Текст книги "Лабиринт снов (СИ)"

Автор книги: Юлия Табурцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Я чего-то не понимаю, или он не зол? Царевич, ты у меня схлопочешь! Зачем доводить невесту до инфаркта, запугивая своим папашей?

– Моему сыну нет и трех тысяч зим. Он молод и горяч. Ты ещё юна, но время не стоит на месте, оно решило за вас. Прояви ум. Жена хитрей мужа, жена правителя – вдвое хитрей и втрое сильней. Тебя должно хватать на двоих.

– Почему я?

– Случайностей не бывает, – его голос по-прежнему спокоен.

– Гендальф то же говорил, – отвечаю я, начиная испытывать уважение к этому красавцу.

Я готовилась к бою без войны. Его «буддистское» спокойствие погасило во мне все воинственные начинания. Но один провокационный вопрос я ему задала:

– Если я спрошу вас, кто меня сюда отправил, и как вернуться, вы мне не ответите?

– Не отвечу. За сим обратись к Владыке Элронду, – спокойно произнёс эльф. – И знал бы, не стал помогать тебе бежать.

Раньше мне не повезло пообщаться с настоящим правителем. Отличие Трандуила от других в том, что достоинство и величие для него не пустой звук. Арагорн – следопыт, с ним можно разговаривать, не ломаясь, как с «почти другом». Иначе говоря – вести себя как дома, но не забывать, что в гостях. Элронд в разговорах применял шоковую терапию. Трандуил поступал как отец, которому отпущено катастрофически мало времени: передавал престол нерадивому сыночку. Но он не человек, нельзя упускать такой факт.

– Ваше величество, я не бегу, я пытаюсь вернуться. Это разные вещи. Мне никто не объяснял суть моего происхождения здесь. Не исключено, что мне удастся уйти. Но это будет условием нашего договора. Я дала слово и сдержу его. Стоит ли нам дальше упражняться в острословии?

– Не стоит. Про ваш уговор я слышал. Ты избыточно откровенна.

Размеренным шагом он прошествовал к двери, открыл её и позвал Леголаса.

Я промаялась несколько минут за дверью размышляя о том, ожидать ли так называемого «жениха» или мне позволено уже удалиться, язык чесался задать все вопросы Элронду.

– Добро бы – красавица, а то ростом с ноготок, тельце щуплое. Домой она собралась! – Ярился обиженный кронпринц.

Сдается мне, он специально так горланит, чтоб я услышала. О, кому ведро валерьянки не помешает!

– Не больно ты тем щуплым тельцем брезговал, я заметил.

– Я был ранен и уязвим, она была слишком близко.

– Не скажи, сын, девушка не дурна и не глупа. Уделает она тебя на троне, помянешь потом моё слово.

Царевич презрительно фыркает:

– Когда духом вырастет, до того пройдёт добрых пару тысяч лет.

Нет, ну бывают же мужики… Я оставляю бессмысленную затею: подслушивать под дверью – себе во вред, (доказанная на опыте гипотеза) и покидаю царские апартаменты.

Владыка не пожелал принять меня сославшись на занятость, очевидно после победы он потерял ко мне интерес, что странно, если вспомнить его намёки на Предназначение. Взаправду знал или пыль наводил? Попробую утречком снова.

Вечером ко мне в комнату заглянул Фродо.

– Фродо! – я крепко прижала к себе хоббита.

Полурослик выглядел вполне сносно. Кожный покров в основном восстановился, только в редких местах следы остались. Волосы, правда, не отросли. Так это дело времени.

– Вижу, тебе лучше, – говорю я.

– Лекари знают своё дело, – заметил Фродо.

Ух ты, мальчишка изменился. Мы смотрим друг дружке в глаза, я решаюсь первой открыть рот.

– Фродо, я должна тебе рассказать кое-что. Я понимаю твои чувства, но… я не хочу терять друга. Если ты хочешь большего, я не смогу говорить с тобой как раньше, не таясь.

Фродо испуганно захлопал ресницами.

– Вовсе нет! То бишь, хочу, да ведь я не за этим пришёл, я тебе вот принёс.

Он вынул из-за спины свёрток. Мне стало неловко.

– Фродо… Не надо…

И онемела, увидев содержимое свертка.

