Текст книги "Путь во Мраке (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

– Эли, – окликнул меня, вдруг осмелевший… хлюпик.

Не оборачиваясь, я продолжила путь, молясь лишь о том, чтобы предательские слезы не потекли по щекам. Он догнал, заступил дорогу и виновато посмотрел в глаза.

– Мрака, Эли, – заговорил Раян.

– Крови, – неожиданно ответила приветствием отца, которым он иногда машинально здоровался.

– Можно поговорить с тобой? – кажется, Раян был настроен более решительно, чем три дня назад.

Я вырвала свою руку, обошла его и холодно бросила:

– Вас ждет невеста, Раян. К тому же, боюсь, без вашей матери вы можете только лгать.

Но отойти я успела совсем немного. Он снова догнал меня и рывком развернул к себе.

– Эли, да послушай же…

– На глазах собственной невесты, – я укоризненно покачала головой. – Как вам не стыдно, лорд Фергас.

– Эли, – уже более раздраженно произнес Раян.

– Не позорьте себя прикосновениями к уроду, – жестко усмехнулась я и снова вырвалась.

– Пока не выслушаешь, не отпущу, – решительно заявил осмелевший предатель, уже в третий раз перехватывая меня.

– Руки убрал от нее, – ленивый голос Эла донесся из-за зарослей на берегу речушки. – Ран, я ведь не люблю повторять дважды, ты меня знаешь, – теперь к ленце прибавилась насмешка, сделав брата похожим на отца.

Раян взглянул на меня исподлобья и отступил. Я, не одарив его более и взглядом, подошла к брату, лежавшему на траве, и уселась рядом. На лице Эла блуждала ухмылка. Я хмуро посмотрела на него и вдруг тоже ухмыльнулась.

– Прости меня, – сказала я, больше не глядя на него.

– Все в порядке, сестренка, – отмахнулся Эл. – Все девочки плаксы.

– А мальчики задаваки, – я улыбнулась и повернула голову в сторону брата, взлохматила ему волосы и получила по руке.

– Чудище ты мое дорогое, – Элиам потянул меня на себя, и я юркнула ему на плечо. – Нашла из-за кого страдать.

– Ты не успокоишься, да? – проворчала я, искоса поглядывая на брата.

Он потрепал меня по плечу, и мы замолчали. На моих губах вдруг появилась самодовольная улыбка. Не знаю, каким местом, но Эл увидел ее.

– И чему ты там радуешься, глупая? – спросил он. – Что при невесте к тебе побежал и вел себя вызывающе? Так побежал к тебе, а все равно на ней женится. Ему так мамочка велела.

– Гад, – прошипела я, тыкнув брата кулаком в бок.

– Я-то здесь причем? – засмеялся Эл. – Я бы, если бы ты не была моей сестрой, выбрал тебя, честное слово. Но это я, а то Раян Фергас. Он всегда был слабаком, Эли, и я тебе это говорил. И вообще, надо тебя вывести куда-нибудь развеяться, чтобы уж совсем успокоилась.

– Ой! – я вскочила на ноги. – Бежим!

– Куда?! – возмутился Элиам, которого я тянула за руку.

– Папа сказал, что в Андалин поедем, – пояснила я, когда не смогла сдвинуть братскую тушу и на полпальца. – Уф, кабан, – я вытерла со лба пот. – Ты разжирел!

– Кто разжирел? – Эл одним движением вскочил на ноги. – Сейчас кто-то ответит за свое хамство, – угрожающе произнес он.

Я взвизгнула, подхватила подол и помчалась теперь от брата. Ни Раяна, ни его невесты здесь уже не было. Впрочем, это меня заботило гораздо меньше того, что…

– Эл! – снова взвизгнула я, когда он все-таки это сделал!

Брат налетел на меня, взвалил на плечо, не забыв пощекотать под ребрами и нырнул в подпространство. Ненавижу такой способ передвижения!!! От того, как сливаются очертания внешних контуров деревьев, домов, людей, превращаясь в неясные росчерки, начинает просто зверски тошнить. Поначалу я никогда не могла удержать содержимое собственного желудка. Папа меня жалел, он стал первой жертвой, а вот Эл, когда подрос, стал сильней и провернул свой бег со мной на плече, называл меня очень нехорошими словами, а потом уже жалел. Мама жалела всегда, когда я добиралась до дома. Она меня, как никто понимала.

