Текст книги "Случайный знакомый. Другая страна"

Автор книги: Юлия Усова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Оксана ждала Володю долго, едва не опоздала на поезд.

Сначала все прихорашивалась перед зеркалом, затем села за стол и просто стала ждать, изредка посматривая на часы. На Володины часы, те, которые он второпях позабыл. Было еще слишком рано, чтобы Володя успел вернуться, но Оксана почему-то начала беспокоиться. Странно – никогда в жизни она с таким нетерпением не поджидала парня. Впрочем, она сказала правду, постоянною парня у неё ещё никогда не было. Зато теперь есть. Заботливый, внимательный, одновременно немножко смешной и трогательный… Чувствовалось в этом Володе что-то не совсем обычное, то, что есть далеко не у всех ребят. Оксане казалось, что этот мальчишка готов идти за ней на край света и сделать ради неё всё, что угодно. Как все-таки здорово, что она пошла именно по этой улице, да ещё так вовремя – ведь встретились они совершенно случайно. Хотя нет, не случайно! В свои почти семнадцать лет Оксана уже твердо была уверена: судьба есть, и если уж что в жизни суждено, так тому и быть. Можно пройти мимо собственной судьбы, не использовать шанс, который она тебе даёт, но даст она его обязательно. Вот эта встреча на большой улице незнакомого города и есть её шанс, в этом Оксана не сомневалась.

Только вот шанс этот в лице долговязого парня с внимательными серыми глазами почему-то опаздывал. Пора уж было Володе и вернуться, теперь он уже явно запаздывал. Оксана подождала ещё минут пять, показавшиеся ей вечностью, затем вскочила со стула и принялась ходить из угла в угол по небольшому гостиничному номеру, всё ускоряя шаги. Резко остановившись, она вновь взглянула на часы и постаралась вычислить последний срок, до которого можно было ждать без риска опоздать на поезд. Прошло и это время, потом ещё десять минут. У неё оставалось ещё немного денег, можно было взять такси до вокзала. Значит, можно подождать ещё пять… нет, десять минут.

На улице Оксана всё оглядывалась, вертела по сторонам головой, медлила, стоя рядом с машиной. В руке она крепко сжимала дешёвенькие часы. В конце концов недовольный таксист буркнул:

– Девушка, ты или садись, или чемодан свой забирай, а мне посреди улицы стоять некогда!

Может быть, Володю что-то задержало и он придёт прямо на вокзал, к поезду? Проводница загнала в вагон последних пассажиров, прикрикнула на Оксану. Всё. Никакой надежды не осталось.

Как только проводница собрала билеты, Оксана залезла на свою верхнюю полку, отвернулась к стене и тихо заплакала. Она никогда больше не увидит Володю… Но что же могло случиться? Он не захотел проводить её и вообще не хочет больше ее видеть? Не похоже. Нет, такого просто не может быть. Наверное, всё-таки что-то случилось. А она теперь даже не сможет узнать, что произошло – она не знает ни адреса Володи, ни его фамилии. Господи, ну что она за дура – ведь можно было всё это узнать заранее, дать ему свой адрес, а не откладывать это на последний момент.

Ехать нужно было почти двое суток. Ни на секунду Оксана не заснула и была совершенно измучена. Часа за три до своей станции девушка попыталась взять себя в руки. Что случилось, то случилось – она уже не могла ничего изменить. От второй бессонной ночи и слёз глаза покраснели, под ними появились синие круги, а по лицу пошли неровные пятна. Оксана дождалась своей очереди в туалет, там умывалась долго и старательно, стараясь по возможности смыть холодной водой следы переживаний. Умывшись, вышла в тамбур и встала у входной двери, наблюдая через опущенное окно за мелькающим пейзажем и мучительно соображая, что ей делать дальше. Родителям ни о чём она рассказать не могла, да и смысла в этом не было ровным счетом никакого. Но что-то дальше надо делать. А что? Жить по-прежнему? Окончить школу, поступить в какой-нибудь институт, выйти замуж? Господи, да за кого? За одного из тех грубиянов, которые прохода не дают ей на родной улице? Нет уж, спасибо…

– О чём грустишь, красавица?

