Текст книги "Уникальный элемент"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Скрипнув, слегка отошла одна из дверных створок, выплеснув медовый, ровный свет.

«Словно по команде», – мельком подумал Брюс, но задержать спутницу не успел. Пока он преодолевал разделявшее их расстояние, прыгая через ступени, Элия приняла решение и толкнула приоткрывшуюся дверь.

Сильнее плеснулся и пополз в сторону свет. Прозрачный шар, в который был заключен светильник, тащила на спине яшмовая черепаха. Обернулась, неодобрительно оглядев непрошеных гостей выпуклыми глазами.

Брюс облегченно вздохнул. Элия повела плечом, сбрасывая его руку. Да, и в самом деле ничего опасного они за дверью не увидели.

В изысканно убранной комнате сильно пахло пылью и едва-едва розами.

Здесь обитала женщина…

– Простите, – незваные гости виновато подались назад, заметив хозяйку. И тут же застыли, осознав, что опоздали со своими извинениями эдак на пару десятков лет. Той, что сидела в кресле, склонив голову на руку, уже давно были безразличны любые визитеры.

– Это она! – Элия вдруг вновь подалась вперед, вглядываясь в высохшее, мертвое лицо хозяйки комнаты, заслоненное легкой кисеей светлых волос. – Она приезжала к нам в замок!

Чтобы узнать в мумифицировавшихся останках давнюю гостью, требовалось изрядное воображение (или желание), но Брюс не стал спорить.

– Кажется, я понимаю, что с тобой тогда случилось, – пробормотал он, отворачиваясь. Мертвый взгляд беспокоил его даже через темные истончившиеся веки женщины. – Хватит и одной встречи, чтобы до конца своих дней человек больше ничего не испугался.

– Не смешно! Все вы некроманты циники. Тогда она была очень красивой.

В светлых, густых волосах мумии еще горели драгоценности. А подол платья украшала ручная изысканная вышивка. С иссохшего запястья давно соскользнул и откатился в сторону изящный браслет.

– Она была совсем не старой, – Элия осторожно огибала осевшее в кресле тело, не решаясь прикоснуться, но не осмеливаясь отвести взгляд. – Почему она умерла?

– Не уверен, что хочу знать ответ на этот вопрос… Идем отсюда, а?

– Она кажется такой несчастной, – Элия его не слышала.

Брюс вздохнул. Разглядеть в искаженном смертной гримасой лице отголоски прижизненного страдания может только очень романтичная девица. Как раз такая, как его спутница.

А что в этом лице способен разглядеть неудачливый некромант?

Чужое, недоброе внимание того, кто уже осведомлен об их присутствии в Башне.

– Элия, идем! – Брюс почувствовал, как паника распускает жгучие стрекала. – Забудь, что я нес тогда у ручья. Нам надо возвращаться домой. Немедленно!

– Сейчас… – словно зачарованная, девушка оглядывалась, легко прикасаясь к вещам.

На дне золоченой клетки, уныло поблескивая, лежали слитки выгоревших жар-птах. Дверцы клетки были распахнуты, но ни одна из птиц не покинула ее.

– Почему они не улетели? – Элия пошевелила пальцем тяжелый комок. Снова обвела взглядом комнату и требовательно глянула на Брюса, словно ожидая ответа именно от него: – Почему она не сбежала отсюда, ведь она могла?

А почему они сами не бегут, хотя могут?..

Стены украшали картины и гобелены. На всех корабли – воздушные и морские и нездешние пейзажи. С полочек и уступов пытались взлететь драгоценные, каменные, металлические птицы. Даже витражные вставки напоминали распахнутые крылья.

Либо у здешней обитательницы нездоровая страсть к пернатым, либо таким образом она выражала свои стремления.

На столе скрючил уголки темный от времени лист бумаги. Такой хрупкий, что и дотронуться боязно. Обрывок чьего-то письма, написанного легким женским почерком: «…ты стремишься за солнцем. Но солнце неутомимо, а люди устают, хотят счастья и покоя здесь и сейчас. И даже бег солнца – всего лишь иллюзия. Солнце – звезда, недвижимая в безбрежной вселенной. Ты гонишься за иллюзией…»

Поверх древнего письма новый бумажный лист, желтый, исписанный уже другим почерком. Скорее тоже женским, но с сильным нажимом. Со злостью?