– Сестренка, держи свой желудок в руках, – потребовал наглый брат, – мы уже на месте.

– Слава богам, – простонала я и свалилась на землю. – Ненавижу тебя.

– Я тебя тоже, ты же знаешь, – расплылся в широкой улыбке Эл.

– Уйди, упырь, дай умереть спокойно, – потребовала я, вытягиваясь на траве перед родным замком.

– Ны-ытик, – протянул брат, щелкнул меня по носу и снова взвалил на плечо. – Я тебя не брошу, ты же сестра мне.

– Да, какой ты брат после этого, – добавив в голос побольше трагизма, продолжила я страдать.

– Самый лучший, – уверенно сообщил Элиам и взбежал по лестнице. – О, пап, Мрака!

Я извернулась, посмотрела на отца и тяжко застонала.

– Папа-а, пожалей меня-а-а. Па-а-а, – заныла я, требуя к себе повышенного внимания и сочувствия.

– Вылитая мать, – покачал головой отец. – От легкого насморка уже при смерти. Неси, сынок, – и скрылся за ближайшей дверью.

– Съела? – усмехнулся братец и, насвистывая себе под нос гимн Пронежа, понес меня дальше.

– Жестокая судьба, – вздохнула я и перестала страдать.

– Через пятнадцать минут во дворе. – Догнал нас приказ отца.

Эл поставил меня на ноги, я показала ему язык, и мы разошлись по покоям, где начали стремительно одеваться. Папа сказал – пятнадцать минут, значит, надо успеть, папа ждать не любит. Так что через пятнадцать минут мы, толкаясь и перегоняя друг друга, уже неслись снова вниз. В дверях мы все-таки застряли, и теперь пыхтели и кряхтели, не желая уступить друг другу.

В коляске сидела мама, папа красовался на своем озваре, но взгляды их были направлены на дверь. Они о чем-то переговариваясь, не прекращая наблюдать нашу с братом возню.

– О чем говорят? – спросила я.

– Ставки делают, – ответил Эл. – Сегодня за тебя папа, за меня мама.

– И как не стыдно играть на собственных детях! – возмутилась я, наступая брату от души на ногу.

Сегодня за меня папа, я должна оправдать его доверие! Брат был того же мнения, потому что мама чаще болела за меня, и он не хотел ударить в грязь лицом, потому нагло щекотал меня.

– Эл, я же женщина, ты должен мне уступить! – воскликнула я.

– Ты не женщина, ты моя сестра, это разные вещи, – ответил Элиам.

– Сын! – вдруг позвал отец.

Брат поднял на него взгляд, немного растерявшись, и я вывернулась, первой подбежав к коляске. Папа сохранял совершенно невинный вид. Он нагнулся с Оза и нежно поцеловал меня в щеку.

– Горжусь моей малышкой, – сказал папа, и я расцвела.

– Это было нечестно, – надулся Эл.

– Сынок, ты кому говоришь о чести? – философски произнесла мама. – Ты ему еще про совесть скажи. Это же твой отец, самый изворотливый тип во всем мире Мрака.

– И заметь, Лиора, бесчестный, бессовестный, изворотливый тип, но с пятью желаниями, которые ты выполнишь. Сынок, спасибо, – и папа расплылся в коварной ухмылке.

– Два! – возмущенно воскликнула мама. – Элион, мы договаривались на два желания!

– Радость моя, я сказал пять, как раз перед тем, как Эли совершила свой отчаянный рывок. Ты промолчала, значит, возражений не имеешь. – А глаза у папы невинные-невинные.

– Прохиндей, – фыркнула мама.

– Зато прохиндей с пятью желаниями, – отец опять свесился с Оза и поцеловал маму в губы, отчего мы с братом одинаково скривились.

– За твою изворотливость я тебя и люблю, – улыбнулась мама.

