Текст книги "Случайный знакомый. Другая страна"

Автор книги: Юлия Усова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Янка, конечно, тоже такими вещами не брезговала. Но брала деньги с разбором, далеко не у всякого. Ольга как-то поинтересовалась почему. Соколова с легкой усмешкой ответила:

– Да потому, Оля, что моя репутация – это тоже своего рода капитал, который дает свои проценты. Я не могу позволить себе эту репутацию испортить. Сиюминутная прибыль может обернуться в результате большими убытками.

И снисходительно так еще посмотрела на Ольгу. Та, конечно, ничего не сказала, но подумала, что легко Янке так рассуждать. У неё и сюжеты выше оплачиваются, чем у Ольги, и программу она свою делает – в общем, получает неплохо. Да ещё и квартира собственная, а Ольге снимать приходится, не жить же с матерью в этом поганом клоповнике! Она не то чтобы завидовала Яне, но всегда хотела переплюнуть, обскакать ее еще со школы. И никогда не получалось!

Вернее, не получалось до сегодняшнего дня. Сейчас Ольга просто сияла, так распирала её та новость, которую она хотела преподнести Янке. Останавливал ее только запрет Олега.

– Ой, как кофе вкусно пахнет! Янка, я наливаю?

– Конечно, – отозвалась Яна. – Возьми печенье там, в шкафу, ты знаешь где. Олег, так ты надумал ехать на дачу или нет?

– Нет, – сквозь зубы процедил Олег, избегая Янкиного взгляда.

Все трое расселись вокруг кухонного стола. Олег уставился в свою чашку так внимательно, как будто хотел что-то рассмотреть на ее дне. Яна время от времени поднимала голову, безуспешно стараясь заглянуть ему в глаза, а Ольга безмятежно любовалась веткой тополя, покачивающейся за окном.

Яну вдруг охватило какое-то тупое безразличие. Ей стало все равно, что будет дальше – сегодня вечером, завтра, через неделю… Но она тут же постаралась стряхнуть с себя это дурацкое состояние, в котором, как она хорошо знала, невозможно нормально ни жить, ни работать. Улыбнувшись Олегу, Яна предложила:

– Олежка, тогда, может быть, завтра с утра поедем?

Олег продолжал упрямо молчать, сжав тонкие губы. Его узкое лицо, казалось, потемнело от каких-то непонятных Яне мыслей. Она повторила свой вопрос, накрыв руку Олега своей ладонью. Неожиданно он выдернул свою руку и неприязненно бросил:

– Ну что ты меня достаешь?! Не хочу я никуда ехать и отчитываться перед тобой тоже не намерен! И вообще – можешь ты оставить меня в покое или нет?!

Янка оторопело посмотрела на любимого, но все же сумела сдержаться и спокойно произнесла:

– Да, конечно, могу. Только скажи: зачем ты тогда вообще пришел? И к тому же устраиваешь эти сцены при Ольге? Может быть, обойдемся без третьих лиц?

К ее несказанному удивлению, подруга одним жестом успокоила готового заорать Олега и ответила вместо него:

– Да понимаешь, Яночка, дело-то все в том, что третье лицо сейчас уже не я, а ты. Извини, так уж обстоятельства сложились.

– Что-то я не пойму, – встала со стула Янка. – Это какие ж обстоятельства такие? И вообще при чем тут ты?

Ольга тоже поднялась и теперь стояла, опираясь о подоконник и в упор глядя на Яну голубыми глазами с полным отсутствием какого-либо выражения в них. Это делало ее особенно похожей на ожившую куклу, и Яне стало на мгновение не по себе. Она ощутила себя персонажем дурацкого триллера. Сейчас в голубых глазах зажгутся дьявольские красные огоньки, подруга схватит нож и начнет шинковать окружающих, как капусту. Все с тем же безмятежным кукольным личиком.

Первым не выдержал Олег. С досадой он произнес, обращаясь к Ольге:

– Я же тебя просил… До чего вы, бабы, болтливые! Ну и расхлебывай теперь сама как знаешь.

