зойка.

– Девочка моя дорогая, – засмеялся Павел Устинович. – Я такого языка не изучал. Переведи, пожалуйста.

– Сказать медленно? – догадалась Зойка.

– Вот именно, – подтвердил он. – Уменьшить темп стрельбы.

– Я сказала: Павел Устинович, здравствуйте! Женя дома?

– Здравствуй! Женя в шахматном клубе. Но ты заходи. Мы с тобой партийку в шахматы сыграем. А там и он подойдет.

– Со мной неинтересно играть. Я понимаю, – вздохнула она.

– Что ты, Зоенька! Мне с тобой всегда интересно.

– Правда? Вот хорошо! – обрадовалась Зойка.

Они уселись за шахматный столик, но едва сделали по паре ходов, как Зойка не выдержала:

– Я ведь за чем пришла. Я посоветоваться пришла. А Женьки нет. А я ждать не могу. Можно я с вами посоветуюсь?

– Отчего же, Зоенька. Если ты мне доверяешь…

– Ой, Павел Устинович! Я вам так доверяю! Так доверяю! Вот послушайте, что у нас случилось. Елизавета Серафимовна ушла из школы. Совсем! Представляете?.. А я думаю…

Войдя, Женя увидел на доске следы едва начатой партии. А довольные друг другом дедушка и Зойка пили чай с вареньем.

– С алычевым? – завистливо спросил он. – И я с вами.

– Зоенька, простим невеже, который здороваться забывает?

– Простим. Но зато про наш разговор ничего не скажем.

– У тебя секрет и минуты не удержится! – усмехнулся Женя.

– И нет! Ты еще плохо меня знаешь! – гордо ответила Зойка.

Когда Лидия Николаевна после зимних каникул первый раз зашла в шестой «б», все уже стояли. По тому, как дружно и радостно ответили на ее приветствие, по возбужденным лицам, затаенным улыбкам, сразу поняла: они что-то затеяли.

– Садитесь, – сказала она. Но никто не сел. Лишь отвернулась к стене Сильва Орлова да хотел опуститься на скамью Сундуков. Но Ваня, напоминая уговор, легонько кольнул его пером. Валерка зашипел от негодования и снова выпрямился.

Что же вы стоите? Садитесь, – повторила учительница.

Но они, переглядываясь и улыбаясь, продолжали стоять.

– Ну чего там… Саша, говори, – раздался свистящий шепот.

– Лидия Николаевна! – решилась Саша. – Вы… нет. Мы… Класс просит: будьте нашим классным руководителем. Пожалуйста, а?

От неожиданности учительница даже сделала шаг назад. Зрачки за стеклами пенсне метнулись из стороны в стороны.

– Пожалуйста!.. Лидия Николаевна… Мы вас хотим. Мы будем вас слушаться… Вот увидите! – закричали со всех сторон. А кто-то тонким девчачьим голосом выкрикнул – Мы хорошие!

– Хорошие? – Лидия Николаевна улыбнулась. – Точно, как у Ильфа и Петрова, – и, посерьезнев, сказала: – Большое вам спасибо за доверие. Но это не просто. Осенью меня избрали секретарем партийной организации школы. А это очень серьезная работа. Мне нужно подумать, взвесить свои силы.

– Вы справитесь! – решительно поддернув очки, сказал Женя. – Мы вам хорошо помогать будем! Правда. Пусть ребята скажут.

– Будем! Будем! – закричал класс.

– Я верю вам. Но посоветоваться мне все равно нужно…

Все решилось на следующий день. Зойка всполошила класс:

– Ура-а-а! Алевтина Васильевна подписала! Лидия Николаевна уже наша классная!.. Я пошла за справкой. А у секретаря на столе приказ лежит. На машинке напечатанный…

– Ну вот, – после уроков сказала Лидия Николаевна классу, – теперь мы с вами стали еще ближе. И союз наш надолго, пока я не провожу вас в большой, взрослый мир… Подумаем, как сделать, чтобы жить нам было весело, а учиться и работать интересно… И договоримся сразу: пионерский отряд – ваш. Работать в нем вы будете сами. А я помогу, когда вам это будет нужно. Но ведь всего никто не знает. Будем искать вместе интересные дела. И чтобы от них не только вам, но и другим польза была. Вот и давайте поговорим начистоту! Что мешает?..

– Лидия Николаевна! – вскочила Зойка. – Мне первой сказать надо! Пока я решительная… и не забыла ничего.

– Ну говори, раз нужно, – разрешила учительница.

– Я скажу. Отряд у нас не работает совсем. И никому не интересно. Одних двоечников обсуждаем. В других классах вон как хорошо! И весело. А у нас плохо…

– Гля! – крикнул Сундуков. – Так ты сама председатель!

– Я себя и критикую! – оборвала его Зойка. – Никакой я не председатель. Вот! Меня Елизавета Серафимовна назначила. А я не умею… Вот Саша умеет! Ее надо выбрать… А тебя, Сундук, тоже надо из совета дружины выгнать!.. Ну скажите, Лидия Николаевна, разве можно ему там быть, если он подлый?!..

– Кто подлый? Я?! – вскочив, крикнул Валерка.

Но ребята сразу посадили его на место. Все закричали. Один за другим стали выступать ребята и девочки. Еще двое звеньевых заявили, что не умеют работать… Когда страсти немного улеглись, встала Лидия Николаевна:

– Говорили вы несколько резковато. Но в основном верно. Предлагаю сегодня ничего не решать. Вы очень возбуждены. Подумайте хорошенько, посоветуйтесь. А в пятницу на сборе решите, кто будет руководить звеньями и отрядом, чем будем заниматься дальше…