Текст книги "Я не хочу назад (СИ)"

Автор книги: Юлия Ляпина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Вран, давай ему наливки в рот нальем, уже можно я думаю, внутренние повреждения я подлечила, это у него просто шоковое состояние, ну страх тела!

Такое объяснение Вран легко понял, и мы вдвоем снова ухватились за мужика: Вран держал голову и разжимал ножом зубы, я по капле заливала ароматную наливку. Примерно на втором стакане лежащий на плаще вытаращил глаза, закашлялся, взмахнул пару раз бестолково руками – и заснул. Послушав ровное дыхание, пройдясь еще раз магическим зрением по важным органам, я успокоилась – пусть спит. Сейчас для него сон – лучшее лекарство. Оторвалась от осмотра раненого и, наконец, заметила, что солнце давно перевалило за полдень, я прыгаю у костра в одном периодически распахивающемся плаще, а желаемая живность все еще не поймана.

– Вран, раз мы тут надолго, может, сходишь на охоту?

Я не стала говорить «сбегаешь» буквально поймав себя за язык – Врану придется охотиться в зверином облике, из меня охотник как из сапога лапоть. Парень повел плечами и, придя к такому же выводу, удалился в степь, через пяток метров пропал, и лишь легкая тень мелькала иногда в траве. Быстро скинула плащ, натянула запасную рубашку, повязала волосы сухим платком, подобрав под него и заново переплетенную косу. Пока всем этим занималась, решила, что котелок надо помыть – а вдруг добыча будет, только откуда же Вран воду принес? Стою аки витязь на распутье – оглядываю из-под руки колышущееся море травы и просто не знаю куда идти. Плюнула на это дело – нарвала травы, вытерла и так хорошо поскобленный котелок, плеснула последние капли отвара из фляги и сочла, что посуда чистая. Вот бы мама увидела! За уши бы к раковине отвела… Опять накатили грустные мысли: о доме, о родных. К приходу Врана с парой некрупных птичек я уже рыдала, утираясь рукавом. Став человеком, он уронил добычу в траву и кинулся ко мне:

– Кто обидел? Змея укусила?

Обвел беспокойным взглядом стоянку, не заметил кардинальных изменений и вопросительно уставился в красное, опухшее от слез и натертое рукавом лицо.

– Все хорошо, Вран, правда, просто дом вспомнила, родных…

Слезы закапали с новой силой. Но Врану надоели мои истерики, поэтому он просто кинул мне на колени убиенных птичек, подхватил котелок и пустую флягу и отбыл за водой. Новые заботы отвлекли меня от слез, к тому же птички оказались куропатками, мелкими, но вполне себе жирненькими. Пока рубила головы, щипала и потрошила тушки, совсем успокоилась. Хотелось супчику, с ароматными кореньями и поджаристым хлебом, увы, вместо хлеба было немного сухарей, с ароматными кореньями тоже было туго, но все же кое-что можно было сделать. К возвращению Врана с котелком воды я уже порубила птичек на небольшие кусочки, чтобы быстрее сварились, и откопала поблизости от стоянки несколько луковичек саранки – прелесть, а не растение! Закусим супчик сочными луковками, будет вкусно. Костер давно прогорел, угольев почти и не было, пришлось начинать все сначала: собирать траву, шары перекати-поля. Вран притащил и несколько пригоршней сухих «орешков» помета, и пару лепех покрупнее, в общем, костер развели снова и поставили суп вариться. За хлопотами с костром и супом мы позабыли о раненом – он славно похрапывал, укрытый плащом, и лишь когда стемнело, и мы собрались ложиться спать, прикидывая, нельзя ли обойтись без еще влажной попоны, вдруг очнулся и заговорил.

– Бегите, бегите отсюда, жрецы Не-спящего-в ночи не отдадут своей добычи.

Тут меня пробило – мужик видимо нас не видел, как следует, а может наш замурзанный вид, скрыл детали, вот и заворковала я, как старая бабушка:

– Что ты, что ты, милок, ну куды ж нам бечь? Ночь ужо, темно, спать надо, и ты милай похлебай вот супчику-то, да спи, тебе поправляться надо.

– Ааа!

