Текст книги "Выбери меня"

Автор книги: Юлия Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

11. Осень, ты напомнила душе о самом главном…

Тамара Сергеевна Барсукова смахнула непрошеную слезу. Она сидела в комнате дочери за столом, на котором был установлен жидкокристаллический компьютерный монитор, рассеянно водила светящейся беспроводной мышкой, гуляла по Интернету, а затем забрела в электронную почту дочери. Ненамеренно она открыла письмо, адресованное Саше, и не удержалась – прочла. А прочла – и слезы навернулись на глаза.

Саше писал Макс Штаубе – немецкий бизнесмен, давно и безнадежно в нее влюбленный. Они познакомились пять лет назад, и с тех пор Макс несколько раз приезжал в Петербург, официально – по делам, но Тамара Сергеевна была уверена – исключительно для того, чтобы повидать Александру. Прочитанное ею электронное письмо было тому подтверждением. Вот Тамара Сергеевна и всплакнула. Потому что лучшего жениха для дочери она не желала. Да пусть бы он и не был успешным бизнесменом из Германии! Мужчины, которые умеют так любить и так выражать свои чувства – в Германии или в России, бизнесмены они или обычные инженеры, – нынче на вес золота.

– Мам, ты что тут делаешь? – Голос дочери извлек Тамару Сергеевну из материнских грез и печали. – Ты вообще… когда приехала? Почему не позвонила на мобильный? Мамочка, с приездом!

Посредине комнаты стояла Саша, промокшая до нитки, радостная, растерянная и недовольная одновременно.

– Ответ на первый вопрос: изучаю технику, – сдержанно ответила Тамара Сергеевна, дабы протянуть время и унять слезы, прежде чем начать обниматься с дочерью. – Кто говорил, что я безбожно отстала от жизни? Вот – ликвидирую отсталость. Хотела подругам сообщить, что доехала нормально. Ответ на второй вопрос: приехала я днем, как и обещала. Если вы с отцом куда-то задевали телеграмму, я не виновата. Ответ на третий вопрос: терпеть не могу звонить тебе по мобильной связи, потому что ты все время какая-то не такая в трубке. «Да, нет, нормально». Такого общения я не понимаю и понять не могу. Все равно что с автоответчиком разговариваешь. Ну, здравствуй, доченька!

– Здравствуй, мама! – Саша мокрыми рукавами плаща обхватила шею Тамары Сергеевны. – Как я по тебе соскучилась!

– Стоит почаще уезжать из дому, чтобы слышать такие приятные слова, – улыбнулась Тамара Сергеевна. – Я тоже по тебе ужасно соскучилась. Поэтому и сижу в твоей комнате, боюсь пропустить.

– Не поняла, – пробормотала Саша.

– Ну, вдруг появишься и сразу куда-нибудь пропадешь по делам…

– Не пропаду, – улыбнулась Саша. – А что это у тебя глаза такие красные? Жалко было с подругами расставаться?

– Нет, – строго проговорила Тамара Сергеевна, укрощая эмоции. – Мне жалко Макса. Извини, я случайно прочла адресованное тебе письмо.

– А-а-а… – неопределенно протянула Александра. – Письмо Макса… Ты, конечно же, ничего не поняла в его немецкой грамматике?

– Сашенька, – вздохнула Тамара Сергеевна. – Макс давно пишет на русском. Года два уже, наверное. Ты забыла?

– Помню, – нахмурилась Саша и прямо в мокром плаще присела в кресло, стоявшее неподалеку от стола.

– Мне не следовало этого делать? У тебя появились от меня секреты? – В голосе Тамары Сергеевны появились ревнивые нотки.

– Какие секреты, мама! – с непонятной горечью ответила дочь. – Читай на здоровье! У меня время лишнее освободится. Итак, что он пишет?

– Он тебя ждет, – тоном судебного пристава ответила Тамара Сергеевна. – Зачем ты морочишь ему голову? Если бы я не освоила электронную почту, он бы, наверное, уже повесился в своем Гамбурге.

– Что за странные фантазии? – нервно рассмеялась Саша. – А ты, что же, отвечаешь ему за меня?