– Я думал его тебе надо вернуть.

На кровати лежал мой театральный костюм. Тот самый, в котором я тут появилась и не надеялась когда-нибудь увидеть. Каждая шпилька из причёски была цела! Я надолго умолкла. Пальцы гладили платье, вспоминая, переживая, радуясь и печалясь.

– Поможешь надеть? – спросила я, обретя дар речи.

– И причёску помогу сделать, – обрадовался хоббит. – Я помню каждый волосок на твоей голове в тот день, я тогда ничего краше в жизни не видал.

Платье оказалось велико. Полтени осталось от Светланы Александровой. Затянув корсет как следует, я виновато улыбнулась обвинительно глядевшему на меня хоббиту.

Фродо действительно помог сделать прическу. Ту самую. Не хватало шарфика.

– Шарф потеряла, – грустно констатировала я.

– Нет, его царевич Леголас забрал в Лориэне – знал, что ты дорожишь им.

Ну, блин, фетишист местного пошива на мою голову. Потом конфискую.

– Как же ты хранил вещи? Где?

Фродо улыбнулся, поправляя шпильки в моих волосах.

– Не только я, Сэм помог. Помнишь, как мы тебе кольцо подсунули? Мы ловкие!

– Спасибо, – с чувством поблагодарила я.

Мне стало тоскливо. Фродо вздохнул.

– Расскажи мне, дружок, как вы с Сэмом без нас выкарабкивались?

– А то ты не знаешь!

– Всё – никому знать не дано.

Фродо гордо приосанился. Мы протрещали полночи, как две подружки, дивясь своим же приключениям. Под утро он убежал потому, что лекари начали его искать. Мне не спалось. В моей душе уже не зерно, а целое засеянное поле сомнений на счёт правильности моих действий. Чувствую, надо проветрить голову.

Народу на площади видимо – невидимо. Подготовка к коронации Арагорна, а скоро короля Эллесара идет полным ходом. Владыка Трандуил привёз с собой полдюжины эльфов, они высаживали сады в Минас-Тирите. Гимли обещался при первом случае прислать гномов для реставрации стен и разбитых назгулом главных врат города. Всё шло своим чередом. Жители по камешку созидали разрушенное тьмой. Город просыпался после войны и окрашивался в привычные краски и даже ярче.

Мне захотелось потрогать живое дерево. Ощутить шероховатость его коры и гладкость листочков. Но назло мне намного лиг вокруг простиралась Пеленорская равнина. С востока к граду примыкала гора Миндоллуин. Я затесалась среди эльфов, и предложила им помочь с посадкой. Услыхав синдарин, эльфы зашептались, с опаской поглядывая на меня. Я приготовилась услышать возглас «Привидение!» и узреть мелькающие конечности. Наконец, один вроде как признал во мне будущую госпожу. Минуты две жарких споров и они сошлись на том, что я могу поливать саженцы, дабы не испачкать наряд. Небольшим ковшиком я аккуратно поливала нежные деревца, богато присыпанные землицей садоводами. Занятие доставляло мне невообразимое удовольствие. Я узнала их имена, и вежливо расспрашивала эльфов о видах и продолжительности жизни растений, которые они высаживали. Идиллия продолжалась часа два.

Неожиданно эльфы, не обращая на меня внимания, выстроились по стойке «смирно». За моей спиной, скрестив у груди руки, произрастал Леголас. Причём, мне подумалось, что он намертво врос в землю и сдвинуть его можно разве что БТРом. Ну ЧТО опять? Чем на этот раз ваше сиятельство оскорбили?

Он оглядел меня с любопытством. Обошёл кругом, подержался за ткань.

– Его величество Трандуил отбыл, – чисто барским жестом он махнул эльфам, те приступили к прерванному субботнику.

Что-то не так. Печёнкой чую.

– Совсем отбыл? – осторожно спрашиваю.

В точку: зрачки потемнели, ноздри расширились. Натянутое спокойствие выветрилось. Жаль, славный дядька был. Я испытала искреннюю печаль.

– Мне доложили, Фродо провёл ночь в твоей опочивальне, – не ответив известил эльф.

Не поняла, приступ ревности? Невиданно!

– Что за глупости! Он мне как брат, – улыбаясь, сказала я.

