Текст книги "Каменный ангел (СИ)"
Автор книги: Юлия Амусина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 7
ГЛАВА 7
ВЕРА
Хаос прорычал сквозь зубы что-то не совсем мне понятное, и с силой сжал ладони, при этом взгляд его неотрывно упирался в экран монитора.
Я не разделяла его интерес к очередному дядюшкиному знакомому, однако такая острая реакция со стороны Хаоса заставила призадуматься. Если тот тип за воротами так действует на этого отморозка, может, поможет мне заодно от него избавиться?
Я перевела взгляд с нетерпеливо переступающего с ноги на ногу гостя на Хаоса. Было бы желание, а способ схлестнуть между собой этих двоих найдется, стоит только проявить немного хитрости.
Другой вопрос в том, действительно ли я хочу это делать?
Понятно, что безучастной мне не остаться, и все, что происходит на территории этого особняка, так или иначе, но меня заденет. Опять-таки, я могу лишь догадываться о том, что между этими двумя весьма натянутые отношения, но утверждать наверняка не возьмусь, не хватит психологических навыков. Я однозначно рискую, если решу сейчас привлечь внимание гостя.
Тем временем с назойливым типом, так и не удосужившимся представиться хотя бы частично, произошли весьма интересные изменения – в ладони Хаоса мелькнул пистолет, а сам мужчина как-то разом подобрался и сразу стал похож на хищника, готовящегося к прыжку.
Нет уж, все ваши разборки назначайте где-нибудь за пределами МОЕЙ территории!
Здесь все должно оставаться тихо и прилично.
– Он не мог приковылять следом за мной, я конкретно просекал возможный хвост, – вслух размышлял Хаос, все сильнее стискивая пальцами рукоять пистолета.
– Он тут из-за Павла, – спокойно напомнила я, действительно придерживаясь именно этой версии.
– Твой фраер сдох, – жестко оборвал Хаос, бросив на меня мимолетный взгляд.
– Может, дядя об этом ничего не знает?
– Ага, смотри… – Хаос криво усмехнулся, но тут же лоб его прорезали складки. – Если б он знал, что я тут, не стал бы медлить. В последнюю нашу встречу эта гнида сломала мне пару ребер и обеспечила поход к зубному лепиле.
– Кажется, вы большие друзья…
– Конкретно, – он снова обнажил в ухмылке край зубов и сразу же получил стопроцентное сходство с хамоватым бывалым уголовником. – Если снова пересечемся, выживет только один из нас.
Хорошая информация, нужно запомнить.
– Неплохой стимул позвать его на помощь, да?
Хаос резко перестал скалиться и спустя секунду уже злобно вжимал меня в стену, нависая неминуемой карой. Как бы я ни убеждала себя в том, что он не представляет для меня сильной опасности, это его действие все же произвело должное впечатление, дразнить раздраженную тушу расхотелось.
Только не шею, тяжелый ублюдок…
– Засохни, усекла? Если он реально приперся к твоему покойничку, значит, сейчас потопчется и уберется восвояси. А если он здесь из-за меня…
Я закусила губу и требовательно дернулась, пытаясь освободиться от захвата, но силы были далеко не равны. Хаос, видя мою неудачу, сильнее вжал меня в стену, правда я так и не поняла, чего он хотел этим добиться. Испугать? Или вызвать ощущения, схожие с теми, что чувствует больной клаустрофобией, волей судьбы оказавшийся в каменном мешке, не столько физически, сколько психологически закованный в узкие давящие стены? Я почувствовала, как сильнее забилось сердце; по телу пронеслась судорога неприятной покалывающей дрожи. Все это уже позади, было, проходили… Но только при всем желании мне никогда не избавиться от пробирающих насквозь ассоциаций.
У меня невероятная воля к жизни – так неустанно повторял немолодой неряшливый психолог, поправляя очки на носу каждый раз, когда смотрел в мою сторону.
Я жалась в кресло, опускала глаза в пол, теребила в руках какую-нибудь безделушку, тряслась всем телом и больше всего на свете хотела провалиться сквозь землю и никогда не видеть ни одного представителя человеческого рода. Я панически боялась людей, видела опасность в каждом из них, даже в этом приятном мужчине с седеющими висками. В его доброй ласковой улыбке мне чудился звериный оскал; когда он пытался меня успокоить, я стискивала зубы и уходила глубоко в себя. И тем не менее, несмотря на видимые признаки сумасшествия, внутри меня постоянно шла непрекращающаяся борьба.
