Текст книги "Я не хочу назад (СИ)"

Автор книги: Юлия Ляпина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Там уже был накрыт стол, уставленный графинчиками со знаменитой наливкой. В ярких бликах жировых плошек и редких свечей собрались жители со всей деревни – поздравить деда и бабку, порадоваться за здоровье молодой матери и ребенка и выпить, наконец, по случаю окончания сезона. Вся наливка убрана, наступает время покоя для садов и время веселья для усердно трудившихся хозяев.

Нас приветствовали громкими криками и похвалами, тут же стали освобождать место на широкой, крытой половиком лавке, но Вран зыркнув темными глазами пронес меня в комнату и, сгрузив на лавку у печки, сказал:

– Посмотри сейчас роженицу, и пойдем ночевать к Дуннирэ, там тихо.

Я только кивала в ответ. У молодой женщины все было хорошо – разрывы, прихваченные на «живую», выглядели нормально, она смирно лежала в кровати, рядом сопел малыш. Заодно посмотрела и его, малюсенький конечно, но роды прошли быстро, почти и не пострадал, немножко ускорила обмен и оставила противолихорадочный сбор на столе, велев заваривать и пить. И все: глаза открылись только в избе Дуннирэ. Старуха протягивала Врану кружку с молоком, уговаривая его заменить молоко на наливку:

– Староста на радостях лучший бочонок распечатал и мне старой кувшинчик налил для дорогих гостей.

Вран отрицательно мотнул головой и, просунув руку мне под затылок, начал отпаивать молоком с медом. Вообще я его терпеть не могу, но тут пила взахлеб. Потом упала на подушку и заснула. В полудреме провалялась три дня – Вран был рядом, поил, обтирал от пота, водил во двор. К вечеру третьего дня я пришла в себя достаточно, чтобы натянуть выстиранную и высушенную одежду и сесть за стол. Тушеное с овощами мясо, горячий травяной настой и пирог привели меня в отличное расположение духа. Смотреть в сторону Врана я стеснялась, но иногда косила из-под ресниц, он молча ел, следя за тем, чтобы у меня все было под рукой. Потешная нижняя рубаха и штаны сменились простой крестьянской одеждой – кафтаном с кушаком, теплыми портами и вышитой сорочкой. Дуннирэ подкладывала ему мясо и нахваливала помощника, с ее слов я поняла, что Вран помог одинокой женщине по хозяйству, правда, не выходя их дома.

Когда я, сытая и расслабленная, растеклась по лавке, а хозяйка вышла на вечернюю дойку, Вран поднял голову от опустевшей миски:

– Надо уходить, приезжий купец сказал, что его по дороге несколько раз обгоняли южные наемники и ехали они в сторону столицы. Времени почти нет.

– Вран, мне нужно закончить работу и забрать обещанную старостой «штучку», да и выйти лучше с утра, ночи холодные.

– Эта вещица тебе так важна?

– Это сильнейший аккумулятор, оставлять его тут опасно – если найдут колдуны, может стать сильным козырем.

– Почему не воспользовалась когда лечила?

– Нужен контакт, если бы староста увидел – не отдал бы.

– Ясно. Вещи я уложил, еды Дуннирэ соберет, пошли к старосте.

Мы вышли в сумерки и прошли к дому старосты. Там тоже ужинали – за большим столом собралась вся семья: староста, его жена, две дочери с мужьями и детьми, недавно родившая дочь еще лежала в постели. Мы поздоровались, и я прошла посмотреть женщину и ребенка, все было в порядке, лихорадки удалось избежать, малыш хорошо кушал и уже не выглядел таким бледным. На прощание девушка улыбнулась и подарила мне свою работу: маленький мешочек, сплетенный из цветных ниток, внутри лежала крошечная куколка в больших не по росту сапогах – Хранительница Путей!

– Спасибо, – улыбнулась я, – отличный подарок. Завтра мы уходим. Как сына назвала?

– Никак, сына должен называть отец. – Слезинка скользнула из уголка глаза к виску. – Вот вернется…

И столько было надежды в этих словах, что мне стало неудобно за свою уверенность, что отца этот малыш, скорее всего, не увидит. Мы вышли в кухню. Трапеза уже завершилась, и я вновь принялась торговаться со старостой – магическую «штучку» он отдал без разговоров, а вот вместо денег предлагал взять наливку.