Завопил в бессилии раненый и попытался вскочить, с удивлением ощутив, что ничего не болит, кроме затекшей во сне щеки.

Вран перехватил резвого прыгуна, усадил голышом на плащ и буркнул:

– Прикройся, среди нас дама.

Сработал инстинкт – прикрыть самое дорогое. Немного отвлекшись от желания бежать, закутанный в плащ мужик почувствовал зверский голод и выхлебал бы, наверное, полкотелка , но я аккуратно налила немного супу в миску и велела пить потихоньку, а я буду смотреть, как его кишки поживают. Совершенно сбитый с толку моими словами, сказанными совсем другим тоном – очень жестко и решительно, бывший пленник начал есть. Убедившись, что все в порядке, я щедро плеснула еще и дала пару сухариков. После еды Вран сказал ему:

– Спи, одежду я залатал, завтра сможешь уйти куда пожелаешь.

Действительно, все светлое время дня и даже немного у слабо тлеющего костерка Вран восстанавливал одежду найденыша, не доверив это дело мне. Сказал, что доспехи починять не женское дело и усердно ковырял толстой иглой почти до ночи.

Раненый, пришибленный нашей смелостью, молча улегся на плащ и уснул. А утром стало понятно, почему он не распознал в старушке девицу – он ничего не видел. Широко распахнутые глаза смотрели в пустоту. У меня мороз прошел по коже, словно холодная тень накрыла стоянку. Мужик, потерянный, сидел на плаще, и руки его дрожали.

– Как же я теперь? Обещал вернуться к родинам, подарки привезти, а сам, эх!

Из карих глаз потекли слезы. Но Вран не дал ему расслабиться и начать себя жалеть:

– Кто ты и как попал к жрецам шакала?

– Мое имя Кешарэ, я подкидыш, вырос в одной деревне, где все варят наливку и хорошо этим живут. Три года назад ушел в наемники, походил с караванами, подзаработал. Год назад потянула в родные места, вернулся, полюбил дочку старосты, и она меня тоже, светлая улыбка скользнула по губам говорящего.

– Свадьбу сыграли, а у нее родня – все пилят, что я беспортошный, своего двора нет. А тут ватага в гости заглянула, тесть нас чуть дрыном не погнал. Вот и дернуло меня с ребятами в наем пойти – думал, вернусь, гостинцев привезу, до родин хотел поспеть.

Парень опять мазнул кулаком по лицу, стирая слезы.

– Какой был найм?

Сухо спросил Вран.

– Поймать беглецов с каторги – девчонку с собакой и парня.

– Кто наниматель?

Парень замялся, кодекс наемников везде одинаков – заказчика лучше не сдавать, себе дороже выйдет.

– Мы спасли тебе жизнь, к этому времени ты бы уже кормил своим телом коршунов, кто заказчик?

– Я не знаю, с ним старшой договаривался, только тот говорил странно, как по книге, гладко так.

Вран отошел в сторону и покивал головой в ответ, на мой взгляд – да, мол, те же самые, скорее всего адепты нанимают банды анонимно и тралят страну, словно сетью, в надежде что рыбка попадет. Слепец чутко поворачивал голову на шорохи, стараясь понять, почему мы молчим. И тут меня осенило!

– А из какой ты деревни родом, милай?

– Из Наливок.

– Ну, поздравляю тебя, милок, проскрипела я, подражая старческому голосу, с рождением сына! Жена твоя здорова и ждет тебя, чтобы ты имя сыночку нарек.

Ой, ну как-то я не так сказала? Мужик просто грохнулся в обморок! Ну и чувствительный народ! Вран, пожав плечами, плеснул на мужика водой из фляжки, и тот заморгал глазами, отряхивая воду с ресниц.

– Вран, позвала я, может быть я смогу помочь и с глазами? Его, наверное, просто сильно били по голове, возможно, это просто кровь, вытекшая в глаза, или там хрусталик отслоился…

Ну да, да все мое семейство носит очки, поэтому кошмариков про уколы в глаза я наслушалась с детства, да и сама до встречи с Руимой щеголяла приличным «минусом». Парень задумчиво потер подбородок:

– Ты уверена, что такое тебе по силам?

