Текст книги "Уникальный элемент"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Угу. Слегка подвинуть замок с места. Пара пустяков.

Тем более что довлеющее проклятие тяжело прижимало постройки к земле, забивало магическое восприятие, будто нечесаной грязной шерстью, мешало дотянуться до укромных уголков. А там что-то было.

Брюс опрометчиво открыл глаза и тут же болезненно зажмурился, кривясь. Из рыхлой тьмы воображаемого подземелья он с размаху вписался в брызжущий солнцем полдень.

– Все плохо? – встревожилась Элия, и голос ее трогательно дрогнул.

Ну какой мужчина устоит перед этой жаждущей опровержения самых худших опасений зазубринкой в девичьем тоне?

– Отсюда ничего не сделать, мне не хватает опыта, – со вздохом признался Брюс и тут же отважно пообещал: – Попробую из самого замка.

«…из замка!» – защебетали призраки воодушевленно.

Так и тянет изобразить пару размашистых движений, чтобы разогнать эту воркующую шушеру. И досаду сбросить. Но тени не достать, а рядом только доверчиво внимающая спутница.

Никак, и внутрь собралась?

– А ты останешься здесь, ясно?

– Ясно, – пробурчала Элия так ненатурально, как, наверное, отвечает неумелый маг-воздушник, упрямо делая вид, что дождь за окном лишь иллюзия.

– Я недолго.

Чувствуя спиной ее взгляд, Брюс приблизился к ближайшей из дверей, показавшейся достаточно хлипкой. То, что двое предшественников предпочли умереть снаружи, конечно, настораживало, но не через обитый же железом главный вход ломиться?

Дряхлая и плесневелая с виду дверь не поддалась ни первому, ни второму рывку. И даже не содрогнулась в ответ на удар плечом, только осыпалась штукатурка с кабаньего рыла, что украшало стену над ней.

Проклятье хорошенько законсервировало постройку. Каждый камень в развалинах, каждая щепка прочно цеплялись за соседа (хозяйкам на заметку: лучший способ сохранить домашние консервы – от души проклясть их!). Ох, непросто будет выполнить задуманное…

Колотиться и дальше, будто ошалевшая по весне муха, Брюс не стал, а, поколебавшись, прикоснулся к двери. Снова прикрыл глаза и потянул… Ух ты, получается! Древесина чуть завибрировала, по множеству извилистых ходов, прогрызенных жуками-древоточцами, потек слабый шорох, из отверстий посыпались трупики дохлых насекомых. Волокна мертвой древесины напряглись, лопаясь и крошась. Мелкие щепки встали дыбом.

Слегка красуясь, Брюс с размаху снова налег на створку. Вышибить-то вышиб, но внутрь ввалился постанывая сквозь зубы и придерживая пострадавшее плечо. Повисшая на одной петле дверь оттолкнулась от стены и обидно ткнула в бок.

Ну да ладно, все равно никто не видит.

Короткий темный переход, ощеренный под потолком вереницей узких бойниц, расступился, впустив гостя в обширную залу. Лучи солнца косо били через окна, уложив на растрескавшиеся плиты пола четкие многоугольники. Клубилась пыль. Под потолком сновали раздраженные нетопыри, снимаясь и вновь повисая на балках. Махровая от пыли паутина драпировала выступы.

– Хм-м… А я думал – у меня в доме пыльно.

Беззвучно ступая по войлочному слою трухи и оставляя вдавлины отпечатков, Брюс двинулся вперед. Пыли было столько, что казалось и в воздухе за ним остается четкий протертый след.

Под сводом со свистом сквозило, полотнища штандартов вяло колыхали объеденными молью краями. Где-то хлопала ставня.

Шаг за шагом углубляясь в логово баронов, он успевал вскользь примечать и разноцветные, сложные пятна лишаев, стелящиеся по стенам, и лохмотья отсыревших гобеленов, и костлявые, растопыренные руки канделябров с оплывшими пальцами свечей. В каждой второй стенной нише стоял (ну, или лежал аккуратной кучей) ржавый латник. Отпертых дверей было на удивление мало.

Галереи, комнаты, кладовые – связали лестницы словно бы наугад. Пока гипотетический захватчик разберется в этих взаимосвязях, у него пропадет всякий энтузиазм.

