Текст книги "Выбери меня"

Автор книги: Юлия Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

24. Зайка моя…

Сидя за рулем «ауди», Александра Барсукова чувствовала, что все у нее внутри закипает. Потому что спокойно смотреть на то, как «братья-автомобилисты» пытаются разъехаться на нерегулируемом перекрестке в районе площади Льва Толстого, было невозможно. Озверевшие от долгого стояния, все вдруг разом решили наплевать на правила дорожного движения и здравый смысл. Отчего на перекрестке образовалась куча мала, из которой выбраться можно было, лишь имея в оснащении своего авто пропеллер.

«Еще немного, и я пойду на таран», – мрачно думала Саша. Она опаздывала в районное управление внутренних дел, куда ее соблаговолил пригласить на совещание сам полковник Барсуков, по стечению обстоятельств приходящийся телеведущей строгим, но любящим отцом. Вообще-то он был противником посещения дочерью вверенного ему учреждения. Но на этот раз было сделано исключение – Саша убедила Николая Трофимовича, что владеет некой информацией, полезной для расследования убийства Костенко. С другой стороны, телеведущая надеялась услышать что-нибудь интересное от других участников совещания, чтобы потом, возможно, подготовить захватывающий сюжет для своей криминальной программы. И вот – пожалуйста, пробка!

«Нужно было выезжать раньше! – с отчаянием думала она. – Сколько раз давала себе слово – на важные встречи выезжать заранее! Но разве это возможно, когда в редакцию без предупреждения являются будущие депутаты и начинают убеждать тебя в том, что без дурацкого зайчика в кадре их пиар никуда не годится?!»

Несмотря на то что Саша нервничала и злилась, она не смогла удержаться от смеха, вспомнив кадры с зайчиком, снятые доморощенными операторами Чуткого.

– Что здесь? – спросила она сдержанно, когда он снова вывалил на ее стол несколько видеокассет.

– Сюжеты о депутате с человеческим лицом! – радостно ответил он. – Я прошу вас посмотреть прямо сейчас – это не займет много времени. Мне хотелось бы, чтобы эти материалы пошли в ближайшем эфире.

К сожалению, Саша так и не научилась выставлять людей за дверь, даже если и была очень занята.

– Может быть, позже? – проговорила она, с тоской глядя и на кассеты, и на Чуткого.

– Александра Николаевна, я вас очень прошу! – взмолился Василий Петрович. – Это лучшие наши съемки, поверьте. Мне хотелось бы, чтобы вы их оценили как можно скорее. Ну, хотя бы вот эту. – Он схватил одну кассету и потряс ею перед Сашиным носом.

С тяжелым вздохом она вставила кассету в видеодвойку. Чуткий с довольным лицом уселся напротив экрана, а Саша все еще надеялась дописать текст будущей аналитической передачи, одним глазом поглядывая на экран. Но через две минуты девушка поняла, что это невозможно. Потому что новый шедевр компании «Чуткий & Ко» превосходил все прежние!..

Сначала камера тщательно фиксировала «картинки осенней природы родного края». Поля и перелески, золотистое убранство деревьев, журавлиный клин в небе, сельские домишки – все это было узнаваемо и невыносимо скучно. Потом на проселочной дороге показалась кавалькада иномарок. Голос за кадром сообщил, что секретарь партии «Русич» объезжает села и веси, дабы поприветствовать своих соратников, узнать об их нуждах и проблемах, а также привлечь беспартийную молодежь в ряды своей партии. Саша хотела сказать, что кортеж из иномарок плохо сочетается с «русской идеей», но потом раздумала – наверняка у Чуткого и на это найдется достойный ответ. Например, что русский человек имеет полное историческое право использовать плоды иностранной цивилизации.