– Только за это? – бархатистым голосом поинтересовался папа, и мы с Элом возмутились:

– Ма! – воскликнула я.

– Па! – подхватил брат.

– Живо в коляску, – с деланной суровостью рыкнул папа, и я уселась напротив мамы.

Эл забрался на черномастного жеребца с клыками, как у Оза и такими же небольшими неразвитыми крыльями. В остальном он был вылитой Бусиной. Это мамина кобыла, уже совсем не молодая. Коляской правил наш кучер – бес. Он обернулся, глянул на меня и подмигнул. Я улыбнулась в ответ, перевела взгляд на маму и заметила в ее глазах вопрос.

– Все хорошо, мам, – ответила я и добавила одними губами. – Выживу.

Мама кивнула головой и одобрительно улыбнулась.

* * *

Андалин в лучах вечернего солнца выглядел просто восхитительно. Белокаменные дома с серебристыми остроконечными крышами казались бесплотными, парящим над землей миражом. Горожане занимались своими делами, и на нас никто внимания не обратил. Ехали мы в сторону городской ярмарки, открывшейся еще вчера. Не сказать, что папа был любителем подобных развлечений, но ярмарки любила мама, и нам с братом они доставляли немало удовольствия. Потому наш суровый Пьющий кровь позволял нам дурачиться от души. Он и сам иногда дурачился, участвуя в соревнованиях по метанию ножей, в турнире на мечах или просто мерился силой с каким-нибудь заезжим смельчаком. Свои закончились, когда мы были совсем маленькими. Сначала желающие хотели утереть нос высшему вампиру, потом предпочитали не связываться. А вот те, кто его не знал, все так же горели желанием доказать, что худощавый и длинный вампир не выстоит против какого-нибудь могучего тролля. Даже демоны попадались. Вот тогда смотреть было интересно.

В силу присущих обеим расам качеств, уступать не желал ни один, ни другой, пуская в ход арсенал доступных средств. Так однажды, жителям Анделина повезло увидеть папину трансформацию. Народ дружно ахнул и замер, затаив дыхание, и в этой тишине раздался сокрушенный мамин голос:

– Рубашечку порвал.

– Жмотина, первую за пятнадцать лет! – ответил папа.

– Но порвал же, – не смолчала мама.

– Новую куплю, – отмахнулся папа.

– Элион Одариан, ты просто прорва, – мама укоризненно покачала головой.

Не знаю, сколько бы продолжался спор, но тут возмутился демон, в чьих ладонях появились ледяные стрелы:

– Мы будем драться или бабьи причитания слушать?

Сказал он так зря, потому что папа не любит, когда хамят маме. Он очень рассердился, выбил из рук демона его стрелы и связал собственным ремнем поверженного противника, унизив того перед половиной города. Мне после Эл сказал, как родители шептались, что демон такого не простит. Отца потом пару дней не было дома, а вернувшись, он перецеловал нас всех по очереди и шепнул маме, что ей нечего опасаться. Это я уже сама слышала. Но с тех пор мама запретила папе участвовать в кулачных поединках. Папа послушался.

Коляска подкатила к городской площади. Наши мужчины спешились и помогли нам с мамой выбраться из коляски. Отец огляделся, кому-то небрежно кивнул, и мы направились в сторону ярмарочных шатров. Родители шли позади нас с братом, а мы, словно дети, крутили головами, тыкали пальцами, указывая на то, за что зацепился взгляд. Но первым делом, и это было непреложным законом, мы подходили к шатру со сладостями. Туда направились и сейчас.

– Что желает высокородное семейство? – поинтересовался приветливый торговец.

Семейство желало. Мама выбрала любимые конфеты, а мы с братом… Наши глаза собирали по всему шатру, разбежались. И от торговца мы уходили, заваленные сладостями и с раздумьем на лице, как и чем это есть, руки были забиты пакетиками. Папа иронично поглядывал на нас, ожидая с интересом, как мы извернемся. Эл сделал просто, он нырнул лицом в один из пакетиков и захрустел леденцами. Я поступила умней, сунула половину своего добра ухмыляющемуся отцу.

– Эй! – возмутился он.