Надо было все же прихватить с собой Элиалию. У нее хоть есть опыт обитания в замке…

Тени сгинули или, во всяком случае, помалкивали. Зудела скользнувшая следом со двора муха. Разочек встретилась крыса, приподнялась столбиком, удивленно проводила взглядом гостя.

Обстановка если и поражала воображение, так дряхлостью и изобилием тритоно-вепрей. То ли фантазия у оформителей замковых интерьеров была скудной, то ли владелец хором настаивал. Твари, кстати, сохранились на диво хорошо.

Спуск в подземелья обнаружился не сразу. Зато во время поисков Брюс наткнулся на гнездо жар-птах, пристроившихся в нише выбитого окна. Птички были мелкие, одичавшие, но не пугливые. Наверняка потомки тех, которых разводили при замке.

– Цыпа-цыпа… – Брюс торопливо наскреб в ближайшем камине пристывших угольков, набрал полную горсть и рассыпал под окном. Потом собрал ветоши, набросал поверх угля и поджег кресалом.

Чахоточный огонек переполз с одной пыльной тряпки на другую. Закрутилась струпьями плесень. Завоняло горелыми грибами. Предложенной огненной трапезой не заинтересовался бы и вечно голодный вываран, но небалованные жар-птахи не привередничали. Та, что покрупнее, соскочила внутрь комнаты, закружила над костерком.

Стараясь не делать резких движений, Брюс откатил, обжигаясь, зардевшийся уголек. Набрал в грудь побольше воздуха и, закусив губы, поднял горящий черный комочек на ладони.

Вообще-то к огню он привык. Но все равно куснуло сильно.

– Иди сюда, птичка, – сдавленно просипел он, держа раскрытую ладонь неподвижно. – Очень вкусно, попробуй!

Вряд ли здешние жар-птахи, промышляющие наверняка выклевыванием остывшего векового угля из уцелевших каминов, помнили про горячую пищу. Но птички всегда отличались любопытством.

Испытывать терпение и жароустойчивость Брюса они не стали. Сначала самая крупная, а потом и парочка помельче, с чириканьем, снизились над его рукой. Храбрый самец с интересом долбанул клювом по углю, рассыпав по ладони рдеющие крошки. Миг – и рука опустела.

– Вот и умницы, – с облегчением баюкая обожженную ладонь, Брюс все же решил, что оно того стоило. В подземельях наверняка темно, а искать или сооружать здесь факел долго и хлопотно.

А жар-птахи теперь будут виться вокруг в надежде на новую подачку как минимум до утра.

Воспользовавшись случаем, выглянул в окно. Увидел Элию. Та послушно, хотя и уныло бродила вокруг гиппогрифа. Лако, спрятав голову под крыло, дремал. Вот и ладно, одной заботой меньше.

Воодушевившись и даже насвистывая, чтобы птички не скучали, Брюс продолжил поиски, отыскав наконец нужную дверь. Высокую, двустворчатую, усеянную бронзовыми шляпками гвоздей. Тут же стало не до свиста. Темная, выщербленная лестница уводила в кромешную, вековую, шевелящуюся и мохнатую тьму.

То ли заклятие, отяжелев и обретя подобие плоти, там скопилось, то ли просто после залитых солнцем, несмотря на ставни, комнат мрак показался уж очень густым, но Брюс помедлил, прежде чем поставить ногу на ступеньку, малодушно оглянулся, обдумывая, не сбежать ли, сославшись на косорукость и бездарность?

Ну да ладно, отступать поздно.

Тишина обваливалась со всех сторон, как плотный занавес, – душная и оглушающая. Птицы поначалу отстали, не решившись нырнуть во мрак. Какое-то время Брюс двигался вперед, придерживаясь стены и аккуратно нащупывая путь, только что не разводя дегтярную тьму руками. Время от времени рука проваливалась в холодную пустоту. Иногда нащупывала нечто губчатое, влажное… Неприятно.

Присутствие проклятия здесь чувствовалось сильнее, чем наверху. Дышалось тяжело, в легкие с каждым вдохом словно хлопья шерсти набивались.