– И как, по-вашему, уважаемый мы потащим бочонок? На спине? Или вы нам в придачу лошадь дадите?

Вран в разговор не лез, но молчаливо присутствовал за спиной, староста нервно на него поглядывал, и в итоге мы договорились.

– Уговорили, понимаешь, госпожа магичка! Дам я вам десяток золотых, понимаешь, и попону найду, и плащ теплый тож, но про вишенье наше не позабудьте, нам без вишенья никак нельзя, понимаешь!

Забрав из рук старосты «штучку», я вышла с Враном из дома и прошла к длинным рядам высоких кустов. Шарахаться в темноте мне совсем не хотелось, поэтому, остановившись недалеко от домов, я надела браслет-аккумулятор и захлопнула защелку. Вот идиотка, артефакту ведь нужно настроиться на владельца! Боль огнем разбежалась от браслета по всему телу и заискрила в голове. Очнулась опять на руках у Врана – хлопнулась в обморок, но видимо ненадолго. Тепло его дыхание разбежалось по щеке, легкая щетина оказалась совсем близко от моих губ. Судорожно втянув воздух, сдобренный его запахом, я прохрипела:

– Все хорошо, поставь меня, пожалуйста.

Как всегда, в минуты волнения я становилась предельно вежливой. Парень молча сгрузил меня на землю. Вытянув руку в сторону понижения местности, я запела:

– С голубого ручейка

Начинается река…

Несколько пассов – и в низине стала собираться вода. Аккуратными силовыми движениями я углубила котловину и выровняла потоки, выводя подземные воды ключами в образовавшееся озерцо. Небольшой ручеек убегал из водоема в сторону леса. Смахнув пот со лба, я оперлась на руку Врана, и он тихонько повел меня к дому Дуннирэ.

Глава двадцать вторая

Старуха встретила нас на крыльце:

– Закончили госпожа?

– Да, Дуннирэ, вашим вишням больше ничего не грозит, наверное, завтра мы уйдем. Ох, как спать хочется!

– Госпожа, просьба у меня к вам, – замялась старуха, входя в кухню. – Вы ведь к Южным Сестрам направляетесь, что бы сутью управлять?

Я лишь молча кивнула, то, что идем к Южным Сестрам, Вран говорил, а вот про управление сутью – спрошу попозже. Что-то мне подсказывает, что он знает, о чем старуха ведет речь.

– Я там была, лет сорок назад. – С этими словами Дуннирэ извлекла из ворота рубахи овальный медальон с россыпью мелких камушков.

– С мужем. – Глаза пожилой женщины счастливо затуманились.

– Сыны-то наши в город подались, хорошими воинами стали, хотя суть только один взял. А муж мой три зимы назад ушел к Светлым Богам. Некому медальоны вернуть, не хочу, чтобы в земле гнили, или расплавил кто, – тоскливо прошептала старуха и положила медальон на стол, потом второй.

Камни были тусклыми, как старое стекло, серебро почернело, я растерялась, но вперед шагнул Вран. Низко поклонился старухе и завернул медальоны в чистый рушник, снятый со стены. Старуха смахнула слезинку с морщинистой щеки и тут же принялась хлопотать у стола, стремясь посытнее накормить нас после длительной волшбы.

Меня сжигало любопытство и недоумение: что все это значит? Хотелось бы расспросить Врана, но Дуннирэ крутилась у печи, подавая все новые вкусности, а сам Вран сосредоточено ел, не поднимая головы от миски. Наконец корова возвестила долгим мычанием о себе, и наша хозяйка, взяв чистый подойник, ушла в хлев.

– Вран, расскажи мне об этих медальонах, пожалуйста. И объясни, что такое суть? И почему нас не побили камнями в этой деревне, когда ты превратился из собаки в человека?

Вран поднял голову, посмотрел на меня пристально, и я услышала его хрипловатый голос в голове:

– 'Такие медальоны можно получить в обители, которая расположена на вершине одной из Южных Сестер. Не побили, потому что наша хозяйка – оборотень, и здесь все это знают, решили, что мы к ней по-родственному заглянули'.