С этими словами он схватил со стола пачку сигарет и отправился курить на балкон. Дождавшись, пока он выйдет, Ольга невозмутимо обратилась к Яне:

– Я, наверное, перед тобой немного виновата, но все же сердцу не прикажешь. Мы с Олегом… в общем, ты сама, наверное, догадалась.

– О чем я догадалась? – вскипела Янка. – О том, что ты переспала с Олегом? Ну, это меня мало волнует. Вот если бы на твоем месте была другая, тогда это меня могло бы обеспокоить. А ты всю студию уже обслужить успела! Ну подумаешь, трахнул он тебя разок. Неприятно, конечно, но ведь не убудет от него, правда? А уж от меня тем более. Так что могла бы и не трудиться посвящать меня в эти маленькие шалости.

Про себя она уже успела решить, что никакие отношения с Олегом для неё теперь совершенно невозможны, но не говорить же об этом Ольге, сразу признавая свое поражение. Однако на подругу Янкина бравада не произвела ни малейшего впечатления. Отхлебнув остывшего кофе, она аккуратно поставила чашку на блюдце и заявила:

– Нет, дорогая, ошибаешься. Беспокоиться тебе очень даже есть о чем. Олег переезжает жить ко мне, это уже решено. И в общем-то так будет лучше для него. Рассуди сама – что за существование у него с тобой? Олег любит спокойную жизнь, предсказуемую. А с тобой это просто невозможно. Ты сутками пропадаешь на работе или вообще гоняешься по каким-то командировкам. Кроме того, ты совершенно не думаешь о его карьере, только о своей собственной. Согласись, что это чистая правда!

– Хорошо. Я тебя поняла. А теперь убирайтесь отсюда, оба.

– Как скажешь, – пожала плечами Ольга. – Я надеюсь, на рабочих взаимоотношениях это никак не отразится.

– Можешь не бояться, – презрительно фыркнула Яна.

– Мне бояться нечего, – парировала Ольга и громко позвала: – Олег! Олег, пойдем, нам пора!

Глава 2

На телекомпанию «Эхо» Яна Соколова пришла еще студенткой факультета журналистики. Не только самой девушке, но и ее родителям, и всем друзьям казалось, что будущую профессию она выбрала совершенно правильно. Ну в самом деле, где ещё можно применить Янкину неуемную энергию, общительность, быстроту реакции и сообразительность? Журналистика – это именно то, что ей нужно. Однако теперь, когда Яне предложили поработать на самой популярной в ее более чем миллионном городе (да и во всей губернии) телекомпании «Эхо», она ударилась в панику. В университете им успели дать лишь какие-то азы теории, историю журналистики и прочие вещи, сами по себе достаточно интересные, но на практике совершенно бесполезные. Янка могла не задумываясь назвать первые русские газеты и рассказать об истории телевидения. Но вот как именно делаются те самые репортажи, которыми ей придется с завтрашнего дня заниматься, она не представляла.

Вечером накануне своего первого рабочего дня Яна валялась на диване, обложившись всевозможными пособиями. Телевидение – нехитрая вещь, только если смотреть на экран домашнего «ящика» и нажимать на кнопки пульта. Можно при этом недовольно поморщиться и сообщить своим близким, что сегодня Сорокина выглядит как-то не очень, Сванидзе опять чрезмерно затянул свою передачу, а Познер вам вообще не нравится. Или очень нравится, это уже дело вкуса. Можно вообще переключить канал на мультики. А можно выключить телевизор и отправиться ужинать. Или гулять. Или заняться еще чем-нибудь. В общем, все легко и просто. А вот как делается это «легко и просто», Яна начала понимать только сейчас и пришла от этого в ужас.

Закончив листать очередное пособие для начинающих тележурналистов, она с досадой отложила его в сторону и нерешительно потянулась за следующим. Периодически она внимательно всматривалась в экран телевизора, сравнивая прочитанное с тем, что делали настоящие телевизионщики. Нет, у нее так вряд ли когда-нибудь получится. Она опозорится в первый же день, и лучше всего отказаться от этой работы. Нет, самое правильное – это вообще выбрать себе какую-нибудь другую профессию. Стать, например, юристом, или швеёй-мотористкой, или каскадером. Все лучше, чем мучиться так, как сейчас.