Оксана не сразу поняла, что это обращаются к ней. Она вообще не заметила, как в тамбуре появился кто-то ещё. Услышав повторно вопрос, она повернулась к чрезмерно любопытному незнакомцу:

– Вы ко мне обращаетесь?

– А к кому же ещё! Кроме тебя и меня, в тамбуре никого нет. Ну-ка, давай посмотрим. Ау, кто здесь есть? Никого! Ты куда едешь-то?

Оксана молчала. Загорелый парень с хорошо накачанными мышцами, в полосатой майке, спортивных штанах и в голубом форменном берете десантных войск. Этот залихватский головной убор очень глупо смотрелся при такой одежде. Незнакомец улыбался во весь рот и пристально рассматривал Оксану. Его простоватое круглое лицо было приветливым и немного нахальным.

– Ну что молчишь? Я вот, к примеру, армию отслужил, домой еду. В ВДВ служил, десант – это тебе не хухры-мухры! А ты куда, красавица, путь держишь? Слушай, а поехали со мной! Вот матери радость – сын из армии с готовой невестой приедет, искать не надо, свататься. – Парень тарахтел без умолку. – Ты сама-то откуда? Я вот из…

Говорливый десантник оказался земляком Оксаны, жил в селе рядом с её родным небольшим городком. Она ему об этом не сказала, но вот своё имя назвать пришлось – парень не отставал, а в душное купе возвращаться не хотелось.

– Так как же тебя все-таки зовут? – в десятый раз спросил он.

– Ксения. – Девушка впервые представилась «взрослым» именем. Легкое весёлое «Оксана» уходило в прошлое.

– А я Виктор, Витька, Витек! – ещё радостнее заулыбался десантник. – Ну так что, Ксюха, поедешь со мной? По глазам вижу, что поедешь! У меня мамка хорошая, научит тебя борщ готовить. Ух, как я борщ люблю! И чтоб мяса в тарелке вот такой шматок! У нас скотины полон двор. – Виктор стал загибать пальцы, перечисляя, сколько и какой скотины держат его родители. – Мы хорошо живем, честно! Поехали со мной. Приедем – батя бычка забьет, в город на базар свезем, продадим. Тебе платье купим, мне мотоцикл с коляской, буду тебя катать, чтоб все завидовали…

Он тараторил без умолку. По всей вероятности, Витьке было совершенно не важно, что ответит ему симпатичная попутчица. Для него главное было – поговорить.

– Ну что, поедем?

У Оксаны на миг мелькнула дикая мысль: «А что, может, и правда согласиться? Вот если б он из другого города был… Господи, о чем это я вообще?!» Она мотнула головой, отгоняя дурацкие мысли, и прервала речь парня короткой фразой:

– Дай закурить!

Такого Оксана от себя никак не ожидала. Она никогда в жизни не курила, даже не пробовала, и начинать не собиралась. Слова эти почему-то выговорились сами.

Парень сначала оторопел, а после протянул пачку сигарет с надписью «Стюардесса». Оксана достала сигарету, вспомнила, что делал при этом отец, помяла её в пальцах и велела:

– Спички дай!

Парень оторопело зажег спичку и, бережно прикрывая согнутой ладонью слабый огонек, протянул удивленно:

– А ты, оказывается, вон какая… бывалая…

Оксана лихо втянула в себя дым и надрывно закашлялась от первой в жизни затяжки. В глазах заплясали яркие точки, резко вспыхивая и медленно угасая.

– Эй, эй, что с тобой? – испугался попутчик. – Не умеешь курить, так нечего за сигарету хвататься!

Откашлявшись, Оксана бросила сигарету прямо под ноги парню со словами.

– Да пошел ты! – и, развернувшись, ушла сама.