Память ехидно напомнила обрывки сцены нашего с Фродо ночного загула в Шире, которую я старалась никогда оттуда не вытаскивать. Леголас выглядел так, будто его из-за угла мешком с цементом ударили. Я вопросительно приподняла бровь, но он отстранился.

– Отдавалась ты ему тоже как брату? – с отвращением спросил он.

Так вот в чём дело, он увидел мои мысли! Слова он слышать не может, думаю-то я на русском, но образы и картинки в моём мозгу прокручивались явственно и не важно, что на самом деле тогда произошло. Леголас уже всё для себя решил сам. Я чуть не поперхнулась воздухом.

– Не смей читать мои мысли! Я как голая!

– Я не прикоснулся бы к тебе никогда, если б знал!

Царевич смотрел на меня так, словно я на проверку оказалась всей мордорской нечистью вместе взятой. И даже объяснять ничего желания нет.

Он схватился за кинжал. Я достала свой. Эльфы бросились врассыпную. Не верю, что это происходит. На войне не наигрались, двое идиотов?

Леголас нанёс удар первым. Быстро и лихо, я чудом успела отразить. Удар был по-мужски тяжёлым и точным. Рука ныла, с врагами и то было легче. Нельзя давать слабину. Удары посыпались без остановки. Надо что-то придумать, иначе быстро вымотаюсь. Я использовала излюбленный приём: поднырнула под плечо и ударила его сзади в затылок. Рукоятью, я просто хотела, чтобы он прекратил нападать. Королевич упал. Я отошла на несколько шагов в сторону. Я сумасшедшая. Если я сейчас же не брошу оружие и не перестану отвечать, поединок плохо кончится.

– Сдаёшься? – спросила я спокойно, убирая кинжал за пояс.

Такой реакции я от него не ожидала: эльф вскочил и накинулся на меня серьёзно, следующий удар я отбила, впечатавшись в стену от его силы. Он с ума сошёл! Бьёт на поражение, как в бою! Сперва я испугалась – действительно ведь убьёт. Потом стало обидно – я что, не справлюсь с ним?! Уж лучше умереть, чем сдаться! Я не сдамся! Только не ему, не ему!

– Не потерплю позора, – сквозь зубы прошипел эльф и уверенно двинулся ко мне.

Я метнула в него нож. Остановись рука, что ты делаешь?

Леголас ловко увернулся, но нож задел мочку уха. Тонкая прерывистая струйка из бордовых капель потянулась на его плечо. Первая кровь. Ну, всё – мне крышка. Царевич подошёл, молниеносным движением обезоружил и пригвоздил меня к стене, скрестил мечи на моём горле. Странное чувство. Мне почему-то страстно захотелось этого. Избавления от всего что случилось. Я ведь тоже так больше не могу…

– Вы совсем ума лишились! – кричал издали Арагорн.

Безусловный инстинкт, врождённый в нас с кровью матери: поворачивать голову на голос. Не каждый испытывает после него болезненное давление на шее и вздрагивает. И какая разница, он убил или я сама?.. Через пелену бурого тумана я наблюдала, как странник схватил эльфа за руки и отбирал клинки. На них и на руках будущих королей Средиземья – кровь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Чую, время пришло – и захлопнулась дверь.

Ангел пропел – и полопалась кожа.

Мы выпили жизнь, но не стали мудрей.

Мы прожили смерть, но не стали моложе.

«Агата Кристи».

Глава 1

Всегда ли стоит возражать, добросовестно заблуждающемуся человеку? Крис Картер.

– Ещё нашатырь. Лида, и адреналин с камфарой мне, сейчас откачаем.

Я открыла глаза. Девушка, совсем молоденькая, в белом больничном халате поверх сиреневой «вололазки», склонилась надо мной с куском ваты в руке.

– Адреналин отменить. Девушка, вот сюда смотрим на мои пальчики.

Она пощёлкала пальцами над моей головой и спросила:

– Как вас зовут?

В горле пересохло, язык словно прирос к нёбу. Я насилу разлепила губы.

– Александрова Светлана Ивановна.

– Умничка, какой сегодня день?

И, правда, какой? Где я вообще? Последние воспоминания ограничивались мешаниной из красных пятен, и перекошенного яростной гримасой прекрасного лица.