Ага, так вот к чему Вран принюхивался, когда мы входили в деревню! Метки оборотня он, наверное, различил издалека, но хотел убедиться, что мы пришли правильно.

– А что такое суть?

– Сутью оборотни называют свою вторую ипостась.

– Ага, значит если наша хозяйка – оборотень, а из детей суть воспринял только один, значит, муж ее был человеком.

Я сидела на лавке, качая ногой.

– Но Вран! Она сказала, что мы идем к Южным Сестрам, чтобы управлять сутью? Она имела в виду тебя? Если ты там побываешь, сможешь превращаться сам? По своему желанию? И Руима это знала? Мы поэтому идем туда?

Вран глухо застонал под ворохом моих торопливых вопросов.

– Нет, не знала. Она просто видела нас в видении – мы стояли у Южных Сестер – и показала часть видения мне. Я не природный оборотень и не знаю, смогу ли управлять сутью вообще.

Я так же задумчиво пробормотала:

– Я с тобой Вран, если ты превращаешься от моей волшбы и крови, мы узнаем, как вернуть тебе облик совсем.

Мысленно я добавила – чего бы мне это не стоило. Хотелось подойти и погладить его волосы, заглянуть в глаза, упрямо глядящие в миску, но сейчас было не время. Вздохнув, я встала и привычно отправилась к лавке в горнице, на которой спала в первую ночь, но Вран, шагнувший следом, перехватил, не дав сесть, и отвел к высокой кровати со множеством пышных подушек. Рядом лежали мешки: один мой, собранный еще Руимой, а второй раза в три больше и даже на вид очень тяжелый. Ага, это видимо наш багаж на завтра, и попона уже тут, и длинный толстый плащ из домотканой шерсти. Присев на краешек, я потянулась к завязкам платья и замерла – Вран никуда не уходил, стоял тут же в горнице, лишь чуть отвернулся, глядя в сторону.

– Вран, выйди, пожалуйста, мне надо переодеться.

– Переодевайся, я не смотрю.

– Вран, я … – Я смутилась, не зная, что сказать – ведь мы вторую неделю бегаем по лесам, да и после бани, наверное, глупо стесняться, но я не могла переступить свое смущение и понятия о приличиях. Ну и пусть ханжа! Не могу и все! Темные, бездонные глаза глянули в мои.

– Я не могу отойти, Рита. – Ой, он первый раз назвал меня по имени!

– Смотри! – Столько бессильной тоски было в этом слове, что я замерла, завороженно глядя в его глаза.

Вран начал медленно отходить от меня, между нами было метров пять – от кровати до входа в горницу, когда его глаза сверкнули болью и пропали – на пороге стоял большой черный пес. Я заревела, глупо и некрасиво, в голос. Как же он меня ненавидит! Вот почему и в глаза не смотрит – я для него обуза, камень на шее, который приходится таскать, чтобы быть человеком. Дорогая плата за возможность жить на двух ногах! Испуганная Дуннирэ заглянула в горницу, Вран уже снова стал человеком и сел рядом со мной прижимая головой к своей груди.

– Не плачь, тссс! Не плачь! Если я тебе так противен, я уйду, только не плачь! Крепкая мужская ладонь так стиснула мой затылок, что я от изумления поперхнулась и начала икать. Хозяйка быстро принесла ковш с водой и оставила нас одних. Вран поднес посудину к моим губам и, подождав пока я попью, сказал:

– Ложись, я уйду. Завтра в сторону Южных степей поедет купец, приехавший за наливкой, мы сможем часть пути проехать вместе с ним.

Зареванная и уставшая я только кивнула, Вран вышел, в дверях мелькнул черный хвост. Сняв платье, я забралась в кровать. Дом затихал: Дуннирэ прошуршала вьюшкой, проверила запоры двери и ставен, пробормотала молитву Светлым Богам и улеглась на своей кровати у печки. Еще некоторое время было тихо, потом из-за занавески раздалось легкое похрапывание. Захотелось пить, проигнорировав стоящий подле кровати ковш, я на цыпочках вышла в кухню – Вран лежал под лавкой, положив голову на лапы. Я подошла ближе и вновь увидела расплывающиеся мгновенно контуры: на полу ничком лежал человек. Я прошла к ведру с водой, попила и вернулась к лавке. Присела на корточки:

– Вран, пойдем спать, мне одной страшно.