Дома, на се счастье, никого не было. Брат в школе, отец на работе, а мать ушла на базар. В привычной, знакомой до последнего гвоздика обстановке Оксана немного успокоилась. Хорошо, что у неё было время прийти в себя и никто не бросился с расспросами о том, как она съездила. На столе лежала записка, рекомендующая греть и есть борщ. Есть не хотелось, да и вообще делать ничего не хотелось. Оксана бесцельно бродила по дому. Полы, что ли, помыть? Да ну их… Нашла в столе коробочку, положила туда Вовкины часы и спрятала их на полке в своей комнатке – за книги, подальше от любопытных глаз. Села к окну и задумалась. Как жить дальше, что ей теперь делать? Решение пришло как-то само собой. Оксана поняла, что оставаться дома она не может, и решила: нужно уезжать. Окончит в этом году школу и уедет.

Она не заметила, как наступил вечер. Домой все явились почти одновременно, Оксану затормошили, потащили за стол. Она почти ничего не ела, лишь вяло болтала ложкой в тарелке да обкусывала корочку от ломтя черного хлеба. На расспросы родных о том, как поживает её старшая сестра, отвечала бессвязно, а то и вовсе невпопад. Мать забеспокоилась, не заболела ли дочь.

– Не знаю, – проговорила Оксана. – Голова что-то… Устала, наверное.

С этого дня у неё всё шло кувырком. Она не могла забыть Володю, как ни старалась это сделать. Запрещала себе думать о нём, но надолго этого запрета не хватало. Оксана очень изменилась, стала замкнутой, нелюдимой и вспыльчивой. Подруги, поначалу пытавшиеся её растормошить, натыкались на жёсткий отпор и постепенно просто перестали с ней общаться. Оксана этого почти не заметила. Ей было всё равно, единственное, что занимало её мысли – сможет ли Володя найти её. Она то верила в это, как в чудо, то впадая в отчаяние.

Как-то на перемене Оксане стало плохо, она потеряла сознание. Очнулась в больнице, где и провела неделю. На второй день пребывания в больничной палате Оксана уже знала, что с ней, и не удивлялась тому, что никто из родных не приходит её навестить. Она удивилась бы, если б они пришли – семья её была строгих правил.

Однако её возвращения из больницы дома ждали. Более того, к нему готовились. Приехала в разгар учебного года даже Ольга, старшая сестра. Отец, чьей любимицей всегда была Оксана, молча сидел за столом чернее тучи. Мать плакала. Сестра тоже украдкой вытирала глаза, а младший брат старался не смотреть никому в лицо.

– Ну и кто этот негодяй? – сухо начал отец. – А, дочка? Может, познакомишь с зятьком дорогим? Или сама не знаешь, с кем нагуляла? Позор! На всю семью позор! Так вот, дочка, моё тебе родительское слово. Или ты нам мужа законного приведешь и отца ребенка, или езжай рожать отсюда подальше и с пащенком не возвращайся. Нам такого позора не надо. Весь город узнает, пальцем тыкать станут. У Петра Кацубы дочь проститутка! Дитя нагуляла, в подоле притащила!

Оксана стояла ни жива ни мертва, уставившись в пол, и беззвучно плакала.

– Ну что ты молчишь! Умела грешить, умей и ответить. Не хочешь сама, дай мне его адрес. Я этого жеребца быстро за узду и в стойло.

– Нет у меня адреса, – едва слышно шепнула Оксана.

– А имя у него есть? Хотя на кой хрен нам его имя, – горестно махнул рукой отец. – Ладно, дочка. Сделанного не воротишь, теперь надо думать, как дальше быть. Горе ты нам принесла немалое, но всё ж мы родители твои, поможем. Значит, будет так. Ты уезжай к мамкиному племяннику в Полтаву, там и родишь, и школу вечернюю окончишь. Потом возвращайся, мужа мы тебе найдём, можешь не беспокоиться. А пащенка – в детдом, чтоб и духу его тут не было! Это наше последнее слово, и другого разговора у нас с тобой не будет. Иди, собирайся. Завтра и поедешь.