На следующее утро, нацепив голубые джинсы и белую водолазку, Яна с тяжелым вздохом невнимательно осмотрела себя в зеркале и отправилась на работу. Она прекрасно знала, где находится здание телекомпании «Эхо», и теперь уверенно зашагала к троллейбусной остановке. Поездка в общественном транспорте настроения ее не улучшила. Сначала ее больно прижали спиной к какому-то болту на дверях, потом наступили на ногу, а потом троллейбус остановился, дверь открылась, и бодрая толпа молодых ребят вынесла ее на тротуар. «Правильно, здесь медицинский институт, – сообразила Янка. – Вот только мне сюда никак не надо. А может, в медицинский нужно было поступать?…» Отчаянно работая локтями, она вновь втиснулась в камеру пыток, именуемую салоном троллейбуса, и постаралась пролезть подальше от двери, чтобы вновь не очутиться на улице на следующей остановке.

Но тут начались новые мучения. Толстая кондукторша решила осчастливить билетами обитателей задней площадки и решительно двинулась туда. Расталкивая пассажиров могучим крупом, она протиснулась назад и грозно уставилась на Яну.

– Платите, девушка, за проезд!

– Да погодите вы до остановки, я же просто не могу кошелек из сумки достать, – взмолилась та.

– Пассажир, не оплативший свой проезд в течение одной остановки, считается безбилетным, – голосом, очень напоминавшим Янке голос любимого маминого попугая, продекламировала неумолимая кондукторша.

– Но я не могу достать деньги!

– Тогда после остановки, – неожиданно легко согласилась кондукторша, но тут же уточнила: – Штраф заплатите.

Янка не слишком хорошо знала, какую именно сумму составляет штраф, но предполагала, что до полной нищеты её не разорят. Тем не менее ее жутко возмутила такая несправедливость. Извернувшись ужом, она запустила руку в кармашек сумки и торжествующе вытащила оттуда пятисотрублевую бумажку. Сунув её кондукторше, Яна попросила один билетик. Не тут-то было. Тетка, насупившись, мрачно буркнула:

– Мелочь давайте! Нет у меня сдачи.

– Ну это уже не мои проблемы, – окончательно вышла из себя Янка. – Я вам пытаюсь заплатить за проезд, а вы у меня деньги не берете! Сдача-это ваша проблема, вы тут кондуктор, а не я. Или давайте билет, или будете говорить контролерам, что я хотела заплатить.

– Не скажу я ничего, – окрысилась кондукторша. – Вас тут вон сколько ездит, на всех сдачи не напасешься! Мелочь давай!

Однако народ, озлобленный такой ездой и вообще на генетическом уровне ненавидящий работников транспорта, дружно поддержал строптивую пассажирку, и тетка отвязалась от неё, пообещав подойти попозже. Яна с облегчением перевела дух. Ехать оставалось еще несколько остановок, стоять у заднего окна было если не комфортно, то вполне терпимо. Но ее транспортные злоключения на этом не закончились.

Еще несколько минут назад Яна почувствовала, что кто-то сзади громко сопит ей прямо в ухо. Во время перепалки с кондукторшей она как-то не обратила на это внимания, а теперь сопение усилилось и стало особенно противным. Яна сделала попытку отодвинуться, но в такой тесноте сделать это было просто немыслимо. В следующую секунду она почувствовала, как чья-то горячая рука скользит по ее филейной части. То обстоятельство, что она надела сегодня джинсы, Яну порадовало, а вот поведение обладателя шаловливых ручонок крайне возмутило. С трудом повернув голову, она увидела потрепанную жизнью физиономию мужчины лет сорока пяти. Мужик расплылся в счастливой улыбке, с готовностью демонстрируя испорченный передний зуб. Янка поерзала, пытаясь скинуть чужую мерзкую руку, но результата это не принесло.