«…Так забирают покой и уверенность. Так забирают любовь. Так забирают веру в других. Так забирают веру в себя. И, наконец, забирают надежду… Что остается в твоей душе?..»

Это она о ком? О той, чье письмо читала? Или о себе? А может, о муже?

Элия задышала рядом, тоже вчитываясь в блеклые от времени строки. Вздохнула, ток воздуха пошевелил и сдвинул невесомые листочки.

– Я помню… Она смеялась тогда… Не могу сказать почему, но ее смех показался мне… фальшивым, что ли. Слишком резким. Потом много лет я думала, что она смеялась над своей злой шуткой, но теперь…

Брюс решительно взял девушку за руку и потянул к выходу. Она не возражала. Но тут уже сам Брюс замешкался, зацепившись взглядом за гардероб в дальнем углу, маняще распахнувший набитую под завязку пасть. Из нижнего края беззубых челюстей высовывались кожаные носы сапожек.

– Тебе нужна обувь попрочнее.

Элия недоумевающе воззрилась на него. Проследила взглядом в указанном направлении, насупилась, знакомо утвердив кулаки в боках и спесиво вздернув подбородок:

– Что это ты мне предлагаешь?.. Я Элиалия Загорская! Неужто ты думаешь, что я стану красть чьи-то обноски?

– А разумная дочь капитана Фарра такая же снобка, как наследница Загорских? – Брюс выволок из гардероба пару изящных сапожек, подбитых серебряными подковками.

Слишком нарядные, чтобы быть удобными, засомневался он, повертев добычу в руках. Впрочем, как раз это, похоже, и соблазнило Элию.

Подумав, она выхватила сапожки, плюхнулась на пол и принялась обуваться, стараясь не глядеть на спутника. Тот широко ухмыльнулся.

– А новое платье? В компенсацию за нанесенный много лет назад моральный ущерб?

Элия, гордо задрав нос, процокала серебряными подковками мимо, прочь из комнаты. Брюс, не оглядываясь, чуял, как гаснет чужое внимание за закрытыми веками владелицы обкраденного гардероба.

– Вниз, Элия! – безнадежно напомнил Брюс.

Подковки сухо щелкали уже на половине верхнего оборота лестницы.

…Дух человеческий есть воплощение всех стихий.

Но мысль наша, слова, действия – есть тело, оболочка для духа и оттого они владения стихии земли. Информация – есть плоть мысли.

Слова – элементы стихии, подчинены они тем же правилам. Одни слова жгут, как огонь, другие легковесны и пусты, как воздух. Третьи напоят и успокоят, как вода, а четвертым веришь, потому что они прочны и тверды, как сама земля…

* * *

Сильно пахло озоном. Невидимые молнии выпевали трескучий речитатив совсем близко. Беззвучный металлический звон Башни, принимавшей удар, воспринимался нервами нескончаемым раздражающим зудением.

Это здорово мешало адекватно воспринимать происходящее. Поэтому долгожданная встреча не произвела особого впечатления.

– Наконец-то невезучий некромант и непоседливая девчонка, – голос был не то чтобы громким, но разнесся по башенному чреву, словно всепроникающая вибрация. – Входите же, входите…

В этом странном голосе слышался шелест давно засохших листьев, треск остывающего гранита, рокот гравия на берегу и шепот морской пены… Не было в нем только одного – жизни. Нормальных, человеческих интонаций.

Переглянувшись, Брюс и Элия преодолели оставшийся пролет и вошли в проем гостеприимно распахнутых (и намертво заржавевших) дверей. Изысканная оплетка обеих створок горела рыжиной и зеленью коррозии.

Простор залы за порогом угадывался по слабому, но объемному шевелению воздуха. Свет протискивался сквозь узкие щели, прорезанные в высоком своде, и вниз попадал уже совершенно обескровленным, только и способным, что лизнуть завитки серебристого узора на полу.

Звякнул металл, когда подковки новых сапожек Элии соприкоснулись с листвой и плодами винограда, вьющегося под ногами.

– Какой знакомый звук, – произнес голос пока еще невидимого хозяина. – Я узнавал о приближении последней из моих жен по этому звону. Впрочем, ритм твоих шагов другой…

Краем глаза Брюс увидел, что Элия сильно покраснела. Это было заметно даже в полутьме.