Потом, в держателе на стене, он обнаружил факел, зажег его и на огонек подтянулись отставшие жар-птахи. Жар-птахи были дикие, светились слабо, но все же исправно разгоняли тьму шагов на десять-пятнадцать.

– Э-э… – Брюс потрясенно огляделся. Ужасно хотелось поздороваться. Освоившая здешние территории плесень, несомненно, уже обрела разум и выстроила целую цивилизацию, с границами из творожистых рубежей.

Под потеками, фестонами и наплывами влажной белесой массы не сразу и разглядишь прежние ответвления, двери и ниши.

При свете выяснилось, что прошел Брюс не так много, как предполагал. Лестница осталась практически за спиной, а по коридору дальше и ниже хода уже не было. Из-за мертвящей сырости дышалось все труднее.

– Да какая разница, как глубоко спускаться? – подумал вслух Брюс, искренне надеясь, что ответа на риторический вопрос не получит.

Ближайшая дверь – черная, с прожилками грибницы, трухлявая настолько, что казалась махровой, охотно провалилась, стоило ее коснуться. Широкая и пологая со щербатыми, стертыми ступенями лестница свела в низкий зал, обставленный по периметру изъязвленными колоннами. Каменный пол казался взъерошенным. Уголки и края плит лежали неровно, будто их поднимали, а потом кое-как укладывали обратно. Часть отсутствовала вовсе, другие раскололись на фрагменты. На стенах, между колоннами просматривались заплесневелые каменные щиты. Под каждым щитом в нише восседало по водяному вепрю, а под вепрями на полу громоздились короба-саркофаги.

Одна из жар-птах, беспечно чирикая, пристроилась на носу каменной твари. Брюс присмотрелся к значкам, вычеканенным под гербом на щите: «…барон Тугоус Варан Глинотопский. Героически пал в бою при Златополье…»

Просто замечательно! Из всего изобилия возможных подземных помещений ему достался склеп! Впрочем, потомственному некроманту тут самое раздолье… И зубы стучат от промозглой сырости, а не потому, что жутко.

– Ну что ж! – бодро произнес Брюс (звук собственного голоса придавал уверенности). – Отличное место. Ничуть не хуже других.

Покойники, которые провели в этом помещении не один век и наверняка успели оценить все его преимущества, не возражали.

Воодушевленный ответной тишиной (да что там! даже дыхание перевел от облегчения), Брюс вышел в центр залы и опустился на колени.

На колоннах, кроме колец для факелов, размещались еще и крюки для клеток с жар-птахами, но дикие птички в клетках сидеть не желали, перепархивали по зале почти без остановки, и оттого тени то зловеще вытягивались, то сжимались. Особенно нервировала одна, отбрасываемая мраморным изваянием плечистого воина, что высился между колонн, охраняя самый большой саркофаг. Каждый раз, когда его тень подползала к Брюсовым ногам, тот вздрагивал – мерещилось, что из-за спины подкрадывается человек.

Ладони вновь коснулись шершавых, влажных плит на полу. Пальцы явственно защипало. Каждая из костей в кистях, словно полая трубочка, наполнилась льдом. Лед колюче полз все выше…

Замок был старше, чем казался. Родом из тех времен, когда земляные маги растили крепости из горсти заговоренных камешков. И потому подземелья его, сплетаясь в недрах земли, уходили далеко вниз, впившись в почву и скалы под ней, как корни. Чары пришлого мага нарушили первоначальную структуру и превратили эти «корни» в клубок слепых отростков, часть из которых обрушилась, часть срослась с соседними, а оставшиеся замкнулись сами на себя. Проклятие источило их, будто настоящую древесину, сделало непроходимыми. При всем желании спуститься туда живой человек не мог.

Зато подземная река, пробиравшаяся сквозь пещеры, далеко под замком, чувствовалась как полнокровная артерия. Тонкая хрупкая корочка отделяла гранит от сырых пустот. Тронешь неловко – и все обрушится. Замок оголодавшим вампиром тщетно тянулся к воде…

Ключевое слово – тщетно. Не было там никого, кто мог сдвинуть с места хотя бы камешек…

Подождите-ка, а это что? Сгусток едва прощупываемой костяной плоти, застывший в толще почвы. А рядом еще один… Похоже, строители для прочности здания каждый новый ярус подпитывали человеческой жертвой, замуровывая тела в камень.