В ответ я лишь пожала плечами – жалко было наемника, никогда не могущего увидеть новорожденного сына, да и вечный «авось» бродил, где-то недалеко.

– Надеюсь, браслет поможет, я не ювелир, как Руима, попробую просто силой, времени после травмы немного прошло.

Вран с сомнением глянул на нашу находку и опять покачал головой.

– Ну подумай – бросить его здесь мы не можем, а один он никуда не дойдет, с собой тащить – тоже не вариант. Если сможет видеть хотя бы одним глазом, вернется в Наливки и никому не сможет про нас рассказать.

Вран взял котелок и флягу и опять ушел за водой, я, чтобы не маяться бездельем, стала перебирать запасы трав, уложенные в моем мешке. Что тут есть любопытное – каждый пакетик был аккуратно надписан, многие убраны в кожаные мешочки по назначению: сбор от простуды, сбор от отеков, сбор от ревматизма. И вот копаясь с упоением в этом богатстве, нюхая каждый пакетик, иногда растирая в пальцах крошку-другую, я вдруг нашла на самом дне отделения с травами несколько перекрученных корешков странно-розового цвета. Достала, понюхала, пахло очень приятно, чем-то горьковатым и знакомым. Странно, на корешках нет ярлычка и упаковки тоже, да и откуда такие? Все, что было в мешке, я знала и умела применять. Уложила корешки сверху – потом Врану покажу, может он знает, с чем это едят.

Вран вернулся с котелком воды, и мы снова занялись приготовлением еды. Экстремально давиться наливкой не хотелось, поэтому снова сварили кашу с мясом и хорошенько поели. Пока крутились по хозяйству, Кешарэ сидел на плаще с каменным лицом. Наш разговор он, конечно, слышал, но не знал, что мы решили. Напоследок, я заварила несколько трав, дающих силу, и показала Врану неведомые мне корешки.

– Это очень редкий корень, называется «собачий нос». Он дает силу и здоровье, но его могут найти только собаки, потому что над землей растет только несколько почти незаметных листочков. В Академии есть человек, который тренирует собак на поиск этого корня, он зарабатывает хорошие деньги. Откуда он у тебя?

– Вран, а этот корень могут учуять только собаки или волки тоже?

Вран все понял и пробормотал молитву Светлым Богам за здоровье старой Дуннирэ.

Глава двадцать четвертая

Пока каша пыхтела и булькала, а травки настаивались, на меня накатило мечтательное настроение. Улеглась я на плащ и принялась размышлять: руки уже совсем черные – в пятнах сажи и травы. На лицо, наверное, и смотреть страшно, одежда потом и пылью пропиталась – хочу искупаться, хотя бы в реке или в озере! Вспомнилась удивительно холодная и прозрачная речка, которая текла в деревне у бабушки. Отмели этой речушки славились зарослями желтых кубышек, что являлось показателем высокой чистоты воды, а берега пугали змеями, водившимися в огромных количествах, причем, даже плавая в реке, можно было схватить вместо палки змею, и не всегда это был безобидный уж. Впрочем, от пыли и жары устала не только я – Врану было тяжелее, какая-то мысль грызла его изнутри, интересно, какая? Расспрашивать я уже и не пыталась, он просто замолкал, словно захлопывал пудовую крышку сундука, и уходил вперед. Однако дальше пяти метров с грузом он не отходил, и это мучило меня несказанно – словно собаку на длинном поводке выгуливаю. Ох, Вран уже два раза есть звал, надо подкрепиться и приниматься за лечение.

После еды я опять уселась на попону, а слепой наемник уложил голову мне на колени. Песенки в моем репертуаре не нашлось, и я уже хотела сама срифмовать что-нибудь несложное, как вдруг в голове всплыла пара строчек из старого мультика:

– Ах, глаза у Синеглазки,

Вы у неба взяли краски, и небесной красотой

Синий взор сияет мой.

Синий, синий, самый синий

Синий взор сияет мой.