– Почему это за тебя? – возмутилась мать. – Я иногда пишу ему письма от своего имени. Возможно, эта малость и удерживает его от безумных поступков. Знаешь, что он сообщил мне около двух недель назад? Что собирается обратиться к своим клиентам из какого-то специального подразделения, которым будет раз плюнуть умыкнуть тебя из России так, что ни одна живая душа тебя не найдет. Нигде и никогда. Потому что он увезет тебя на необитаемый остров и так далее и тому подобное.

– Макс такое написал? – изумилась Саша. – Да он пошутил, наверное.

– Уж не знаю, пошутил или нет, но он тебя любит, – мрачно проговорила Тамара Сергеевна. – А тебе не хватает духу ему отказать.

– Но я и не хочу ему отказывать… – пробормотала девушка.

– Тогда в чем же дело? – продолжала Тамара Сергеевна. – Это жестоко – так изводить человека. Либо скажи «да» и поезжай к нему, либо… пошли его к черту, и он успокоится. Через некоторое время.

– Но я уже собиралась… – чуть не всхлипнула Саша. – Я уже собиралась к нему ехать.

– И что же тебе помешало? – со скорбью в голосе поинтересовалась Тамара Сергеевна.

– Феликс свалил на нас с Лапшиным еще одну программу. Аленину…

– В городе нехватка тележурналистов? – вскипела Тамара Сергеевна. – Знаешь, Александра, я все-таки с Калязиным когда-нибудь поговорю. И даже в самое ближайшее время.

– Зачем, мамочка? Он послушается тебя, отпустит меня на все четыре стороны, возьмется за программу сам, она провалится, поскольку он не может быть ведущим программы, потом провалится канал… Кому от этого будет хорошо? Максу? Мне? Тебе?

– А кому будет хорошо, если ты умрешь старой девой? – в сердцах воскликнула Тамара Сергеевна. – Тебе двадцать шесть лет! На ту же Алену посмотри. Она поняла, что жизнь состоит не только из работы и карьеры. А ты?

– Возможно, в Аленином возрасте я тоже это пойму, – улыбнулась наконец Александра, поднялась с кресла и чмокнула мать в щеку. – Что еще интересного было в почте? Ты ведь не только Максово письмо прочла, правда?

– Всякая ерунда и чушь, – сердито и одновременно смущенно сказала мать. – В духе дешевых детективов. Одно письмо было и вовсе от сумасшедшего. Я хотела его стереть, но потом подумала: вдруг это какой-то код или шифр от какого-нибудь твоего информатора?

– Ладно, давай я сама посмотрю, – вздохнула Саша.

Тамара Сергеевна поднялась, жалостливо оглядела родное дитятко и пробормотала:

– Ужинать будешь? И вообще, может быть, ты все-таки разденешься?

– Спасибо, мам, я сыта, – рассеянно проговорила Саша, одной рукой стаскивая с себя плащ, а другой – щелкая компьютерной «мышью». – Я бы чаю выпила…

Тамара Сергеевна бесшумно вышла из комнаты, а Александра уставилась на экран монитора, бегло просматривая послания. Сама не зная зачем, она выискивала тот текст, который показался матери текстом сумасшедшего. Хотя в пришедшей почте была и более ценная информация: сведения о партии «Русич», биография господина Полуянова, подробное письмо от Андрея Мелешко, который рассказывал о ходе расследования убийства Юрия Костенко – как и предполагалось, тот оказался и владельцем «мерса», и директором элитного приюта для инвалидов и стариков. Но все это Саша проглотила автоматически, не задумываясь, пока не обнаружила следующее, действительно странное письмо.

«Отчего ты еще противишься, злосчастная, силе, неразрывно связавшей тебя со мною? Разве ты не моя? Как ты прекрасна! При виде тебя я содрогаюсь от невыразимого восторга и сладостной неги! Но дух зла пробуждается во мне. Теперь я повелеваю судьбой, мне подчиняется случай, ведь он переплетает нити, которые выпрял я сам, не так ли?