Я жадно оглядывала полузабытую комнату. Диванчик, на котором я лежала, помню, что раньше он стоял в коридоре.

Вокруг щебетали голоса, отдалённо знакомые и незнакомые. Мелькали лица. Организм отказывался применять мозговые клетки по назначению. Попытки поднять голову сопровождались такими приступами мигрени и тошноты, какие раньше мне не снились. На третьей попытке я сдалась и закрыла глаза.

– Остановки сердца не было, – удовлетворённо констатировал женский голос.

Хорошо, что до меня дошёл смысл её слов, значит, мозг начал связывать внешние данные с тем, что хранилось в памяти.

Снова попыталась открыть глаза. Больно. Вокруг копошились друзья, сотрудники. Неужели опять сплю?

– Света, мы родителям и Костику позвонили.

– Светик, скажи что-нибудь!

– Отойдите все, у неё шок. Лида, сходи за водителем, пусть носилки прихватит, девушку тоже будем госпитализировать.

– Работай негр – солнце ещё высоко, – отшутилась я.

У неё вечерний спектакль сегодня и я не стала ей мешать, уселась на подоконнике и закурила.

Знакомые строки, уважаемый читатель, не так ли? Вы вернулись к истокам моего повествования.

Для меня же прошло три недели с момента, как я вернулась в наш грешный мир. Две из них я провела в больнице, с весьма насыщенной событиями программой. Началось с того, что я с неописуемой радостью узнала про Антошку. Друг мой, после того, как удачно вытолкнул меня из-под рухнувших декораций, остался жив хоть и загремел в хирургию с травмой черепа, но не задетой мозговой тканью. Увидев меня, он пришёл в бешенство. Спасибо здравому смыслу, не позволившему мне сразу вывалить ему, каким конкретно образом я сюда вернулась. После того, как страсти немного улеглись, и он перестал швыряться в меня всем, что попадалось под руку, стоило мне появиться на пороге его палаты, мы постепенно начали общаться. Как прежде доверительно, несмотря на кровную обиду Антона, за то, что я здесь, и не объяснила это какой-либо веской причиной. Вопросов типа: – А не псих ли я? – больше не возникало, ведь я точно знала, что не одна такая.

Вторым из важнейших событий явилось случайное известие, что семья Антошки, биологически вовсе не его семья. Поскольку он в первый раз в жизни загремел в клинику с серьезной травмой, на друга в отделении интенсивной терапии завели новую карточку, для чего потребовались все документы. Вот так мы и обнаружили в свидетельстве о рождении совсем другую фамилию. Совершенно наобум придуманную врачами. Последовал серьёзный разговор с родителями. Чем он окончился, Антон мне не докладывал. Разумеется, фамилию менять и отказываться от родителей он не стал. Их отношения по-прежнему оставались тёплыми. Поиски его генетических родителей мы сообща решили отложить на потом, когда выпишут, появится время и возможность. Вернее я решила, покуда он молча продолжал строить обиженный вид.

– Света, тебе приятно смотреть, как Костик под окном дежурит? Извёлся весь, может пожалеешь, а? – поинтересовалась подруга.

Глаза у неё на боку что ли? Я затянулась и опёрлась спиной на раму.

– Лерыч, не надо.

– Из-за чего хоть поссорились? – девушка продолжала ловко орудовать кисточкой. – Раз бросила прям в больнице, изменил что-ли?

– Нет. Не болтай, губы размажешь, – досадуя на свою совесть, не к месту проснувшуюся, проворчала я.

Да, я рассталась с Костиком. Не смогла смотреть ему в глаза. Не ту персону хотелось лицезреть каждый день. Глаза у Кости серые, а не синие как вода в море. Фигура подтянутая, но не стройная, далеко до эльфийской. Пальцы на руках коротковаты, близко не похожи на пальцы лучника. Волосы русые, а не кипенно-белые, что снег на вершине в горах и на ощупь точно не шёлк. Не то. Вообще не тот.

– Были причины, Лерка, – туманно изрекла я.

Лерычу моё решение не понравилось сразу. В первый же день я вежливо, но жестоко выставила Костика за дверь палаты. Любой способ прервать отношения с моей стороны выглядел в тот день жестоко, для Кости. Он продолжал долго каждодневно навещать меня, не понимая причин внезапной холодности. Я была непреклонна.