Потом крупным планом в кадре появился… заяц. Он смотрел прямо в объектив, шевелил длинными пестрыми ушами и подергивал влажным кожаным носом. Потом крупный план сменился средним, и Саша увидела, что две передние лапы у зайца перебинтованы. Из-под бинтов торчали какие-то щепочки – похоже, представителю лесной фауны наложили шины. Затем камера отъехала назад, и оказалось, что зайца держит на руках сам Василий Петрович Чуткий. Голос за кадром с волнением сообщил, что при переезде из одного села в другое головная машина кавалькады сбила несчастное животное, перебегавшее дорогу. Оправдывая свою фамилию, Василий Петрович оказался воистину чутким к звериному несчастью – он тотчас схватил зайку и оказал ему первую помощь, пока свита главы партии «Русич» раздумывала, не использовать ли раненого в качестве рагу. «Звери – братья наши меньшие, – проникновенно говорил в объектив Чуткий. – Русский человек милосерден, он никогда не станет врагом живой природе. Я мечтаю о тех временах, когда зайцы и лисы, лоси и косули, волки и медведи будут спокойно гулять среди людских поселений, не боясь агрессии со стороны человека. А человек не будет бояться зверя. Природная гармония, так понятная древним славянам, есть залог сохранения жизни на всей планете». Далее свита пошла к машинам, а голос сообщил, что партийная делегация отправляется в ветеринарную лечебницу, где зайцу будет оказана уже профессиональная помощь. На личные средства Василия Петровича Чуткого. Снова замелькали поля, перелески, нивы печальные, снегом покрытые… Нет, снега, конечно, еще не было, это просто Саше стихотворение Тургенева вспомнилось, очень уж оно ритмически под этот видеоряд подходило. Ей даже спеть романс захотелось, да только это было уж совсем неуместно…

Как реагировать на сюжет с зайцем, Саша не знала. Поэтому она просто кивнула, сгребла кассеты и сообщила, что подумает, когда и в какой программе это показать. Но сейчас, сидя в теплом и уютном салоне автомобиля и наблюдая дорожный бардак, она вспомнила испуганного зверька в руках Чуткого и не смогла удержаться от нервного смеха. Недоброжелатели Чуткого наверняка не преминут использовать этот сюжет против него, комментируя, например, так: «Для того чтобы звери стали ручными, по ним сначала следует проехаться колесами». Ну или что-то в этом роде.

С одной стороны, это не ее дело. Чуткий разрабатывает свой пиар сам. Но если он станет выглядеть смешно в глазах избирателей, то в конце концов обвинит во всем телевизионщиков. В том, что вовремя не подсказали, не предупредили, не вырезали ненужное. Но, с другой стороны, он не хочет никого слушать. И как ей, Саше Барсуковой, существовать в этой «вилке» – совершенно непонятно…

В пробке началось какое-то легкое шевеление, и через несколько минут Александре тоже удалось тронуться с места.

25. Как-то раннею зимой шел медведь к себе домой…

На совещание она, конечно, опоздала, и четыре пары мужских глаз воззрились на нее с укоризной.

– Присаживайтесь, Александра Николаевна, – грозным тоном проговорил полковник. И больше ничего не сказал. Сидевшие за столом заседаний Мелешко, Пирогов и Томашевич смущенно отвели взгляды.

Полковник поиграл желваками, попереставлял пепельницу в виде черта с места на место, открыл и закрыл лежавшую перед ним папку.

– Ладно… – буркнул он. – Мы собрались по делу Костенко. Предупреждаю присутствующих здесь граждан, не являющихся сотрудниками органов внутренних дел. Вся информация, которая будет здесь обнародована, является служебной. Я ясно выразился, Александра Николаевна?

– Да, – пролепетала Саша, садясь на краешек старого, скрипучего стула и отмечая, однако, что «граждан, не являющихся сотрудниками органов» здесь, кроме нее, еще двое.

– Игорь Петрович, вам первое слово, – провозгласил Барсуков.

Пирогов подобрался, выпрямил спину и почесал кончик длинного носа.

– Юрий Костенко и Андрей Полуянов давно знакомы, имели ранее общий бизнес. Костенко относился к Полуянову негативно. Последнее подтверждается тем, что незадолго до смерти он отрицательно отзывался о Полуянове в разговоре с Александрой Барсуковой. Он называл его страшным человеком. Возможно, он его боялся. В записной книжке Костенко, которую нашли на месте преступления, фамилия Полуянова обведена красным фломастером. Это странная записная книжка. Там нет телефонов и адресов, а напротив фамилий проставлены цифры и значки. Таким же красным фломастером обведена фамилия Александры Барсуковой. Есть фамилии, обведенные зеленым, синим, фиолетовым и желтым. Ни оперативники управления, ни мы – сотрудники агентства «Гоголь» – пока не сумели понять, что это значит.

– Чудесно, – замогильным голосом произнес Барсуков. – Фамилия подозреваемого и фамилия журналистки Барсуковой обведены одним цветом. Полуянов подозревается в убийстве. Александра Барсукова – тоже?