«Этот замок с каждой минутой делается все приятнее», – мельком подумал Брюс.

– Что ж, – снова сказал он вслух, с облегчением поднимаясь с колен и растирая онемевшие руки. – Похоже, тех, на кого можно возложить спасательную миссию, мы вам подобрали. Осталось только расшевелить их.

…Рисунок он воспроизводил по памяти.

Говорят, лучше всего запечатлевается в сознании та информация, которая подкреплена физическим воздействием. Как оказалось, затрещина – весьма эффективное средство.

Хотя дядя вряд ли на это рассчитывал.

«… – Это не для тебя! – грозно заявил он, отвесив подзатыльник. – Не вздумай повторить! – И торопливо затер собственноручно начерченную на земле погоста паутину…»

Цепкая детская память (сильно подкрепленная обидой) охотно запечатлела угловатый рисунок, который Брюс и старался воспроизвести вот уже десять… нет, пятнадцать минут.

Потрескивал отсыревший и сильно чадящий факел. Заскучали жар-птахи, а за ними присмирели и тени. Только некромант-самоучка старательно пыхтел, ползая на коленях по неровным плитам и, прикусив язык от усердия, тянул от стены к стене бороздки, царапая пряжкой ремня. Наталкиваясь на углы саркофагов, он машинально извинялся.

Рисунок все больше напоминал тощего длинноногого паука. Множество линий-лапок завязываются в центре тугим узлом, коготки-закорючки цепляют углы залы, в переплетениях царапин мухами запутались кривоватые значки…

Вот по поводу значков у автора шедевра возникали самые большие сомнения. Но, помнится, дядя говаривал, что суть некромантских заклятий не в формальных знаках, а в инстинкте заклинателя.

Ему легко было говорить, он покойников поднимал движением пальца!..

– Ну, – Брюс отряхнул колени и с удовлетворением оглядел дело рук своих, – может, и не совсем по правилам, но должно получиться.

Встревоженные его голосом жар-птахи встрепенулись, завертев искрящимися головками. Снова зашевелились тени. Нарисованный паук перебирал лапами. Вокруг неровных линий и значков будто копоть собралась. Проклятие почуяло чужеродную магию.

Хороший признак!

Утвердившись в центре «паучьего» тельца, то бишь узла заклятия, Брюс закатал рукав и запоздало спохватился. По правилам инициировать схему следовало кровью заклинателя. Вот только добыть ее из жил без подручных средств было не так-то просто.

«Может, зуб себе железный завести? – подумал Брюс, озираясь. – Клык подлиннее».

Но на этот раз придется обойтись истершейся о плиты ременной пряжкой. Примерившись было к ржавому мечу, который держал латник, охраняющий саркофаг, Брюс передумал, живо вообразив, как отхватывает себе половину руки неуклюжей орясиной.

Зато пряжка едва царапалась. Решимости усилить нажим не хватало. Наносить себе увечья нелегко… Или дело в сомнениях?

Как заклятие должно подействовать – Брюс представлял лишь теоретически. Повторить опыт дядя не успел. Следующим вечером пришли убийцы.

Очень может быть, что старый некромант потому и готовился поднять стражей с заброшенного погоста, потому что чуял неладное и ждал гостей. Да не вышло… Миновало много лет, а чувство подспудной вины вернулось. Если бы любопытный мальчишка той ночью не помешал старику? Если бы у поселка была защита…

Боль ушедшего придала решимости. Брюс с нажимом полоснул пряжкой по ладони. Длинный рваный порез набух кровью, тяжелые капли упали в пыль.

Одна капля, другая… Клубок переплетенных линий под ногами украсился темными звездчатыми пятнышками. Падая, кровь промывала в воздухе прозрачные, струистые дорожки, как дождь на стекле.

Качнулись тени. Запахло железом. Притихли птицы.

«…Осторожнее! – забился где-то в глубине сознания звенящий голосок. – …Опасно!..»

Воздух взялся морщинками, как пенка на молоке. Тьма за пределами освещенных зон стала рыхлой, неоднородной, спавшейся в комья. Капли крови падали на пол, соприкасаясь с гранитом плит с резким, жестяным звуком. Нарисованный «паук» шевельнулся, обретая объем.