– В чём он виноват? Был бы он мой парень, давно помирились, – возмущалась подруга.

– Попробуй, может у вас что и получится, – предложила я, внутри царапнуло чувство вины от собственного безразличия за судьбу когда-то близкого человека.

– Нет, я не его типаж: ему ни беленькие, ни тёмненькие не нравятся. Ему нравятся рыженькие, как ты.

– Я не рыжая, а золотисто-пшеничная, – поправила я.

– Ну, рыжеватая. Он хороший, Светик.

– С «хорошими» скучно, – справедливо отметила я, подивившись своей откровенности.

Лерка печально вздохнула, Костика она жалела. Я раздражённо затушила сигарету.

– Я ушла, – сообщила я, – потом за сумочкой забегу, Антошку сегодня выписывают – пойду встречать.

Поколения преходящи, а время вечно. Не ведая жалости, оно настигает, бьёт раскаяньем от чудовищной ошибки. И исправить её нет возможности. Была, но не использована, пропущена. Сейчас я понимаю, что можно было не допустить злосчастного поединка. Были же варианты: я могла поговорить с Леголасом, попытаться хоть что-нибудь объяснить. Могла не обнажать оружия и не сражаться. Конечно, был велик шанс, что он убил бы меня на месте, но это уже была бы не моя вина. Там были его подданные, не факт, что они отважились бы пойти против своего государя, но попросить о помощи я могла. Мы много чего могли. Но мы слепо поддались эмоциям. И нечего себя жалеть, копаться в воспоминаниях.

Антон открыл дверь, бросил связку ключей на полочку перед трельяжем в прихожей. Пакет с овощами водружён на стол в кухне, а я ощутила новый приступ тошноты.

– Антон, я воспользуюсь твоей уборной?

Разрешения мне не требовалось, но общение между нами пока что натянуто, и я проявила элементарную вежливость как гостья в его квартире. Двухкомнатная в «сталинке» досталась ему после переезда родителей в загородный, двухэтажный и собственноручно выстроенный на гордость хозяевам дом. Квартира поистине шикарная, с высокими потолками и хорошей площадью. Здесь одна кухня как наша с Леркой общая комната. Меблировка в советском стиле, Антон ничего не менял кроме техники, добротная ухоженная мебель оставалась в неприкосновенности. Я бы тоже не решилась выкинуть такие вещи, они создавали эдакий коммунистический колорит.

Антон подпёр плечом косяк в ванной комнате, где я чистила зубы. Учитывая участившиеся за последнюю неделю приступы гастрита, я забросила в сумочку зубную щетку.

– Давно так? – спросил он, когда я закончила.

– С некоторых пор, – нехотя, под его свинцово тяжелым взглядом ответила я. – Неделю. Не надо читать нотации, наслушалась, схожу к гастроэнтерологу в понедельник.

Парень скептически хмыкнул, о нашей совместной привычке откладывать нужные, но неприятные дела на понедельник ходили легенды. Для всех – понедельник начало рабочей недели, для нас понедельник – выходной.

Пакеты разобраны, я плюхнула овощи в раковину и принялась мыть. Антошка достал из пакета курицу, поставил разогреваться.

– Ты рад, что дома? – тихо спросила я, не сильно надеясь на ответ.

– Я рад, что не в больнице, – последовала реплика, – хирурги допарили: всю физию исполосовали.

Представляю. Мне досталось меньше, чем ему. Сотрясение, синяки, несколько трещин в костях. Антошке пришлось хуже: кроме травмы черепа, лицо первоначально напоминало Содом с правой стороны и Гоморру с левой. Правую сторону лица хирурги подлатали, и швы сошли довольно скоро. На левой стороне перерезало лицевой нерв, и даром что не заживало, надежды на правильное срастание тканей были очень и очень спорны.

По поводу внешности Антон не комплексовал. Но изменения в характере разили. Мой друг не носился больше по коридорам аки отрок-лицеист, никого не разыгрывал, за девчонками не увивался. Коллектив испугался, что на его поведение так повлияла травма головы. А я не волновалась, ведь основная причина мне известна.