Парень молча встал и, не глядя на меня, прошел в горницу. Подождал, пока я улягусь у стены и, как был, одетым прилег с краю. Какое-то время мы лежали, чутко прислушиваясь друг к другу, но потом усталость взяла свое. Проснулась я от ворчания над ухом, глаза открывать было лень. Похоже, ночью я постаралась устроиться так же, как привыкла за эти нелегкие дни: прижавшись спиной к Врану и упихав его на самый край кровати. Рука его заблудилась в складках моей рубахи, сбившейся едва ли не под горло, а нога оказалась зажатой моими коленями. Блиииин, и как теперь выпутываться? Решила осторожно отползти к стене и оправить рубаху. Сначала все было благополучно, удалось немного отползти, одернуть подол и вздохнуть поглубже, но тут Вран просто повернулся на живот, подгребая меня рукой под себя.

– Пусти! – Затрепыхалась я, толкая широкие плечи, ох и тяжелый он!

Бездонные темные глаза удивленно распахнулись, парень быстро скатился с кровати, чертыхнулся и выбежал вон. Я вставала неохотно: странная истома накрыла с головой, хотелось потягиваться и мурлыкать, как кошка . Впрочем, хозяйка дома уже гремела подойником, и пора было выходить, чтобы успеть выехать вместе с купцом. Встряхнувшись, занялась привычными утренними делами: умыться, причесаться, потеплее одеться; на столе была плетенка со вчерашними пирожками, фляга с наливкой – все упихнула в мешок и поспешила во двор. Вран стоял на крыльце, видимо стены магии не мешали.

– Готова? Идем!

Даже руки не протянул, неужели так противно? Всхлипнув, поплелась следом, костеря свою влюбчивость – вот надо же было так привязаться к этому красавцу – кто он и кто я? Если получится закрепить человеческий облик – он вернется ко двору, будет вновь близким другом и советником принцев. Будет бороться с иномирной напастью и укреплять границы, а я? В лучшем случае, закончив обучение, останусь помощницей Хранительницы, в худшем – уеду в поместье и буду там доживать свои дни, вспоминая былые приключения и гоняя слуг. Мне с ним не место. О поместье – а это выход, попробую внедрить что-нибудь, что помню из агротехники нашего мира. Заведу какую-нибудь экспериментальную ферму, денег на чудачество должно хватить, да и лечить я уже немножко умею, на хлеб заработаю. Улыбнувшись и подтянувшись, я догнала немного отошедшего Врана, таща на спине мешок.

Мы быстро подошли к выезжающим из ограды длинным низким телегам. На последней сидел высокий худющий парень в теплом берете с «ушками». Крупные веснушки на простецком лице, рыжие пряди, падающие на воротник, по виду обычный крестьянин, редко бывающий в городе. Но Вран раскланялся с ним почтительно и по кивку присел на телегу. Я примостилась рядом. В телегах аккуратно переложенные соломой толпились бочонки с наливкой, впереди виднелось не меньше пяти возков. Богатый купец, должно быть, все у старосты скупил! Будто подслушав мои мысли, Вран тихо произнес:

– Это поставщик Двора, меня он не знает, потому что недавно вступил в должность, зато сможем по дороге узнать новости из столицы.

Я лишь кивнула, ехали мы долго, пока солнце медленно вползало на горизонт, я куталась в свой плащ и зевала во весь рот. Потом устав бороться, постелила на бочонки честно заработанную попону и прилегла, рядом растянулся Вран. Повозки тряслись, качалась трава на обочинах, но я стойко продолжала дремать. К обеду обоз втянулся на поляну с обложенным камнями кострищем, возницы спрыгнули с мест, разминая ноги. Тут же отправили мальчишку-помощника за водой. Вран потянул меня в лес – густых кустов не нашлось, но был небольшой овражек, куда мы спускались по очереди. Потом набрали охапку сухих сучьев, отойдя подальше, вблизи все было выбрано. Возвращаясь, я напевала себе под нос, все забываю, что песни здесь часть заклинания:

– Мимо белого яблока луны,

Мимо красного яблока заката…

Подойдя к стоянке, Вран вдруг насторожился, потом тихо опустил вязанку на землю и потянул меня за руку в сторону. От повозок доносились голоса и звуки ударов. Браслет на руке нагрелся и запульсировал. Я порядком струхнула, в голове проносились обрывки мыслей – кто нас нашел? Южные наемники, ведомые адептом? Разбойники, пошаливающие на дорогах? Дикие звери? Хотя, осень – время сытное, звери нападать не должны, южане нас ищут в другом направлении, уж наверное, Руима позаботилась об обманках. Местным разбойникам у купца, уже закупившего товар брать нечего, а товар специфический – везти надо с бережением, просто так не продашь – бочонки клейменые, да и много их, с таким грузом по лесам шуршать хлопотно. В общем, подумала, подумала, да и поползла следом за Враном, который опять уже стал собакой и, распластавшись по земле, приблизился к возкам. Что там творилось! Напетые мною облака спустились на стоянку и, превратившись в лошадок, носились среди ошалевших возниц и помощников. А еще над поляной весели два яблока: белое и красное, огромных размеров. Согнувшись от смеха, я помахала рукой, разгоняя мороки. Однако лошадки-облака, увидев меня, подбежали и стали тыкаться влажными мордами мне в волосы, дергать ворот рубахи и, роняя жемчужные капли, пританцовывать, не касаясь травы. Яблоки весомо шлепнулись в редкую осеннюю травку, по счастью, никого не придавив. Вран, вновь ставший человеком, подошел ближе:

– Это живые лошади?

– Это лошадки-облака, наверное, к утру растают.

– Твоя магия?

– Я не знала, это браслет помог.

– Если они не убегут, можно попробовать оседлать их?

– Попробуй, – пожала я плечами, – песенку я не допела, может и не убегут, только я верхом ездить не умею. Не смотри так, у нас давно лошади только для любителей, я к ним не отношусь.

Вот сделал гадость – в сердце радость. Зачем я так? Мотнула головой и пошла к возницам – сочинять сказочку о волшебных облачных лошадях и падающих с неба яблоках. Через полчаса все сидели вокруг огонька, прихлебывая горячий травяной взвар, и жевали ломтики «небесных яблок». Вокруг бродили облачные лошадки и клянчили у меня кусочки. От них вкусно пахло дождем и влажной землей. Поев, Вран взялся за седло, одолженное купцом. Хихикали все: лошадки оказались верткими, едва Вран поднимал седло с намерением положить его на спину ближайшей белогривой шкоднице, как перед ним оказывалась морда другой. Поняв, что скоро парень зарычит не хуже чем в собачьей ипостаси, я откромсала здоровенный кусок яблока-луны с нежным медовым запахом и отошла в сторону от костра. Лошади собрались к лакомству, и тут Вран смог накинуть седло на самого высокого жеребца и быстро затянул подпругу. Конь удивленно обернулся, но я подошла ближе и ласково погладила его шелковистый храп.

– Подержи его немного, – попросил Вран, накидывая узду и уговаривая лошадь открыть рот.

Я стояла рядом, нашептывая коню ласковые глупости. Вот Вран уже в седле, протягивает мне руку. Уцепившись, я поставила ногу на носок его сапога – рывок вверх, и вот я сижу за широкой спиной. Ой, как непривычно – ноги врозь, руки судорожно вцепились в кафтан Врана, а под мягким местом все ходит ходуном. Окликнутые возницы подали наши мешки и, получив в благодарность пару монеток из моего заработка – «за беспокойство», сердечно с нами распрощались. Весь табун помчался за нами.