– Простите, – выговорила девушка. – Наверное, мне не следовало это делать, но…

Она не договорила. Сухой короткий смешок прокатился меж неразличимых стен, обрывая оправдания.

Тихо треснуло, будто стукнулись друг о друга древесные палочки. Разом зажглись плавающие в воздухе светильники, оплетенные в металл. На пол легли и затанцевали извилистые тени. Помещение раздалось вверх и вширь. И хотя диаметр его не мог быть больше диаметра Башни, все равно показалось, что до плавно скругляющихся стен тысячи и тысячи шагов.

Может, оттого, что на стенах замерцало бесконечное множество крошечных искр-светляков.

– Рад приветствовать. – Ни малейшим движением, ни даже дуновением не сопровождалось это сообщение, исходившее из центра залы. – Подойдите!

Если это и было приглашение, то его подкрепила чужая воля, бесцеремонно подтолкнувшая обоих гостей. Они и осознать сказанное не успели, а стертые подошвы уже шаркали, а подковки покорно цокали по серебряному винограду.

Та самая воля, что неощутимо вела визитеров, стоило им пересечь порог Башни.

– Д-добрый день, – запнувшись, выговорил Брюс.

Утро, день, вечер или ночь как-то разом выветрились из его сознания, когда он разглядел сидящего на железном троне человека. Что ТАКОМУ какая-то смена дней и ночей?

…Тьма и свет скатывались с него, как вода, промывая зыбкие дорожки – вот тут абрис носа, здесь извив хмурой складки на лбу, там тени на смятом рукаве, тут горит рубин в перстне…

Время тоже сходило с него, как ледник с гор. Может быть, частично изменяя очертания, но для незыблемых скал – несущественно. Маг не выглядел старым. Это определение вовсе не подходило ему. Глядя на него, хотелось оперировать терминами не физиологическими, а скорее географическими или геологическими. Что-нибудь об эпохах, периодах, горных хребтах и тектонических разломах.

Строгое, жесткое лицо не имело возраста. На коричневой коже не было морщин, как не бывает морщин на мраморе. Волосы и борода неимоверной длины свалялись в бесконечных пыльных змей, вьющихся вокруг кресла. Присмотревшись, Брюс понял, что некоторые из змей намертво переплелись с серебряным виноградом на полу. Руки мага лежали на подлокотниках, а длинные белесые ногти вросли в пол.

А еще от него исходила сила. Древняя, могучая, нечеловеческая. Сила, без желания. Воля ветра. Власть огня. Несокрушимость земли. Упрямство воды.

Но было еще что-то…

Могучий маг был оплетен сетью синеватых, различимых только магическим зрением жил. Сродни тем, которыми Брюс пытался совладать с мертвецом, только во много раз сильнее.

Заклятие! Заклятие привязывает его к Башне…

– Все верно, – низкий голос зарокотал, кажется, прямо между висков, снимая бесконечный зуд, но заставляя кровоточить десны. – Это заклятие. Я сам наложил его на себя.

– За-ачем? – говорить было трудно. Чужое внимание ворочалось в голове, словно колючий и когтистый зверь.

– Я решил, что настала пора прекратить свои странствия. И чтобы избавить себя от соблазна вновь бежать прочь, я заклял себя… Это было так давно. – Белки глаз мага не шевелились, лишь в зрачках клубилась тьма.

Издали Брюс не мог это видеть, но видел отчетливо, словно маг смотрел ему прямо в лицо.

– …Слишком давно, – повторил маг Аррдеаниакас. – Даже я забыл, на чем основал свои чары, и теперь стал воистину своим собственным пленником. Забавно, верно?

Ни единый мускул не дрогнул на лице мага, но улыбку обозначили обманчивые тени. В ней не было веселья. Так могла бы улыбаться излучина реки.

Забавно…

Синеватые жилы едва мерцали – медленные, мертвые, прочные. Заговоренные на движение своего создателя, на его волю, на стремление к переменам. Вот потому маг и не способен распознать суть заклятия. Он забыл, как желать свободы.

– Когда-то я бегал слишком много. Потом мне надоело… Нет ничего изысканнее и величественнее покоя.