– Неужели из моих слов можно сделать такой вывод? – огорченно пробормотал Пирогов. – Я совсем не это имел в виду. Я полагал, что красный фломастер означал некую степень важности для убитого. Возможно, с этими людьми он намеревался встретиться в первую очередь. С Александрой Николаевной он встретился. Возможно, встретился и с Полуяновым. И был убит. – Сыщик замолчал.

– Продолжай, – попросил полковник.

– Далее неким лицом нам предлагаются доказательства причастности господина Полуянова к убийству Костенко. Это лицо – супруга Полуянова. Она предлагает нам свидетеля убийства и орудие убийства. Чего, как говорится, еще желать?

– А чего еще желать? – мрачно поинтересовался Барсуков. – Готовим дело в прокуратуру?

– Если бы супруга господина Полуянова пришла в прокуратуру или хотя бы в наше управление, – включился в разговор майор Мелешко, – тогда дело можно было бы передавать прямо в суд. И все мы были бы молодцы. Но она пришла в частное детективное агентство «Гоголь». И в нагрузку к уликам принесла неплохой аванс. А общая сумма обещанного вознаграждения – вообще запредельна, и это не могло нас не насторожить.

– Другими словами, вы заподозрили фальсификацию? – спросил полковник.

– Николай Трофимович, – проникновенно произнес Пирогов. – Любой дурак на моем месте заподозрил бы фальсификацию. Слишком уж явно меня покупали. С размахом. Ясно, что Полуянова хотят подставить. И тогда, естественно, следует снять с него подозрение и искать «подставляльщика». Но умные «подставы» делаются более тонко. Приди Полуянова ко мне с тысячей баксов за все про все, а лучше и вовсе без денег, просто пусти сопли в мою жилетку и принеси те же улики, я бы, скорей всего, ей поверил. То ли человек, который организовал «подставу», – полный дурак, то ли – это «фальсификация фальсификации».

– Что-то, Игорь, слишком сложно, – сказал Барсуков. – Не хочу сказать, что я совсем ничего не понял, но все эти навороты не для наших преступников. Все должно быть проще.

– Да я и сам так думал, – поморщился Пирогов. – Но просто в этом деле не получается. Возьмем ту же Оксану Полуянову. Сам Полуянов утверждает, что она примитивная и безалаберная. Но результаты негласного наблюдения за обоими супругами показывают другое. Полуянова не такая дурочка, как хочет казаться, и безалаберность ее носит эпизодический характер. Да, два вечера подряд она и вправду приходила домой нетрезвая. Но прочие дни вела вполне благопристойный образ жизни, готовила мужу завтраки и ужины и даже пару раз сходила в библиотеку. Брала там книги Гофмана…

– Гофмана? – воскликнула Саша.

– Гофмана, – кивнул Пирогов. – А что?

– Нет, ничего, – смутилась девушка.

– Значит, она по натуре актриса, – заключил полковник. – Дурит она своего мужа. А раз так, то и подставу вполне могла организовать. В таком случае она знает, кто настоящий убийца Юрия Костенко.

– Конечно, – кивнул Пирогов. – Но если она действительно умна, расколоть ее будет непросто.

Барсуков тяжело поднялся из кресла и прошелся по кабинету. Вздохнул, посопел, оглядел присутствующих.

– А что у нас с уликами-то этими? – пробормотал он, ни на кого не глядя. – Вы поговорили со свидетелем, которого назвала жена Полуянова? И что насчет пистолета?

– Пистолет был передан в сыскное агентство «Гоголь» двадцать восьмого октября сего года, – доложил Мелешко. – Экспертиза нашего управления установила, что пуля, выпущенная в Костенко двадцать первого октября, соответствует калибру и индивидуальным особенностям данного пистолета.

– Полуянов признает, что у него был пистолет, но потом он куда-то подевался, – вступил в разговор Игорь Пирогов. – Но если бы он убил кого-то из этого пистолета, ему не имело смысла вообще говорить, что он у него был. Ведь я ему его не предъявлял.

– Но пистолет у нас есть? – уточнил Барсуков. – С отпечатками полуяновских пальцев?

– Ну то-то и оно! – воскликнул Мелешко. – Если бы он убил Костенко из этого пистолета, то позаботился бы уж, чтобы на нем не осталось отпечатков. Он, если верить Игорю, не производит впечатления недоумка.