Ладони я положила ему на глаза и, напевая, пыталась заглянуть внутрь магическим зрением. Непростое это оказалось дело – хорошо, что в памяти болталась таблица из кабинета окулиста, с объемным изображением внутреннего строения глаза. Я почти выбилась из сил, когда нашла причину слепоты – у парня упала сетчатка. Убрав руки, повалилась на спину – к счастью, там был Вран, успевший меня поймать. Он поднес к моим губам горлышко фляги с отваром и через несколько глотков у меня перестали мелькать мушки в глазах. Еще минут через десять я пришла в достаточно уверенное состояние, чтобы объяснить Врану, что у парня с глазами и что нужно сделать.

– У него от сильных ударов по голове упала внутренняя поверхность глаза, такой тонкий слой, похожий на сеточку из сосудов. Пока он еще свежий, можно попробовать его поднять и поставить на место. Конечно, Руима справилась бы в тысячу раз лучше, но тянуть нельзя – эта сеточка очень нежная и быстро атрофируется.

Несмотря на обилие непривычных слуху слов Вран попытался понять.

– То есть ты будешь расправлять что-то у него в глазах? Магией?

– Да, это очень тонкая работа, вместо ножа хирурга у меня будут тонкие потоки магии, но там главное не только поднять и расправить, главное попутно ничего не повредить – ведь это голова.

Я вздохнула и, подумав, предложила Врану еще раз напоить наемника наливкой – так он меньше будет мешать. Вран подумал и спросил:

– Ему будет больно?

– Было больнее, но мне нужно, чтобы он лежал неподвижно.

– Лучше не поить, просто попросить потерпеть, еще можно валериану заварить и пустырник, для спокойствия.

– Хорошо, давай так и сделаем.

Вран пошел объяснять все наемнику, а я отыскала готовый настой пустырника и мяты на спирту, совместим приятное с полезным!

Вскоре я вновь уселась на попону и запела ту же самую песенку.

Потихонечку нежно делаю то что нужно и не замечаю, как к привычно холодеющим рукам добавляется сильная головная боль, вот подняла сетчатку, уложила, расправила, начала потихоньку крепить сосудики; работа нежная, почти ювелирная – перетяни «шов», и глаз изменит форму, мышцы ослабнут или напротив перенапрягутся, и в результате видеть парень будет очень странно. В общем, на пределе сил «дошиваю» последний шов и с чувством выполненного долга падаю в обморок, плавно переходящий в сон до утра.

Утром просыпаюсь от жуткой головной боли, причем болят именно глаза. Нехотя разлепляю веки – за ночь ресницы склеились – и вижу вокруг полную темень, удивленно думаю:

– 'Ночь еще? Странно, я слышу звуки рядом, кто-то ходит, ступая немного жестко, а вот более мягкие шаги и стук ложки о котелок. В воздухе висят ароматы мясной похлебки и свежего травяного отвара'.

– Вран! – позвала я.

– Проснулась? Вставай, уже суп сварился.

– Вран, почему так темно?

Глухой стук упавшей на землю ложки, и я чувствую приближение чего-то по движению воздуха на лице. Перед лицом совсем близко – чувствую запах металла и крови, в непроглядной тьме замаячили тени.

– Рита, ты видишь меня?

– Нет…

Голос мой погас испуганно. Рядом вскипели эмоции – гнев, глухое раздражение, безнадежность и боль. И тогда я вдруг протянула обе руки и схватила Врана за лицо – оно оказалось очень близко. Провела по нему сверху вниз кончиками пальцев, задела губы, провела по ним пальцем, раскрывая, и прижалась к ним своими губами. Всю боль, весь страх, что обрушились на меня лавиной, я загнала поглубже, оставив лишь исступленное желание прижаться и разделить дыхание с ним. От изумления Вран не сопротивлялся, а я не очень умело провела языком по его губам и, испугавшись, отпрянула, смущенно уткнулась в его шею. Он прижал мою голову к себе, но тут мне стало плохо: в голове взорвался фейерверк, и очнулась я уже лежа. Вран переругивался с наемником:

– Твоя наливка здесь не поможет!

– Еще как поможет! У нас в деревне все болезни ей лечат!

– Ага, то-то твоя жена едва не умерла! Госпожа Рита едва спасла ее и дитя, нет уж, обойдемся без этого зелья.