Спасение героя заключается в выполнении обещания. Все может разрушиться и трансформироваться в полную противоположность – и прекрасная принцесса превратится в ведьму. Неизменным останется лишь герой, готовый выполнить обещание, совершить поступок. Но и поступок этот уже не нужен. Если принцесса превратилась в ведьму, то Иванушке-дурачку совершенно не обязательно добывать для нее Жар-птицу, чтобы жениться, ибо сама идея женитьбы сходит на нет. Устойчивость героя есть спасение гармонии духа и вселенной. Все остальное – несущественно…»

Саша перечитала текст еще раз. Эти строки она точно где-то уже встречала. И про сплетение нитей судьбы, которые кто-то выпрял для себя, и про Иванушку-дурачка. Правда, тот текст, который она читала раньше, от нынешнего отличался. Там было еще что-то про Сивку-Бурку, вещую каурку, припомнила девушка. Но больше не вспоминалось ничего.

Саша не заметила, как в комнату вошла Тамара Сергеевна, поставила на стол поднос с чашкой, чайником и вазочкой с печеньем и вышла. Она не услышала, как за стеной, в комнате ее родителей, куранты пробили час ночи. Она все перечитывала и перечитывала текст, интуитивно осознавая, что он имеет отношение к какой-то загадке, с которой ей предстоит столкнуться в самое ближайшее время… Возможно даже, что этот текст служит ключом к разгадке…

В дверь настойчиво поскреблись. Собака Клякса, зная, что девушка не спит, требовала внимания, а возможно, и прогулки.

Саша очнулась и выругалась про себя. «Черт возьми, мало ли психов гуляет по электронной почте! Если обращать внимание на каждую чушь, то скоро и сама начнешь писать подобное… Сменить адрес надо, вот что! Слишком уж я стала популярна – теперь каждая собака знает, где и как меня достать».

С этой мыслью она поднялась и пошла открывать дверь любимой псине. Клякса с радостным визгом с разбегу прыгнула к Саше на руки и лизнула ее в лицо.

– Спасибо, собака, – засмеялась девушка. – Ты самый лучший крем для снятия макияжа.

Клякса спрыгнула на пол, завиляла хвостом и мелкими шажками стала ходить вокруг Саши, время от времени отфыркиваясь: все-таки профессиональная косметика – не лучшее лакомство для животных.

– Только не говори, что с тобой вечером никто не гулял. – Телеведущая притворно сердито посмотрела на Кляксу. Клякса легла и перевернулась на спину, закинув голову.

– Ага, сейчас с тобой случится сердечный приступ от недостатка кислорода!..

Клякса вскочила на ноги и завертелась вокруг своей оси.

– Ладно, – сдалась девушка. – Подожди меня три минуты, я надену что-нибудь более подходящее для ночной прогулки.

Клякса покорно уселась у двери и стала равномерно помахивать хвостом, поторапливая Сашино переодевание. В коридоре она и вовсе запрыгала от счастья, завизжала, а затем залаяла в голос.

Из дверей родительской спальни высунулась растрепанная голова Тамары Сергеевны.

– Что тут происходит? – громким шепотом недовольно спросила она.

– Да вот, похоже, вечером с Кляксой забыли погулять, – с укором проговорила Саша. – Чья сегодня очередь?

– Твоя, доченька, – радостно сообщила Тамара Сергеевна и затворила дверь в спальню.

– Ну и ну! – слегка опешила от такой несправедливости Саша, выгуливавшая Кляксу все дни, пока Тамара Сергеевна была в отъезде. Взяв поводок, она распахнула входную дверь.

Клякса помчалась по ступенькам не оглядываясь. «Неблагодарное животное», – обиделась Саша. Впрочем, когда она вышла из подъезда, обида прошла.

Безлюдный двор на Лесном, в котором, в отличие от большинства питерских дворов, сохранились и скромные осины, и стройные березки, и пышные кусты бузины, сейчас представлял собой декорацию сказочного спектакля, действие в котором происходило ранней чудесной осенью. Дождь прекратился еще тогда, когда она подъезжала к дому, а сейчас и ветер стих. Золотистая желто-красная листва блестела в свете фонарей и действительно казалась творением искусного декоратора.

Когда-то в детстве Саша очень любила осень. Она сама не могла объяснить почему, но осенью она всегда обретала уверенность в себе, с чем в другие времена года бывали проблемы. Потом она перестала обращать внимание, какое время на дворе и какая погода. А вот теперь снова вспомнила…

Клякса резвилась, являясь, пожалуй, единственным источником звука во всей округе – листья громко и весело шуршали под ее лапами. Да изредка звенели капли в водостоках… И еще… Еще равномерно скрипели, покачиваясь, качели. Саша бросила на них удивленный взгляд и вздрогнула. Не было ветра, который мог бы раскачать их, но они раскачивались. Словно кто-то сидел на них и только что ушел. Вообще-то в этом не было ничего странного – соседские подростки часто гуляли за полночь. Возможно, это именно они раскачали ржавую скрипучую конструкцию. Но Саше вдруг подумалось, что на этих качелях только что качался Юрий. Как тогда, когда он выслеживал ее… Тотчас окружающее перестало быть очаровательным, и девушку пробила дрожь.

– Клякса, Клякса! – хриплым голосом позвала она и быстрыми шагами направилась в подъезд. Псина решила, что они еще погуляли недостаточно, попыталась сделать вид, что не слышит хозяйку, но хозяйка поднималась уже по лестнице не оборачиваясь. Обиженная Клякса недовольно поплелась следом.

Забравшись под теплое пуховое одеяло и сжав в руках чашку с чаем, Саша смотрела на расплывчатое пятно от фонаря, пробивавшееся сквозь плохо задернутые шторы, и пыталась думать. Мысли проносились в голове рваными, небрежными обрывками. Сначала эти обрывки касались Макса Штаубе и Тамары Сергеевны. «Оказывается, они переписываются. И совместно создают мой, желательный им образ, который не имеет ничего общего со мной настоящей. Бедная мама, бедный Макс… Они не могут понять, что я пока не хочу выходить замуж. Что в этом такого странного? Если уж создавать семью, так нужно жить в этой семье, исполнять какие-то семейные обязанности – мыть посуду, готовить ужин, стирать носки мужу. Но разве у меня есть время их стирать? Интересно, был ли Юрий женат?» Саша вздрогнула, поставила кружку на складной столик с кремами и косметикой и поплотнее укуталась в одеяло. Почему ее мысли плавно перетекли к образу покойника? Ведь она думала о Максе – совсем небезразличном для нее человеке? «Вот почему мне противопоказана семья, – подумала она. – Потому что я никогда не смогу сосредоточиться на ней. В самые лучшие моменты семейной жизни в голове будут всплывать такие вот гадости».

Лицо Юрия четко предстало в ее воображении. Сначала живого – того Юрия, который в парке испуганно отпрыгивал от маленькой собачки. Потом лицо мертвого Юрия в морге, на которое она посмотрела мельком. Сейчас, сравнивая эти два лица, она была совсем не уверена, что они были так уж похожи. Саша подумала, что процедура опознания – вообще штука достаточно ненадежная. Потому что живое лицо и мертвое не могут быть похожими в принципе! «Что это я? Я прихожу к мысли о том, что убитый и тот – на качелях и в парке – разные люди. Но это вполне может быть. И что тогда?» Глаза слипались, но Александра из последних сил заставила себя додумать эту мысль. «Но тогда необходимо его найти… Кого – его? Ну, того, странного… А почему не Костенко? А почему вдруг Костенко? Почему нужно искать покойника?» Но почему нужно было искать покойника, Саша сформулировать уже не смогла… Как всегда в последнее время, до утра ей не снилось ничего.

12. Разговоры да разговоры, слово к слову тянется…

– Докладывай, – хмуро потребовал полковник Барсуков от майора Мелешко, размешивая в стакане взбитую сметану.

Не подумайте, что взбитую сметану он имел обыкновение в своем кабинете поедать. Нет, дело происходило в специальном зале для начсостава столовой районного управления внутренних дел. А почему доклад предполагался в столовой? Да потому что это только в детективных сериалах какие-нибудь Боровики, Мухоморы, Рыжики, Колобки и Пирожки собирают весь оперсостав у себя в кабинете и руководят работой, распекая нерадивых, поощряя трудолюбивых. Случаются, конечно, и в настоящей жизни начальники, которые делают так. Но это те, кто играет в начальников, следуя правилам детективных сериалов, по сути же они таковыми не являются. Вот вызывает такой начальник свой оперативный состав в кабинет, распекает и поощряет, по кабинету прохаживаясь, а состав этот смотрит на него и думает… да нет, ничего он не думает, во всяком случае, про начальника и про его слова. Толковые сотрудники на дело настраиваются без помощи такого «мухомора-пирожка», а бестолковые – настраиваются на безделье, и для этого, понятно, тоже помощь ничья не требуется.