– Я так люблю тебя, папочка, – улыбнулась я самой милой из самых милых улыбок и принялась за яблоко в карамели.

– Мелкая нахалка, – проворчал папа, но послал мне воздушный поцелуй.

Эл с надеждой посмотрел на отца, но тот сделал вид, что ничего не замечает, и брат тяжело вздохнул:

– А ведь я так люблю тебя, папочка.

– Не прокатило, – усмехнулся папа.

Эл снова вздохнул, и его лицо вновь исчезло в одном из пакетиков. Впрочем, ел он быстро, потому вскоре уже спокойно закидывал в рот засахаренные фрукты щипчиками, полагавшимся к этим сладостям, дабы покупатели не испачкались.

– Эл, – позвал отец и кивнул головой на оружейную палатку.

– Оу, – восхитился брат, и наши мужчины оставили нас одних.

Потеряться в толпе мы не боялись. И папа, и Элиам легко находили наш след, потому мы с мамой отправились к ряду кружевниц. Мы переходили от шатра к шатру, от палатки к палатке, восхищенно разглядывая великолепную работу кружевниц. Здесь были и мелочи, типа, манжет и воротничков, и красивейшие вуали, перчатки, занавеси и даже нижнее белье. Возле последнего мама особенно задержалась. Чему-то усмехнулась и купила несколько комплектов. Мне же купили перчатки и еще по мелочи. После мы направились к шляпникам, где с веселым хохотом примеряли самые невообразимые шляпки, шляпы и шляпищи. Особенно развеселила нас одна тучная леди, гордо мерившая шляпу невероятных размеров.

– Таких огромных грибов я в жизни не видела, – прошептала мне мама, и я прыснула в кулачок.

Хозяин этой палатки неодобрительно покосился на нас и кинулся к леди с уверениями, что в этой шляпке она помолодела лет на двадцать. Их разговор мы уже не слушали, чтобы уж совсем не казаться невоспитанными, и, ехидно хихикая, перебрались в шатер с веерами. После мы выпили холодного напитка с пирожными и отправились дальше. Что меня начало смущать, это пристальные взгляды, которые я ловила время от времени. Вскоре заметила это и мама. Она проводила удивленным взглядом двух перешептывающихся кумушек, которые косились в нашу сторону и над чем-то посмеивались.

В ряду, где портнихи пытались сбыть наиболее залежалый товар, мы зашли в большой шатер дьери Аргаш, у которой приобретали большинство своих нарядов. Иногда нечто стоящее можно было найти и на ярмарке. Дьери встретила нас приветливой улыбкой и горящими глазами. Она почему-то задержала на мне пытливый взгляд.

– У меня грязное лицо? – раздраженно спросила я.

– Нет, леди Элиана, у вас прекрасное лицо, – поспешила заверить меня дьери, и из-за ширмы вдруг послышался взрыв смеха.

Мама ухватила хозяйку шатра за локоть и утащила подальше от смеющейся ширмы. Я поспешила за ними, понимая, какой вопрос задаст мама дьери Аргаш.

– Что, к архам, происходит? – шипящим шепотом спросила мама.

– Ничего, леди Одариан, – хозяйка модной лавки развела руками и посмотрела на маму честными глазами.

– Дьери Аргаш, – сухим тоном начала мама, – скажите честно, вы хотели бы потерять нас, как ваших клиентов?

– Нет, леди Лиора, что вы! – воскликнула дьери.

– Тогда повторяю вопрос, что происходит? – тон мамы стал ледяным.

– Понимаете… – замялась дьери.

– Нет, не понимаю, – ответила мама.

– Видите ли…

– Не вижу, покажите, – теперь к холоду добавились и металлические нотки.

– Слухи, леди Лиора, всего лишь слухи, Вам не стоит обращать на них никакого внимания, – горячо заговорила дьери Аргаш.

– Это мне решать. Подробности.

Хозяйка шатра снова замялась, бросила на меня быстрый взгляд и выпалила.

– Говорят, леди Элиана спуталась с бродяжкой бесом.

– Что? – очень тихо переспросила мама.