Сначала Вран не понукал коня, лишь направлял легкими движениями колен, а я цеплялась за него, боясь посмотреть вокруг. Потом, решив, что я освоилась, пошевелил поводьями, конь ускорился, и весь табун прибавил шагу. А еще через несколько минут мы плавно стали подниматься в воздух. Я ойкнула и крепче прижалась к спине Врана. Ощущения, в общем, то были знакомыми: плавный подъем, словно на карусели, затем ровное движение в одном направлении, ветер высекал слезы, но я редко выглядывала из-за плеча сидящего впереди Врана. Под ногами проплывали леса, потом заросли кустарников, мелькнула извилистая речка в россыпи камней, я уже привыкла к такому необычному полету и наслаждалась им. Вдруг наши облачные лошадки заскользили вниз, словно с ледяной горки – леса кончились, впереди лежала степь – плоская тарелка до горизонта. Вран все понял быстро, снял седло с потрудившейся лошадки, погладил на прощание белую морду, а конь ласково фыркнул в его вороные волосы. Потом облачный табун поднялся в небо и вскоре растаял вдали. За день мы добрали до границ Южных Степей, солнце клонилось к закату, и стоило поискать место для ночлега.

Глава двадцать третья

Мне шевелиться совсем не хотелось – растрясло на бочонках, и белые лошадки-облака, хотя и были красивыми и быстрыми, все же кресла в самолете напоминали мало. Вран если и не понял проблему сразу, догадался через пару минут моего болезненного оханья и ковыляния.

– Подлечиться сможешь? – буркнул он, оглядывая горизонт.

– Могу мазью растереться, но самой неудобно.

– Ладно, посиди тут я место для стоянки поищу.

Искать пришлось долго – воды в мешках не было, только наливка, щедро налитая во все фляги нашей доброй хозяйкой. Я воспользовалась моментом и частично ноги растерла, лодыжки получилось, а вот самые потертые места – никак. Наконец вернулся Вран, ему удалось отыскать крохотный родничок, пробивший себе дорогу в кругу камней. Он подозрительно втянул носом запахи, приносимые ветром из глубины степи, и сказал, что здесь можно заночевать. Я с облегчением кинулась умываться и полоскать рот, сразу пить поопасалась. Ноги ныли нестерпимо, и я жутко стеснялась своей утиной походки, но и поделать ничего не могла. Потом мы расстелили плащи и попону, разделили плюшки, испеченные Дуннирэ, и молча любовались исчезающим за горизонтом солнечным диском. Перед сном Вран все же уложил меня на живот, не слушая писков и возражений, и растер мазью, склянку с которой я вертела в руках, не зная как его об этом попросить. В порыве смущения и благодарности я попыталась, сказать ему, что-нибудь душевное, но покраснела как маков цвет.

– Спой мне, – попросил он вдруг, глядя в закат и покусывая травинку.

– Какую песню? Из того, что ты слышал, или что-нибудь новое?

– Спой мне то, что просит твоя душа.

Я не стала раздумывать, а запела первое, что пришло в голову:

– Плесните колдовства

В хрустальный мрак бокала.

В расплавленных свечах кружатся зеркала…

Напрасные слова, я выдохну устало,

Уже погас очаг, ты новый не зажгла…

Вран молча слушал, а по щекам ходили желваки, потом он глухо спросил:

– Ты знала, что у меня была невеста?

Я замотала головой, а потом едва вытолкнула через сжавший горло спазм:

– Нет. Руима ничего не говорила.

– Была. Когда я вернулся во дворец с тобой, узнал, что она замужем, сыну шесть лет, дочке четыре, видел ее на лужайке с детьми.

Я промолчала, что тут скажешь? У меня не было такой любви, все мои влюбленности заканчивались после первого бранного слова или после сочных комментариев моих достоинств в мужской компании. Костер догорал, травяной отвар уже настоялся, я склонилась к котелку и нашептала укрепляющий наговор на буроватую жидкость с терпким горьковатым ароматом.

– Будешь? – спросила Врана.

Он впал в задумчивость и не хотел возвращаться. Сделав вид, что все идет как надо, я сама попила бодрящий взвар и стала готовиться ко сну. Легли, как привыкли: я, свернувшись в уютный комочек, на боку, а Вран прикорнул за спиной, стараясь не коснуться меня под двумя плащами.