Николай Трофимович Барсуков в начальника никогда не играл, несмотря на то что кличка у него, как в сериале, имелась. Догадайтесь с трех раз какая?..

Так вот, Барсук мог выслушивать доклады подчиненных и в столовой, и на троллейбусной остановке, и в сауне, и в супермаркете, и у себя дома. Декорации начальнического кабинета ему для этого не требовалось. Вот он и потребовал отчета у начальника ОУРа за обеденным столом.

Начальник ОУРа майор Мелешко тоже ел взбитую сметану. И не по причине подхалимства, а в связи с тем, что это очень от похмелья помогает. А еще Мелешко заказал солянку. Заказал не без заминки, потому что все еще не мог привыкнуть, что ему теперь завтракать и обедать положено в особом зале, где официантки заказ выполняют, а не самому надо в очереди стоять и помаленьку продвигаться вдоль стойки, набирая скромные лакомства в виде первого, второго и компота.

– Вам, Николай Трофимович, подробный доклад или достаточно резюме? – деловито поинтересовался Мелешко, косящим взглядом провожая совершенно круглый, как колобок, зад официантки. Еще подумал – встречается же такое в природе!

Полковник Барсуков проследил за взглядом подчиненного, хмыкнул и пробасил:

– Резюме? Резюме не требуется, и так все ясно. Никаких перспектив… – Он сморгнул, когда официантка исчезла из поля зрения, и добавил: – Говоря языком обывателя, начитавшегося детективов, – глухарь, висяк, заср… Ну да ладно… Ты у нас молодой, в бесперспективные дела в принципе не веришь.

– Ага… – мечтательно проговорил Мелешко, не отрывая взгляда от того места, где только что исчезло чудное виденье. – Все в наших руках…

– Угу… – согласился Барсуков, смотря туда же, потом встрепенулся и рыкнул: – Ну, так докладывай!

Андрей обиженно вздрогнул и расплескал сметану на форменный китель. Но кителя было не жалко, потому что майор ходил в нем лишь в здании управления. Собравшись с мыслями, он стал «докладывать». Многое он, конечно, по делу в письменном отчете изложил, но на всякий случай, чтобы не портить складность изложения, позволил себе повторить.

Итак, Юрий Николаевич Костенко около полутора лет возглавлял приют для инвалидов и престарелых, официально именующийся «Элитным общежитием для малосемейных россиян». До этого возглавлял районный отдел по социальному обеспечению граждан, еще ранее – работал в риэлторской фирме бригадиром риэлторской группы. А молодость его прошла в Театральном институте на Моховой, где он обучался премудростям организации и экономики театрального дела. Женат он никогда не был, детей, по крайней мере официальных, не имел, жил с мамой-старушкой в трехкомнатной квартире на набережной канала Грибоедова. В последнее время водил новый «мерседес», ранее у него были «копейка», «опель» восемьдесят седьмого года, «тойота» девяносто четвертого и «Волга Газ-24», которые он благополучно по возможности продавал. Незадолго до гибели Костенко квартира его сгорела, по версии пожарной комиссии – от взрыва газа в водогрее. В пожаре погибла мать Юрия Николаевича. Покойника опознали сотрудники «Элитного общежития», а также несколько сотрудниц отдела социального обеспечения. А также… Александра Николаевна Барсукова.

– С этого места поподробнее, – насупился полковник. – Какое отношение к этому делу имеет Сашка?

– С этого места подробнее не получится, – виновато проговорил Мелешко. – В записной книжке покойного было записано ее имя. Я попросил ее опознать убитого, она его опознала. С этим человеком она встречалась накануне его смерти. Тот сообщил ей некоторую информацию, пока не проверенную. Она его видела живым в первый и в последний раз. Второй раз видела мертвым – в морге. Это все.

– Какую информацию он ей сообщил?

Андрей рассказал.