Горлышко фляги снова прижалось к моим губам, и я осторожно сделала глоток – мой отварчик! Голова продолжала дико болеть, и я попросила осторожным шепотом:

– Вран, дай мне пустырник с мятой, голова очень болит.

– Госпожа, вклинился голос наемника, у меня тоже голова болела сильно, так наливка очень помогла, может вам наливки попить лучше.

Я хотела усмехнуться, но слезы боли закапали снова. Чья-то рука, пахнущая травами, аккуратно стерла соленые капли и легла на лоб. Полегчало. Так и просидели часа два – рука Врана у меня на лбу, я полусижу у него на коленях, а наемник, обретший зрение, приносит разные травки, настойки, суп и постоянно уговаривает выпить наливки. Боль словно затаилась, спряталась в уголке уютного кокона из рук и ног Врана, я даже приноровилась глотать плавно, медленно, чтобы не трясти голову даже слегка, но тут мне понадобилось в кустики. Немного повозившись и как-то осознав, что, во-первых, скрывать мне уже нечего – Вран еще в бане все разглядел, а, во-вторых, деваться тоже некуда. Прошептала свое желание Врану на ухо, и он унес меня за один из черных камней, прислонил и, сказав: – Зови, отошел немного. И вот в процессе пришло мне в голову посмотреть магическим зрением на эти камни. Ох!

– Вран!

Парень тут же оказался рядом, подхватил за плечи:

– Идем назад?

– Вран, надо срочно уходить отсюда! Эти камни! На них написано, когда будет следующая жертва. Надо идти!

– Рита, ты не можешь идти.

– Я смогу, я немного вижу магическим зрением, это конечно неудобно, но идти смогу, а когда устану, поведете за руку.

– Мы могли бы сделать носилки… – раздумчиво сказал Вран.

Я, забыв о больной голове, попыталась ею тряхнуть, за что и поплатилась дикой болью. Отдышавшись и утерев слезы, сказала:

– Парню пару месяцев нельзя поднимать тяжести, да и ты не особо крепок, пойду сама, но за руку.

Врану пришлось согласиться, услыхав о скором появлении поклонников Не-спящего-в-ночи, Кешарэ готов был бежать, не останавливаясь, весь день.

Пока мужчины быстро собрали и упаковали вещи, напоследок я допила свой отвар, придающий силы, и Вран заварил в той же фляжке чудо-корешок, подсунутый Дуннирэ. Я его слегка обманула – ничего я не видела, кроме плавающих теней, даже магического зрения хватало едва на минуту. Просто дата следующего жертвоприношения была подсвечена магически и абсолютно не видна обычным зрением. До следующего визита жрецов оставалось два дня.

Идти было тяжело: я не сразу приноровилась нащупывать неровности почвы ногами, да и шли мы хотя и по тропе, но не по дороге. Тропа изрядно заросла травой, и ее цепкие стебли и семена путали меня, а идти под ручку оказалось невозможно с мешками и на хорошей скорости. В итоге Вран обвязал меня по талии куском веревки, другой конец прикрепил к поясу, и я тащилась между ним и наемником, спотыкаясь и натыкаясь на все подряд. К вечеру устали все страшно, но! Вран ни разу не дернул меня за веревку, всегда для помощи протягивал руку, а наемник, идущий сзади, придерживал мой мешок – нести тяжести ему было нельзя, так он снизу подставлял руки, думая, что я не замечаю. Едва удалось отыскать низину, где возможно была вода, меня тут же уложили на расстеленный плащ и, подсунув флягу с отваром «собачьего корня», занялись устройством лагеря. В самой низкой точке выкопали ямку, дождались, пока просочится немного воды, вычерпали и снова подождали – хватило и мясо пойманных по дороге наемником птиц сварить, и свежий отвар приготовить, и даже лица утереть лоскутком, смоченным из горсти. Пока парни хлопотали, я совсем загрустила: который день идем, и чем дальше, тем сложнее, к концу похода будет ли от меня какая-то польза. Вран конечно меня не обижает, но после того шального поцелуя близко не подходит – все вежливо, тактично, а я слышу каждый шорох его одежды, его дыхание, вдыхаю полной грудью его запах. Даже скрип его сапог для меня звучит музыкой – совсем спятила, да?