Брюс даже задохнулся, стиснув скользкий от крови кулак.

Черный рисунок всплывал, вытягивая линии прямо через залу, пронизывая стены, запуская «лапки» наружу, через перекрытия. Вверх, в стороны, вниз, к замковым корням… Вот «лапка» дрогнула, нащупав нечто плотное, вцепилась крючком, дернула.

Неощутимая, но тугая паутина оплетала пространство. Воздух позванивал, через него словно тянули прозрачные нити. Вокруг волокон клубилась пыль, делая их видимыми. «Паук» распускал конечности, пленяя замок, как попавшую в плен муху. Одна за другой струны отзывались, нащупывая все новые сгустки… Что это? Тела умерших в замке людей?

Такое заклятие некроманты могли распространять довольно далеко, подчиняя себе целые города, погибшие в осаде. И тогда полчища мертвецов выходили из ворот, повинуясь воле некроманта. Но сейчас вовсе не требовались полчища. Всего лишь нужно дотянуться до одного-другого бедолаги, заключенного в фундамент злосчастного замка!

«Я что-то делаю не так, – вдруг осознал с беспокойством Брюс. – Неверно направил заклятие? Слишком много крови?»

И земные маги и некроманты часто использовали собственную кровь для заклятий. Но если некромантам кровь нужна была, чтобы навязать свою волю, то земляки использовали кровь, чтобы «породниться» с объектом колдовства, стать его частью, напитать его своей сутью. Они предпочитали не подчинение, а сотрудничество. Жаль только, что эту существенную, но внешне едва уловимую разницу не сочли необходимым учесть те, кто вынес им приговор.

…Но чувствовать себя бесплотным пауком, проникающим через камень, как сквозь туман, и слепо нащупывать вдали жертвы?

Да он уже и сам стал своей добычей. Запутался в клубке чар. Замковое проклятие, почуяв конкурента, жгло, как кислота. «Паук», защищаясь, обратился за помощью к своему создателю, безжалостно вытягивая из него силы и энергию.

Брюс чувствовал, как подгибаются, немея, ноги, как сердце пропускает удар, а кровь из ослабевшей руки неудержимо течет на камни, подпитывая новорожденную тварь…

«…Это не для тебя!» – свирепо рявкнул дядя. И лицо его было испуганным, хотя напугать некроманта не так-то просто…

«Паук» жил сам по себе. Он знать не знал своего хозяина, он поглощал его, как и все, до чего мог дотянуться. Слабо шевелились в его путах жертвы, ворочались, содрогались. Заклятие подбирало все, что встречалось на пути, лишь пару раз боязливо отдернуло щупальца, коснувшись горячего и быстрого…

Брюс зажмурился, пытаясь сконцентрироваться изо всех сил. Вырваться из «паучьего» плена. Отделить себя от созданной его же усилиями твари. Вспомнил вдруг, как отчаянно и изо всех сил тянул к себе неподдающиеся клады. Теперь он сам себе самое ценное сокровище. Нужно вытянуть себя из всепоглощающей тупой тьмы, что накатывала, пожирая сознание.

«…теперь ты останешься с нами… – неслось бесплотное и удрученное со всех сторон. – …Как жаль, мы надеялись…»

«…оставайся… здесь скучно, но можно привыкнуть…»

«…мы рады новым лицам…»

Брюс стиснул зубы, не слушая. Только бы вытянуть себя… Выволочь… Выдрать с кровью и мясом… Из мертвой туши замка, сковывающей каменным оцепенением. Из чужой магии, вязкой и хваткой, как трясина.

Он рванулся. Что-то метнулось по краешку сознания, будто прикоснулось тепло и дружески: «Не бросай ее, Брюс! Держись!..»

А что еще остается?

– Нет… уж… – с перерывами на глубокие вдохи, прохрипел он, ни к кому не обращаясь. – Не… выйдет!

Тепло не исчезло, маяча совсем близко, в глухом ледяном мраке маячком обозначая направление.

Последний рывок изо всех сил (по ощущениям, будто выскальзываешь из собственной кожи, даже слышно, как живые волоконца лопаются), каменная тьма тяжело волочится следом, трещит, рушится, «паук» судорожно сучит лапами… и внезапно становится свободно и пусто.