Полковник помял лицо ладонью, подозвал официантку, которая маячила в опасно соблазнительной близости от представителей начсостава, и, по примеру майора, попросил солянку. Андрей подумал, что зря в их столовой действуют правила, по которым нельзя продавать пиво. Впрочем, пиво продавалось в забегаловке, на улице напротив.

– Я правильно тебя понял – Полуянов и Костенко работали в одной риэлторской фирме?

– Простите, товарищ полковник. – Андрей взглянул на Барсука ясным, чистым взором. – С утра я не всегда внятно выражаюсь. Полуянов и Костенко никогда не работали вместе. И пока нет свидетельств того, что их что-то связывало.

– То есть они работали в разных риэлт-д… тьфу, ну, в разных организациях по продаже жилья?

– Вот тут… – Мелешко свернул губы в трубочку, а потом тихонько сказал «ф-р-р», – вот тут непонятно… По официальным сведениям Полуянов никогда не работал в подобных конторах.

– То есть этот Костенко навешал Сашке лапши? – возмутился Барсуков.

– Не обязательно, – покачал головой Мелешко. – Многие риэлторы работают в таких фирмах по контракту. А это означает, что в отделах кадров они официально не проходят. Ну, вы понимаете, игры с фондом заработной платы, с налогами, «пенсионкой» и так далее. Но что мы выяснили абсолютно достоверно: ни официально, ни неофициально Полуянов в фирме, с которой сотрудничал Костенко, не работал. Будем, конечно, проверять другие агентства, но… Года два на это у нас уйдет как минимум, товарищ полковник. Вы знаете, сколько у нас в городе таких агентств и какая там текучка кадров. Если кто-то когда-то что-то и знал, то теперь… Иных уж нет, а те далече…

– Не говори красиво, – усмехнулся Барсуков. – Лучше скажи честно: версий нет совсем никаких?

– Ну, почему. – Андрей пожал плечами и удовлетворенно отметил, что полковнику принесли солянку с одной маслинкой, тогда как ему положили аж четыре. Впрочем, возможно, полковник маслинок не любил, а девушка хорошо изучила его вкусы?.. – Первая версия проста, как шар, – проговорил Мелешко и снова с тоской проводил взглядом официантку. – Костенко имел компромат на Полуянова и намекнул об этом Александре, Полуянов узнал об этом, побоялся, что какие-то его темные делишки выплывут наружу, в том числе и на телевидении, ну вот и избавился от бывшего друга.

– С Полуяновым беседовали?

– Нет пока, Николай Трофимович, – тихо и по возможности проникновенно ответил Мелешко.

– Почему?

– Ну… – Мелешко углубился в густые недра солянки, состоявшие из сосисочных кружочков, ветчинных квадратиков и хорошо проваренных соленых огурчиков…

– Майор, ты оглох? – внезапно вспылил Барсук. Видимо, разозлился, обнаружив недостачу маслинок.

– Прошу простить, товарищ полковник, – отчеканил Мелешко, – но я решил пока негласным образом пронаблюдать за подозреваемым.

– Что сие значит? – ледяным тоном поинтересовался полковник. – Где рапорт руководству о разрешении мероприятия? Где бумага в прокуратуру? Почему я впервые об этом слышу?

– Вы против, Николай Трофимович? – серьезно спросил Андрей. – Если вы против, я немедленно прикажу прекратить наблюдение.

– Андрюша! – Барсуков посмотрел на Мелешко строгим и одновременно печальным взглядом. – Я против нарушений закона при исполнении наших обязанностей. Да и… господи! – вообще всегда!

– Николай Трофимович, – Андрей опустил голову, – считайте, что мы ничего не нарушали. Никто ни за кем не наблюдает, а если кто-то и наблюдает, то это не мы…

– Все ясно, – ворчливо выдохнул полковник, неожиданно прозрев истину. – Приятели встречаются в шесть часов вечера после гульбы. Впрочем, слово «после» здесь неуместно… Гульба всегда, гульба везде, гульба и ничего иного, гульба – и никаких гвоздей! Вот лозунг твой и – Пирогова!

Мелешко выронил ложку.

– Николай Трофимович, да вы же – поэт! – вскричал он на всю столовую.

Архивариус управления, сидевший у окна, подпрыгнул и смахнул со стола подставку для салфеток, отчего смутился и скукожился, затаив на майора бессильную платоническую злобу.