Самый страшный, самый жестокий бой – это как раз-таки схватка с самой собой, смертельный поединок с собственной тенью, происходящий глубоко внутри, скрытый от любопытных посторонних глаз.
Поединок, в котором отсутствие любых правил позволяет прибегать к запрещенным приемам, бой с неравным раскладом сил, исход которого может измениться в считанные секунды. И когда психолог пытался достучаться до замкнувшейся в себе девчушки, она видела перед собой не добрые участливые глаза, а воображаемые боксерские перчатки со следами крови, вяло отмахивалась, пыталась ускользнуть от очередной порции ударов, иногда – с успехом… Но чаще всего после аудиенции с собственной тенью она неподвижно лежала в луже яркой красной жидкости, снова и снова переживала крах, уже не пыталась подняться и попытаться дать отпор…
Первая победа была не великим достижением, однако именно с нее до девчушки дошло, как же сильно хочется выбраться из залитой бордовым глубокой ямы, вытянуться вперед, к свету, подобно распускающемуся цветку, и просто жить.
Вздрогнув, я широко распахнула глаза и увидела прямо перед собой бледную небритую физиономию Хаоса.
– Ты чего, а? Я же сказал, что не трону. Просто не беси меня, и все будет ништяк, – он в последний раз встряхнул меня за плечи и отступил, выпуская.
Лишившись «опоры», я медленно сползла по стене вниз и замерла в таком положении.
Кажется, Хаос решил, что я в самом деле едва не скончалась от страха перед всемогущим амбалом с пушкой наперевес. Черт, как же глупо… Люди и в самом деле невозможные создания с ограниченными умственными возможностями, не допускающие и мысли о том, что их точка зрения может быть в корне неверной. Я не собиралась переубеждать Хаоса; все, чего мне хотелось, это остаться, наконец, в полном одиночестве. Запереться в клетке, давно заменившей мне дом, свернуться калачиком на жестком полу, закрыть глаза и провалиться в глубокую бездну.
Хаос вновь приблизился к экрану домофона, вытащил из кармана телефон и нажал пару кнопок. Приложив аппарат к уху, принялся дожидаться ответа.
– Ну, а кто еще? – донесся до меня его слегка раздраженный голос; по-видимому, невидимый собеседник уточнял личность абонента. – Слушай, Макс, я у Павлуши сейчас… Да что за дела? Какая, блин, разница… Слушать будешь, баклан? Вот так бы и сразу, ***. Короче, под воротами пасется Том, и я пока не очень просекаю, какого ему тут надо. Че несешь-то? Если б он знал, что я тут… Да, вот именно. Думаешь, у них с этим фраером могли быть общие терки?
Хаос помолчал, предоставив, наконец, возможность выговориться своему верному цепному псу. Мне хватило услышать имя блондина, чтобы тут же сморщиться – в нашу первую и единственную встречу Макс надежно отвратил меня от своей персоны.
Однако к Хаосу, вопреки всякой логике, я не испытываю даже доли неприязни.
Нет, конечно, присутствует чувство натянутости, все-таки я нахожусь в компании отнюдь не добропорядочного гражданина… Хотя кто бы толковал о порядочности? Я и сама, если так разобраться, далека от идеала милой прилежной девушки.
Признаться честно, в собственном воображении я устойчиво зафиксировалась на самой низшей платформе в иерархии достойнейших людей. Наверное, именно поэтому мне легче смириться с близким присутствием Хаоса, ведь он тоже наверняка обретается на какой-либо из соседних ступеней. Платформы всемогущих вездесущих небожителей не для нас, низших существ; ни Хаосу, ни мне никогда не выбраться к самому верху.
Мудрейшие сравнивали человека с деревом. Чем больше тянешь ветви наверх, к облакам, к свету, тем сильнее врастаешь корнями в землю, глубже увязаешь во тьме.
Хаос закончил разговор со своим приятелем, сунул трубку обратно в карман и перевел взгляд в мою сторону.
– Собирайся, – бросил отрывисто.
– Что?
– Пойдешь со мной, – эти слова оказались неожиданностью для него самого; что-то такое мелькнуло в его глазах.
– Нет, – флегматично бросила я, даже не сдвинувшись с места.
– Собирайся, – уже настойчивее повторил он.
– Я никуда не пойду.