По поводу внешности Антон не комплексовал. Но изменения в характере разили. Мой друг не носился больше по коридорам аки отрок-лицеист, никого не разыгрывал, за девчонками не увивался. Коллектив испугался, что на его поведение так повлияла травма головы. А я не волновалась, ведь основная причина мне известна.

Мы оба не те, что раньше, наши ценности поменяли приоритеты. Женщины подождут, если он до них снизойдёт, но о сцене временно пришлось забыть. Его не выгоняли, нет. Антошка талантлив от Бога. Зарывать такой талант в землю – преступление. Нашего бывшего ловеласа временно перевели консультантом-преподавателем по актёрскому мастерству и постановкам. Возможно, наши мечты сбудутся, и со временем мы зарегистрируем своё дело, закончим образование, он сможет вложить все силы в творчество. Сегодня мой друг с заклеенной слева щекой и челюстью безмолвно открывал у себя на кухне бутылку шампанского. Ею мы хотели отметить возвращение домой. Разумеется, ни у одного из нас праздника на душе не ощущалось. Оба потерпели поражение, каждый по-своему.

– Антон, хватит дуться! – не вытерпела я. – Ты, между прочим, тоже не рассказал мне про «Стезю мертвецов», – я докрошила салат и откупоривала банку с оливками.

– Нечего рассказывать, паршиво я помер, – Антон аккуратно убрал пробку, принялся разливать игристое вино.

Я приняла бокал. Микроволновка запищала, оповещая, что купленная курица-гриль разогрелась. Мы чокнулись.

– С возвращением, – безрадостно произнёс друг.

– С возвращением, – согласилась я. – Фу! Суррогат какой-то! В жизни такого кислого шампанского не пила. Отвыкла, – я поставила практически нетронутый бокал на стол.

Антон допил полностью. Опять эта невыносимая тишина. Звенит в ушах, затапливая тоской. Парень угрюмо ссутулил спину над столом:

– Начинай исповедь, – предложил он, разделывая тушку на кусочки, не разворачиваясь ко мне.

– А смысл? Ты был прав, наломала я дров, целую поленницу.

– О коте Шрёдингера слышала? Мы как тот кот в ящике с ядом. Одновременно и живы и мертвы.

– Казанцев, ты, вроде, гуманитарий, – напоминаю я.

– Все мы в группе гуманитарии, кроме тебя. Все хотели поступать в «Щуку» – там типа, посвободней. Обзавестись семьей, заниматься делом, которое нравится, жить как все… Не получится как все! Не выйдет, понимаешь? Разве ты не видишь, что мы другие? Люди вокруг нас другие.

– Нет, люди те же, мы по-другому на них смотрим, – я взяла бокал, повертела в руке, не решаясь попробовать шампанское во второй раз.

Испытывающее безмолвие. Антон готов ждать до скончания века. Я сдаюсь и начинаю говорить. Тихо, печально. Антон, выслушивая мою повесть, самозабвенно уплетал курчонка с салатом. Я вяло ковыряла овощи.

– Дубина! – воскликнул он сжав в руке вилку, когда я дошла до драматического финала своей истории, благоразумно удержав из повествования интимную сцену во врачевальной палате. – Чёрт побери, я сделал всё, чтобы вы жили долго и счастливо! Только двое идиотов умудрились превратить сказочный сценарий в шекспировскую драму с печальным концом. Придушил бы обоих!

Я понимала беззлобность его стенаний. И потому ждала, пока он выговорится.

– Леголас, тротил ему в дышло! Додумался скандалы устраивать, женился бы, потом и бил посуду в замке.

Я затравлено взглянула на друга, он крайне редко повышает голос, сейчас наступит моя очередь раздачи.

– Ладно, – неожиданно сказал парень. – Обидно, досадно, но ладно. Давай вмажем и покурим на балконе, ты всё ещё «Кентом» балуешься?

Выволочка, похоже, отменяется. Боязливо покосившись на бокал, я кивнула.

В понедельник, терапевт, осмотрел меня, и выдал направление не на гастроскопию, а к гинекологу. Представительного вида дядечка поставил меня на весы. Тридцать восемь!

– Женщина, у вас вес не взрослого человека. В таком весе вы не родите. Два килограмма до дистрофии, о чём вы думаете?