Непривычные запахи и звуки будоражили, с наступлением темноты стали слышаться шорохи, шелесты, цоканье копыт по камням – звери приходили на водопой и нервно принюхивались к нашему запаху. Утром я вскочила с первыми лучами – Вран еще спал, худой, измученный, запавшие щеки, резко очерченные скулы, тень от ресниц казалась провалом. Засмотревшись, я чуть было не упустила момент утреннего уединения, осторожно отступая, наблюдала – кусты были от нашей стоянки дальше пяти метров, но даже когда я скрылась, из-за колючих веток проглядывал силуэт лежащего человека. Хм, то ли накопитель помогает, то ли наш тесный контакт. К моему возвращению парень встал, умылся и, разгоняя кровь по жилам, делал упражнения с мечом. Меча у нас не было, но и сами движения завораживали. Увидев меня, лишь скомандовал:

– Собирайся, до полудня нужно пройти как можно больше, потом передохнем и будем идти до вечера.

Мне оставалось лишь кивнуть и быстро, прихлебывая вчерашний отвар, прожевать последнюю плюшку. Плащи и попона уже были аккуратно свернуты и уложены рядом с мешками. Подтянув сапоги, двинулись в путь. Скучноватое занятие – идешь и идешь, глядя под ноги. Но вот солнце медленно поднимается, и открывается удивительная, величественная картина: колышутся седые степные травы, темнеют редкие впадины, пересвистываются суслики, вдалеке кружит скопа. Горький вкус полыни на губах и бесконечно убегающая вдаль дорога. К полудню мешок весил тонну, ноги заплетались, а висящее над головой светило утомляло одним своим присутствием.

– Привал.

Вран скинул мешок в тени высоких черных камней, стоящих полукругом. В центре своеобразной ограды виднелось кострище, только странное какое-то, приподнятое – на широкой черной же плите.

– Ура.

Упав вместе с мешком, я вытянула ноги – последний час я шла только на силе воли: вот дойду то того кустика полыни, а теперь до этого камушка, а теперь догоню мерно шагающего Врана несмотря ни на что.

– Я за водой, разведи пока огонь, туда. – Кивок на кострище. – Не заходи!

Моих сил достало только на ответный кивок. По дороге мы собирали сухие веники полыни и шары перекати-поля, несколько сухих палок были привязаны к мешку Врана, я по наивности думала – для палатки, пока не увидела Южные Степи своими глазами: ни куста, ни веточки, только шумящее море травы, которая пыхает от жара и рассыпается искрами. Удивившись запрету, я поковыряла ножом сухую и твердую, как копыто землю, нужно было сделать круг, чтобы защитить траву от возгорания. Дело было непростым, и я, устав, попросила землю раздвинуться, забыв конечно про милое украшение на левой руке. Фонтан из земли песка заставил меня плюхнуться на попу, а потом все что взлетело вверх, посыпалось мне на голову, на волосы и за ворот. К приходу красавца-мужчины я нервно подпрыгивала на одной ноге, пытаясь вытрясти шероховатые комочки хотя бы из одежды. Зато прямо возле чернеющих менгиров красовалась взрыхленная площадка диаметром метров десять.

Присвистнув, Вран сгрузил на рыхлую землю котелок с водой и принялся разводить костер. Зная уже, что мои огненные шарики – это полчаса в отключке, предпочел огниво. Стали смотреть, что есть в мешках для быстрого приготовления: нашлась крупа, неизвестного мне вида, полоски вяленого мяса, кусок сала и сушеная белая вишня. Поразмыслив, решили сварить кашу с мясом, а завтра попробовать что-нибудь поймать, мяса и крупы на весь десятидневный путь по степи не хватит. Я слазила в свой мешок – подсыпала в котелок кое-каких травок для аромата, посолила, порубила мелко мясо и, когда вода закипела, добавила крупу, потом аккуратно сняла котелок, и, пристроив его с краешка, накрыла плотно крышкой – пусть крупа хорошо распарится. Вскоре в воздухе поплыл густой аромат каши с мясом. Мы принюхивались, прихлебывали из фляжки травяной взвар, оставшийся с утра, и уже просто истекали голодной слюной, когда от камней раздался какой-то сиплый хрип и звук падения. Резко оборачиваемся и наблюдаем, как из круга черных камней выползает нечто, я бы заорала, но глоток попал не в то горло: поперхнулась и закашлялась.

– Помогите!