– Черт! – в два шага он оказался возле меня, с секунду поколебался, но все-таки опустился на корточки, чтобы быть на одном уровне со мной. – Этот парень, там, за воротами, ушел, но он не из тех, кто молча переступит через неудавшийся головняк. Рано или поздно этот бивень вернется, и тогда я не стал бы тебе завидовать.
Я молча покачала головой из стороны в сторону.
Хаос разозлился – мне действительно было очень легко читать его эмоции. Вот на устрашающую небритую физиономию набежала хмурая тень, на скулах заходили желваки, глаза предупреждающе сузились, губы дрогнули, словно выговаривая неслышные проклятья. Хотя обольщаться я не спешила, все-таки этот человек был мне совсем незнаком.
– Ты понимаешь, что рискуешь своей тупой башкой, детка? Я могу тебя защитить.
– С какой стати?
Казалось, он озадачился таким вопросом, потому и не нашелся сразу, что ответить. Криво усмехнувшись, я мотнула головой в сторону двери.
– Меня не нужно защищать. Просто убирайся уже, ладно?
– И тебе вообще не страшно?
– Мне может быть страшно, только когда ты со своими дружками бродишь поблизости, – напомнила я ему.
Хаос раскрыл было рот, чтобы ответить, но вдруг резко передумал. А я поймала себя на мысли, что мой взгляд, привлеченный этим движением, уже не отрывается от его лица. Возникло странное желание коснуться кончиком пальцев его губ, почувствовать мягкую шершавость, провести вдоль, то и дело останавливаясь, чтобы запомнить это ощущение. Странно. Никогда не подозревала в себе наличие признаков чувственности, у меня попросту не было такой возможности.
Он протянул руку и устроил ладонь на моем плече, потянул вперед и легонько сжал, вынуждая чуть выпрямиться. Я не сопротивлялась, позволяя ему придать своему телу нужную форму, хотя терпеть не могла, вообще не выносила даже малейшего прикосновения незнакомой (да и знакомой тоже) личности.
Хаос медленно, словно размышляя в процессе, извлек из кармана уже знакомый мне пистолет, лениво подбросил оружие в ладони, после чего быстро, пользуясь эффектом неожиданности, ткнул дулом мне в область кадыка, настойчиво прижал холодный металл к коже, пытливо заглянул в мои глаза.
– Нравится?
Я молчала, только смотрела в его глаза, не шевелилась и вообще не подавала каких-либо признаков жизни. Он вряд ли всерьез хочет меня убить, однако, признаюсь, холодное касание к моей коже действительно заставляет нервничать. Что, если выдержка ему изменит, и Хаос все же посчитает, что легче избавиться от ненужного свидетеля?
Очень медленно я откинула голову назад, почувствовала, как затылок касается стены; соприкосновение кожи с металлом стало еще ощутимее. Хаос вскинул темную бровь, не разрывая зрительного контакта с моими глазами, сильнее прижал пистолет к моему незащищенному горлу.
– Это мало похоже на игры хороших девочек, – прошипел он.
Меня повело; плечо машинально дернулось, кровь забурлила в венах. Это ни с чем не сравнимое чувство опасности, неминуемой, приближающейся, неизбежной, вновь норовило накрыть с головой. В безуспешном порыве избавиться от наваждения, я закрыла глаза и развела губы в легкой улыбке, не от предвкушения, скорее, заранее смеясь над этими попытками Хаоса призвать меня к порядку.
Метод не может быть действенным вследствие безнадежно старого программного обеспечения…
Что-то щелкнуло. Хаос резко убрал оружие от моего горла, сунул пистолет обратно в карман и задумчиво потер щеку тыльной стороной ладони.
– Что на тебя действует? – пытливо вопросил он. – Как, черт побери, можно на тебя воздействовать? Тащить силой? Нашпиговать конечности маслятами?(прим. патроны)
Мое молчание его только раззадоривало, заставляло испытывать злость, выискивать какие-то нестандартные способы воздействия, однако все было тщетно.
Я не могла отыскать в себе страх к этому человеку после того, как он уже несколько раз отпустил меня живой и невредимой.
К тому же я чувствовала его смятение, быть может, даже интерес. Я знала, о чем он думает – бедная несчастная девочка нуждается в помощи сильного дяди с оружием, потому что толпа голодных койотов, падких на чужое добро, уже окружает понемногу маленькую сиротку. Я не могла согласиться с этим глупым утверждением прежде всего потому, что не видела никаких общих точек между собой и образом «бедной несчастной».