– А еще ходят слухи, что это не бес, и не бродяга, а тролль мясник, – зажмурившись, продолжала уважаемая дьери. – И кто-то говорит, что они предавались страсти прямо на прилавке его лавки, и их видели. А еще… Прости боги, что леди Элиана беременна и скрывает это от вас. А еще…

– Довольно, – чуть хриплым голосом произнесла мама и посмотрела на меня.

– Мам… – я даже не знала, как реагировать.

– Ни слова, дочка, – остановила меня мама. – Здесь слишком длинные уши и грязные языки. Я не позволю переворачивать слова порядочной девушки. – Затем снова повернулась к дьери Аргаш. – Откуда ползет эта грязь?

– Я не знаю, – растерянно ответила хозяйка модной лавки.

Мама оглянулась на ширму, где сейчас воцарилась тишина. Затем перевела взгляд на дьери и решительно направилась к ширме, заглянула туда.

– А знаете, вот эта, так сказать, леди Огриш в непозволительно пьяном виде отдавалась страсти за портьерой, пока ее искал муж, лакею, кстати, бесу. И как оно, Грамми? Ой, у тебя лицо стало цветом под твои красные панталоны. Кстати, у моей бабушки такие же были. Не ожидала от тебя, Грамми, такой безвкусицы. Впрочем, именно от тебя и ожидала. А насчет портьеры, сущая правда, я случайно застала ее за этим непотребством.

– Ложь! – дрожащим голосом взвизгнула та, что пряталась за ширмой.

– Да? Тогда откуда я знаю про здоровенную родинку на твоей заднице? – зло усмехнулась мама. – Прежде, чем порочить невинную девушку, лучше смотрите на себя. – И вновь ее тон стал ледяным. – Кто пустил эти сплетни?

– Мне сказала леди Ирнес, а ей, кажется, леди Дирхи. – Запинаясь, ответила Грамми Огриш. – А ей леди Фергас.

– С-стерва, – яростно зашипела мама, кивнула мне на выход из шатра, но остановилась и снова обернулась. – Будете и дальше лить грязь на мою дочь, натравлю мужа. А вы, дьери Аргаш, можете больше на нас не рассчитывать. Мне неприятна женщина, обсуждающая своих клиентов.

Провожала нас мертвая тишина, нарушаемая лишь всхлипами леди Огриш и тяжким вздохом хозяйки модной лавки, где мы неизменно оставляли немалые деньги. Я все еще была в шоке, потому шла за взбешенной мамой, тупо глядя ей в спину. Мы уже нигде не останавливались, просто метались по ярмарке в поисках наших мужчин. Настроение было бесповоротно испорченно.

– О, а вот и маленькая клыкастая шлюха, – раздался довольный хриплый голос какого-то пьяницы.

Мама развернулась на каблуках и сжала кулаки. И меня отпустило, но сразу же накрыла волна негодования.

– Закрой свой рот, скотина, – зашипела мама, подступая к пьянице.

– Ой, как страшно, – хохотнул этот идиот. – Мать тролльей подстилки будет меня учить. Рожу разобью, леди.

– Да, как вы смеете! – воскликнула я, выскакивая вперед.

– А это, кто решился тявкать? – заржал уже в полный голос пьяный мужик, чья раса не угадывалась, потому что имело место явное смешение нескольких кровей. – Пошла вон, дрянь.

Он замахнулся, но мама оттолкнула меня, и удар пришелся ей по лицу. Мама охнула и упала на землю.

– Папа!!! – заорала я. – Эл!!!

Озверевший пьяница уже снова занес над мамой руку, как вдруг… Его крик перекрыл ярмарочный гам. Оскалившийся папа с ярко-алыми глазами откинул в сторону руку, посмевшую притронуться к маме.

– Элион… – мама вдруг разрыдалась, и папа озверел.