Тут мужчины, наконец, разобрались со всеми срочными делами и тоже сели поблизости. Вран покопался в моем мешке и вынул гребень – зубец зацепился за толстую кожаную лямку и тренькнул.

– Рита, позволь, я расчешу тебе волосы, сказал он со странным смущением в голосе.

Я сначала и не поняла, потом подняла руки к голове – ну да, утром причесалась, но это было давно, весь день в платке, под жарким солнцем, а волосы давно чистотой и свежестью не блещут. Тут уже я засмущалась, но Вран, видимо приняв молчание за согласие, начал потихоньку расплетать косу.

Минут через десять я сидела на том же плаще – расчесанная, умытая и ужасно голодная. Наемник принес миску с супом, и Вран принялся меня кормить с ложки. Поначалу с непривычки я обожгла губы, потом он стал дуть на каждую ложку и пробовать, достаточно ли остыло. После еды меня сводили в кустики и уложили спать между двумя мужчинами, я очень стеснялась, вначале наемник спал отдельно, но Вран боялся, что, проснувшись ночью, я куда-нибудь убреду.

Весь следующий день мы шагали, как заведенные, вместо воды я пила настой целебного корня и чувствовала себя лучше, а к вечеру в тенях появились просветы. Боясь поверить в улучшение, я промолчала. Еще день обошелся без происшествий, а вечером я взглянула на наемника и воскликнула:

– Ой, у тебя голубые глаза!

С испугу парень схватился за свои глаза, а я поняла, что вижу!

– Вран! Я вижу! Ура!

Молча, подбежавший парень так стиснул меня от избытка чувств, что захрустели ребра, а я, попискивая, болталась на весу, как тряпичная кукла.

Потом мы долго сидели у огня и разговаривали, глаза наемника и вправду из карих сделались голубыми, но он не переживал, поняв, что со мною все в порядке, он спешил вернуться к жене и ребенку. Я дала ему небольшой подарок для жены – подвеску, заговоренную на крепкий сон, и просила ей передать, что ее маленький подарок сработал – Хранительница Путей свела нас на тропинках судьбы, чтобы помочь друг другу.

Утром наши пути разошлись – мы двинулись дальше, к неведомым мне Южным Сестрам, а Кешарэ возвращался в родные Наливки.

Глава двадцать пятая

Утром Вран часто принюхивался к ветру и как-то странно на меня посматривал, видела я еще плоховато, но шла уверенно, причесалась сама и помогла готовить завтрак, увы, крупа уже вся вышла, ароматные травы тоже, а жевать жесткое, чуть подсоленное мясо было непросто. К собственному запаху и пропыленным волосам я притерпелась, стоящая колом одежда воспринималась как часть окружающего пыльного пространства. По дороге объяснила Врану, как смогла, то, что произошло с моими глазами. Лечение потребовала много сил и напряжения, видимо, умения сделать все тонко не хватило, но и прервать процесс я была не в состоянии – откат мог убить нас обоих, поэтому организм просто взял на себя часть повреждений. А так как я все же магичка, то с помощью восстанавливающих отваров смогла исцелиться достаточно быстро. Вран лишь покивал головой, и ни о чем не спросил, правда взгляд его был оччень выразительным, такой дурой я себя даже в первом классе не ощущала.

Ближе к обеду Вран вдруг сказал:

– Впереди должно быть озеро.

Я повела плечами в предвкушении. Еще через несколько минут мы вышли к воде. Плоская поверхность почти не блестела, а лишь слегка серебрилась, и издалека озеро можно было принять за очередное море полыни. Я с восторгом покидала на землю нехитрый скарб, последний раз мы мылись в бане у старосты «Наливок».

– Ура! Водичка! Вран, а можно тут искупаться?

– Можно, но не глотай воду – она соленая.

– Соленая?