Тогда, приложив все силы, она всё же умудрилась повернуться к наглецу и приветливо улыбнулась. Мужичонка радостно ухмыльнулся в ответ. Тогда Яна звонким ангельским голоском громко произнесла на весь троллейбус:

– Простите, пожалуйста, будьте так добры, если это вас не очень затруднит… – и, не меняя тона, продолжила. – уберите руки от моей задницы!

Залившись багровой краской, мужик протиснулся к выходу и ретировался на первой же остановке. Гордая собой, девушка вышла на следующей. Её настроение не то чтобы улучшилось – вряд ли оно могло улучшиться от подобных инцидентов, – но стало менее кислым, более боевым. Это пришлось очень кстати, поскольку начинающая журналистка уже стояла на пороге своего первого серьезного места работы. На телекомпании, вероятно, кислая барышня-размазня пришлась бы не ко двору. Уверенная в себе, симпатичная, чуточку нахальная девица, не лезущая за словом в карман, – это именно то, что надо.

Здание телекомпании «Эхо» произвело на Яну Соколову вполне благоприятное впечатление. «Достаточно прилично, но без лишней роскоши», – оценила она обстановку, попав внутрь после того, как ее с пристрастием допросил бдительный охранник.

Шеф-редактор Игорь Петрович (именно с ним договаривались друзья ее родителей) Янке тоже понравился. Это был спокойный, доброжелательный, симпатичный дядька. Кроме того, он ни единым словом не дал понять, что его попросили пристроить девочку на работу и что вообще-то журналисты без опыта ему совершенно не нужны. Игорь Петрович пояснил новенькой, что работать она будет в службе новостей и, слегка усмехнувшись, добавил:

– Что ж, Яна, не боги горшки обжигают. Поездите с нашими ребятками на съемки, присмотритесь, а там и самостоятельно работать начнете. Глядишь, и понравится!

– Не исключено, – рассмеялась новоиспеченная журналистка и отправилась в отдел новостей знакомиться со своими новыми коллегами. Глава службы новостей, тридцатилетний полноватый брюнет, запросто представившийся Эдиком, был предупрежден шефом о появлении в отделе новой персоны. Особого восторга тот факт, что к нему пристали неопытную девицу, у Эдика не вызывал, но спорить с начальством по пустякам, как известно, не следует. Лучше уступить в мелочи, но потом настоять на своём в серьёзном вопросе. Да и девица оказалась очень даже ничего, Эдику всегда нравились невысокие худенькие девушки со – светлыми пазами. Правда, у этой не поймешь, какие они – то серые, то зеленоватые, но все равно девушка симпатичная.

– Ну вот, Яна, располагайся вон за тем столом, там у нас сейчас свободно. Знакомься с ребятами. Так, кто у нас тут сейчас на месте? Это Саша Лукашин, наш оператор. Павел – тоже оператор. Это вот Катюша-лицо, так сказать, наших новостей. А это Татьяна, журналист. С остальными успеешь еще познакомиться, у нас тут никогда всех сразу на месте не бывает. Даже в день зарплаты.

Янка поздоровалась со всеми, бросила сумку на указанный ей стол и принялась осматриваться. Уютное светлое помещение, компьютер на каждом рабочем столе, несколько видеомагнитофонов и небольших телевизоров… Словом, работать можно. Вот только ещё бы знать, как это делается… Вернее, уметь. Теоретически-то она это знала.

Эдик, видимо, был неплохим начальником. Он не предоставил новенькую саму себе, а усадил ее смотреть учебный фильм. После первых десяти минут Янка поняла о телевизионной кухне больше, чем из десятка проштудированных накануне пособий. А главное, она была занята делом, а не болталась как неприкаянная. Для первого часа-двух на любой новой работе это очень важно – чтобы человек чувствовал себя при деле.

Через полчаса ее кто-то тронул за плечо. Она остановила кассету и сняла наушники. Перед ней стояла высокая девушка с буйными темно-каштановыми кудрями. Янка припомнила, что коллегу представили ей как Татьяну. Та приветливо улыбалась новенькой:

– Яна, кофе хочешь?

Она взглянула на банку «Нескафе»… Растворимый кофе она не любила, а если и пила, то что-нибудь более приличное. Увидев ее замешательство, Татьяна предложила:

– А может, чай?