И в сером мутном сумраке, по которому расплескано оранжевое, слышится удивленный и очень громкий голос:

– Что ты делаешь?

Брюс моргнул раз, другой, словно опуская веки, протирая запыленные глаза. И сумрак и впрямь разредился. Тени сделались отчетливыми, а разливы оранжевого превратились в свет, что источали всполошенные жар-птахи.

На верхней площадке выщербленной лестницы стоит Элия и изумленно смотрит сверху вниз.

– Ты же колдовать намеревался, а сам… сидишь и ничего не делаешь.

Ага… Брюс и впрямь сидел на полу, на остатках изрядно истоптанного и почти затертого «паучьего» тельца. Пятна крови успели загустеть на камнях и впитаться в трещинки и щели. Рана на ладони чуть запеклась, уже не кровоточа, но кисть сильно онемела.

– Ты меня слышишь? – девушка сторожко спускалась, приглядываясь к Брюсу с брезгливым недоумением. – Ты странно выглядишь.

Она принюхалась и поморщилась:

– И смердит тут… Могилу расковырял?

Ну да. Практически для себя подготовил. Брюс скривился, машинально пряча пострадавшую руку за спину.

Элия приблизилась, остановившись напротив. Снизу она казалась непривычно высокой, даже плечистого мраморного мечника заслонила.

– Зачем ты пришла? – Первая попытка подняться на ноги провалилась, потому что сгоряча Брюс оперся на больную руку. – Я же велел тебе оставаться наверху!

Боль уходила, сменяясь досадой. Столько усилий – и все впустую. Замок по-прежнему незыблем, а проклятие все так же висит в его атмосфере. Разве что слегка растрепанное.

– Ты пообещал, что недолго.

– Как ты меня нашла?

– По следам… Ну и… Знаешь, это было так странно. Пару раз мне казалось, что кто-то подсказывает дорогу.

– Местные обитатели, которым скучно оставаться одним, – в сердцах пробурчал Брюс.

– Нет! – вырвалось у девушки. – Я подумала, что это…

– Кто? – слегка закипая, перебил Брюс. – Опять Дьенк?

Она промолчала, закусив губы.

– Теперь каждый раз, когда тебе почудится Дьенк, ты будешь сломя голову кидаться даже в пропасть? Тогда тебе никакой Аррдеаниакас не поможет.

Элия сжала губы еще плотнее.

– Я искала не Дьенка, а тебя… Я… я просто пришла… – Девушка неуверенно переминалась, теребя кончик косы.

– Решила поглазеть? – Досада точила себе путь не хуже кислоты, ища выхода. Вдобавок раздражало то, что Элия успела стать свидетелем последствий его жалкого поражения. Ну и где-то совсем глубоко скребся испуг – ее ведь тоже могло зацепить «пауком». – И ни капли не страшно было лезть в подземелье? Уж лучше бы ты была обычной девицей, что верещит при виде крысы! Тогда хоть можно было гарантировать, что следом не пойдешь…

– Ты задержался. – Коса перелетела за спину, девушка приподняла упрямо подбородок, мигом избавляясь от замешательства.

– И ваша светлость заскучали?

– Я беспокоилась.

– Ты?!

Брюс вдруг осекся.

– Зачем ты спустилась? – с нажимом снова спросил он.

– Я… не знаю, – снова растерявшаяся девушка, кажется, и сама впервые задавшаяся этим вопросом, даже не пыталась огрызаться. Простота формулировки требовала искреннего ответа. – Я подумала, что надо поискать тебя, посмотреть, что происходит.

Да нет, Брюс с разочарованием расслабился. Показалось. Чтобы испугаться за другого, надо знать, что такое страх. Она просто устала ждать, уж больно деятельная натура.

– Ваша светлость, ступайте… ПРОЧЬ!!!

Вообще-то орать во весь голос на свою работодательницу в его намерения не входило. Кое-какая субординация в их отношениях все же сохранялась. Вопль адресовался костяной лапе, что некстати высунулась из расщелины между каменными плитами на полу и цепко впилась в Брюсову лодыжку.

А нервы после всего пережитого слегка сдали…

– Да как ты смеешь… – опомнилась, наконец, Элия, на какие-то мгновения даже дар речи утратившая от подобной наглости, и вдруг пискнула: – А вон еще один!..