Оксана взглянула на отца, на мать и поняла, что другого разговора действительно не будет. Молча повернулась и ушла в комнату, быстро покидала в чемодан вещи, бережно уложила на самое дно коробочку с часами. Пройдя мимо оторопевших родных, вышла за дверь. Ни объяснять что-то, ни оправдываться, ни пытаться что-то изменить она не собиралась За спиной вскрикнула мать, раздался голос отца:

– Оставь! Одумается и вернется.

До самой темноты Оксана бродила по знакомым с детства улицам, таская с собой тяжелый чемодан и прячась от немногочисленных прохожих. В душе были лишь горечь и пустота. Она знала местные нравы и всё же нарушила их. Но ведь это всё-таки ее родители, её семья! Могли же как-то поговорить, поддержать. Она ведь и сама хотела уехать, можно ведь было решить всё по-хорошему! Оксана вспомнила злое слово «пащенок», несколько раз брошенное отцом, и поняла, что договориться с родителями не сумеет. Да, наверное, и не захочет. Никто не заставит её избавиться от ребенка! Она обязательно родит малыша, сына. И конечно, назовет его Владимиром. «Володя, Вовка…» – повторяла она беззвучно, одними губами, и от этого имени ей становилось легче.

Как-то само собой получилось, что она оказалась на железнодорожном вокзале. Села на лавку, не зная, что делать дальше. Возвращаться она даже и не думала, уехать не могла – не было денег. О деньгах-то она и не подумала, поспешно швыряя вещи в чемодан. На душе было тошно, болела голова, гудели уставшие ноги. Оксана сама не заметила, как заснула. А пробудилась от того, что кто-то потрогал её за плечо. Открыв глаза, увидела милиционера и узнала его.

Сержант Федор Пинчук был их соседом и знал Оксану с самого рождения. Почти силком он затащил её к себе в дежурку. Попросил своего коллегу уйти, поил девушку чаем и долго с ней разговаривал. Почему-то ему Оксана рассказала все без утайки, ничего не скрывая и не стесняясь. Федор как мог утешал её, но врать не стал. Сказал, что она своего Володю при таких скудных данных найти сможет разве что по чистой случайности, да и он её тоже. Конечно, чего только в жизни не бывает, но сидеть сложа руки на вокзальной скамейке в ожидании чуда не стоит. Лучше он пойдёт и поговорит с её отцом, постарается убедить его быть помягче с дочерью.

Вернулся Пинчук расстроенный, но не один, а с Ольгой. Та уговаривала её вернуться домой, сетовала на то, что так не вовремя их курс загнали в колхоз – если бы сестра застала её в общежитии, то нс пошла бы бродить по городу и ничего бы не случилось. Винила себя за то, что уехала в колхоз и сестра её не застала. А сейчас лучше всего вернуться домой и сделать так, как хочет отец. Ну по крайней мере переночевать дома, а потом уехать в Полтаву, а что уж там делать – видно будет. Но Оксана не отвечала ни слова, только яростно мотала головой. Поняв, что уговоры не действуют, сестра попросила с часок подождать и никуда не уходить.

Появилась она даже раньше, чем через час. Принесла документы и деньги. Опять плакала и уговаривала вернуться, говорила, что отец сам переживает, но у него характер такой. Надо как-то смириться, перетерпеть, а потом всё сладится и будет хорошо.

Деньги Оксана с благодарностью взяла, но Ольгу попросила даже не пытаться её уговаривать. Она уже всё решила и домой не вернется. Проводила сестру до автобусной остановки, попрощалась с ней и пообещала вернуть деньги, как только устроится на новом месте. Всхлипнув ещё несколько раз, Ольга вошла в подъехавший автобус и долго ещё махала Оксане рукой, стоя у заднего окна.