– С удовольствием!

Бросив в чашку пакетик зелёного чая и отметив про себя, что завтра нужно будет позаботиться о кофе и кружке, Яна с удовольствием потянулась, заломив руки, и огляделась по сторонам. Оказалось, что в отделе никого, кроме них с Татьяной и Эдика, уже не было.

– Ты куришь? – поинтересовалась Таня.

Вдвоем они отправились вниз, в курилку, прихватив с собой чашки. Татьяна оказалась весьма разговорчивой особой, и Янка постаралась получить как можно больше информации. В отдел она вернулась, обогащенная огромным количеством сведений о тех людях, с которыми ей предстояло работать, и о том, что нужно делать на съемках и чего нельзя делать ни в коем случае. Эдик уже с нетерпением поджидал их. Не успели девушки переступить порог, как он накинулся на них:

– Ну где вы шляетесь?! Нельзя столько курить, это вредно.

– А что полезно? – поинтересовалась Таня, томно растягивая слова.

– Работать, работать и еще раз работать!

– От работы кони дохнут, – прокомментировал это сомнительное заявление оператор по фамилии Лукашин.

– Глупости и предрассудки. Вот проверь. Сам убедишься, тебе хорошо станет.

– Хорошо мне бывает только в день зарплаты, да и то на следующий день с утра так погано делается…

Эдик хихикнул, а потом вновь засуетился с удвоенной энергией;

– Так, Гвоздева с Лукашиным, давайте собирайтесь! Сегодня внеочередное заседание областной Думы. Наши депутаты пожелали высказаться по проблеме тарифов на электричество и тепло – народу, мол, тяжело живется. Вот только не знаю, что они хотят – то ли снизить их, то ли повысить, чтоб уж долго люди не мучились. В общем, там разберетесь. Таня, и не забудь – с Клинцовым никаких интервью, как бы он ни лез в камеру! Хватит уже с него халявного эфира!

– Эдик, я хочу Яну с собой взять. В смысле, новенькую, – предложила Татьяна. – Всё равно же ей нужно на съемки с нами поездить, присмотреться.

– Не получится, – возразил Эдик. – У неё аккредитации нет, а пропуск заказывать – долгая морока, вы и так опаздываете уже. Учтите, на дорогах опять пробки, так что выматывайтесь побыстрее. А тебя, Янка, я в другое место определю.

Яна не успела спросить, что это за таинственное «другое место», – Эдик, выпроводив Таню и Лукашина, немедленно схватился за телефон. Подождав немного, Яна вновь принялась смотреть учебный фильм. Лишь через полчаса Эдик освободился и подошел к ней:

– Значит, так, красавица моя… Поедешь сегодня на съемку с Чубаровой. Она – журналист толковый, опытный, давно у нас работает… В общем, покажет тебе, что к чему, объяснит, расскажет. Только вот характер у нее резкий, так что ты внимания не обращай, если что не так скажет.

– Да я вообще-то тоже не подарок, – сообщила Яна.

Она немного обиделась на то, что редактор счел ее совсем уж послушной и бессловесной овечкой, и решила прояснить ситуацию.

– Вот и отлично! – обрадовался Эдик. – Вот и ладненько! Значит, общий язык с Ниной найдете, даже если сначала и поцапаетесь. Впрочем, это вовсе не обязательно. Цапаться, имею в виду, а не общий язык находить.

– А что за съемка? – спросила Янка.

– Да наши доблестные менты квартирного вора какого-то замечательного задержали. Вот и будут рассказывать, каких героических усилий им это стоило. У нас в основном Чубарова криминалом занимается, так что ей и ехать. Посмотришь, что к чему, как она работает… В общем, приглядывайся, учись. Да, кстати, погляди, как она у них будет кассету с оперативной съемкой выпрашивать. Нинка в этом деле виртуоз, есть чему поучиться! И куда она только запропастилась, уже ехать пора! Эй, Паша, где Чубарова?

– Откуда я знаю, – буркнул только что вошедший парень. – Я вообще с ней ехать не хочу, она на меня орет все время. Ты, Эдик, скажи ей – если еще раз орать попробует, камеру в руки – и пусть сама снимает.