– Даже если вокруг плесень, грязь и смерть?

– Условности, – равнодушно отмахнулся маг. – Можно и так… – Он не шевельнулся, даже глазом не повел, но внезапно зала засветилась и засверкала.

Ослепленному Брюсу померещился шальной вихрь цветных шлейфов, закружившихся по зале, сияние начищенной меди инструментов, мерцание драгоценностей и хрусталя. Почудился смех и говор, музыка и плач. Ноздри вздрогнули, вдохнув аромат благовоний.

И в тот же миг снова стало темно и тихо.

– …но свет слепит и тревожит глаза, яркие краски утомляют, мельтешение мешает сосредоточиться. Тишина, тьма и покой – вот добродетели истинной мудрости.

– А еще лени, – вполголоса проговорила Элия.

Брюс зажмурился, пытаясь избавиться от все еще плавающих перед глазами алых пятен. Словно внезапный резкий свет ранил его восприятие, и теперь оно кровоточило. Зато проморгавшись, он осознал, что видит даже в полутьме более отчетливо.

Множество невнятных светящихся капель, словно испарина проступивших на черных стенах, превратились в крошечные хрустальные сосуды. Вроде того, что Брюс раздавил по просьбе деревенской ведьмы. Сколько же здесь краденых и потерянных душ!..

Неудивительно, что это… существо живет так долго.

– Но достаточно вступлений. Ты! – Кривоватый палец указал ногтем на Брюса. (То есть он даже не шелохнулся, но иллюзия повелительного жеста, рожденная обманными тенями, была полной.) – Подойди! Ты мне нужен, и право, даже для моего терпения – ожидание затянулось.

И снова, повинуясь воле мага, Брюс двинулся вперед еще до того, как успел осознать приказ. Остановился так близко, что мог почуять запах. Не грязи… Скорее сухого пергамента и железа.

Неподвижные глаза вперились в лицо Брюса. Тяжелый, будто пыльный взгляд обшарил сознание, только что череп изнутри не выскреб.

И вдруг Аррдеаниакас пошевелился по-настоящему.

С тихим, вынимающим душу скрипом стали ломаться ногти мага, когда он медленно поднял правую руку и протянул ее к лицу Брюса. Обломки ногтей чиркнули по подбородку, зацепили и качнули цепочку с камнем, потянув к себе и вынудив нагнуться.

– Как трогательно, – усмехнулся маг. – Ох уж эта сентиментальность… Ты хоть помнишь, что случилось той ночью?

– Помню, – глухо отозвался Брюс. Шею ломило, но разогнуться Брюс не мог. Брюс даже не мог отвести взгляда от бесцветных глаз мага.

– Небось, жаждешь мести?

– Нет.

– М-да… В этом-то все и дело. А еще меня тут обвиняют в лености души… Или ты просто трус?

– Он не трус! – отозвалась Элия, и Брюс мельком ощутил благодарность.

– Не трус… Это точно. Что же держало тебя столько лет в глуши?

– А что держит вас?

Маг засмеялся.

– Забавно… А ведь сюда должен был прийти именно ты. Сам. Именно ты должен был наконец устать от участи изгоя, начать искать способ познать себя и все творящиеся с тобой странности, проникнуть в Руины, подхватить Тень и добраться до моей Башни…

Брюс наконец выпрямился, шагнув прочь от мага. В голове звенело.

– …а ты предпочитал отсиживаться в углу, разводя вываранов. Ты, видно, как и все они, давно лишен своей воли.

– Они?

– Земные маги. Их проклятие. И вечная слабость… Они полагают, что только после поражения покорились воле победителей. Но так было всегда! Они слишком медлительны и основательны, чтобы желать перемен… Если бы не эта девчонка… Зачем, спрашивается, я позволил им оставить тебе силу?! – вдруг хрипло закричал маг, не раскрывая рта.

Брюсу очень хотелось встряхнуться, чтобы колючие звонки, поселившиеся в голове, от крика высыпались наружу. Через уши хотя бы. Они мешали сосредоточиться.