Прошло время, когда мне хотелось себя пожалеть.
Теперь настала эпоха выживания.
– Черт, – в который раз повторил Хаос, резко поднимаясь на ноги; похоже, он и сам не совсем понимал своего стремления оказать помощь малознакомой девице.
Тоже не дает покоя приличный кусок чужого добра?..
Впрочем, о благих намерениях Хаоса я могла язвить сколько угодно, не особо им доверяя. В моей жизни был лишь один человек, которому я доверяла всецело, не размениваясь на бесполезные сомнения. Просто однажды он появился, и я очень быстро поняла, что могу не проверять его на наличие второго дна.
Этим человеком был мой отец. Приемный, а не биологический, но это ничего не меняло – я относилась к нему, как к родному, благоговела перед ним, старалась стать лучше, чтобы он мог гордиться своей дочерью. Постоянно помнила, из какого глубокого дерьма он меня вытащил и готова была ползать за ним след в след, позабыв обо всем на свете.
Едва различимый хлопок двери красноречиво сообщил о том, что я осталась одна.
Усмехнувшись, я растянулась прямо на полу и закрыла глаза.
***
С трудом застегнув молнию на дорожной сумке, я в последний раз обвела взглядом просторное помещение.
Неизвестность перед будущим пугает и одновременно манит своими туманными возможностями, однако я слишком консервативна, чтобы с благодарностью принимать грядущие изменения в своей неустойчивой, но все же привычной системе. Я чувствую понятную маетность, даже страх; я вовсе не хочу покидать этот город и мчаться в неизвестность, но похоже, мне попросту не оставили иного выбора. Оставшись тут, я обреку себя на заведомо известную гибель, так как приятели проклятого Павла не оставят мою персону без внимания. К тому же появятся обычные стервятники, слетающиеся к дележке лакомого блюда, в моем случае – дядюшкиного наследства.
Не считаю себя слабой, но, трезво взвесив собственные силы и возможности, понимаю – вряд ли мне удастся выстоять. Лучше заблаговременно позаботиться о том, чтобы избежать неприятностей.
Все правильно, пришло время исчезнуть, раствориться среди просторов горячо любимой, необъятной Родины. Найду себе городок потише и отсижусь какое-то время, пока все не уляжется. Честно говоря, на ум не идет никакого другого решения. Мне самой противно понимать, что я поддаюсь обстоятельствам, не попытавшись даже отстоять свое, но иначе можно просто потерять голову в битве сразу с несколькими врагами.
Быть может, извечная битва – это моя стезя, но я схожу с полпути; в моей жизни и так было достаточно потрясений.
Судорожно вздохнув, я перебросила ремешок сумки через плечо и поспешила покинуть особняк, мою единственную обитель, в стенах которой было так одиноко, но так надежно.
Конечно, мне приходилось бывать на вокзале, однако на сей раз я чувствовала себя не слишком уютно; казалось, все окружающие настроены к моей персоне чересчур враждебно. На самом деле до меня никому не было дела, и самое интересное, что я ясно это понимала.
Моя аутичность здорово мешает адаптации к внешнему миру, большое количество людей вокруг по-прежнему заставляет испытывать нервозность.
У меня не было никакой цели. Еще дома я думала о том, чтобы посмотреть карту и выбрать для себя удобный маршрут, но потом спонтанно решила, что это излишне – намеренные планы могут обратиться лишним следом, который протянет за собой вполне различимую дорожку; это будет означать, что бегу я зря. Именно поэтому решила действовать наобум, как подскажет капризное сознание.
Стоя прямо перед окошком кассы, размышляла, какой пункт назначения выбрать. Положа руку на сердце, мне было все равно – любой из городов заранее представлялся неизведанным и чужим. Впрочем, я все-таки приобрела билет, поскучала немного в холле здания вокзала, подождала нужного часа и направилась к прибывшему автобусу.
– Вера!
Голос был незнаком, да и некому было меня окрикивать, потому я даже не потрудилась обернуться. Впрочем, то, что меня тут же не слишком вежливо подхватили под руку, почему-то не вызвало ни удивления, ни шока.
Развернувшись, я без всякого удовольствия смогла наблюдать того самого знакомого Павла, который так не понравился Хаосу. Мужчина старался выглядеть естественно, улыбался, демонстрировал раскрытые ладони, но провести меня все же не смог – я чувствовала, что он опасен.