Моему разочарованию не было предела – купаться в соленой воде можно для удовольствия или для лечения, а вот для чистоты она не подходит: волосы слипнутся, кожа начнет коробиться, в общем, без ополаскивания пресной водой – никак. Погрустнев, я призадумалась – водичка манила, но раздирать липкие колтуны на голове и чесаться, как блохастая нищенка, тоже не хотелось. Ладно, хоть ноги сполосну, все приятно будет. Усевшись на глинистый бережок, принялась стаскивать сапоги. Вран полюбовался этим зрелищем, а потом выдал:

– Вон там, есть пресный ручей, впадающий в озеро, он невелик, но соль смыть хватит.

И невозмутимо направился туда, куда указывал рукой, стаскивая через голову пропотевшую рубаху. Я чуть не плюнула ему вслед – на берегу было много костей, и идти босиком я не рисковала, вновь влезла в сапоги и поплелась уже безо всякого энтузиазма. Однако соленая водичка меня взбодрила, Вран уже плескался метрах в трех от берега, когда я доплелась до сброшенной в кучку одежды, и, прикинув, что дело к вечеру, снятые пропотевшие вещи бросила в ручей и придавила камнем – после купания постираю. Потом с восторгом побежала в воду – Вран недалеко, быстренько нырну, и он не заметит, что на мне кроме браслета и нет ничего. Ага, умнаяяяя. Воды в озере метров на тридцать было едва по колено, прозрачная водичка чуть мутнела белесоватой взвесью, когда я делала шаг. Метров через десять я поняла, что как-то странно выгляжу – голая растрепанная девица бежит по воде, пристально глядя на плывущего впереди парня.

Пискнув, присела, потом догадалась поплыть, иногда задевая руками дно. Благодать… Измученное пылью и жарой тело скользило в прохладной воде, волосы разлеглись жесткими пропыленными водорослями и даже не собирались погружаться в воду. Задумавшись, я и не заметила, как уплыла далеко, и дно под руками уже не ощущается. Приподнялась в воде, огляделась – Вран недалеко, ныряет, фыркая, отплевывая с лица длинные пряди, хорошо! Перевернулась на спину и загляделась в бесконечное небо, тело парило как в невесомости, солнце уже не обжигало, глаза сами собой закрылись. И вдруг чья-то тень скользнула по лицу:

– Ааааа!!! Вран, смотри!

Испуганный моим криком парень кинулся ко мне и увидел белого голубка, садящегося на подставленную ладонь, – это был посланец от Руимы. Читать письмо в воде, конечно, не стоило: чернила могли поплыть от влаги. Пересадив птичку на голову, я повернула к берегу, впопыхах забыв о собственной наготе и о том, что вещи утоплены в ручье. Спокойно подплыв поближе к берегу, я встала и пошла к мешкам, дав Врану полюбоваться своей спиной и окрестностями, и, только подойдя к мешку, поняла, что надеть нечего, плащ тоже плавает в ручье. Высказавшись на русском взрослом, извлекла из мешка единственную уцелевшую там тряпочку – легчайшую южную шаль – и закуталась в тонкую ткань, которая тут же намокла, прилипла и вообще мало что прикрыла. Скромность уползла в кусты, когда я увидела Врана в мокрых прозрачных от воды бриджах. Потупив глазки, быстренько развернула письмо.

'Вран, Рита, в столице успели задавить бунт магов – их опоили зельем на крови. Скорее идите к Южным Сестрам, передайте Настоятельнице эту записку, нужно принести Благословение Династии, иначе будет слишком много жертв. Во дворце неспокойно, было несколько покушений. Благословение Владычицы Путей да пребудет на вас!'

Далее шла тарабарщина секретным шифром.

Вран взял у меня кусочек пергамента и еще раз перечитал письмо, потом свернул его трубочкой и спрятал в небольшой карман с клапаном на своем мешке. Кивнул мне – мол, знаешь, где лежит, если будет нужно – пойдешь сама. Мне вдруг стало очень зябко, по обнаженным плечам пробежали мурашки. Тряхнув головой, я занялась насущными делами: нужно было смыть соль и выстирать вещи, шаль, намокшая на теле, тоже нуждалась в полоскании, подумав, я вымылась вместе с шалью и осталась стирать вещи в ней. Вран, посмотрев на это безобразие пару раз, вдруг сказал:

– Простынешь, к ночи поднимется ветер. Разложи шаль на камнях, высохнет быстро, я отвернусь.