Я никогда не видела таким своего отца. Он бывал ехидным, бывал ироничным, язвительным, вредным, сердитым, добрым, нежным, ласковым, но тем, кем он был сейчас – никогда. Я видела перед собой разъяренного зверя, и это было страшно. Страшно и… завораживающе. Какая-то часть меня сейчас готова была закрыть лицо ладонями и с криками бежать прочь, как все, кто до этого с жадным любопытством смотрел на унижение двух женщин. А другая моя часть вдруг ощутила трепет и азарт. Кровь начала бушевать в висках, рот наполнился металлическим привкусом, и я поняла, что прокусила губу. Машинально облизав губы, я все так же зачарованно смотрела, как визжащий пьяница отползает от отца на оторванных по колени ногах, а Пьющий кровь неумолимо надвигается на него.

– Никто, – с шипением произнес отец, которого я тоже никогда не слышала, – никогда не смеет прикасаться к моей женщине.

И искалеченный идиот вдруг с ненавистью взглянул на вампира и выкрикнул:

– Отец шлюх…

Договорить он не успел, упав с разорванным горлом. Отец стоял над телом. Он поднес окровавленные пальцы с длинными острыми когтями ко рту и лизнул. Тут же сморщился и сплюнул.

– Падаль, – с отвращением произнес он и достал платок, вытирая руку. После обернулся ко мне и пристально вгляделся в мое лицо. – Эли? – в голосе отца скользнуло удивление.

– Мама, – прошелестела я и потеряла сознание.

Когда я очнулась, моя голова покоилась у мамы на коленях. Мы уже покинули Андалин и теперь возвращались домой. Первого я увидела Элиама. Он был мрачен и молчалив. Взгляд его серо-зеленых, как у меня и у мамы, скользнул по лицу мамы, опустился на меня, и брат ободряюще подмигнул. Я вывернула голову, но папы с нами не было.

– А где папа? – спросила я, заглядывая в глаза маме.

– Он остался в Андалине, – ответила она. – Разберется со всем и вернется.

– Отцу что-нибудь угрожает? – хмуро спросил Эл.

– Нет, не думаю, – ответила мама, но я уловила тревогу в ее глазах, с которых не сводила взгляда. – Он Пьющий кровь, высокородный Пьющий кровь, женатый на человеческой женщине. Всем разумным существам это говорит о многом, потому отец действовал согласно поведению и взглядам своей расы. Максимум, что ему грозит, это запрет на въезд в Андалин. Но не думаю, что лорд Даргар на это пойдет. Он демон, потому понимает мотивацию действий вашего папы. Я больше переживаю, чтобы он сгоряча еще кого-нибудь не порвал.

Мы с братом переглянулись, затем оба посмотрели на маму. Она была задумчива и продолжать разговор не желала. Так как мне было уже лучше, лежать на ее коленях я не видела смысла, потому села ровно и снова взглянула на брата. Он кусал губы, что означало только одно, Элиам был зол. Затем перевела взгляд снова на маму.

– Мам, – позвала я, – это все ложь обо мне. Клянусь!

Мама оторвалась от своих мыслей, повернулась ко мне и ответила не сразу. У нее был вид человека, который не может понять, о чем ему говорят. Наконец, сообразила и возмущенно воскликнула:

– Да, как ты могла подумать, что я хоть на мгновение могла поверить в эту мерзкую клевету?! Разве ты не дочь мне и не живешь со мной под одной крышей? Или ты считаешь, что я дурная мать и вовсе не знаю своих детей?

– Мам, ты чего? – опешила я.

– Прости, малыш, но я в бешенстве, – звенящим от напряжения голосом продолжила мама. – Эта Фергас… Я наведаюсь к этой су… хопарой женщине, – зло закончила она.

– Я с тобой, – мрачно подхватил Эл. – Не прощу этой мерзкой семейке их клевету.

– Мстительная су…слиха! – рыкнула мама. – Глаза выцарапаю. Позорить она нас вздумала!