Что за…?!! Сказать, что я была удивлена, значит не сказать ничего! Я так отвыкла от женских проблем, что напрочь забыла про возможность беременности. Да какая, там, беременность, у меня месячных не было почти двадцать лет. Блин, и не будет. О чём я думала? Высшие, как мне быть?!

Неожиданно голову посетила мысль – судьба даёт мне второй шанс. Я могу исправить ошибку. Может, моё предназначение в том, чтобы родить и вырастить ребёнка? Радоваться должна, дура!

Мне выписали кучу витаминов, отдельно инъекционно: витамины группы «В», «аскорбинку», иммуностимулирующие, глюкозу. От врача возвращалась я в глубокой прострации.

Впереди постановка «Федота». Чёрт.

– Ты задержалась, – встретила меня обеспокоенная Лерка.

– Иду, иду, – я на ходу скидывала джинсовку.

– Не торопись, холл занят – Антошка занимается с малолетками, «Федота» отменили. Ты от врача? – по тону Лерки, я поняла, что она чем-то сильно недовольна, только неизвестно чем именно.

Я кивнула, не потрудившись спросить, почему отменили постановку.

– Вид у тебя бледненький. На обследования направили? Что пришлось глотать? – сочувственно поинтересовалась подруга.

– Витамины для беременных, – огорошила я подругу. – И по-моему, меня от этого «коктейля» сейчас вывернет.

На сцену вынесли рояль, за ним Антон трудился над робеющей несмышлёной школьницей. Уроки приносили хороший доход, и мы не отказывались от предложений. Я залюбовалась: Антошка как всегда на высоте, мог, не напрягаясь любой женщине вскружить голову, внушить девушке что угодно. Выработанные годами фирменные «казанцевские» повадки работали и впечатляли. Пригнувшись подбородком к плечу девчушки, он обволок её руками, нажимая вместе с ней на клавиши:

– Вторая октава, отсюда вступаешь, – бархатно мурлыкнул парень.

Залепленная лейкопластырем челюсть нисколько не портила романтический образ. Ученица краснела, смущалась, но выполняла команды как положено. Любо-дорого посмотреть! Неважно кто пользовался большим расположением, голубые глаза пленили шелковым взглядом, он обольстит, кого захочет. Рано тебя списывать в тыл, дружище, рано.

Мне внезапно стало не хватать воздуха. До окна не дойду.

– Антон ты не мог бы открыть форточку?

Антон окинул меня встревоженным взором.

– Наташа, на сегодня всё, – сообщил он и потрудился выполнить просьбу.

– Антон Владимирович, а домашнее задание?

– Займись речью, Наташенька, как мы учили, – мягко улыбнулся он, поворачивая ручку на оконной раме.

Наташа, откинув за спину косу, расцвела и выпорхнула из студии. Улыбка на лице друга померкла.

– Мне сходить в аптеку или сама расколешься?

Скрывать смысла не имело, тяжело вздохнув, делаю краткую вводную для Антошки.

– Я думала, что отравилась, – бесцветным голосом закончила я. – Не кричи, пожалуйста, и так хреново, сейчас опять побегу «Ихтиандра вызывать».

Антошка сочувственно приобнял меня за плечи и усадил на стульчак перед роялем.

– Сколько?

– Почти шесть недель, считая Средиземье.

Откровенно говоря, ждала третьей мировой в его исполнении. Но по виду Антон был дезориентирован. Он сдвинул брови и задал один из самых неожиданных вопросов:

– Нормально хоть было?

– Не то слово! – воскликнула я, не сдержав восторга.

Антон заметно расслабился. Думал, что меня изнасиловали, что – ли?

– Дела… Светильник, ты попала конкретно. В общем, так: переезжай ко мне.

Открываю рот и становлюсь похожей на рыбку, вынутую из аквариума. Слов много, а сказать нечего.

– Тихо! – он предостерегающе выставляет вперед ладонь. – Вы с Леркой комнату вскладчину снимаете. Куда ребёнка принесёшь? У меня две комнаты, найдём, где вырастить.

– С ума сошёл, базаров будет… – мой голос опустился до шёпота.

– Мысли рационально. Ребёнку нужны родители и жильё.

– Ты ещё расписаться предложи! Антон, а ты случайно не это?.. Ну… – я замялась, подыскивая подходящие слова, опасаясь ранить или ошибиться.