– Можно мне сказать? – тихо спросила Саша.

– Если только по существу, – строго сказал он.

– Конечно… – несколько смущенно пробормотала девушка. А смущалась она потому, что отнюдь не была уверена в той версии, о которой собиралась рассказать. – Во-первых, убийство Костенко не связано с его бизнесом, если таковой у него имелся – насколько я понимаю, это еще не выяснено. Во-вторых, если Полуянов в последнее время не пересекался с Костенко, то подозрения с него следует снять.

– Это мог быть более ранний конфликт, – возразил Томашевич. – Который зрел-зрел и, наконец, вызрел.

– Теоретически да, – согласилась телеведущая. – Но на практике так почти не бывает. Даже если преступление совершено из-за старого конфликта, должен был быть какой-то толчок, чтобы Костенко убили именно сейчас.

– А почему вы исключаете конфликт в сфере бизнеса? – спросил у нее Томашевич. – Я не очень понимаю…

– Полуянов – серьезный человек, – вместо Саши ответил Мелешко. – Не царское это дело – лично кого-то убирать. Любому хозяину самого паршивого ларька западло собственные руки марать в разборках.

– Конечно, – кивнула Саша. – Я знаю, что не каждый будет нанимать для этой цели профессионального киллера. Профессиональные киллеры объявления в газетах не дают. И очень мало кто имеет на них выход. Но простого исполнителя, дилетанта, так сказать, может найти любой желающий. За очень небольшие деньги. Конечно, качество при этом не гарантируется. Впрочем, я несколько отвлеклась. Я хотела сказать, что если это было умышленное убийство, заранее спланированное Полуяновым, то он не стал бы сам его осуществлять.

– Согласен, – сказал Барсуков. – У тебя все?

– Нет, – сказала Саша. – Я не сказала главного. Полуянов мог убить Костенко экспромтом. Допустим, произошла какая-то ссора при встрече, ну и… как это иногда бывает… У Полуянова было оружие, он им воспользовался. Но потом понял, что здорово влип. И вот тогда он придумывает эту громоздкую конструкцию с собственной «подставой». Привлекает жену. О которой в разговорах с другими людьми отзывается нелестно, и вообще убеждает всех в том, что она его ненавидит. Но на самом деле все, возможно, не так…

– Стоп! – воскликнул Мелешко. – Игорь, какого числа к тебе в первый раз приходила Полуянова? Ну, когда речи об убийстве еще не было и она просто просила добыть на него компромат.

– Сейчас, – кивнул Пирогов и полез во внутренний карман за ежедневником. – Вот… Визит дамы… Двадцатое октября, понедельник, восемнадцать двадцать пять.

– А Костенко был убит двадцать первого, – пробормотал Мелешко. – Если это и конструкция, то уж совсем… с ненужными завитушками…

– Понятно, что ничего не понятно, – проворчал Николай Трофимович. – А что со свидетелем? Он свидетель в кавычках или без?

– В кавычках или без, – эхом отозвался майор Мелешко. – Но если он свидетель в кавычках, то тогда он убийца без кавычек. Потому что картина преступления, которую он нарисовал, соответствует выводам оперативно-следственной бригады и экспертов. Время, место, разные мелочи – он все излагает точно.

– Кто он? – спросил полковник.

Андрей хмыкнул.

– Живет в элитном общежитии имени Коллонтай. Юрьев Николай Геннадьевич. Инвалид афганской войны. Любит прогуливаться по городу в компании вольных личностей. Не обремененных трудовыми и прочими обязанностями. Говорит: сидели в подвальчике теплом, пивко с водочкой посасывали. А тут вот прямо к окну машина подъехала…

– Значит, у нас не один, а несколько свидетелей? – уточнил Барсуков.

– Один, – возразил Мелешко. – Поскольку его приятели – гораздо менее тренированные личности.

– Мне это совсем не нравится, – вдруг сказала Саша.

– Что именно? – спросил Пирогов.

– То, что свидетель живет в интернате, которым руководил Костенко. Если бы еще убийство произошло поблизости от интерната, а то ведь – совсем в другом районе…

– И что теперь делать? – требовательно проговорил Барсуков.

– Лосина бы найти, – мечтательно проговорил Томашевич. – Может быть, он в курсе взаимоотношений Костенко и Полуянова.

– Это еще кто? – удивленно спросил полковник.

И Томашевич поведал присутствующим историю, услышанную от столетней Манефы Николаевны Урбанской.

– А почему тогда Лосина до сих пор не нашли? – возмутился полковник. – Вы же частный сыск!

– Ищем, – ответил за своего сотрудника Пирогов. – Но в питерской адресной службе человека с такими данными нет. А искать по всей России, да по все «эсэнговщине», это у вас, Николай Трофимович, наверное, быстрее получится.

– Ладно, поищем… – ворчливо произнес Барсуков. – Хотя если его в Питере нет, то вряд ли он нам поможет. Какие будут другие предложения, товарищи сыщики?

– Я бы устроил небольшую проверочку, – сказал Андрей. – Пусть Игорь объявит жене Полуянова, что улики ее ни к черту не годятся. Свидетель, мол, пьяница, путается, такого в суд не поведешь. На пистолете отпечатки смазанные. Интересно, как она себя поведет? Ведь не исключено, что она сама имеет отношение к убийству. С господином Костенко она была знакома и даже крутила с ним роман. Вахтерша элитного общежития узнала ее по фотографии, – повернулся он к Саше, – помнишь, та нам про какую-то Ксаночку рассказывала?

– Возражаю, – тоном участника судебного процесса воскликнул Пирогов. – По словам Полуянова, Костенко был геем.

– О боже! – вскричал полковник. – Только геев нам не хватает!

– Мало ли что тебе Полуянов сказал… – вздохнул Мелешко.

– Между прочим, – сказал Барсуков, – я тут проконсультировался кое у кого. Среди деловых людей смерть Костенко обсуждается. У него был серьезный покровитель. Убийца Костенко нанес ему нешуточное оскорбление.

– А поподробнее можно, Николай Трофимович? – попросил Мелешко. – Что за покровитель, какие дела их связывали? Мы же в эти сферы не вхожи.

– Ты думаешь, я вхож? – рассердился Барсуков и кивнул на Сашу. – Вон, у ее подруги Алены Калязиной спрашивай. Она в Смольном каждую собаку знает. А лучше всего туда вообще не лезть. Лучше пусть глухарь на нас повиснет, нежели мы разворошим какой-нибудь гадюшник.

– Как скажете, товарищ полковник, – недовольно произнес Андрей. – Значит, работаем по двум направлениям – Ксаночка и геи. Нужно также как следует разобраться со свидетелем. Который то ли в кавычках, то ли без, – повторил он слова полковника. – Игорь, пусть твои ребята там пошуруют немного, – попросил он Пирогова.

Тот согласно кивнул.

– И не забудьте еще, что Полуянов в Думу баллотируется, – сказала Саша. – Может, вся эта история – черный пиар против него? Происки соперников?

– И кто у него в соперниках? – усмехнулся Пирогов.

– Глава партии «Русич» господин Чуткий.

– Саша, я уже просил не трогать серьезные фигуры, – проворчал Николай Трофимович. А потом зачем-то добавил: – Правда, и забывать о них нельзя. Впрочем, они сами о себе не дадут забыть… Ну что, мы ничего не упустили? – спросил он, поглядев на часы.

Саша хотела рассказать о странных посланиях на ее электронный адрес и подозрениях насчет «двойника» Костенко, но потом раздумала. Слишком уж эти подозрения выглядели несерьезными. Прежде чем заводить речь о двойнике, телеведущая решила попробовать его найти сама.

– А вас, Александра Николаевна, я попрошу остаться, – тоном киношного Мюллера провозгласил Барсуков, когда участники совещания двинулись к выходу. Мелешко, Пирогов и Томашевич выпрямились, словно подчиненные того же Мюллера, щелкнули каблуками и синхронно кивнули головами. Саша хихикнула и закрыла за ними дверь.

– Клоуны, – проворчал полковник. – Присаживайся поближе. Чаю хочешь?

– Кофе хочу.

Полковник Барсуков вызвал секретаря – миниатюрную брюнеточку в форме с погонами лейтенанта – и попросил две чашки кофе. Брюнеточка, в отличие от только что вышедших сыщиков, своими тоненькими каблучками щелкать не стала.

– Ты на часы не посматривай, я тебя долго не задержу, – ворчливо проговорил Николай Трофимович. – Мне показалось, что тебя что-то беспокоит. Я не ошибся?

– Меня беспокоит всякая ерунда, – призналась Саша. – Мелешко надо мной уже всласть поиздевался по этому поводу.

– А именно? – нахмурился полковник.

– Ты тоже будешь издеваться, – грустно сказала она. – Скажешь, что мои фантазии слишком художественны и годятся в лучшем случае для Голливуда.

– Не скажу, – пообещал он. – У тебя иногда бывают толковые версии.

– Ну… – вздохнула она. – Просто… Ты ведь знаешь эту историю с дамочкой, бесследно пропавшей в туалете нашей студии. Которая наговорила Полуянову кучу арестантов, а потом в перерыве побежала в туалет…

– Я бы Мелешко за это уволил! – воскликнул Барсуков. – Если бы с кадрами все в порядке было. Начальник уголовного розыска! Ведь как мальчишка повелся!

– Ну он же не знал, что за этой дамочкой особый глаз нужен, – встала на защиту Андрея Саша. – Так вот… мы потом крупный план ее рассматривали. И мне показалось, что это лицо – копия покойного Костенко. Мелешко тоже вроде бы так показалось…

– Показалось или копия? – серьезно спросил Барсуков.

– Эксперты фотографии Костенко и наши кадры сравнили, – вздохнула Александра. – Уверенного ответа не дали. Потому что ракурсы слишком разные, четкий фас наши камеры не зафиксировали. Утверждают, что тип лица общий. Но этого мало для абсолютной идентификации.

– Да уж… – пробормотал полковник и подвинул поднос, принесенный секретаршей, ближе к дочери. – И что нам с этой похожестью делать? Искать родственников Костенко? Но у нас есть только одна родственница – мать. Тоже покойная. Или твоя фантазия простирается дальше? И убит был не Костенко, а его двойник?

– Я не знаю, – беспомощно сказала девушка и, обжигая губы, сделала глоток отлично сваренного кофе. – Я не могу отделаться от мысли, что человек, который встречался со мной, когда я гуляла с собакой, и который наговорил гадостей о Полуянове, не был Юрием Николаевичем Костенко. Ведь он просто представился – Юрий. А когда Мелешко попросил меня его опознать… Я теперь не уверена, что в морге был тот же самый человек. Ну ты понимаешь… Я ведь видела его живым один-единственный раз. Но если это был все-таки он? Понимаешь, тот Юрий, который во что бы то ни стало хотел со мной побеседовать, не был похож на человека, вращающегося в солидных сферах. А еще меня смущает то обстоятельство, что у убитого не было найдено никаких документов. Он же за рулем машины сидел. Права-то у него должны были быть?

– Угу… – кивнул Николай Трофимович. – Стало быть, все-таки идея с «двойником»… Костенко жив, а убили совсем другого. Мысль в общем-то понятна. Опровергаю. Владельцы крутых машин не всегда заботятся о том, чтобы иметь с собой документы. А то, что твой Юрий не похож на «крутого», так что ж… Он же гей, если верить Пирогову, то есть Полуянову. А они иногда такие бывают, что черт знает что!..

– Он жаловался на несчастную судьбу, – не сдавалась Саша. – Владелец «мерседеса» не должен жаловаться на несчастную судьбу.

– Сейчас ты идешь на поводу стереотипов, – засмеялся Барсуков.

– Но остается еще интуиция… – упрямо проговорила девушка.

– А вот ее к делу не пришьешь, – строго сказал Николай Трофимович. – Это ты, как дочь мента, еще в первом классе знала.

Саша отставила чашку и огорченно подперла рукой подбородок.

– Ты сам спросил меня, что меня беспокоит, – тихо сказала она.

– Да, – кивнул Барсуков. – И мне очень жаль, что я не развеял твое беспокойство. Но я тебя попросил остаться еще по одному поводу. У меня к тебе просьба. Скажи, ты когда с Аленой увидишься?

– Как только немного разгребу дела, – вздохнула она. – Столько всего навалилось, папа…

– Я понимаю, – кивнул полковник. – Но если бы ты могла выяснить что-нибудь о связях нашего покойника, это было бы нелишним. У меня, конечно, есть свои каналы. Но с твоей Аленой мне не сравниться. Естественно, эта информация не будет фигурировать в следствии.

– Я и сама собиралась с Аленой по этому поводу пообщаться, – усмехнулась Александра. – Но хорошо, что ты меня сам попросил. Не будешь говорить, что я сую нос не в свое дело.

– Я давно тебе этого уже не говорю, – грустно проговорил полковник. – Жаль, что ты этого не заметила…