Пришлось последовать совету, тонкая ткань действительно через пару минут начала трепыхаться, высыхая, а я занятая стиркой не обращала внимания на парня. Раскидав тряпочки по камням и кустикам полыни, я и сама улеглась погреться на солнышке поверх той самой красивой шали и не заметила, как заснула. Во сне я снова взлетела в солнечное пространство и летала, смеясь, парила на теплых восходящих потоках, пробивала головой смолистый полог соснового леса, купаясь в смехе и свете. Окончился сон, как и в прошлый раз: я влетела лицом в пышную подушку лесного мха и проснулась, уткнувшись в сгиб локтя. Вран сидел неподалеку в уже почти сухих бриджах и, покусывая травинку, любовался озером – солнце клонилось к закату и на водной глади начали собираться птицы: утки, чайки и какие-то неведомые мне громкоголосые и яркие пичуги. Пока они сдержанно переговаривались, и лишь изредка вспыхивали ссоры за место под солнцем, но птицы все прибывали. Вот бы парочку на ужин, мысленно облизнулась я и тут заметила, что парень наблюдает за озером не просто так – на отмели птицы слегка покачивались на волнах, поднимаемых ветром, а рядом с ними плавали легкие берестяные коробочки, в которых я хранила травы. Задавив вопль возмущения, я присмотрелась – так и есть, Вран поставил на мелководье сетку, был хороший шанс разжиться к ужину парой уток. Поняв всю глубину его замысла, я закуталась в шаль и тоже стала любоваться озером – в сторонке виднелся уже приготовленный котелок над кипой травы и камыша.

– Вран, а ты бывал у Южных Сестер?

– Нет. Там бывали Король с Королевой, свита сопровождала их только до середины пути.

– Ты был в свите? – удивилась я, сколько же ему лет – на вид чуть старше младшего принца.

– Я был пажом своей тети, а она была фрейлиной Королевы, меня взяли в путешествие по ее просьбе.

– И сколько тебе было лет?

Не мытьем, так катаньем, старшему принцу еще нет двадцати пяти, а он родился в первый же год брака, значит можно примерно прикинуть возраст Вроана.

– Семь.

Ого! Значит ему больше, чем я думала, тридцать, а, скорее всего, чуть-чуть за… И чем вы девушка собрались удивить взрослого, опытного мужчину? Мысленно стукнув себя по лбу, я продолжила разговор:

– А ты знаешь, что такое Благословение Династии?

– Нет, говорят, что это мощный артефакт, который помогает сохранению Династии, но его можно использовать только один раз в пятьдесят лет.

– Интересно, Руима хочет сразу очистить всех волшебников или просто обнаружить всех адептов Чужой крови?

Вран лишь усмехнулся, как взрослый маленькой девочке, рассуждающей о жизни, и сказал:

– Руима уже полсотни лет занимает должность Верховной Хранительницы, думаю, она способна удивить всех, в том числе и адептов.

Тут пара уток забилась, запутавшись в сетке, и Вран, прервав разговор, помчался за нашим ужином.

Глава двадцать шестая

–Дошли!

Я выдохнула и упала на жесткую степную траву. Все! Теперь меня не поднимешь! После получения письма от Руимы, Вран устроил настоящую гонку – нервничал он все сильнее и тянул меня за собой, мне даже пришлось в обычный травяной отвар успокоительного подлить. С раннего утра до поздней ночи мы шли и шли, делая лишь короткие привалы, во время которых Вран разминался, делал какие-то странные упражнения и недовольно морщил нос. Сегодня в полдень он попытался поднять пару весьма крупных камней из кострища, это получилось не сразу, и он так скривил лицо, что я испугалась. Второй день пошел, как мы вышли на пересечение тропы с наезженной дорогой, ведущей к монастырю, идти стало легче, и Вран гнал, тянул и уговаривал меня поспешить. И вот к исходу дня перед нами выросли две огромные скалы, похожие на двух женщин в пышных одеждах – одна темнее, другая светлее. У подножия скал раскинулась деревушка – несколько домиков из самана и большой постоялый двор. Вран пошел договариваться о ночлеге, а я с восторгом упала на землю, вытянув гудящие ноги.