– Столько лет! Я планировал это… Начиная с твоей матери, которую я убедил отдать ребенка на воспитание в родичам в глухом поселке! Бедняжка искренне думала, что хочет свободы для своего сына… Впрочем, так оно и вышло. После разорения поселка ты получил свободу… Это я сделал так, чтобы тебя увезли к Руинам. Это я сделал так, что когда проводили обряд Рассечения, никто из магов не почуял в тебе власть земли, а не смерти, как положено некромантам! Они искали не то, что нужно, а некромантова дара в тебе сроду не было. Никто не распознал в тебе земляного мага. Ты отправился в ссылку невредимым и не лишенным дара… Почти. Ты должен был догадаться уже! Идиот.

– Как я мог догадаться?

– По-твоему, отчего все твои попытки колдовать по канонам некромантов обращались такими странными последствиями? Отчего поднятый зомби не пытался никого сожрать, а мирно плелся за тобой, как овечка? Потому что истинный мертвяк, поднятый злостью некроманта, несет в себе его энергию, жажду, голод, а твой – всего лишь тупая плоть! Послушная, инертная, без желаний!

Хм-м… Если бы он и впрямь дал себе труд задуматься… Но птице, рожденной среди рыб, как догадаться, что она не плавает, а пытается летать? Только увидев полет других птиц…

А где ему было встретить других земных магов?!

Брюс вспомнил, как пытался слиться с землей, когда по пятам шла погоня. И как послушно земля укрывала его… И как замерла тварь в Огненных пустошах, когда он возжелал превратиться в камень. Слепая тварь и впрямь узрела перед собой камень, самой горячей точкой на котором был оберег. И как подчинились Брюсовой воле стражи в проклятом замке…

– Я знал, что в Руинах есть тень. Я чую их все… Ты должен был найти ее, она вынудила бы тебя прийти сюда, тени послушны мне… Но шло время, а ты не трогался с места. Я даже забеспокоился и отправил в ваш паршивый поселок мага, чтобы растормошить тебя… К счастью, тут появилась эта девчонка. Она сделала все, как надо.

– Я ничего для вас не делала! – встрепенулась Элия, растерянно мявшаяся в стороне.

– Иногда обстоятельства думают за нас, верно?

– Зачем я вам?

– Затем, что только земляной маг способен открыть мою темницу и освободить меня. Я устал от заключения.

– Раз вы способны влиять на других магов, то давно бы нашли способ призвать к себе любого земляного мага.

– Все земляные маги наперечет. И все они в Золотых землях. Пленники с самого рождения, лишенные собственной воли. Земледержец неглуп, он понимает, что они до сих пор источник угрозы. И богатства.

– Так их много?

– Достаточно. Откуда, спрашивается, в Золотых землях столько золота?.. А ты… Ты выпал из этой сети. Золотая монета, закатившаяся в щель… По моей воле. И ты поможешь мне.

– И не подумаю.

Тени шевельнулись, маг усмехнулся.

– Я могу выполнить любое твое желание.

– Мне ничего не нужно.

– Врешь, – скучно возразил маг. – Возможно, в начале пути тебе и впрямь ничего не было нужно, кроме как вернуться к своему унылому покою, но сейчас – другое дело. Разве не хочется тебе узнать о своем происхождении и о том, что за силой ты владеешь, не умея толком ею распорядиться?

– Вы уже сказали мне достаточно, остальное я узнаю сам, если пожелаю. С чего мне теперь слушать вас?

– С того, что только я знаю, что происходит с каждым человеком в этом мире. Где он находится и что чувствует… И я знаю, где находится девушка по имени Аянна, которая исчезла из дома своего отца сразу после того, как туда заявились люди баронессы Загорской.

– Что?!!

– Они искали тебя, Брюс. А храбрая девочка осмелилась вступить в твою защиту… Тебе везет с женщинами, не находишь? Она гораздо смелее тебя самого.

– Что с ней?

– Я скажу… Но после того, как ты отправишься к последней из Железных башен и бросишь в скважину в ее фундаменте вот этот предмет…

Полупрозрачный шар в металлической оковке появился невесть откуда и, неровно вихляясь, закрутился у ног Брюса.

– Хитро придумано… У меня есть ключ для моего освобождения, но я не могу добраться до замка, потому что прикован к Башне. Я сам это придумал. Давным-давно. Страшась своей слабости. Замок находится в Железной башне. Но все Железные башни создали земляные маги, и только земляной маг способен переступить ее порог. Причем исключительно по доброй воле… Они были хитрецы и не любили, когда на них давят.