– Ладно-ладно, – неопределенно буркнул Эдик. – Не ссорьтесь по пустякам. – Не успел Павел что-то возразить, как Эдик произнес: – Пашка, перестань мне голову морочить. Лучше сходи поищи Чубарову. Она пришла уже. В монтажной, поди, лясы точит или к рекламщикам пошла. Сходи-сходи, не ленись.

Парень неохотно двинулся к двери, но тут в отделе собственной персоной возникла девица неопределенного возраста, с длинноватым носом и недобрым взглядом из-под жгуче-черной низкой челки. Это и оказалась Нина Чубарова – к великому Янкиному сожалению, поскольку наставница сразу ей не понравилась.

– Кто тут меня искать собрался? – недовольно поинтересовалась Чубарова.

Яна умышленно выждала, чтобы дать возможность ответить Эдику. Редактор действительно принял эту паузу за легкое смущение и пояснил:

– Это Яна Соколова, прошу любить и жаловать. Будет у нас работать.

– Работать? Ну-ну, – скептически бросила Нина и поинтересовалась, оглядывая Яну с головы до ног: – Так ты что, со мной, что ли, едешь? Тогда собирайся. Только не мельтеши там и работать не мешай.

Янке очень хотелось ответить какой-нибудь гадостью, но она сочла это преждевременным. Да и в самом деле, что она за журналист, если первая попавшаяся наглая баба способна вывести ее из себя? Нет, надо сдерживаться до поры до времени, пока Нина не начнет хамить всерьез. А вообще-то Чубарова вызывала у Яны чувство смутной, но стойкой неприязни. Судя по всему, сама она коллеге тоже не очень нравилась, и лучшими подругами они вряд ли когда-нибудь станут.

Но девушка твердо решила не поддаваться на провокации Чубаровой. Вслед за съемочной группой она отправилась вниз, на улицу, где на стоянке их уже поджидала потрепанная «девятка» малинового цвета. Нина уселась впереди, Янке и Павлу достались места на заднем сиденье. Судя по всему, это был обычный порядок вещей.

– Нина, мы куда? К ментам? – осведомился Паша.

– Ага, – односложно буркнула Чубарова.

– А что там? Говорящая голова?

Яна поежилась, представив себе такое зрелище. Сначала ей представилась голова из «Руслана и Людмилы». В шлеме, с бородой, все как положено – и перед ней микрофон торчит. Нет, для этого больше подходит голова профессора Доуэля. Она более цивилизованная, ученому все-таки принадлежала, с интервью справится лучше. Но все равно как-то неприятно… А Нина раздраженно ответила:

– Какая тебе разница?

– Да такая, что если в кабинете снимать, то все нормально. А если в КПЗ тащиться, тогда надо было свет с собой брать, там темно слишком. И вообще оператор должен знать заранее, что за съемка. Тебя что, звезда ты наша, этому научить забыли?

Они принялись цапаться, а потом наступило молчание. Через несколько минут Яна рискнула поинтересоваться, о чём все-таки шла речь.

– А что такое «говорящая голова»? – задала она вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь.

Нина немедленно фыркнула и ответила, выразительно покосившись на новенькую:

– Это такая, которой только говорить можно. Ну, и есть тоже. И курить. А вот думать уже никак не получается.

Яна уже собиралась огрызнуться, но тут вмешался Павел:

– «Говорящая голова», Янка, это когда ничего интересного не происходит, а сидит человек за столом и вешает о чем угодно.

– Спасибо, – поблагодарила Яна.

Всю оставшуюся дорогу в машине царило молчание. Чубарова явно была не в духе, а Яна предпочла не нарываться. Оператор же нацепил наушники плейера и слушал музыку, прикрыв глаза и слегка покачивая в такт головой.