– С вами не только поэтом, с вами автором сериалов станешь! – проворчал Барсуков. – Ну что – я прав?

– Вполне, – согласился Мелешко. – Автор сериалов из вас получится хороший. Потому что вы профессионально разбираетесь в теме.

– Не придуривайся, – разозлился полковник. – Я прав в том, что вы, товарищ майор, привлекли к оперативно-следственным мероприятиям по делу об убийстве гражданина Костенко директора частного сыскного агентства «Гоголь» Пирогова Игоря Петровича? Или он сам предложил свои услуги, добровольно?

– Та ни… – когда шеф злился, Андрей любил прикинуться украинским деревенским простачком и погутарить на малороссийской мове, поскольку, во-первых, род Мелешко действительно корнями уходил в Малороссию, а во-вторых, внешность у Андрея была самая что ни на есть хохляцкая. Чтобы еще больше походить на своих предков, он и усы себе отращивал, как у «Козаков» из знаменитого мультфильма. «Козак Андрийка» скорее рассмешит полковника, полагал он, нежели отличник-выпускник университета Андрей Евгеньевич Мелешко. – Усе само собой вышло…

– Хорошо бы, если бы в нашем деле все само собой выходило, – усмехнулся Барсуков. – Но вот у меня, например, как-то не получается – само собой… Может быть, научишь, чего делать, чтобы получалось?

Андрей развел руками.

– Честное слово, товарищ полковник. Пирогов установил наблюдение за Полуяновым совершенно безотносительно наших дел. Игоря наняла жена Полуянова, которая собирается разводиться. Узнав о наших проблемах, он любезно согласился изредка предоставлять нам материалы наблюдения. Кстати, мы нигде документально не фиксируем бескорыстную лепту частного сыщика в наше благородное дело.

– Ох, майор… – в сердцах пробормотал полковник. – И что нарыл частный сыск?

– Ничего, – вздохнул майор. – Все чисто. Ни одной детали, указывающей, что со стороны Полуянова имело место преступление. И вообще – что он когда-то был знаком с Костенко.

– А ты хочешь, чтобы он на каждом углу кричал, что убил Костенко? Или заказал его?

– Ну, на это мы не рассчитывали, – серьезно ответил Андрей. – Но если они были хорошими друзьями, не могло не быть разговора о смерти Костенко, о его похоронах, в конце концов. Все-таки принято ходить на похороны друзей.

– То, что Полуянов ведет себя так, как будто бы никогда убитого не знал, не означает, что они действительно не были знакомы, – сказал Барсуков. – Возможно, такое поведение вызвано именно желанием не фигурировать в следствии. Нужно копаться в биографиях Костенко и Полуянова, Андрей. Какой бы объемной эта работа ни была. А как насчет того, что Костенко могли убрать его деловые партнеры? Что-нибудь выяснили об этом элитном доме?

– Здесь еще чище, – удрученно проговорил Мелешко. – Дом находится на балансе муниципального совета. Да, те пенсионеры, которые переселяются в этот дом, отдают свое жилье, как правило, неплохое. Но отдают городу, а не частной лавочке. Все законно, никакого криминала. В качестве директора этого заведения Костенко вряд ли занимался бизнесом. О какой-то другой его деятельности нам пока ничего неизвестно.

– Стало быть, все-таки глухарь… – пробормотал полковник и отодвинул горшочек с остатками солянки. – Так и доложим начальству?

– Имеем право, – вздохнув, сказал Андрей. – Но проклятая ментовская совесть вынуждает меня еще немного поработать.

– Есть какие-то идеи? – вскинул брови полковник.

– Вообще-то… – Мелешко отвел взгляд. – Я собирался обратиться за помощью к вашей дочери. Телевизионное начальство велело ей раскручивать Полуянова в аналитической программе. Глядишь, что-нибудь и выяснится интересное в процессе работы…

– Вот идея, так идея! – недовольно вскричал Барсуков и приготовился даже кулаком по столу ударить, но в последний момент передумал. – И это называется – поработать самому?!

Архивариус у окна снова нервно дернулся, и его круглые, без оправы очки упали прямехонько в стакан с минеральной водой. Что он при этом подумал про ментов родного управления, история умалчивает.