«Как я их, то есть нас, понимаю», – подумал Брюс с чувством.

– Иначе я бы и вовсе не стал тратить столько времени на разговоры, а попросту повелел приволочь этого тугодума к Железной башне силой. Ну так как? Сделаешь?

Брюс с усилием кивнул, глядя на лежащий на полу шар. За мутным стеклом скорчился неопрятный комок. Наклоняться и брать предмет в руки не хотелось. Что-то таилось за простотой задуманного предприятия.

– Земледержец стал слишком сыт и нагл. Он не имеет противников, его не страшит ничего, маги совсем распустились… Я получу свободу и встряхну этот порядок. Что ты так испугался?

Так сразу и не скажешь… Всего сразу.

– Хотите я это сделаю? – вдруг вмешалась Элия. – Другие маги не могут войти в Башню, а обычные люди? Я окажу вам услугу, а взамен…

– А… – маг перевел на девушку безразличный взгляд. – Ты еще здесь. Я и забыл. Нет, девочка, ты не в силах это сделать. В Башню можно войти лишь по приглашению земляного мага. Ты и сюда бы не вошла, если бы не он.

– Зачем вы все так усложнили?

– Я жаждал покоя. Я устал от суеты. Я хотел запереться здесь навсегда, и дабы избежать соблазна, я выстроил предохранительную систему против самого себя. Чтобы я сам не смог в порыве малодушия вынудить кого-то разомкнуть свою клетку… Но даже тогда я понимал, что принимать необратимое решение глупо, и оставил для себя лазейку. Если я смогу уговорить другого земного мага открыть замок, то заклятие спадет. Уговорить, убедить, не заставить силой, не принудить…

– По-вашему, шантаж уже не является принуждением?

– Шантаж? Я не похищал твою невесту. Не по статусу мне это.

Брюс поднял шар с пола. Он был ледяной.

– Погодите… – Элия выступила вперед. – А мне? Мне вы помочь сможете? Я…

– Я знаю, зачем ты вторглась сюда незваной. Хочешь, чтобы я снял с тебя проклятие… – Маг беззвучно засмеялся. – Девочка, у тебя нет ничего, чтобы предложить взамен.

– Но… – Элия растерялась, беспомощно посмотрела на Брюса.

Брюс почувствовал ее взгляд, хотя не отрывал глаз от шара в своих руках. На матовой холодной поверхности оставались туманные отпечатки пальцев.

Он понимал, чего ждет Элия. Он мог бы попытаться убедить мага снять с нее проклятие в обмен на то, что отнесет ключ. Но к чему лгать самому себе? Он все равно пойдет и отнесет шар, ради Айки. Зачем магу уступать еще?

Элия прерывисто вздохнула.

– Впрочем, – Аррдеаниакас вдруг склонил голову набок. Или снова тени сыграли шутку со зрением, породив достоверную иллюзию? – Пожалуй, я мог бы тебе помочь. Взамен ты станешь моей женой.

– Что?! – ахнули два (нет, кажется, все-таки три) голоса.

– А что вас удивляет? Или ты хотела, чтобы я оказал услугу бесплатно?

– Женой… – Элия выпрямилась, напряженная, как перекаленное стекло. Тронь – и разлетится осколками. – Зачем вам это? Вы же всесильны и можете наколдовать себе любую красавицу…

– Экая ты, – засмеялся маг. – Готова отдать мне другую, не задумываясь.

– Зачем я вам? – упавшим голосом спросила Элия.

– Надоели куклы. Есть лишь одно в этом мире, непокорное моей власти, – это человеческий дух. Добровольно никто не приходит. Прежние жены давно умерли от старости. По-своему они были счастливы.

– Это одна из них лежит там, внизу?

– Она сама так захотела… Остаться в Башне на века. Почему бы и нет? Я не держал ее силой. Ей просто не хватило мужества уйти.

– Вы безумны.

– Не без того. Но я не зол, если тебя это пугает. Ты умеешь петь?

– Умею, – неожиданно созналась Элия, изрядно удивив Брюса.

– Ты могла бы мне петь иногда… Я могу слышать самых великих песнопевцев мира, но, поверь, живой теплый голос рядом все же лучше… Моя последняя жена часто пела мне.