Машина затормозила у четырехэтажного здания управления внутренних дел, выкрашенного по фасаду в сомнительный желтоватый цвет. Нина вылезла из машины, хлопнула дверцей и пошла ко входу, не оглядываясь и совершенно не заботясь о том, следует ли за ней ее эскорт. Вся троица, миновав пост с дежурным милиционером, поднялась на третий этаж. Там была вотчина уголовного розыска, и в многочисленных кабинетах разместились оперативники и следователи. В один из этих кабинетов и вошла уверенно Нина. Она поздоровалась со следователем, который при виде журналистки приподнялся из-за стола и заулыбался:

– А, Ниночка! Наконец-то ты снова нас осчастливила своим визитом!

После такого бурного восторга следователь, невысокий плечистый парень, соизволил обратить внимание и на вошедших вместе с Чубаровой. Пашу он, по-видимому, уже знал и молча протянул ему руку. А по поводу Яны поинтересовался:

– А кто это с тобой, Ниночка?

– Стажируется у нас, – неопределенно бросила Чубарова, не удосужившись даже представить Яну по имени.

Нина тут же принялась расспрашивать следователя, которого запросто именовала Валерой, о том, что произошло.

– Домушника задержали, Ниночка.

– Ну и событие! – фыркнула журналистка. – Это, конечно, просто необходимо запечатлеть для истории и донести до широких зрительских масс. Можно даже в «Совершенно секретно» отправить или в «Человек и закон». Пиманов просто умрет от восторга.

«Ничего себе, – подумала Яна. – Как она с ним разговаривает? Пошлет ее сейчас этот следователь подальше, вот и все!» Однако ожидания ее не оправдались.

– Не скажи, не скажи, – покачал головой следователь Валера. – Зря ты так. Мы, солнце мое, за ним полтора года гонялись. На счету этого Кулибина до черта обчищенных квартир!

– Кулибин – фамилия? – коротко поинтересовалась Нина, раскрывая блокнот.

– Не-а, – засмеялся следователь. – Фамилия его Исаев. А Кулибиным его потому зовут, что очень уж мастерски он свой инструмент изготавливает. Изобретательно, с выдумкой, с полетом технической мысли. В общем, редкий специалист. Мог бы, кстати, на одном изготовлении инструмента неплохие деньги делать. Делай на заказ, от клиентов отбоя не будет. Так ведь нет, не живется ему спокойно.

– Почему? – последовал новый вопрос.

– А он, Ниночка, философ и романтик. Говорит – угасает, мол, старая традиция. Воры настоящие перевелись. Остались одни наркоманы безголовые, да те, кто с замками не возится, а металлические двери автогеном вскрывает. Словом, гибнет традиция. А он, Кулибин, ее поддерживает.

– И что, он тебе все это под протокол поведал?

– Нет, естественно. Он калач тертый.

Нина с сожалением вздохнула:

– Ну что, Валера? Давай-ка все это на камеру. Кстати, а с этим твоим Кулибиным пообщаться можно?

Валера развел руками:

– Никак не получится. Я бы всей душой, но никак… А вот кассету я тебе дам, со следственным экспериментом. Только ты не забудь сказать, что это мы постарались, а то сразу ещё кто-нибудь примазываться начнет.

– Ну, хоть шерсти клок, – милостиво согласилась Чубарова. – Давай свою кассету. Да скажу я, скажу про ваш беспримерный героизм, давай кассету!

Дальше все происходило примерно так, как и представляла себе Яна. Впрочем, сейчас даже маленький ребенок знает, как происходит съемка. Паша установил камеру на штативе, немного повозился с ней, следователь приосанился и выдал свой текст. Вот, собственно, и всё.

Первый опыт не показался Яне особо страшным. Приехали, поговорили, уехали. Правда, уже позднее, когда Эдик велел ей присутствовать на монтаже сюжета, она вновь запаниковала. Янке показалось, что она никогда в жизни не сможет разобраться: почему эти кадры ставить рядом можно, а другие – ни в коем случае, зачем может понадобиться перевернуть картинку, что такое звуковая дорожка и с чем ее едят. Премудростей было столько, что у Янки мутилось в глазах.

Однако дело у нее пошло быстро. Вскоре Эдик поручил Яне самостоятельное задание, а уже через месяц девушке казалось, что она полжизни проработала на телевидении.