Оксана подошла к кассе. Народу было немного, и, стоя в этой небольшой очереди, девушка поняла, что понятия не имеет, куда ей ехать. Решила: если будут билеты на тот поезд до того города, откуда она только что приехала, она отправится туда. Правда, там учится сестра, но встречаться с ней Оксана пока не будет. Никого из родных видеть она решительно не хотела. Будет жить одна. Нет, не одна – с маленьким сыном, который родится через несколько месяцев. Жить в городе, где живет Володя. Правда, это очень большой город, и шансов случайно встретиться с любимым очень мало. Нo всё равно – в этом городе ей будет лучше, чем где-нибудь ещё. Тем более что женщина в окошечке кассы уже протягивала ей билет со словами: «Повезло вам, девушка. Последний на этот поезд взяли». Билет оказался дорогим, купейным. Оксана рассчитывала на плацкартный, деньги нужно было экономить. Но выбирать не приходилось. Раз уж оказался в кассе этот последний билет – надо брать.

В поезде Оксана села к окну, уперлась лбом в стекло и замерла, погрузившись в свои мысли. Что случилось с Володей? Почему он не пришел, как обещал? И что ей теперь делать? Из дома она ушла и не вернется ни за что, лучше умрет где-нибудь под забором. Хотя умирать тоже ведь нельзя, она теперь отвечает не только за себя, но и за ещё не родившегося малыша. Что же ей делать? Куда она едет, зачем ей этот далёкий чужой город? Ни работы, ни прописки, ни жилья, а денег кот наплакал… Она никому не нужна.

Оксана и не заметила, как перрон вместе с фонарями и невысоким зданием вокзала уехал назад. Поезд тронулся. Отвернувшись от окна, которое на мгновение осветил мертвенно-синий глаз семафора, она с удивлением увидела, что вкупе уже не одна – напротив неё сидела худенькая пожилая женщина с совершенно белыми волосами, подтянутая, в строгом костюме. Девушка вновь повернулась к окну. Общаться попутчицей она не хотела. Однако после проверки билетов та заговорила сама:

– Простите за беспокойство… Давайте попьем чайку.

– Спасибо.

– Нет, одним «спасибо» вы от меня не отделаетесь. Честное слово, когда вы выпьете горячего чаю, вам сразу станет намного лучше. Уж поверьте опыту пожилой женщины.

Сказала она это так просто и сердечно, что отказаться было просто невозможно.

– Как вас зовут? – улыбнулась соседка.

– Ксения.

– А меня – Елена Евгеньевна. Вот, Ксения, угощайтесь.

– Что вы, не надо.

Оксана взглянула на разложенные на чистой полотняной салфетке маленькие пирожки и какие-то круглые аппетитные булочки и почувствовала, как желудок сводит голодная судороги, а рот наполняется слюной. Сколько же времени она не ела? Рука сама потянулась за пирожком, но Оксана опомнилась и вновь отрицательно покачала головой. Ещё не хватало у чужих из милости прикармливаться! Но пирожков хотелось просто до слёз. Не какой-нибудь еды вообще, а именно этих румяных пирожков. Интересно, с какой они начинкой? Сглотнув слюну, она твердо отказалась ещё раз, чтобы отрезать себе путь к отступлению.

– Большое спасибо, но я не голодна.

– Ксения, вы уж извините меня за такую назойливость, но вам необходимо сейчас есть за двоих.

Не выдержав искушения, Оксана взяла самый маленький пирожок и только потом спохватилась:

– Ой, а откуда вы знаете? Как вы догадались?

– По глазам, – усмехнулась Елена Евгеньевна. – Поживите с моё, детка, и не то угадывать начнете. Так что ешьте, не стесняйтесь. Меня провизией в дорогу давняя подруга снабдила сверх всякой меры. Теперь нужно всё это съесть, а то пропадет. Без вашей помощи я просто не справлюсь. И чаю, чаю горячего обязательно!

Голос новой знакомой был властным, не терпящим возражений, но необыкновенно добрым. Оксана откусила кусочек пирожка и неудержимо расплакалась. Через полчаса Елена Евгеньевна уже знала про неё всё.

– Знаете, не всё так уж и плохо, – произнесла она после долгого раздумья. – Я подумаю, чем можно вам помочь. А сейчас пора спать.