В подземелье обозначилось множественное и совсем не радующее копошение. Вал скребущих звуков нарастал ежесекундно. Из земляных каверн, между разбитыми плитами, из саркофагов доносилось шуршание и постукивание. Что-то принялось упорно долбить в стены со всех сторон…

– Это ты натворил?

– Не уверен, – не совсем искренне признался Брюс, стряхивая цепкую костяную кисть с ноги.

Девушка попятилась, нервно озираясь.

Земля в трещине между плитами вспучилась, выплескиваясь на камни сырыми, черными комочками. В рыхлой россыпи показались костяшки пальцев, плохо обтянутые плотью. На среднем пальце болтался зеленый от патины перстень.

Под Брюсом отчетливо дрогнула увесистая плита. Он отскочил, и плита обрадованно приподнялась, а из-под нее шустро полез разложившийся до практически голого костяка мертвец. Плохо соображая, что делает, Брюс инстинктивно ударил каблуком по черепу. Тот с сухим треском брызнул осколками. Зато слева уже подпирал могучим костяным торсом соседнюю плиту новый покойник.

– Откуда их столько! – в голосе Элии страха, как обычно, не слышалось, зато изумления вперемешку с возмущением было через край.

Откуда? Угадать несложно. Как только замок отрезало от внешнего мира, его покойников, скорее всего, хоронили прямо здесь, прикапывая под плитами. А теперь они дружно ринулись наружу.

С тяжким скрежетом отъехала в сторону крышка саркофага. Из раствора между крышкой и краем короба стало воздвигаться нечто массивное, упакованное в изрядно ссохшиеся и покоробившиеся, но все еще практически целые кожаные латы. Поблескивали даже заклепки из серебра.

Громко вереща, жар-птахи метались по зале, множа и без того обезумевшие тени. Пол шевелился, как морская поверхность, волны-плиты приподнимались то с одного, то с другого конца.

– Что ты любуешься? Сделай же что-нибудь!

Сдавленно выругавшись, Брюс (подражая дяде) выбросил вперед руку со скрюченными пальцами, прищурился, напрягся…

– Эом… Аххев… Эрра…

Ага, как же!.. Выбранный объект колдовства не стал прислушиваться к абракадабре. Пер вперед, ничуть не смутившись. Только что сам не насадился черепом на Брюсовы скрюченные пальцы – тот еле руку успел убрать, когда звучно клацнула зубастая челюсть подопытного в опасной близости от пальцев некроманта.

– Отступаем!

Давя и кроша самых прытких, но, по счастью, не очень прочных мертвецов, Брюс и Элия засновали по свободному пространству, мигом ставшим слишком тесным, увертываясь от жестких костяных хваток новоявленных компаньонов. От лестницы их отрезало. У самых нижних ступеней копошение было наиболее активным. Похоже, похоронные команды чаще сбрасывали тела сразу у входа.

Отчаянно ныла раненая рука, которую уже цапнули пару раз то рассыпающейся кистью, а то и шаткими зубами. Брюс отмахивался здоровой.

– Ты должен подчинить их!

– Я даже тебя подчинить не могу, а тут наверняка особы высокородные есть…

И впрямь, из саркофагов один за другим выбирались тела, облаченные в гнилой бархат, истлевшую до паутинной прозрачности парчу и ржавые доспехи.

Элия, недолго думая, вытянула из каменных ножен статуи мечника, его клинок. Меч, на счастье, оказался настоящим, хотя и изъеденным ржой до сердечника. Но ведь и объекты его приложения не отличались свежестью и прочностью.

Фью-юить! – лихо свистнуло в воздухе. Брюс едва успел пригнуться.

Парочка пошатывающихся костяков развалилась, рассыпавшись веером ребер, ключиц, фрагментов позвоночников. Отлетел, ударившись о колонну череп. Второй провалился в растворенный саркофаг.

Элия тяжело вздохнула, сдувая прядку со лба. Меч был тяжеловат для нее, но обращалась девушка с ним умело. Брюс даже залюбовался на пару секунд. Пока его не отвлек очередной кощей, внезапно высунувшийся из стенной ниши.