Прохрипело нечто и свалилось к нашим ногам окончательно. Хорошо, когда рядом есть мужчина – не приходится самой тяжести ворочать. Вран перевернул это чудо одной левой – мужчина, длинные волосы, заплетенные в тонкие косицы, тонкие усы и бородка, красавец! Был. Спекшаяся кожа лица, израненные порезами и ожогами руки, изодранная в клочья одежда – и все покрыто коркой коричневой спекшейся крови. Тоскливо глянув на котелок, Вран расстелил попону и принялся раздевать неожиданную находку, причем так хитро, что я бы точно не справилась. Одет раненый был в нечто похожее на жилет из толстой кожи, рубаху, штаны с кожаными нашлепками в непривычных местах и невысокие сапожки. Так Вран просто срезал ножом одежду, делая небольшие разрезы, которые при необходимости можно будет зашить или стянуть шнурком. Через несколько минут освобожденное от одежды тело было готово к разделке. Шутка, дурная, но этот мужик больше всего напоминал кусок мяса, сырого и дурно пахнущего. Правда, заботливый спутник пощадил мою девичью скромность – на самом интересном месте этого представителя мужеска полу осталась лежать робкая тряпочка, напоминающая портянку.

– Что нужно для лечения? – спросил Вран, глядя на меня.

Я мысленно тоже распрощалась с кашей.

– Вода, теплая и горячая, а там посмотрим.

Сначала лоскутом многострадального платья смыла, как сумела, или скорее размазала тонким слоем грязь и кровь. Потом выслушала пульс, но не просто так, а с применением магии, нашла участки наибольших повреждений. Били его жестоко и умело: отбитые почки, мочевой пузырь, кровоподтеки и сломанные ребра – вот живуч человек! Подумав, сказала Врану:

– Просто так не вылечить, да и долго это, попробую магией, может хотя бы здесь удержу, а там видно будет. Сейчас ему ничего нельзя, а мне силы нужны, давай есть.

И мы сели рядом с котелком и съели кашу с мясом, я запила ее драгоценной наливкой, от запаха которой начинали ныть мышцы и сводило судорогой руки. Потом опустилась рядом с полутрупом на колени, неудобно, села у головы – далеко, плюнув на приличия, сказала Врану:

– Раздвинь ему ноги.

Парень дернулся, но выполнил приказ. Я чинно, как на занятии, уселась на попону, возложила руки на самый пострадавший участок и запела:

– Если хочешь быть здоров – закаляйся!

Позабудь про докторов – водой холодной обливайся,

Если хочешь быть здоров!

Очнулась я мокрая, стуча зубами, сидя в луже. Рядом в той же луже возлежал раненый – чистенький, мокрый и, кажется, вполне живой. Выбравшись из лужи, постукивая зубами, добежала до мешка, скинула одежду и завернулась в плащ. Мокрые тряпки небрежно покидала на черные камни – нехай сохнут, хуже уже не будет. Судя по тому, что я видела, будучи в трансе, мы увели жертву у местного божества и радоваться нам в любом случае нечему. Глотнув настойки из фляжки, вопросительно посмотрела на Врана, тот понял все без слов и ответил:

– Вода лилась из тучки, которая собралась над вами за пару минут. Всего прошло минут сорок. Я заварил горячий отвар, пей, и попробуем узнать, кто это такой.

Я, стуча зубами, отхлебнула горячее варево из фляжки и подошла вместе с Враном к спасенному. Мужик уже выглядел вполне прилично – каштановые волосы, карие осмысленные глаза, глядящие в небо, что-то шепчущие губы. Мы прислушались – бредит похоже.

– Вран, пока я его лечила, видела, что его уложили на эту плиту связанным и долго пытали, а потом оставили так, умирать от ран.

– Поклонники шакала, – раздумчиво сказал парень и носком сапога пошевелил лежащего в луже.

– Эй ты, как тебя зовут?

Подлеченный мужик лежал неподвижно, даже из лужи выбираться не стал – плохой признак. Вран покачав головой, отвязал от мешка скатку с плащом, расстелил его возле костра на взрыхленной земле и перетащил раненого туда, прикрыл полой, попону встряхнул и тоже повесил на блестящий черный камень. Тут мне в голову пришла одна идея: