Текст книги "Выбери меня"

Автор книги: Юлия Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

26. Луч солнца золотого вдруг скрыла пелена…

Для Северины Анатольевны Бурковской настали не лучшие дни. Она уже проклинала тот вечер, когда решилась заговорить с возлюбленным о его разводе. С тех пор прошла почти неделя, а Василий Чуткий не появлялся у нее и не звонил. Она не знала, что думать, перебирала все мыслимые и немыслимые причины такого поведения… Все чаще Северину посещала мысль, что он вполне мог ее бросить. Особенно после того разговора.

На работе тоже начались сбои. Полуянов впервые за долгое время работы Бурковской в «Гермесе» предъявил ей претензии. Вызвав ее в середине рабочего дня, он без предисловий заявил:

– Северина Анатольевна, ваш проект по созданию моего имиджа грешит многими недостатками. Я просмотрел его вместе с Виктором Владимировичем и Иреной Игоревной, и даже они – непрофессионалы – пришли в недоумение.

«Черт возьми! – разозлилась Бурковская. – Я им деньги плачу, а они меня критикуют. Да какое их-то собачье дело?»

– Я готова выслушать ваши претензии, Андрей Дмитриевич, – проговорила она сухо и спокойно уставилась на переносицу шефа – обычно этого взгляда он не выдерживал. Но на этот раз, к ее удивлению, он не стал косить глазом в сторону и суетливо перебирать бумаги на столе, а посмотрел прямо на Бурковскую – строго и одновременно насмешливо. «Чему-то он все-таки научился», – подумала она с досадой.

– Возьмем любой пункт наугад, – проговорил он, вздохнув. – Вот хотя бы этот… Что тут у нас? Ага, «подчеркнутая демократичность, открытость и искренность». И что же мы видим? «Перечисленные качества формируются благодаря простой, демократичной одежде, скромной прическе, постоянной доброжелательной улыбке при разговоре с аудиторией, вкраплением в беседу шуток, анекдотов, просторечных выражений. В выступлениях перед некоторыми аудиториями, например перед рабочими крупных предприятий, сельскохозяйственных кооперативов, фермерских хозяйств, перед учащимися профессионально-технических училищ, лицами, заключенными под стражу, в некоторых случаях допускается ненормативная лексика, а также „заменитель-симулятор“ крепких выражений – слово „блин“». Что это за «заменитель-симулятор», Северина Анатольевна?

– Ну как же, Андрей Дмитриевич? – проговорила Бурковская, слегка опешившая от непонятливости шефа. – Слова-симуляторы помогают при беседе держаться в рамках приличий, но тем не менее не сдерживать своих эмоций. Вы знаете, как вообще появилось слово «блин»? Ведь до начала девяностых годов его никто не употреблял. Но в девяностые людям моей профессии часто приходилось работать с кандидатами, вышедшими из криминальной среды. Вы можете себе представить их лексику. – Северина снисходительно усмехнулась. – С этим надо было что-то делать. Вот тогда-то и были придуманы слова-заменители. С одной стороны, кандидат эмоции свои выразил, но с другой – мата не употребил. Таких слов было много, но прижился только «блин».

– Очень интересная история, – сказал Полуянов. – Но разве вы, Северина Анатольевна, слышали когда-нибудь, чтобы я сквернословил?

– Нет, кажется… – пробормотала она.

– Так зачем же тогда вы предлагаете мне вставлять в речи этот самый «блин»? Вам нравится, когда Ирена Игоревна называет меня болваном?

– Нет, но… я имела в виду простонародную аудиторию… Иногда необходимо говорить на языке народа.

– Послушайте! – возмутился Полуянов. – Вы забываете, что я тоже учился когда-то на психолога. Наверное, ваше образование лучше моего. Но все-таки и у меня имеются некоторые представления о психологии толпы или, как вы выражаетесь, простонародной аудитории. Мне тут Ирена Игоревна намекнула, что хамство и демократичность – разные вещи. И я с ней согласен.

«Ах, черт! – сердито подумала Северина. – Кажется, я немного переиграла».

– А речь для ток-шоу, которую вы мне написали? – продолжал возмущаться кандидат в депутаты. – У меня нет времени, чтобы читать все подготовленные вами тексты. Я привык вам доверять, Северина Анатольевна. Но что за тему вы выбрали? Искренность, естественность… Вы не подумали, что в устах человека, которому многое трудно дается… пока трудно дается… – От волнения он сбился, и Бурковская мысленно усмехнулась. – Так вот, – попытался он продолжить, – в устах такого человека эти слова будут звучать нелепо? Вы думаете, я не знаю о своих недостатках? Я о них знаю! Но вы-то должны были понимать, что не следует выставлять их на всеобщее обозрение! Или, как говорит Виктор Владимирович, если недостатки невозможно скрыть, нужно обращать их в достоинства. Застенчивость можно представить скромностью, наглость – решительностью и так далее… В общем, я прошу пересмотреть программу. И посоветоваться при этом с Перовым и Иреной Игоревной.

«И как я могла надеяться, – с досадой думала Северина, возвращаясь в свой кабинет, – что он не заметит очевидных вещей? Следует работать тоньше, гораздо тоньше. Я должна сделать все, чтобы он дошел до финала. И только тогда – проиграл».

Сев за стол, она открыла свою «Программу по возвышению имиджа А.Д. Полуянова», но поняла, что работать сегодня не сможет. Мучительные раздумья о возлюбленном вытесняли все прочие мысли. Сегодня Чуткий планировал партийное мероприятие во Дворце культуры железнодорожников, и она терялась в догадках, почему он не пригласил ее. Обычно он интересовался ее оценкой. Неужели он ее действительно бросил?

Она схватилась за трубку телефона и тут же отдернула руку. Нет, звонить ему она не станет. Перед важными событиями разговаривать с Чутким было бесполезно. Она встала, нервно походила по кабинету, включила кондиционер и кофеварку и сварила свой любимый «Конкистадор». И только после того, как выпила чашку кофе, почти не заметив его вкуса, Бурковская приняла решение. Она поедет на это мероприятие, а после него поговорит с Василием и расставит все точки над «i». Если ей суждено быть брошенной человеком, в мечтах о котором прошли ее лучшие годы, она сумеет это пережить. Она сильная и сможет научиться обойтись без такой роскоши, как любовь… Северина Анатольевна всхлипнула, достала из сумочки батистовый платочек, высморкалась и стала собираться.

С тех пор как глава партии «Русич» связался с дилерами продукции «Банзай», на сборищах партии стало не протолкнуться. Народ прогуливался по фойе и коридорам, утолял жажду из алюминиевых баночек с красно-черными этикетками и с благосклонным видом читал красочно оформленные буклеты-воззвания Чуткого, сочиненные Севериной на заре их знакомства. Она не могла и предположить, что идеи, придуманные ею когда-то между делом, едва ли не для смеха, приобретут такую популярность! Но Василий загорелся и «понес их в массы». Разумеется, никто из его соратников не знал, что главным партийным теоретиком была она, Северина. Так они договорились, так им обоим было удобно. Северина не страдала излишними амбициями, а Чуткий не хотел, чтобы их воспринимали как пару, хотя бы и связанную только делами. Но сегодня ей стало ужасно обидно, что вот сейчас Васька взойдет на трибуну, начнет красоваться перед публикой, сорвет, как всегда, аплодисменты, а она?.. О ней никто и не вспомнит!

Она стала озираться, пытаясь спрятаться где-нибудь от толпы, от красных, распаренных лиц, от возбужденных голосов, от нетрезвых взглядов – «Банзай» сегодня раздавали, как никогда, щедро.

Неподалеку от входа в буфет располагалась ниша с декоративными пальмами и фикусами, огороженная плюшевым канатом. За ней было окно, скрытое тяжелой портьерой. Вряд ли кто-нибудь решится проникнуть за ограждение, подумала она, там ей удастся побыть в одиночестве. Северина воровато оглянулась, перешагнула через канат, а затем нырнула за портьеру. Сразу стало легче дышать – фрамуга над окном была приоткрыта. Окно выходило на почти пустую улицу, и она, поставив на подоконник навязанную организаторами банку и сумку, приникла лицом к стеклу. За окном было унылое серое здание, подрагивающие на ветру голые ветви деревьев и поблескивающий в свете тусклых фонарей тротуар. Никто не посягал на одиночество Северины. Народ толпился возле буфета, но голоса уже не казались ей такими назойливыми, и постепенно она стала успокаиваться. Может, и не следует сейчас выяснять отношения. Чуткий все равно не сможет провести кампанию без нее. Он привык к ее советам, к ее трезвым оценкам, да и просто… привык. А может, ему временно надоели ее деликатесы, и его потянуло на борщи и котлеты…

Прозвенел звонок, возвещающий о начале мероприятия. Для особо непонятливых включилась громкая трансляция, и веселый девичий голос объяснил, как пройти из буфета в зрительный зал. Бурковская решила подождать, пока основная масса народу пройдет мимо нее. Все же как-то неловко – солидная дама и вдруг вылезет из-за фикуса… Она взяла баночку с «Банзаем», открыла ее и сделала глоток. Дилеры фирмы «Банзай» были ей категорически не симпатичны, но напиток оказался приятным. Она уже собиралась выглянуть из-за портьеры, как вдруг совсем близко услышала голоса.

– А я тебе говорю: информация абсолютно достоверная, – проговорил один голос, ломкий, мальчишеский. – Я ее купил у ребят из «Секретки». А они липу не гонят. Они журналистское расследование на этом «Банзае» пять месяцев проводили. Конечно, если мы этот материал опубликуем, это будет не совсем эксклюзив. Но кто читает «Секретку» и кто читает нас! Прикинь!

– Да не верю я в это… – отозвался другой голос, более солидный и хрипловатый. – Даже если такая технология и существует, дорого все это… И рискованно. Ведь если информация выплывет, представляешь, что будет с руководством «Банзая»? А с Чутким? Что он – совсем идиот?

Северина насторожилась и затаила дыхание.

– Может быть, не идиот, – произнес мальчишеский голос. – Может, слишком уверен в своем могуществе. И «банзайцы» тоже. Думают, наверное, что информацию смогут пресечь на корню. Только с «Секреткой» у них ничего не получится. Там не те люди. А после их публикации нам уже ничего не сделают, понимаешь? Да и не знают «банзайцы» ничего про расследование. В «Секретке» тайну хранить умеют, как партизаны.

– Я бы не связывался, Миша, – сказал «солидный». – Если они действительно что-то подмешивают в свое пойло, то… я бы не связывался… Слишком серьезные фигуры за этим предприятием. Тебе просто горло перекусят и дальше пойдут. Даже если ты только информацию из другого издания перепечатаешь. Поверь моему опыту. Вон Ленька про фармацевтов попробовал полосу тиснуть. И где он теперь – Ленька?

Бурковская в ужасе уставилась на банку, из которой только что отпила, и стала слушать дальше.

– Не успеют они горло перекусить, – самоуверенно проговорил первый собеседник. – Во всяком случае, Чуткий. У меня еще кое-что про него есть. Абсолютно убойное. С ним крутые папы намереваются разобраться. Так что не до меня ему будет.

– А это у тебя откуда? – засмеялся второй собеседник. – Ну что ты можешь знать о «крутых папах»? Тоже в «Секретке» информацию добыл?

– Эту информацию я им сам продам, – гордо ответил первый. – А еще – Барсуковой в ее передачу. Думаю, она такому материальчику обрадуется. Она ведь на своем канале Чуткого вовсю раскручивает. Так пусть знает, с кем дело имеет.

– И с кем же она дело имеет? – недоверчиво спросил второй. – С вампиром? Или с расчленителем младенцев?

– Расчленитель – не расчленитель, а убийца он – точно… – Северина совсем перестала дышать, ошеломленно вслушиваясь в каждое слово. – Один чувак из зоны недавно откинулся, – продолжал первый. – Как я на него вышел, не спрашивай, но вышел. Так вот сидел он там с одним блатным старожилом. И тот ему однажды баечку рассказал. Про Чуткого. Как тот собственных тестя и тещу замочил.

– Своими руками? Ну ты даешь! – Его собеседник рассмеялся.

– Не своими, конечно. – Обладатель мальчишеского голоса нисколько не обиделся. – Да ты слушай! Его тесть и теща в дыре какой-то жили, но были серьезными людьми, деловыми. Официальные органы смерть зафиксировали естественную. А деловые свое следствие провели, разобрались, что к чему. Выяснилось, что он их из-за бабок завалил, а бабок у них было – до хренища! Ну, вынесли ему приговор. Да только те, кто его должен был привести в исполнение, сели. А у них там знаешь все строго – кому поручили, тот и должен выполнить.

– Ну раз сидят, значит, пока Чуткому ничего не грозит, – протянул «солидный».

– Да в том-то и дело, что у них буквально на днях сроки кончаются!

– Ну ты даешь, Мишка… – удивленно проговорил его собеседник. – И ты хочешь эту информацию продавать? Смотри – с огнем играешь. Сгоришь!

– Ерунда, – сказал тот, кого звали Мишкой. – Я же не сейчас ее буду продавать, а когда приговор приведут в исполнение. И тогда деловые мне только спасибо скажут. Они же любят, когда молва об их справедливости по свету гуляет. А имен исполнителей я все равно не знаю, так что бояться мне нечего. Я тебя об одном, Димыч, прошу. Ты сделай сегодня фотки качественные, не пей больше этой гадости. Может, в последний раз Чуткого снимаешь…

– Ремесла не пропьешь, – хмыкнул Димыч. – Ладно, пошли…

Послышались удаляющиеся шаги, потом в фойе установилась тишина. Где-то вдалеке, видимо в зале, зазвучала бодрая музыка.

Мысли Северины Бурковской лихорадочно метались во всех направлениях.

«Господи… Господи… Что же это?.. Мишка и Димыч, Димыч – фотограф… Журналисты… Откуда они, нетрудно будет выяснить по аккредитации. Они говорили о какой-то своей газете, сравнивали… Их читают… Вася – убийца? Что за бред?.. Происки соперников, провокация! А если это правда? Он в опасности. Васенька мой в опасности!»

Она не помнила, как досидела до конца невыносимо долгого мероприятия – разбавлять партийные речи концертными номерами тоже было ее идеей. Люди не любят сплошных разговоров. Люди хотят развлечений. Но сегодня Северина не видела ярких костюмов, не слышала громкой музыки. В ее голове стучала одна только мысль: «Вася в опасности!»

В конце представления она отправила ему сообщение на мобильный телефон и поехала домой.

«Только бы он приехал! – вслух шептала она по дороге. – Только бы он приехал! Только бы не подумал, что я зову его лишь потому, что соскучилась. Да, я соскучилась. Но сейчас это неважно. Сейчас главное, чтобы нас не опередили Васенькины враги!»

27. Нет, я не тот, кого вы так хотели…

Владимир Томашевич к приезду в «элитное общежитие» имени Коллонтай подготовился. Во-первых, тщательно побрился и причесался, лучший костюм надел, ботинки почистил и одеколоном побрызгался. Во-вторых, поменял свою «шестерку» на пироговскую БМВ. Оставалось придать физиономии соответствующее выражение, но Володя решил потренироваться по дороге.

В «элитную богадельню» он приехал в середине дня, полагая это самым удобным временем для задуманного – можно было и персонал еще застать, и обитатели сего места должны были находиться в бодром расположении духа после тихого часа, если он им здесь полагался. На пороге его встретил молодой человек в сером строгом костюме, и Томашевич слегка расстроился, что не попал в смену словоохотливой старушки, которая так мило приветила когда-то Мелешко и Сашу Барсукову. Впрочем, в том, что сегодня привратником оказался парень, были свои плюсы.

Быстро продумав «легенду», Володя расслабленной походкой подошел к охраннику, лениво мазнул по нему взглядом с ног до головы, так же лениво повертел головой и, слегка растягивая слоги, проговорил:

– Слышь, братан, мне бы тут с руководством побазарить надо… Это реально?

Парень заметно напрягся, а в округлившихся глазах стала заметна судорожная работа мысли.

– Так это… – наконец вымолвил он. – Нету руководства, не назначили еще директора…

– Не понял, – хмыкнул Томашевич. – А как вы тут выруливаете без рулевого? Вы че, тут все сознательные, что без присмотра пашете?

– Есть заместитель… – совсем стушевался парень. – Вы же спросили насчет руководства. Заместитель пока исполняет обязанности директора. Но ничего не решает… к сожалению… Вряд ли он… она может быть вам полезной…

– Слушай, брат, – с весомостью в голосе произнес сыщик. – Давай так договоримся: кто может быть мне полезным, я сам решу, да? У меня вопрос мелкий, но важный. Я это… матушку хочу сюда определить. Не насовсем, не думай! Я не сука какая-нибудь! Да вот только уезжаю я, прикинь, на пару месяцев. А старушка моя общение любит, и уход ей нужен нормальный, человеческий. Ну, врубился?

– Ага… – кивнул привратник, сглотнув слюну. – Только ведь у нас… не так делается…

– Не понял… – от возмущенного удивления Томашевич даже отпрянул немного. – А как у вас, в натуре, делается?

– У нас здесь на постоянное жительство селят, – ответил страж. – А чтобы на два месяца… такого не было…

– Насчет этого я сам заморочусь, ладно? – ухмыльнулся сыщик. – Ты мне подскажи, как этого заместителя найти и как его зовут, ага?

– Зовут Людой… Людмилой Дмитриевной… – пробормотал парень. – Но она жильцов только по направлениям мэрии принимает. Вам туда сначала надо…

– Ну мэрия – не проблема, – махнул рукой Володя. – А только я хочу сначала условия выяснить, может, не подойдут они моей матушке. Она у меня, знаешь, привередливая. Если тут спальни общие и джакузи на всех одно, это ее не устроит.

– Обижаете, – усмехнулся привратник. – У каждого отдельная комната и удобства отдельные.

– Ну и то… – кивнул Томашевич и достал из нагрудного кармана купюру. – Так я пройду?

– Второй этаж, потом по коридору налево, – вытянулся парень, совершенно забыв, что недавно приезжавшая комиссия строго-настрого запретила пропускать в заведение кого бы то ни было. И еще у него вылетело из головы, что он обещал своему приятелю Пашке сообщать обо всех посетителях, которые будут здесь появляться.

Исполняющая обязанности директора Людмила Дмитриевна оказалась совсем молодой девушкой, лет двадцати трех, не больше. В шикарном евроинтерьере директорского кабинета она выглядела в лучшем случае секретаршей.

Когда Владимир вошел, она испуганно подняла голову, оторвавшись от каких-то бумаг, и застыла в недоумении.

– Добрый день, Людмила Дмитриевна! – радостно воскликнул он и широко улыбнулся. – А меня вот к вам направили, сказали, что можете помочь. Друг у меня в мэрии посоветовал к вам обратиться, – на всякий случай уточнил он.

– Я вас слушаю, – робко отозвалась девушка.

– Сейчас, – кивнул Володя и сделал вид, что не может оторваться от красавицы с миндалевидными глазами, чувственным ротиком и роскошными рыжими волосами. Ног, к сожалению, Томашевич пока не увидел, но был уверен, что и с ними все в порядке. – Сейчас, – повторил он. – Я сяду, да?.. Такая юная дама и уже директор? Поразительно!

– Я не… – Людмила Дмитриевна запнулась. – Я не совсем директор. Просто исполняю некоторые обязанности, пока не назначат нового. Прежнего-то нашего директора убили, вы слышали?

– Конечно, слышал, – мягко проговорил Томашевич. – До сих пор теряюсь в догадках, кому Юрий Николаевич мог помешать.