Элия растерянно теребила косу.

– К тому же тебе все равно нужен муж, верно? А кто осмелится возражать баронессе Элиалии Загорской, если ее мужем станет самый могучий из ныне живущих волшебников?

– Прикованный к Железной башне.

– Это частично ослабляет мою позицию, – усмехнулся маг. – Но не в той области, которая может иметь значение для простых смертных. К тому же решение и этой проблемы уже найдено и стоит прямо передо мной.

Брюс попятился. Точнее, с места не сдвинулся, но ощущение было такое, что под тяжелым взглядом мага он пятился до самой стены. И растекся по ней.

– Я… – Элия, кажется, не слышавшая последнюю фразу, заговорила звонким, срывающимся голосом. – Я не могу!

– Почему? Потому что по уши влюблена в безликую тень?

– Как вы сме… – Элия замолчала.

– Наивная девочка! Зачем тебе эта тень? Неужто лелеешь надежду, что, обретя свой истинный облик и плоть, этот огрызок чужих воспоминаний останется прежним? А тебе не приходило в голову, что сейчас он скорее всего глубокий старец?

– Это… не имеет значения, – голос Элии дрогнул.

– Он может оказаться негодяем, который лучшую часть своей души забыл в развалинах…

– Нет! Он не может быть таким!

– В самом деле? А что если ты узнаешь, что это он вынудил тебя прийти сюда?

– Ложь! – победно воскликнула Элия. – Я сама этого хотела!

– Хотела… Только никогда не решилась бы. Вспомни, ты же была в глубине души рада, когда Брюс стянул рисунок из твоего рюкзака… Ты бы ни за что себе в этом не призналась, но ты чувствовала облегчение. Как и в десятках случаев до этого, когда что-то вдруг мешало тебе исполнить давно задуманное… Сколько раз это было? Сколько шансов сбежать ты упустила?

Элия молчала.

– Он заставил тебя! Потому что все тени мира в моем подчинении. Они все несутся сюда, стоит дать им волю.

Брюс чувствовал, как незримый Дьенк тоже молчит, то ли не находя слов, то ли признавая правоту мага. Дьенк и сам сознавался в подобном.

– Элия, – вкрадчиво произнес маг, – а ты не забыла, что тень способна проникать в мысли того, кто владеет ею? И что он тоже знает о твоем предательстве. О том, что ты вела сюда тень в качестве подарка мне… Поторгуемся? Ты добровольно отдашь мне его, я сниму твое проклятие.

Дьенк ощутимо содрогнулся.

– Я… – голос девушки стерся до шепота. – Я соглашусь стать вашей женой, если вы поможете Дьенку.

– Глупости, – отмахнулся маг пренебрежительно. – Какая мне тут выгода? Или ты полагаешь себя столь ценным призом?

– Слушай… те, господин Аррдеаниакас… – Брюс так разозлился, что имя слетело с языка без запинки. Вот только этим все и ограничилось. Что можно сделать с магом?

Маг с нескрываемой насмешкой смотрел на Брюса, демонстративно выжидая продолжения. Ситуация была идиотской. Не в глаз же дать древнему старцу, защищая честь девушки?

Элия покосилась на Брюса. В выражении ее лица почудилось нечто странное. Не разочарование, но нечто очень близкое. Разглядеть толком все равно не удалось, потому что она вновь обернулась к магу:

– Вы, несомненно, мудрее, чем я…

– Хм, грубая лесть вряд ли тебе поможет.

– …и вы наверняка сможете придумать, чем именно могу я могу вам пригодиться. Любая услуга. Взамен вы поможете Дьенку.

Маг усмехнулся еще шире. Казалось, он дождался именно того, чего желал.

– Ну что ж… Пожалуй, мы договоримся… Только я бы предпочел поговорить с тобой лично.

Элия снова мельком глянула на Брюса и несколько неуверенно возразила:

– Я ему доверяю.

Брюс бы был польщен, если бы в ее интонациях было чуть больше твердости. Но, кажется, сейчас не лучший момент обижаться на это.

– Как трогательно, – проворчал маг. – Но ты должна принять осознанное и собственное решение. Его мнение может повлиять на твой ответ.