– А я думал, вы или нет, – мужчина снова улыбнулся, ненавязчиво придвинувшись ближе. – Какая удача встретить вас. Знаете, я заходил вчера, но никого не было дома… Вы меня помните?
– Помню. У вас были дела с моим дядей, – спокойно подтвердила я.
Мне явно недоставало наивности для того, чтобы поверить – этот тип оказался здесь случайно, не преследуя цели пересечься со мной. Именно поэтому настороженность внутри меня лишь росла, хоть нежеланный собеседник и старался выглядеть этаким добродушным знакомым.
– Здорово, что помните – знаете, всегда чувствую себя глупо, когда приходится представляться по нескольку раз…
Сейчас это было бы нелишне – я не помнила имени мужчины, в моей памяти отложился только визуальный портрет. Я могла бы высказать эту мысль и попытаться тем самым его смутить, но не стала этого делать – человек был не из тех, кто с легкостью впадает в смятение.
– Мне нужно идти, – не слишком вежливо сообщила я, подозревая, что судьба в очередной раз, вот прямо сейчас, вносит свои коррективы в мои планы.
Я успела заметить, как в его глазах зажегся нехороший огонек, и это лишний раз подтвердило появившиеся опасения.
– Может, вы найдете пару минут? Мне действительно нужно с вами поговорить.
– Простите, думаю, не о чем. Я должна идти, автобус отходит…
– Прямо сейчас не отойдет, – интонация едва заметно изменилась; чувствовалось, что в мои игры этот человек играть не намерен.
Я делала вид, что колеблюсь, а на самом деле осторожно смотрела по сторонам, силясь отгадать, один он пришел или с сопровождением. Вокруг были люди, и многие из них – женщины с сумками, дети, пожилые мужчины в компании миловидных жен – не подходили под мое определение суровых отморозков.
Впрочем, вон там, справа, ошивались несколько типов вполне подходящей наружности…
Просто, как дважды два.
– Вот и отлично, – судя по всему, мои попытки сыграть в разведчика не остались незамеченными; тип в плаще грубо схватил меня чуть ниже плеча и настойчиво потянул за собой. – Вижу, ты правильно оцениваешь ситуацию.
– Не уверена. Уберите руки, или я закричу.
Он хмыкнул и еще сильнее сцепил пальцы на моем предплечье.
– Попробуй. Я тебе не дядя, стелиться перед твоими капризами не буду. Ты ведь заметила моих ребят там, впереди? Если вздумаешь заорать, пристрелят за милую душу. Тебя и еще парочку ни в чем не повинных людей, которые наверняка захотят броситься тебе на помощь.
Я лихорадочно рассуждала, как поступить – закричать и тем самым выполнить обрисованный Томом (так, кажется, обозвал его Хаос) план, или покорно следовать за этим типом, надеясь неизвестно на что? Пристрелит ведь в любом случае, тут даже размышлять нет смысла. С другой стороны, убивать меня ему незачем, я не являюсь опасным свидетелем, не скрываю страшных тайн…
Ну, связанных с этим человеком уж точно.
Как разумнее поступить?
И я все же решила сделать так, как он хочет, а там будь, что будет.
Мы добрались до припаркованной у тротуара темной машины, Том распахнул заднюю дверцу и не слишком галантно запихнул меня внутрь. Пока он лез следом, я успела убедиться в том, что дверь с другой стороны заблокирована. Трепыхаться дальше уже не было смысла, поэтому я, вздохнув, определила сумку слева от себя и принялась смотреть за тем, как парочка ранее замеченных мною ребят втискивается вперед.
– Что вам нужно? – поинтересовалась отстраненно.
Действительно, этот вопрос за последние дни стал одним из моих основных шаблонов.
– Информация, – оповестил Том, придвигаясь.
– Я ничего не знаю о ваших делах с дядей.
– А тебе и не надо, – удивил Том.
Я бросила на него недоумевающий взгляд.
– Что же тогда?
– Ты была там, – загадочно начал Том; впрочем, мне с лихвой хватило этой фразы, чтобы мысленно провести аналогии. – Да, да, в том доме, где угорел наш общий дорогой человек. Нет… прежде чем угореть, бедняга Павел очень неудачно свернул себе шею. Как думаешь, каким образом ему удалось такое провернуть?
– Можете не стараться, я уже разговаривала со следователем.