– Дура ты, Светка. Опять ерунду городишь, – всё же обидела я его. – Мы друзья. На меня как на мужчину не рассчитывай, королевича своего запрягать будешь, – мои губы тронула улыбка. – Остальное я тебе обеспечу. Зачем портить глупостями нашу дружбу? Сестрёнка, мы пережили, посерьёзней любого урока, никому и не приснится. Моя очередь тебе помогать. Пойми, так лучше. Нам же поговорить не с кем: мы с тобой вдвоём знаем вещи, другим непостижимые и только мы можем понять друг друга. У нас нет по-настоящему близких людей, кроме нас самих. Так что завтра перебираешься в мою квартиру.

Глава 2

«Если через тридцать лет вы обнаружите меня на съемочной площадке Секретных материалов, – просто пристрелите меня!» Дэвид Духовны.

Общая беда сближает. Антошка выделил мне одну из спален в своей квартире.

– Ну, вы даёте! Добрался до тебя наш «змей – искусАтель»! Ясно, почему вы с Костей разошлись, – сквозь иронию в голосе подруги прорезалась обида и ревность, когда она наблюдала за тем, как я собирала в дорожную сумку свой небогатый скарб.

Открыто своего раздражения она не проявляла, но я довольно хорошо её знала. Где-то глубоко закралось подозрение, на счёт её чувств. Оно и понятно, так не объяснишь ведь.

Мы с Антошкой никого не разубеждали, пусть думают что хотят. Доказывать, что ты не верблюд – нудное, неблагодарное занятие. Со временем, Лерыч сама поймёт. Вся наша труппа имела полную уверенность, что отец моего ребёнка Антон, но жениться мы по какой-то известной лишь нам причине не собираемся. Исподтишка старались выведать подробности. Безрезультатно.

Родители на мою новость о беременности отреагировали спокойно. Отец неопределенно кивнул, мама заварила чай. Они хорошо знали Антона, ничего не спросили, а мы ничего не рассказывали.

Мой брат Гриша приехал через три месяца на каникулы. Получив весть, он задумался, и изрёк тоном профессора Фефелова, принимающего наши зачёты.

– Ребёнок? Это пять, это пять…

Означало сие буквально следующее – брат удивлён, но обрадован. Вдвоём с братом, мы поступали когда-то на физфак, для успокоения родительской души. Правда потом также вместе и бросили, но то уж не важно. Фефелов был грозой всего факультета, каждый в потоке боялся слово произнести на лекции. И услышать: «Синопсические направления? Это два, это два…»

Сперва я выслушала лекцию на тему «Молви дурному нет». А в целом, дружище Антон, снова стерпев роль моего «несостоявшегося жениха», общался с ним как и с остальными. Гриша с Антоном дружили со школы.

События шли своим чередом. Мы с Антоном старались начать заново. Очень старались, но с нашим «багажом»…

Дела, заботы. Привычки, сохранившиеся со Средиземья, не утратили актуальности. Я, например, просыпалась с рассветом, редко употребляла мясо, но гораздо хуже было с отношением к окружающим. Общение с людьми на бытовом уровне стало слишком примитивным и давалось с трудом. Антону давалось легче – у него лучше получалось вернуться в размеренный быт, то ли психика гибче: от мяса не отказывался, и спал как сурок в зиму – но и он разительно изменился. Ребята скучали по его проказам, девушки по вниманию. Я одна знала причину его внезапной – для них – серьёзности. Мы не боялись проколоться. Доказательств наших «приключений» являлось предостаточно. В разговорной речи проскакивали устаревшие словечки, как результат длительного пребывания в Средиземье, сохранилась непредсказуемая реакция на резкие звуки и движения. Где теперь мой дом? Полжизни здесь, полжизни там…

Токсикоз доставал до печёнок, мне пришлось приноравливаться к новым потребностям организма. Менять режим питания: завтракать я ненавидела, обходясь по утрам большой чашкой кофе. Зато теперь на утро в меню присутствовали крекеры, творог, икра и другие продукты питания, которые раньше я не выносила. Заслуга Антона. Старания друга не дали больших результатов, я не прибавила больше пяти килограмм за весь период беременности.