…По-прежнему вокруг Башни царило полное безветрие. Небеса озарялись вспышками беззвучных молний.

Но тишину теперь разбавлял скрип песка под тяжелыми шагами, позвякивание сбруи и фырканье лошадей. Недалеко от Башни, в пределах магического периметра появились люди, чьи следы Брюс уже видел.

Да и их самих уже тоже встречал.

– А… – донеслось будничное и неприязненное. – Снова ты…

Из-за конского крупа выступил ученик мага, тот самый, Щербатый. Его товарищ посмотрел вскользь и отвернулся, придерживая заволновавшегося жеребца под уздцы. Водяной маг все так же безразлично сидел в седле гиппогрифа. Уже другого, серого.

Он на землю вообще сходит, хотя бы отлить?

Чуть дальше месил когтями и копытами песок рыжий взъерошенный гиппогриф. Его владелец, огненный маг с физиономией, залепленной пластырем, демонстративно смотрел в сторону. Зато рыжий, завидев недавнего противника, негодующе разинул клюв и зашипел на Лако.

Скрипнули перила, донесся легкий перестук шагов и появилась запыхавшаяся Элия. Даже не взглянув на новую компанию, протянула Брюсу лист бумаги:

– Это подорожная. Маг сделал, чтобы нас не задержали в Золотых землях. Еще он предложил взять этих в сопровождающие, – она небрежно двинула подбородком в сторону троицы магов.

– Обойдемся… Элия, что он тебе сказал?

Элия, потянувшая за повод белую гиппогрифиху, обернулась. Отозвалась отстраненно и устало:

– Он был прав, Брюс. Твое мнение только помешает. Я решу сама.

– Ты дала ему ответ?

– Я сказала, что подумаю… Поеду с тобой и подумаю.

Заметно удалившись от Башни они встретили еще одну группку, во главе с магом на гиппогрифе.

Аррдеаниакас, похоже, объявил большой сбор своих «кукол».

Дорог в этом ветреном мире не водилось, но из неведомого озорства Брюс направил Лако прямиком между всадниками. И те молча расступились. А затем холодный и верткий, как змейка, сквознячок знакомо забрался за шиворот, захлестнул упругую удавку вокруг шеи Брюса, затянул… и тут же отпустил. Напомнил о встрече у Гранигора?

…жила в стародавние времена в поднебесном городе прекраснейшая из владычиц стихий. Когда она смеялась – солнце играло в хрустальных башнях, когда хмурилась – выли ветры. Всякий раз, когда она мыла волосы, волшебный дождь проливался на землю и даже бесплодная почва, орошенная им, зацветала.

Однажды влюбилась она в каменного дракона, величественного и холодного в своих гранитных доспехах. Да сколь ни пыталась Владычица поселить огонь в сердце дракона – не зажигался камень. Как ни поливали дожди твердые латы – ни одно семя не проросло.

Как ни пели ветры мелодии – все обращалось в заунывный свист в скалах…

Лишь камень в душе дракона – самодостаточный, терпеливый, бесплодный.

Иным не дано полюбить друг друга, как не дано пламени напиться водой. Иным не дано мечтать, как камням не положено взлетать…

* * *

Это даже хорошо, что разговаривать здесь невозможно. Неистовые ветра поднимают с вычесанной смерчами земли тучи невесомой пыли, и воздух кажется плотно затканным разводами темных узоров. Здесь нет ни дорог, ни даже направлений.

Видна ли еще оставленная позади Башня – не разобрать. Не разобрать даже утро сейчас или вечер.

Перья на крыльях и шее Лако стоят торчком, словно пестрые лезвия. Гиппогриф припадает к самой земле, вцепившись когтями и пережидая резкий порыв ветра, и тут же отталкивается копытами, бросаясь вперед и стремясь проскочить между вихрями.

Ветвистая плеть молнии с треском вытянулась в буром размытом небе. Брюс невольно пригнулся к загривку Лако. Жесткое перо полоснуло по щеке, и капли крови тут же жадно слизнул ветер.

Слизнул… Не содрал песчаным наждаком, как еще недавно, а всего лишь прошелся шершаво.

Брюс приподнялся в седле, пытаясь оглядеться. И ветер не выдернул его из седла, отвесив только пару-тройку увесистых оплеух. Выбрались?