Я привалилась к мягкой спинке сиденья и постаралась расслабиться – ни в коем случае нельзя показывать им свой страх. Такие типы, как этот Том, только подпитываются острыми эмоциями своей жертвы; это как энергетический вампиризм – нужно во что бы то ни стало лишить его любой возможности зарядиться моей негативной энергией.
В конце концов, с Хаосом же такая модель поведения сработала, он не сделал мне ничего, о чем впоследствии мог бы здорово пожалеть.
– Тем проще. Расскажи мне все, что ты видела той ночью, и в особенности опиши типа, что был с тобой.
– Я не знаю, о чем вы говорите.
– Ожидаемый ответ. Моя реакция на ложь тебе вряд ли понравится. Не легче ли сказать дядям, что они хотят, и отправляться на все четыре стороны?
Я подняла голову и встретилась с его взглядом, холодным, пронзающим. У Тома были глаза редкого кристально прозрачного голубоватого оттенка; по крайней мере, мне еще не доводилось видеть такого цвета. Хотя может парень просто пытается выпендриться, и с этой целью неустанно цепляет линзы.
В груди поселился неприятный холодок, горло сдавило спазмом. Этот вампир, судя по всему, питался не только негативной энергией.
– Что для вас правда? – поинтересовалась я ровным голосом. – Установите для меня рамки, за которые я не буду заглядывать, чтобы лишний раз не травмировать ни себя, ни ваши нервы.
Том хохотнул, но его взгляд по-прежнему оставался холодным.
– Знаешь, не пытайся перехватить инициативу – я знаю, за тобой водится такая особенность. Павел проболтался, что ты действуешь на него удручающе, потому что каждый раз в разговорах с тобой он чувствует себя марионеткой, которой управляет опытный кукловод. Мда… Павел был конченым психом. – Том снова хохотнул. – На всякий случай, вот тебе твои рамки – не пытайся водить меня за нос. Это чревато, детка.
– Каким образом я могла бы водить вас за нос, если в любую секунду рискую лишиться головы?
– Хватит трепаться, – он внезапно разозлился; уголки губ, до этого приподнятые, опустились. – Выкладывай все, что ты знаешь о той ночи.
– Я уехала в дом родителей, а дядя отправился развлекаться. Спустя некоторое время следователи сообщили мне о его гибели, – четко отрапортовала я, не отводя взгляда.
– У меня другие сведения. Ты была там вместе с одним очень нехорошим человеком, и именно по твоей наводке этот самый человек свернул Павлу шею.
– Меня там не было. Вы можете поговорить с соседями, они скажут, что я находилась в доме родителей, – нагло заявила я, даже не переживая о том, что меня могут раскрыть.
– А мы поговорили, – широко улыбнулся Том. – Твое алиби они не подтвердили, но и не опровергли. Мы по-прежнему у истоков: где была девочка, и что именно она делала.
– Я уже сказала – спокойно спала в доме родителей. Могу теперь я задать вам вопрос?
Вскинув лицо, я прямо посмотрела в ледяные глаза слегка опешившего от моей реплики типа. Двое громил с передних сидений развернули назад свои морды и поочередно смерили взглядом сначала босса, затем меня. Том молчал.
– Это даже интересно, – протянул он, сделав жест ладонью; морды громил тут же убрались. – Давай, задавай.
– Почему вы так уверены, что я имею какое-то отношение к произошедшему?
Он нисколько не изменился в лице, только едва повел бровью, раздумывая над точным ответом. Эти глаза-льдинки, зеркало еще одной встреченной мною черной души, оставались неподвижными. Будь я созерцателем, способным читать человеческие души, и этот взгляд стал бы находкой для полета безграничной фантазии.
– У твоего дружка на редкость разборчивый «почерк», – размеренным тоном произнес Том. – Узнав о пожаре и получив некоторые подробности, я сразу понял, чьих рук это дело. Павел мог быть знаком с ним, но в настоящее время никаких общих дел у этих двоих не имелось, следовательно, Хаос не мог оказаться в том доме. Кто-то его навел. Кто-то из близких, чужие о Павлушиной лавчонке ничего не знали.
– Я никогда не была для Павла «своей».
– Была. Вы жили в одном доме, Павел – болван и мог не замечать твоего интереса к своим делам.
– Я не интересовалась его делами.
– Ты – возможно, а этот ублюдок вполне мог сочинить для тебя пару сказочек и убедить, что за Павлом необходим тщательный присмотр.
– Какой ублюдок?