Переход от вольной студенческой жизни к напряженной работе дался ей довольно легко. Правда, в первое время Яну поражала способность более опытных коллег развлекаться ночь напролет, а рано утром, если возникала такая необходимость, уже отправляться на съемки. По дороге, в машине, журналист и оператор в таких случаях дружно стонали, запивая минералкой аспирин или панадол, матерились и кляли свою работу на чем свет стоит. Однако, приехав на место и вооружившись микрофоном и камерой, они преображались.

У Янки было два пути – или быстро втягиваться в работу, или уходить. Она поняла, что работать на телевидении могут лишь люди, больные на всю голову, но все-таки выбрала работу. И как считала до сих пор, не прогадала. Дело было не в деньгах – их-то как раз лопатой не гребли. Правда, платили побольше, чем на остальных студиях города, но суть была не в зарплате. Просто оказалось, что это именно ее работа, и Яне повезло, что она попала в сумасшедший дом, именуемый телекомпанией. По крайней мере она думала так почти всегда, разве лишь в дни неудач или сильной усталости начиная мечтать о более спокойном существовании. А через год после начала работы Яны на «Эхе» с телекомпании ушла Нина Чубарова. Янка, честно говоря, обрадовалась – с Ниной отношения у нее никак не складывались. Через пару дней после ухода Чубаровой Яне позвонила Ольга. Собственно говоря, звонила-то она постоянно, да и виделись подружки часто, но на этот раз Оля попросила ей помочь.

Её дружба с Ольгой тянулась ещё с детства – точнее, с шестого класса. Тогда Оля, хлопая длинными ресницами, в нерешительности застыла в дверях класса. Ее семья переехала в другой район, и девочке пришлось сменить школу. Новеньких же, как известно, всегда принимают сначала недружелюбно. Девчонки окидывали ее пренебрежительными взглядами, а мальчишки отпускали неумные шуточки. Ольга вполне могла ответить обидчикам, да так, что мало не показалось бы, но зачем сразу портить отношения? Придется терпеть, хотя это очень неприятно. Лишь невысокая худенькая девочка, сидящая у окна, приветливо помахала новенькой:

– Садись сюда.

Оля обрадованно плюхнулась на свободное место. А девочка подмигнула ей и шепнула:

– Тебя как зовут? Меня – Яна.

Вот так и началась обычная школьная дружба двух девчонок. Правда, по характеру Яна и Оля были совершенно разными. Но какое это имеет значение в тринадцать лет, когда главное – это совпадение взглядов на модную музыку и знакомых мальчишек. А со временем, когда выяснилось и различие музыкальных вкусов, Яна с Ольгой уже настолько привыкли к постоянному общению, что менять что-либо никому из них и в голову не приходило.

Ольга всегда казалась старше Яны. Вернее, не старше, а взрослее. Быть может, её к этому приучила жизнь в небогатой семье. Впрочем, какая там семья – одна мать, да и та постоянно озабоченная тем, как урвать лишнюю копейку. Урвать не особенно получалось, поэтому приходилось экономить. Ольга относилась к деньгам с почтением в отличие от бесшабашной Янки. Та, правда, получала от родителей на карман не слишком много, но родительское отношение к деньгам – будет день, будет пища – передалось и ей. Янкины родители не были особо состоятельными людьми, однако профессорской зарплаты отца и доцентской получки матери вполне хватало на все. А потом, когда времена изменились и стали более суровыми, мать стала преподавать свою экономику в институте торговли, превратившемся в коммерческий. Словом, все оставалось в порядке.

Ольга любила бывать у Яны. Ей очень нравилась комната подружки – светлая, с яркими плакатами на стенах, с удобным диваном, застеленным клетчатым нарядным пледом, с хорошим магнитофоном. Правда, Янка, по мнению Ольги, слушала какую-то дурацкую музыку, но в ее большой коллекции записей всегда можно было выбрать что-то, приемлемое для обеих девчонок. Нравилось Ольге и то, что родители никогда не входили к дочери, не постучав в дверь. Сначала это удивляло девочку.

– А чего это они? – спросила она как-то подругу.

– В смысле? Зачем стучат, что ли? – удивилась Яна. – А как иначе?