Мама бушевала. Это был настоящий день открытий, потому что ее я тоже никогда такой не видела. Я опустила взгляд на свои руки. Как мерзко. Мерзко и гадко. За что? За что такая грязь? И так уже оскорбила, сделала больно. Да, что там, ее сынок, которого я любила всей душой, растоптал мое сердце. Предатель! Но вот эта ложь обо мне зачем?! Только, чтобы отомстить маме за защиту собственной дочери? Боги, какой позор… Я закрыла лицо руками. Нет, я не плакала, просто было невероятно стыдно, что моей семье приходится переживать такое из-за меня! Как теперь будут принимать родителей в домах соседей? А что будет с братом? Он ведь считался завидным женихом, а теперь что же? Брат шлюхи? Пресветлая… Как же стыдно-то! И как это возможно, чтобы вся округа вдруг поверила лжи одной женщины? Шлюха… Я девица и вдруг такое. Со мной теперь все кончено. Никто не захочет смотреть на подстилку тролля, беса, кого еще там приписали? И даже, если мать Раяна признает, что оболгала меня, то память о том, что обо мне ходили такие сплетни, останется.

– Прекрати! – крик мамы заставил меня оторвать руки от лица и испуганно посмотреть на нее. – Даже не вздумай переживать из-за грязных сплетен. Ты невинная девушка и не должна позволять всяким ничтожествам ранить себя.

– Но, мам, это же конец, – прошептала я.

– Ага, для этих упырей, – отозвался брат. – Я им устрою счастливую жизнь.

– Ты не лезь, – строго велела мама. – Мы с отцом сами справимся.

– Ты предлагаешь мне, молча, проглотить оскорбление, которое нанесли моей сестре? – возмутился Эл. – Да я их собственными руками порву за эту дикую ложь!

– Это мой сын!

Мы вскинули головы и посмотрели на папу, подъезжающего к нам. Отец с гордостью глядел на Эла и одобрительно кивнул ему. Братом можно гордиться, а вот мной… Из-за меня моя семья сейчас стоит в центре скандала. Я не удержалась и снова закрылась ладонями. Папа легко перепрыгнул с Оза в коляску и сел рядом со мной.

– Посмотри на меня, Эли, – потребовал он, и я замотала головой, не желая вылезать из своего призрачного укрытия. – Дочь, посмотри на своего отца.

Я подчинилась. Папа убрал с моего лица выбившиеся из прически волосы и ласково улыбнулся. После прижал мою голову к своей груди, и я заплакала. Вот эта простая ласка от папы добила меня окончательно, и теперь я громко всхлипывала и щедро орошала слезами его камзол.

– Эли, – папа оторвал меня от своей груди, – посмотри на нас. Вот он я, твой па, вот мама и брат, трое твоих самых близких, которые ни на мгновения не усомнились в тебе, трое, которые любят тебя и верят в твою порядочность. Каждый из нас по отдельности и все вместе, мы готовы отстаивать твою честь перед всем миром Мрака. Неужели ты думаешь, мы позволим кому-то порочить нашу малышку?

– Па, мне так стыдно, – в голос зарыдала я и крепко-крепко обняла папу, снова прячась на его груди.

– Дочь.

– Пап, пусть порыдает. – Донесся голос брата. – Все равно не успокоиться пока сама все хорошенько не обдумает. Пусть мама с Эли остаются дома, а мы с тобой наведаемся к Фергасам.

– Непременно сын, – услышала я ответ отца и возмущенное мамино:

– Вы не можете оставить меня дома, я лично хочу выцарапать глаза этой гадине!

– Не связывайтесь с ними, – тихо попросила я. – Посмотрите, что они уже со мной сделали. – Ой…

Папа рывком отодвинул меня и теперь удерживал за плечи.

– Ты точно Одариан? – спросил он, сурово глядя мне в глаза. – Запомни, Элиана, нельзя спускать оскорбления. Месть не должна заставлять себя ждать. Тебя ударили, ты выгрызла горло. Это закон мира, где выживает сильнейший. Я прожил так семьдесят один год и нисколько не усомнился в этом правиле. Поверь, за воротами нашего замка жизнь не щадит тех, кто позволяет себя гнуть и ломать. Расы, заполнившие мир Мрака, далеки от идеалов добра, о которых вам столько рассказывала мама.

После вернул меня на прежнее место. Плакать я уже боялась, не хотелось, чтобы папа считал меня слабой. До замка мы доехали в тишине. Коляска остановилась перед замком. Папа поцеловал меня, кивнул маме и вернулся в седло озвара. Затем махнул Элиаму, и они помчались прочь. Мама с нескрываемой завистью посмотрела им вслед, но все же тихо сказала:

– Не надо бы ребенку в этом участвовать.