Следующий день пролетел незаметно, за разговорами с Еленой Евгеньевной дорога показалась не очень долгой. Правда, женщина изредка замолкала, откидываясь к стене и прикрывая глаза – она явно была нездорова.

– Что с вами, Елена Евгеньевна? – участливо поинтересовалась Оксана.

– Старость, – невесело улыбнулась она. – Старость и неважное сердце.

Выяснилось, что случайная знакомая Оксаны живет в том же городе, куда направлялась она сама. Живет одна, муж ее давным-давно умер, а их единственный сын погиб в двадцатилетием возрасте. У Елены Евгеньевны, как и у Оксаны, практически никого на свете не осталось.

Когда пассажиры уже начали постепенно собирать вещи, Елена Евгеньевна строго сказала Оксане:

– Вот что, моя дорогая Ксения. Вы сейчас отправитесь со мной, поживёте пока у меня. А там что-нибудь придумаем.

– Нет, что вы! – растерялась Оксана. – Я так не могу!

– А как вы можете? Не забывайте, что вам в первую очередь сейчас нужно не о своём самолюбии заботиться, а о благополучии ребенка.

– Но зачем вам взваливать на себя такую обузу?

– Какую обузу? У нас что, нет рук и ног и вы не в состоянии себя обслужить? Думаю, что вряд ли вы провели всю жизнь, лёжа на диване и командуя прислугой. А главное – мне самой уже тяжело жить одной, я старый больной человек, и мне нередко нужна помощь. Да и само присутствие рядом живой души – тоже, знаете ли, большое дело. Одна комната у меня совершенно свободна, я туда, признаться, захожу только для уборки. В общем, вопрос решен, возражений я не принимаю!

Ещё не совсем веря в свалившуюся на неё удачу, Оксана пролепетала:

– Ой, Елена Евгеньевна, спасибо вам огромное! Даже не знаю, как вас и благодарить… Только всё равно я не хочу вашей добротой бесконечно пользоваться. Вот найду какую-нибудь работу с пропиской и общежитием, тогда освобожу вас. Только вы не думайте, я все равно обязательно к вам приходить буду, помогать!

– Хорошо, там просмотрим. Собирайтесь, Ксюша, уже подъезжаем.

Елена Евгеньевна всю жизнь работала в университете, преподавала английский язык, причём делала это очень хорошо. Благодарных учеников у неё было великое множество, в том числе занимающих ныне солидные номенклатурные посты. Так что через три месяца Ксения получила прописку в хорошей двухкомнатной квартире Елены Евгеньевны, несмотря на все свои протесты.

– Кому я все это оставлю? Государству? – обводила та величественным жестом стены. – Обойдется! В отличие от тебя оно для меня ничего хорошего не сделало, а вот рядом с тобой я себя даже как-то моложе чувствую. Я ведь и не чаяла, что бабушкой стану, а вот благодаря тебе и эту радость в жизни испытаю…

Провожала Ксению в роддом и встречала ее, конечно, Елена Евгеньевна. Родила Ксения на удивление легко, несмотря на пережитый стресс. Вот только не сына, а дочку. Леночку. Заботы о ребёнке разделила с ней названая бабушка, она же стала маленькой Леночке и крестной матерью. Благодаря её помощи Ксении удалось закончить десятый класс, а потом Елена Евгеньевна устроила её на работу счетоводом в строительный трест и буквально силой заставила поступить на заочное отделение в экономический институт.

А когда Леночке было два года, Елена Евгеньевна умерла. Тихо, во сне. Ксения не знала, как сможет пережить это горе, но тут воспалением легких заболела дочка. В хлопотах, в заботах о ребёнке тоска понемногу сгладилась, осталась лишь светлая память о чужой женщине, по доброй воле заменившей Ксении всех родных. Ни с сестрой, ни с дядей Сашей, живущими с ней в одном городе, отношений Оксана не поддерживала. Впрочем, теперь она даже в мыслях называла себя не Оксаной, а Ксенией.