Брюс прихватил факел. Другого оружия все равно под рукой не было.

– К лестнице!

– Минуту… – Ничего неуместнее в такой ситуации Брюс сказать не мог, и Элия дико оглянулась через плечо, забыв даже отмахиваться клинком.

– С ума сошел?! Какая минута?

Но Брюс ее не слушал, запоздало заметив, что, несмотря на свою назойливость, костяки не нападают на людей, а всего лишь норовят подобраться поближе, слепо ползут к одному источнику. Даже раскрошившиеся под ударами Элии на фрагменты кости, как железные стружки к магниту, тянутся к центру залы.

И манило их пятно впитавшейся крови на полу. Единственный нетронутый островок во всем этом хаосе. Добравшись до него, костяки замирали, припав к плите. Облаченные в латы или остатки одежды покойники ссутулились над своими «голыми» собратьями.

– Это я… Я их поднял.

– Тоже мне новость, – Элия ловко свалила с ног бредущего скелета с выбитыми зубами. Пнула в сердцах замешкавший остов, ковыляющий на руках следом.

– Стой! Не шевелись!

– Уверен?

– Так надо.

На ее месте не всякий воин со стальными нервами послушался бы приказа. Не шевелиться, когда вокруг тебя кишмя-кишат скелеты? Но девушка замерла, тяжело дыша и поводя вокруг широко распахнутыми глазами. Меч, очертив косую дугу, уперся острием в пол.

Мертвяки разом присмирели, потеряв к сражению всякий интерес, неловко покачиваясь, потекли вокруг застывшей девушки, огибая ее. Кто-то толкнул костяным локтем, кто-то задел неуклюже, но большинство – нелепо, невесть как вообще стоящее вертикально – устремилось к едва различимому пятну в центре залы.

– Паршивый я некромант, – сдавленно сознался Брюс, отыскав взглядом то, что их привлекает. – Притянул их всех сюда, а свою волю навязать не могу.

Чары сработали, но не так, как следовало. Жизни, пусть даже противоестественной, в этих бойких костях не было ни капли. Их волокло неумелое Брюсово заклятие, как щепки в омуте, бесцельно стягивая к центру.

– А ты словами попробуй, – посоветовала в сердцах Элия, опершись на ржавый клинок и устало горбясь. – Убеди их лечь туда, откуда повылезали.

Криво усмехнувшись, Брюс поудобнее перехватил факел в здоровой руке и попытался втиснуться в костяной строй, плотно обступивший единственную нетронутую плиту в центре залы. Мертвецы поворачивали к нему черепа в лишаях, таращились пустыми глазницами, щелкали челюстями, нехотя шевелили конечностями.

Кое-как пробравшись к сердцевине этого шуршащего и стучащего скопления, незадачливый некромант опустил факел к полу, выжигая следы своей крови.

– Ах ты ж!.. – От боли из глаз искры посыпались. Брюс будто в собственную ладонь факелом ткнул. По руке скользнули вверх огненные змеи, скрутили узлом плечо, нырнули в грудную клетку, прихватили зубами сердце… отпустили.

Элия смотрела обеспокоенно. Брюс изобразил самую что ни на есть фальшивую бодрую улыбку. Потом улыбка стала чуть искреннее – тягостное ощущение, что гнусный «паук» по-прежнему сидит внутри горе-некроманта, почти исчезло. Брюс все еще чувствовал, как сквозь замок тянутся незримые нити, но теперь они хотя бы не воспринимались как его собственные оголенные нервы.

Зыбко качнулись тени, когда он поднял факел, выжидающе оглядываясь.

Несколько секунд ничего не происходило, затем скелеты дружно посыпались, распадаясь на отдельные кости. Этот множественный, стучащий и быстро затихший шорох слышать было не в пример приятнее.

Прежде опрятный и строгий зал сейчас выглядел изрядно перекопанным и разгромленным. Заползать на прежние места покойники не пожелали.

«Ничего, – виновато решил Брюс, – дверь поплотнее закроем».

– Зачем тебе это вообще понадобилось? – хладнокровно осведомилась Элия. Деловитая и спокойная, как будто не она только что отмахивалась древним мечом от полчищ наступающих мертвецов.

Вот разве что слегка запыхалась!