– Мама, – позвала я. – Что теперь будет?

– Успокоительный настой, – ответила мама. – И мне тоже, пока я кого-нибудь не придушила.

Когда вернулись отец и брат, мы с мамой сидели в гостиной. Мама пыталась отвлечь меня разговорами, я слабо улыбалась и отвечала невпопад. Все мысли были о том, что сейчас происходит в поместье Фергас. И поэтому, когда наши мужчины вошли, мы с мамой вскочили одновременно.

– Что? – спросила мама.

– К архам, – ответил Эл и упал на небольшой диван.

– Они успели смотаться, – папа зло отшвырнул камзол. – Через портал ушли, должно быть, все крохи своей магии угрохали на переход. Похватали ценности и документы и свалили. Слуги трясутся и уверяют, что хозяева не сказали, когда вернуться, вернуться ли вообще и куда они исчезли. Найду, – уверенно кивнул папа.

Мама подошла к отцу, обняла его и потянулась навстречу его губам.

– Распоряжусь насчет ужина, – сказала она, поцеловав папу, и вышла.

Отец проводил маму теплым взглядом, после взглянул на меня и подмигнул:

– Не вешай нос, дочь, ты же Одариан. – И он тоже покинул гостиную.

– Я тоже приведу себя в порядок, – сказал брат. – Эли, чтобы там себе сейчас не думала, все наладится.

И Элиам исчез вслед за папой. А я осталась сидеть на своем месте. Наладится, конечно… Может. Для них и наладится. А я так и останусь теперь для всех тем, кем меня назвал тот пьяница. И пока я буду прятаться в замке, его будут обходить стороной. Неожиданная мысль пришла мне в голову. Да, может, она была продиктована моей молодостью и горячностью, возможно, будь я постарше и не столь впечатлительна, я бы поступила иначе, но мне было всего семнадцать. За каких-то три дня мне разбили сердце, втоптали в грязь мое имя и мою честь. Потому, подумав об этом, я уже не могла думать ни о чем ином.

Я терпеливо ждала ночи, ждала, когда все разойдутся по спальням и старалась казаться спокойной и менее подавленной. Но, когда сон опутал своими сетями замок Одариан, я выскользнула из своей комнаты и поднялась на чердак. Там, при лунном свете, я залезла в сундуки с нашими с Элом старыми вещами и нашла то, что брат носил пару лет назад, когда был такого же роста, как я сейчас. Выбрав костюм попроще, прихватив еще пару брюк, три рубашки и дорожную куртку, я аккуратно упаковала все это в заплечный мешок, который тоже нашла здесь. После спустилась вниз, стараясь не шуметь, даже дыша через раз, я вернулась в свою спальню, переоделась, взяла ножницы и безжалостно обрезала волосы, сделав их длиной всего лишь до плеч. Подумала немного и написала записку, где говорила, что я всех очень люблю, но далее позорить моих близких своим присутствием не желаю. Я просила меня не искать. Снова написала, как сильно их люблю и положила записку на видное место.

Прихватив кошель с деньгами, скопленными мной за несколько месяцев, закинув на спину мешок с вещами и прихватив несколько своих драгоценностей, я спустилась вниз. Замерев ненадолго, чтобы в последний раз вдохнуть запах родного дома, я направилась в сторону потайного хода, про который мы с братом узнали случайно еще детьми, и покинула замок, утерев последние слезы.

– Я вас очень-очень люблю, но так будет лучше, – прошептала я, глядя на черную громадину, где остались те, для кого все эти годы билось мое сердечко.

После развернулась и побежала к той самой речушке. Сняв сапоги и закатав штанины, я долго шла по холодной воде, чтобы скрыть свои следы от отца и брата. И лишь, когда речушка свернула на земли соседей, я выбралась из нее, стуча зубами, надела сапоги и побежала в сторону большого тракта, в надежде утром сесть в дорожный экипаж. Куда он будет идти, неважно. Главное, подальше отсюда.