– Вы были знакомы? – оживилась девушка.

– Да не так, чтобы близко… – Володя пожал плечами. – Ну, встречались пару раз на каких-то вечеринках. Знаете, бывают такие мероприятия, на которые деловому человеку вроде как бы нельзя не ходить. Там и познакомились. А потом мне мой друг из мэрии сказал, что его убили. Странно, он не был похож на человека, у которого много врагов. Или я ошибаюсь?

– Я сама ничего не понимаю. – Людмила Дмитриевна нахмурилась. – Он был такой… отзывчивый, внимательный… Наши подопечные очень его уважали. Да и с нашими спонсорами у него, по-моему, были хорошие отношения.

– Ваши спонсоры сюда часто наведываются? – небрежно спросил Томашевич. – Проверяют?

– Раза два в месяц, – ответила девушка. – Они всегда довольные уезжали. Юрий Николаевич имел огромный организаторский талант. Как подумаю, что вместо него назначат какого-нибудь… монстра…

– А почему не назначили до сих пор?

– Этого я не знаю, – сказала Людмила Дмитриевна. – Кажется, должно пройти утверждение в мэрии.

– Да-да-да… – закивал Володя. – Я слышал… Может быть, и вас утвердят?

– Ну что вы! – Она звонко рассмеялась. – Я вообще-то старшая медсестра. Главный врач отказался исполнять обязанности директора, а я вот согласилась. Но у меня даже ключей от сейфа нет. – Она кивнула на небольшой металлический сейф в углу кабинета. – Говорят: исполняющему обязанности не положено. Только утвержденному директору. А вы, собственно, по какому делу?

– Ах да… – «спохватился» Томашевич. – Я ищу друга. Мне сказали, что он здесь. Я хотел бы его повидать.

– Интересно… – протянула Людмила Дмитриевна. – Сколько времени здесь работаю, а посетитель, желающий навестить нашего подопечного, появляется впервые.

– А что – это запрещено? – удивился сыщик.

– Нет, конечно, – улыбнулась она. – Только почему-то никто сюда не приходит. Ни родственники, ни знакомые. Я думала, это потому, что у наших подопечных просто-напросто никого нет.

– А я вот у Николая есть… – улыбнулся в ответ на ее улыбку Владимир. – Николай Геннадьевич Юрьев, Колька, Колян – бывший мой сослуживец по второму мотострелковому полку.

– Правда? – всплеснула руками Людмила Дмитриевна. – Ой как хорошо-то! А то он совсем здесь затосковал.

– А чего затосковал-то? – нахмурился Томашевич. – Чего ему, балбесу, не хватает?

– Как и всем людям – общения, – с мудрым видом проговорила девушка. – Здесь ведь в основном люди пожилые. А ему сорока еще нет. Да и увечье его сильно угнетает. Он даже в город выбираться стесняется. Говорит: не хочу девушек своим видом пугать. Я мечтаю его по Интернету с какой-нибудь женщиной познакомить. Только не знаю, как он научится клавиатурой пользоваться без рук. Ведь протезы ему только в будущем году обещали.

– Вы добрая девушка… – пробормотал Томашевич, озадаченный полученной информацией. – И что – никогда вообще в город не выбирается? Пивка, например, попить в компании?.. Пообщаться опять-таки?

– Коля вообще не пьет, – ответила Людмила. – Ему от алкоголя плохо становится.

«Надо бы этого Колю отсюда вывезти да Мелешко показать», – мрачно подумал Томашевич.

– А можно я его у вас на пару часиков заберу? – спросил он вслух. – На машине хоть покатаемся. У вас тут как – режим строгий?

– Нет, конечно, – сказала девушка. – Это хорошо, что вы приехали. Он хоть развеется немного. А то я уж и не знала, что с ним делать. И доктора руками разводят. Попробуйте его взбодрить немножко!.. Только ночевать обратно привозите, а то вдруг комиссия утром приедет – они любят, чтобы весь контингент был в наличии.

– Всенепременно, – пообещал Томашевич.