По лицу Тома пробежала тень: было ясно, что ни одно мое слово не находит подтверждения в созданной этим типом картине происшедшего. Том утвердил собственную хронологию событий, приплюсовав туда как правду, так и вымысел. Нет сомнений – он действительно верит в то, что я была связана с Хаосом и что мы, сговорившись, поторопились избавить свет от существования этого генетического мусора, при жизни называемого Павлом.
Больше книг на сайте –
То, что все это время машина, в которую меня запихали, не двигалась с места, вселяло долю надежды – вдруг, убедившись в моей искренности, Том откажется от особо кровожадных планов и отпустит меня?
Вероятность благоприятного исхода была настолько мала, что я не придавала ей большого значения. В этой жизни мне повезло лишь однажды – в тот момент, когда низкая дверь, ярко выделяющаяся на стерильно белой стене кабинета, раскрылась, и внутрь комнаты, согнувшись, вошел высокий стройный человек в костюме – мой отец.
– Я ведь предупреждал тебя о последствиях лжи? – вкрадчиво поинтересовался Том, резким движением хватая меня за запястье. – Ты сама сделала этот выбор. Что же вас связывает, если из-за него ты готова стоять на своем до последнего?
Нас абсолютно ничего не связывало, и конечно же я не была готова терпеть мучения только ради благополучия смутного парня с мутным прозвищем и молчала не из-за него, а только – и исключительно – из-за себя. Том не поверит в мою версию событий, не примет мой лаконичный рассказ за истину, и тому есть веские причины.
Основная – Хаос не мог меня отпустить после всего, что мне довелось увидеть и узнать.
Если я скажу о своей роли, не смогу промолчать и об участии Хаоса, а дальше Том с легкостью вытянет из меня все подробности, вытянет и не поверит ни единому слову. Пока я стою на своем и продолжаю разыгрывать неведение, у меня есть ничтожный шанс на то, что Тому попросту надоест слушать одно и то же, и он, в конце концов, выбросит меня из своей неприметной тачки.
Моя сила в молчании. Этому типу с орудиями пыток на месте глазниц вовсе не нужна правда, он ее не примет. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы дойти до этой здравой, единственно верной мысли.
– Отпустите меня, я все вам сказала, – эта фраза была чем-то типа дополнительного шанса, за который Том мог сейчас зацепиться и, извинившись за свою непробиваемость, положить конец нашему вынужденному рандеву.
Уже по одному взгляду я поняла, что и этот спасательный круг, брошенный мною для сохранения баланса между нами, Том предпочел игнорировать.
– Не убедила, – бросил Том, одной рукой крепко держа мое запястье, другую запустив куда-то за полы представительного пальто. – Почему-то редко до кого доходит с первого раза. Чтобы добиться чего-то от человека, его нужно сперва поместить в подходящее для серьезных разговоров место. У меня имеется такое для тебя.
– Уберите руки, – повторила я, на этот раз с нажимом.
Самоконтроль дает трещину, когда кто-либо протягивает ко мне конечности, мерзкие ледяные щупальца, заставляющие испытывать нервозность и чувствовать набег мурашек по каждой клеточке напряженного тела.
Я услышала, как завелся мотор машины, вновь дернула рукой, но Том держал крепко. В другой его ладони появился шприц, при виде которого я инстинктивно дернулась еще ближе к двери. К горлу подступил тугой комок, сердце забилось быстрее, по телу вновь пробежала неприятная, тонко осязаемая дрожь.
Я бы соврала, убеждая, что не испытывала в эту секунду никакого страха.
Наверное, именно сейчас я прочувствовала четкую грань между поведением Хаоса, которое теперь могло показаться даже благородным, и грубыми решительными действиями Тома. Я уцелела после общения с Хаосом не из-за своей ловкости и изворотливости, а только потому, что он позволил, он так решил. Подобную модель абсолютно невозможно применить к данной ситуации; что ждет меня сейчас – неизвестно.
Везение в очередной раз тоскливо помахало мне ручкой и осталось стоять возле здания автовокзала, в то время как серая неприметная иномарка удалялась все дальше и дальше по пыльным улицам города. Тонкая игла вошла в мою кожу мягко, почти неощутимо, и лишь когда неизвестный препарат начал растворяться в крови, я почувствовала резкую боль.
Вскрикнув, в последний раз предприняла безуспешную попытку освободиться, после чего, вдруг разом лишившись сил, откинулась на спинку сиденья.
